Текст книги "Сын Портоса"

Автор книги: Поль Магален (Махалин)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)

Когда он вскарабкался на гряду, внезапно появился отряд всадников с мушкетами наготове.

– Кто идет? – послышался окрик.

Это были французские часовые.

– Франция! – ответил наш герой.

– Опустите руки и подойдите.

Жоэль повиновался. Солнце уже поднялось над лесом, и когда вся сцена внезапно осветилась, раздались восклицания:

– Вот так встреча! Бретонец из-под дуба Святого Фиакра – противник нашего капрала де Брежи!

– Какая удача! – воскликнул Жоэль, не менее удивленный. – Мушкетеры из Сен-Жерменского леса – господа де Гас, Эскриво, Эрикур и Шампаньяк!

Мушкетеры засыпали его вопросами.

– Откуда вы явились – в такой одежде и с окровавленным трупом в руках?

– Господа, я все объясню, – ответил молодой шевалье, – но давайте сначала позаботимся об этой несчастной женщине. Во имя неба, обеспечьте ее тем, в чем она нуждается, – убежищем, постелью и врачебной помощью!

– По-моему, – заметил офицер, командующий патрулем, – страдалице нужен скорее священник, чем врач, но так или иначе, мы сделаем все, что в наших силах. Эти господа помогут вам доставить ее в первый же дом по дороге к лагерю, покуда я займусь странной компанией на другом берегу.

Из весел были изготовлены носилки, и женщину, закутанную в плащ одного из всадников, отнесли на них в фермерский дом. Тем временем разбойники разбежались, завидев вооруженный отряд и не испытывая ни малейшего желания искать под пулями тело Уолтона, которое, по-видимому, никогда больше не всплывет.

Жена фермера раздела Терезу и уложила в постель. С помощью корпии и бинтов сделали временную перевязку, но рана оставляла мало надежды: пуля прошла навылет. Когда несчастной дали понюхать уксус и протерли им виски, она подала слабые признаки жизни. На ее щеках появился легкий румянец, губы шевельнулись, и глаза открылись, окинув окружающих смутным, непонимающим взглядом.

Не отходивший от женщины Жоэль склонился над ней.

– Вы узнаете меня? – спросил он.

Взгляд прояснился, как бы отвечая утвердительно.

– Можете ли вы слышать и понимать меня? – продолжал Жоэль.

Когда глаза дали такой же ответ, Жоэль обернулся к окружающим.

– Оставьте меня на некоторое время, чтобы я мог поговорить с ней.

Все вышли, оставив их вдвоем. Жоэль взял в свою руку холодную руку умирающей.

– Так вы – дочь Пьера Лесажа и Ла Вуазен?

– Да, – еле слышно прошептала пристыженная Тереза. – Я внушаю вам ужас, не так ли? – с трудом добавила она.

– Я искал вас, моя бедная Тереза, чтобы вручить вам этот предмет. – Сняв с груди медальон, Жоэль протянул его ей. Глаза женщины расширились от удивления, когда она увидела подарок от заключенного номер 141.

– Да, я знаю этот медальон – он принадлежал моему отцу. Как он очутился у вас?

– Мне передал его законный владелец – Пьер Лесаж.

– Вы видели его? – слабо вскрикнула женщина.

– Видел и говорил с ним в Бастилии.

– А я думала, что он в Венсенском замке. Боже милостивый, неужели он заключен в Бастилию?

– Пьер Лесаж покинул ее более шести недель назад – он умер.

Жоэль рассказал о своей встрече с заключенным и о том, как Лесаж сомневался в искренности намерений Уолтона, снабдившего его орудиями бегства.

– Негодяй – как я была права, что сбежала от него! Жаль, что его не настигло возмездие за все грехи.

– Не совсем – он… утонул в реке, – сказал Жоэль.

– Все уходят в мир иной, какая бы странная судьба ни была у них на земле, – пробормотала женщина. – Как небесный судия принял моих родителей? Как он примет их дочь?

Тереза оттолкнула от себя медальон.

– Возьмите его, – сказала она. – Это талисман, который принесет своему владельцу, знающему, как его использовать, все, чего может желать людское честолюбие: богатство, влияние, почести и власть! В нем письмо, подтверждающее то, о чем я сообщила вам в хижине лодочника, и чему вы отказались верить. В этом письме госпожа де Монтеспан, взбешенная тем, что король предпочел ей мадемуазель де Фонтанж, просит у Пьера Лесажа и Ла Вуазен яд, который избавит ее от соперницы и отомстит любовнику. Это полное подписанное признание. Она, должно быть, обезумела от ревности, совершив такую неосторожность, но ведь сказано в Писании, что если Бог хочет уничтожить кого-нибудь, то он прежде всего лишает его разума. Попадись эта записка на глаза королю Людовику, гордая маркиза может отправиться в ту же темницу, где кончил свои дни Лесаж, а то и вовсе на эшафот! И король, и маркиза купили бы письмо за любую цену, потому что, хотя монарху удалось спастись, бедная Фонтанж лежит в могиле. От одного или от другой владелец записки, несомненно, получит все, что потребует. Я отдаю вам эту бумагу и медальон.

– Мне?

– Тому, кто был свидетелем смерти моего несчастного отца и скоро станет свидетелем моей кончины.

– Но что мне с этим делать? Я ведь не имею отношения к интригам госпожи де Монтеспан. Кроме того, она впала в немилость и покинула двор.

Подобие улыбки мелькнуло на губах умирающей.

– О, шевалье, ясно, что вы новичок в придворных делах! Эта фаворитка никогда не падает так низко, чтобы не суметь подняться на крыльях зла туда же, откуда она была низвергнута. Часто казалось, что маркиза утратила свое могущество, но каждый раз она занимала прежнее место, знаменуя свое возвращение местью врагам.

– Но ведь я едва знаю вашу маркизу! – с жаром воскликнул Жоэль. – Я не являюсь ни ее приверженцем, ни врагом. Почему же я должен вооружаться против этой женщины?

Тереза подняла на него взгляд, в котором чернел мрак вечной ночи.

– Будущее открывается тем, кто стоит на пороге смерти, – ответила она голосом, казалось, доносившимся уже из иного мира, – а кроме того, я наделена даром ясновидения. Я знаю, что вы должны бороться с маркизой де Монтеспан за вашу возлюбленную…

Жоэль вздрогнул – перед его глазами возникло лицо Авроры, сердце пронзила острая боль.

– Держите медальон, – храните его ради ее спасения! – настаивала Тереза слабеющим голосом. – И в качестве подарка от меня, которая полюбила бы вас всей душой, будь вы свободны, а я – достойна вас!

Как бы устыдившись вырвавшегося признания, она вцепилась в простыню обеими руками, пытаясь прикрыть ею лицо, но руки разжались. Взгляд умирающей остановился на двери, открывшейся, чтобы впустить врача, за которым успели послать. Он бросил взгляд на бледное лицо, вознесенное смертью к вершинам человеческой красоты, и, сняв шляпу, печально промолвил:

– Эта женщина мертва.

Глава XXVII
ЗАВОЕВАТЬ ЖЕНУ

Из-за своеобразного местоположения город Фрейбург являл собой трудный объект для военной осады, что весьма раздражало грубого и свирепого военачальника, осуществлявшего ее, когда прапорщик Жоэль де Локмариа прибыл, наконец, в лагерь.

Новые друзья сопровождали его во время похорон Терезы Лесаж на кладбище в Альт-Брейзахе с разрешения капитана легкой кавалерии господина де ла Беранжа, хотя в окопах нуждались в каждом солдате. Прибыв в Вальдау, они узнали, что маршал Креки оставил свою штаб-квартиру для проведения рекогносцировки и убедили Жоэля дождаться его возвращения.

Приблизившись к свежевыкопанным траншеям у предместья Гердерн, они увидели кавалеристов, которые, спешившись и привязав лошадей, окружили группу офицеров, что-то сердито крича им и грозя кулаками. Жоэль со своими приятелями также привязали лошадей и подошли к ссорящимся.

– В чем дело? – спросили они.

– Это все маршал, – ответил кавалерист. – Он делает из нас дураков. Ему мало использовать нас, как пехотинцев, – он еще хочет, чтобы мы лезли в окопы и орудовали кирками и лопатами, словно саперы или минеры.

В середине толпы послышался голос капитана Беранжа, обращавшегося к кому-то, кого бретонец не мог разглядеть.

– Видите, сударь, – говорил он, – мои солдаты отказываются выполнять эту грязную работу. Я попробую убедить маршала взять назад свой приказ, а вы тем временем, пожалуйста, попытайтесь найти саперов и минеров где-нибудь еще.

– Но я повторяю вам, капитан, – ответил его собеседник, – что генерал-майор артиллерии Бассе приказал мне взять у вас пятьдесят человек, чтобы помочь выкопать эту траншею и установить мои мортиры. Черт возьми! Неужели мне придется прибегнуть к силе?

– Умоляю вас не делать ничего подобного, так как мои люди очень возбуждены и могут забыть о воинском уставе.

– Неужели слух обманывает меня? – пробормотал бретонец. – По-моему, я уже слышал этот капризный голос и манеру разговора!

Тем временем офицер обратился к одному из кавалеристов:

– Вот вы – используйте ваш здоровенный рост, возьмите мотыгу и покажите пример вашим товарищам.

Однако кавалерист не двинулся с места.

– Вы что, не слышите меня?

– Отлично слышу.

– Тогда выполняйте приказ или…

– Я выполняю приказы только офицеров, носящих мой мундир и имеющих рост больше десяти дюймов от пяток до макушки.

Раздался всеобщий хохот, после чего офицер рассвирепел окончательно.

– Вы наглец! – заявил он.

– Полегче, мэтр бомбардир! – с усмешкой ответил кавалерист. – Не бросайтесь на меня с такой яростью, а то провалитесь в собственные сапоги, и найти вас там будет чертовски трудно!

Веселье усилилось, и взбешенный артиллерист рявкнул:

– Сержант Бонларрон!

– Здесь! – отозвался высокий старик в стальном шлеме, вылезая из окопа.

– Сержант, возьмите этого возомнившего о себе невесть что кавалериста – того, кто смеется громче всех, – и отведите его на гауптвахту!

– Есть, сударь! – И высокий солдат шагнул к указанному кавалеристу, но когда он протянул руку чтобы схватить его, тот отскочил и проворчал, взявшись за шпагу:

– Осторожней! Не вздумайте притронуться ко мне!

– Берегитесь, сударь, – заговорил Беранж. – Я предупреждал вас, мои люди не потерпят, чтобы с их товарищем грубо обращались.

– Да еще какой-то карлик!

– Карлик?! Это оскорбление нестерпимо! Ко мне, мои бомбардиры!

Артиллеристы выскочили из окопа, размахивая мотыгами и лопатами.

– Сударь, вы будете отвечать за кровопролитие! – заявил кавалерийский офицер.

– А вы будете отвечать за неповиновение и оскорбление со стороны ваших солдат-мятежников, которых я повешу и четвертую за их наглость! Ну-ка, ребята, отделайте как следует этих сквернословов! – Он выхватил шпагу и этот жест повторили его сержант и солдаты.

– Пожалуй, – пробормотал Жоэль, – пришло время вмешаться кому-нибудь, не утратившему хладнокровие.

Он устремился в толпу, очутившись перед рядом шпаг, пик и лопат, поднятых с целью нападения и защиты.

– Мой друг Жоэль! – внезапно воскликнули капитан артиллеристов и его сержант, которых бретонец сердечно приветствовал.

– Пожалуйста, вложите шпаги в ножны! Должен сказать, что вы все неправы. И прежде всего ты, друг мой, – обратился он к Фрике, – прося даже о нужном деле в такой властной, задиристой и агрессивной манере, что тебя неизбежно пошлют к дьяволу. Черт возьми, разве кавалеристы его величества виноваты в том, что они выше тебя ростом? Смирись с этим невольным превосходством и утешься тем, что драгоценности всегда хранят в маленьких пакетиках.

– В этом нет сомнения, – буркнул коротышка, пряча шпагу в ножны. – К тому же дамы всегда отдают предпочтение маленьким галантным щеголям, а не верзилам размером со статую Юпитера!

Жоэль повернулся к Беранжу.

– Капитан, – сказал он, – позвольте мне со всем уважением заметить, что вам бы следовало выполнить приказ короля. Вы ведь не перестали быть его слугой, оттого что сидите па коне. Мы все посланы сюда для того, чтобы взять Фрейбург, а во имя этой цели удар лопатой так же хорош, как и удар шпагой. Быть убитым в окопе – не меньшая честь, чем кончить жизнь в седле.

Внезапно, как бы в подтверждение его слов, на одном из бастионов крепости поднялось облако белого дыма. Прозвучал пушечный выстрел, и ядро угодило в один из мешков с песком, лежащих вдоль окопа. Мешок лопнул, и Жоэль на момент исчез в потоке грязи.

– Теперь вы видите, насколько необходима эта работа, – спокойно сказал он, стряхивая пыль.

Послышался второй залп, за которым на сей раз последовал крик, и Жоэль оказался забрызганным кровью. Осажденные более удачно прицелились в толпу, и ядро угодило в грудь капитану Беранжу, который испустил дух на глазах побледневших и испуганных солдат. Шампаньяк накрыл его тело плащом.

– Если бы окоп был вырыт до конца, – холодно произнес наш герой, – этот храбрый человек, возможно, был бы жив.

Без лишних слов он взял заступ и принялся за работу. Солдаты и офицеры, сбегав за инструментами, последовали его примеру. Бешеная канонада врага не уменьшила их энтузиазм, и к наступлению темноты окоп был готов.

– Черт возьми! – воскликнул Фрике, когда он и Бонларрон поздравили Жоэля. – Это просто невероятно – возобновить старое знакомство под вражеским орудийным огнем! О, мой отважный и верный Жоэль!

– Посмотрите-ка, – вмешался сержант, – он носит мундир нашего полка с офицерскими эмблемами. Должно быть, он тот самый прапорщик, которого мы ждали!

Последовали всеобщие объяснения. С тех пор, как полицейские арестовали Фрике вместо Жоэля, они стали досаждать «Мавританскому трубачу», и поэтому Бонларрон продал трактир и завербовался в новый корпус бомбардиров, командовать которым поручили Фрике.

– Что касается тебя, то ты, очевидно, разыскал своего батюшку, и счастливый Портос добился для сына чина, соответствующего его происхождению.

Жоэль почувствовал, что его сердце заныло, а кровь прилила к щекам.

– Нет, все не так, как ты предполагаешь, – смущенно пробормотал он. – Мне не удалось обрести такого счастья.

В этот момент капитана Фрике вызвали к генерал-майору артиллерии. Молчание и покой ночи воцарились над лагерем и городом. На аванпостах все спали, кроме часовых и Жоэля. Юноша не мог заснуть из-за угрызений совести, которые пробудили в его душе слова Фрике. Был ли он прав в своих поступках? Совесть говорила ему, что нет. Ведь он покинул родные места не для того, чтобы завоевать любовь Авроры, жениться на ней и вести мирную счастливую жизнь, не для того, чтобы заслужить славу на поле брани. Он должен был прежде всего узнать правду о своем отце. На смертном одре мать возложила на него эту обязанность, и он обещал посвятить жизнь ее выполнению. Жоэль говорил себе, что не имеет права на счастье, покуда не использует все возможности, чтобы разузнать о судьбе друга Атоса, Арамиса и д'Артаньяна. Его решение было молниеносным. Он изложит свое дело маршалу Креки, и тот, несомненно, избавит его от траты времени при осаде Фрейбурга, которая может продлиться несколько дней. Жоэль вернется в Париж и обратится за помощью к этому мудрому и многоопытному старику, герцогу д'Аламеде. Он, безусловно, подскажет ему, как возобновить и довести до конца его поиски.

Придя к такому решению, наш герой успокоился и проспал до утра. Его обнадежило, что маршал, читая депеши, бросал на курьера весьма любезные взгляды. Но, к сожалению, дело испортил постскриптум, который старый ветеран прочитал дважды, словно боясь упустить какое-то содержащееся в нем скрытое значение. От него не укрылось, что Жоэль собирается обратиться к нему с просьбой.

– Шевалье, – сказал маршал, – король требует, чтобы я держал вас при себе до конца кампании и дал вам шанс отличиться. Вы превосходно начали свою карьеру, доставив сообщение, несмотря на все опасности пути. И все же я выполню пожелание его величества, который хочет, чтобы вы возвратились к придворным дамам со славой.

Увы! Все надежды молодого офицера развеялись, как дым. Жоэль не мог и помыслить о том, чтобы покинуть армию, ибо король в письме приказал совсем противоположное, и он был вынужден повиноваться.

– В то же время, – продолжал Креки, – если я могу что-нибудь для вас сделать…

– Поистине, господин маршал, вы оказываете мне огромную милость, позволяя обратиться к вам с просьбой, но мне кажется, было бы неразумно делать это теперь, так как я намерен посвятить себя исполнению своего долга в той роте, прапорщиком которой сделал меня его величество.

– Значит, в роте новых канониров? Я рекомендую вас капитану…

– Капитан Фрике и я – старые друзья, мы даже дрались на дуэли. Все, о чем я прошу вас, – сообщить примерные сведения о том, как долго может продлиться кампания и от чего это зависит.

Креки указал рукой в сторону города.

– Вон там, образно говоря, конец кампании, потому что именно оттуда герцог Карл предполагает ринуться на нас, чтобы отобрать Лотарингию; эта имперская крепость – дамоклов меч, нависший над нашим Эльзасом, – герцогский плацдарм для наступления, источник набора рекрутов, наконец, линия отхода в случае поражения. Взяв Фрейбург, мы завладеем ключами от Вены; надежды принца Лотарингского будут разрушены; это послужит императору Леопольду доказательством опрометчивости и беспомощности действий его зятя против Франции, и в итоге он отречется от него. Вот почему я должен взять Фрейбург, – закончил маршал после небольшой паузы.

– А почему не сделать этого сразу же? – воскликнул решительный Жоэль.

– Вы слишком спешите, молодой человек, – заметил старый воин. – Смелость – хороша, если она не превращается в самонадеянность. Разве вы не видите, что крепость находится на горе? У меня нет грифонов, способных поднять вас на крыльях! Возможно, мне и удалось бы добраться туда, потеряв половину людей, но ведь придется еще иметь дело с гарнизоном форта и с населением города, которое будет драться за стенами, используя против нас камни, огонь, воду и железо! Нет-нет, давайте будем терпеливыми и действовать с помощью подкопов и мин. Когда откроется брешь, ваш старый генерал укажет вам дорогу!

– Понятно, – пробормотал Жоэль. – Очевидно, это будет затяжной поединок, поэтому мне придется заставить Фрике поспешить, иначе…

– Что «иначе»? – осведомился маршал, подслушавший этот монолог.

– Ну, иначе я буду вынужден взять крепость сам, – без колебаний ответил сын Портоса.

– Что? – и старый маршал расхохотался вместе с адъютантами и офицерами. – Тогда вперед, мой мальчик, и не ждите меня! Если у вас есть идея, то должны иметься и средства воплотить ее в жизнь. Разрешаю вам корчить из себя безумца!

– Ты что – получил наследство? – спросил Фрике, когда молодой офицер возвратился сияющим после визита к командующему.

– Да, я вскоре собираюсь завоевать свою жену, – с радостной уверенностью отозвался сын Портоса.

Глава XXVIII
ПЛАН ЖОЭЛЯ

Старый комендант Фрейбурга полковник Шульц любил поесть и выпить, но спал, закрыв лишь один глаз. Защищенный плотными стенами, он располагал солидными запасами провизии, большим, чем у осажденных количеством орудий и снаряжения. Горожане были преданы императору, герцог Карл обещал придти на помощь, а он никогда не бросал слов на ветер. По этим причинам тучного и хитрого полковника не слишком беспокоила осада. Но он был постоянно настороже и не переставал бомбардировать приближающиеся к крепости траншеи. Полковник собирался приступить к очередной трапезе, когда ординарец доложил о прибытии посланца герцога Лотарингского. Услышав эту новость, комендант едва не подавился стаканом мозельского вина.

– Курьер от принца Карла? – переспросил полковник. – Как же он смог к нам добраться? Уверен, что враг не пропустил бы его сквозь свои ряды.

– Полковник, – ответил офицер, – мы видели его, бегущим к нам под огнем французов. Наши пикеты обошлись с ним так же, но он смело выдержал двойной огонь и прыгнул к нам в ров, крича: «Друг!», поэтому я бросил ему веревку, и он смог вылезти на крепостной вал. Сейчас он сушится в караульной – после такой ванны это необходимо.

– Что он из себя представляет?

– Он не француз – больше похож на саксонца, парень гигантского роста. По-моему, они могли бы попытаться поймать его, но просто боялись к нему приблизиться.

– Приведите-ка его немедленно ко мне. Я допрошу его за завтраком, и если что-нибудь в его рассказе вызовет у меня сомнение… – И Шульц со свирепым видом откусил кончик сосиски.

Вскоре четверо имперских мушкетеров ввели курьера, возвышавшегося на пол-головы над своими конвоирами, несмотря на их солидный рост. Черные, тронутые сединой усы и морщины на лице – свидетельство возраста и суровой солдатской жизни – странно контрастировали с явно молодыми глазами. Только Аврора могла бы узнать в этом человеке своего возлюбленного, приобретшего столь необычный облик, благодаря искусству цирюльника молодого герцога де Вийара, взявшегося помогать нашему герою в его смелом предприятии. Нет нужды говорить, что трость Уолтона, подобранная патрулем и принесенная Жоэлю, напомнила ему о его идее и явилась средством ее осуществления.

– Вы подданный Германии? – резко осведомился полковник Шульц.

– Нет, полковник. Я уроженец Лотарингии.

– Вы говорите, что у вас есть поручение от принца Карла?

С помощью солдата, использовавшего свой штык в качестве ножа, Жоэль извлек из-под подкладки камзола записку, врученную Уолтону герцогом Карлом. Комендант дважды прочитал ее и тщательно обследовал.

– Ну все, как будто, в порядке; это бумага из записной книжки принца, помеченная его монограммой.

Подлинность записки не вызывала сомнений, и все же Шульца не покидало недоверие.

– Как же вам удалось пробраться через расположения противника? – спросил он.

– Я явился в лагерь маршала под предлогом продажи вишневой наливки собственного изготовления, бочонок которой лежит у меня в повозке. Дождавшись удобного момента, я спрятался в окопе. К несчастью, – усмехнулся он, – меня выдал мой рост, необычный для этих французских карликов, сидящих в траншеях, и поднялась суматоха. Я вынырнул и бросился бежать к вашим позициям. Остальное видели ваши люди, и они могут все вам рассказать. К счастью, в друзей они стреляют не так метко, как им придется стрелять во врагов, чтобы отразить штурм.

Шульц сделал кислую мину.

– Вы принесли мне новости?

– Инструкции от принца, срочные и конфиденциальные.

– Вы имеете в виду, устные?

– Если бы французы обнаружили у меня письма подобного рода, этого оказалось бы достаточным, чтобы меня повесить. Но, к счастью, герцог доверил только голове своего вассала планы, с помощью которых Фрейбург должен быть освобожден от осады в три дня.

Он указал на солдат, которых Шульц отпустил, щелкнув пальцами.

– Теперь сообщите мне все, – сказал полковник, когда они остались вдвоем. – Я выслушаю вас за завтраком – это моя излюбленная трапеза.

Мнимый лотаринжец слово в слово повторил то, что говорили Уолтон и принц в саду трактира. Полковник слушал с нескрываемым одобрением.

– Отлично! – промолвил он, прищелкнув языком. – Ракета в качестве сигнала, одновременная атака с двух сторон – принц и его солдаты с одной, а я гарнизоном и горожанами с другой… Ха-ха, Креки и его армии не устоять под таким ударом! – Он перекусил крыло птицы своими мощными челюстями, захлопнувшимися, словно опускная решетка в воротах.

– Кстати, приятель, – добавил Шульц, рассматривая мнимого посланца принца, присоединившегося к его смеху, – не хотите ли угадать, что говорится в этой записке о вас?

– Думаю, – спокойно ответил Жоэль с чисто крестьянской мрачноватой веселостью, – что принц посоветовал вам всадить мне пулю в лоб или вздернуть, если что-нибудь в моем поведении покажется вам подозрительным. – И он снова рассмеялся, как будто возможные сомнения в его искренности казались ему необычайно привлекательными.

– О, так вам все известно, верно? – И полковник подмигнул свиными глазками, поблескивающими по обеим сторонам его красного и мясистого носа.

– Его высочество любезно прочитал мне письмо, особо подчеркнув строки, касающиеся меня.

– Тогда запомните, – сказал полковник, стукнув кулаком по столу, – что полковник Шульц никогда не нарушает своего слова. И разрази меня гром, если я не выполню приказаний герцога, даже если мне придется вышибить вам мозги собственной рукой или задушить, обмотав ваш нос вокруг шеи!

– Есть простой способ убедиться, что я честно исполняю долг перед моим принцем и моей родиной, – столь же безмятежно отозвался Жоэль. – Держите меня подле себя, чтобы вы могли каждую мою мысль читать у меня на лице.

Полковник, фигурально выражаясь, поймал мяч на лету.

– Именно это я и решил сделать! С этого момента я с вас глаз не спущу, и вы будете следовать за мной, как тень.

– Я рад даже временно стать тенью такого знаменитого воина, как полковник Шульц, – серьезно ответил мнимый посланец принца Карла, – чьи доблесть, благоразумие и талант полководца хорошо знакомы солдатам всех армий Европы.

Эта грубая лесть произвела в полковнике быстрое изменение. Выражение его лица стало донельзя любезным.

– Вы мне нравитесь, – заметил он с ворчливым добродушием. – Мы ведь оба старые вояки и, насколько я могу судить, примерно одного возраста. Какой чин у вас был в армии?

– Я давно ушел в отставку – выращивать сосны на своем клочке земли, но когда мы дрались при Рокруа за правое дело, я был сержантом Водемонского полка. Только, – добавил он с грубоватой усмешкой, – правое дело в тот день потерпело поражение. Боже мой, как же этот зеленый юнец герцог Энгиенский разделал под орех наших союзников испанцев!

Полковник Шульц захохотал вместе с ним.

– Как вы сказали, ваше имя?

– Николаус Хуммер, к вашим услугам.

– Ну, майор Хуммер, – сказал Шульц, протягивая руку, вы не только будете сопровождать меня, когда я отправлюсь исполнять свой воинский долг, но также разделите со мной стол и спальню. Я прослежу, чтобы вас хорошо кормили. А вы сами не возражаете против того, чтобы как следует поесть и выпить?

– Разумеется, нет! – откликнулся Жоэль, ибо подобные предложения всегда приходились ему по душе. Он улыбнулся, обнажив два ряда крепких зубов, которые, несмотря на предполагаемый возраст их обладателя, могли расправиться за одной трапезой с целым кабаном.

Комендант был в восторге от гостя, ставшего его тенью не только, как предполагалось, во время обходов крепостного вала и инспекций казарм и укреплений, не говоря уже о минах – в том числе той знаменитой, которой предстояло взорвать французов, если они решатся на штурм, – но и на обильных пирушках.

Пировал и весь Фрейбург. Люди предвкушали снятие осады, хотя не распространялось никаких слухов о плане, привезенном мнимым курьером. Горожане готовились принять принца после того, как французов прогонят.

Апартаменты коменданта, переделанные из старых караульных помещений, помещались на первом этаже. Несмотря на низкий сводчатый потолок, поддерживаемый короткими колоннами, и темные стены, увешанные доспехами и трофеями, комната становилась веселой, когда оба сотрапезника, Жоэль и полковник, приступали ко второй дюжине бутылок.

Однажды, когда часы на башне собора пробили девять, в комнату вошел офицер, чтобы узнать пароль и ответ на него. Подняв багровую физиономию, герр Шульц сделал ему знак наклониться, чтобы прошептать ему пароль. Но полковник не сумел должным образом понизить голос и почти проревел в ухо подчиненному:

– Vater – Land,[69]69
  Vaterland – отечество (нем.).


[Закрыть] – поняли?

– Понял, господин комендант, – ответил офицер, удаляясь.

Появился другой офицер, принесший начальнику связку ключей, – так поступали каждый вечер, после того как отзвучал горн. Это были ключи не от городских ворот, запертых на все запоры и засовы и защищенных опущенной решеткой, и не от подъемного моста, поднятого с начала осады, а от крепости, связанной с городом, и от зарешеченной двери, за которой находилась лестница, ведущая на крышу замка. Получив ключи и сунув их в карман, Шульц осведомился, есть ли какие-нибудь новости.

– Нет, полковник. Ночь черна, точно дуло нечищенного орудия, к тому же идет дождь.

– Тем лучше для часовых, – заметил полковник с громким смехом. – Эти горе-вояки Креки не осмелятся действовать в такую погоду из страха попортить кружева или перья на шляпах. Идите и ложитесь спать, – сказал он двум солдатам, которые принесли еду после того, как офицеры удалились. – Мы не хотим, чтобы вы стаскивали чепчики с этих дам, – Шульц указал на запечатанные бутылки. – Кроме того, когда я пью, то не люблю, чтобы за мной наблюдали и считали, сколько бокалов я опрокинул.

Солдаты повиновались.

– Теперь, когда мы одни, дорогой майор Хуммер, должен признаться, что насколько я ненавижу французов, настолько же люблю их вина. – Взяв бутылку, он вытащил пробку и начал наполнять два бокала.

– Давайте выпьем! – поддержал Жоэль, с ловкостью фокусника отбив горлышки еще у двух бутылок.

За слабыми винами последовали крепкие, которые, в свою очередь, сменили ликеры. Во время выпивки оба пели песни, причем лотарингский диалект, на котором бретонец исполнил балладу, оказался достаточно хорошим для притупленного слуха Шульца, чтобы не вызвать никаких комментариев. Однако скоро музыка перешла в храп. Казалось, оба сотрапезника крепко спят, но через двадцать минут, когда церковный колокол начал бить одиннадцать, один из них пошевелился. Это был «майор Николаус Хуммер», поднявший голову и устремивший взгляд на полковника Шульца, откинувшегося в кресле и испускавшего сквозь широко открытый рот такой громкий храп, который мог бы заглушить тромбон. Он спал тяжелым сном. В изучавшем его французе не было заметно никаких признаков опьянения.

«Он надеялся одурманить меня винами моей родной страны! – подумал Жоэль, прислушиваясь к звону церковного колокола, все еще отзывавшемуся на бой часов соборной башни. – В моем распоряжении час – этого более чем достаточно».

Открытое горло Шульца сотрясалось от мощного храпа – враг, жаждущий крови, мог бы легко навсегда лишить эту глотку возможности поглощать вино, но Жоэль покачал головой.

– Мне нужны только ключи, – пробормотал он, – а они здесь!

Не без труда Жоэль извлек связку, свешивающуюся из кармана коменданта. Он также позаимствовал шляпу полковника с черно-желтым плюмажем и отделанный золотым кружевом плащ, лежащие на кресле, и облачился в них сам. Сняв висевшую на стене шпагу, он вышел из комнаты.

Пройдя через вестибюль из галереи, Жоэль остановился у решетки, преграждавшей путь к винтовой лестнице.

Наш герой одним из ключей отпер замок решетки и начал подниматься по лестнице. Основа обороны замка была сосредоточена на крыше главной башни – на высоте двух тысяч футов над рвом; ее связывал с городом узкий проход. В то время как отдельные группы войск располагались вокруг крепости, один батальон имперского полка находился в башне. Казалось невероятным, что враг атакует участок, являющийся практически неприступным, для взятия которого понадобился бы круговой обстрел. И все же на крыше башни стояли шесть тяжелых вращающихся пушек, которые можно было обратить против города, в случае если замок будет захвачен. В каменной будке на крыше дежурил часовой, обозревая все вокруг. Здесь Шульц поместил также двадцать человек под командованием прапорщика, которому было поручено наблюдать за французами.