Текст книги "Крестник Арамиса"

Автор книги: Поль Магален (Махалин)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

Часть третья

ЛАГЕРЬ ГЕРЦОГА ДЕ ВАНДОМА

I

В ГОРАХ

– Стой!.. Кто идет?

– Французы.

– Какого полка?

– Королевского.

– Проходите.

Капрал, занятый рекогносцировкой на передовой, пропустил отряд в лагерь. Это были новобранцы из Байонны, прибывшие для пополнения маленькой армии герцога де Вандома, имевшего большую нужду в людях и деньгах.

Прошло всего три месяца, как началась война на Шельде, Рейне, на равнинах Ломбардии и по ту сторону Пиренеев. Наши дела шли из рук вон плохо, особенно в Испании. В то время как во Фландрии враг отнимал у нас все города по своему вкусу и продвигался до Бетюна и Дуза, архиепископ Карл, брат императора Иосифа I, которого Большой альянс заменил Филиппом V, овладел Арагоном, Валенсией, Карфагеном и частью провинции Гренада. В Каталонии он соединился с объединенными англо-португальскими силами под командой лорда Галловея, победил в Сарагосе внука Людовика XIV, изгнал его из столицы и сам вступил в Мадрид, и никто не пытался его остановить.

Между тем союзники, казалось, согласились вести переговоры о мире. Но как предварительное условие они потребовали, чтобы Людовик обязался удалить своего внука из Испании, иначе будет применена сила. На это старый король закричал:

– Мне надо непременно добиться успеха в войне, я еще надеюсь поступить с вами, как вы с моим внуком!

И тогда он послал герцога де Вандома к Филиппу V, временно укрывшемуся в Памплоне.

При чрезмерных несчастьях всегда наступает перелом, когда постоянные невезения вдруг наконец сменяются удачей.

Так случилось и с Францией.

Де Вандом, можно сказать, сделал шаг к возвращению политического процветания. Едва он преодолел горы, как испанцы воспрянули духом и присоединились к нему. Вдруг со всех земель Франции хлынули добровольцы, и бывший ученик Тюренна увидел, что произошло чудо: он оказался во главе двадцатитысячной армии.

Он тотчас же идет в наступление, восстанавливает на престоле Филиппа, сметает врага, оттесняет его к Португалии, преследует шаг за шагом, переправляется через Тахо, как будто это простой ручей, настигает Станхопа в Бриуэге и прогоняет его и пять тысяч человек под его командованием, берет крепость, водворяется в ней и, укрепившись на этих позициях, ждет неизбежных ударов Стахремберга и англо-португальских Галловея и Портмора.

Вот это мы и хотим вам сейчас показать.

Давайте последуем за отрядом, который только что вступил в лагерь и расставляет палатки на берегу Энарес, вокруг стен маленького городка.

Отряд состоял из сотни крепких молодцов в красных мундирах с белыми галунами, в голубых панталонах и камзолах, с голубым бантом на плече и голубым пером на шляпе. Плоскую треуголку носили слегка набекрень, согласно новому военному уставу. Волосы завивали и собирали на затылке в тугой хвост и перевязывали кожаным шнурком.

Хотя наши новобранцы совершили только один переход, вид они имели бывалых вояк. В руках у них были тяжелые ружья со штыком (которые заменили мушкеты так же, как мушкеты заменили аркебузу). Солдаты шли широким ровным шагом, впереди двое музыкантов дули в свои флейты, придавая отряду бодрости.

Офицер, стоявший во главе этого маленького отряда, – наш старый знакомый, Элион де Жюссак. На красивом мужественном лице Элиона не осталось и следа той беззаботности и веселости, которые всегда были его верными спутниками. Крестник Арамиса страдал. После предательства Вивианы он ни в чем не находил себе утешения.

Сильный и волевой характер победил недуг – барон оправился от удара, случившегося с ним в Версале в день бракосочетания мадемуазель де Шато-Лансон и графа де Нанжи. Через господина Бриссака Элион просил короля направить его в армию и, наконец, с патентом лейтенанта прибыл в Байонну и поступил в Королевский полк. А только что мы видели, как он входил со своим отрядом в лагерь близ Бриуэги. О наставлениях своего «крестного» он теперь и не вспоминал, он был движим лишь одним желанием – погибнуть в первом же бою.

При взятии моста через реку Амарас погиб командир Королевского полка маркиз де ла Рош-Тремблейе, его разорвало надвое пушечное ядро. Пока из Версаля не прислали нового командира, командование взял на себя майор Будевиль. Старый офицер школы де Бриссака, он был человеком решительным, грубоватым, но сердце имел доброе и нрав веселый.

Барон де Жюссак представился ему.

Старик весело отвечал:

– Мой юный друг, я не оставляю вас обедать: слишком скуден стол. Кажется, в этой проклятой стране надо вовсе утратить привычку есть. Я собираюсь подкрепиться жареным салом с луком. Так что спешите к вашим товарищам в столовую. Не знаю, как юные лукуллы это делают, но держу пари, что в их котле вы найдете кусок говядины или баранины.

С того момента, как Элион оказался в государстве его величества Филиппа V, его желудок, и правда, сжимался от голода. Он в тот же час направился в столовую, с грустью вспоминая заведения Парижа, этой столицы гостеприимства.

Это была обыкновенная posada ^[18]. Называлась она «Кастильское оружие» и находилась у моста через реку Энарес, которая серебряной нитью убегала в даль. По берегам росли карликовые дубы, а по ту сторону моста виднелись городские дома.

Столовая встретила его адским шумом: из раскрытых окон слышался звон стаканов, хохот, удалое пение и брань. В двух больших комнатах с высокими потолками расположилось пятьдесят офицеров, как из Королевского полка, так и штабные, легкая кавалерия и канониры.

Стол был накрыт в первой комнате. Посредине стояла широкая миска для ольи ^[19]. Хозяйка заведения, высокая худая женщина, походившая на колдунью, склонившуюся над зельем, как раз занималась приготовлением этого блюда, клокотавшего в котле и распространявшего аппетитный запах. Повариха сохраняла полную невозмутимость, это была женщина не из тех, что могут заткнуть уши при взрывах хохота или перекреститься, услышав грубую брань.

Барона приняли весело, с радостными возгласами наполнили ему стакан и предложили трубку. Вся компания по очереди чокнулась с ним. Офицеры осушили стаканы и кинулись наперебой задавать Элиону вопросы:

– Что поделывают в Версале?

– Как там король, принцы, дамы, девицы?

– А старушенция? – так непочтительно молодежь окрестила супругу короля.

Эти вопросы пробуждали тяжелые воспоминания, и крестник Арамиса смутился. Как вдруг из соседней комнаты донесся громкий, грубый голос. Подобно раскату грома он огласил все заведение так, что задрожали стекла:

– Эй, мальчуганы, когда вы кончите болтать без умолку, трещотки кривобокие! Забыли, что я вас жду?.. Или собираетесь обидеть меня и бросить партию?

В XVIII веке в армии великого короля уже имелись служаки, хотя слово это еще не было так употребительно. Я говорю о суровых солдатах, закаленных в бою, как клинок шпаги, и всегда недовольных и сварливых. Эти ворчуны отмечают свой жизненный путь скорее грубостями, чем рукопожатиями.

Таким и был капитан Тресарди, обладатель громоподобного голоса, который вы только что слышали. Он выслужился из рядовых и получил звание офицера за смелость, так что, если молодые дворяне напомнят ему о его простонародном происхождении, то поступят очень неосторожно. Ибо они рискуют испытать на себе размах удара бывшего ландскнехта ^[20]. Не было обидчика, который расстался бы с Тресарди, не отведав его наказания.

Капитан Тресарди сидел за столом в соседней комнате. Перед ним стояла бутылка бискайской водки. В воздухе витали клубы табачного дыма, тут и там стояли стаканы, на столе были разбросаны игральные кости и карты – все свидетельствовало о только что прерванной партии.

Не желая ничем себя сковывать, вояка снял парик и пригладил седеющие волосы.

Это был человек лет сорока, коренастый и грузный. Его красноватое лицо выдавало горячий темперамент и редкое своенравие. Геркулесовая сила и его отчаянная храбрость чувствовались даже во взгляде.

Офицеры вернулись в комнату и уселись вокруг стола.

– Простите, капитан, – сказал один, – мы были заняты знакомством с бароном де Жюссаком…

– Ну и что за птица этот ваш барон де Жюссак? – спросил тот высокомерно.

– Он лейтенант, наш новый товарищ. Прибыл из Байонны…

– И он имеет честь, сударь, выразить вам свое почтение, – подошел к нему крестник Арамиса и поклонился.

Капитан коротко поклонился в ответ.

– Ваш покорный слуга, барон… Но какого дьявола, господа! Это не повод, чтобы заставлять меня так долго ждать… У нас на кону пятьдесят дукатов. Посмотрим, возьмете ли вы их, шевалье.

Шевалье д’Эсбле, к которому он обращался, энергично замахал руками:

– Боже меня сохрани!.. Вы слишком удачливы в это утро… И потом, у меня нет больше ни реала.

– Да, да, – подтвердил виконт де Верньер, – вы за два часа всех нас обчистили, ни у кого гроша в кармане не осталось.

Маркиз де Миравай хлопнул Элиона по плечу.

– Может быть, у господина де Жюссака есть несколько экю, отложенных про запас?

Капитан живо повернулся к барону.

– У вас есть пятьдесят дукатов?

– Если это вам доставит удовольствие, – беззаботно ответил молодой человек. – Правда, я никогда в жизни не играл в карты…

– Лейтенант, – произнес Тресарди важно, – для невежд, не умеющих отличить туза от шестерки, существуют кости.

– Кости – пожалуй.

– Один раз?

– Один раз.

Капитан потряс стаканчик и высыпал кости на стол.

–  Одиннадцать! – радостно воскликнул он.

Крестник Арамиса, в свою очередь, не глядя, сунул руку в мешочек. Прошел шепот удивления: у Элиона оказалось двенадцать.У старого игрока задрожала на виске жилка.

– Реванш? – предложил он.

– Охотно.

Элион выиграл снова. Он взял двенадцатый реванш, потом тринадцатый и следующий.

– Бог мой, барон! – воскликнул Миравай. – Вы, должно быть, несчастливы в любви – уж больно вам везет в игре!

– Пословица нагло лжет, – вмешался шевалье д’Эсбле, – такой красавчик вряд ли не пользуется успехом у дам.

– Вы, к сожалению, ошибаетесь, шевалье, – вздохнул барон, – я не очень-то счастлив в любви.

– В расчете или еще? – рявкнул Тресарди, опустошив стакан. Под глазами у него появились круги, а на щеках пылали багровые пятна.

– Как вам угодно.

Увы, удача отвернулась от старого солдата, он снова проиграл. Тресарди вскочил и схватился за голову, как в романах о рыцарях Круглого стола добрый король Артур, защищающийся от удара шпагой по шлему. В этот момент объявили:

– Господа, обед готов. К столу!

Компания поспешила в первую комнату. Элион тоже направился было туда, но Тресарди его задержал.

– Одну минуту! Уж слишком вы торопитесь!..

– Конечно, капитан. Признаюсь, я очень голоден. Так давно даже не вдыхал запахов кухни!..

– Вы еще успеете, – ответил его соперник в бешенстве.

– Скажите лучше, что я не успею.

– В любом случае мы доиграем последнюю партию еще до того, как суп остынет…

– После обеда сколько угодно партий, но сейчас – увольте…

– Нет! Я не собираюсь ждать. Останьтесь!

– Но…

– Останьтесь, я так хочу!

Крестник Арамиса нахмурил брови.

– О, – сказал он. – Это уже похоже на приказ.

– А если бы и так, сударь?

– Сожалею, но должен сказать, что вне службы не признаю за вами права командовать собой.

Раздраженный солдат, глядя исподлобья и потирая руки, пробормотал:

– Молодой петушок поднимается на шпорах… Великолепно. Дело пошло.

– Ну что, идете, господа? – позвали из первого зала. – Мы не будем больше ждать.

– Сейчас. Начинайте без нас, – ответил Тресарди, закрывая дверь. – Мы здесь беседуем с лейтенантом об очень интересных вещах.

Он допил залпом вино, выпрямился и, глядя на барона из-под полуопущенных век, повысил голос:

– Вы хотите, господин любезный, довести меня до белого каления?

Барон от удивления раскрыл рот.

– Капитан, подобные речи…

– Речи как речи, молодой человек.

– Но это вызов.

– А вы сомневались? – спросил капитан, выкатывая глаза, как Сагамора, демонстрирующий танец со скальпом.

– Насмехаетесь?.. Но вы старше… и выше по званию… Я должен уступать…

Элион двинулся к выходу, но капитан загородил ему дорогу:

– Нет уж, дудки, милый мой! Когда лицо подчиненного мне неприятно, я кладу свое звание в карман рядом с возрастом…

– Тогда чего же вы хотите?

– Убедиться, что вы будете так же удачливы со шпагой в руке, как за игральным столом.

– Сейчас? Здесь? В этих стенах?

– Не беспокойтесь, звон ложек заглушит музыку наших клинков.

– А я повторяю, что это невозможно… Я вас не оскорблял… Мы едва знаем друг друга… И надо быть, по крайней мере, сумасшедшим…

– Сумасшедшим… Оскорбляете нас обоих?.. Что, трусите? Нечего сказать, достойный сын своего отца!..

И старый безумец приготовился к бою. Какое-то мгновение Элион думал послать его ко всем чертям. Потом решил: «Я искал случая покинуть этот мир как можно скорее… Вот он и представился… Капитан сейчас меня прикончит, я и вскрикнуть не успею!»

– Ну, начнем? – напирал капитан, довольно неуклюже приняв боевую позу. Невысокий и крепкий на сильных ногах, он напоминал башню под аркой моста.

– Я готов, – бросил барон ему в ответ.

Шпаги скрестились. Раздался свист рассекаемого воздуха и лязг стали.

– Лейтенант, вы, кажется, меня щадите, – кричал капитан.

– Капитан, это вы боитесь меня задеть, – отвечал молодой барон.

– Бейте, ну же, тысяча чертей! – требовал захмелевший воин.

– Черт возьми, атакуйте решительнее! – настаивал Элион.

– Колите же!

– Смелее давайте отпор!

– Вам стоит только протянуть руку, и забьете меня, как цыпленка.

– А вы, если будете наступать, то насадите меня на вертел, как воробья!

Вдруг разом противники остановились.

– Проклятье! – проворчал Тресарди. – Вы не защищаетесь, сударь!

– Но вы тоже, насколько я успел заметить.

– Мне показалось…

– Мне тоже кое-что кажется…

– Неужели вы пресытились жизнью?!. Да вы просто смеетесь надо мной. В двадцать пять лет, с вашей фигурой и лицом!

– Капитан, страдают в любом возрасте.

Старый офицер пожал плечами.

– Ну хорошо! Допустим, что у вас… безнадежная любовь!.. Сердечные муки!.. Но это все вздор!

Он приблизился к противнику и, глядя ему прямо в глаза, потряс его за плечи.

– Я – другое дело. У меня уже были причины предпринять разведку в линейных войсках Отца Небесного… Только это не ваше дело… Я не должен отчитываться!

Его мясистое лицо налилось кровью и, честное слово, заскрипели зубы!..

– Командир я или нет? Тысяча чертей!.. Когда дается команда пригвоздить меня к стене по всем правилам науки фехтования, подчиняйтесь без рассуждений!.. Или я вас отправлю на неделю охранять лагерь!

Капитан перевел дух. Элион глядел на него во все глаза, не понимая, что происходит со старым офицером.

– Так надо, надо, слышите вы? – проговорил капитан. – Во имя моей чести, чести полка, чести знамени…

– Я решительно ничего не понимаю…

– Сейчас поймете… Я скажу коротко: деньги, которые я только что проиграл, мне не принадлежат… Это жалованье всей роты. Что поделаешь – увлечение, страсть игрока, лихорадка, азарт… И вот завтра мне надо будет сознаться… Вся армия узнает, что в ее ряды затесался вор… Меня, старого солдата, который двадцать лет потел под ратными доспехами и никогда не посрамил чести воина, ждет позор.

Несчастный сник, совсем уничтоженный этим признанием.

– Пощадите меня, спасите от стыда, осуждения, каторжных работ… Исполните приговор, который я сам себе вынес в глубине собственной совести… Убейте меня, господин Жюссак, прошу вас об этом на коленях… Убейте, если не хотите, чтобы я пустил себе пулю в лоб или вонзил в сердце шпагу, которую недостоин носить.

Взволнованный, барон схватил его за руки.

– Черт возьми, капитан, к чему такие мысли?.. Давайте представим, что я у вас ничего не выиграл… Деньги, на столе, возьмите их и заплатите своим людям, а если не хватит, смело добавьте из моего кошелька. Да и товарищи не откажут вам в помощи.

Капитан удивленно смотрел на Элиона и молчал.

– Что, собираетесь отказываться?.. Своего друга хотите обидеть… – не унимался молодой человек.

И дружески ударил старого офицера по плечу.

– Итак, решено! Ведь вы не захотите отнять у меня единственную радость, которая способна утешить в горе, – помочь армейскому товарищу и сохранить для короля одного из лучших солдат…

Тресарди мрачно посмотрел на Элиона. В его мутных глазах заблестели слезы. Он обнял молодого человека, крепко прижал его к своей широкой груди и заплакал.

– Тысяча чертей! Лейтенант, вы – благородный человек! – проговорил он сдавленным голосом. – Отныне я с вами до последнего вздоха… Да, друг, черт меня подери!.. Друг, который умрет за вас и развеет все печали…

– Увы! – вздохнул крестник Арамиса. – Есть печали, которых не развеешь… А дружбу вашу я принимаю всем сердцем. – И учуяв аппетитные запахи, шедшие из столовой, добавил: – Присоединимся же, наконец, к товарищам! Наш разговор слишком затянулся, капитан… Боюсь, нам останется только дно облизывать…

Этот случай сдружил их, и они стали неразлучны, как Орест и Пилад. Думаю, если бы эта пара существовала в действительности, ее наверняка показывали бы на ярмарке. Итак, бывшие противники сели за стол и заработали челюстями, желая наверстать упущенное.

В столовой царил веселый гомон, но вдруг всё разом смолкло – офицеры прислушались: издалека доносился топот копыт.

– Господа, – сказал шевалье д’Эсбле, – де Мовуазен вернулся с прогулки вместе со своей женой, прекрасной маркизой.

– Господин де Мовуазен тоже здесь?! – воскликнул барон удивленно.

– Да, он командует легкой кавалерией, – ответил шевалье.

– Ставленник дю Мэна, – проворчал капитан. – Уверен, его послали в армию только для того, чтобы шпионить за генералом, который явно не пользуется расположением Вечной.

Вечная– еще одно насмешливое прозвище, которым наградили мадам де Ментенон.

– Господин де Мовуазен женился? – спросил крестник Арамиса.

– Да, и все волочатся здесь за его женой, де Вандом первый… К тому же маркиз определяет погоду в штаб-квартире!.. Отвратительный господин, между прочим, со взглядом, ничего не выражающим, и с медово-уксусной улыбкой.

Молодежь столпилась у раскрытых окон. Господин де Жюссак тоже не мог сдержать любопытства, он протиснулся между де Мираваем и д’Эсбле и жадно впился глазами в даль.

На мосту показалась небольшая группа всадников: супруги де Мовуазены и несколько адъютантов генерала де Вандома. Во главе кавалькады скакала маркиза, и молодые офицеры, устремив на нее восторженные взгляды, вздохами и восклицаниями выражали свое восхищение. Разглядев черты ее лица, Элион испуганно вскрикнул.

Это была Арманда.

В элегантном костюме для верховой езды из зеленого сукна с оранжевой обшивкой, – то были цвета, принадлежавшие полку ее мужа, – она грациозно сидела в седле, демонстрируя совершенство своей талии.

Когда всадники проезжали мимо окон, офицеры обнажили головы и принялись кланяться. Каждому хотелось выразить восхищение этой молодой женщине, каждый мечтал, чтобы только ему предназначалась ее улыбка, обворожительная, но холодная, как и блеск ее глаз.

Ни она, ни господин де Мовуазен не заметили Элиона.

Всадники исчезли в дорожной пыли, и перед окнами появился запыхавшийся сержант.

– Господа офицеры, всех немедленно к майору!

Через пять минут постояльцы «Кастильского оружия» собрались вокруг почтенного Будевиля для того, чтобы ознакомиться с депешей министра Поншартрена.

– Господа, – сказал майор, – отныне у нас новый полковник, господин де Нанжи. – И бывалый солдат, раздраженный назначением салонного ветреника, этого придворного мотылька на серьезную должность, сердито добавил: – Прекрасный Нанжи, как его называют… Любимец всех дам двора… Сам распространялся о своей интрижке с женой дофина.

И старый майор вздохнул с грустной усмешкой:

– Кажется, и он привезет свою молодую супругу, как и этот Мовуазен… Подумать только! Его жена присутствует на всех совещаниях в штаб-квартире и высказывает мнение обо всех операциях!.. Дьявольщина! Если так и дальше дело пойдет, если этот парад юбок не прекратится, то лагерь де Вандома скоро станет маленьким Версалем и мы уже дюжинами будем исчислять всяких там Ментенон, хотя и одной-то более чем достаточно!..

II

В ШТАБ-КВАРТИРЕ

Генеральный штаб герцога де Вандома занимал в Бриуэге обширный дом, расположенный на городской площади. Это была небольшая площадь с балконами и террасами, с изящной аркадой и причудливыми портиками.

Поднимемся же, с позволения нашего читателя, в комнату, располагающуюся во втором этаже. Здесь обитает лицо, с которым нам надлежит познакомиться.

Этому человеку было, по-видимому, лет около сорока. Был он среднего роста, крепкого сложения, несколько полноватый. Расположение к себе он мог вызвать отнюдь не внешним своим видом: вряд ли встретишь гуляку или нищего, одетого с большей небрежностью и в столь изношенное, потертое, изорванное платье, разукрашенное винными пятнами и следами жира. Из-под расстегнутого камзола нашего нового знакомого выглядывало белье сомнительной чистоты, галстук был завязан кое-как, пожелтевшие кружева манжет обтрепались и бахромой свисали на кисти рук, не менее грязных. Лицо господина покрывала четырехдневная щетина.

При всей своей неопрятности, непростительной для человека его рождения и положения – герцог Вандомский, Луи-Жозеф, был правнуком Генриха IV, сыном де Меркёра, женатого на Лауре Манчини, – он высоко держал голову и имел вид непреклонный, гордый и истинно благородные манеры.

Несколькими годами раньше болезнь принудила его лечь под нож хирургов, которые успокоились только после того, как удалили часть носа и семь или восемь зубов… Однако люди, имевшие с ним дело, забывали об этих ужасных изъянах: настолько он умел очаровать их легкостью слога, тонкостью ума и живостью своего характера.

К одному из грехов герцога, которых, честно скажем, у него насчитывалось побольше семи, относилась неизлечимая лень. Редко удавалось заставить его встать с постели раньше четырех часов после полудня, где, по утверждению Сен-Симона, он «не стеснял себя ни в чем» и отдыхал вповалку со своими кобелями, «которые располагались так же удобно, как и он сам», и суками, «здесь же производившими на свет щенят».

И в это утро камердинер, разбудив его, объявил, что его просит принять по важному делу какой-то дряхлый старик.

– К дьяволу! – воскликнул господин де Вандом, повернувшись на другой бок. – Пускай придет позднее или обратится к кому-нибудь из помощников. – И, не открывая глаз, спросил: – От кого он пришел?

– От его величества короля Испании.

Потомок Беарнца ничуть не смутился. Бывало, государственная необходимость требовала от него подняться с постели (где герцог ощущал себя в полной безопасности), и он не раз проигрывал кампанию только из-за желания выспаться.

Но когда слуга добавил, что посетитель представился членом Общества Иисуса, герцог скинул одеяло и спустил ноги на пол.

– Быстро, – закричал он, – чулки, обувь и камзол!.. Преподобный отец!.. Господи, спаси и помилуй! Этих людей весьма неосторожно заставлять ждать, если они находятся в ореоле святости великого кающегося грешника доброго господина Ле Телье!

И, наскоро одевшись, генерал поспешил в комнату, где его ожидал гость.

Старик сидел у окна. Мягкие лучи солнца проливались на черную бархатную скуфью и играли бликами на его худом лице. Мы сказали «старик», потому что не нашли слова, которым вполне можно было бы передать облик этого человека весьма преклонного возраста: между обладателем сей бренной оболочки и стариком была та же разница, что между молодым сильным мужчиной и младенцем, только что народившимся на свет. Представьте себе пустые глаза, блестящие в глубине полумертвых костей; едва теплившуюся жизнь под одеждой, наполовину светской, наполовину духовной.

Генерал с любопытством глядел на это создание, задремавшее в большом кресле. Читатель, конечно же, узнал бывшего мушкетера Арамиса.

Старик потянулся, и его кости хрустнули так звонко, как ударяются друг о друга бильярдные шары.

– Сударь, – покровительственно кивнул Арамис, – его величество король Испании благоволил отправить меня к вам, чтобы мы обсудили способы быстрого и благополучного исхода кампании, имевшей такое счастливое начало, а также изгнания с полуострова чужеземцев во имя чести короля.

Правнук Габриэллы д’Эстре слишком мало ценил советчиков и советы.

– Сударь, – заговорил он живо, – не сомневаюсь, что ваш опыт драгоценен для новичков в военной профессии… Но я уже не новичок и привык сам завершать начатое… Впрочем, напомню, что мои действия целиком зависят от версальского кабинета. – И смерив посетителя взглядом, добавил: – Однако вы не сообщили мне, кого имею честь принимать и в каком звании состоит посланец короля Филиппа V.

– О, – сказал тот добродушно, – вам стоит только потрудиться выбрать… Для начала можете назвать меня генералом… так как я командую армией не менее многочисленной и дисциплинированной, чем ваша…

Де Вандом поклонился.

– Не нахожусь ли я случайно перед лицом одного из владык ордена?

– Скажите лучше – одного владыки.

– Ваше преосвященство…

– Кроме того, я герцог, как и вы, – любезно продолжал Арамис, – герцог д’Аламеда, имею звание гранда и руно… Но если ваша светлость испытывает ко мне симпатию, то назовет меня также шевалье д’Эрбле… Это имя я носил раньше, еще в то время, когда мадам де Шеврёз выказывала мне свое расположение… – И старик улыбнулся: – Хе-хе-хе! Были когда-то и мы молодыми… Молодость длится очень долго… Но коснемся все-таки вопроса, который нас интересует: генерал, где враг?

– По донесениям моих разведчиков, господин де Стахремберг собирался передислоцироваться в Гвадарраму, между Дуро и Тахо, и я не решился побеспокоить его во время отступления, потому что сам боялся атаки войск Галловея и Портмора… Жду его сюда… Но если он задержится, дам ему бой в окрестностях Вила-Висозы и непременно выиграю.

Арамис тряхнул головой.

– Да, если имперские войска не осведомлены о вашем положении так же хорошо, как, вам кажется, вы об их…

– Что вы хотите сказать?

– Я хочу сказать, что среди вас есть изменник.

– Изменник?

– Иначе говоря, кто-то из французских генералов поддерживает связь с немецким.

– Сударь, вы забываете, что французами командую я! – вспылил герцог де Вандом. – Забываете, что это моя армия, что Франция наша общая мать, и именно ее вы оскорбляете своими гнусными намеками… Дьявольщина! Я отвечаю за своих солдат – за каждого как за самого себя.

– И тем не менее кто-то из вашего штаба ежедневно имеет контакт с доверенным лицом Стахремберга…

– Заявляю еще раз: это абсурд!.. Безумие!.. Это невозможно!

– Однако это правда. Я знаю, что говорю. И моя полиция, поверьте, так же хорошо работает в отдалении, как и ваша полевая жандармерия.

Генерал взволнованно ходил по комнате.

– А имя, имя этого негодяя?

– Мне пока еще не известно… Но думаю, что вскоре узнаю… И будьте уверены, я выполню свой долг и передам изменника правосудию.

Господин де Вандом энергично взмахнул рукой.

– Он не останется безнаказанным и будет расстрелян в тот же день!

Арамис одобрил это решение.

– Но довольно об этом… – сказал он со вздохом. – Перейдем ко второй цели моего визита… Генерал, у вас есть деньги?

– Мне их обещают уже шесть недель! – воскликнул герцог с досадой. – Мне нечем заплатить солдатам, несмотря на щедрые обещания министра финансов!..

– Что делали бы мы, боже мой, если бы министры стали выполнять свои обещания?.. – усмехнулся бывший мушкетер. – Поистине наступил бы конец света!.. Однако я готов предоставить две сотни тысяч пиастров: Общество Иисуса к услугам своего союзника короля Франции.

– И эта сумма?..

– Обозы с деньгами в дороге и будут здесь через три дня. Только неплохо бы выслать им навстречу эскорт, дабы защитить от всевозможных напастей, – и устремив взор куда-то далеко, Арамис продолжал монотонным голосом: – Разоренные провинции кишат балаганными актерами, блудливыми девицами, контрабандистами, дезертирами, мародерами всех мастей… Я не говорю уже о вражеских патрулях…

– Вы правы. Завтра же прикажу отправить людей…

– Они найдут обоз в Гвадалахаре. Я приказал идти под покровом ночи.

Генерал, довольный, потирал руки:

– Это просто манна небесная! Наконец я заплачу солдатам и вознагражу их за терпение и мужество. – И изменившись в лице, герцог покачал головой. – Добрая новость сгладила тяжелое впечатление от вашего сообщения… Этот иуда, предающий своих братьев… Преступление столь низкое и позорное, что я до сих пор не могу в это поверить.

Гость с трудом поднялся.

– Ваше преподобие, – сказал генерал, – не желаете ли сделать милость и отдохнуть в моем доме как в своем собственном?

– Большое спасибо, но меня ждет карета. – И, уже направляясь к двери, со скрипом переставляя ноги, Арамис спросил: – Не знакомы ли вы с недавно прибывшим в Королевский полк молодым офицером – бароном Элионом де Жюссаком?

– Помню, помню такого. Он привел нам из Франции отряд рекрутов.

– Молодой человек интересует меня, и я прошу вас дать ему возможность отличиться, только не извещайте его о моих хлопотах.

– Хорошо. Как вам угодно.

Собеседники раскланялись.

– Господин шевалье!..

– Господин герцог!..

– Буду ли я иметь честь снова видеть вас? – спросил де Вандом.

– Конечно, как только я узнаю имя того Искариота.

И бывший мушкетер вышел, стараясь ступать тверже и держаться прямее.

– Бедняга герцог! – бормотал он себе под нос. – Лишился половины лица… Конечно, он не может рассчитывать понравиться… Он умрет через десять лет… А меня еще ждет прекрасная старость.

Едва Арамис успел выйти из комнаты, как на стене бесшумно поднялся ковер, отворилась дверь, ведущая в комнату прислуги, и к генералу проскользнула Арманда де Сент-Круа. На ней была черная кружевная мантилья и широкая шерстяная накидка, похожая на монашескую сутану.

Генерал только что расположился за столом над картами и планами. Он обернулся, скорее почувствовав, чем услышав, как она вошла.

– Мадам де Мовуазен?.. Вы здесь?.. Вы были в соседней комнате?..

– С начала вашей беседы… А что вы думали! Я же беспокоюсь. Вам только что был нанесен жестокий удар, и к тому же рукой старика!

– Как? Вы в самом деле так боитесь за меня?

– А почему нет? – она сделала большие глаза. – Разве вы не мой герой, разве не тот, кого я ценю больше всех на свете?

Герцог схватил Арманду за руки, и она позволила ему держать их.

– Ах, маркиза! – воскликнул он, смешавшись от радости и досады. – Хотелось бы внушить вам не только восхищение.

Женщина высвободила руки.

– Увы! – пробормотала она. – Разве я ведаю, что со мной?.. Может быть, там другое чувство… – приложила она руку к сердцу. – Чувство преступное, потому что я наказана за него…

– Наказана? – Он внимательно поглядел на нее. – В самом деле, я и не заметил… Эта скорбь в глазах… Этот наряд… Послушайте-ка, прекрасный мой друг, не собираетесь ли вы удалиться в монастырь?