Текст книги "Ужасы: Последний пир Арлекина (сборник)"
Автор книги: Поппи Брайт
Соавторы: Харлан Эллисон,Майкл Маршалл,Стивен Джонс,Джонатан Кэрролл,Мелани Тем,Томас Лиготти,Николас Ройл,Элизабет Масси,Кевин Джеттер (Джетер),Рэй Гартон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 35 страниц)
ДЭВИД ДЖ. ШОУ
Гроза над Беверли-Хиллз
(Пер. О. Ратниковой)
Дэвид Дж. Шоу, наверное, уже устал слышать, что его называют создателем термина «сплаттерпанк». Его произведения не ограничиваются кровавыми описаниями ужасов, навязываемыми читателям некоторыми представителями этого течения.
Шоу также принадлежит несколько новеллизаций, написанных под псевдонимом, романы «Смертоносная мелодия» («The Kill Riff»), «Шахта» («The Shaft») и сборники «Ярость» («Seeing Red») и «Падшие ангелы» («Lost Angels»).
Дэвид Шоу – автор сценариев к фильмам «Ворон» («The Crow»), «Техасская резня бензопилой» («Leatherface: The Texas Chainsaw Massacre») и «Зубастики» («Critters»). Поскольку автор знает Голливуд изнутри, читателю нетрудно будет поверить в то, что этот рассказ – не просто вымысел…
«Когда я видел Хэскелла Хаммера в последний раз, он намеревался стать самым известным сценаристом в Голливуде», – вспоминал про себя Джонатан Брилл.
В Южной Калифорнии сирены поют лишь одну песню – о Том Самом Шансе; ее все мурлыкают, и никто в нее не верит. Тот Самый Шанс… Вы натыкаетесь на него случайно, или он бесцеремонно вторгается в вашу жизнь. В эти края людей зовет мечта, несбыточные надежды.
Дождевые капли медленно ползли по оконным стеклам и мешали любоваться видом, открывавшимся из окна кабинета. Джонатан посмотрел вдаль. За западным газоном находился тупик, где был припаркован его «мерседес» строгого серого цвета – выбор настоящего бизнесмена. Подъездная дорожка, извиваясь, сбегала с холма Карла Ридж. Дальше простирался Трусдейл-Истейтс – старый район Беверли-Хиллз.
Из четырнадцати комнат своего дома Джонатан Брилл больше всего любил кабинет. Думая о нем, он представлял себе материалы, использованные для отделки: дерево, стекло, бумагу, ткань, металл…
Стены облицованы тиком. У окна – огромный письменный стол из красного дерева. Стеллажи для книг, занимавшие большую часть стен кабинета, сколочены из толстых дубовых досок и надежно укреплены на своих местах. Узкие окна, через которые Джонатан смотрел на дождь, были сделаны на заказ Надей Карас. Ее стиль отличали свинцовые витражи с ромбовидными ячейками и цветными стеклами. Стены от пола до потолка скрывали выставленные в строгом порядке ряды книг. Позади письменного стола располагался длинный низкий буфет, стонавший под тяжестью справочников и баснословно дорогих роскошных изданий. Около окна красовался сервант с раздвижными стеклянными дверцами, набитый однотипными томами первых изданий в кожаных переплетах. На полу – роскошный темно-коричневый ковер с зачесом в одну сторону.
В свое время Джонатан разместил немногие любимые картины под яркими лампами. Среди оригиналов – рисунок тушью, выполненный Пикассо, и одна из самых популярных работ Франца фон Штука конца прошлого века, сейчас почти забытая, под названием «Грех». На картине была изображена пышнотелая женщина в объятиях гигантского зловещего змея. (Фрейд счел бы это полотно удачной иллюстрацией к собственной теории.) Как и алюминиевая скульптура Брукнера, спрятанная в нише, эта картина была для Джонатана больше чем произведение искусства. Когда знатоки говорили о культурной ценности вещи, он думал о ее стоимости, поскольку давно смирился с отсутствием у себя художественного вкуса. Издание «Моби Дика», которое он прижимал к груди, в семьдесят девятом году обошлось ему в тысячу долларов. Это было не просто чудо переплетного дела, а книга ценой в тысячу долларов; вложение денег гораздо более надежное, чем аморальные формы взаимоотношений между людьми, из-за которых Джонатан последний год жил совершенно один в доме с четырнадцатью комнатами.
Любой профессиональный психиатр мог бы, указывая своей трубкой на излишне роскошный кабинет, проквакать:
«Суррогат!» И был бы прав. Но Джонатан наслаждался чувством единоличного обладания, которое испытывал, с топотом расхаживая по пустому дому после ухода прислуги. Он прекрасно знал, какими шутками обменивались коллеги, обсуждая его новуюжизнь, и старался не думать о них. Обычные завистники! Развод с Дженис остался в прошлом, теперь он свободен.
«Когда Хэскелл Хаммер видел меня в последний раз, я намеревался стать успешным психиатром…» Держа в одной руке книгу ценой в тысячу долларов, а в другой – бокал с «Гран Марнье», Джонатан не отрываясь смотрел на заплаканные дождем стекла. «Будешь лечить больных на голову деточек кинозвезд, – дразнил он меня и толкал локтем в бок. – Ха-ха! Я-то как раз стал тем, кем хотел стать».
…Приятная мелодия дверного звонка после нескольких повторов начала раздражать. Прислуга закончила свою работу и ушла еще днем. В конце концов Джонатану пришлось спуститься и открыть самому. Он уже приготовился гнать прочь свихнувшихся «свидетелей Иеговы» или ходивших по домам сайентологов. Но вместо них обнаружил на пороге своего старого приятеля – Хэскелла Хаммера, прислонившегося к сверкающей кнопке звонка. Он выглядел так, словно автобус по ошибке завез его в ад и, чтобы вернуться в Голливуд, ему пришлось тащиться через мили серных полей.
Приветственные слова Хэскелла показались Джонатану удручающе мелодраматичными: «Это единственное место, куда я мог пойти… Ты один способен меня понять… Они отрезали мне все пути к отступлению… и идутза мной…»
После нескольких секунд искреннего шока к Джонатану вернулось обычное профессиональное спокойствие. Все личное – эмоции, реакционные аспекты души – отступило за бастион его «персоны». [35]35
В психологии «персона», или «маска», – социальная роль, которую человек играет, выполняя требования, предъявляемые ему обществом.
[Закрыть]Эго подавляет подсознание, в диплом завернут камень.
Хэскелл чуть не рухнул ему на руки без чувств. За этим, как в плохом фильме, последовал бодрящий глоток крепкого алкоголя и внезапное появление блеска в глазах Хэскелла, означавшее возвращение в реальный мир. Разумеется, у него есть история. И он расскажет ее, когда выйдет из ванной в гостевой комнате, где уже полчаса принимает душ.
Далеко на юге молнии били в Сенчури-Сити. [36]36
Деловой центр Лос-Анджелеса.
[Закрыть]Земля вновь задрожала, и капли дождя заструились по стеклам в направлении с запада на восток. Джонатан рассматривал свое отражение, словно портрет: профессионал в спокойной обстановке, разумный эрудированный человек с книгой в кожаном переплете в одной руке и шарообразным бокалом с безумно дорогим напитком счастья – в другой.
Весь день небо пугало зловещим оттенком старой газетной бумаги. Теперь оно стало плотным и темным, как свинцовые переплеты окон дома…
Джонатан налил в бокал еще немного ликера и вернул бесценный том «Моби Дика», выпущенный «Арион Пресс», на отведенное ему место на дубовой полке. Мелвилл был тем устрашающим классиком, произведения которого не станет листать на досуге богатый светский человек. В средних школах Мелвилла, беднягу, не любили. Джонатан брал книгу в руки, лишь когда хотел пощупать свою тысячу баксов. Все остальное время она пылилась на полке.
Трезубец молнии вновь осветил небо, на этот раз совсем близко. В стекле Джонатан увидел отражение человека, застывшего у него за спиной. Зачесанные назад влажные темные волосы Хэскелла блестели, от него исходил свежий запах мыла.
Джонатан плеснул в чистый бокал немного ликера.
– Можно задернуть шторы?
Барьер был сломан, молчание нарушено. Прекрасно! Джонатан знал, что с дороги окна не видны, но возражать не стал. Он потянул за тонкую бечевку, и бордовые шторы с величественным шелестом сомкнулись. Казалось, кабинет уменьшился в размерах и теперь напоминал тюремную камеру. Предстоял приватный разговор.
– Это не паранойя, Джон, клянусь! – произнес Хэскелл, нервно двигаясь, будто хотел от кого-то спрятаться. Он взял бокал и тут же вскочил, как испуганная собака; подошел к креслам и дивану у окна, выбрал место в углу, спиной к книжным полкам. Оттуда хорошо просматривались окно и дверь кабинета. – Не паранойя! Я – не сумасшедший! Всего лишь меры предосторожности…
Джонатан постарался скрыть свое разочарование. «Ну вот, начинается! Прямо „Вторжение похитителей тел“. [37]37
Американский научно-фантастический фильм об инопланетных захватчиках (1956).
[Закрыть]Только не это!»
Почувствовав его скептицизм, Хэскелл, казалось, успокоился:
– Я прекрасно понимаю, как этовыглядит со стороны. Когда люди бормочут что-то в состоянии стресса, диалог получается глупее, чем в худших фильмах категории «Б». Ты когда-нибудь представлял себя в роли актера, произносящего текст из дерьмового сценария? Ты достаточно долго работаешь в Голливуде и понимаешь – жизни необходим ритм, съемки под определенным углом, небольшая выдержка и профессиональный редактор, способный превратить «кашу» в нечто интересное. И разумеется, классная развязка.
– Поживи достаточно долго в моем районе, – подхватил Джонатан, – и ты начнешь анализировать разговоры с самим собой, проникать в отвратительные, безумные, мелочно-дотошные глубины выражения «добрый день».
Его охватило чувство вины. Ведь когда-то они с Хэскеллом были друзьями. Годы пролетели, и вот он пришел к нему за помощью дождливой ночью, очевидно перепробовав все иные средства. Если не получится уладить ситуацию, зачем он тогда, черт побери, нужен на этой планете?!
– Не надо с самого начала, – сказал Джонатан. – Говори о том, что действительно важно.
– Это просто, – ответил Хэскелл с коротким хриплым смешком. – Конклав.
– То есть?
– Группа мужчин и женщин, о которых ты никогда не прочтешь в «Вэрайети». Деловые люди в полном смысле этого слова. Часть элиты. Тщательно отобранные профессионалы, знающие свое дело. Боже мой, у них всегда все получается!
– Сильные мира сего… И чем они занимаются?
– Кино, чем же еще? – удивился Хэскелл, словно это было очевидно и младенцу. – Они делают фильмы, помогая фильмам собирать деньги. Они создают репутации и имеют дело исключительно с успешными людьми и удачными идеями. Для них важен успех. И только!
– Ты хочешь сказать, что это продюсерская компания?
– Нет.
Хэскелл, казалось, мысленно сражался с чем-то могущественным, но неосязаемым, понимая тщетность своей борьбы. Возникла пауза. Гость перевел взгляд со штор на дверь, затем на Джонатана; отхлебнул из бокала, с досадой вздохнул – такой звук издает утопающий, поняв, что спасатели его не заметили, – и попытался внутренне сформулировать свои мысли, желая выставить их на всеобщее обозрение.
Джонатан видел, что мысли приятеля громоздки и трудновыразимы и что в них таится опасность, которую легко проглядеть, как враждебно настроенного серого слона, прислонившегося к стене серого здания. Благодаря этому сравнению Джонатан заметил, что Хэскелл здорово поседел с тех пор, как они виделись в последний раз. Белые пряди сверкали в черных волосах, будто мрамор неопределенного цвета. Некогда характерную для Хэскелла юношескую самоуверенность заменило что-то другое, полученное по договору, заключенному с самим дьяволом. Вместо души у него осталась горсть пепла да красный ободок страха вокруг глаз.
– Джон! – наконец выдавил из себя гость. – Ты никогда не обращал внимания на белые фургоны, разъезжающие по Лос-Анджелесу? Со спутниковыми тарелками на крышах и передатчиками дальнего действия, похожими на штуку из научно-фантастического фильма, вроде двух здоровенных направленных микрофонов? Иногда их можно увидеть в богатых кварталах – стоят у обочины или припаркованы рядом с газетным автоматом у дверей ресторана. Никогда не интересовался этими машинами?
Джонатан надеялся, что его улыбка выглядит ободряюще.
– Особенно не задумывался… Думал, это телевизионщики, ЦРУ или техники, ремонтирующие телефонные сети. Никаких опознавательных знаков и окон сбоку. А если и есть, то в них вставлены светоотражающие стекла. – В мозгу вертелись слова – паранойя и теория заговоров.
– Иногда нет никакого видимого оборудования. Просто безликий белый фургон. Но ты нутром чуешь, что все они принадлежат одной организации.
– Точно. – Джонатан продолжал говорить небрежным тоном: нельзя дать Хэскеллу почувствовать, что над ним смеются.
– Ты смотрел фильм «Дай мне кров»? – невозмутимо продолжал Хэскелл.
Non sequitur? [38]38
Non sequitur– софизм, проистекающий из отсутствия логической связи в ходе рассуждения.
[Закрыть]Джонатан лихорадочно пытался определить, с чем имеет дело, сохраняя дружелюбное и спокойное выражение лица.
– Да. Очень давно. Это документальный фильм о концерте «Роллинг Стоунз» на шоссе у города Алтамонт. Много говорит Мелвин Белли, адвокат. Сырой материал; снято, как человека зарезали прямо перед сценой.
– А помнишь историю, которую рассказывали о «Бен-Гуре», [39]39
«Бен-Гур» – эпический кинофильм (1959).
[Закрыть]где было раздолье для каскадеров?
– Нет, я его не смотрел.
– Ходили слухи, что во время кульминационной гонки на колесницах один из каскадеров допустил оплошность, упал на землю и его переехал собственный экипаж. Погиб, конечно. Многие годы люди утверждают, что, если внимательно посмотреть пленку, можно увидеть, как давят беднягу.
– Наподобие убийства в Алтамонте.
– Или на съемках мятежа во время Национальной демократической конвенции в Чикаго в «Холодном взоре» [40]40
«Холодным взором»(1969) – фильм режиссера Хэскелла Уэкслера, частично построенный на документальных съемках.
[Закрыть]Уэкслера. Там по-настоящему разбивали головы. Ты понимаешь, это кровь, а не кукурузный сироп с пищевым красителем! Когда полицейская дубинка отскакивает от чьей-то головы, ты чувствуешь, как во все стороны летят куски кожи и кости.
Хэскелл заговорил громким голосом, но казалось, в его душе по-прежнему таится неуверенность. Он не хотел, чтобы Джонатан отмахнулся от него прежде, чем он завершит свой крестный путь. Его профессия в том и заключалась – делать такие истории удобоваримыми, правдивы они или нет, и вести творческую жизнь с помощью пишущей машинки. Будет абсурдно и постыдно испортить все правдой…
– Давай ближе к делу, ладно? Снафф. Это фильмы, в которых сняты реальные пытки и убийства. Люди в них умирают по-настоящему. Во всяком случае, так говорят. Скажи мне, Джон, прямо сейчас, без подготовки, какой на этой неделе самый кассовый фильм в Голливуде и Вествуде? [41]41
Вествуд– район Лос-Анджелеса.
[Закрыть]
– Я уже три недели не ходил в кино, но знаю, что это фильм «Вьетнам», потому что о нем не переставая говорят в новостях.
– Ага. А почему?
– Ну, потому что… – Джонатан смолк, не донеся до рта бокал, и встретился взглядом с Хэскеллом. – Из-за актера, который погиб на съемках. Говорят, там видно, как его разносит на кусочки. Об этом много пишут. Освещают со всех сторон.
– А еще говорят, что на линзе камеры видна кровь того парня. Но единственное, в чем можно быть твердо уверенным, так это в том, что именно из-за этой сцены фильм приносит кучу денег. Хоть попой ешь, как говорил в детстве мой младший брат! – Хэскелл допил свой ликер.
– Так актер… он действительно?..
– Его звали Пеппердайн, – перебил Джонатана Хэскелл.
– Он правда погиб?
– Вот и ты, Джон, поддался общему порыву. В твоих глазах я вижу сейчас то, что делает «Вьетнам» хитом. Любопытство, близкое соседство смерти – этому невозможно сопротивляться. Да, Пеппердайн погиб. То, что ты видишь в фильмах, произошло на самом деле. И это не случайность.
– Ты хочешь сказать, что смерть актера была подстроена, чтобы кинофильм привлек зрителей и принес больше бабок? – Джонатан говорил взволнованно, недоверчиво. – Но ради бога…
– Она не просто была подстроена, – ответил Хэскелл, протягивая бокал за новой порцией спиртного. – Это пример того, чем я зарабатывал на жизнь последние пять лет.
Бутылка «Гран Марнье» стояла на столе между ними, словно неприлично большой графин с уксусом для салата. Нежный привкус апельсина вдруг показался Джонатану грубым и неприятным. Он снова обрел дар речи.
– Ты, наверное, шутишь, – обратился он к занавескам, которые вдруг осветила молния. Это придавало сцене драматизм.
– Теперь тыговоришь, как актер из плохого фильма. – Впервые за вечер на губах Хэскелла мелькнуло подобие улыбки.
– Давай вернемся назад, Хэскелл. Ты хочешь сказать, что все эти якобы случайные, но зрелищные смерти, связанные с киноиндустрией, были подстроены ради получения выгоды? – Джонатан пытался мысленно отвергнуть эту идею и вспомнил хороший пример. – Что, например, авария на «Три-Майл-Айленд» [42]42
На острове Три-Майл-Айленд (Пенсильвания) расположена атомная электростанция, на которой в 1979 году произошло частичное расплавление ядерного топлива. За несколько дней до аварии в прокат вышел фильм «Китайский синдром», сюжет которого построен на вопросе надежности атомных электростанциий.
[Закрыть]была организована, чтобы обеспечить «Китайскому синдрому» хорошие сборы?
– Погоди секунду, Джон. Я не просил тебя верить мне и всему сказанному. Я пришел сюда только по одной причине.
– Валяй! – Ха-ха, еще один киношный штамп!
Хэскелл сейчас отнюдь не выглядел безумцем. Да, он был измучен, встревожен, казалось, вот-вот упадет духом, но не лишился рассудка.
– То, о чем ты говоришь, произошло за много лет до моего вступления в Конклав, – произнес он, сплетя пальцы и разглядывая пол. – В юности мы с тобой были идеалистами. История с Конклавом мучает мою совесть. Я хочу выбросить это из головы, все забыть. Возможно, осталось не так много времени, и я, словно неубедительный герой дешевого фильма – герой с простыми, легко облекаемыми в слова мотивами, – хочу исповедаться, спастись дешевыми и неубедительными откровениями. Мне повезло, я случайно наткнулся на твое имя. Об этом расскажу позже. Я вспомнил, что ты преуспел на своем поприще, – помнишь, нянчиться с детьми кинозвезд? – и решил глухой ночью появиться на пороге твоего дома.
– Ты – мой друг, и это не проблема. К тому же я – профессиональный слушатель. Ты сделал правильный выбор. Давай рассказывай!
– Слава богу! Я надеялся, что ты поможешь мне отбросить в сторону всякое дерьмо и добраться до сути. – Хэскелл поднялся, наполнил бокал и залпом выпил его содержимое. – У тебя сигарет не найдется?
Джонатан дал Хэскеллу прикурить, но компанию ему не составил. Хэскелл будто впитывал силу и энергию, выдыхая пепел души и распад. Бросив очередной опасливый взгляд на шторы, он заговорил:
– Они сделали мне предложение сразу после смерти Морин. Я был полон идей для фильмов, рассказов, статей, проектов… Но они никого не интересовали. У Морин случился удар. Думаю, ее довела до могилы карьера: нескончаемые пробы, прослушивания, съемки для рекламы… Она умерла, и меня стали переполнять отвращение и горечь. Именно то, что нужно заговорщикам. Люди из Конклава учуяли мотивы для мести и использовали меня. Я хотел заставить киноиндустрию заплатить за смерть Морин. Через девять месяцев у меня появились подозрения, что Конклав срежиссировал и ее уход. Видимо, в тот момент появилась вакансия сценариста, которую надо было закрыть. Хотя тогда уже ничего не имело смысла. Вот как изменился образ моих мыслей!
– Сценариста?
– Так они нас называли. Нас было семеро. Оказалось, они читали все мои отвергнутые сценарии, каждую страницу каждого рассказа, который я когда-либо направлял в редакции. А мне сказали, что нуждаются в человеке с моей логикой и мышлением. Кончилось все тем, что я стал помогать им программировать события для получения максимальной прибыли. Проще говоря, прибыль была нашей единственной целью. Сценаристы против писателей. Но ты нигде не найдешь описание этой профессии или форму для Налогового управления.
– Как и упоминания о Конклаве, верно?
Хэскелл закашлялся и, словно страстный курильщик, потянулся за сигаретой, чтобы справиться с приступом.
– В любом случае наши доходы не подлежали налогообложению. Деньги, которые мы получали, не существовали. Помнишь шумиху несколько лет назад по поводу прибыли от фильма о космических пришельцах – того, в который вложили десять миллионов долларов и который собрал в пятнадцать раз больше, но не принес дохода?
– Помню. Судебные иски сыпались как из рога изобилия. Главное правило «Вэрайети» гласило: фильм должен собрать в два с половиной раза больше стоимости производства, иначе он убыточен. Недавно цифра была увеличена, хотя это не важно. В случае с тем фильмом куда-то пропала целая куча денег.
– Это работа Конклава, – сказал Хэскелл. – А тебя никогда не удивляло, почему Голливуд продолжает биться головой о толстую кирпичную стену, снимая киномюзиклы? Они никогдане приносили денег; «Бриолин» [43]43
«Бриолин»– экранизация бродвейского мюзикла (1978).
[Закрыть]был счастливой случайностью. И несмотря на это, каждый год появляются две-три «бомбы» вроде «Песни Норвегии», [44]44
«Песня Норвегии»– экранизация одноименной оперетты (1970).
[Закрыть] «Потерянного горизонта» [45]45
«Потерянный горизонт»– мюзикл (1973).
[Закрыть]или «Энни». [46]46
«Энни»– мюзикл (1982).
[Закрыть]А почему? По той же самой причине, по которой фильм о монстрах не приносил денег, пока это не стало слишком трудно скрывать.
– Напоминает мелкое воровство из кассы…
– Подконтрольные Конклаву юридические конторы исписывают километры бумаги протокольными фразами. – Хэскелл пожал плечами. – А сценаристам надо хорошо платить!
Джонатан с мрачным видом наклонил голову. Да, представитель любой элитной профессии, насчитывающей всего несколько специалистов, просто обязан грести деньги лопатой!
– Среди сценаристов существовала некая мода – получать гонорары в виде золотых слитков, которые прямиком направлялись в швейцарские банки. Никто из нас не согласился бы дотронуться до американских долларов даже палкой. И это устраивало Конклав, так как обеспечивало им полную секретность и давало возможность нас контролировать.
– Тебе хватило этих денег, чтобы компенсировать отсутствие голливудской славы? – Джонатан помолчал буквально мгновение, затем произнес: – Наверное, глупый вопрос?
– Они контролируют нас не только с помощью денег, – продолжал Хэскелл. – Вот почему я сижу здесь и изливаю душу тебе, а не правоохранительным органам нашего справедливого государства. Конклав любитгубернаторов-фашистов, и ты, думаю, заметил, что глава нашей исполнительной власти – очередное творение СМИ. – Он испустил грубый, хриплый смешок. – О городских полицейских, которых покупают за тридцать тысяч в год, даже упоминать не стоит.
– Деньги и власть, – размышлял вслух Джонатан. – Однако мне трудно представить, что даже такие мотивы способны побудить человека совершить…
– Убийство? Легко. – Хэскелл презрительно перебил друга, и на его лице заиграла горькая усмешка. – Ты можешь назвать хотя бы одного человека, чья жизнь для тебя дороже десяти миллионов? Или шести, девяти, двенадцати миллионов, потраченных на прессу и рекламу? Нет! Решить, что мужчина, женщина или ребенок должны умереть, – легко, если это принесет тебе деньги, а все вокруг будут обеспечены работой и улыбаться до ушей. Методы Конклава – классические и прагматичные. Страх – он делал подчиненных абсолютно безжалостными и лишал их всяких эмоций. Как пелось в песне голливудской сирены: «Соверши подлость, и мы сделаем тебя звездой. Но тогда тебе придется пойти на еще большие подлости».
– Сценаристы, как фокусники, сыпали разными идеями. Когда я ушел, дело стало принимать зловещий оборот. Приведу несколько примеров, чтобы ты получил более четкое представление о произошедшем. – Хэскелл говорил совершенно спокойно, словно речь шла не о человеческих жизнях, а о рыночных перспективах. В каком-то смысле так оно и было. – Итак, основа: фильм о гангстерах с романтическим уклоном. Мы организовали перестрелки и поножовщину в нескольких известных кинотеатрах. Комментаторы новостей хмурили лбы, и слухи сделали фильм блокбастером, обеспечили кассу. А помнишь споры о кровавых фильмах ужасов? Все в один голос твердили, что они женоненавистнические и сексистские! Это за ланчем придумала женщина – одна из сценаристов, с которыми я работал. Самые глупые критики поп-культуры заглотили наживку целиком и проели мозги своим читателям. Прошло более десяти лет, а эти чертовы фильмы по-прежнему популярны!
Время от времени Конклав голосует за то, что некий актер должен уйти, – они никогда не говорят «умереть». Рисуют график прибыли от фильмов за все время карьеры и извлекают последнюю, самую большую прибыль, убивая его. Например, Джон Уэйн умер от рака сразу после выхода фильма, в котором от такой же болезни умирает ковбой… [47]47
Речь идет о фильме «Самый меткий» (1976); Джон Уэйн умер от рака желудка в 1979 году.
[Закрыть]Смотрите последний фильм такого-то! Они – то есть мы – называли это формулой «Бабки со звезды».
– Смерть означает рост продаж, – прервал речь приятеля Джонатан. – Как в случае с Джимом Моррисоном [48]48
Джим Моррисон(1943–1971) – лидер группы «The Doors»; по официальной версии, скончался от сердечного приступа; в качестве возможных причин смерти называли передозировку героина, убийство, самоубийство и т. д.
[Закрыть]или…
– Ну, не знаю насчет Джона Леннона или Генри Фонды. Недавние происшествия, скажем история с Натали Вуд, [49]49
Натали Вуд(1938–1981) – американская актриса, утонувшая при невыясненных обстоятельствах во время путешествия на яхте.
[Закрыть]имеют признаки работы Конклава. Но черт меня побери, если я знаю точно, так ли это. Некоторое время спустя ты можешь распознать их почерк, но Конклав постоянно совершенствует методики – на случай, если посторонние люди начнут сопоставлять факты. Порой в дело вмешивается судьба. Думаю, именно так произошло с Ленноном. Иногда действуют и они. Смерть Леннона была выгодным событием, независимо от того, запрограммировал ее Конклав или сама судьба.
Джонатан промолчал.
– Опять у тебя на лице это выражение, Джон. То, о чем ты думаешь, я прокручивал в голове миллионы раз. Это холодный расчет. Ты должен выключить свои эмоции и действовать на уровне продолговатого мозга: [50]50
Отдел головного мозга, отвечающий за защитные и жизненно важные рефлексы.
[Закрыть]рассматривать проблему бесстрастно, как математик, решающий уравнение.
– Ты делал все это ради денег? – Внезапно Джонатан будто впервые увидел свои окна с витражами, эксклюзивный письменный стол, ковер сибарита и вспомнил все, что сам делал, желая приобрести блага. Его взгляд остановился на тысячедолларовом издании «Моби Дика», покоившемся на дорогой дубовой полке.
– Не только ради денег. Не знаю, смогу ли я объяснить, почему их предложение так меня привлекло. То есть найти разумное объяснение… – Хэскелл уронил руки на колени.
– Я не такой глупец, как ты думаешь, – без выражения произнес Джонатан. – И прекрасно понимаю, почему ты или любой другой творческий человек мог согласиться на подобное: Голливуд выдохся. Это иссохший колодец в смысле творчества. Сценарии бесконечно переписываются, чтобы дать работу менеджерам среднего звена киностудий. Смонтированные версии лент правят пиарщики, а финальные кадры диктуют невежественные зрители закрытых просмотров. Все студии тесно связаны между собой и последние тридцать лет находятся под каблуком у финансистов. Сегодня люди смотрят не кино, а корпоративные сделки. Когда-то продюсеры делали фильмы и продавали их. Сейчас все наоборот: не кино снимают с помощью денег, а благодаря кино делают деньги. Сценарий, простой, как гамбургер, превратился в формальность – одну из множества других: «звездные имена», «звездные режиссеры» и «популярность». Бухгалтеры сводят это сырье по некой формуле, как математики, и присваивают результату название «продукт». В итоге фильм, не принесший ста миллионов долларов прибыли, считается провалом. В этой жесткой системе последним оплотом истинного творчества является парень, который придумывает, как сделать шаблонный мусор успешным и убедить миллионы зрителей в том, что появилось нечто новое, оригинальное и увлекательное.
Перед мысленным взором Джонатана промелькнул абсурдный образ типичной голливудской кинобанды. Хэскелл набросал сюжет настоящего короткометражного ужастика. Решить, бред это или страшная правда, было нелегко.
– Выходит, самым креативным человеком будет тот, кто сможет незаметно руководить общественной жизнью или привлекать внимание СМИ к нужным событиям. Реальная смерть притягивает обывателей, пресыщенных людей, и сценарии надо все время усложнять, чтобы они казались убедительными и реальными. Очевидно, это вызов для любого творческого человека: в то время как «обычные» сценарии и идеи остаются невостребованными, указания сценариста Конклава должны быть предельно точными и исключать ошибку или неповиновение, абсолютными! Понимаешь? Наконец творецконтролирует хотя бы одну сторону киношного бизнеса!
Сердце Джонатана гулко стучало где-то в горле.
– Скажи мне, я близок к правде? – сказал он безрадостным тоном.
Взгляд Хэскелла снова устремился к шторам.
– Таков был первоначальный замысел. Но, как и все в Голливуде, очень скоро оригинальная идея была исковеркана.
– И поэтому тебе пришлось уйти?
– Поэтому мне пришлось сойти с ума. – Последние слова превратились в долгое шипение. Очевидно, алкоголь немного успокоил напряженные нервы беглеца. – А тебя подобная работа не свела бы с ума?
Джонатан покачал головой:
– Ты – не сумасшедший. Насколько я могу судить. А я – специалист по психам. Так говорят все мои дипломы. Кроме того, Хэскелл, я не верю, что ты действительно мог кого-то прикончить. Поэтому нахожусь в затруднительном положении. Если Конклав реален, ты лжешь насчет своего участия в нем: ты – не убийца.
– А вот теперь вернемся к зловещим авто. Сценаристы – всего лишь творцы идей. Грязную работу делают изверги в белых фургонах.
– Ты боишься, что к крыльцу подъедет машина, набитая киллерами? Никто не знает, что ты здесь.
– Можешь считать это осторожностью сумасшедшего. Понимаешь, именно так я вырвался из их когтей. Бежать не имеет смысла, поэтому я симулировал сумасшествие, чтобы выскользнуть и выиграть время. А потом убедиться, что Конклав не сможет меня ликвидировать.
– После того, как ты разочаровался в… исковерканных идеях. – Слова Джонатана прозвучали зловеще и мелодраматично, и он попытался говорить нормальным голосом – с сочувствием, но не снисходительно, как это свойственно психоаналитикам.
– На самом деле изменения в политике Конклава были фундаментальными и абсолютно предсказуемыми, – объяснил Хэскелл. – Их цели стали порочными. Люди, обладающие такой властью, никогдане признают авторитетов. Я понимаю – определение их изначальных целей как «чистых» звучит ужасно, но подобрать более точное слово нельзя.
– Ну, если смотреть объективно – с практической точки зрения, – цели Конклава были, осмелюсь сказать, чисты. Чисты и бескомпромиссны. – Джонатана заворожила эта мысль.
– Но, как всегда получается в проклятой индустрии кино, им вечно было мало. Жадность побудила начать эксперименты с наркотой. Добавки в фастфуд, который покупают зрители в барах кинотеатров. Крошечные порции легких транквилизаторов, делающие человека более восприимчивым к специальным кадрам, которые воздействуют на подсознание. Первые пробы коснулись товаров – футболок, игрушек, книг, кукол. Всего. В сценарии включали множество мелких деталей, влияющих на психику среднестатистического потребителя. Цель проста – заставить зрителей покупать связанную с фильмом продукцию, подобно тому как лабораторные мыши пьют «фиолетовый номер два». Достаточно побрызгать некой жидкостью на попкорн! А самое смешное то, что программа оказалась очень дешевой. Помнишь, как масло для попкорна в закусочных заменили оранжевой бурдой из растительного масла?
– Ты про этот мерзкий жир, поставляемый в галлоновых жестянках, который застывает при комнатной температуре, наподобие свечного воска?
– Мы провернули это под девизом экономии. В каждой американской семье поддерживают идею бережливости; замену приняли как неизбежное зло. Все оказалось просто, как бутерброд. – В тоне Хэскелла слышалась какая-то извращенная гордыня: в конце концов, они обсуждали полет его фантазии.
– Но до сих пор главной целью оставалась прибыль. Деньги.
– Ситуация изменилась. – Хэскелл взял свой пустой бокал и стал двигать его по столу, рисуя какие-то невидимые узоры. – Примерно в то время, когда правительство вновь ввело обязательную службу в армии, все начало меняться. Конклав получил заказ – я так думаю – на следующую деятельность: с помощью обычной тактики и идей, рожденных во время операции «Попкорн», нужно было найти дешевый способ милитаризации молодежи страны, чтобы она легче восприняла призыв в вооруженные силы. Правительство подготовило экономическую почву, сообщив, что наступил период депрессии; провели аналогии с тридцатыми годами – периодом накануне последней «хорошей» войны.
