Текст книги "Ужасы: Последний пир Арлекина (сборник)"
Автор книги: Поппи Брайт
Соавторы: Харлан Эллисон,Майкл Маршалл,Стивен Джонс,Джонатан Кэрролл,Мелани Тем,Томас Лиготти,Николас Ройл,Элизабет Масси,Кевин Джеттер (Джетер),Рэй Гартон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 35 страниц)
– Вот именно, – ответил Чейз. – Очевидную пригодность капрала Ларкин в этом случае определяет ее пол.
– Минутку… – начал Брофи, но Андерсон его прервал.
– Мистер Чейз, – проговорил Андерсон, – нам нужна полная информация. Пригласив вас участвовать в этом деле, мы поставили под угрозу репутацию управления. Поэтому, если вы можете что-нибудь рассказать, пожалуйста, сделайте это.
Человечек вежливо кивнул и прочистил горло.
– Я совершенно уверен, что тревожные события вызваны друдом, – провозгласил он. – Друд – это староанглийское слово, которое обозначает демона ночных кошмаров. Согласно большинству авторитетных источников, молодая ведьма становится друдом, когда достигает сорокалетнего возраста, и тогда приобретает способность преследовать любую выбранную ею жертву ужасными видениями. Иногда эта новая способность сводит их с ума. Именно это, как я полагаю, и произошло здесь. Чтобы положить конец злодействам, ведьму необходимо уничтожить. Таков мой ответ, джентльмены.
Мистер Чейз слегка изогнул губы – наши пораженные физиономии его явно забавляли. Похлопав меня по руке, он добавил:
– Мужчины бессильны против друдов. Следовательно, капрал, избраны вы.
– Это безумие! – воскликнул Брофи. – Неужели вы думаете, что я позволю Ларкин отправиться туда после того, как потерпели неудачу две хорошо вооруженные группы?
He успел Андерсон открыть рот, чтобы ответить, как окна забаррикадированного здания – все до единого – вылетели наружу с чудовищным треском и усеяли все вокруг на сотню ярдов сверкающими осколками битого стекла.
– Может быть, нам следует выслушать мистера Чейза до конца, – заметил Андерсон.
После того как мы выслушали невероятный план мистера Чейза, Брофи посмотрел на меня усталыми глазами и сказал:
– Решать тебе, Ларкин. Это твоя задница. Лично я считаю, что это никуда не годится, но, как говорит Андерсон, тут шеф наверняка возьмет надо мной верх. – Он усмехнулся Андерсону. – Вы ведь, парни, на все пойдете, чтобы защитить свой имидж?
Андерсон его проигнорировал.
– Как бы то ни было, единственная альтернатива – послать туда две оставшиеся группы, Ларкин. А что, если мистер Чейз прав? Все те жизни…
– Хей! – воскликнул Брофи, и его лицо побагровело от ярости. Он сгреб Андерсона за воротник.
– Лучше остынь, Брофи, – произнес Андерсон. – Это не в твоей власти.
– Еще посмотрим! – крикнул Брофи, отпустив болтуна, и выскочил из патрульной машины.
Я оценила поступок Брофи, но понимала, что это ничего не изменит. Я войду в здание одна. Это факт – сердцем чуяла, прочитала в черных глазах Чейза. Впрочем, некоторые вещи неизбежны. Поэтому я сказала:
– Ладно.
Получив несколько более подробных наставлений от мистера Чейза, я направилась к грузовику проверить свои радионаушники и взять кое-какое дополнительное оборудование. Если бы я отказалась и еще погибли бы люди, это не стоило бы моей попытки выжить. Я должна была это сделать! Но я боялась. Боже, как боялась!
Как только решение было принято, Брофи и остальные парни не пытались меня отговорить. Но когда я спускалась из грузовика по пандусу, показалось, что в глазах Залуты блеснули слезы. Как в тот момент захотелось отказаться, повернуться спиной и…
Но тут мистер Чейз прикрепил что-то к воротнику моей рубашки.
– Это – единственное, что сработает, – прошептал он.
Подняв воротник, я увидела вколотую в ткань старомодную шляпную булавку – серебряную, порядка восемнадцати сантиметров длиной и увенчанную чем-то вроде огромной черной жемчужины.
Я бросила взгляд на мистера Чейза.
– Сердце, – произнес он. – Помни о сердце!
Я кивнула. Интересно, кто из нас более безумен – он или я?
– Сосредоточься, – продолжал Чейз. – Все нереально. Только друд. Но она не может менять внешность в присутствии сильной женщины. Все остальное игнорируй. Помни о знаках, которые я велел тебе искать, и ты ее найдешь.
Прикрепляя связку малых взрывных зарядов к своему жилету и вставляя обойму в девятимиллиметровый полуавтоматический пистолет-пулемет Беретта, оснащенный лампой-вспышкой, я прикинула, что понесу на себе больше тридцати килограммов: одна пуленепробиваемая броня весит восемнадцать; пистолет-пулемет, обоймы и моя А2 – предельный вес, с которым я могу двигаться.
Я никогда не задумывалась над тем, каким странным образом зарабатываю на жизнь, пока не пошла к этому зданию через холодную площадку, раскачивая в такт шагам всем своим арсеналом. Должно быть, я выглядела как Валькирия [32]32
Валькирия( др. – исл.valkyrja, букв, «выбирающая мертвых») – в скандинавской мифологии воинственные девы, подчиненные Одину (верховному богу) и участвующие в распределении побед и смертей в битвах. Павших в бою храбрых воинов они уносят в Валгаллу и там прислуживают им.
[Закрыть]былых времен, с той разницей, что меня не ожидала Валгалла. [33]33
Валгалла( др. – исл.Valholl, «чертог убитых») – в скандинавской мифологии находящееся на небе, принадлежащее Одину жилище павших в бою храбрых воинов.
[Закрыть]Я шла за безумной ведьмой, которая поселилась в одном из муниципальных домов Детройта.
Радио бормотало и потрескивало в ушах. Я в последний раз поправила наушники, прежде чем ступить за ограждения и перейти площадку перед домом. Максимально ускорив шаг, пересекла открытое пространство двора и прижалась к ледяным кирпичам цоколя здания. Тут я бросила быстрый взгляд на Залуту, припавшего к земле за ближайшим контейнером для мусора, – его лицо с широко раскрытым ртом было обращено кверху.
На противоположной стороне улицы содрогалась толпа.
Я повернула голову как раз вовремя, чтобы увидеть пластиковый мусорный ящик, который покачивался на краю открывающегося окна четвертого этажа. Не успев даже шевельнуться, почувствовала на своем лице струю горячей запекшейся крови. С трудом открыв глаза, я увидела своего заклятого врага – Ральфа Эспозито, который наклонился над подоконником и злобно пялился на меня из-за края сочащегося кровью ящика.
С ужасом и отвращением я отвернулась. Сильно тошнило. Я напряглась всем телом, не обращая внимания на крики, несущиеся по радиосвязи. «Сосредоточься! – сказала я себе. – Это нереально!»
Мое дыхание успокоилось, и я огляделась. Чисто и сухо – ни пятнышка крови. Чейз прав. Это будет схватка характеров, а не бой с применением оружия. Я взглянула на окно – ничего.
– Все в порядке, – шепнула я в микрофон радиосвязи. – Я вхожу.
Сказано – сделано, я ринулась к поврежденному взрывами и огнем главному входу в здание и скользнула внутрь. Все как в других муниципальных жилых домах, за исключением одного: голая лампочка над головой заливает ослепительным светом извивающийся пол площадки. Я вдруг обнаружила, что мои ноги по самые лодыжки погружены в змеиный клубок.
Что-то пролетело возле глаз, и я инстинктивно отбилась Рукой. Тяжело дыша, смотрела, как мои радионаушники свалились в копошащуюся массу рептилий. Как глупо! Позволила себя одурачить и лишить связи. Да нет тут никаких змей! Борясь со своим страхом, я старалась сосредоточиться, сконцентрироваться…
Моргнула – и змеи исчезли.
Не желая тратить время на повторное подключение наушников, я оставила их лежать на грязном сером линолеуме. В здании было тихо, как в гробнице. Ни единого признака живой души. Помня наставления Чейза, я напряженно вслушалась, чтобы различить пронзительное завывание; почудились звуки, которые плавно усиливались и ослабевали, будто отдаленный радиосигнал. Это было вибрирующее стенание на пределе слышимости. Оно доносилось сверху.
Я направилась к лестнице. Поднявшись на второй этаж, завернула за угол и остановилась у стены в конце коридора. Никакого движения. В воздухе висел ощутимый привкус меди – солоноватый запах, который я тут же узнала. Над ним парила резкая вонь кордита. Большинство лампочек, висевших в ряд на потолке, были давно разбиты или украдены, поэтому коридор скрывал зловещий полумрак. Прижимаясь к стене, я медленно двинулась вперед и увидела, что двери всех квартир приоткрыты.
Распахнув ногой первую из них, я обнаружила тела нескольких человек, разбросанные подобно разбитым манекенам по тускло освещенной гостиной. Один из мертвецов, крупный мужчина с неухоженной бородой, лежал, вытянувшись на спине, все еще сжимая в руке острый столовый нож с пластиковой ручкой, которым он, очевидно, перерезал себе горло.
Почувствовав тошноту и головокружение, я отвернулась от этой бойни, делая глубокие вдохи. Вновь оказавшись в коридоре, я на мгновение прислонилась к стене, пытаясь вернуть самообладание. Интересно, каковы были мои шансы удрать, если бы я рванула к лестнице?
«Да насрать на это. Я сваливаю!» – думала я, когда почувствовала позади какое-то движение.
Я не смогла удержаться от вопля, когда повернулась и увидела мрачные, залитые кровью фигуры, которые тащились ко мне из глубины квартиры. Они подергивались и запинались, будто ими управлял какой-то безумный кукловод; их остекленевшие глаза были устремлены в никуда.
Сверкнули вспышки огня, и в ушах загремело. Перед моим лицом поднялось облако горького голубого дыма, сквозь которое я видела, как приближающиеся трупы взрываются и разлетаются на куски. Только израсходовав весь тридцатизарядный магазин, я поняла, что стреляла из своей А2 в дверной проход.
А они продолжали идти… Повернувшись, я в панике бросилась бежать к лестнице. Черт бы побрал честь и долг! Я не могла думать ни о чем другом, кроме как свалить. Наплевать, что будет, лишь бы выбраться.
Я добралась до лестничной площадки, когда услышала знакомый голос, окрикнувший меня по имени:
– Джулианна!
И я чертовски хорошо понимала, что повернуться будет глупой и, возможно, роковой ошибкой. Но я не могла удержаться от этого, просто должна была взглянуть.
В грязном коридоре, в каких-то трех метрах от меня, стояла мадам Джединов – невероятно величественная в своем воздушном наряде для танца, с жезлом в руке и со свирепым выражением на суровом прибалтийском лице.
В изумлении я смотрела, как из ее рта выскользнул огромный черный язык и, молниеносно обхватив мою шею, рывком сбил с ног. Я шмякнулась на линолеум пола, словно мешок с цементом, и моя А2, вылетев из рук, поскакала вниз по ступенькам лестницы. Шею сжимало все сильнее, а над головой раздался громкий смех.
«Нет! – думала я, пока в моей голове плясали крошечные вспышки. – Я не сдамся вот так. – Изо всех сил стараясь обуздать свое воображение, я заставила себя сосредоточиться. – Это нереально. Это не может причинить мне боль».
Когда коридор вновь оказался в фокусе, я обнаружила, что стою на коленях, сжав руки вокруг своего горла. Опустив их, я поднялась, кашляя, и окинула взглядом коридор. Тихо и пусто. Жужжание в голове прекратилось; остался лишь странный электрический воющий звук, который я впервые уловила внизу, на сей раз – более громкий.
Прикоснувшись к своему воротнику, я ощутила, что почти вытащила булавку, которую вколол туда Чейз. Так вот что это за игра: «Избавься от булавки». Стерва напугана.
Хорошенько вколов булавку в воротник, я взглянула на свою А2, лежавшую в самом низу лестницы. Она мне не понадобится. Я представила себе согбенную, жуткую каргу в остроконечной черной шляпе и сосредоточилась на ней. Четко поставив свой ботинок на первую ступеньку лестницы, ведущей на третий этаж, я безмолвно воскликнула: «Я иду за тобой!»
И надо мной эхом разнесся тихий смех. На лестнице возник мерцающий образ – недоделанный, полуоформившийся кошмар, который я смела со своего пути мановением руки. «Теперь я понимаю тебя».
Уверенная в своей способности разогнать любой морок, насланный на меня друдом, я понеслась вверх по лестнице с колотящимся сердцем и разгоряченная игрой. «Давай же, – безудержно скакали в голове мысли, – покажи мне все, на что ты способна, милашка!»
Добравшись до третьего этажа, я застыла как вкопанная. Со световой арматуры, укрепленной на потолке, свисали восемь крупных человеческих тел с тщательно содранной кожей. Это было отвратительно. Они раскачивались, как окорока на коптильне, маленькими ленивыми кругами в свете голых ламп над отливающими жутким блеском мясистыми головами.
Меня стошнило. Отвернувшись, я вызвала в воображении образ старухи-ведьмы и сосредоточилась на нем, окутывая его ненавистью, яростью вытесняя отвращение и ужас. Со сдавленным криком я повернулась и бросилась по коридору прямо на раскачивающихся монстров, которых друд вызвала в воображении, чтобы остановить меня.
Невозможно описать, как ужасно, отвратительно и омерзительно было столкнуться с этим холодным, влажным куском человеческого мяса. Я сильно врезалась, меня отбросило назад и швырнуло на пол. Я лежала, пытаясь восстановить дыхание, и смотрела, как эта жуткая, истекающая кровью штука болтается надо мной.
Затем раздался тихий хлопок, и труп, очевидно освобожденный от своих швартовов, рухнул с потолка прямо на меня.
Коридор наполнился визгливым женским смехом, который заглушал мои вопли, покуда я старалась выбраться из-под тела, пригвоздившего меня к полу в своих отвратных объятиях.
Ее смех так гремел в ушах, что я даже думать не могла. Сердце болезненно колотилось, посылая по телу пульсирующие стремительные потоки крови. Меня приперли к стенке – не осталось ни хладнокровия, ни шанса сосредоточиться. Вряд ли у меня хватит эмоциональной силы, чтобы справиться с ситуацией. У меня просто не хватит духу совладать с еще одним потрясением.
Вдруг погасли огни. Тишина. Ни звука, кроме моего дыхания. Мне удалось столкнуть с себя эту штуку, и она шлепнулась на пол с влажным звуком, который прокатился эхом – странно и раскатисто, будто в пещере.
Вытащив пистолет из поясной кобуры, я включила закрепленный на нем фонарь и обвела лучом купол крыши, которая волнообразно колыхалась извивающимися телами огромных коричневых летучих мышей. Одна из них высвободилась из бурлящей массы и ринулась на меня, ударила в грудь и вцепилась в горло.
Схватившись с летучей мышью и пытаясь оторвать ее от себя, я задела левой рукой острие булавки в воротнике, которая болезненно вспорола кожу на ладони. «Помни о булавке! Друд пытается заполучить булавку, – в исступлении подумала я. – Нет ни пещеры, ни летучих мышей. Сосредоточься!»
Пещера подернулась рябью, замерцала и плавно превратилась в стены коридора. Направив луч фонаря в самый его конец, я увидела, что плавающие там тени кажутся живыми; они метались, словно штормовые тучи. Это – знак, о котором говорил мистер Чейз. Она не выносит света и выбрасывает тьму, как кальмар – чернила. Тщательно избегая контакта с остальными свисающими с потолка телами, я последовала за лучом. Мой фонарь высветил на обшарпанной металлической пожарной двери цифры «302».
Я должна была догадаться.
«Это оно», – сказала я себе, стоя сбоку от двери и нажимая на дверную ручку. Дверь распахнулась настежь и осталась открытой.
Шагнув вперед, я обвела комнату лучом фонаря, но тьма была настолько густой, что свет прорубал мрак едва ли на метр. Я ощущала себя опустошенной и истерзанной. Мне и в самом деле казалось, что жить осталось недолго. Неприкрашенная реальность этой абсолютной уверенности каким-то образом лишила меня страха смерти, наполнив единственным убеждением – мое последнее деяние на земле должно быть стоящим.
Я собиралась забрать эту безумную стерву с собой.
– Где же ты, карга хренова? – воскликнула я, не обращая внимания на слезы, застилавшие глаза. Я хлестала тьму лучом фонаря, пока он не упал на бледную фигуру, стоявшую в вихрях мрака.
Его обнаженное тело было очень белым – там, где не было заляпано кровью. Мой личный ночной кошмар, Ральф Эспозито, стоял со злобной усмешкой на безумном лице. Перед собой он держал за темные волосы красивую маленькую девочку, приставив к ее горлу грошовый карманный нож.
Безрадостным взглядом карих глаз малышка Кармелита просила меня спасти ее.
– Я с нее кожицу сдеру, как с виноградинки, если ты сделаешь хотя бы один шаг, – прорычал безумец.
У меня не было сил, чтобы прогнать это наваждение, и я позволила ему продолжаться. Всхлипывая, как дитя, я двинулась вперед.
Ральф Эспозито невозмутимо чиркнул лезвием по гладкой шейке девочки. Она застыла и взвизгнула, когда малиновая струйка побежала ожерельем вокруг ее нежного горла.
– Прекрати! – крикнула я. Я не могла этого выдержать и вынести страданий ребенка, реальных или воображаемых. Рухнув на колени, я умоляла: «Пожалуйста…»
Я ощутила легкое прикосновение чьей-то руки к моей спине. Повернувшись, чтобы увидеть нового демона, вызванного мучить меня, я заглянула в черные-пречерные глаза божественно прекрасной золотоволосой женщины.
– Ты устала, – прошептала она. – Так устала…
Ее сочувствие лишило меня последних сил. Я сползла к ее ногам, прижавшись лицом к шелковистой ткани длинной юбки. Закрыть бы глаза и отдохнуть чуток…
Я чувствовала, как ее рука скользнула к моему воротнику и нежно потянула булавку, но успокаивающий голос погружал меня в сонную фантазию. На мне – хрустальный наряд, я танцую на зеркале в детской шкатулке, вращаясь без остановки.
Внезапно над головой загремел гром, и пол подо мной затрясся, заставив очнуться. Я потянулась и схватила руку, которая теребила мой воротник.
Друд завизжала мне в ухо и вцепилась в лицо свободной рукой. Чувствуя, как ее когти дерут мою щеку, я выхватила пистолет и, сунув ствол под подбородок, всадила в ее голову всю обойму.
Расхохотавшись, друд выбила из моей руки пистолет, который очертил лучом фонаря круг в мутном сумраке и приземлился вдалеке. Она стала еще сильнее, сражаясь, будто дикая кошка. Почти вполовину меня ростом, она превосходила меня по силе по меньшей мере вдвое. Почти задушила… Но я не могла позволить ей завладеть булавкой.
Басовый рокот над головой усилился, наполнив комнату тяжелой пульсацией. Этот звук отвлек ее, сидевшую у меня на груди, буквально на долю секунды. Воспользовавшись моментом, я лишила друда равновесия и, взмахнув ногой, схватила за шею и уложила на спину.
Громыхающее биение над нами стало просто оглушительным.
Вырвав булавку из воротника, я выставила ее перед собой. Друд растворилась в тенях.
Я повернулась; сердце мучительно колотилось в груди. Она могла оказаться где угодно, готовая наброситься на меня сзади. Продвинувшись маленькими шажками туда, где валялся мой пистолет, я подобрала его и стала водить лучом фонаря вокруг.
Здание вибрировало и содрогалось. Уоп-уоп-уоп.
Я нашла ее. Она сидела, съежившись, в темном углу, заслоняя глаза от света и жалобно хныча.
Ведьма подняла глаза; ее красивое лицо было искажено болью и страхом.
– Пожалуйста, – прошептала она. – Пожалуйста, не убивай меня!
Ее страдания поразили меня. Этой минутной слабости ей оказалось достаточно.
Друд прыгнула на меня с невероятной скоростью, но я была готова к этому. Когда она вцепилась в мое запястье, я почувствовала, как трещат кости, но еще сильнее сжала булавку. Ее собственная рука помогла мне подвести булавку под грудную клетку и вонзить в сердце.
Друд застыла, ее черные глаза стали огромными от удивления. Обдав меня зловонным дыханием, она осела, ее колени подогнулись. Я рухнула вместе с ней, вонзая булавку изо всех сил, засаживая ее все глубже.
С трудом поднявшись на ноги, я бросила взгляд на ее маленькую, скомканную фигурку. Нет, это не победа. Кружащаяся мгла отступила, вернув комнате ее прежний тусклый и неряшливый вид. Из-за грохочущей над головой преисподней до меня донесся плач ребенка.
Вылезшая из загроможденного угла Кармелита Эспозито – прекраснейшее дитя, когда-либо появлявшееся на этой планете, неуверенно топала ко мне на своих коротких пухленьких ножках, протянув руки.
Невыразимая радость нахлынула на меня, когда я подобрала драгоценную малышку и взяла ее на руки. Она в безопасности, и она – моя. Я ее никогда не отпущу. Никогда!
Прижав девочку к себе, я подошла к окну: зубчатые осколки стекла дребезжали в створках от того хаоса, что царил снаружи. На нас набросился порывистый холодный ветер; откуда-то сверху лился яркий свет. Я узнала насекомовидные очертания черного тела, зависшего в воздухе над нами. Это был вертолет «Чинук»; его винты ревели и пульсировали.
«Что они там делают?» – Я не сомневалась в том, что любая спасательная операция определенно была бы наземной.
Сбоку от вертушки опускалось нечто, смахивавшее на большую кофейную банку на проволоке.
Бомба. Они собираются бомбить! В голове замелькали кадры бомбардировки здания MOVE в Филадельфии: [34]34
13 мая 1985 года в Филадельфии полицейский вертолет сбросил бомбу на штаб-квартиру радикальной организации MOVE. В возникшем пожаре погибли 11 человек, были разрушены 65 расположенных поблизости зданий. В 1996 году Федеральный суд США признал, что в том случае городские власти Филадельфии злоупотребили применением силы.
[Закрыть]взрыв и последовавший за ним сильнейший пожар.
Вертушка поднялась чуть выше, готовясь сбросить бомбу. Покинуть здание через входную дверь не было времени. Я кричала, но мой голос потонул в шуме винтов. У нас с Кармелитой оставался один путь, и не самый лучший.
Приняв решение, я вышибла из окна остатки стекол и посмотрела вниз. По крайней мере девять метров до мерзлой земли. Если я закрою малышку собой со всех сторон и приму удар на ноги, у нее будет шанс выжить. Мои ноги будут разбиты вдребезги. Танец…
– Хрен с ним! – воскликнула я, срывая свой тефлоновый жилет и укутывая в него Кармелиту. В ее больших карих глазах мелькали огоньки.
Крепко прижав девочку к груди, я взобралась на оконную створку и, оттолкнувшись, прыгнула в холодную ночь.
Казалось, мы парили как перышко. Я видела, что земля приближается – медленно, но неуклонно.
Пока мы падали, верхний этаж здания взорвался гигантским облаком бетона и стали.
Я ощутила страшный удар, когда мои ноги врезались в землю, и почувствовала, как крупные кости раздробились. Но боли не было…
Затем наступила тишина.
Лежа на спине, я не могла ни поднять голову, ни пошевелиться. Затем я ощутила легкое прикосновение маленькой ручки к своему лицу, и милое лицо Кармелиты поднялось над моим. Помню, как улыбнулась ей; затем голова закружилась, и я провалилась в темноту.
Я медленно пришла в себя. Мое затуманенное зрение сфокусировалось на обеспокоенном лице Залуты.
– Ребенок в порядке? – спросила я.
– Ребенок? – переспросил Залута, потом сделал знак кому-то вне моего поля зрения.
Медик в белом опустился на колени возле меня и посветил мне в глаза тонким фонариком. Я оттолкнула его в сторону, разозлившись.
– Ребенок! С ней все в порядке?
Бросив взгляд на медика, Залута пожал плечами.
– Похоже, она здорово приложилась к той бутылке.
– В чем дело? – спросила я; он меня ужасно расстраивал.
– Один из тех придурков в толпе швырнул в нас бутылку, и она шарахнула тебя по затылку, Ларкин. Вырубила на пару секунд, но ты поправишься, – объяснил Залута.
– Подожди-ка минутку, – произнесла я, садясь и потирая болезненный узелок в основании черепа. Я посмотрела на свои ноги – прямые и здоровые. Поднялась. Я находилась за ограждением вместе с остальными полицейскими.
– Что произошло?
Не понимая моего вопроса, Залута ответил:
– Ложная тревога, детка. Нас зря сюда вытащили. Ситуация разрешилась.
– Ты имеешь в виду, что все кончено?
Он кивнул.
– Первая группа вошла и обнаружила, что подозреваемая мертва. Самоубийство. Они ее сейчас выносят.
– Ее?
– Да, какая-то женщина на третьем этаже устроила гвалт, затем укокошила себя. Закололась какой-то длинной булавкой, можешь себе представить? Сосед сказал, что это был ее сороковой день рождения. Веселенький день рождения, а?
Мы смотрели, как они вывозят каталку с привязанным к ней трупом в мешке. Не было нужды заглядывать внутрь. Я знала ее лицо. Мне лишь хотелось отправиться в студию и с помощью танца избавиться от чувства опустошенности.
Освободившись от спецоборудования, я направилась по ночным улицам Детройта к студии пешком. Легкий снежок плавно падал из воронки черного неба и сверкал подобно россыпи бриллиантов в резком свете уличных фонарей.
Я стояла перед старым зданием склада, в котором находилась танцевальная студия, наблюдая, как снег уничтожает серое уродство города, и пытаясь вспомнить ощущение маленькой ручки Кармелиты на своем лице. Но мне не удавалось его вернуть. Видение исчезло.
Вздохнув, я повернулась и отперла дверь склада, зажгла свет. Лестница, ведущая к студии, казалось непривычно крутой, когда я устало тащилась к раздевалке. Освободившись от сковывающей меня формы, я натянула три пары гетр поверх трико, чтобы защитить лодыжки и икры от холода необогретого здания. Завязывая розовые ленты балеток и проверяя твердость пуантов, я ощутила тупую боль в груди.
Подойдя к шкафчику, чтобы закрыть его, я заметила на верхней полке черную бархатную шкатулку. Под ней лежала простая белая карточка с надписью: «Помни о сердце».
И подпись: «Твой любящий поклонник, Д. Чейз».
В шкатулке лежала серебряная булавка, увенчанная огромной черной жемчужиной.
Техника, линия, гармония, равновесие… Теперь я знаю, что это применимо ко всем сферам жизни. Я танцую взволнованно, вращаясь и прыгая, и думаю об унылой арендованной комнате, о своем безрадостном сердце.
Довольно! Рассыпая капли пота, я успокаиваю себя серией медленных упражнений у станка. Вытирая шею полотенцем, я выхожу из студии, останавливаюсь в гардеробной и проверяю свой костюм для вечернего исполнения «Жар-птицы» Стравинского. Он великолепен: трико и головной убор блистают мерцающими оранжевыми и красными блестками и струящимися желтыми перьями.
Танцуя этим вечером главную партию, я буду чувствовать себя как Павлова. И то, что это представление состоится в зале начальной школы, не имеет никакого значения. Танец – вот что главное, а не сцена. Залута и его семья будут сидеть в первом ряду, и сегодня вечером я буду танцевать для них. А затем я пойду спать и не буду просыпаться ночью от страха. Больше нечего бояться. Завтра я напомню себе, что жизнь – это больше чем последовательность натренированных движений. Я должна научиться открывать свое сердце. Знаю, это будет трудно, но я всегда получала удовольствие от решения сложных задач.
Главное – сосредоточиться.
