Текст книги "Меч тамплиеров"
Автор книги: Пол Кристофер
Жанр:
Боевики
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)
Холлидей повернулся к Акселю.
– Сейчас я выйду из автомобиля. Вы тоже. Медленно. Любая глупость с вашей стороны, и вы – покойник. Ясно?
– Ясно.
– Давайте. Только медленно.
Мужчины покинули салон.
Прохладный ветерок, слетающий с гор, пах свежестью и хвоей. Взошла луна, озаряя лес сказочным сиянием.
– Обойдите машину вокруг и встаньте около капота.
Келлерман молча повиновался. Всего лишь пять минут назад он ощущал себя вершителем судеб, а вот теперь судьба повернулась к нему задом. Холлидей шел следом, держа Акселя под прицелом НК-45.
Взглянув на безжизненные тела охранников, Келлерман не сдержался.
– У Стефана двухлетний сын, а Ганс собирался жениться, – гневно прошипел он.
– Берегите эмоции, – посоветовал Холлидей. – Вам не идет сентиментальность.
– Я убью вас за них, – бесстрастно пообещал Келлерман.
– Да неужели? Вы и так собирались нас убить… – Подполковник позвал Пэгги. – Обыщите его! Нас интересует оружие и мобильные телефоны.
– Мне мешает… – Она показала пистолет.
– Отдайте мне.
Холлидей принял из рук Пэгги оружие, вынул магазин и сунул к себе в карман.
Девушка обшарила карманы Акселя, обнаружив «айфон» и автоматический пистолет тридцать второго калибра «беретта-томкэт» размером с ладонь. Оба найденных предмета подполковник спрятал в карман пиджака.
– А теперь, мистер Келлерман, тащите своих друзей в кювет.
Немец ответил долгим, исполненным ненависти взглядом, но промолчал. Он наклонился и, вцепившись в куртки, одного за другим отволок охранников к обочине и столкнул в канаву.
– Что еще? – неприязненно поинтересовался он.
– А теперь мы оставляем вас, – усмехнулся Холлидей. – Когда на вас наткнется патруль Autobahnpolizei, 9595
Дорожная полиция (нем.).
[Закрыть] можете объяснять им, как вы оказались здесь в компании двоих ваших мертвых служащих.
Пэгги хотела забраться на переднее кресло, но покачала головой и заняла место сзади. Не сводя ствола с Келлермана, Холлидей сел за руль и включил зажигание.
– Я думала, меня стошнит, – прошептала девушка. – Увезите меня отсюда, пожалуйста.
Джон вывернул руль, разворачивая «мерседес» по направлению к Фридрихсхафену, и прибавил газа. В заднее зеркало он видел, как высокая фигура Келлермана скрылась в темноте.
– Жаль, что мы потеряли снимки, – сказал Холлидей.
– А вот и не потеряли, – повеселевшим голосом ответила Пэгги.
Она выудила из заднего кармана джинсов тонкий пластмассовый прямоугольничек, чуть-чуть больше, чем пластинка жевательной резинки, и показала подполковнику. На одной его стороне он прочитал тисненые буковки: «Sony».
– И что же это за штучка?
– Эта штучка, Док, называется флэшкой, – с улыбкой отвечала журналистка. – Снимки сохранены на ней, а я вытащила ее из фотокамеры еще в логове Келлермана. Добро пожаловать в век цифровых технологий, старина!
16
– Как вы себя чувствуете? – спросил Холлидей.
Они отдыхали после обеда в кафе под тентом на рыночной площади дель Джезу-Нуово в портовом итальянском городе Неаполе. Пэгги пила ледяное «Настро Азурро» прямо из бутылки, а подполковник неторопливо пригублял вторую чашку капучино. Остатки пиццы «Маргарита» сиротливо лежали на плоской тарелке. С высокого синего неба лился яркий солнечный свет. Площадь кипела жизнью – автомобили, велосипеды, шумные стайки туристов. Всего лишь двое суток миновало после их неприятного приключения во Фридрихсхафене.
– Я? – пробормотала Пэгги. – Я все еще пытаюсь сообразить, как мы здесь оказались?
– В поезде приехали, – улыбнулся Холлидей.
– Я не об этом…
– Я знаю.
Джон неторопливо оглядел вымощенную булыжником рыночную площадь. В центре ее возвышалась колонна с бронзовой статуей Девы Марии, установленная иезуитами в семнадцатом столетии в честь непорочного зачатия и в ознаменование строительства новой базилики Джезу-Нуово, которая и дала имя площади.
Раньше площадь была центром Неаполя, но со временем потеряла свое значение. Теперь здесь не бродили священники и монахи из различных орденов, зато окружающие улицы пестрели вывесками баров, ночных клубов и пиццерий, тротуары кишели любопытными туристами, а проезжая часть не могла вместить грузовиков и легковых автомобилей. Скутеры, чьи двигатели, не иначе переставленные со швейных машинок, зудели, словно разъяренные москиты, и бесстрашно лавировали среди могучих транспортных средств. А центром этого коловращения по-прежнему оставался обелиск…
Неблизкий путь от пустынной обочины в Баварских Альпах.
Оставив Келлермана в темноте и одиночестве, они вернулись к замку, нашли свою машину – она стояла, никем не замеченная, у подножия холма, на склоне которого лежали руины старого замка. Там они бросили «мерседес» с телом Драбека в багажнике.
Вернувшись в Фридрихсхафен, они успели купить билеты на последний паром, отходивший в двадцать два сорок, и через час оказались на швейцарском берегу озера. Еще два часа понадобилось, чтобы добраться до Цюриха. Там Пэгги нашла круглосуточное интернет-кафе и распечатала с флэшки фотографии разворотов дневника Лютца Келлермана – в общей сложности девяносто четыре снимка.
Потом они сидели и вычитывали листы один за другим, выискивая знакомые имена или названия. Нужная запись датировалась двадцать седьмым сентября тысяча девятьсот сорок третьего года, понедельником. Неаполь. Амадео Маури, итальянский археолог, первым обнаруживший меч при раскопках Помпеи – этот уничтоженный еще в античные времена город некогда располагался в нескольких милях южнее Неаполя, на склоне Везувия, вулкана, который давно стал визитной карточкой здешнего пейзажа.
Для Холлидея этой информации оказалось достаточно. В тот же день они сели на утренний скорый поезд, следующий до Милана, а оттуда ночным рейсом добрались до Флоренции – пристанища многих знаменитостей: Микеланджело Буонарроти, Леонардо да Винчи и, чуть позднее, Сальваторе Феррагамо, «короля сапожников и сапожника королей». Там подполковник разыскал местное отделение фирмы «Берлиц» 9696
Берлиц Максимилиан (1852–1921) – немецкий и американский лингвист и педагог, разработчик популярной методики обучения иностранным языкам и основатель международной системы школ, использующих эту методику.
[Закрыть] и заказал перевод интересующих его страниц. Дальше их путь лежал в Неаполь.
Пэгги цедила понемножку пиво и безучастно смотрела на суетливую и шумную толпу на тротуарах. Приключение во Фридрихсхафене отразилось на ней не лучшим образом: девушка выглядела осунувшейся и усталой, сникла и утратила былой энтузиазм. Холлидей не слишком удивился. Он и сам чувствовал себя не очень хорошо – сказывалось нервное напряжение. От начала их авантюры и до сегодняшнего дня умерли уже пять человек, и троих из них убил он. Да, парни, как говорится, сами нарвались, но какое это имеет значение? На его руках кровь и ответственность за эти смерти лежит на нем, подполковнике Джоне Холлидее.
– Хотите бросить? – спросил он.
– Что? – Пэгги дернулась, будто громом пораженная.
– Хотите бросить? – повторил Холлидей. – Мы можем остановиться прямо сейчас, вы же знаете. Езжайте в аэропорт и к завтрашнему утру будете дома.
Она нахмурилась, отхлебнула пива, покрутила бутылку, царапая ногтем этикетку.
– Я не похожа на вас, – сказала девушка. – Я не солдат. Я привыкла видеть опасность только в видоискателе фотоаппарата, а не ощущать на своей шкуре.
– Поверьте, детка, я ощущаю то же самое. И все это не очень мне нравится.
– Мне хочется, чтобы опасности закончились поскорее.
– Есть старинное высказывание, – пожал плечами Холлидей. – Оно существует со времен владычества Бурбонов в Италии. «Увидеть Неаполь и умереть». Опасность порождает еще большую опасность. Сражения – новые сражения. Одна война зачастую приводит ко второй. Нет никакой гарантии, что у нас все получится…
– А что вы думаете о Келлермане? – неожиданно сказала Пэгги.
– А что я должен о нем думать?
– Как вы считаете, он продолжит охоту за мечом?
– Он читал дневник отца. – Холлидей покачал головой. – Он упорный человек. Целеустремленный. Раскрыть тайну меча раньше, чем это сделаем мы, для него – вопрос чести, как мне кажется. Нет, он продолжит охоту. И возможно, с еще большим рвением.
Красный «Фиат-500» мчался по шоссе вдоль Неаполитанского залива, огибая подножие задумчиво притихшего Везувия. По левую сторону дороги тянулись ровные ряды виноградников, ухоженные рощи грецкого ореха и маслин, абрикосовые сады. Вполне возможно, что здешними краями вовсю заправляла мафия – неаполитанская версия коза ностры, но на первый взгляд земли казались тихими и мирными.
Сейчас трудно вообразить, что среди подобного умиротворяющего пасторального пейзажа могли разворачиваться боевые действия, кровавые и жестокие, но девятого сентября сорок третьего года армия союзников высадилась на Апеннинский полуостров в районе Салерно, то есть миль на пятьдесят южнее, и упрямо двинулась в глубь страны, в то время как немецкая армия Кессерлинга медленно, отчаянно сопротивляясь, отходила на север.
Лютц Келлерман, если верить записям в его дневнике, прибыл двадцать восьмого сентября в сопровождении небольшого отряда отборных солдат первой дивизии «Лейбштандарт СС Адольф Гитлер» в городок Нола, расположенный приблизительно в тридцати километрах к северо-востоку от Неаполя. Они были неплохо вооружены: бронированные автомобили, снабженные крупнокалиберными пулеметами, полугусеничные мотоциклы «Кеттенрад», полдюжины танков «Панцер IV» и штабная машина «Кюбельваген». Перед отрядом стояла официальная задача: теребить врага, где только можно, собирать разведданные и добывать продовольствие для армии. Но у Келлермана имелось и собственное дело.
За два дня до этого, повидавшись с Амадео Маури на личной вилле археолога в пригороде Неаполя, Келлерман оставил большую часть своих людей наводить порядок в городе, а сам со взводом солдат направился в то место, о котором рассказал ему Маури.
Это было большое поместье, построенное еще в семнадцатом столетии на вершине холма над крошечной деревенькой Сан-Паоло-Бель-Сито, южнее Нолы. Вилла Монтесано, так ее называли, имела долгое и прославленное прошлое, восходящее к цистерцианскому ордену рыцарей Калатравы, которые частенько общались с братьями-тамплиерами.
Изначально виллу строили как аббатство, но после она перешла в частную собственность, и в годы Второй мировой войны ею владела синьора Луиза Сантамария Николини, племянница Николы, архиепископа Гаэты. Связь с церковью и храмовниками казалась вполне очевидной, и на хранение в поместье передали архивы – более пятнадцати тысяч книг и пергаментных свитков, относящихся к двенадцатому веку – эпохе Крестовых походов.
По уверениям Амадео Маури, среди этих документов находился архив Анжуйского отделения ордена Храма, привезенный известнейшим моряком-тамплиером Роджером де Флёром, легендарной личностью. Ходили слухи, что это именно он вывез сокровища ордена Храма из Святой земли и укрыл их от жадных лап врагов.
Маури увидел там книгу и прочел латинскую надпись на обложке. Теперь он думал, что книга могла подсказать, кому же принадлежит меч Пелерина. По всей видимости, книга была копией «De laudibus novae militiae», послания, адресованного Бернардом Клервоским первому великому магистру ордена бедных рыцарей из Храма Соломона и приору Иерусалима, Гуго де Пейну.
Лютц Келлерман прибыл на виллу Монтесано, где встретился с синьорой Николини, владелицей поместья, и проживающим там же директором церковных архивов по имени Антонио Капограсси. Несмотря на настойчивые расспросы немца, даже под угрозой уничтожения виллы и всех документов ни госпожа Николини, ни синьор Капограсси ничего не сказали. Архивариус настаивал, что такой книги нет среди собрания документов, и в доказательство своих слов продемонстрировал Келлерману все каталоги – никакого упоминания о Роджере де Флёре или копии «De laudibus novae militiae». He поверив на слово, Лютц Келлерман приказал своим людям, среди которых был и молодой Руди Драбек, вскрывать и тщательно обыскивать ящики.
Несколько часов нацисты перелопачивали архив, но ничего не нашли. Ну, совсем ничего. Келлерман упоминал в дневнике, что когда они срывали крышки с ящиков, вдали послышалась артиллерийская канонада. Это армия союзников победным маршем двигалась от Салерно к Риму. Режим Муссолини пал, и рейху оставалось недолго ждать. Генералу СС ни капельки не хотелось попадать в руки врагов, поэтому, прислушиваясь к приближающемуся шуму сражения, он приказал все сжечь.
Солдаты обложили ящики соломой и бумагой, посыпали порохом и зажгли с четырех углов. Едва ли не мгновенно архивы объяло ревущее пламя. Огонь перекинулся на другие комнаты виллы, и через час старинный дворец превратился в ад. К утру следующего дня от усадьбы Монтесано остались дымящиеся руины, которые с тех пор никто никогда не восстанавливал, а Лютц Келлерман ушел.
С помощью путеводителя Холлидей без труда отыскал город Нола, пересек его по улице Кастель-Цикала и вновь углубился в сельскую местность. Потом они обогнули высокий, крутобокий холм, увенчанный руинами древнего замка, и оказались в небольшой лесистой долине. Подполковник повернул «Фиат-500» на узкую дорогу, по которой выбрался из долины на магистраль Нола – Висчиано.
– Я думаю, это где-то там, – проговорил Холлидей, внимательно разглядывая окрестности. – Видите два высоких столба по сторонам дороги?
– Если Лютц Келлерман сжег архивы, зачем мы так стремимся попасть туда?
– Потому, что это единственная зацепка. Остальное скрыто туманом. Не находите?
– Я просто пытаюсь смотреть на вещи реалистично, – Пэгги шутливо ударила кулаком ему по плечу. – Кто-то же должен сдерживать моего дядюшку-романтика?
Холлидей сбросил скорость.
– Точно! Я уверен, что это там!
Два похожих на башенки столба, почти разрушенные, охраняли въезд на заросшую травой дорогу, по обе стороны которой раскинулись оливковые рощи. Джон, не раздумывая, свернул туда, куда подсказывало сердце. Жесткие стебли сорняков зашелестели по днищу автомобиля. Под колесами громыхали камни. Через сотню ярдов они достигли остатков строения, бывшего некогда виллой Монтесано.
Даже руины древнего здания выглядели внушительно. Дворец смотрел на восток. С гребня холма открывался вид на Неаполитанский залив с громадой Везувия. На горизонте голубое море сливалось с ярко-синим небом.
Устроенный в виде череды террас сад постигла та же участь, что и поместье в целом: разруха, запустение, сорняки. Там и сям возвышались груды битого камня и щебня, вместо фруктовых деревьев рос густой, почти непроходимый подлесок. В самом доме сохранились только закопченные остатки стен и мозаичные полы, за шестьдесят лет обезображенные до неузнаваемости непогодой.
Провалившиеся обугленные стропила лежали, будто кости гигантского зверя. Крапивники свили гнезда в опустевших оконных проемах. Рыжевато-коричневые шашечницы 9797
Шашечница рыжая – дневная бабочка из семейства Nymphalidae.
[Закрыть] пили нектар из фиолетовых цветков львиного зева, выросшего на пороге. Звенели цикады. В безветрии листья и травинки сохраняли полную неподвижность. Пейзаж словно сошел с картин Каналетто. 9898
Каналетто (1697–1768) – венецианский художник, мастер городского пейзажа – ведуты. Настоящее имя – Джованни Антонио Каналь.
[Закрыть]
Позади руин дворца на склоне холма виднелись остатки нескольких хозяйственных построек, а за ними декоративный сад, заброшенный и заросший. Единственным зданием, которое выглядело неповрежденным, оказалась маленькая сараюшка с навесом, сиротливо притулившаяся на краю ряда огромных, но давно неухоженных клумб. Должно быть, сторожка садовника. Окаймляла поместье ореховая роща, а еще дальше вздымались бурые откосы Апеннин.
Холлидей стоял посреди бывшей часовни. От стен остались два-три ряда камней, пол просел, подмытый дождевой водой.
Очень часто, оказавшись в исторических местах, Джон слышал голоса из прошлого. Игра воображения, а отнюдь не сумасшествие, как могло бы показаться некоторым. Так, на мосту Бёрнсайд в Антиетаме он, казалось, ощутил тяжелые шаги марширующих людей и стук конских копыт, когда северяне и южане готовились вступить в самое кровопролитное сражение Гражданской войны Соединенных Штатов. Прогуливаясь по Елисейским полям в Париже, он слышал рокот немецких танков, прошедших там парадной колонной в сороковом году. Но в развалинах виллы Монтесано даже зыбкие тени прошлого отказались его посетить. Воистину мертвое, выжженное дотла место…
– Вы были правы, – сказал он Пэгги. – Зря мы сюда ехали. Только время попусту потратили. Ничего здесь нет.
– Не спешите с выводами, – ответила она. – Посмотрите лучше туда!
Джон проследил за ее рукой и увидел невысокого, слегка сутулого мужчину в монашеском одеянии, приближающегося к ним со стороны зарослей грецкого ореха. В руке он нес плетеную корзину. Белый хабит 9999
Хабит – вид монашеской одежды, представляющий собой просторное длинное одеяние с широкими рукавами.
[Закрыть] с черным прямоугольным передником – отличительную черту цистерцианского ордена – не узнать было невозможно. Этот монашеский орден основал святой Альберик из Сито, духовный наставник рыцарей-тамплиеров и автор послания, зашифрованного при помощи золотой оплетки меча и «De laudibus novae militiae».
17
Они спешно покинули развалины и встретили монаха, когда он выбрался из кустарника и подлеска на открытое пространство. Судя по седым волосам, свисавшим из-под широкополой соломенной шляпы, очкам с толстыми стеклами и морщинистому лицу, им навстречу шагал старик лет семидесяти – слишком молодой, чтобы оказаться свидетелем преступления Лютца Келлермана. В сороковые годы прошлого века он мог быть разве что маленьким ребенком.
Увидев их, священнослужитель улыбнулся и поставил на землю наполненную грецкими орехами корзину.
– Il mio nome е Fratello Timothy. Lo posso aiutare? 100100
Меня зовут брат Тимоти. Могу ли я помочь вам? (ит.)
[Закрыть] – произнес он мягким, немного хриплым голосом.
– Parla inglese? 101101
Говорите по-английски? (ит.)
[Закрыть] – спросил Холлидей. Он неплохо владел итальянским, тогда как Пэгги могла разве что заказать пиццу и бутылку пива в кафе.
– Да, конечно, – на отличном литературном языке ответил брат Тимоти.
Подполковник решил не ходить вокруг да около.
– Это вилла Монтесано, где в сорок третьем году нацисты сожгли церковные архивы?
– Да, – кивнул цистерцианец.
– Ими командовал Лютц Келлерман, большая эсэсовская шишка?
– Он не представлялся, мистер…
– Холлидей. Док Холлидей.
– Ага! Очень приятно. А ваша спутница?
– Меня зовут Пэгги, – ответила журналистка. – Пэгги Блэксток.
– Ага! – повторил брат Тимоти. – Очень интересная фамилия. Черные чулки – принадлежность костюма благородного сословия в семнадцатом столетии в Англии. Тогда как синие чулки были более простонародными, для бедноты. Возможно, здесь нужно искать происхождение вашей фамилии? – Он показал на стоящую в траве корзину. – Я собирал грецкие орехи для научных опытов. Меня интересует использование препаратов, изготовленных из орехов, для снижения кровяного давления. Думаю, вы расскажете мне, что здесь делаете.
Последнюю фразу он произнес не с вопросительной, а с утвердительной интонацией. Личность монаха заинтересовала Холлидея с первого мига встречи – рассуждения об этимологии слов и увлечение естественными науками выдавали в нем весьма разносторонне образованного человека, а вовсе не деревенщину и простачка. Подполковник решил держать с ним ухо востро и не болтать лишнего.
– Быстро не получится, – сказал он после легкого раздумья.
– Я – усталый старик, – сказал брат Тимоти, поднимая корзину. – Мне нельзя слишком долго находиться на солнцепеке. От этого у меня отекают ноги, будто два свиных окорока. Предлагаю вам выпить по чашечке чая в тени. Я тут держу кое-какой инвентарь в доме садовника.
Монах зашагал вперед. Американцы переглянулись и последовали за ним.
Сторожка, замеченная ими раньше, оказалась крошечным домиком – всего одна комната – с окнами в каждой стене. Вдоль стен теснились стеллажи с цветочными горшками, а на полу из плотно подогнанных булыжников лежал плетеный коврик. Брат Тимоти обустроился в углу, под окном на маленьком столике стояли старый закопченный чайник, несколько чашек, блюдца. На деревянной тарелке желтели маленькие продолговатые лимоны, а в сахарнице хватало белых кубиков рафинада. Над кухонным столом висела книжная полка. Холлидей прочитал название на одном из корешков: «Nova genera et species plantarum» 102102
Новые виды растений (ит.).
[Закрыть] Александра фон Гумбольдта и Эме Бонплана. А рядом стоял итальянский выпуск «Словаря практикующего садовника» Джорджа Николсона.
Комната, похожая больше на каморку, пахла сосновым лесом и горячей глиной. Монах указал гостям на два стула и обитую кожей оттоманку, а сам поставил чайник на походную горелку и разжег керосин.
Пэгги устроилась на оттоманке, мужчины сели на стулья.
– Мы здесь из-за меча, – сказал Холлидей.
– Меча? – Лицо брата Тимоти приняло вежливо-любопытное выражение.
– Меча крестоносца, найденного Амадео Маури в руинах Помпей. Позже дуче, Бенито Муссолини, подарил его Адольфу Гитлеру.
Цистерцианец рассмеялся:
– Почему меч крестоносца нашли в Помпеях? Извержение Везувия произошло в семьдесят девятом году нашей эры, за тысячу лет до Крестовых походов. И почему это вообще известный итальянский археолог должен был что-либо, найденное при раскопках, отдавать Муссолини или этому головорезу Гитлеру? Боюсь, кто-то ввел вас в заблуждение выдуманными историями.
– А может, это вы рассказываете мне истории? – серьезно ответил Холлидей. – Французские хроники свидетельствуют, что орден Храма был основан Гуго де Пейном, шампанским рыцарем. Но некоторые историки утверждают, что Гуго де Пейн был на самом деле итальянцем, Хьюго де Паганис из Ноцера-дель-Пагани, что в Кампании, столица которой, как известно, Неаполь. Если ехать по прямой, то от Ноцера до Помпей всего-навсего пятнадцать миль, а вдоль побережья – чуть больше, но любой, кто избрал бы эту вторую дорогу, непременно проехал бы мимо Помпей по пути к Неаполю. То есть меч очень легко мог оказаться там. И гораздо позже извержения Везувия.
– О! Вы много знаете о тамплиерах! – покивал брат Тимоти. Снял закипевший чайник с огня. – Лимон? Сахар?
Пэгги и Холлидей решили пить сладкий чай с лимоном.
Джон продолжил рассказ:
– Также я знаю, что у меча, найденного Маури, есть надпись на черенке: «Alberic in Pelerin fecit». Сделанный Альбериком… или сделанный для Альберика в замке Пелерин. Пелерин – последний оплот крестоносцев из ордена Храма в Святой земле. Святой Альберик из Сито – основатель и покровитель ордена цистерцианцев. То есть вашего ордена, брат Тимоти.
– Вы в самом деле много знаете, – спокойно произнес монах, отпивая из чашки. – Я не ошибся.
– А еще я знаю, что в мече был скрыт ключ к закодированному сообщению. И если взять подлинник или качественную копию «De laudibus novae militiae», послания, написанного…
– Это письмо написал святой Бернард Клервоский и адресовал его Гуго де Пейну, или Хьюго де Паганису, как вам будет угодно, – закончил монах. – Его точная копия хранилась среди прочих документов в архивах Неаполитанского королевства. В архивах, которые когда-то пытались спрятать в этом самом месте. – Брат Тимоти мягко улыбнулся. – Как говорили хиппи в годы моей молодости: жизнь движется по кольцу и рано или поздно все возвращается.
– Значит, вы знаете о мече? – спросил Холлидей.
– Конечно. Я знал о нем много лет. Его называют мечом Пелерина, единственным истинным мечом, истинным мечом Пелерина. Еще один миф, пришедший из эпохи Крестовых походов.
– Вовсе даже не миф, – покачал головой подполковник. – Поверьте мне, меч существует.
– И о письме вы тоже знаете? – вмешалась Пэгги.
– Святой Альберик писал: «Слова сообщения станут известны лишь владельцу истинного меча Пелерина». Эти слова были выгравированы золотом на серебряной обложке той копии «De laudibus novae militiae», что хранилась в Неаполе.
– Вы его видели? – Холлидей ощутил, как в душе пробуждается надежда.
Если брат Тимоти видел копию письма, то это могло означать, что документ пережил уничтожение архивов.
– Видел. И читал, – ответил монах. – Очень любопытное сочинение. Апология, в которой святой обосновывает именем Иисуса Христа необходимость проливать кровь. Эту философию впоследствии поддерживали многие люди, в чьей душе было гораздо меньше святости, чем у Альберика. Например, кое-кто из ваших американских президентов.
– Во время войны вы были слишком молоды, чтобы знать о книге, – сказала Пэгги, игнорируя резковатое замечание итальянца, касающееся политики Соединенных Штатов.
– Тогда мне было девять лет. Сирота, подкидыш, я воспитывался при монастыре. Наше аббатство, Сан-Мартино-ди-Камальдоли, стоит на соседнем холме – меньше чем в километре отсюда. Я мог видеть из окна, как пылает усадьба. Она горела день и ночь – полные сутки. А брат Альбано, наш аббат и мой воспитатель, плакал от бессилия.
– Я не уверен, что понимаю, – произнес Холлидей. – Какая связь между вашим аббатством и архивами?
– Вилла Монтесано всегда была вотчиной монастыря Сан-Мартино. Даже после того, как усадьбу продали в частное владение, аббатство управляло здешними землями. Именно поэтому я до сих пор прихожу собирать орехи. – Брат Тимоти попробовал чай, добавил ломтик лимона и продолжал: – Брат Альбано был не только аббатом, но и отвечал за скрипторий 103103
Скрипторий – помещение для переписывания рукописей в средневековых монастырях.
[Закрыть] и библиотеку, которой славилось наше аббатство. Муссолини с детства презирал римско-католическую религию. Брат Альбано знал об этом не понаслышке, поскольку преподавал будущему дуче в Салезианской гимназии для мальчиков. Наш аббат боялся, что Муссолини отомстит монастырям, как некогда Генрих Второй сделал в Англии, а потому на всякий случай спрятал самые ценные из документов, хранившихся в обители, на вилле Монтесано. Перед смертью брат Альбано поручил мне заботу о них. И, в частности, о копии «De laudibus novae militiae».
– Как сочинение смогло избежать огня? – удивилась Пэгги. – И почему тогда Лютц Келлерман его не обнаружил?
– Вы знаете значение слова «мимикрия»? – спросил Тимоти.
– Это что-то связанное с кодировкой? – рискнул предположить Холлидей.
– Не совсем так, – улыбнулся монах. – Мимикрия – это способность живого организма прятаться, избегать постороннего взгляда.
– Камуфляж? – догадалась Пэгги.
– Что-то вроде этого. Листовидный богомол похож на сухой скрученный лист. Австралийский козодой имеет желтовато-коричневое оперение, очень похожее на древесную кору. Габонская гадюка, обитающая в Африке, раскрашена под цвет листвы, устилающей землю в джунглях. Все эти животные весьма загадочны. Можно сказать, зашифрованные…
Он замолчал, выудил лимонную дольку из чая, сунул в рот. Несколько мгновений монах глубокомысленно пережевывал кислую мякоть, а потом, положив на столешницу обгрызенную корочку, продолжил излагать все тем же менторским тоном.
– Брат Альбано увлекался естественными науками, шагая по стопам известного коллекционера Франциско Мина Палумбо. Можно сказать, был натуралистом, на любительском, конечно, уровне. Большой интерес у брата Альбано вызывала стенная ящерица, Podarcis muralis. Вы ведь знаете эту рептилию? Маленькая ящерка, обитающая в скалах, развалинах, просто в каменных кладках. Ее способность маскироваться под окружающую среду восхищала брата Альбано.
– Я никак не пойму: каким образом то, что вы нам сейчас рассказываете, можно отнести к книге? – недовольно произнесла Пэгги.
– А я, кажется, догадываюсь! – возразил Холлидей, мысленно соединяя части головоломки. – Из рассказа брата Тимоти следует, что книга была спрятана простейшим способом – замаскирована под окружающую среду? Так ведь?
– И где вы стали бы прятать книгу подобным образом? – улыбаясь, спросил монах.
– В библиотеке! – ответила Пэгги, очевидно вспомнив рассказ Честертона.
– Верно! – воскликнул цистерцианец с выражением счастья на лице. – В библиотеке виллы Монтесано.
– Но ведь библиотека, наверное, сгорела вместе с архивами! – вмешался Холлидей.
– В сентябре сорок пятого по округе рыскали немецкие мотоциклисты, – пояснил брат Тимоти. – Патрули искали еду для армии – куры, телята, яйца, хлеб, сыр… И двадцать восьмого числа, за день до появления нацистского генерала, один из таких патрулей заглянул на виллу. Они ничего не сделали, только осмотрелись и побеседовали с синьорой Николини, которая и без того была напугана, и архивариусом Антонио Капограсси, если я правильно помню его имя. Как только немцы сели в мотоциклы и убрались, синьора Николини поспешила в аббатство, чтобы предупредить брата Альбано. Настоятель очень расстроился. Именно этого он и боялся. Забрать документы из архива нельзя – нацисты могли с таким же успехом обыскать монастырь, но и сдаваться без боя брат Альбано не собирался. Он их перепрятал.
– Где? Каким образом? – спросила Пэгги.
– Здесь, – усмехнулся брат Тимоти, топая сандалией по булыжникам. – Под полом скромной сторожки садовника.
– Но ведь они не лежат там до сих пор? – Журналистка озадаченно уставилась в пол.
– Конечно же нет! – Монах рассмеялся. – «De laudibus» писали на пергаменте – особым образом обработанной коже новорожденного или даже еще не родившегося олененка. В эпоху Крестовых походов пергамент вполне заменял бумагу, которой еще и не было в Европе в то время. На том же материале записаны еврейские религиозные документы, такие как Тора например. Если бы их оставили на такой срок зарытыми под полом, они бы сгнили, я уверен. – Он улыбнулся. – Нет, мы достали документы и снова их перепрятали.
– Где? – хриплым от волнения голосом проговорил Холлидей.
Брат Тимоти молчал, откинувшись на спинку стула. По небу пробежало облако, на несколько секунд погрузив в легкую тень убранство домика и беседующих людей. Подполковнику почудился отдаленный раскат грома.
– Вы задали очень много вопросов, – наконец-то заговорил монах. – Теперь моя очередь, не находите?
– Что бы вы хотели узнать? – осторожно поинтересовался Холлидей.
– Откуда у вас сведения о мече Пелерина?
– От моего дяди. Он нашел его в Бергхофе в конце Второй мировой войны.
– Загородный дом Гитлера? – Брат Тимоти кивнул. – Верно. Кем работает ваш дядя?
– Работал… – поправил старика Джон. – Он недавно умер. Моего дядю звали Генри Грейнджер. Он был историком, занимался Средними веками.
– А мне он приходился дедушкой, – добавила Пэгги.
– Генри Грейнджер. «Стражи Святого города», – снова кивнул брат Тимоти. – Довольно полное и качественное исследование деятельности тамплиеров в Иерусалиме. Хорошая книга. Я читал ее… – Старый монах нахмурился. – Где сейчас находится меч?
– Спрятан в надежном месте. Не менее надежном, чем ваша копия письма Бернарда Клервоского.
– А этот нацист, которого вы упоминали, Келлерман, какое имеет отношение?..
– Это длинная история.
– У нас есть время, – спокойно ответил брат Тимоти.
Им потребовалось чуть больше часа, чтобы поведать монаху всю историю своих поисков, начиная с записки в книге Уайта «Король былого и грядущего» и заканчивая сведениями, добытыми из дневника Лютца Келлермана. Когда же Холлидей и Пэгги закончили рассказ, седовласый цистерцианец снял с носа очки, протер их широкой манжетой и снова водрузил на место.
– Как я узнаю, что вы говорите правду?
