Текст книги "Ужасы: Последний пир Арлекина (сборник)"
Автор книги: Поппи Брайт
Соавторы: Харлан Эллисон,Майкл Маршалл,Стивен Джонс,Джонатан Кэрролл,Мелани Тем,Томас Лиготти,Николас Ройл,Элизабет Масси,Кевин Джеттер (Джетер),Рэй Гартон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 35 страниц)
– Сейчас ты говоришь правду?
Открыв лицо, ребенок даже разозлился:
– Да, я – Джон Крей!
Проснувшись, я увидела в паре дюймов от себя книгу, лежащую на подушке. Перенервничав, я не стала читать прошлой ночью. Теперь же схватила и попыталась осилить заголовок, борясь с туманом в утренних глазах: «Я приду за тобой».
Это была детская книжка большого формата – мало текста, много картинок. Монстр с другой планеты прибыл на Землю, чтобы съесть маленького мальчика. У истории был забавный, хороший финал; при других обстоятельствах она бы мне даже понравилась. Вот только у меня никогда не было детских книг. И вчера я другое хотела почитать. Не «Я приду за тобой».
Закончив листать томик, я отложила его в сторону и посмотрела в окно. Что делать? Позвонить в полицию и сообщить, что меня преследует несуществующий Брюс Битц? Заплатить ему за аварию, в которой он частично виноват? Дождаться следующей сумасшедшей выходки? Как это он собирался мне «лицо сожрать»?
«Мне ремонт не нужен. Я хочу новую тачку, Антея. Купи мне машину, и разойдемся полюбовно».
Телефонная книга. Джон Крей! За последние двенадцать часов столько безумного произошло. Почему бы не посмотреть в справочнике имя мальчика из черно-белого сна?
В списке оказались два Джона Крея и один Д. Крей. Было утро воскресенья. Подходящее время, чтобы застать всех дома и услышать их голоса.
Я взяла трубку и набрала первого. Ответивший явно был чернокожим, а не тем, кого я искала, но мне нужно было, чтобы он не просто сказал «нет», а потому…
– Это Джон Крэйон?
– Крэйон? Нет, Джон Крей, леди, Джон Тайрон Крей. Это что за фамилия вообще – Крэйон? Вы что, в «Улицу Сезам» звоните? Номером ошиблась, Пташка. – Он засмеялся и повесил трубку.
По следующему номеру ответил ломкий женский голос; старуха заявила, что ее муж, Джон Крей, умер шесть месяцев назад.
От «Д. Крея» я ничего особого не ожидала. Снова ответила женщина.
– Здравствуйте, могу я поговорить с Джоном Креем?
– Его сейчас нет. Не хотите оставить сообщение?
– Нет, перезвоню позже, – улыбнулась я и повесила трубку.
Прометавшись по квартире несколько часов, я решила сходить в любимый ресторан.
Воскресный поздний завтрак в «Ше Уво» – прекрасный способ потратить семь долларов. Достаточно сходить туда несколько раз, и тебя будут привечать как члена семьи, давать бесплатный десерт, если пироги только из печки или ты просто сидишь с грустным видом.
Я любила столик у окна – нравилось наблюдать за бесшумным уличным движением снаружи. Был уже почти полдень, и потому заведение наполовину пустовало. Только я села на привычное место, подошел Уолтер, старший официант, и поставил передо мной бокал.
– Что это?
– Я не должен ничего говорить, Антея. Тебе просто надо выпить это и удивиться.
Я посмотрела на бокал и улыбнулась. Коктейль кир [3]3
Кир– коктейль из черносмородинового ликера и белого вина.
[Закрыть]с ломтиком лайма – мой любимый напиток, хотя об этом почти никто не знал. В последний раз я рассказала о нем старому другу, Виктору Диксону. Неужели он приехал?
– Кто послал?
– Я вообще-то не должен говорить об этом, но скажу. Тот парень у бара в шикарном костюме от Готье.
Я посмотрела на человека, сидящего ко мне спиной. Темные волосы, клюквенно-красный пиджак с черными кириллическими буквами, идущими по низу. Броская вещь, но красивая. Виктор Диксон таких никогда не носил.
– Кто он, Уолтер?
– Не знаю. Просто сделал заказ; сказал, тебе понравится. Дал мне пять баксов. Ну, ладно. Мне пора идти, береги себя! – Официант ушел, насвистывая «Love is in the air». [4]4
Песня Джона Пола Янга, диско-хит 1978 года. На нее неоднократно делались кавер-версии.
[Закрыть]
Кто же это был? И как узнал о моем тайном, самом любимом коктейле? Пока он не обернулся, я почувствовала, как в животе ворочается жаркое сексуальное предчувствие. Но он все не поворачивался. Наконец мне надоело ждать. Мужчина был загадочным, вся история изрядно возбуждала. Только мне не нравятся долгие прелюдии, поэтому я опять стала смотреть в окно.
– Можно к вам подсесть?
Я повернулась, застигнутая врасплох его неожиданной близостью, увидела только темные волосы и черные очки-капли. А, еще у него был хороший подбородок. Сильный и прямоугольный.
– Как вы узнали о кире?
Тут он снял очки. Это был Брюс Битц.
– Я много о тебе знаю, Антея. Ты держишь противозачаточный колпачок в пурпурном пластиковом футляре на прикроватном столике. Покупаешь консервированный тунец только фирмы «Бамблби». Слегка храпишь во сне. Хочешь знать еще? Твоего отца зовут Корки. Коркоран Пауэлл. Мать умерла. Есть один брат и две сестры. Я про тебя много знаю, Антея…
– Зачем?
Бывший альбинос усмехнулся, пожал плечами.
– О своих людях надо много знать.
– А почему это я стала одной из твоих людей, Джон?
Улыбаться он перестал. Настала моя очередь.
– Тебя же так зовут? Джон Крей?
– Откуда ты узнала?
У меня задрожала рука; я ее напрягла, потом расслабила.
– Ты мне снился. Понятия не имею, то ли ты появился из сна, то ли проник туда.
Вымогатель встал:
– Ты что несешь?
– Куда ты подевал свои белые волосы, Джон Крей? Исчезли вместе с Битцем?
Он принялся тыкать в меня пальцем:
– Я изучил тебя! И очень многое знаю о тебе, Антея!
Я пожала плечами, улыбнулась:
– Значит, наша авария не была случайной?
Он взмахнул рукой:
– Мы не допускаем ошибок. И не ошибаемся насчет людей, которых выбираем.
– А может, я – не человек…
Уолтер наблюдал, как Крей уходит.
– Быстро у вас роман закончился. Что ты ему сказала, Антея? Что больна СПИДом?
Я допила коктейль и протянула бокал, чтобы налили еще.
– Что-то вроде того. Ты его раньше видел, Уолтер?
– Нет. Но парень явно хорош с виду.
– Ты хотел сказать, женщина хороша с виду.
Уолтер неподдельно удивился:
– Не может быть! Да я – настоящий чемпион по угадыванию, кто есть кто в наши дни. Это не женщина, даже не пытайся меня убедить, Антея.
Я кивнула и придвинула к нему бокал.
– Это женщина. Она очень старается казаться мужчиной, но, если внимательно смотреть и слушать, различия налицо.
– Твоего «Джона Крея» на самом деле зовут Джоанна Крей. Живет вместе с еще одной лесбиянкой, Петрой Хэккетт. Наверное, в тот вечер на велосипеде была именно она. Они на пару разыгрывают всякие подставы вроде той, что опробовали на тебе. Обе – бывшие актрисы, но со сценой не задалось. Теперь у них неплохой бизнес по запугиванию людей. Очень прибыльное дельце в наши дни.
– А как запугивают?
Он скрестил ноги и стрельнул у меня еще сигарету.
– Да как угодно. Давят в основном.
– То есть?
– Шантажируют. Говорят, однажды парочка ребенка похитила. Но это так, из области слухов. Специализация дамочек – запугать жертву так, чтобы она делала все, что ей прикажут. Они и с тобой собирались это провернуть. – Он засмеялся и откинулся на стуле. – Бог ты мой, знали бы они, с кем связались!
Я пригладила юбку и убрала волосы за ухо:
– Что еще?
Он сверился с блокнотом, лежащим на коленях:
– У обеих нет приводов и очень много личин. Большинство вообще считает их мужчинами! Дамы постоянно меняют города, переезжают. Но репутация у них хорошая.
– Они точно нам подходят? Ты уверен?
– Они предназначены для нас. Сто процентов. Никаких вопросов!
Я кивнула ему. Он тут же встал:
– Я могу что-нибудь еще сделать для вас, мисс Пауэлл?
Парень всегда хотел сделать что-нибудь еще – одна из его редких приятных черт. Хотя по сути еще одна любопытная крыска из тех, что работали на меня, когда я им позволяла.
– Нет, спасибо. Будем на связи.
Он поклонился, держа шляпу в руке, и вышел.
Я откинулась на стуле и посмотрела в окно. Надо все самой проверить, прежде чем взять их. Мнения других людей не всегда совпадают с моими. Мне понравилась машинка в ванной и книга на кровати, но они вполне могли быть просто результатом неожиданного вдохновения. Как тенор, который однажды, к своему удивлению, выдал «до» верхней октавы, а потом всю оставшуюся карьеру безуспешно пытался его повторить. Подлинное вдохновение – не удача, а гениальность. А к нам попадают только гении.
И я стала наблюдать за ними. Брюс Битц/Джон/Джоанна Крей любила всякие сексуальные штучки. Подцепить под маской мужчины кого-нибудь в баре, затащить к себе домой или к Петре (Питеру), а потом разыграть с ничего не подозревающей жертвой какой-нибудь возбуждающий и позорящий ее трюк. Простое дело – несколько фотографий, и через пару дней бывшая актриса угрожала, что станет размахивать ими на каждом углу, как ливийским флагом, если человек не согласится на ее условия.
Интереснее было другое. Девочки не всегда хотели денег или чего-то столь же очевидного. Иногда им просто нравилось унижать. Так они заставили одну высокомерную женщину пройтись голой по супермаркету, где ту арестовали за непристойное поведение. А некоего мужчину вынудили ухаживать за собственным сыном, тем самым за несколько ужасающих минут разрушив прекрасный брак.
Однажды днем, сидя перед их домом в машине, я задремала и снова попала в странный город. На этот раз детей было двое – Джоанна Крей и Петра Хэккетт. Обе держали меня за руки, и мы счастливо шагали по безымянным, неинтересным улицам.
– Сколько еще идти, Антея?
– Недолго, Джоанна. Пару кварталов, я думаю.
– А я тоже с вами пойду?
– Да. – Джоанна попросила, и я ответила «да».
Девочки посмотрели друг на друга, и Крей обняла подругу.
– Антея всегда держит слово.
Обе взглянули на меня и улыбнулись. Я усмехнулась в ответ.
Знаю, рассказчик я плохой. Могла бы, конечно, быть и хорошим, но меня это не интересует. Я намеренно не говорю о чем-то или просто игнорирую вещи, которые меня не трогают. К тому же ужасно рассказываю анекдоты.
Вообще, этот голос мне наскучил. Я – не Антея Пауэлл, хотя страх и слабость, прямо как у настоящих женщин, меня радуют (и возбуждают других). Я часто притворялась ею, когда приходила на свои… экскурсии. Женщина средних лет с пороком сердца – замечательное прикрытие. Использую ее уже сотни лет. Хорошие вещи длятся вечно! Как мой скользкий детективчик. Отвратительное существо, но эффективное. Мне даже не понадобилось его создавать; он околачивается рядом столько же, сколько и я. И очень любит свою работу – вытаскивать всю эту скучную грязь, слухи о людях; вынюхивать, расставлять сети, взводить ловушки…
Вы сбиты с толку? Прекрасно! Не уходите, побудьте со мной, и обо всем узнаете. Буду держать интригу до конца. А теперь нахмурьтесь. Прямо сейчас! Как будто вы знаете, что с парашютом – проблема, хотя еще не дернули за шнур, и молитесь, чтобы он раскрылся.
P. S. Не раскроется!
Я наблюдала за ними неделями. Женщины виртуозно давали понять миру, что вещи на самом деле не имеют смысла, а жестокость частенько бывает самых неожиданных расцветок. Настоящий талант! Вот только в наши дни он встречается все чаще. Выживают только неправые… Прямо как в Голливуде тридцатых – множество прекрасных женщин красились под Лану Тернер и сидели вокруг аптеки Шваба, [5]5
Лана Тернер(1921–1995) – киноактриса, звезда классической эпохи Голливуда. Самые известные фильмы: «Почтальон всегда звонит дважды» (1946), «Пейтон-Плейс». Аптека Шваба – знаменитое место на бульваре Сансет, где в 1930–1950-х годах часто можно было встретить киноактеров и студийных деятелей. Упоминается в фильме «Бульвар Сансет».
[Закрыть]думая, что сейчас их заметят. А роли получали единицы.
Когда я увидела достаточно, убила Петру Хэккетт. Она была не столь хороша, как ее любовница, а места хватало лишь одной. Расправилась с ней прямо в их квартире, когда Джоанна уехала на выходные.
Та вернулась в воскресенье ночью и увидела стол, накрытый лучшей скатертью, с серебром и прекрасным хрусталем. Я приготовила обед из пяти блюд, а в качестве главного – двадцатипятифунтовую индейку. Петра сидела на стуле в розовато-лиловом шелковом платье, а превосходно приготовленная, еще дымящаяся птица торчала у нее над головой.
Джоанна превосходно прошла тест! Вошла и очень холодно взглянула на останки своей жизни. Я вышла из кухни в поварском колпаке, держа в руках поднос с мясным пирогом.
– Ты голодна? Тут столько еды.
Она посмотрела на меня:
– Петра умерла?
– Подавилась «фиатом». – Я показала на свою шею. – Мелкая такая белая машинка застряла у нее в горле.
– Кто ты?
– Антея Пауэлл! Одна из твоих жертв, Джоанна!
Крей грустно улыбнулась:
– В этот раз я не слишком усердно собрала информацию. Так?
Я закрыла лицо руками. Притворное волнение.
– Напротив – в этот раз ты сорвала джекпот! В конце концов, именно поэтому ты и занималась всем этим. Вы две искали меня! Ну что, хочешь посмотреть?
Джоанна робко спросила:
– А я что-то хочу видеть? Я тебя искала? Вот это забавно!
– Естественно. Пошли, я тебе все покажу. – Я взяла ее за руку, сухую и теплую. Повела из квартиры вниз, к ступенькам входной двери. – Ты действительно понятия не имеешь, куда мы идем?
Она пожала плечами:
– Может быть. Я уже не уверена.
– Ладно, мы почти пришли. Только за угол завернем.
Как только мы вышли на улицу, я почувствовала, как сжимается ладонь в моей руке, став детской по размеру. Взглянула на милую девочку с белыми волосами и сжала ее красивую ладошку.
– А как же Петра, Антея? Ты сказала, она пойдет с нами.
– Ну, иногда приходится обманывать. Я думала, она сможет, но не получилось. Ты злишься?
Кроха покачала головой:
– Не, она – дура. А еще долго?
– Две минуты.
И почти через две минуты мы оказались там. Зашли в дом, спустились по лестнице к двери в подвал. Я открыла ее ключом, и мы очутились в почти полностью темной комнате.
– Я ничего не вижу, Антея!
– Не волнуйся, милая. Я знаю, куда идти.
Я повела ее через комнату, ощупывая пространство перед собой, чтобы не натолкнуться на что-нибудь. Почти добравшись до дальней стены, нашла лестницу.
– На месте.
Я положила руки Джоанны на ступеньку.
– Давай поднимайся вверх. Всего двадцать пять ступенек. Очень легко.
Она начала подъем. Я последовала за ней, на всякий случай. На полпути в воздухе повис запах чего-то приторно сладкого, от его тяжести даже затошнило.
– Пахнет тортом.
– Не останавливайся, милая. Мы почти добрались.
– Все! Чувствую крышу.
– Отломи кусочек и попробуй. Твой любимый.
– Это же шоколад. Шоколадный торт, Антея!
– Правильно, Джоанна. Давай толкай. Тебя уже все ждут.
Я услышала легкий звук, словно от трения, а потом взрывом заблистал белый свет сверху. Послышалось множество радостных голосов.
Девочка взобралась на вершину лестницы. Я последовала за ней, в сияние. Люди закричали:
– Ура Джоанне!
Я посмотрела на каждого. Каждого, кто заслужил место здесь после долгих лет хорошей работы. Прекрасные души – настоящие отбросы Земли.
– Мертвые любят тебя, Джоанна! Добро пожаловать домой!
ХАРЛАН ЭЛЛИСОН
Джейн Доу № 112
(Пер. О. Ратниковой)
Харлан Эллисон, автор романов, рассказов, сценариев, редактор, кинокритик и преподаватель, возможно, самый откровенный и провокативный писатель-фантаст XX века, работающий в жанре фэнтези.
За свою долгую писательскую карьеру, продолжающуюся уже пять десятилетий, он неоднократно получал основные литературные награды, включая премии «Хьюго», «Небьюла», премии имени Эдгара По, Брэма Стокера, премию Гильдии писателей Америки, Всемирную и Британскую премии фэнтези.
Среди многочисленных книг, автором или редактором которых он является, – «У меня нет рта, но я должен кричать» («I Have No Mouth & I Must Scream»), «Опасные видения» («Dangerous Visions»), «Любовь – это не что иное, как секс, только другими словами» («Love Ain't Nothing But Sex Misspelled»), «Стеклянный сосок» («The Glass Teat»), «Снова» («Again»), «Рассказы птицы смерти» («Deathbird Stories»), «День уничтожения» («Shatterday»), «Рассерженная конфета» («Angry Candy») и «Харлан Эллисон начеку» («Harlan Ellison's Watching»).
Эллисон нередко пишет прозу в жанре хоррор, но когда из-под его пера выходит рассказ ужасов, вы вправе каждый раз ожидать чего-то особенного…
Тени непрожитых жизней, молочно-белые, как опаловое стекло, бродили в ту ночь по Французскому кварталу. Одна из них попросила разрешения уйти и, отделившись от остальных, пошла навестить старую подругу. На Бурбон-стрит было чуть меньше народу, чем обычно. До пасхальных каникул оставалось два дня; вскоре улицы заполонят возбужденные мальчишки из студенческих клубов и девушки, которым не терпится скинуть майки.
У дверей клуба «Крис Оуэне» выстроилась очередь – люди спешили посмотреть новое шоу. Певица как раз начала третий припев «Приди ко мне на помощь», [6]6
Песни с названием «Rescue Ме» есть у нескольких исполнителей и музыкальных групп, в частности у Мадонны.
[Закрыть]когда, посмотрев в зал, заметила бледную тень до боли знакомого лица, последний раз виденного двадцать лет назад.
На мгновение голос ей изменил, но этого никто не заметил. Она была звездой Бурбон-стрит уже двадцать лет, и зрителям не следовало знать, что уставившееся на нее бледное лицо принадлежало женщине, которая уже два десятилетия была мертва.
Дорис Бартон уселась в клубах табачного дыма посреди вопящей толпы, перебравшей коктейлей, и взглянула на Крис Оуэнс своими серыми глазами – далекими, как лунная поверхность. В последний раз Крис видела эти глаза на фотографии, опубликованной в газете. Рядом в статье рассказывалось об автокатастрофе в округе Хаскелл и гибели Дорис.
Родители не отпустили ее на похороны. Это было на другом конце Техаса, слишком далеко от округа Джонс. Она помнила Дорис и до сих пор испытывала чувство вины за то, что не пришла с ней проститься. Казалось, прошлое прогрызает себе путь в настоящее. Этого не могло быть! Танцуя, она приблизилась к краю сцены и взглянула на лицо. Да, это Дорис. Такая же, как двадцать лет назад.
При свете узких лучей прожекторов, заливавших Крис на сцене, женщина в зрительном зале казалась почти прозрачной. Стараясь не сбиваться с ритма, Крис разглядывала гостью и могла поклясться, что сквозь нее просвечивала компания мужчин из клуба «Кивание», [7]7
«Кивание интернешнл»– международная организация так называемых клубов на службе общества, цель которой – содействовать развитию профессиональной и деловой этики, а также заниматься благотворительностью.
[Закрыть]сидевших позади. Мысли путались в голове… Но никто не должен был это заметить.
Дорис пошевелила губами: «Привет, Крис». И улыбнулась. Той самой мягкой улыбкой неопытной молодой девушки, с которой началась их дружба.
У Крис сжалось сердце, а на глазах выступили слезы, угрожая испортить макияж. Прогнав прочь печальные мысли, она улыбнулась мертвой подруге. Затем Дорис поднялась, слегка махнула на прощание левой рукой и вышла из клуба.
Крис Оуэнс в тот вечер не разочаровала зрителей. Впрочем, такого никогда не бывало. Хотя она работала вполсилы, никто действительно ничего не заметил.
В ту ночь в окружной морг Нового Орлеана поступил сто двенадцатый по счету неопознанный труп женщины. На большом пальце ноги болталась табличка: «ДЖЕЙН ДОУ № 112». Тело положили на холодный кафельный пол в коридоре – холодильники, как обычно, были переполнены.
Бен Лаборд снял ногу с педали газа; машина на полной скорости летела на север, по шоссе 1–10, мимо округа Сен-Чарльз. Бен в последний раз пнул чертов кондиционер – ему явно пришел конец. Приборы на «королле» семьдесят восьмого года вообще были плохонькие, а двенадцать лет небрежного обращения не улучшили их состояние. И сейчас кондиционер окончательно сдох; Бен чувствовал, как на лбу и затылке выступает пот. Он опустил стекло, и в окно хлынула волна горячего влажного воздуха с автострады. Бен, заморгав, вдохнул, и в груди заболело.
Слева протянулась водосливная плотина Бонне Карре. Она представляла собой семнадцать миль вонючих болот в отвратительном состоянии, недостойных своего звучного имени. Это было подходящее место для прощания с Новым Орлеаном, Луизианой и двадцатью двумя годами существования, от которого он сейчас отказался. Немного газу, и синяя «тойота» рванула вперед. Про себя Бен подумал: «Пока, Новый Орлеан! Оставляю тебя аллигаторам».
Где-то впереди, на севере, находились Чикаго и новая жизнь.
Размышляя о своем прошлом, он ненадолго останавливался и думал о том, как стремительно летят года. Казалось, прожито полдюжины разных историй. Каждая – запоминающаяся и наполненная событиями, как жизнь запасного игрока баскетбольной команды, вечно сидящего на скамейке.
И теперь он все это бросает. Снова. В шестой раз за сорок один год.
Бен Лаборд убежал из дома в десять лет, работал чуть ли не на всех фермах в житнице Америки, учился самостоятельно, болтался по стране с группами сезонных рабочих. В девятнадцать пошел в армию, стал военным полицейским, затем уволился и поступил на работу в ФБР. Через четыре года оставил бюро ради должности копа в окружном полицейском управлении Сен-Бернара, вырос до детектива и лишился значка два года назад за то, что швырнул одного сутенера в витрину антикварного магазина на рю Тулуз. Как выяснилось, у мерзавца был свой человек в управлении, и детектив Бенджамин Пол Лаборд прекратил свое служение обществу.
Он занялся ремонтом банкоматов, но два года возни с этими агрегатами чуть не свели его с ума. А потом появилась кучка бледно-серых преследователей…
Бен посмотрел в зеркало заднего вида. Скоростная автострада позади была почти пуста. Если за ним и следили, то мастера своего дела, к тому же они находились очень далеко. Мысль о преследовании засела у него в голове, и он дал полный газ.
Последний год их было шестеро – шесть мужчин и женщин, полупрозрачных, как сок на дне ведра с вареными моллюсками. Однако прошлой ночью в толпе на Бурбон-стрит он краем глаза заметил уже пятерых.
Бен сам не понимал, почему так их боится. В течение прошлого года он не раз – да что там, сотни раз – говорил себе, что нужно остановиться на пороге, подождать, пока они его догонят, и во всем разобраться. Но стоило приступить к делу, и возникал непреодолимый страх. Поэтому он решил все бросить. Опять. И уехать. Не было никакой уверенности, что полицейский кольт, висевший на бедре, спасет: а вдруг пуля их не остановит?
Он бежал, но выжать большего из своей «короллы» не мог, а потому ехал не очень быстро.
На улицах Чикаго было темно, – наверное, электричество экономили. Город казался таким же отвратительным и унылым, как настроение Бена. Путешествие на север обошлось без происшествий, но оптимизма не прибавило. Он ненадолго останавливался, чтобы поесть и заправиться. Теперь нужно было искать жилье и какую-нибудь убогую работу на то время, пока не удастся бросить здесь якорь. Возможно, потом он решит, что делать со своей жизнью.
Насколько Бену было известно, за ним не следили. Но в Блумингтоне, штат Индиана, спокойно попивая в баре разбавленный виски, он заметил в зеркале, висевшем в глубине зала, отражение улицы, на которой промелькнули пять тошнотворных белых лиц. Когда Бен всем корпусом развернулся к окну, улица уже была пуста. Он быстро расплатился и вышел.
Лаборд редко бывал в Чикаго и плохо знал город. Несколько ночей на Раш-стрит, пьяная вечеринка с приятелями в квартире с окнами на Шор-драйв, ужин в старом городе… Но у него было чувство, что оставаться в центре не стоит. Неизвестно почему его охватило желание ехать дальше. И он поехал до Эванстона.
Здесь было спокойнее. Северо-Западный университет, Демпстер-стрит, окруженная старыми домами, штаб-квартира Женского христианского общества умеренности. Может, записаться на вечерние курсы и устроиться на работу в типографию? Или заняться продажей машин? В любом случае его ждут опасности и бурная деятельность.
Бен доехал до Скоки и нашел меблированные комнаты. Он уже много лет не жил в таких условиях. Повсюду были мотели – уже сорок лет. Он попытался вспомнить, где жил в последний раз, в каком городе и при каких обстоятельствах видел меблированные комнаты. Но не смог. Как и воскресить в памяти время, когда у него был «студебекер-коммандер» [8]8
Выпуск этой модели был начат в 1947 году и продолжался до 1956 года.
[Закрыть]– машина, созданная Раймондом Лоуи. Или последний раз, когда довелось слышать по радио музыку из «Зеленого шершня». [9]9
Американский телесериал (1966–1967).
[Закрыть]
Лаборд складывал белье в ящик комода, и все эти мысли пронеслись у него в голове. «Студебекер»? «Зеленый шершень»? Когда он еще пешком под стол ходил, они уже не существовали. Ему сорок один год, а не шестьдесят. Откуда, черт подери, он может помнить эту чушь?
В коридоре послышались шаги. Не робкие шаги женщины, сдававшей комнаты. Ей повезло, что появился жилец. Но даже стремление лучше устроить нового постояльца не могло избавить ее от болей в ногах: поднимаясь по лестнице вслед за хозяйкой, Бен заметил, что у нее артрит.
Он замер, стиснув край ящика и прислушиваясь.
Шаги приближались и смолкли у его двери. На ней не было замка – это ведь меблированные комнаты, а не мотель. Ни цепочки, ни засова, ни задвижки. Обычная деревянная дверь. Тому, кто стоял с другой стороны, достаточно было повернуть ручку и войти.
Послышался едва различимый стук. Это был стук во врата, сделанные из тумана и легкого ветерка.
Лаборд ощутил резкую боль и понял, что стиснул зубы. Мускулы напряглись, челюсть заныла. Единственное, чего он не собирался делать, так это подходить к двери и открывать непрошеному гостю. Он, не дыша, смотрел, как медленно поворачивается ручка и открывается дверь, впуская узкий луч света.
Через мгновение дверь распахнулась, и Лаборд увидел в плохо освещенном коридоре женщину. Казалось, ее тело было сделано из слюды. Сквозь смутную, бледную фигуру просвечивали стены коридора. Женщина смотрела на него глазами цвета халата больничной медсестры.
Слюда? Как он может помнить такое? Слюду вставляли в окна еще до появления стекла.
Женщина произнесла:
– Джесси ушла в Новом Орлеане. Она была самой старой из нас и больше всех хотела тебя найти.
В горле у Бена пересохло. Его руки, все еще сжимавшие ящик, тряслись.
– Я не знаю никакой Джесси, – выдавил он. Собственный голос показался ему чужим – словно кто-то говорил против ветра, стоя далеко отсюда, на склоне горы.
– Ты ее знал.
– Нет, я никогда не знал никого по имени Джесси.
– Ты знал ее лучше, чем кто-либо. Лучше, чем ее мать, отец или кто-либо из нас, путешествовавших с ней. Ты знал ее, как самого себя. Но она так и не смогла сказать тебе это.
Бену наконец удалось закрыть ящик с бельем. Почему-то казалось очень важным просто закрыть этот ящик.
– Думаю, вам лучше сообщить хозяйке о своем приходе, – произнес он, чувствуя себя глупо. Он понятия не имел, как гостья сюда попала. Наверное, старуха впустила ее. Возможно, она назвала его имя. Но откуда она его знает?
Женщина не ответила. Лаборд почувствовал сильное желание подойти к двери и прикоснуться к гостье. Это было невероятно – то, что свет проходил сквозь нее. Не так, словно рядом были установлены мощные софиты; скорее, она сама порождала этот свет. Ее простое, бесформенное платье, молочно-белые волосы, свисавшие на плечи, казалось, были сделаны из кальки, и сквозь призрачное тело смутно виднелась стена.
Бен сделал шаг вперед, надеясь, что женщина отойдет в сторону. Но она не тронулась с места и даже не моргнула.
– Почему вы преследуете меня? Вы все… Вас ведь шестеро, так?
– Нет, – негромко произнесла она. – Нас осталось пятеро. Джесси ушла. – И смолкла, будто набираясь сил для продолжения разговора, затем добавила: – Очень скоро мы все уйдем. Тогда ты останешься один.
Бен внезапно разозлился:
– Я всегда был один!
Женщина покачала головой:
– Ты украл у нас кое-что, но мы всегда были с тобой.
Он прикоснулся к ней. Протянул руку и положил пальцы на ее щеку. Она была прохладной на ощупь, как фарфоровая чашка, и… реальной, материальной. Бен думал, что имеет дело с призраком, но с самого начала знал, что это смешно. С того первого раза, когда увидел их у себя за спиной в Новом Орлеане. Прохожие натыкались на них, замечали и обходили. Кто угодно, но не призраки! Он боялся их, хотя знал, что они не причинят ему вреда… Да, пулей-то их можно прикончить!
– Я ухожу отсюда. Пусти меня.
– Тебе не интересно?
– Не настолько, чтобы позволить свести себя с ума! Я ухожу и советую тебе не мешать.
Женщина печально взглянула на Бена. Так ребенок провожает последний день лета. Солнце садится, зажигаются уличные фонари, и мгновение спустя все будет кончено; беззаботные деньки останутся в прошлом. Он подумал, что гостья смотрит на него именно так. Это был конец некоего цикла, но какого?
Лаборд шагнул к ней. Она стояла в дверях, не двигаясь.
– Убирайся с дороги!
– Я не могу тебя остановить. Ты это знаешь.
Бен толкнул ее, и она отступила назад. Он толкал ее в грудь, прочь, в коридор. Женщина не сопротивлялась. Казалось, что он прикасается к холодной яичной скорлупе.
– На этот раз ты бросишь даже свою одежду? – спросила она.
– На этот раз я избавлюсь от вас, клоуны! – ответил Лаборд. Затем он пробежал по коридору и спустился по лестнице; отбросил занавеску, открыл дверь и вышел в иллинойсскую ночь. Его машина была припаркована на другой стороне улицы. Там стояли остальные – четверо. Хрупкие, словно бумага, они прислонились к машине и явно ждали его.
«О боже! – подумал Бен. – Этого не может быть!»
– Какого дьявола вам от меня нужно? – пронзительно вскрикнул он.
Они ничего не ответили, просто стояли и смотрели на него. Трое мужчин и еще одна женщина. Он видел сквозь их тела темные очертания своей машины…
Бен свернул направо и побежал. Он не боялся. Это был не ужас, а всего лишь страх. Бросить белье в комоде и машину. Оставить позади все, что есть, всю эту жизнь. Забыть о деньгах в комнате. Бежать. Просто… бежать.
Миновав квартал, Лаборд заметил огни мини-маркета и свернул к нему. Он бежал навстречу свету: в свете желтых огней адские существа не отбрасывают теней. А позади пятая молочно-белая фигура вышла из дома и присоединилась к своим попутчикам.
В течение следующего года они трижды настигали его. Первый раз – в Кливленде, вчетвером. Три месяца спустя, когда он выходил из междугородного автобуса на главном автовокзале в Манхэттене, они поднимались на эскалаторе навстречу. Двое – мужчина и женщина, которая вошла в его комнату тогда, в Скоки.
Круг замкнулся, и Бен вернулся домой. Не в Чикаго и не в Новый Орлеан. Он завершил свой путь. Семь миль к югу от Сидер-Фоллза, штат Айова, по узкой дороге из Ватерлоо в Гудзон. Родные места не изменились – та же плоская равнина, засаженная кукурузой. Бен вернулся сюда в конце сентября, когда гнетущая жара спала и наступило время надевать куртки, застегивать молнии.
На месте его дома зиял лишь фундамент, поросший сорняками; стены рухнули, когда огонь потух. Осталась одна стена. Несколько досок и бревен, составлявших ее каркас, стали серыми от дождя и непогоды.
Он сел там, где когда-то были каменные ступени, ведущие к парадному крыльцу, и положил рядом дешевый полиэтиленовый мешок со своими пожитками. Именно здесь последние два преследователя подошли к нему поговорить.
Бен увидел их на грязной дороге, тянувшейся среди недавно убранного поля. Кукурузные стебли скрипели на ветру, и он сдался. Хватит плыть по течению и бежать за ветром! Достаточно! Он сидел и смотрел, как они идут по дороге, на каждом шагу поднимая небольшие облачка пыли. День клонился к вечеру, и сквозь их тела проглядывали облака, линия горизонта и птицы, взлетавшие в небо.
Они подошли и остановились, глядя на него. Бен сам начал разговор:
– Садитесь, бросайте свою поклажу.
Мужчине, казалось, было лет сто. Он улыбнулся Бену и произнес:
– Спасибо. Нелегкое путешествие! – Он тяжело опустился на каменную ступеньку и вытер лоб, на котором не виднелось и следа пота.
