Текст книги "Сын Портоса"

Автор книги: Поль Магален (Махалин)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)

Глава XI
ОДИН ИСТОЧНИК ИНФОРМАЦИИ УНИЧТОЖЕН

Жаркое июльское солнце раскаляло камни мостовой, становившиеся ужасом для пешеходов и радостью для кузнецов, которые подковывали лошадей в славном городе Сен-Жермене. Перед воротами старого замка расхаживали два мушкетера, держа на плечах оружие, давшее название их полку, в то время, как еще двое, свободные от службы, сидели на краю рва, свесив вниз ноги и болтающиеся шпаги. Другое время – другие имена: среди них не было дю Верже, де Бельера и тому подобных знакомых нам персонажей. Стоявших на посту звали де Гас и д'Эрикур, а отдыхающих – де Шампаньяк и д'Эскриво.

Следуя испанскому обычаю, королева Мария-Терезия устроила себе сиесту, и двор последовал ее примеру. Поэтому часовые у ворот и их товарищи у рва зевали, рискуя вывихнуть челюсти, когда один из отдыхающих мушкетеров подтолкнул другого и сказал:

– Эскриво, посмотри-ка на теннисную площадку – как тебе нравится эта странная фигура?

– Настоящий живой бретонец, только что из деревни, – ответил второй мушкетер, глядя в указанном направлении. – Здоровый парень, ей-богу! Должно быть, дьявольски крепкий, если рискнул в такую жару притащиться в Сен-Жермен и не сгорел дотла!

Разумеется, это был наш друг Жоэль, оставивший клячу, на которой приехал из Парижа, в таверне «Вяз Сюлли» и идущий вдоль крепостного вала.

– Он идет сюда, – заметил господин де Шампаньяк.

– Должно быть, у него к нам какое-то дело, – предположил господин д'Эскриво, – хотя какие могут быть дела в такую погоду?

Дойдя до ворот, вновь прибывший с обычной приветливостью поклонился мушкетерам.

– Господа, – начал он, – могу я спросить, не принадлежите ли вы к одной из рот королевских мушкетеров?

– Разумеется – об этом могли сообщить вам наши мундиры.

– Мы к вашим услугам, – вежливо добавил Шампаньяк, вместе со своим товарищем вставая и отвечая на приветствие.

– Ваша любезность придает мне смелости обратиться к вам с вопросом…

– Продолжайте, сударь.

– Мы будем счастливы помочь вам всем, что в наших силах.

После ряда взаимных поклонов Жоэль заговорил вновь:

– Я только хотел спросить, не знаете ли вы капитана д'Артаньяна?

К этому времени часовые уже приблизились к беседовавшим и слушали, отставив мушкеты. После магического звучания произнесенного имени все четверо разразились возгласами восхищения:

– Капитан д'Артаньян! Гордость полка, чьи знамена мы имеем честь защищать! Никто никогда не вел мушкетеров к такой славе и с такой энергией и отеческой любовью! Подвиги этого кавалера столь многочисленны, что утомили музу Истории! Память о нем сохранится навеки, как об одном из самых храбрейших и блестящих наших офицеров!

Слова эти до глубины души взволновали сына Портоса.

– Благодарю вас, господа! – сказал он. – Вы переполнили меня счастьем и гордостью, ибо офицер, о котором вы говорите, был другом моего отца.

– В таком случае, примите наши поздравления, – ответил господин де Гас. – Капитан не был щедр на близкую дружбу, и завоевать ее мог только тот, кто завоевал также рыцарские шпоры на поле битвы.

– Еще один вопрос, – продолжал бретонец. – Вы говорите о капитане так, как будто он мертв?

– Увы, уже двадцать лет он не значится в армейских списках, – ответил Эрикур. – Никто из нас не знал его, и только из застольных бесед нам известно, какого драгоценного слугу утратил король в его лице.

Затем, как бы желая доказать, что в армейской истории не существует неведомых им глав, они заговорили, перебивая друг друга:

– Капитан д'Артаньян был убит во время фрисландской кампании… Ядром, попавшим ему в грудь… В тот самый день, когда он взял штурмом последнюю крепость, которую ему было приказано отобрать у голландцев… И в тот же самый момент, когда курьер короля вручил ему патент и жезл маршала Франции!

Наш герой понурил голову.

– Мертв! – воскликнул он. – Мне следовало этого ожидать, и все же сердце мое болит от такого известия. Господа, – заговорил он, вновь обретая самообладание, – раз уж вы позволили мне пользоваться вашей любезностью, разрешите задать последний вопрос.

– Говорите.

– Знакомы ли вам три имени, которые я сейчас назову: Атос, Портос, Арамис?

Четверо солдат задумались, ответив затем, что они впервые слышат эти странные имена. Жоэль поклонился, собираясь уходить.

– Тогда мне остается только выразить вам свою признательность.

Однако Эскриво, сочувствующий очевидному разочарованию юноши, задержал его:

– Постойте! Не могли эти имена принадлежать отважным мушкетерам, которых называли Неразлучными? Вместе с господином д'Артаньяном, бывшим тогда гвардейцем полка Дезэссара, они во время осады Ларошели удержали бастион Сен-Жерве, атакуемый большим отрядом гугенотов. Господа, помните историю о салфетке, которую наши старшие товарищи подняли как знамя на защищаемых ими стенах, и на которой Людовик XIII велел вышить золотом королевские лилии?

– Конечно, помним, – отозвался Шампаньяк. – Ты угадал правильно. Но все это было очень давно – в прошлое царствование…

– А самому старшему из нас, – улыбаясь, добавил Гас, – еще нет тридцати.

– Единственный в нашей роте, кто мог бы просветить вас на этот счет, – продолжал Эрикур, – это наш капрал, господин де Брежи, но он не всегда в разговорчивом настроении…

– Особенно, когда проигрывает за карточным столом…

– Или когда его рассудок утопает в вине…

– Где же можно найти вашего господина де Брежи? – коротко осведомился бретонец, следуя своим мыслям.

– В его любимом кабачке на улице Ваш…

– Или в игорном притоне на улице Пото-Жюре…

– Если только он не задержался, чтобы разбранить слугу или поссориться с горожанином, у которого чересчур хорошенькая дочка…

– Стойте! Если упомянешь волка, так тут же увидишь его уши, – прервал Эскриво. – Вот он сам выходит из-за королевской псарни.

– Ты прав, – подхватил Шампаньяк. – Осторожней, друзья! Старый ворчун сдвинул шляпу набок – это означает, что он сердит более, чем обычно. Послушайте моего совета и не приставайте к нему теперь, – добавил он, обращаясь к Жоэлю.

– Благодарю за совет, – смеясь, ответил юноша. – Мне случалось ходить на медведя, причем я никогда не терпел поражения.

Тем временем капрал де Брежи приближался с важным видом, звеня шпорами на сапогах из бычьей кожи и тряся красным пером на съехавшей на ухо шляпе так, что оно, казалось, вот-вот упадет.

Старый брюзга, как именовали в армии ворчливых ветеранов, отличался атлетическим сложением. Под алым плащом, на котором сверкало вышитое золотым кружевом солнце с распростертыми лучами, выделялись широкие, крепкие плечи и грудь. Очевидно, могучее здоровье позволяло ему выдерживать жизнь, полную пьянства и разврата. Сознание геркулесовой силы и храбрости, пробуждало в нем жестокость, драчливость и наглость, вызывавшие даже у самых миролюбивых людей, на которых падал его насмешливый взгляд, желание схватить его за горло и вздуть как следует, дабы научить хорошим манерам.

– Ага, мои хорошенькие пажи, так-то вы себя ведете, стоя на часах! С каких это пор солдатам было приказано болтать со штатскими во время несения службы? Только мое мягкое сердце удерживает меня от того, чтобы отправить вас всех под арест за подобное поведение! – загремел де Брежи.

– Капрал, – сказал Шампаньяк, – этот дворянин хочет поговорить с вами.

– Какой еще дворянин?

И он устремил такой пренебрежительный взгляд на нашего бретонца, что последний почувствовал, как краска гнева бросилась ему в лицо. Но помня о поставленной цели, он быстро взял себя в руки и начал:

– Капрал, я пришел от мэтра Бонларрона…

– Торговца вином и мясом с улицы Па-де-ла-Мюль? Он отличный хозяин! Гореть мне в пекле, если я когда-нибудь пробовал лучшее вино, чем у него! Очевидно, я задолжал ему десять – двенадцать пистолей. Если вы явились требовать у меня уплаты долга, то лучше бы вам торчать в погребе у мэтра Бонларрона и осушать помаленьку его самую большую бочку, так как этот мошенник Виларсо, начальник смотрителей королевских спаниелей, обчистил меня, играя в пикет, до последней монеты.

– Я ничего не знаю о ваших долгах…

– А о чем вы вообще в таком случае знаете, клянусь рогами Вельзевула? Когда я подходил, вы не показались мне косноязычным, так как болтали с моими солдатами, точно стая соек.

Жоэль сделал над собой усилие, чтобы сдержать раздражение, которое, несмотря на все благоразумие, вызывало у него подобное обращение. Он кратко изложил грубому солдафону то, что хотел от него узнать.

– Атос, Портос и Арамис? – проворчал капрал, раздраженно дергая себя за усы. – Да, я помню их всех. Атос был большой аристократ, граф чего-то там – не помню названия – который затмевал нас своими величавыми манерами, что не помешало ему подохнуть, как старому псу, в его замке в Блуа.

– А двое других?

– Арамис и Портос? Арамис был священником, иногда рядившимся в мушкетерский плащ, а Портос – великаном и обжорой…

– Черт возьми! – выпалил молодой человек; его голос дрогнул, из закушенной губы потекла струйка крови. – Вы не слишком снисходительны к вашим старым товарищам по оружию.

– Еще чего захотели! – прорычал ветеран с отвратительной злобой. – Им доставались все лакомые кусочки, покуда я ржавел в нижнем чине, затягивая пояс до предела, чтобы сэкономить на ежедневные кусок хлеба и глоток вина.

– Но что сталось с этими Арамисом и Портосом?

– Арамис сделался епископом, а Портос – бароном, но на королевские милости они ответили мятежом и неблагодарностью.

– Что вы имеете в виду?

– То, что епископ ваннский и барон дю Валлон были замешаны вместе с Фуке в заговоре, приведшем к аресту министра. Они и были теми двумя главарями, которые защищали Бель-Иль от королевских войск и ускользнули во время атаки. Я видел приговор, осуждавший на смерть эту пару за государственную измену.

Жоэль побелел сильнее, чем воротник его рубашки, в глазах его сверкнула молния, встревожившая наблюдавших, а с дрожащих губ сорвался негодующий протест:

– Портос – изменник? Это невозможно! Вы лжете!

Брежи ответил на это бешеным ревом. Жилы на его лбу напряглись, словно струны, широкая физиономия из красной сделалась фиолетовой, а рука стиснула эфес шпаги. Жоэль также схватился за оружие, но Шампаньяк и Эскриво бросились между ними.

– Господа, опомнитесь! Вы обнажаете шпаги перед королевской резиденцией!

Капрал вложил в ножны наполовину извлеченное лезвие и, шагнув вперед, проговорил с плохо сдерживаемым гневом:

– Молодой человек, вы произнесли слова, делающие вас равным мне по возрасту.

– Я сознаю последствия своих слов, – ответил Жоэль, – и готов за них отвечать.

В этот момент на колокольне пробило три часа. Четверо швейцарских гвардейцев с их капралом подошли сменить мушкетеров. После сообщения пароля и смены караула капрал мушкетеров обратился к двум своим часовым:

– Господа д'Эрикур и де Гас, идите в караульную и оставьте там ваши мушкеты, после чего присоединитесь к нам в лесу. Этот незнакомец и я намерены совершить прогулку для укрепления здоровья. – Произнося последнее слово, он показал крепкие зубы в тигриной усмешке. – Господа д'Эскриво и де Шампаньяк также пойдут с нами. Каждый пойдет сам по себе, чтобы не привлекать внимания. Встретимся на перекрестке у дуба святого Фиакра.

Оба дуэлянта зашагали под тенью деревьев, такой благодатной в этот жаркий день. Мушкетер снял шляпу и напевал старый походный марш. На лбу его выступил пот. Говорят, что идущие на смерть видят перед собой события их прошлой жизни, подобно панораме. Глазам Жоэля представились Гробница гиганта, шпага, которую он теперь носил, торчащая из поросшей мхом почвы, и умирающая мать. На лице его застыло суровое выражение, ему казалось, что он слышит шепот Корантины:

«Защищай честь своего отца!»

– Мы прибыли – это конец вашего путешествия, – многозначительно произнес Брежи.

От поляны, покрытой травой, расходилось несколько дорог, подобно лучам звезды. В центре рос старый дуб, увитый плющом и поросший лишайником, в дупле которого стояла статуя святого Фиакра – покровителя садоводов.

– Мы можем начать, когда хотите, – с нетерпением отозвался бретонец.

– Спокойнее, мой мальчик, – усмехнулся капрал. – Мы должны подождать наших секундантов – я не хочу прослыть пожирателем детей, наподобие людоеда из баллад уличных певцов.

Вскоре подошли четверо мушкетеров – каждый с разной тропинки.

– Господа, – заявил старый бретер, – двое из вас любезно согласятся быть секундантами нашего юного боевого петушка, а другие двое – моими секундантами. Само собой разумеется, что ваше участие ограничится обязанностями секундантов, а в случае необходимости вы засвидетельствуете, что поединок прошел должным образом, и что я отправил этого дворянина на тот свет, согласно установленным правилам.

Солдаты молча повиновались. Эскриво и Шампаньяк стали рядом с бретонцем, а двое других – со своим командиром. У всех четверых были печальные лица – они взирали с явным сочувствием на нашего героя, когда он обнажил шпагу. Его противник пошевелил правой рукой, проверяя эластичность мускулов, и топнул ногой.

– Я готов, сударь, – сказал Жоэль.

Капрал бросил шляпу на землю и в свою очередь обнажил шпагу. Согнув пару раз колено, словно репетируя выпад, он насмешливо произнес:

– Вы не хотите сказать что-нибудь этим господам, прежде чем мы начнем?

– Нет.

– Тогда берегитесь!

– Я готов.

В молчании шпаги скрестились, и с губ капрала сразу же сорвалось проклятие, так как он понял, что намерение одержать над бретонцем легкую победу осуществить не так просто. Жоэль не только не отступил под яростной атакой, но стоял, словно статуя, орудующая шпагой при помощи механической руки.

– В этом мальчишке сидит сам дьявол! – пробормотал старый солдат. – Я намеревался только вывести его из строя на несколько недель, но вижу, что придется покончить с ним навсегда.

Закусив ус, де Брежи умело повел бой в квартах и терциях, нанося удары опытно и решительно. Однако его удивляло, что все выпады, секретом которых, по его мнению, владел он один, так как они являлись древней традицией полка, встречали железный отпор. Секунданты не отрываясь следили за страшным и завораживающим зрелищем. Необычное сопротивление, с которым столкнулся старый бретер, удивляло и раздражало его. Он начал постепенно терять ловкость и хладнокровие, головокружение путало его мысли, туманило зрение, отяжеляло руку. Чувствуя это, де Брежи удвоил стремительность движений. Вид его был ужасен: на губах выступила пена, налитые кровью глаза вылезали из орбит. Отступив на момент, он внезапно прыгнул вперед, нанеся удар, который, казалось, неминуемо должен был пронзить горло противника. Однако Жоэль словно предвидел этот старинный выпад итальянской фехтовальной школы, ибо он так быстро пригнулся, что шпага прошла прямо над его головой. Выпрямившись, Жоэль очутился на таком близком расстоянии от ошеломленного капрала, оказавшегося в его власти, что мог бы легко пронзить его шпагой, но он сдержался, устремив на врага взгляд, дающий ему понять, чтоб тот не ожидал милосердия в решающий момент.

В результате всех перипетий дуэли Брежи начал сомневаться в себе, в то время как Жоэль, напротив, обрел полную уверенность, что можно было прочесть на его лице. Дабы избежать удара сверху, капрал проворно отступил, но его левая нога поскользнулась. Жоэль моментально сделал прямой выпад, и его шпага пронзила грудь противника. Несколько секунд Брежи оставался на ногах, пытаясь заговорить, но ему помешало кровотечение. Пошатнувшись, он выронил шпагу и прижал руки к ране, а затем рухнул на траву, словно дуб, вырванный с корнями.

Жоэль оперся о дерево, голова его была мокрой от пота. Победа казалась ему сном. В испуге смотрел он на свою также брошенную шпагу с побагровевшим наконечником и на капрала, лежащего на спине около старого дуба. Выпученные глаза Брежи были устремлены на юношу, с его губ, казалось, вот-вот сорвется очередное проклятье. Со страхом Жоэль склонился над поверженным врагом, когда послышалось нечто вроде вздоха, и до ушей молодого человека долетел слабый шепот:

– Это удар Портоса!

Жоэль отомстил оскорбителю своего отца ударом, которые знали лишь немногие в полку мушкетеров.

Секунданты обменялись несколькими фразами, как люди, привыкшие к подобным событиям.

– Ничего нельзя сделать.

– Разве только уведомить лесничих, чтобы они доставили тело в Сен-Жермен.

Шампаньяк и Эскриво приблизились к победителю их малосимпатичного командира.

– Сударь, – начал Шампаньяк, – вы хорошо сделаете, убравшись отсюда как можно скорее, так как королевские эдикты строго запрещают дуэли, а с полицией шутки плохи.

– Конечно, мы никому о вас не сообщим, – подхватил Эскриво. – Мы скажем, что господин де Брежи был убит каким-то незнакомцем. Но смотрите: кто-то идет! Уходите, не теряйте ни минуты!

Жоэль, запинаясь, пробормотал слова благодарности. Подобрав отцовскую шпагу, он машинально вытер ее пучком листвы и прикрепил к перевязи. Затем он удалился походкой пьяного.

Когда, сам не зная как, Жоэль вернулся в гостиницу, Фрике и Бонларрон ожидали его к ужину.

– Клянусь честью! – воскликнул парижанин, когда юноша окончил свой рассказ. – Я бы поступил точно также. Я бы подбросил труп этого грубияна выше башни святого Иакова!

Так как у победоносного дуэлянта пропал аппетит, солдат-трактирщик произнес утешительную сентенцию:

– Когда в первый раз убиваешь человека, всегда немного нервничаешь, но так бывает только с первым трупом. Потом привыкаешь, и подобные ощущения проходят.

Глава XII
ЗАТРУДНИТЕЛЬНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ

Около причала на набережной Анжу стоял величественный особняк, построенный для Никола Грюэна и впоследствии ставший собственностью Лозена.[35]35
  Лозен Антуан Номпар де Комон, маркиз де Пюигилен, герцог (1632-?) – фаворит Людовика XIV.


[Закрыть] В описываемые нами дни он был превращен в парижскую резиденцию его светлости герцога д'Аламеды, посла его католического величества Карла II, короля Испании и Индий.

Арамис сидел в своем кабинете, облаченный в шелковый халат, за письменным столом, заваленным бумагами. Он только что закончил читать следующее послание:

«Монсеньер, я должен сообщить Вам, что король вскоре возвратится из Лилля в Сен-Жермен, поэтому необходимо сделать соответствующие приготовления. Маркиза как будто более чем когда-либо уверена в могуществе своих чар и в успехе честолюбивых планов. Я слышал, что она втихомолку похваляется недавно услышанным ею предсказанием, которое, если оно сбудется, полностью разрушит наши надежды и проекты. Гадалка, живущая на окраине Пале-Рояля, поведала ей, что Людовик XIV вскоре будет свободен, сможет жениться снова и, обвенчавшись с ней, вознесет ее на самое высокое положение в королевстве. Таким образом, необходимо создать при дворе противодействие этому пагубному влиянию – то есть, найти особу, которая затмит маркизу. Надеюсь, что ваше превосходительство соблаговолит принять соответствующие меры. Остаюсь вашим преданнейшим и почтительнейшим слугой,

Буалорье».

Несмотря на теплый вечер, в просторном, отделанном мрамором камине пылал огонь. Аламеда скомкал письмо в шарик и бросил в пламя, сразу же поглотившее его. Затем, снова опустившись в кресло, он, казалось, погрузился в размышления. Через некоторое время герцог поднялся и пробормотал:

– Честное слово, Буалорье прав: надо спешить. Если гора не идет к нам, то нам придется двинуться ей навстречу.

Он позвонил в колокольчик и в кабинет вошел слуга.

– Посмотрите, вернулся ли Эстебан, и пришлите его сразу же ко мне.

Спустя несколько минут перед хозяином предстал испанец с красивыми резкими чертами лица, поклонившийся старому герцогу.

– Ну, какие новости? – осведомился последний.

– Я имею честь сообщить вашей светлости сведения, которые мне было поручено раздобыть.

– Отлично. Говорите – я весь внимание.

– Молодая дама, за которой я следовал, остановилась у престарелой родственницы, чья немощь не позволяет ей выходить из дома, в районе улицы Турнель.

– Продолжайте.

– По утрам она посещает разных юристов – судей, адвокатов, стряпчих…

– Дальше.

– По вечерам ходит молиться в приходскую церковь святого Павла.

– Как вы это узнали?

– Я слышал, как она сказала сидящей у церкви старой нищенке, бросив ей монету: «Можете получать от меня милостыню каждый раз в это время – я буду ходить сюда ежедневно».

После паузы посол осведомился:

– У вас имеется под рукой какой-нибудь смелый и не обремененный избытком щепетильности парень, который выполнит любую работу, если ему хорошо за нее заплатят? – Поняв, что лакей намерен предложить себя, он, улыбаясь, покачал головой. – Я не сомневаюсь в вашей надежности, но личные мотивы не позволяют мне поручить эту миссию одному из своих слуг.

– Ваше превосходительство будет полностью удовлетворено, – с готовностью ответил испанец. – Я как раз повстречал человека, который вам нужен.

– Великолепно! А этот мошенник обладает достаточной квалификацией?

– Он называет себя капитаном Корбюффом; мы с ним старые друзья – вместе служили королю.

– Во флоте?

Эстебан молча пожал плечами, ибо он и известный нам разбойник были гребцами в качестве галерных рабов короля Испании.

– В какой степени на него можно полагаться?

– Покуда полон кошелек его нанимателя.

– Значит, я могу поручить ему выполнить небольшое поручение?

– Ваша светлость может приобрести его услуги за цену ниже рыночной. Бедняга прибыл из сельской местности, где с ним плохо обошлись, судя по его оборванной одежде. Он войдет в сделку вместе с тремя компаньонами, которых таскает за собой по пятам, – они рассматривают его, как своего капитана. Все четверо стали жертвой их бесчестного товарища.

– Бесчестие среди воров! Куда идет мир? Ну, ладно, приведите ко мне этого доблестного капитана.

– Завтра утром он будет ожидать распоряжений вашего превосходительства.

– Отлично, Эстебан. Впредь будьте столь же усердны, и мой казначей станет чаще с вами видеться.

Отпустив лакея, посол записал несколько строк в дневник и погрузился в раздумье.

На его губах заиграла улыбка, становящаяся все более горькой. Он устало вздохнул.

– С каким презрением д'Артаньян, Атос и Портос взирали бы на паутину, которую я плету! Эти доблестные защитники несправедливо обиженных королев и влюбленных отважно мерялись силами с такими противниками, как Ришелье, Кромвель и коварный Мазарини, они сражались за прекрасных дам и претендентов на престол, звенели шпагами, скакали во весь опор, пересекали моря, подобно мифическим Персею и Ясону![36]36
  Герои древнегреческих мифов.


[Закрыть]

Арамис приподнялся в кресле, в его глазах блеснул огонек. Воспоминания о смелых деяниях давно прошедших дней пробудили мушкетера в усталом теле старого дипломата. Но это возвращение юности было мимолетным. Энтузиазм, озаривший черты Арамиса, вновь сменился выражением насмешливой мудрости, ставшей его второй натурой.

– Времена меняются, – продолжал он, коротко усмехнувшись. – Великие заговоры, участники которых рисковали сложить голову на плахе подобно Шале,[37]37
  Шале Анри де Талейран-Перигор, маркиз де (1599–1626) – участник заговора против кардинала де Ришелье, казнен в августе 1626 г.


[Закрыть] Сен-Мару[38]38
  Сен-Мар Анри д'Эффиа, маркиз де (1620–1642) – фаворит короля Людовика XIII, возглавивший заговор против Ришелье. Казнен 12 сентября 1642 г.


[Закрыть] и Монморанси,[39]39
  Монморанси Анри, герцог де (1595–1632) – губернатор Лангедока, возглавил мятежную армию, выступившую против Ришелье на стороне брата Людовика XIII, герцога Гастона Орлеанского. Казнен 30 октября 1632 г.


[Закрыть] уступили место домашним интригам с целью опозорить фаворита или удалить придворного, организуемым под прикрытием веера дамы или камина министра. И эта рука, некогда достаточно могущественная для того, чтобы сотрясти трон, теперь настолько ослабла, что способна лишь передвигать туда-сюда придворных марионеток, словно пешки на шахматной доске.

Сжав в кулаки тонкие белые кисти рук, высовывающихся из рукавов шелкового халата, Арамис вновь заговорил, обращаясь к самому себе, причем лицо его свидетельствовало об успокоении мятежной совести.

– Но, если подумать, разве моя вина в том, что больше не существует Олимпов, на которые можно стремиться взобраться? Вот и приходится вместо этого залезать в кротовые норы! Как бы то ни было, я защищаю важные интересы. Черт раздери, как говаривал мой бедный д'Артаньян, в конце концов, цель оправдывает средства!

И с этим иезуитским девизом, вполне уместным в его устах, учитывая положение, занимаемое им среди детей Лойолы, Арамис отправился спать. На следующее утро, вскоре после завтрака по испанской моде, он имел беседу с нашим старым знакомцем Корбюффом.

В результате трех членов шайки доблестного Кондора можно было видеть на сей раз пешими, крадущимися по соседству с церковью святого Павла.

Внутри несколько пожилых женщин слушали вечерню, мадемуазель дю Трамбле стояла на коленях в капелле Богоматери.

Когда девушка подошла к фонтану святой воды, прихожане могли бы заметить, если бы их зрение было в состоянии проникнуть сквозь вуаль, как она покраснела. У того же источника стоял наш друг Жоэль, обмакнувший пальцы в святой воде и предложивший ее даме. Таким образом их руки соприкоснулись. Вместе они спустились по ступеням.

Зрелище мужчины, сопровождающего девушку, не пришлось по вкусу товарищам Кондора, но полученные ими приказания не допускали отступления, к тому же они испытывали крайнюю нужду в деньгах. Собрав всю смелость, они скользнули вслед за парой: двое из них перешли улицу и присоединились к четвертому разбойнику, который прятался в дверном проеме, закутавшись в серый плащ и надвинув на глаза черную фетровую шляпу; третий продолжал следовать за Жоэлем и Авророй, настолько обрадованными встречей, что они не заметили бы, даже если бы за ними по пятам шел целый полк.

– Как дела? – осведомился у подошедших сообщников скрывавшийся в дверях разбойник.

– Вы были правы, капитан, – ответил один из шпионов. – Это тот самый бретонский мужлан, с которым у нас произошел небольшой инцидент на сомюрской дороге.

– А девушка также путешествовала в том экипаже.

– Это удвоит вознаграждение, – усмехнувшись, заметил Кондор. – Наконец-то я смогу посчитаться с дерзкой девчонкой и наглым деревенщиной!

– Не будьте в этом так уверены, – отозвался один из бандитов. – Вы поступили разумно, взяв подкрепление; у хорошенькой птички имеются для защиты когти и клюв.

– И она не преминет ими воспользоваться, – добавил второй.

– Какое это имеет значение? – фыркнул полковник королевских мародеров. – Разве у нас не найдется кляпа, чтобы заставить ее не поднимать шум? А что касается этого шута, то у нас есть десяток добрых клинков, которые вскоре с ним разделаются.

Тоном генерала, строящего свою армию перед сражением, он продолжал:

– Где ваш товарищ – Грабитель?

– Следует за парочкой.

– Где карета?

– Около церкви.

– А остальные наши люди?

– У кареты.

– Тогда за работу! Предупреждаю: никаких глупостей – на этот счет есть специальное распоряжение благородного господина, который нанял нас. Торопитесь и делайте все, как следует!

Уже несколько дней Аврора посещала вечерню в церкви святого Павла, и дважды Жоэлю выпадало счастье провожать ее домой, но он делал это, держась на некотором расстоянии. Сейчас же юноша набрался смелости идти рядом с ней.

– Неужели мы должны расстаться так скоро? – взмолился он, когда Аврора посмотрела на него, ласково улыбаясь. – Я так хочу поговорить с вами.

– И я тоже, друг мой, – без колебаний ответила она, протягивая руку Жоэлю, лицо которого засияло от восторга.

Они свернули на улицу Пти-Мюс.

– Позвольте мне взять вас за руку, – попросила Аврора. – Я боюсь.

– Вам нечего бояться, покуда я с вами, – заявил Жоэль.

– О, – ответила девушка, – я знаю по опыту, что могу полагаться на вашу силу и храбрость, но эти улицы так пустынны, а ночь наступает так быстро.

Действительно, на улице почти не было людей, небо покрыли тучи, и ночь обещала быть бурной. Жоэль восторженно созерцал изысканную красоту Авроры, которая на фоне мрачной обстановки казалась еще более восхитительной. Они шли медленно, бок о бок. С губ бретонца было готово сорваться множество слов, но он молчал, предпочитая слушать голос, волновавший его до глубины души.

– Ну, вы начали поиски? – спросила девушка. – Уверена, что да, так как вы человек решительных действий. Вы все еще рассчитываете на успех, за который я молюсь каждый день?

Юноша был смущен. Должен ли он рассказать даме о происшедшем в Сен-Жермене? Жоэль не осмеливался на это. А поскольку ложь была противна его прямой и честной натуре, он ответил вопросом на вопрос:

– А ваши действия, мадемуазель, сулят счастливый конец?

– Увы! – вздохнула Аврора, качая головой. – Я не сильна в просьбах и мольбах о милости, так как страдаю пороком гордыни. Если бы речь шла обо мне одной, а не о благосостоянии двух детей…

– То вы бросили бы это дело?

– Безусловно, и уехала бы из города на следующий же день.

– Уехали бы из Парижа? – переспросил Жоэль.

– А чего другого вы могли ожидать? От здешнего шума у меня начинается головокружение. Разгул низменных страстей на этих улицах, где дома так высоки, что закрывают небо, вызывает во мне ужас и жалость. К тому же я чувствую себя совсем одинокой, лишенной поддержки и защиты. О, я бы предпочла вернуться домой, в деревню и жить подальше от города. Ведь и вы, и я родились в сельской местности, где на берегу и на скалах растут дикие розы и золотистый дрок, чей аромат смешивается с дующим с океана легким бризом.

– И вам бы хотелось жить там всегда? – дрожащим голосом спросил влюбленный юноша.

– Я считала бы себя счастливее всех женщин, если бы рядом со мной был избранник моего сердца.

– О, да, – пробормотал Жоэль, – вы имеете в виду какого-нибудь вельможу, который сделал бы вас знатной дамой.

– Нет, – покачала головой Аврора. – Я бедна, но, как уже призналась вам, горда, и гордость не позволит мне принять от мужчины, который женится на мне, ничего, кроме обручального кольца. Но, – твердо добавила она, – я дочь дворянина и не намерена выходить замуж за человека, ниже меня по происхождению.

– О Боже мой!..

Сжав руку юноши, Аврора осведомилась серьезным и глубоким голосом:

– Почему вы вздыхаете? Я терпелива, а мы оба молоды. Разве мы не можем подождать, покуда небо вознаградит наши усилия, или, в том случае, если вам не удастся узнать имя вашего отца, вы сами завоюете себе благородное имя?

– Боже праведный! – воскликнул Жоэль. – Возможно ли, чтобы вы догадались о моем секрете?

Они подошли к пристани Целестинцев, где под деревом стояла скамейка. Опустившись на нее, девушка сказала:

– Сядьте рядом со мной.

Жоэль повиновался.

– Мне кажется, – продолжала она, – что вы любите меня.

Горящий взгляд Жоэля устремился в лицо Авроры, которая опустила глаза.

– Я тоже люблю вас, – призналась она. – Для того, чтобы узнать это, мне нужно было слушать не столько ваши слова, сколько биение собственного сердца.

– Никого в мире я не почитаю так как вас! – воскликнул наш герой, вне себя от волнения. – Я бы умер, если бы вы вышли замуж за другого!

В наступившем молчании послышался слабый шорох, который мог быть вызван дуновением ветра, – приближалась гроза и темнота сгущалась. Но влюбленные не замечали ничего вокруг себя, не думали о позднем часе и о грохотавшем вдалеке громе. Жоэль страстно сжимал маленькие ручки девушки.