Текст книги "Сын Портоса"

Автор книги: Поль Магален (Махалин)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

– Мой сон продолжается – или у меня жар? – простонал наш герой вне себя от изумления. – Ради Бога, монсеньер, ответьте, какая церемония здесь готовится?

– Для какой же церемонии вас могли облачить в свадебный наряд, – ответил герцог, – если не для вашей собственной свадьбы?

Когда молния ударяет в голову человека, он не разражается криками и стонами, а тотчас же лишается сознания, мыслей и движений. Но под внешней неподвижностью продолжает теплиться жизнь: вышедшие из строя чувства и органы постепенно восстанавливают свои функции, к несчастному возвращается разум, он начинает двигаться, стонать и вновь пытается стать самим собой. То же самое происходило с Жоэлем, который вел себя, словно в него ударила молния, пока наконец восклицание сорвалось с его губ:

– Но я не имею желания вступать в брак!

– Вы еще ребенок и не понимаете, что воля короля никогда не оспаривается.

– Так это король хочет меня женить?

– Таково его желание и, как почтительный подданный, вы…

– Почему король вмешивается в мои личные дела? – вскричал сын Портоса. – Он не знает меня – он даже никогда меня не видел.

– Шевалье, король знает всех дворян.

– Даже если так, почему должен состояться этот брак? – сказал Жоэль, пожимая плечами и демонстрируя тем самым свое отношение к тому, что он был отнесен к числу королевских знакомых.

– Только потому, что правила предписывают всем придворным дамам иметь мужа.

– О, значит, я должен жениться на придворной даме – купить кота в мешке? Мне жаль ее, но пусть все обручальные кольца в мире свяжут в одну цепь и на ней повесят меня – все равно, если эта дама рассчитывает, что я на ней женюсь, ей придется ожидать этого вечно! Я знаю, что король очень могуществен. Пускай же он повелевает своими придворными, – продолжал юноша, шагая взад-вперед по комнате, ставшей для него слишком тесной, – пускай устанавливает законы по всей Европе, пускай превращает всю землю в воздушный шар, послушный его дыханию, – все это касается его и человеческой глупости, слабости и раболепия. Но он не будет распоряжаться моими волей и чувствами, моим свободным выбором – они дарованы Богом мне, а не ему. Я бретонец, и все мои земляки в большей или меньшей степени походят на нашего былого владыку – герцога Конана Упрямого.

– Осторожно, молодой человек! – предупредил герцог, скрывая свою веселость. – Вспомните, что Бастилия – не слишком привлекательное обиталище.

– Другими словами, меня снова заточат туда, если я не подчинюсь королевской воле? Свадьба или тюрьма! Предпочитаю последнюю, ибо хотя мое тело будет страдать, но совесть останется спокойной.

– Его величество способен и на большее.

– Да, я знаю, что он может лишить меня головы. Очевидно, те, кто задумал эту свадьбу, рассчитывали, что мысль о казни заставит меня дрогнуть, но не заблуждайтесь. Я был готов к смерти вчера и не испугаюсь ее ни сегодня, ни в другое время. Король хочет убедиться в моей храбрости? Пускай придет и посмотрит, как я умру!

Произнося эту речь, Жоэль являл собой весьма внушительное зрелище. Но основной эффект производили не его богатое одеяние с кружевами и лентами и даже не атлетическая красота, а благородство, отражавшееся на челе, во взгляде и улыбке.

«Он говорит, как настоящий мужчина, – подумал Арамис. – Мушкетерский мундир подошел бы ему, как если бы он унаследовал его в качестве сына полка! Жаль отправлять такого молодца врагам на убой, но его нельзя оставлять здесь – ведь он способен переломить короля надвое, словно сухую тростинку!»

Последовавшее молчание нарушил бывший прелат.

– Ну-ну, мой храбрый друг, это все прекрасно, но мы находимся не в Сиракузах, и нами не управляет тиран.[55]55
  Сиракузы – античный город на Сицилии, в 467–406 гг. до н. э. управляемый тираном Дионисием I.


[Закрыть] Король никоим образом не нарушит ваши личные права.

– Простите меня, – сказал Жоэль, вновь обретая спокойствие. – Я погорячился, выйдя из себя и забыв, чем обязан вам и великодушию короля. Но не в моих привычках скрывать свои чувства. А кроме того, разве вы не знаете, что я…

– Это вы не знаете, – прервал его посол, – какое блаженство вам уготовано!

– Я не желаю ничего знать об этом, ибо буду вынужден отказаться от предлагаемого мне блаженства, даже если дама, о которой идет речь, наделена всеми человеческими совершенствами. Вы, как дворянин, поймете меня: я не могу нарушить клятву, ибо обручен с другой. Мужчина не отдает свое сердце дважды. Я не хозяин сам себе – мое сердце и моя жизнь принадлежат женщине, которую, не желая оскорблять упомянутую вами даму, считаю самой очаровательной представительницей своего пола.

– Но если та, о которой говорю я, принесет вам куда большее приданое, чем ваша незапятнанная душа в прелестной оболочке? Если вам, бедному и безвестному юноше с неопределенным будущим, но все же не лишенному естественного честолюбия, она принесет славу и состояние, дружбу монарха, положение при дворе и высокий чин в армии?

– Пусть небо будет мне свидетелем, – ответил Жоэль, сверкнув глазами, – как часто я мечтал о радости маршировать вместе с солдатами Франции, не говоря уже о чести командовать ими, и искать в дыму сражений свой капитанский чин или рыцарские шпоры, но даже если ваша волшебница может снабдить меня средствами осуществления этой мечты, я все равно отказываюсь от нее.

Арамис оперся локтем на скатерть, поддерживая подбородок ладонью.

– Даже, – заговорил он, подчеркивая каждый слог и пронизывая взглядом молодого человека, – если эту волшебницу зовут Аврора дю Трамбле?

Жоэль едва не лишился рассудка от нахлынувшей на него бурной радости. Сердце его бешено заколотилось, пол закачался под ногами, и если бы он не ухватился за стол, то, безусловно, упал бы.

– Значит, невеста…

– В качестве спутницы жизни вам предлагают мадемуазель дю Трамбле. Вы отказываетесь от нее?

– Она… О Боже, помоги мне!

– Любите ли вы ее так сильно, как она того заслуживает?

– Люблю ли я ее? – Жоэль произнес эти слова с жаром, в котором ощущалась самая пылкая страсть, когда-либо озарявшая душу. – О, дорогой монсеньер, – запинаясь, произнес он, – если это не шутка, то я умру от счастья! Но было бы слишком жестоко шутить со мной подобным образом – лучше сразу же вышибить мне мозги пулей или проткнуть тело шпагой.

Аламеда поднялся и, подойдя к одному из окон, поднял занавес.

– Взгляните, – сказал он.

Особняк Буалорье был обращен фасадом ко дворцу. На разделяющем их открытом пространстве в любое время толпились люди, в том числе пришедшие из города посмотреть на короля и двор – народ весьма неравнодушен к пышным зрелищам. Но этим утром толпа на брусчатке между церковью и дворцом была куда большей, чем обычно. Перед дворцом, охраняемым мушкетерами и швейцарскими гвардейцами, останавливались кареты, из них высаживались кавалеры в сверкающих бриллиантами костюмах и дамы, наряженные по последнему крику моды. В толпе разнесся слух, что они прибыли на бракосочетание, которое состоится в полдень в королевской часовне и на котором будут присутствовать король и королева.

Внезапно отовсюду послышались крики:

– Невеста! Дайте дорогу невесте!

С улицы выехала карета, украшенная королевскими цветами; в ней сидела мадемуазель дю Трамбле в компании старшей придворной дамы и еще нескольких дам, а также церемониймейстера, маркиза Монгла. Когда толпа увидела Аврору в белом атласном платье, длинной белой вуали, ниспадающей на плечи, и с символическим флердоранжем в волосах, послышались аплодисменты и громкие крики.

– Как она прекрасна!

И в самом деле она была сказочна хороша. Черты ее лица озаряло выражение безграничного счастья.

Шатаясь, как пьяный, Жоэль опустился на стул.

– Неужели я все еще сплю? – спрашивал он себя. – Неужели я никогда не проснусь? Или я схожу с ума?

Герцог д'Аламеда похлопал его по плечу.

– Ну, потомок Конана Упрямого, – осведомился он, – вы все еще полны решимости умереть холостяком?

– А кто говорит, что мы любим друг друга? – вместо ответа спросил сын Портоса.

– Кто же, как не сама дама?

– И она согласна выйти за меня замуж? – снова спросил юноша слегка дрожащим голосом.

– А вы думаете, что ее принудили идти к алтарю?

– Но как она согласилась выйти замуж за человека без имени? – с недоверием настаивал Жоэль.

– Простите, – возразил старый дворянин. – но вы имеете имя и титул. Отныне вы – шевалье де Локмариа, согласно доброй воле короля.

– Но я ничего не сделал, чтобы заслужить это!

– Подумаете об этом позднее. Я поручился королю за ваше желание служить ему. Война еще не кончена – на Рейне готовится решающая кампания, и там вы можете заслужить свои шпоры.

– Клянусь Богом, – воскликнул Жоэль, – у его величества не будет в войсках солдата, более преданного славе королевского флага. Дайте мне возможность продемонстрировать, на что я способен и, как поется в нашей старой армориканской песне, я докажу, что опасность и ваш покорный слуга – два льва, рожденные в один и тот же час, но я все же старше и главнее!

Бретонец выпрямился в полный рост, дыхание воинственного энтузиазма, казалось, растрепало его волосы, черты словно озарились пламенем из жерла пушки, а голос звенел, как горн, возвещающий атаку.

– Я не забуду ваши слова, – серьезно сказал старый герцог, – хотя уверен, что нет нужды напоминать дворянину о святости клятвы. Его величество, – продолжал он менее торжественным тоном, – должен возместить несправедливости, причиненные семье мадемуазель дю Трамбле, поэтому вас не должно удивлять то, что он дарует ей мужа, о котором она мечтала. И нет ничего удивительного в том, что этот муж будет снабжен по инициативе короля средствами, позволяющими занимать соответствующее положение при дворе. Кроме того, – с пафосом закончил Арамис, как бы желая стереть в собеседнике последнюю тень недоверия, – я не позволю вам усомниться в том, что Аврора, этот образец добродетели и честности, не способна согласиться на нечто недостойное.

В этот момент вошел господин де Буалорье, и дипломат представил его гостю, как «одного из моих лучших друзей, жаждущего стать также и вашим другом».

Они обменялись крепким рукопожатием.

– Монсеньер герцог, – сказал вновь прибывший, – позвольте мне напомнить вам, что король ожидает.

– Это правда. Болтая, я совершенно забыл о нем. Пойдемте, шевалье. Быстро, Базен, наши шляпы, перчатки и шпаги! Боже упаси заставить короля ждать! – добавил он с комическим ужасом. – Люди попадали в Бастилию и за куда меньшие проступки. К тому же нас ожидает не только король, но и королева красоты! А подобное преступление по отношению к женскому полу в тысячу раз хуже государственной измены!

Глава XXI
РАЗНОВИДНОСТЬ РАЗВОДА ПО-КОРОЛЕВСКИ

После венчания, прошедшего с величайшей пышностью, счастливую пару отвезли в королевской карете в особняк Буалорье, где друг Арамиса предоставил в их распоряжение первый этаж.

Аврора и Жоэль прибыли туда, так и не придя в себя после приключений этого дня, в которых им пришлось участвовать, так сказать, с завязанными глазами. Неудивительно, что они горели желанием поведать друг другу о том, что произошло с ними после разлуки. Но, к сожалению, госпожа де Монтозье сопровождала свежеиспеченную придворную даму с целью ввести ее в круг новых обязанностей.

– Завтра начнется ваша служба, – сказала она. – Рано утром вы должны быть во дворце, откуда не сможете уйти без письменного разрешения.

– Что вы говорите? – вмешался новобрачный. – Моей жене запрещено покидать королевскую резиденцию?

– Разумеется. Королеве может занездоровиться в любой момент, и ей потребуется помощь.

– Мне кажется, было бы лучше держать под рукой врача и сиделку на постоянном жаловании, – проворчал наш герой. – Как долго продлится эта служба?

– Три месяца. Но и позже вы не должны удаляться от двора на значительное расстояние, так как дежурная дама может заболеть, и вам следует быть готовой заменить ее, если вы останетесь в милости.

– Вас как будто постоянно терзает страх перед болезнями, – шепнул Жоэль и добавил более громко: – Послушайте, сударыня, если моя жена должна приступить к своим обязанностям завтра утром, то вы понимаете, что она и я должны обсудить много личных вопросов. Поэтому вы простите мою грубость, если я предположу, что ваше присутствие может оказаться более необходимым во дворце, нежели здесь.

Госпожа де Монтозье, пожилая дама лет шестидесяти, удалилась, возмущенная до глубины души, оставив наконец пару наедине друг с другом. Но бесстрашно выпроводив старшую фрейлину королевы, наш герой ощущал робость и смущение, сидя рядом с Авророй и едва осмеливаясь заговорить.

– Какое счастье я испытываю, находясь под вашим покровительством! – сказала Аврора.

– Очевидно, такое же, какое испытывал я, сидя ребенком на коленях матери, – ответил Жоэль. – Я только теперь понимаю, как тогда был счастлив!

Некоторое время оба молчали, поглощенные взаимным созерцанием.

– Вы прекрасны, как ангел, Аврора! – наконец промолвил молодой человек.

– А вы кажетесь мне архангелом с огненным мечом – наверное, потому, что ваша рука уже дважды защищала меня, – отозвалась она.

Окна были открыты, ночь тиха, воздух чист, и небо безоблачно. Лишь иногда неясные шорохи нарушали сонное молчание. Ветер доносил ароматы сада и леса. Аврора и Жоэль сидели рядом так же, как на скамейке у пристани Целестинцев, когда на них напали разбойники полковника Корбюффа. Вспомнив об этом, Аврора содрогнулась.

– В чем дело, дорогая? – спросил Жоэль. – Здесь нам нечего опасаться бури или измены. Пусть наши души отдохнут в надежде.

– Да, – ответила Аврора. – Забудем прошлое. Мы можем без опасений наслаждаться этим радостным часом.

Мягко положив голову на плечо Жоэля, она опустила веки, но когда ее губы коснулись губ бретонца, тот внезапно вздрогнул.

– Что случилось? – спросила его жена, удивленно открыв глаза.

В этот момент с мостовой площади донесся звон шпор, и послышался сильный стук в дверь!

– Именем короля! – прозвучал громкий голос. Перед этими словами ни одна дверь не могла остаться закрытой или запертой.

Аврора отпрянула.

– Что это может означать? – прошептала она.

– Несомненно, какое-то сообщение от короля господину де Буалорье или герцогу д'Аламеде, – ответил Жоэль, хотя и ему стало не по себе.

Две-три минуты они молча глядели друг на друга. Наконец они услышали медленные шаги управляющего и осторожный стук в дверь.

– Кто там? – спросил шевалье де Локмариа.

– Сообщение от короля, – ответил Базен, которому Жоэль открыл дверь. – Господин де Мопертюи, лейтенант королевских мушкетеров.

В тени лестничной площадки появилась фигура мушкетера, закутанная в плащ, за ним виднелось бесстрастное лицо Арамиса и вопрошающая физиономия Буалорье. На пороге офицер приветствовал даму, затем, шагнув к нашему герою, протянул ему большой конверт с королевской печатью.

– От имени короля, – сказал он.

Жоэль сломал печать, открыл конверт и, вынув пергамент, поднес его к глазам.

– Свидетельство о производстве в чин прапорщика новой артиллерийской роты, формируемой в Дуэ! – воскликнул он и, сияя от радости и гордости, повернулся к Авроре. – Только подумайте – я офицер! Слава нашему великодушному королю!

Мопертюи вынул из кармана еще один конверт и также вручил его Жоэлю, сказав:

– По приказу короля!

Юноша обошелся с этим конвертом, как с предыдущим, но на сей раз вырвавшееся у него восклицание отнюдь не выражало радости. С изумлением он перечитал распоряжение короля, вдумываясь в каждую строку и каждое слово. Лицо его стало белее бумаги, которую он держал в дрожащей руке.

– Что это? – спросила его жена.

Вместо ответа шевалье де Локмариа прочитал вслух:

«По получении этого приказа шевалье де Локмариа надлежит оседлать коня и скакать во весь опор в Париж, где он должен доложить о себе военному министру, который вручит ему депеши для маршала де Креки, стоящего лагерем под Фрейбургом, в Брисгау. Ни под каким предлогом не откладывать выполнение приказа. Лейтенанту наших мушкетеров, господину де Мопертюи, поручается проследить за тем, чтобы шевалье де Локмариа немедленно отправился в путь.

(Подписано) Людовик».

Сбитые с толку новобрачные посмотрели друг на друга.

– Господь не допустит, чтобы это оказалось возможным! – воскликнул Жоэль.

– Что именно? – высокомерно осведомился мушкетер, помня, что стоит перед дуэлянтом, создавшем вакантное место в его полку.

– То, о чем просит его величество.

– Его величество не просит – он приказывает, – ответил преемник д'Артаньяна с твердостью, достойной своего предшественника.

– Но его величество не может думать… Он, должно быть, забыл… Черт меня побери! Я не могу покинуть женщину, на которой женился сегодня утром!

Жалобный тон и выражение отчаяния на лице бедного юноши тронули офицера.

– Я понимаю, что выполнение этих распоряжений мучительно для вас, – сказал он, – но вы солдат, сударь, и должны повиноваться приказам.

– Отведите меня к королю! – взмолился молодой дворянин. – Я должен поговорить с ним, объяснить ему… Он прислушается к моим мольбам и даст отсрочку.

– Король удалился ко сну, и никому не позволено видеть его до следующего утра, а в это время вы уже должны скакать по дороге во Фрейбург.

– Но неужели вы хотите, чтобы я отправился в этом наряде? – возразил Жоэль, глядя на свой свадебный костюм.

Аламеда шагнул вперед.

– Мой дорогой шевалье, в вашем гардеробе вы найдете все необходимое; кроме того полицейские вернули шпагу, которую вы им в свое время вручили, – подобная предупредительность весьма необычна для этих господ.

– И вы можете выбрать лошадь в моей конюшне, – добавил Буалорье.

– Увы! – воскликнул посол, взяв новобрачную за руку. – Вы видите, как я огорчен. Простите старика, явившегося причиной всего случившегося. Мне пришла в голову злополучная мысль сообщить королю о вашем горячем желании служить ему. Должно быть, я слишком красноречиво описывал, как вам не терпится доказать свою отвагу. Я сделал глупость, повторив его величеству слова, сказанные вами утром.

– Значит, шевалье дал обязательство? – спросила молодая жена.

– Пожертвовать всем ради короля и страны, – ответил дипломат. Шевалье понурил голову, а старый заговорщик продолжал: – Таким образом, король, ищущий посланца, которому он мог бы доверять, остановил выбор на нашем друге, решив по моим словам, что осчастливит вас этим знаком уважения.

Бретонец устремил умоляющий взгляд на Арамиса. Но тот заговорил после небольшой паузы:

– Его величество не учел того, что означает для вас в такой момент разлука, хотя она всего лишь временная. Если бы мне удалось обратиться к нему, убежден, он бы изменил свое решение. К несчастью, у нас нет на это времени.

– Дайте мне какой-нибудь совет, – взмолился Жоэль.

– Мой дорогой мальчик, – промолвил старый герцог, качая головой, – мужчина, обладающий умом и сердцем, подобными вашему, в такие минуты должен просить совета у самого себя.

– Короче говоря, – вмешался лейтенант, – что я могу доложить его величеству?

– Вы сообщите ему, – взяла на себя инициативу Аврора, – что его распоряжения будут выполнены. Неужели вы думаете, Жоэль, – обратилась она к мужу, – что я люблю вас и горжусь вами так мало, что попытаюсь задержать? Нужно повиноваться велениям чести. Новая разлука причинит мне боль, и одному Богу известно, как грустно и одиноко мне будет при дворе в ваше отсутствие. Но вы предложили королю свою службу и не вправе уклоняться, когда он нуждается в вас. Отправляйтесь в путь без сомнений и колебаний. Мысль о том, что мы оба исполняем свой долг – вы в своем путешествии, а я в своем одиночестве – утешит нас.

Не прошло и часу, как актеры этой семейной драмы спустились во двор особняка Буалорье, где грум держал под уздцы пару лошадей. Новобрачные шли рука об руку. Глаза Авроры были сухими, а выражение лица спокойным, но она с трудом подавляла рыдания, боясь поколебать мужество своего супруга. Жоэль казался не менее сдержанным. Он стал еще красивей, одетый по-военному – в кирасе, стальном латном воротнике, рукавицах из буйволовой кожи, голубом камзоле с серебряными кружевами, красных панталонах, высоких сапогах и шляпе с алым плюмажем. Шпага Портоса вновь заняла место у него на боку.

– Шевалье, я выбрал для вас своего лучшего боевого коня, – заметил господин де Буалорье.

– Вам, по-видимому, требуется денщик, – добавил Аламеда. – Я предлагаю вам Эстебана – одного из моих преданных испанцев, который однако говорит по-французски не хуже любого парижанина. Он храбрый, опытный парень и сумеет помочь вам в трудную минуту.

Жоэль с поклоном поблагодарил обоих.

– Если вы не возражаете, – сказал Мопертюи. – я буду сопровождать вас до границы города, чтобы сообщить вам инструкции.

Жоэль вскочил в седло. Молодожены посмотрели друг на друга с глубокой печалью во взгляде и с нежностью в сердце.

– Вы едете не один, – прошептала молодая женщина, – ибо забираете с собой мою любовь.

– Вы добры и великодушны, Аврора, – шепнул в ответ Жоэль, в то время, как она протянула руку, словно указывая ему дорогу.

– Господь вернет вас мне целым и невредимым! Мы встретимся вновь! Помните, что вы найдете меня такой, какой оставили, – вашей женой, гордой тем, что носит ваше имя, и счастливой, потому что мы любим друг друга.

Сын Портоса склонился в седле и, взяв Аврору за руку, без всяких усилий поднял ее вверх.

– Да, мы встретимся вновь! – повторил он. – А до тех пор, моя любимая, да хранит вас Бог! – Последние слова прощания замерли на их губах, слившихся в поцелуе.

Следуя полученным инструкциям, Жоэль прискакал прямо к приемной военного министра, но Лувуа, задержавшись вчера допоздна в Сен-Жермене, не принимал никого до полудня. Вспомнив о вдове Скаррон, шевалье де Локмариа, не обращая внимания на недовольство Эстебана, спешился и направился прямиком в Серый дом.

Дама с радостью приветствовала его, с удивлением глядя на новый наряд.

– Я – солдат короля, – сказал Жоэль, объяснив, что с ним произошло, – и пришел проститься с вами – нашим добрым ангелом – поблагодарить вас за все, что вы для нас сделали. В нашу счастливую судьбу вы внесли свою лепту – ведь это благодаря вам моя жена приобрела положение при дворе.

– Дайте мне прийти в себя… Значит, вы – шевалье де Локмариа и женились на Авроре дю Трамбле?

– Совершенно верно! Но вы смотрите на меня таким странным взглядом, что можно подумать, будто не рады моему счастью. Правда, вместе с ним пришло и страдание. Мы едва успели обменяться несколькими словами, как я получил приказ короля, вынуждающий меня в самом начале медового месяца скакать во весь опор.

– Садитесь, господин Жоэль, – сказала вдова Скаррон, указывая на стул, – и сообщите мне все подробности. Сочувствие, которое вы вызываете во мне, пробуждает желание знать все, касающееся события, которое я никак не предвидела.

Когда Жоэль повторил свою историю в более подробном варианте, внимательно слушавшая его дама пробормотала:

– Он говорит открыто и честно… Ваша жена любит вас? – внезапно осведомилась она.

Бретонец искренне расхохотался.

– Славная шутка! – воскликнул он. – Безусловно, любит, но не больше, чем я ее. Сомневаться в ее любви означало бы оскорбить самое добродетельное сердце в мире! Но я не понимаю… – К удивлению в его голосе начало примешиваться беспокойство.

– У вас нет какой-нибудь причины не доверять этому герцогу д'Аламеде, главному организатору вашего брака? – прервала дама.

– Почему я должен не доверять этому доброму старику? Он самый великодушным из людей.

– Значит, вы не подозреваете его в намерении обмануть вас?

– С какой целью и каким образом?

– Мадемуазель дю Трамбле когда-нибудь говорила вам о короле? – продолжала вдова Скаррон после небольшой паузы. – Я имею в виду, что-либо особенное.

– Никогда. Что за странный вопрос! Почему вы задаете мне его? – Его голос прервался, словно от внезапной боли, он начал предчувствовать недоброе. Дама внимательно изучала его, шепча про себя:

– Ясный взгляд, открытое лицо, искренняя речь и подлинная тревога не напоминает мужей, торгующих честью своих жен. Он может оказаться жертвой, но не соучастником злодеяния. Друг мой, – обратилась она к шевалье, – вам незачем волноваться. Я, право, не знаю, почему мне пришло в голову беспокоить вас этими глупыми вопросами. Забудьте их и простите меня. Бывают времена, когда в мозгу начинают плясать демоны, заставляющие человека говорить неизвестно что.

Бретонец был достаточно молод, чтобы успокаиваться так же быстро, как и приходить в волнение. При последних словах собеседницы он облегченно вздохнул.

– Ну и отлично! А то вы меня так напугали, что я едва с ума не сошел. Только подумайте – я чуть было не стал подозревать самое совершенное из всех человеческих существ!

– Ну, чтобы наказать себя за эти несправедливые мысли, – ответила королевская гувернантка, – вы должны еще сильнее любить ту, кто так достойна вашей страсти, посвятить ей всю свою жизнь и беречь ее счастье, как скупой бережет свои сокровища. Отправляйтесь исполнять ваш долг, – добавила она, протягивая руку, – и постарайтесь скорее вернуться.

– Таковы и мои намерения, – сказал наш герой, вставая. – Я только выполню одно малоприятное дело и тут же оставлю Париж. Но, прежде чем мы расстанемся, обещайте в мое отсутствие не спускать глаз с моей любимой.

– Я сделаю большее – постараюсь находиться подле нее и почаще говорить с ней о вас.

– Поистине, вы – ангел!

– Если какая-нибудь опасность будет угрожать той, кого я назвала вашим сокровищем, я предупрежу вас, дабы вы могли защитить ее, как того требует долг.