Текст книги "Меч тамплиеров"
Автор книги: Пол Кристофер
Жанр:
Боевики
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)
19
Рядом с овалом вросших в землю камней, отмечающих фундамент старинной церкви, они остановились. Вануну еще раз сверился с картой.
– Сто шестьдесят футов в длину и сорок футов в ширину, – сказал он. – Ротонды по обоим концам. В северном – алтарь нефом на юг. Раньше был еще проход, соединяющий часовню с главным залом. – Профессор указал на отдельную линию огромных блоков известняка, больших, чем камни, из которых, по обыкновению, возводили стены внутренних построек. – Это остатки финикийских сооружений, – пояснил он. – Помните, я говорил – они был и здесь до Пелерина. Кстати, любопытный факт: в часовне все архитектурные формы кратны восьми. Восемь колонн в нефе, шестнадцать колонн в алтаре и восемь арок в проходе.
– Почему именно восемь? – удивилась Пэгги.
– Восемь – магическое число у тамплиеров. Достаточно посмотреть на крест, который они носили на плащах. У него восемь концов. То есть у привычного нам христианского каждый конец раздвоен.
– Какой в этом смысл?
– Главным образом религиозный. Семь плюс один равняется восьми. Бог создавал землю шесть дней, отдохнул на седьмой, а на восьмой день ввел человека в рай. У человека двадцать четыре ребра. Если разделить на восемь, получается три – Святая Троица. У Ноя на ковчеге было восемь человек. Сам ковчег в длину триста пятьдесят локтей. Три плюс пять – тоже восемь. Иисус Христос воскресил Лазаря через восемь дней после его смерти. Если двойку возвести в куб, будет восемь. И так можно продолжать до бесконечности.
– Почему это может быть важно для нас? – Пэгги разглядывала остатки фундамента под ногами.
– Думаю, то, что мы ищем, будет иметь некоторое отношение к числу восемь. Или числу, кратному восьми, – сказал Холлидей.
Он принялся измерять шагами длину одной стены, тогда как Вануну пошел в другую сторону.
– И все же, что мы ищем? – недоверчиво проговорила Пэгги.
– В черных водах твердыни Паломника нужно отыскать серебряный свиток, – рассуждал вслух Холлидей. – «Черные воды» предполагают, что наша цель кроется в темноте. Может быть, под землей, ниже часовни. Или даже еще ниже, чем подземный склеп под нею.
– Не исключено, что это пещера! – поддержал его профессор. – Здешние скалы – сплошной известняк. Грунтовые воды, стекающие с гор, размывают его. Я уверен – тут множество карстовых пещер. Как дырок в сыре.
– У меня клаустрофобия! – предупредила Пэгги. – Когда фотографировала Карлсбадские пещеры для «Нэшнл джиографик», думала, что сойду с ума от ужаса.
– Мы вас защитим, не бойтесь, – рассмеялся Вануну.
– Кажется, я что-то нашел, – сказал подполковник.
– По-моему, слишком быстро, – заметил профессор, поднимая голову.
Вместе с Пэгги они подошли к Холлидею, который стоял рядом с остатками алтаря.
– Вы скептически настроены, – усмехнулась журналистка.
– Труд археолога не бывает легким, а находки – быстрыми, – ответил Раффи. – Большинство из нас ничего никогда не находит, хоть и ищут всю жизнь.
– А я слышала, что парень, разыскавший Трою, был любителем. И свитки Мертвого моря нашел козопас или вроде того…
– Откуда вы это взяли?
– Мы с Доком беседовали за ланчем. Вчера в кафе. Он объяснил мне, что большинство важных археологических находок случайны.
– По-моему, Доку я не слишком-то нравлюсь, – прошептал Вануну, чтобы Холлидей не услышал.
– Не только вы, – весело отозвалась Пэгги. – Ему не нравятся все, кому нравлюсь я. Он очень ответственный.
– Кажется, вы дурачитесь… – задумчиво произнес профессор.
– Вы это о чем? – спросил Холлидей, расслышавший последнюю фразу.
Но Вануну сделал вид, будто заинтересован другим.
– Что вы нашли?
– Камень! – Подполковник указал себе под ноги.
– О! – воскликнула Пэгги. – Именно то, что мы ищем! И чем же этот камень отличается от сотен других?
– Он восьмиугольный. – Раффи присел на корточки, теряя всякую насмешливость.
Ладонью сгреб песок, открывая находку Джона целиком.
Серый булыжник три на три фута выглядел так, будто когда-то на нем была высечена надпись, стершаяся с годами.
– Часть церковного пола. В храме Гроба Господня примерно в этом месте находится вершина Голгофы.
– Итак, мы нашли восьмиугольный камень, – торжественно прокомментировала Пэгги. – Что из этого следует? Какие практические выводы?
– Все остальные камни – квадратные. – Вануну поднялся, отряхнул ладони. – И все расходятся от него. Это явно центр чего-то… Но чего? Я возвращаюсь к грузовику – нам нужны инструменты.
– Я с вами! – быстро сказала девушка.
Холлидей открыл было рот, но передумал и попросил настолько равнодушно, насколько смог:
– Не задерживайтесь особо.
– Постараемся, – ответил Вануну.
Джон какое-то время наблюдал, как парочка шагала через развалины к оставленному за воротами «лендкрузеру», склонив друг к дружке головы, будто были знакомы сто лет, иногда «случайно» сталкиваясь плечами, а когда они скрылись за выступом крепостной стены, присел и принялся разгребать песок и мусор с вымощенного пола. Судя по выступающим внутрь церкви из разрушенного фундамента камням, восьмиугольная плита находилась напротив вспомогательной часовни, возможно даже, алтаря Скорбящей Богоматери – отличительная особенность каждого храма, возведенного тамплиерами. Из дальнего детства, когда мальчишкой Холлидей прислуживал в алтаре, пришли строки латинского гимна, написанные ритмичным четырехстопным хореем:
Pertansivit gladius. Еще один меч…
Алтарь Скорбящей Богоматери в церкви Гроба Господня представлял собой каменную нишу, где стояла статуя плачущей Девы Марии и еще оставалось место для свечей. Наверняка, решил подполковник, алтарь Богоматери в Пелерине сооружен так же. Тогда восьмиугольный булыжник был расположен точно перед статуей.
Полуденное солнце припекало. От раскаленных камней шел ровный жар, как в очаге. Холлидей продолжал работать. В небе мельтешили крикливые желтоногие чайки, скользя с воздушных горок, как в парке аттракционов. Со стороны моря доносились глухие и монотонные удары прибоя о скалы.
К тому времени, как возвратились Пэгги и Вануну, Джон расчистил площадку двенадцать на двенадцать камней. Квадратные булыжники расходились веером от восьмиугольного. Кем бы ни был строитель, задумавший и выложивший пол, кое-что в геометрии он смыслил.
Пэгги и профессор принесли добротный набор инструментов, который Раффи, как истинный археолог, держал под рукой в багажнике «лендкрузера» просто так, на всякий случай. Геологический молоток, лопата с укороченным черенком, три совка, разного размера щеточки и кисти, а еще железки, вызвавшие у Холлидея устойчивую ассоциацию со стоматологическим кабинетом, и два мощных фонаря. А кроме того, Вануну притащил сумку-холодильник, забитую минеральной водой «Невиот», термос с охлажденным чаем и пластиковый судок с бутербродами.
– Вы хорошо потрудились, – сказал он, уважительно покивав.
– Я старался, – улыбнулся подполковник, смахивая пот со лба.
Профессор решительно раздал всем по бутерброду и уселся на фундамент церкви. Холлидей присел рядом, заглянул между двумя кусками хлеба и не сумел сдержать смешок:
– Где вы находите сэндвичи с ветчиной и сыром в Израиле?
– У меня есть свои источники, – подмигнул Вануну.
– Что будем делать дальше? – спросила Пэгги, отпивая из горлышка ледяной воды.
– Я, кажется, догадался… – ответил Холлидей, поднялся и с бутылкой подошел к центральному камню.
От вылитой воды поверхность булыжника потемнела, на ней проступили черточки, образовавшие рисунок.
– Будь я проклят… – прошептал израильский археолог, заглядывающий рейнджеру через плечо.
Два квадрата накладывались друг на друга и образовывали восьмиконечную звезду. В центре ее древние мастера выгравировали латинские буквы: Р и G.
– Что это? – охнула Пэгги, заглядывая через другое плечо.
– Звезда Лакшми, – объяснил Холлидей. – Ученые предполагают, что она символизирует восемь принятых в индуизме типов добродетели. Александр Македонский, прозванный Великим, привез этот знак из Индии, а позже вольные каменщики присвоили его себе.
– Это еще и арабский символ, – добавил Вануну. – Он ставится, как отметка, в конце каждой суры Корана. Кстати, несколько лет назад было сломано много копий, когда мусульмане захотели поменять клавиатуру на пишущих машинках и компьютерах. В западной раскладке используется шестиконечная звездочка, которую исламисты связывают со звездой Давида. Они требовали поменять звездочки на восьмиконечные.
– Какая глупость! – усмехнулась Пэгги.
– Таких глупостей хватает на Ближнем Востоке, – пожал плечами Раффи. – Могу сказать, что израильские учебники по математике не используют символа «плюс». А все потому, что он похож на крест – христианский символ. Вместо него вставляют знак подчеркивания. Да и у вас, насколько я знаю, не принято украшать рождественскую елку звездой Давида, несмотря на то что по рождению Иисус Христос был евреем.
– Мир погряз в глупости, – вздохнул Холлидей. – Именно из-за нее начинаются все войны.
– А что значит «PG»? – не унималась Пэгги.
– Понятия не имею, – ответил профессор.
– А я знаю. Вернее, догадываюсь, – сказал Холлидей.
На раскаленном камне вода быстро высыхала, рисунок исчезал.
– Ну так скажите! – потребовала журналистка.
– Pertansivit gladius. Пронзающий меч.
Вануну, присев около булыжника, принялся сноровисто работать двухдюймовой кистью и совком. Тщательно прошелся по всем восьми сторонам, вычищая набившиеся в шов песок и частицы земли. По случайности или по замыслу строителей между камнями не обнаружилось ни малейшего признака связующего раствора.
Подполковник налил немного воды в зазор. Она ушла без остатка.
– Интересно, – заметил Холлидей.
– Дайте-ка мне лом! – попросил профессор.
Пэгги вложила ему в ладонь затребованный инструмент. Археолог сунул плоский конец лома в узкую щель между камнями, надавил…
Булыжник приподнялся на дюйм. Вануну ловко переместил лом и снова налег.
Камень приподнялся еще на пару дюймов, и Холлидей заклинил его обломком известняка, не давая вернуться на место.
– «Обряд дома Месгрейвов», – сказала Пэгги, наблюдая за их стараниями.
– Прошу прощения? – не понял Вануну.
– Это из рассказов о Шерлоке Холмсе, – улыбнулся подполковник. – Дворецкий, служащий в английской семье, разгадывает код, заключенный в старинном обряде, который веками передавался от отца к сыну в семье его лорда. Он и его подруга, горничная, находят клад, закрытый плитой, поднимают ее рычагом. Но горничная, догадываясь, что ее хотят обмануть, заманивает дворецкого под плиту и выбивает подпорку. Там он и задохнулся…
– Оказывается, англичанкам нельзя доверять, – покачал головой археолог. Повернулся к Пэгги. – Надеюсь, вы не выбьете подпорку, когда я полезу под камень?
– Если вы не попытаетесь меня обмануть, – лукаво усмехнулась она.
– Давайте продолжим, – прервал их обмен любезностями Холлидей.
Они с Вануну взялись за камень.
– На счет «три»! Раз… Два… Три!
С трудом преодолевая тяжесть булыжника, они приподняли его, сдвинули в сторону и, не сговариваясь, уселись тут же, пытаясь успокоить дыхание. От напряжения руки подполковника мелко дрожали.
Пэгги заглянула в открывшееся восьмиугольное отверстие.
– И что там видно? – окликнул ее Холлидей.
– Лестница, – замирающим голосом ответила журналистка. – Каменная винтовая лестница.
20
– Ненавижу, ненавижу, ненавижу… – бормотала Пэгги, спускаясь вниз по ужасно узкой лестнице с опасно сглаженными ступенями, освещенной лишь лучом света от фонаря в руке Вануну.
В спертом воздухе витали запахи плесени, сырой земли и мокрого камня, плечи цеплялись за гладкие известняковые стены.
Проход становился все уже. Пэгги, казалось, чувствовала огромный вес скал над головой. Она дышала часто и глубоко, страдая от недостатка кислорода.
– По-моему, это очень плохая идея… – судорожно озираясь и поеживаясь, сказала журналистка.
– Вы всегда можете вернуться, – ответил Холлидей, не в силах сдержать улыбку, которую кузина, к счастью, не заметила из-за темноты.
Израильский профессор шагал первым с фонарем в одной руке и ломом в другой, а подполковник с геологическим молотком и вторым фонарем прикрывал тыл. Пэгги шла между ними, отчего еще больше ощущала тесноту.
– Вернуться? – язвительно процедила она. – И как, по-вашему, я это сделаю? Вы ведь загородили проход. Попробуй тут вернись… Кроме того, если бы я осталась наверху, то извелась бы, волнуясь о вашей судьбе.
– Как приятно, когда за тебя переживают! – рассмеялся Вануну.
– Насколько глубоко мы спустились? – раздраженно спросила девушка.
– Сто пятьдесят одна ступенька, – ответил Холлидей. – Я сосчитал. – Он быстро прикинул в уме. – Если принять высоту ступени за десять дюймов, то мы спустились под землю на сто двадцать пять футов.
– Тридцать восемь метров, если для вас это звучит приятнее! – Раффи сверкнул через плечо белозубой улыбкой.
– Заткнулись бы вы оба! – мрачно огрызнулась она. – Или я начну кричать. Правда, начну!
– От страха она становится агрессивной, – прокомментировал Холлидей.
– Это я уже понял! – ответил профессор.
– Заткнитесь! – рявкнула Пэгги.
– Расслабьтесь, – попытался увещевать ее подполковник. – Спуск не будет длиться бесконечно.
– С чего это вы так решили? – сварливо возразила она. – А вдруг это лестница к дьяволу? И мы будем спускаться вечно…
Девушка задыхалась, ей казалось, что сырые каменные стены давят на нее, стремясь похоронить заживо. Только чудом ей удавалось сдерживаться, чтобы не кричать от ужаса.
– Я вижу конец лестницы, – ободрил спутников Вануну, и через миг послышался влажный хруст гравия под его подошвами.
Несколько секунд спустя Пэгги шагнула с последней ступени в узкий – лишь чуть-чуть шире, чем лестница, – сводчатый проход. Пол покрывал толстый слой обломков выветренного известняка – будто тысячи раздробленных костей. Девушка поежилась. Здесь было еще противнее, чем на лестнице.
Холлидей тоже выбрался в тоннель. Вануну лучом света показал дальнейшее направление.
– Мы опускаемся еще глубже, – заметил подполковник на ходу.
– Спасибо, что напомнили! – ехидно ответила Пэгги.
– Любопытно бы узнать, куда мы попали? – не обратил внимания на ее издевку подполковник. – Некая средневековая версия норы священников?
– Что? Что значит – нора священников? – удивилась Пэгги.
– В елизаветинские времена, – охотно пояснил Вануну, – католики рыли тайные ходы из своих домов и из церквей, по которым могли убежать, если бы за ними явились гугеноты, подчас охотившиеся на католиков. Так же иногда поступали и евреи, оказавшись на оккупированной нацистами территории.
– В ваших головах содержится так много информации, что иногда мне становится страшно…
Внезапно проход расширился, и они оказались в зале, высеченном в скале. С двадцатифутового потолка свисали тонкие известковые сосульки, частые, словно иглы дикобраза. На их кончиках сверкали, отражая свет фонаря, капельки воды. Морось покрывала неровные стены. Зато пол состоял из плотно пригнанных друг к другу булыжников, как в церкви наверху.
У стен валялись груды битых черепков, как будто здесь расколотили целую гору цветочных горшков, а в дальнем конце зала исследователи разглядели огромную железную дверь, всю в потеках известкового налета и ржавчины. Тяжелый засов лежал на мощных скобах, запирая створки.
Вануну наклонился и поднял с пола черепок.
– Терракота. На глазок я сказал бы, что это пятилитровый сосуд. Вино или оливковое масло. Может быть, даже вода, хотя пятилитровые емкости для нее обычно не использовали. Зато терракота долго сохраняла воду прохладной… – Он повел лучом вдоль стены. – А больше тут ничего нет.
– Тут и так достаточно прохладно. Без терракоты, – произнесла Пэгги, подозрительно оглядывая зал, похожий на пещеру. Ее начала пробирать дрожь – в самом деле, под землей было градусов на десять или даже пятнадцать холоднее, чем на поверхности.
– Не вижу никакого смысла, – задумчиво протянул Холлидей.
– Прошу прощения? – вежливо переспросил Вануну, поднимая еще один черепок.
– Лестница, по которой мы спустились. Ее нельзя использовать для доставки сосудов с вином или маслом. Или чего-либо еще, более-менее громоздкого. Ступени слишком узкие – не пронести.
– Да? – удивилась Пэгги.
– Именно так. Независимо от того, что здесь хранилось, вынести его могли только другим путем. Не через часовню. – Раффи поддержал подполковника.
– Значит, нам нужно искать другой путь, – закончил Холлидей.
– Вы хотите сказать, что нам нужно пройти через во-он ту здоровенную дверь? – спросила Пэгги.
– Не надо так пугаться, – ободрил ее Джон.
– Я знала, что вы именно это скажете…
Они подошли к двери, отличавшейся действительно немалыми размерами – приблизительно пять футов в ширину и пятнадцать в высоту. И ни малейшего намека на петли.
– Могут быть стержни вверху и внизу, – предположил Холлидей. – Вращающаяся дверь.
– Давайте вначале уберем засов, – ответил Вануну. Он постучал ломом по скобам, сбивая ржавчину, пошатал тяжелую металлическую полосу, просунув лом между ней и дверью. Втроем они подняли засов и положили его на пол у стены.
Вытерев испачканные ладони о брюки, профессор толкнул дверь. Вначале легонько, а потом посильнее. Створка не шелохнулась. Тогда он поступил с нею, как с каменной плитой наверху, – вставил плоский конец лома между железным окрайком и стеной. Вдвоем с Холлидеем они налегли всем весом. В первое мгновение не произошло ничего, а затем раздался отвратительный скрежещущий звук. Дверь поползла по каменной кладке и приоткрылась на несколько дюймов.
– Ни у кого нет WD-40? – скривилась Пэгги.
Джон и Раффи передохнули секунду-другую и повторили. На третий раз дверь открылась достаточно, чтобы протиснуться сквозь зазор.
– Пожалуй, здесь никто не ходил тысячу лет, – заявил Холлидей. – Кто пойдет первым?
– Прошу вас, полковник. – Вануну сделал широкий приглашающий жест. – В конце концов, это же ваша идея, ваш поиск…
– А давно ли тут последний раз ползали змеи? – недоверчиво произнесла журналистка. – Вообще, в Израиле водятся змеи?
– Конечно! – кивнул профессор. – Помните гадюку, которая укусила Клеопатру?
– А подземные змеи?
– Только червеобразная слепозмейка. 112112
Обыкновенная слепозмейка (Typhlops vermicularis) – пресмыкающееся отряда чешуйчатых, семейства слепунов. Обитает в Южной Европе, Малой Азии, Закавказье, на Ближнем Востоке.
[Закрыть]
– На что она похожа?
– На червеобразную слепозмейку.
– Очень смешно.
– Они черные, блестящие. Дюймов десять длиной. И не ядовитые.
– А еще какой-нибудь гад?
– Скорпионы-альбиносы. Это такая разновидность.
– Замечательно! Слепые змеи и белые скорпионы! Великолепно!
– Я захожу, – сказал Холлидей. – Кто-нибудь идет со мной?
Включив свой фонарь, он бочком протиснулся в щель и исчез в темноте. Следом вошла Пэгги, а за ней – Вануну.
Коридор за дверью полностью отличался от того, что вел от лестницы к залу. Стены – неотесанная скала, пол – неровный, весь в угловатых обломках, а потолок… Потолка как такового не было вовсе. Расселина в скале, уходящая так высоко, что терялась во мраке. Скорее всего, они шли по огромной трещине в земной коре, возникшей тысячелетия назад в результате землетрясения или иной катастрофы.
– И гласом Саладина-покойника нас в новую битву покличет. – Подполковник напомнил строки из зашифрованного послания. Прислушался к эху своего голоса. Покачал головой.
Тени от скальных уступов метнулись вслед за лучом света, будто летучие мыши.
– Док, вы становитесь похожим на кентервильское привидение, – усмехнулась девушка.
– Прошу прощения…
– Проход раздваивается! – предупредил Вануну.
И правда, трещина разделялась на две. Левая – узкая с невысоким потолком, скорее лаз. Зато правая – более широкая. Скорее всего, она и была продолжением первоначальной расщелины.
– И какой путь выберем? – вздохнул Холлидей.
– Хоть монетку кидай, – ответил профессор. – Никакого знака, никакого намека.
– Да, это не шоссе, указателей не расставили, – рассмеялся подполковник.
– Мое мнение – идем направо, – твердо заявила Пэгги. – Если быть честной, я просто хотела бы убраться из этого ада как можно быстрее, но как подумаю, что на обратном пути снова эта треклятая лестница… Уж лучше вперед. Вдруг на том конце нас ждет ковровая дорожка?
Вануну глянул на Холлидея:
– Вы не против, Док?
– Меня вполне устраивает это предложение. – Рейнджер пожал плечами.
Ширина правого прохода позволяла идти в ряд. Через две сотни ярдов трещина внезапно закончилась в огромной пещере. Неподалеку гремел водопад.
– Невероятно… – выдохнула Пэгги, когда мужчины посветили по сторонам. – Я в жизни не видела ничего подобного!
