Текст книги "Рот, полный языков"
Автор книги: Пол Ди Филиппо
Жанры:
Научная фантастика
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 67 страниц)
С наступлением сумерек, когда Кошачья Голова покрывалась пятнами света от факелов, газовых фонарей и редких электрических ламп, ожившие улицы заполняла толпа – извечно двойственное единство покупателей и продавцов, пользующихся и используемых, берущих и дающих. Музыканты с гитарами, флейтами и и аккордеонами изливали на булыжные мостовые струящиеся мелодии, будто торопились внести свою лепту в утреннюю мойку из шланга. Манящие ароматы кофе, жареной рыбы, свинины и рагу из креветок, замешанные на острых парах кактусовой браги, которая лилась нескончаемым потоком из оплетённых бутылей, боролись со своими извечными ночными антагонистами: вонью помоев, мочи, конского навоза и грязных тел. В безуспешной попытке примирить два враждебных лагеря в душном воздухе дипломатически извивался густой дым палочек из сандалового дерева. Лишь иногда залётный океанский бриз лениво заглядывал сюда, мигом унося с собой все городские запахи.
Бар «Усы и зубы», пристроившийся на самом краю кошачьей пасти, вдыхал и выдыхал публику как мощные лёгкие. Бесчисленные парочки, нежно сплетающие руки или обнимающие друг друга за талию, компании юнцов и девиц, гогочущие или визжащие, проститутки обоих полов и всех промежуточных, продавцы газет, фруктового льда, сигарет, лотерейных билетов… Время от времени сквозь толпу с важным видом проталкивался блюститель порядка, больше озабоченный бесплатной выпивкой, чем своими обязанностями.
Посетители, выходившие из «Усов и зубов», явно не жалели о потерянном времени. Шатаясь или пританцовывая, невнятно бормоча или голося на всю улицу, обмениваясь неловкими тычками или слюнявыми поцелуями, они рассыпались по округе как семена перезревшего плода и брели каждый к своему клочку земли, именуемому домом.
Далеко за полночь из дверей бара вывалились ещё двое – мужчина и женщина. Пьяно привалившись друг к другу, они двинулись по мостовой заплетающейся походкой. Мускулистый мужчина – матрос или портовый грузчик – был одет соответственно профессии: голубая тельняшка, широкие холщовые брюки и кожаные сандалии. Чёрная кружевная блузка едва держалась на плечах женщины, длинная цветастая юбка на каждом шагу грозила зацепиться за высокие каблуки.
Звук шагов припозднившейся парочки эхом отдавался в пустых переулках. Женщина хихикала, её спутник чертыхался, спотыкаясь и озираясь по сторонам. Судя по тому, как они то и дело останавливались и поворачивали назад, словно шарик в детском бильярде, цель путешествия постоянно ускользала, прячась где-то за углом. Наконец, потеряв надежду добраться до уютной гавани, мужчина свернул в низкую замусоренную подворотню. Здесь было ещё темнее, под ногами хлюпали помои, в воздухе стоял отвратительный смрад. Пройдя лишь несколько шагов, моряк остановился и притиснул женщину к кирпичной стене. Тусклый свет уличного фонаря освещал их снизу только до пояса, делая похожими на пару странных раздвоенных существ.
– Я хочу тебя прямо сейчас, Ленира. – Моряк потянул подол юбки кверху, обнажая женское тело.
– Нет, Гозо, погоди! Давай дойдём до постели.
– Мой дружок не хочет ждать. Потрогай его, Ленира.
– Какой он большой у тебя, Гозо! – проворковала она. – Ну ладно, давай. Ты ласкаешь меня там так нежно, что я…
– Ласкаю? – удивился моряк, возясь с пуговицами ширинки. – Пока я только выпускаю на волю своего дружка.
Ленира испуганно взглянула под ноги. Там, где только что было пусто, теперь оказалась куча грязного тряпья. Оттуда торчало что-то длинное, похожее на неряшливо забинтованную руку, и эта рука действительно гладила её промежность.
Женщина в ужасе взвизгнула, мужчина выругался. Отступив на шаг, он изо всей силы пнул странный холмик. К его удивлению, он не рассыпался, вместо этого захватив в плен его ногу. Ленира отскочила в сторону, прижав обеими руками юбку к коленям. Гозо наклонился, изо всех сил дёргая ногой и молотя по мусору пудовыми кулаками. Неожиданно вся куча беззвучно взлетела вверх, будто взорванная изнутри, и грязная ткань как живая обмоталась вокруг его головы, полностью закрыв лицо. Моряк взвыл, отчаянно пытаясь отодрать ногтями липкую вонючую пелену, однако его сдавленные крики продолжались лишь несколько секунд. Пошатнувшись, он упал навзничь, глухо ударившись затылком о камни.
Ленира шагнула к нему, но тут же передумала. Она медленно попятилась в сторону улицы, потом развернулась и кинулась прочь, цепляясь за булыжную мостовую высокими каблуками.
Бездыханное тело Гозо лежало неподвижно. Некоторое время в подворотне царила полная тишина. Потом с улицы послышалось шлёпанье босых ног. В низком проёме ворот показалась человеческая фигура – высокая женщина с пышными формами, одетая в мужскую одежду. Слишком широкая рубашка висела пузырём, брюки были подвязаны верёвкой. Повернув голову, женщина оглядела пустую улицу. Очертания багрового континента на её лице поставили бы в тупик любого картографа. Керри Хэкетт, сеньорита Йемана, Самка… Шагнув в подворотню, она наклонилась над трупом.
– Вставай, Дитя Крови.
Полусгнившие тряпки, пропитанные менструальной кровью, слизью и слюной, задвигались, собираясь в кучу и принимая прежнюю трёхмерную форму. Женщина протянула руки, и тряпичная кукла размером с грудного ребёнка шагнула к ней в объятия, нежно обвив руками шею.
– Бедный мой малыш. Тебе не дано было родиться нормально, и это моя вина. Теперь ты страдаешь. Ничего, мы что-нибудь придумаем.
Ребёнок завозился, прижимаясь к ней теснее. Женщина поворковала над ним немного, потом поставила на землю.
– Сначала заберём его силу, а то зря пропадёт, – сказала она, опускаясь на колени рядом с распростёртым телом.
Мужской член, до половины заросший волосами, виднелся из расстёгнутой ширинки. Женщина вытащила его наружу и сжала пальцами, на которых уже выступила чудодейственная слизь. Член мгновенно отвердел, блестящие зеленоватые ногти ярко выделялись на его бледной коже, словно жуки на кукурузном початке. Несколько мастурбирующих движений – и несчастный Гозо кончил в последний раз, выпустив длинную струю спермы, ловко пойманную в воздухе языком-щупальцем. Лишь одна капля упала на землю. Женщина подобрала и её, затем встала и двинулась в глубь двора. Ребёнок затрусил следом, не отставая ни на шаг.
Поток гуляющей публики на улицах Кошачьей Головы практически иссяк. Держась в тени домов и прячась в подворотнях, фантастическая парочка легко оставалась незамеченной и через час уже добралась до цепочки араукарий, за которыми виднелась вывеска гостиницы «Ясный полдень». С той стороны послышались шарканье шагов. Женщина и её маленький спутник прижались к стволу дерева.
На дорожке, освещённой лунным светом, появился худой измождённый человек. Сгорбившись, будто придавленный невидимым грузом, он едва передвигал ноги, бормоча себе под нос:
– Герсина, зачем ты мучаешь меня? За что, за что? У нас долгие годы ничего не получалось, ну почему ты так упорствуешь? Это же глупо, глупо, ты просто разрушаешь нашу жизнь!
Мужчина двинулся дальше, явно не ожидая от конца своего пути ничего хорошего. Его безутешный монолог затих в темноте.
Две тени бесшумно скользнули следом.
Невзрачный домик на несколько семей стоял неподалёку от площади Глаза. Истоптанная глина двора была завалена гнилыми отбросами, на верёвках болталось ветхое бельё. Из окна первого этажа проливался слабый свет. Тощий человек открыл скрипящую дверь и вошёл. В душной темноте гремел нестройный концерт ночных насекомых.
Горящая керосиновая лампа едва позволяла разглядеть певчих птиц на выцветших обоях. На комоде перед импровизированным алтарём с иконками святых и языческими идолами горела свеча. Рядом была приколота картинка, вырезанная из журнала: дети, играющие в саду. На аккуратно застеленной кровати лежала обнажённая женщина – кожа цвета чёрного шоколада, полные налитые груди, широкие бёдра. Обратив к потолку неподвижный взгляд, она лениво шевелила пальцами, лаская свой клитор.
В дверях показался светлокожий мужчина с унылым лошадиным лицом, заросшим щетиной. Одет он был в белую рубашку с галстуком-бабочкой, чёрный шёлковый жилет и тёмные брюки.
– Галено, как ты долго, я тебя жду не дождусь, – сказала женщина.
– Да-да, я знаю, Герсина. Только подожди ещё немножко, ладно? Сегодня вечером клиентов было видимо-невидимо, да ещё сеньор Кинкас всё время придирался. После того чудесного исцеления с ним что-то неладное творится. Я…
– Ты должен лечь со мной прямо сейчас, Галено. Это твой супружеский долг, – невозмутимо прервала женщина его жалобы.
Галено со вздохом снял галстук и расстегнул ворот рубашки.
– Но мы были вместе сегодня утром и ещё раз днём перед работой. Неужели тебе всё ещё хочется?
– Ты же знаешь, дело совсем не в этом. Я хочу ребёнка, Галено.
Раздевшись, мужчина остался в широких трусах и майке. Его костлявые руки походили на стебли сельдерея.
– Послушай, мы старались много лет, и ничего не вышло. Может, нам пора смириться?
– Но моя сестра…
– Боже мой, женщина, оставь меня в покое со своей проклятой сестрой!
Закрыв руками лицо, Герсина залилась слезами. Галено сел на кровать, стальные пружины взвизгнули.
– Прости, прости, дорогая. Я сказал, не подумав. Пожалуйста, не плачь.
Вскоре он уже барахтался в объятиях супруги как одинокий солдат, окружённый ротой противника. По-прежнему лёжа на спине, полнотелая негритянка обхватила своего бледного партнёра мощными ногами и спустила с него трусы, вытащив наружу член. Её голодная щель, влажно причмокивая, проглотила одну за другой две порции спермы, после чего у несчастного Галено принялись вымогать третью. Полностью лишившись сил, он наконец перевернулся на бок и мгновенно заснул.
Герсина лежала с закрытыми глазами, тоже постепенно погружаясь в сон. По лицу её блуждала удовлетворённая улыбка.
В окне мелькнули белоснежные ноги и бесшумно, как пёрышко, опустились на пол. Босая женщина в мужской одежде неслышно шагнула к кровати. Маленькое существо, подтянувшись, проникло в комнату следом за ней, неуклюже перевалившись через подоконник. Звук его падения был не громче, чем от кома грязного белья, скатившегося с лестницы. Белая женщина протянула руку к неспокойно ворочавшемуся Галено и дотронулась до его губ благословляющим жестом. Мужчина тут же затих. Незваная гостья перелезла через него и встала на колени возле Герсины. Та дёрнулась в испуге, широко раскрыв глаза.
– Кто вы? Убирайтесь отсюда! Галено! Галено!
Керри стянула рубашку через голову, открыв пышную грудь, и развязала верёвку на брюках. Между её ног блеснула влажная полоска розовой плоти, обрамленная тёмным треугольником.
– Молчи! Твой муж не проснётся, пока я ему не разрешу.
Глаза негритянки ещё больше расширились.
– Женщина! Что тебе надо? У нас нет денег…
Вместо ответа незнакомка схватила её за ноги и подняла их, разводя в стороны и разглядывая роскошный тёмно-фиолетовый цветок ириса, на котором ещё остались молочно-белые капельки спермы.
– Ну что, Дитя Крови, она тебе нравится?
Тряпичный малыш, выглянув из-за края кровати, беззвучно кивнул.
– О Боже, что это? – в страхе воскликнула Герсина.
– Твой ребёнок.
Герсина попыталась позвать на помощь, но гостья проворно закрыла ей рот ладонью. Как ни странно, этого оказалось достаточно, чтобы лишить негритянку всякого желания сопротивляться. Опустив её ноги на матрас, Керри ещё шире раздвинула их своими коленями.
– Сначала мы удалим мёртвое семя твоего мужа и приготовим место для моего сына.
Она раздвинула рукой свои половые губы, запустив вглубь пальцы, украшенные изящными ногтями нефритового опенка. Из влагалища медленно выдвинулась головка мощного пениса. Настойчиво массируя её, Керри вытянула член на всю длину, потом крепко обняла бёдра женщины под коленями и придвинулась к ней поближе. По пути член случайно задел гладкую кожу, немедленно присосавшись к ней своим крошечным отверстием. Керри пришлось освободить руку и довольно сильно дёрнуть, прежде чем он с отчётливым чмоканьем отпустил свою добычу.
Подведя свой небывалый всасывающий аппарат к половой щели, залитой смазкой, Керри осторожно ввела его головку внутрь. Член напрягся и запульсировал, гонкие кровяные жилки на его поверхности вздулись, выступая наружу. Вздрогнув, он, будто живой, без всякого видимого усилия со стороны своей хозяйки скользнул во влагалище. Пышные волосяные подушечки тесно прижались друг к другу. Керри наклонилась вперёд и впилась губами в губы Герсины, охваченной суеверным ужасом. Белые груди слились с чёрными, влажные ягоды сосков тёрлись друг о друга. Бёдра Герсины судорожно подёргивались, отражая внутренние движения.
Определив по только ей одной известным признакам, что работа закончена. Керри поднялась на колени. Мужской член уже куда-то исчез. Она подала руку тряпичному младенцу, который всё это время внимательно наблюдал за подготовкой своего будущего человеческого обиталища, и помогла ему подняться на кровать.
– Прощай, мой малыш, удачи тебе, – шепнула она, погладив мягкую кукольную головку. Потом, на мгновение прижавшись губами туда, где у младенца должен был быть лоб, крепко сжала концы его рук и протолкнула получившийся мягкий комок во влагалище негритянки.
Разворачиваясь, ткань начала втягиваться внутрь, исчезая между половыми губами, словно отжимаемое бельё между валиками: сначала руки, потом голова, потом остальное тело. Последними, брыкнувшись раз-другой напоследок, внутрь втянулись тряпичные ноги. Живот Герсины, начавший разбухать с самого начала, теперь надулся как шар. Пупок вывернулся наружу, как при девятимесячной беременности. Керри немного помассировала живот круговыми движениями, и женщина крепко уснула.
– Побудь там немножко, Дитя Крови. Отрасти себе белые кости, красную плоть и чёрную кожу. Пусть твоё сердце надёжно укроется за крепкими рёбрами, а мозг – в черепной коробке, а не под слоем мягкой ткани. Потом появись на свет, как обычный младенец, люби свою приёмную мать, а меня забудь навсегда.
Снова облачившись в рубашку и брюки, она перемахнула через подоконник и двинулась навстречу восходящему солнцу.
В течение нескольких часов тишину в комнате нарушало лишь ровное дыхание супругов. Галено проснулся первым. Жена лежала на боку, повернувшись спиной. Он положил руку ей на плечо.
– Герсина, глянь в окно, уже совсем светло. Похоже, мы с тобой проспали.
Женщина грузно перевернулась на спину будто кит, играющий на волнах. Её умиротворённое лицо светилось радостью. Галено потерял дар речи от изумления.
– Будущей матери не грех и поваляться немного, – капризно проговорила она.
– Боже праведный! Что же я наделал!
– Ты сделал то, о чём я просила. Положи руку вот сюда. Чувствуешь, как брыкается наш малыш?
Всё ещё изумлённо качая головой, Арлиндо Кинкас вышел на широкую веранду, окружённую живой изгородью. Не обращая внимания на приветствия друзей и знакомых, лица которых выражали любопытство, а то и обиду, он стал энергично протискиваться между столиками, направляясь туда, где как обычно развалилась на плетёных стульях компания бездельников. Обеденное время подходило к концу, и огромное блюдо с жареными козьими рёбрышками, стоявшее в центре стола, было уже почти пусто. На тарелках лежали горы костей, по которым можно было легко определить, кто их оставил. Толстый Иво мог похвастаться самой большой кучей. Рикардо, самый старший и рассудительный, разложил чисто обглоданные рёбрышки аккуратными рядами. Тощий Эштевао лишь слегка обкусал мясо, оставив почти всё на костях. Перед пронырливым Януарио лежало беспорядочное крошево – казалось, тут поработали зубы жадной гиены. Желторотый Белмиро сложил из косточек игрушечную пагоду.
Добравшись до столика, Кинкас сразу потерял всю свою энергию, как морской шквал, залетевший на сушу. Тяжело отдуваясь, он упал на стул, сразу оказавшись в центре внимания пятёрки завсегдатаев.
– Что с вами, друг мой?
– Не вешайте нос, жизнь прекрасна!
– Мои комплименты повару – рёбрышки были великолепны.
– Выпьете с нами, Арлиндо?
– Эй, Арлиндо, неужели опять ведьма?
Кинкас удостоил ответа лишь две последних реплики. Приняв запотевший стакан, он мрачно кивнул.
– Да. Похоже, сеньорита Йемана снова дала о себе знать.
Кинкас принялся излагать фантастическую историю, услышанную от бармена, который только что приступил к своим обязанностям за стойкой. Одни слушатели глубокомысленно кивали, другие ахали от изумления. Когда рассказ был окончен, они накинулись на хозяина гостиницы, перебивая друг друга.
– Значит, Галено так и не удалось узнать, что на самом деле случилось ночью? – прищурился Януарио. – Уж я бы выбил из неё всю правду!
– Такое внезапное ускорение событий едва ли принадлежит к разряду чудес, – заметил Рикардо. – Известно, например, что конский волос, упавший в застоявшуюся лужу, уже к следующему утру превращается в некую разновидность червя.
– А что вообще даёт вам основание полагать, что тут замешана та самая ведьма? – спросил Белмиро. – У вас есть какие-нибудь доказательства?
– Нет, конечно, – покачал головой Кинкас. – Галено о ней ни разу не упомянул. Однако оба случая настолько похожи, что вывод напрашивается сам собой. Отросшая рука, мгновенная беременность – кто ещё мог бы такое сделать? Увы, бедняга Галено никак не может иметь к этому отношения, все уже сто лет знают, что он бесплоден.
Иво любовно погладил свой круглый живот.
– Ну, Арлиндо, мне, пожалуй, стоит держаться подальше от вашей бывшей подружки. Если сюда запихнуть ещё и младенца, я, пожалуй, не потяну.
– Так что теперь, Арлиндо? – спросил Рикардо, когда общий смех замолк. – Собираетесь прочёсывать Кошачью Голову в поисках вашей любовницы?
– Нет, она. наверное, уже далеко. Уж я-то знаю её беспокойную натуру. Вряд ли кто-нибудь может предсказать, где она появится в следующий раз.
– Может быть, в вашей постели? – хихикнул Януарио.
– Если повезёт, – ехидно кивнул Белмиро. – Нет уж, играть надо наверняка, уважаемый сеньор Арлиндо. В эту пятницу в блистательном и гостеприимном заведения сеньоры Граки вы получите всё, что ваша душа только способна пожелать!
Скривившись, Кинкас застонал, будто от зубной боли.
– В том-то и вся проблема… – Он осторожно огляделся и продолжал, понизив голос. – Как раз в пятницу я приглашён к сеньору Реймоа. Он празднует день рождения и первый выход в свет сеньориты Дарсианы.
Толстый Иво презрительно фыркнул.
– Так вы предпочитаете тоскливую компанию юнцов и их высохших матерей любовным утехам с целым выводком свеженьких красоток из прославленных Трёх Озёр? Скучный фуршет с лимонадом вместо пышных задниц и доброй выпивки, и всё из-за миллионов, которые этот ваш бандит имеет на своём счету!
– Если не считать того, – веско добавил Януарио, – что обидеть Овида Реймоа обычно означает расстаться с немаловажной частью тела.
– Вот именно! – воскликнул Кинкас. – Мне вовсе не улыбается провести пятницу с выводком школьниц и сморщенными дуэньями, но нанести оскорбление дому Реймоа… Я не знаю, что меня ждёт, даже если приду, а уж если нет… Что же мне делать, друзья мои? Как быть?
– Положение, в котором оказался наш друг, напоминает мне один случай, о котором я узнал от деда, – вступил в разговор тиши Эштевао, который до сих пор молчал. – Пожалуй, вам будет интересно послушать.
Его собеседники одобрительно закивали.
– В то время в Баии жил некий Синвал Томоз, – начал Эштевао свой рассказ. – Дед часто упоминал о нём, потому что хранил деньги в его банке, и ещё потому, что эта странная история наделала тогда много шума. Так вот: подобно многим из нас, Томоз содержал любовницу. Однако его жена с большим предубеждением относилась к этому полезному и разумному обычаю и постоянно прибегала ко всяким ухищрениям, чтобы лишить Томоза возможности встречаться с его молодой красоткой. На несчастного градом сыпались всевозможные поручения по хозяйству, ему навязывались поездки, походы в гости и всё такое прочее – в результате ему удавалось навещать свою очаровательную подружку не чаще, чем раз в неделю. Томоз не знал, что и делать. Он перепробовал все хитрости, к которым прибегали неверные мужья со времён сотворения мира, но всё без толку. Наконец он решил прибегнуть к магии. В те времена, как, должно быть, помнит старший из нас, уважаемый Рикардо, у дверей каждой лавки обязательно стояла статуя индейца, вырезанная из дерева в натуральную величину. Индеец обычно держал в руках связку сигар, рулон ткани, кастрюлю – в зависимости от того, чем торговали внутри. Вы не поверите, но таким примитивным способом наши предки рекламировали свои товары до появления радио! Короче, Томоз выбрал самого талантливого из мастеров, вырезавших деревянные фигуры, и пришёл к нему с необычной просьбой: сделать изображение самого Томоза, и как можно более похожее. Мастер трудился полгода, получил хорошие деньги и обещал никому не говорить о странном заказе. Когда статуя была готова, Томоз погрузил её в повозку, взял с собой запасную смену одежды и отправился в джунгли к индейскому колдуну. Тот с помощью ритуалов, заклинаний и не знаю уж каких ещё хитростей – в общем, оживил статую. Томоз надел на неё свой костюм и повёз обратно. Он вернулся в город ночью, подъехал к своему дому, где жил с женой – детей у них не было – и послал к ней вместо себя двойника, а сам, довольно потирая руки, не теряя ни минуты отправился к своей возлюбленной. Так продолжалось недели две. Поддельный Томоз, получив чёткие указания от настоящего, каждое утро выходил из дома и отправлялся будто бы на работу. В условленном месте хитрый банкир встречал двойника и запирал в дровяной сарай, а вечером выпускал. На следующий день всё повторялось, и могло повторяться сколько угодно, если бы однажды какие-то сорванцы не взломали дверь и не выпустили деревянного человека. Вечером Томоз, как обычно, явился за своим заместителем и обнаружил, что сарай пуст. Ничего не поделаешь – пришлось ему идти к законной супруге, а ведь он не видел её с того дня, как уехал к колдуну. Жена встретила его на пороге, кинулась на шею и с ходу засунула кончик языка ему в ухо. «О, Синвал, – страстно прошептала она, – я так соскучилась! Ну пойдём же скорей в постель!». Томоз был вне себя от изумления – от таких нежностей со стороны жены он давно уже отвык. С трудом отлепив её от себя, он сбивчиво пробормотал что-то про срочные дела в банке и кинулся в дом любовницы, предчувствуя недоброе. Порвавшись в своё любовное гнёздышко, банкир обнаружил следующую картину. Его женщина стояла на четвереньках, подставив по-собачьи зад, и корчилась в оргазме, изрыгая непристойности, что было на неё совершенно не похоже, в то время как фальшивый Томоз держал её за ляжки и наяривал что есть мочи. Взбесившийся банкир грубо оттащил наглого самозванца – и тут половой член статуи показался во всей своей красе. Обтянутый мягкой кожей, но всегда твёрдый, как и положено дереву, он был чудовищных размеров. За такую игрушку любая женщина пошла бы на убийство! Очевидно, услужливый скульптор решил таким образом польстить выгодному заказчику, однако услуга, как вы уже, наверное, поняли, оказалась медвежьей. Когда поражённая любовница поняла в чём дело, как вы думаете – кого она предпочла? Ну конечно же, двойника! Так прямо об этом и сказала. Томоз, конечно, выдал ей по первое число, а потом уныло поплёлся к жене и признался в своём обмане, сдавшись ей на милость. И что бы вы думали? Не сказав ни слова, жена тут же кинулась вон из дома. Несчастный банкир без сил упал в кресло и приказал подать себе бутылку и стакан. Через полчаса ему доложили, что жена и любовница устроили потасовку прямо на городской площади и рвут друг другу волосы, доказывая свои права на деревянную куклу! На это Томоз лишь пожал плечами: «Если мой двойник справится и с той и с другой, то пускай забирает обеих». Услышав о таком соломоновом решении, женщины вмиг перестали драться, обнялись и сквозь слёзы поклялись друг другу и вечной дружбе. Потом собрали свои пожитки и вместе с гордо ухмыляющимся истуканом отправились жить на другой конец Баии, где об их прошлом никто ничего не знал.
Когда Эштевао закончил свой рассказ, друзья некоторое время молчали, переваривая услышанное. Наконец хозяин гостиницы нарушил тишину.
– Ну, и в чём же мораль этой невероятной истории? Или вы предлагаете мне вырезать такого же деревянного болвана и отправить вместо себя на приём?
– Нет, конечно, – усмехнулся Эштевао. – Я всего лишь хотел указать на опасности, которым подвергается человек, когда решает прибегнуть к помощи сверхъестественных сил. Если бы вы с самого начала не поддались чарам вашей ведьмы и не пустили её в свою постель, то не попали бы под колпак к Реймоа. Вам не пришлось бы поздравлять эту спесивую распутницу Дарсиану и мы спокойно могли бы всей компанией предаться невинным развлечениям в борделе.
– Как вы смеете обвинять сеньориту Йеману, которой я обязан новой рукой! – взорвался Кинкас. – Смотрите, чтобы я не расквасил этой самой рукой вашу сморщенную физиономию!
– Ну, ну, друзья мои! – вмешался мудрый Рикардо. – Ведь вся проблема не стоит выеденного яйца. Детский праздник никак не может продолжаться допоздна, а наши постельные игры в доме сеньоры Граки едва начнутся к полуночи. Не волнуйтесь, Арлиндо, идите спокойно к Реймоа, а потом присоединяйтесь к нам и наслаждайтесь всей полнотой жизни.
Лицо Кинкаса просияло.
– И вправду, почему бы и нет? Какой же я осёл! Запросто успею и то, и другое.
Под дружный хохот собутыльники принялись хлопать его по спине, и только угрюмый Эштевао недоверчиво покачал головой.
– Такие слова я слышал от многих, однако излишняя самоуверенность никогда ещё не доводила до добра.
На середине крутого подъёма подвесной вагончик, ярко размалёванный красным, жёлтым и оранжевым, разминулся, глухо задребезжав, со своим спускающимся двойником. Внизу расстилался покрытый густой зеленью склон горы, на котором, словно экзотические пирожные, красовались богатые особняки. Борта кабинки были облеплены людьми. Пристроившись на подножках и цепляясь за медные поручни, они с завистью поглядывали на счастливцев, занявших места внутри. За некоторыми исключениями, публика там резко отличалась: это была по большей части домашняя прислуга, разряженная в красочную униформу, в то время как снаружи преобладали незатейливые костюмы садовников, конюхов, лесорубов, кочегаров и прачек.
Достигнув вершины, вагончик остановился. Стыковочные защёлки глухо лязгнули в пылком стальном поцелуе. Ожидавшие своей очереди спуститься, которых в этот ранний утренний час было немного, устало кучковались поодаль, давая выгрузиться новой смене. Те, кто висел по бортам, спрыгнули первыми и по дорожкам, обсаженным высоким кустарником, откуда доносились резкие крики попугаев, разбрелись по своим кухням, прачечным, клумбам и конюшням. Внутренние пассажиры спустились следом, подождав, пока сложится гармошка двери.
Молодая женщина, уверенно ступившая на деревянную платформу, выделялась среди своих соотечественников уже своими густыми огненно-рыжими волосами, собранными в увесистый пучок. Её гладкая светлая кожа с лёгким оливковым оттенком резко контрастировала с лицами цвета красноватой глины, преобладавшими в толпе пассажиров. Пышное мускулистое тело с высокой полной грудью и массивными бёдрами смотрелось несколько странно в скромном белом костюме горничной с высокими чулками и благопристойными чёрными туфлями, начищенными до зеркального блеска. Слегка изогнув губы в сдержанной улыбке, рыжеволосая красавица уверенно шагала по тенистой дороге, извивавшейся среди остролистых пальм и палисандровых деревьев. Время от времени из-за высоких кованых оград раздавался лай сторожевых собак. Няньки и гувернантки катили на колясках или вели за руку своих малолетних питомцев. Рабочие с метлами и совками толкали тачки с конским навозом, накопившимся за вчерашний день на узких улицах, усыпанных гравием. Вежливо приветствуя всех встречных, женщина в белом дошла до высоких ворот, увенчанных заострёнными пиками. На металлической доске красовалась надпись: «ДОМ РЕЙМОА». Между прутьями ограды торчал раструб переговорного устройства. На той стороне труба уходила в землю и вела, по-видимому, внутрь дома. Приблизив вплотную к воронке полные ненакрашенные губы, женщина представилась:
– Маура Колапьетро, пришла на работу. – Сделав паузу, она добавила: – Я сегодня в первый раз.
Никакого ответа из трубы не последовало, вместо этого за оградой послышалось шарканье ног и показался пожилой сторож. Он отпер калитку тяжёлым ключом размером с собачью ногу, пропустил Мауру и молча указал ей на дверь чёрного хода.
В прихожей за дверью стояла женщина средних лет, одетая во всё чёрное. Её суровое угловатое лицо и жёсткий взгляд не обещали приятного разговора, каковое впечатление никак не могли ослабить густые серые волоски над верхней губой.
– Сеньорита Колапьетро, вы чуть не опоздали!
– Я пришла вовремя, сеньора Соареш.
Глаза гарпии сверкнули хищным огнём.
– Здесь я решаю, что бывает вовремя, а что не вовремя, заруби это себе на носу, соплячка! Будешь приходить за пятнадцать минут до начала смены, чтобы я могла посмотреть, в каком ты виде.
– Тогда мой рабочий день будет начинаться не в восемь, а в семь сорок пять. Могу я рассчитывать на дополнительную плату?
– Ещё чего! Какая наглость! Вот что бывает, когда иностранцев берут на работу вместо коренных горожан. Если бы тебя не наняла сама сеньорита Дарсиана, я бы дала тебе пинка под зад!
– Прошу прощения, сеньора Соареш, – попыталась Маура умилостивить грозную начальницу. – Я всего лишь хотела уточнить условия работы. У кого же спрашивать, как не у вас?
Сеньора Соареш фыркнула, с презрением отвергая предложенное перемирие.
– Надевай-ка передник и перчатки, будешь чистить столовое ребро, которое я выложила в буфетной. И держи ухо востро – хозяйка и любой момент может тебя вызвать. Запомни: малейшая прихоть сеньориты Дарсианы важнее всех твоих дел.
– Слушаюсь, сеньора.
Вспомнив о своём намерении оценить внешний вид новой служанки, Соареш придирчиво окинула её взглядом с ног до головы и нехотя буркнула:
– Ну что ж, одежда у тебя чистая, и мылась ты вроде не так давно. А что, ничего побольше размером не нашлось? Застёжки вон – того и гляди лопнут.
– Я всегда ношу этот размер, сеньора.
– Оно и видно. А что у тебя с волосами? Ты что, их красишь?
– Нет, что вы.
– Кому могут понравиться рыжие волосы?
– Мне, сеньора.
Решив, видимо, что дальнейшие пререкания могут нанести ущерб её авторитету, сеньора Соареш сердито проворчала:
– Ладно, иди работай, нечего тут прохлаждаться.
Обнаружив в буфетной гору серебра, которой бы позавидовал турецкий султан, Маура натянула перчатки и принялась начищать ложки и вилки, морща нос от едкого запаха абразивной пасты. Около одиннадцати её вызвали на кухню. Мрачный шеф-повар, затянувшись сигаретой, указал ей на большой поднос с горой разнообразных пирожных и стопкой тарелок. Рядом на подносе меньших размеров стоял кофейник, чашки, кувшинчик со сливками и сахарница.