Текст книги "Рот, полный языков"

Автор книги: Пол Ди Филиппо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 67 страниц)

2
«Холидей», «Холидей»!.. А вы читали?

Обычный день Мефистофеля в аду. Много трудной, напряженной работы: надо постоянно колоть раскаленными вилами чугунные зады чертей, придумывать новые пороки и искушения, ложные надежды и мучения для проклятых грешников (из которых сам он, несомненно, первый, худший, ужаснейший и самый замученный). Мефистофель тревожно оглядывается, ожидая появления Бога, по непонятным причинам отлучившегося и почему-то запаздывающего. В кулаке у Него обычно зажаты мятые листы с долговыми расписками, в глазах злость кладбищенской собаки.

Однако в работе Мефистофеля достаточно привилегий. О да, эти привилегии помогают забыться.

Почти забыться.

Альфред Бестер – главный редактор журнала «Холидей», утонченного приложения к более грубому «СэтИвПост» с впечатляющим тиражом в пять миллионов, несмотря на конкуренцию телевидения и кинотеатров, невзирая на отпугивающих туристов свабхавикакая. Бестер смотрит поверх хлама на столе на часы, которые определяют время отдыха. Десять утра. Пора сделать первый серьезный перекур. (Какая щедрая душа предложит рюмашку для бодрости?)

Открыв глубокий нижний шкафчик, редактор достает граненый графин с харперовским виски. (Не отказывайтесь от рекламных кампаний, которые предлагают бесплатную выпивку. Можно сэкономить деньги для других удовольствий.) Поставив графин на промокашку, заглядывает в шкафчик в поисках стакана, не обнаружив ни одного, чертыхается. Бестер поднимает из-под стола пластмассовое мусорное ведро, роется среди использованной копирки, трафаретных служебных записок, порванных документов и стружек от карандашей и извлекает на свет бумажный стаканчик для кофе. Наливает немного золотистого виски поверх застывшей зернистой гущи (в которой присутствует не только кофе) и залпом выпивает.

Лучше, значительно лучше. Редактор ставит графин обратно в пресловутый тайник, достает из внутреннего кармана пачку «Оазиса», поддевает ногтем сигарету и прикуривает от зажигалки с надписью: «Альфи с любовью от Нормы Джин». Сувенир, подаренный во время короткой фотосъемки для «Холидей», вызывает ностальгическую нотку. Чем, интересно, сейчас занимается симпатичная девчонка из Бербанка после быстротечной карьеры модели, рекламировавшей купальники? Надо будет выяснить… С первой затяжкой любопытство, как обычно, исчезает.

Ну вот, теперь можно заняться проблемой выпуска чертова журнала! Куча пустых колонок… надо раздать задания, подсунуть их словно взятки, рассмотреть пробные и глянцевые отпечатки. Дел хватит до обеда – еще на три часа. Они не требуют больших усилий ума, затуманенного спиртным. Ведь Бестер занимается журналом уже двадцать лет, с сорок седьмого, когда бросил писать сценарии для радио. Трогательное прощание с «Грин Хорнет» и «Шэдоу», незрелым вздором почище того вульгарного чтива, которое он пробовал сочинять в тридцатые.

Конечно, Бестер не сразу достиг высот. Выполнял и черновую работу с шестью другими редакторами, старался, надеясь попасть в кассовый мужской журнал «Эсквайр» или в только появившийся «Плейбой». Хотя бы в «Руж». Однако тем мечтам не суждено было сбыться, и он оставался в стабильном, обывательском «Кертис Паблишинг» уже как свой человек, успешно справляющийся с любым заданием, и упорно продвигался вверх по должностной лестнице, пока не достиг в пятьдесят пятом нынешнего статуса.

Обычная синекура.

Или проклятие грешника.

Поглаживая коротко остриженную черную вандейковскую бородку, редактор проводит пальцами по волосам, похожим на перья ворона. Ни одного седого волоска в пятьдесят два года. Начальник над всеми, женщины, виски. Чего еще желать? Может, он когда-то заключил сделку с дьяволом и сам того не заметил?

Правда, чего еще?

Покончено с наивным копанием в хламе собственной жизни. Труд ведет к признанию. Тяжелый, упорный, энергичный труд.

Бестер подается вперед и включает аппарат внутренней связи.

– Мисс Минки Мартини, прошу вашу милую попку пройти в мой кабинет, быстро-быстро!

Дверь тотчас распахивается, и парящей походкой входит мисс Минки Мартини. На ней сексуальная зеленая шелковая блузка с глубоким вырезом, черная узкая юбка, узорчатые чулки и туфли на высоком каблуке. Вьющиеся волосы убраны вверх и залиты лаком. Урожденная Мишель Мартин, родившаяся в сорок пятом в Гарлеме, работает секретаршей в «Холидей» уже два года, и за это время к ней обратились по имени только один раз – во время собеседования на вакансию. Тогда ее начальник и придумал новое двойное прозвище.

В отместку она зовет босса Альфи.

Не самый неприятный компромисс. Мишель не возражает, даже не задумывается над этим.

Просто так устроен мир.

Развалившись в кресле, Альфи властно раскидывает руки с ухоженными ногтями.

– Малышка, прими позу для письма.

Минки, распутно улыбаясь, садится боссу на колени. Она чувствует от него запах виски и успокаивается, потому что спиртное приводит Бестера в хорошее расположение духа.

– Боже, детка, ты с каждым днем все больше похожа на Лену Хорн! Только сиськи лучше. – Альфи в подтверждение своих слов обхватывает ее грудь ладонью. – Вот чего не хватает. Музыки! Включи стерео, Минки.

Поднявшись с колен начальника, Минки подходит к большому проигрывателю «Кейпхарт» в углу комнаты, покачивая бедрами, и опускает иголку на диск. Кабинет наполняет звучание Ксавье Куга. Минки возвращается на место.

– Хорошо, давай кратко обсудим основные пункты первостепенной важности, детка.

Минки начинает извлекать из бездонной памяти текущие проекты. Она профессионалка, ей не мешают сосредоточиться пальцы Альфи, которые расстегивают блузку.

– До сих пор некому писать статью о Риме. В прошлый раз вы упоминали Перельмана или Бемельмана…

– На хрен этих старых халтурщиков! Они стали слишком самодовольны. Хочу попробовать кого-нибудь нового. Кто у нас на очереди?

– Ну, есть некий Молсберг.

– А, помню, пробивной молодой еврей, который работал на «Мередит» и набивался к нам. Хорошая папка статей, и мне нравится его напор. Дадим ему! Когда поймет, что должен выдавать хороший результат, он из штанов выпрыгнет, а мои старые пердуны в штаны могут только наложить. Потеха! Что дальше?

Альфи уже расстегнул все пуговицы блузы Минки и добрался до бюстгальтера производства «Мейденформ», у которого чашечки торчат как «плавники» автомобиля «студебекер». Он проворно играет с застежкой, ловко двигая пальцами под шелковой тканью.

– Так, фотографии Таити…

В это мгновение снаружи раздается приглушенная ругань, и дверь в кабинет резко распахивается. Внутрь врывается седая женщина в солнечных очках.

– Господин Бестер, знаете, кто я? – строго вопрошает она. – Вы представляете, какие последствия возымеет игнорирование моих писем? Вы заставили меня ждать!

– За кого, черт побери, вы меня принимаете, мадам? За телепата или ясновидящего?

Минки спокойно встает и принимается беспечно застегивать блузку. Такое происходит не первый раз и, вероятно, не последний. Вторжение очередной мелкой сошки, женщины, которую никто не замечает.

Затем незваная гостья произносит одно слово.

Безобидное существительное, от которого никто не стал бы дергаться. Альфи, однако, подпрыгивает в кресле и бледнеет, потому что именно этот пароль дало ему ЦРУ для связи со своими агентами.

– О черт! Минки, представь, что ты волшебница, и испарись. Никого не впускай.

Минки выходит и закрывает за собой дверь. Женщина садится, по-мужски закидывает ногу на колено и говорит:

– Дайте мне сигарету. И выпить. И вырубите эту несносную музыку.

Альфи радуется передышке. Надо прийти в себя и собраться с мыслями. Пока они курят и молча потягивают виски (он все-таки нашел для нее стакан в другом ящике), редактор обретает свою обычную беспечность и принимается рассматривать незнакомку. Хладнокровная. Привыкла распоряжаться. Явно не из мелких чертей. Назовем ее Вельзевулом.

Словно читая его мысли, женщина говорит:

– Зови меня Джейн Типтри. Это все, что тебе нужно обо мне знать. Если я скажу: «прыгай», спроси: «как высоко». Понятно?

Бестер, даже будучи оскорблен, остается мудрым.

– Вы – Джейн, но я не Тарзан. Чем могу быть полезен?

Она резко опускает задранную ногу на пол, наклоняется вперед и пронзает его взглядом под стать венгерскому «коктейлю Молотова», который в пятьдесят девятом отправил к праотцам Хрущева.

– Вы опубликуете статью о свабхавикакая. Автор – я. С чего начнем? У меня есть определенные соображения, однако я боюсь что-нибудь упустить.

– Боже, Джейн, вы нашли козла отпущения. Люди ничего слышать не хотят о свабхавикакая. Пришельцы наводят на них неописуемый страх. Это крест на уровне продаж! Даже «Тайм» не рискует поместить их на обложку. Хотя что там разглядишь на фотографии?

– Не надо читать мне лекции! Я все прекрасно знаю. И не стремлюсь к Пулитцеровской премии или рекордному увеличению тиража. Моя цель – спасти людей. Ваших сограждан.

Бестер выпускает кольцо дыма.

– Вас зовут Джейн или Жанна? Госпожа д'Арк, кажется?

Женщина закипает, и Альфи тотчас сдается.

– Хорошо, хорошо, – поглаживает он бородку. – Гм, если бы мне было нужно написать об инопланетянах, я бы подошел с точки зрения человеческого интереса. Сосредоточил бы внимание на жертвах. Это, возможно, подстегнет пришельцев навестить свабби…

Оживившись, Типтри спрашивает:

– Свабби? Кто они такие?

– Недавно сформированная группа психов, – злорадно отвечает Бестер. – Из бывших битников, наркоманов, забулдыг, лихачей, изгоев, беглых заключенных и поклонников лорда Бакли. Разве не знаете, каких отщепенцев интересуют подобные больные вопросы? Они, кажется, поклоняются свабхавикакая, поэтому и назвали себя свабби. Как любой уважающий себя культ, пророчат конец света. Естественно, в ожидании его они не особо придерживаются норм общества.

– Где они находятся?

– В Сан-Франциско. Район Хайт. Корабль свабхавикакая в Пресидио – единственное, что расположено не в столице. Они считают его особенным.

Джейн поднялась со стула.

– Идиоты, мои агенты просто идиоты, думают не головой, а задницей! Никакого от них толку.

В это мгновение Бестер узнает ее. Хотя она мало показывалась на публике, не позволяла себя фотографировать, однако как-то дала короткое показание на слушании дела Маккарти.

– Вы, вы ведь…

– Заткнись, а то я тебя когда-нибудь убью.

Альфи замолкает, потому что искренне верит угрозе.

– Прикажи своей «детке», – передразнивает его Джейн, – связаться с авиакомпанией «Пан Америкен». Мы летим на запад.

– Мы?

– Ты уже показал, чего стоишь. Что-то подсказывает мне, что ты можешь мне понадобиться. – Типтри перегибается через стол и колким пальцем тычет в его живот. – И я не имею в виду интим.

Кого она из себя корчит! Будто на нее можно запасть!.. Альфи отпивает виски, чтобы скрыть улыбку.

– Так у этих свабби есть лидер?

– Конечно, а у какой своры олухов нет? И как любой мессия, он взял псевдоним. Раньше был Эдом Уолдо, а теперь зовется Тедом Старджоном. Считает, что человечество – нечто вроде рыб, плывущих вверх по течению, чтобы доставить икру для свабхавикакая.

– Оригинально, – говорит Типтри. – Даже слишком оригинально.

3
Закружившиеся в вихре

Цветные ромбы драгоценными камушками дрожат в разводах на полу: это импрессионистское солнце пробивается сквозь витраж и колыхание листвы на улице. В большом ветхом викторианском доме, который находится в районе Хайт города Сан-Франциско, идет уборка, и мокрая швабра усиками медузы вмиг нарушает живописную гармонию ромбов.

Темнокожие ноги парня со шваброй босы, обнажены и его мускулистые руки и грудь. Только джинсовые шорты с обрезанными махристыми краями, из-под которых спереди торчат белые внутренние карманы, пытаются сохранить приличие, хотя и они не могут до конца скрыть его мужские достоинства.

Но лицо…

Добродушное лицо юноши разрисовано завитушками яркого цвета в стиле маори: пестрые петли и дуги от бровей до подбородка, вокруг глаз, ушей, на переносице, у кончиков рта, на сонных артериях.

Уборщик идет к лестнице, в солнечном свете его вьющиеся волосы напоминают корону. Сверху доносится музыка: корявые ноты, выдавленные из электрогитары.

Раздается звонок. Юноша прислоняет швабру к перилам и направляется к входу.

В широких громоздких дверях стоят женщина и мужчина. Он – крупный, модно одетый, толстый, как цирковой медведь. Она – кожа да кости, напряжена как лебедка, как динамитная шашка.

Мужчина в дверях тянет руку.

– Привет! Мы из журнала «Холидей», ищем Теда Старджона. Он, кажется, здесь проживает…

Уборщик молча улыбается, и краска растягивается вместе с лицевыми мышцами.

– Здесь живут свабби? – спрашивает женщина.

Снова нет ответа. Толстяк начинает терять терпение, поднимает голос:

– Послушай, сопляк! Ты пригласишь нас войти, или мне прорываться силой?

– Бестер, не надо, позволь мне уладить…

– Уладить что? – звучит чей-то голос.

Из темноты возникает фигура мужчины, встает позади негра, который продолжает беспечно улыбаться. У появившегося незнакомца лицо сатира с такой же бородкой, как и у незваного гостя. Но если у Бестера черные волосы на бледной от сидения в офисе коже, то заступник загорелый, с рыжими кудряшками, искрящимися глазами и улыбкой всегда наготове, о чем говорят морщинки у рта. Длинный кафтан, расписанный цветами, явно скрывает спортивное тело. Держится мужчина раскованно.

– Слава богу, наконец кто-то с языком! Я Альфред Бестер, редактор журнала «Холидей». Это, э-э, Джейн Типтри, наш репортер. Мы хотели бы поговорить с Тедом Старджоном. Планируем написать статью о нем и его свабби.

– Я Старджон. С радостью отвечу на ваши вопросы. Я говорю со всеми, даже с прессой. А вот насчет статьи не знаю. Известность – заряженное оружие, которое может выстрелить в оба конца.

– Хорошо сказано, господин Старджон, – вступает Типтри. – Вы, кажется, исходите из личного опыта. Когда-нибудь работали в области связей с общественностью?

Старджон улыбается.

– Я перепробовал сотню профессий, госпожа Типтри. От матроса на торговом судне до бульдозериста, от повара до уличного зазывалы. Однако не обязательно быть дояркой, чтобы учуять запах дерьма. Заходите.

Старджон кладет руку на мускулистое плечо негра, и тот отходит в сторону. Старджон нежно проводит рукой по его упругим ягодицам, отчего Бестер презрительно фыркает. Типтри с редактором входят внутрь, и чернокожий возвращается к работе.

На шум у входной двери собралась толпа свабби. Девушки в черных трико и свитерах, парни в сандалиях, майках и хлопчатобумажных штанах. На ступеньках – рябой толстощекий малый с волнистыми волосами и электрогитарой с болтающимся шнуром. Отсутствие пальца на руке говорит о нерушимой преданности музыке.

Старджон обращается к своей настороженной стае:

– Все в порядке, друзья, нет повода беспокоиться, это всего лишь добродушные гости из праведного мира. Веселитесь дальше. Джерри, – обращается он к гитаристу, – мы обсудим ангажемент с Филмором позже. Ребята, разбежались!

Старджон ведет посетителей в глубь дома.

– А что с тем немым? – спрашивает Бестер.

– С Чипом? Любопытный экземпляр. Однажды появился у нас под дверями: грязный, худой, в синяках. На поясе шорт выцарапано имя. Врачи говорят, с его ушами и голосовыми связками все в порядке. У Чипа просто не получается говорить. Очевидно, из-за пережитого шока или продолжительной травмы. А так он довольно смышленый, дружелюбный и любезный. Иногда удивляешься, как много он понимает.

– Да, словно с ним кто-то играет в Бога.

Старджон не обижается, даже не смущается.

– Мы все играем в Бога, господин Бестер, на макро– или микрокосмическом уровне, как психологи, которые издеваются над крысами. Однако спросите себя: могу ли я быть хорошим Богом?

– Почему его лицо разрисовано? – спрашивает Типтри. – У остальных я ничего подобного не заметила.

– Он так сам захотел, когда увидел свабхавикакая. Думаю, Чип решил воспроизвести раскраску муара, которую некоторые видели на инопланетянах. Ему это нравится, и никому не мешает. Я не возражаю. Хорошее правило – ни во что не вмешиваться.

Они втроем заходят на кухню. Там женщина вскрывает стручки: горошины падают в кастрюлю с отколовшейся эмалью, стучат, словно дождь по оловянной крыше. Из бурлящей чаши на плите пахнет душицей и помидорами. На нитке вращается индейский талисман – ловец призраков.

На деревянном столе спит кошка, рядом догорают две свечи, воткнутые в плетеные бутыли из-под «кьянти». Старджон предлагает гостям сесть на стулья со спинками из реек, а сам берет с плиты кофейник. Жонглируя чашками и сахарницей, хозяин готовит кофе.

– Так что вы хотели бы узнать?

Бестер молча попивает кофе, предоставив даме командовать парадом.

– Меня интересует ваше мнение по поводу миссии свабхавикакая, – говорит Типтри, – в особенности что касается похищения людей. Вы когда-либо вступали в связь с инопланетянами? Живы ли пропавшие или препарированы? Если живы, то где их держат? По какому принципу свабхавикакая выбирают жертву?

Старджон добродушно улыбается.

– У вас так много вопросов, госпожа Типтри. И не совсем те, что ожидаешь от журналиста, собирающегося написать статейку о распутных, извращенных свабби. Местная пресса больше интересуется свободной любовью и курением опиума. А ведь эти занятия отнюдь не в центре нашего внимания. К сожалению, именно на ваши вопросы у меня нет ответов. Я хоть и числюсь главой этого сумасшедшего дома, никакими тайными знаниями не обладаю. Как и остальные члены нашего скромного братства, я просто искатель истины. Впрочем, у меня есть кое-какие личные соображения…

– Которыми вы жаждете поделиться?

Наклонившись вперед, словно для таинственности, Старджон говорит:

– Конечно. Я считаю, что свабхавикакая пришли собирать урожай. Мы – некоторые из нас – обладаем тем, что им нужно. И подобно жнецу, который не спрашивает разрешения у колосьев, срезая их серпом, инопланетяне не церемонятся с нами.

– Что, черт побери, им может быть от нас нужно? – фыркает Бестер. – Тряпье, что мы носим, или рабский труд?

– Отнюдь нет, господин Бестер. Вы слишком все упрощаете. Только подумайте: вдруг мы обладаем редкими душевными качествами, которые инопланетяне хотят, так сказать, позаимствовать?

– Вздор! – Альфи осушает чашку. – В вашем доме вряд ли найдутся крепкие напитки?

– Почему же, господин Бестер. – Старджон поворачивается к женщине у раковины, которая во время их беседы терпеливо лущит стручки. – Бьянка, достань, пожалуйста, из буфета бутылочку «Ранних времен». Да, вот ту…

Старджон любовно принимает из ее нежных рук бутылку, погладив пальцами кисть Бьянки. Наклонив сосуд над чашкой Бестера, он останавливается, не давая виски вылиться.

– Вы спрашиваете разрешение у бутылки, господин Бестер?

Редактор краснеет от гнева и наклоняет горлышко вниз. Оттуда льется янтарная жидкость.

– Значит, вы утверждаете, – говорит Типтри, – что свабхавикакая – существа более высокого уровня развития, чем мы, и способны выявить качества, которые мы не видим?

– Вполне вероятно. Вот послушайте. – Старджон достает из кармана кафтана помятую листовку. – Выдержки из работы профессора Оксфордского университета Трунгпа. Вам ведь известно, что на инопланетян первыми натолкнулись тибетские монахи и дали им имя. Так вот, оказывается, выбранный ими термин давно существует в тибетской теологии. Трунгпа пишет: «Свабхавикакая – это понимание всей сути, тотальный охват всего, реализация всеобщности как таковой. Свабхавикакая – есть существование за пределами рождения, жизни и смерти. Просто бытие».

Спиртное пробуждает в Бестере желание поспорить, и он выпаливает:

– И что, ваш чертов индейский талисман кого-то обнаруживает?

Старджон не успевает открыть рот, как на кухню врывается блондинка-свабби с криком:

– Они здесь, они здесь! На рыбацкой пристани!

Опрокинутый стул падает на пол. Старджон уже в дверях.

– Быстрей! У вас есть шанс посмотреть, чем мы занимаемся!

Через пару минут вся команда свабби с Бестером и Типтри втискивается в машины разных марок и цветов и мчится к пристани. Поток автомобилей движется им навстречу, поэтому полоса почти пуста. У доков Старджон со свабби устремляется к группе туристов, над которыми парят свабхавикакая. Как и всегда, казалось, что люди вовсе не окостенели от страха, а просто не хотят уходить. Трудно определить, забрали уже кого-то пришельцы или нет.

В тишине волны громко, словно пулеметные выстрелы, ударяются о сваи.

Свабби принимаются демонстрировать свое поклонение. Некоторые падают на колени, сложив руки для молитвы, другие начинают прыгать, третьи залезают друг другу на плечи, пытаясь дотянуться до инопланетян. Остальные танцуют, словно дервиши.

Старджон спокойно стоит в стороне, обняв за обнаженную талию немого Чипа. Рядом Бестер и Типтри. Глаза предводителя свабби закрыты, черты лица напряжены, словно он пытается выпустить свою душу из этого давно потерянного мира.

– Корабль! – неожиданно вскрикивает Типтри.

С военной базы Пресидио поднимается корабль свабхавикакая и застывает над ними. Такого ранее никогда не происходило.

Средняя часть причудливого межзвездного аппарата имеет очертания кувшина или бычьей головы. Из широкой части торчат раздваивающиеся ветви с органическими перьевыми кончиками. Совершенно неподъемный, корабль напоминает женскую репродуктивную систему: утробу, фаллопиевы трубы.

Совпадение ли, что бык был символом древнего матриархата?

– Посмотрите на парня! – вскрикивает Бестер. Старджон открывает глаза и видит горящее лицо Чипа. Линии и петли ожили и извиваются на темной коже ничего не подозревающего негра, словно пылающие татуировки.

На диво сохраняя спокойствие, Типтри спрашивает:

– Такое раньше бывало?

– Нет.

И тут пришельцы набрасываются на Старджона, Бестера и Типтри.

Воздух с хлопком заполняет опустевшее пространство. Чип стоит на месте, рисунки на его лице вновь неподвижны…

…падает на колени…

…и плачет навзрыд.