Текст книги "Охота на канцлера"

Автор книги: Платон Обухов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)

Германия (остров Фер)

После вкусного ужина: бифштекс, жюльен из грибов, французские сыры с плесенью и несколько рюмок греческой «Метаксы» супруги фон Мольтке прошли в гостиную.

Отто сел рядом с Кунигундой и нежно коснулся рукой ее узкой ладони.

– Знаешь, после того, как я последовал твоему совету и стал чаще бывать дома, не особенно задерживаясь на работе, словно начал жить по-новому.

– Ах, Отто, я всегда говорила, что работа – твое призвание и одновременно погибель. Мне тоже очень приятно, что мы наконец-то можем спокойно посидеть друг подле друга и поговорить о том, что интересует нас обоих…

Глаза Отто фон Мольтке загорелись.

– Знаешь, Куни, я часто вспоминаю первые после нашей свадьбы годы. Тогда мы были по-настоящему счастливы!

– Да. Мы могли почти безраздельно принадлежать друг другу, – подтвердила Кунигунда.

Фон Мольтке вскочил на ноги, взволнованно прошелся взад-вперед по гостиной.

– Куни! Мне кажется, что еще ничего не потеряно. Мы сможем возродить то, что олицетворяло для нас счастье!

– Ты уверен в этом?

Взор женщины затуманился.

– Уверен ли? – вскричал Отто. – Да я готов прямо сейчас доказать тебе, что все будет так, как я сказал!

Он подошел к Кунигунде и принялся осыпать ее лицо и шею поцелуями. Они очутились в объятиях друг друга.

– Пожалуйста, никогда не оставляй меня, Куни, – прошептал Отто.

Кунигунда еще крепче прижала мужа к себе и ласково ответила:

– Я никогда не оставлю тебя, дорогой!

Англия (Лондон)

Осторожно положив телефонную трубку на рычаг, Соломон Гинзбург вытер платком вспотевший лоб.

– От телефонных разговоров устаешь не меньше, чем от самой тяжелой физической работы! – пожаловался он Вере.

– Это что, камешек в мой огород? – спросила циркачка, натирая канифолью подошвы своих черных сапог из мягкой кожи.

– Вы, русские, очень обидчивы, – заметил Гинзбург. – Любые замечания непременно принимаете на свой счет… – Он налил себе кофе из большого белого термоса, бросил два кусочка сахара и, не дожидаясь, пока тот растворится, жадно выпил. – Цирк откроется в понедельник. Выступят жонглеры – братья ди Палермо. Это два сицилийских проходимца, – усмехнулся Гинзбург. – Подозреваю, что они не столько циркачи, сколько доверенные лица сицилийской мафии в Лондоне. Но бутылками, кеглями и горящими факелами жонглируют неплохо. Еще у нас будут японские борцы, женщина-змея из Таиланда, канатоходец и ты – гвоздь программы! – Гинзбург помедлил и спросил: – Как Стелла?

– С ней все в порядке. Сейчас проведу еще одну тренировку. Наверное, последнюю, раз дебют намечен на послезавтра.

* * *

С наступлением января в Гайд-парке привычными стали голые деревья на фоне высокого неба. Резкий свежий ветер, проносившийся по омытым холодным дождем дорожкам, рябил воду в многочисленных прудах, а брызги фонтанов изредка вспыхивали на январском солнце.

Дышать было легко и свободно. Вера с наслаждением подставляла лицо упругому свежему ветру и мысленно прокручивала детали тех элементов, которые собиралась выполнять.

Соскочив с лошади, она подхватила поводья и пять минут побегала между деревьями. Важно было разогреть мышцы. Это исключало травмы при выполнении рискованных элементов.

Наконец она прыгнула в седло, и Стелла затрусила по кругу. Для начала циркачка несколько раз скользнула у лошади под брюхом. Потом, вцепившись в седло и стремена пальцами, проскакала вниз головой. Это был эффектный элемент. В понедельник Вера намеревалась привязать к голеням красные ленточки, которые станут развеваться в воздухе при выполнении этого трюка.

Спрыгнув на землю, Вера пробежала несколько метров рядом с лошадью. Оттолкнувшись, вновь вскочила в седло. Осторожно распрямила ноги, встала во весь рост и оттолкнулась натертыми канифолью подошвами от попоны, прокрутив в воздухе два оборота.

Омытая дождем трава была изумрудно-зеленого цвета. Вера слегка скользнула по ней сапогами. Научившись без осечек приземляться на твердое покрытие, она могла быть уверенной в благополучном завершении каждого трюка на сухом, посыпанном опилками цирковом манеже.

Неожиданно Вера заметила юного всадника с белым как мел лицом, вцепившегося в гриву лошади. Молодая кобыла неслась во весь опор. Шапочка с головы всадника давно слетела, а его бока исполосовали мокрые ветви деревьев и кустарников. Лошадь, не разбирая дороги, мчалась прямо через густые заросли.

Неожиданное происшествие привлекло внимание Веры. Несколько мгновений она стояла, обдумывая ситуацию. Потом подозвала Стеллу и, прыгнув в седло, помчалась вслед за взбесившейся лошадью.

Несмотря на то, что Вера выжимала из Стеллы все, на что была способна цирковая лошадь, расстояние между ней и взбесившейся кобылой не сокращалось. Их по-прежнему разделяли семьдесят-восемьдесят метров.

Юный всадник держался на крупе лошади из последних сил. Если не прийти к нему на помощь, то он свалится на полном скаку и будет либо затоптан, либо получит тяжелейшие травмы.

Стиснув зубы, Вера понукала и понукала Стеллу, прекрасно понимая, что еще несколько секунд такой скачки и лошадь либо перейдет на шаг, либо просто упадет замертво.

Впереди мелькнул наполненный водой ров, искусственно созданный на территории Гайд-парка. Взбесившаяся лошадь хотела преодолеть его одним прыжком, но в последнюю секунду одумалась, встав на дыбы на самом краю. Вера подумала, что злосчастный всадник непременно упадет, но он каким-то чудом удержался.

Циркачка поняла, что второго такого шанса ей уже не представится. Она стала изо всех сил нахлестывать Стеллу. Взбесившаяся кобыла почуяла, что приближается погоня. Она быстро развернулась и с ненавистью посмотрела на Веру налитыми кровью глазами.

Лошадей разделяло всего двадцать метров, когда лошадь с всадником кинулась навстречу Вере. Она рассчитала правильно: циркачка не могла быстро остановить разогнавшуюся Стеллу.

Но тут Наумова применила свой накопленный годами опыт цирковой артистки. Встала на седло, и когда потерявшая разум лошадь оказалась от нее в двух метрах, перепрыгнула на круп кобылы.

Она немного не рассчитала и, оказавшись позади ошеломленного всадника лицом к хвосту лошади, вынуждена была схватиться за него, чтобы не упасть. Кобыла немедленно взвилась на дыбы, надеясь сбросить дерзкую наездницу, но Вера упредила ее и вовремя спрыгнула на землю. Как только передние копыта лошади коснулись грунта, циркачка уже сидела сзади всадника, лицом к голове лошади.

Кобыла тут же помчалась галопом, все время бросаясь из стороны в сторону. Она надеялась сбросить обоих всадников. Но не знала, с кем имеет дело.

Вера подтолкнула юношу к голове лошади и уверенно уселась в седло. Кобыла неслась во весь опор. Циркачка решила использовать старинный прием древних скифов, кочевавших в степях Приднепровья. Она плотно обхватила туловище лошади бедрами и начала изо всех сил сдавливать ими бока кобылы. Мышцы ног Веры сделались железными, и обезумевшая лошадь была вынуждена замедлить бег. Вера, стиснув зубы, еще сильнее сдавила ее бока. Кобыла, испустив короткое ржание, встала.

Не теряя времени, Вера спрыгнула на траву и помогла слезть с лошади юноше. Он едва стоял на ногах от страха. Кобыла, изнемогшая в бесплодной борьбе с Верой, даже не порывалась бежать. Она тяжело опустилась на землю, покорно подогнув передние ноги. Ее пасть сразу же покрылась пеной.

Как только юноша оказался в безопасности, безлюдный дотоле Гайд-парк словно по мановению волшебной палочки заполнился взволнованными людьми. Немногочисленные свидетели, видевшие, как Вера боролась за жизнь юноши, захлебываясь, рассказывали об этом прохожим.

Сквозь толпу, плотным кольцом окружившую Веру, протиснулся полисмен. Он был в традиционной черной каске, черном мундире и накрахмаленной белой рубашке с галстуком.

Оценив ситуацию, полисмен тихим голосом осведомился у Веры:

– Все в порядке, мисс?

Циркачка молча кивнула. Полисмен козырнул ей и растворился в толпе. На смену ему к Вере и юноше протиснулись два фотокорреспондента. Они, как заводные, забегали вокруг. Сложившаяся ситуация предоставляла редкую возможность сделать удачные кадры.

Толпа расступилась, пропуская Стеллу. Бока лошади бурно вздымались и спадали.

– Бедненькая, – погладила ее Вера, – я загнала тебя!

Циркачке порядком надоело повышенное внимание к ее особе, она прыгнула в седло и, не обращая внимания на репортеров, которые кинулись было расспрашивать ее, пришпорила лошадь и помчалась к цирку.

Поставив лошадь в конюшню, она наказала старательному негру Джиму вымыть лошадь, сытно накормить ее и промассировать мышцы.

– К понедельнику Стелла должна находиться в отличной форме, – предупредила Вера перед уходом.

* * *

Наумова упрямо не снимала трубку в своей небольшой квартирке, которую сняла в четырехэтажном доме в Сохо. До последнего момента Вера надеялась, что телефон угомонится и она сможет досмотреть последний сон.

Но человек, набравший ее номер, обладал завидным упорством. Циркачке пришлось в конце концов подойти к аппарату.

– Это ты спасла вчера сына лорда Уорбертона? – услышала она взволнованный голос Соломона Гинзбурга.

В ответ послышался сонный зевок.

– Ты тренировалась вчера в Гайд-парке? – не унимался Соломон.

– Тренировалась…

– Так значит, это была ты! – торжествующе воскликнул Гинзбург. – Сейчас я продиктую тебе телефон лорда. Ты позвонишь ему и попросишь стать спонсором нашего цирка. Записывай!

– Никому я звонить не собираюсь, – обрел ясность голос Веры. – Я буду спать!

Не обращая внимания на вопли Соломона, которые неслись из трубки, Вера повесила ее на рычаг.

Когда через несколько минут телефон вновь затрезвонил, она отключила его, накрылась с головой одеялом и мгновенно уснула.

Разбудили Веру настойчивые звонки в дверь. Она открыла. На пороге стоял Гинзбург. Несколько секунд экспансивный Соломон был не в сипах произнести ни слова. Наконец его прорвало:

– Почему ты не позвонила лорду Генри Уорбертону? Ты упускаешь такой бесценный шанс! Понимаешь, что делаешь? Неужели тебе…

– Замолчи, – оборвала его Вера. – Если я сумела спасти сына лорда, это вовсе не значит, что мне следует требовать от него каких-то благ.

Соломон схватился за голову.

– Без ножа режешь, – простонал он.

– Соломон! Мы нашли подходящее помещение, сделали отличную программу. Неужели ты думаешь, что не сможем справиться собственными силами и пропадем без помощи какого-то лорда?

Вера зябко запахнула халат на груди и добавила:

– Завтра у меня очень трудный день. Я хочу отдохнуть. Извини!

Соломон хотел еще что-то сказать, но Вера уже скрылась за дверью спальни. В этот момент снова раздался звонок. Гинзбург открыл. На пороге стоял высокий худощавый мужчина с пронзительно голубыми глазами в черном фраке и бабочке на мужественной загорелой шее. Волосы его чуть тронула благородная седина.

Вера вышла из спальни, и незнакомец протянул ей большой букет красных роз.

– Лорд Генри Уорбертон! – воскликнул пораженный Гинзбург.

От неожиданности Вера отступила в глубь прихожей. Лорд Генри поискал глазами вазу, не нашел ее, переложил цветы в левую руку и с чувством поцеловал вздрагивающие пальцы молодой женщины.

– Вчера вы спасли жизнь моему Сесилю, – отрывисто произнес лорд. – Чем я могу отплатить за это?

– Пусть станет спонсором цирка! – услышала Вера жаркий шепот Соломона.

– Завтра в «Медрано» состоится первое представление, – секунду подумав, проговорила Вера. – Мне бы хотелось, чтобы вы вместе с сыном посетили его.

Лорд Генри и Соломон выжидательно смотрели на Веру. Оба ждали, что она еще скажет.

– Извините, лорд Уорбертон, – вдруг умоляюще взглянула на него циркачка, – но мне необходимо выспаться перед завтрашним выступлением…

– Понимаю, – улыбнулся аристократ. – До завтра!

Соломон пытался еще что-то сказать, но Вера вслед за Уорбертоном выпроводила его из квартиры.

Франция (Париж)

Франсуа Тюренн несколько раз пытался добиться встречи с Вальманом. Но банкир под разными предлогами постоянно отказывал ему. Не реагировал он и на телефонные звонки.

Франсуа пришлось закрыть цирк и распродать все имущество «Монплезира». Но вырученных денег едва хватило на уплату многочисленных долгов.

Маясь от вынужденного безделья, он несколько раз предлагал свои услуги в качестве заместителя директора или администратора цирка знакомым хозяевам подобных «Монплезиру» заведений. Но ни один не откликнулся на его предложение.

Последней надеждой Франсуа оставался Франческо Росси, владелец итальянского цирка «Балтазар», гастролирующего во Франции, Германии, Австрии и Испании. Несколько лет назад Тюренн сумел оказать Росси значительную услугу. Поклявшись Иисусом Христом и Девой Марией, он подтвердил его супруге, что молоденькая заклинательница змей из «Балтазара» Сони Манчини – его любовница. Властная супруга Росси, Орнелла, укротительница львов и тигров, грозила натравить своих питомцев на Соню и мужа. Она успокоилась лишь благодаря Тюренну, и Франческо Росси пообещал Франсуа в свое время отблагодарить его.

Когда Франсуа отыскал его телефонный номер и позвонил, Росси не пришлось напоминать о когда-то оказанной услуге. Выслушав Тюренна, он сразу же предложил встретиться в кабачке «Бомонд» в районе Лионского вокзала. Тюренн чувствовал, что эта встреча – его последний шанс.

Он решил добраться до «Бомонда» на метро. С учетом автомобильных пробок и заторов на дорогах в часы пик это должно было сэкономить время.

Одеваясь, Тюренн замешкался, и ему пришлось поспешить, чтобы поспеть в «Бомонд» к условленному часу. Росси с хмурым видом сидел за одним из столиков у окна и потягивал «Перно».

– Здравствуй, Франческо, – негромко приветствовал его Тюренн.

Итальянец молча встал, пожал руку Франсуа.

– Что будешь пить?

– То же, что и ты…

Итальянец жестом подозвал официанта. Тот быстро сбегал за бутылкой, и Росси вложил в его руку несколько монет.

– Я и сам могу за себя заплатить! – обиженно произнес Тюренн.

Росси поджал губы:

– Новость, которую тебе придется услышать, не слишком приятна. Поэтому сначала выпей… – Он дождался, пока Тюренн не опрокинет рюмку «Перно». – Мишель Вальман запретил всем владельцам французских цирков брать тебя на работу. Даже конюхом или билетером. По моим сведениям, не примут тебя также цирки Италии и Испании. – Росси отпил «Перно», горько усмехнулся: – Ни один из цирков, которые я знаю, нельзя назвать процветающим. Мой тоже все время ходит по краю пропасти. Наше существование зависит от таких мелочей, как вовремя оказанный банковский кредит, милость местного муниципалитета, который может снизить плату за аренду площади или участка улицы. Вальман все это прекрасно понимает и умеет нажать на нужные кнопки!

Тюренн опустил голову.

– Что же мне делать? – прошептал он в отчаянии.

– Вальман решил загнать тебя в угол, – покачал головой Росси. – В цирке тебе делать нечего. Но я могу по старой дружбе устроить тебя на работу к одному приятелю. Правда, она связана с постоянными разъездами по всему миру. Филиппины, Таиланд, Вьетнам, Индия… Впрочем, платит мой приятель прилично!

– А что надо делать? – загорелся Тюренн.

В его положении выбирать не приходилось.

– Короче, твоей задачей будет поставка в Италию и Германию красивых девушек из Юго-Восточной Азии…

– Стоп! – оборвал его Тюренн. – Роль агента торговцев живым товаром не для меня. Я не хочу, чтобы ты прочитал на последней странице газеты в разделе «Криминальная хроника»: «Бывший владелец парижского цирка „Монплезир“ Франсуа Тюренн найден на окраине Бангкока с ножом в спине» или «Владелец цирка умер от укуса змеи в своем гостиничном номере». Я слишком хорошо знаю об особенностях этой профессии. Жизнь торговцев живым товаром полна опасностей.

– Боюсь, тогда я ничем не смогу помочь тебе, – сухо промолвил Росси. Он бросил взгляд на часы. – Извини, мне пора. Вот тебе деньги, если захочешь еще «Перно»…

Когда он вышел из кафе, Франсуа медленно развернул три бумажки. По пятьсот франков каждая. Сначала он яростно скомкал их, желая выбросить жалкую милостыню, но потом одумался. Аккуратно расправил банкноты и положил в карман. Они еще могли ему пригодиться.

Англия (Лондон)

Утром в понедельник Гинзбург трагическим голосом объявил Вере, что разрывает с ней партнерские отношения. Однако он сделал все, чтобы обеспечить успех представления. Когда Вера выглянула из-за кулис за десять минут до начала, она вздрогнула от удовольствия. Все места были заполнены. А в первом ряду сидели Уорбертоны – лорд Генри, леди Аннабел и четырнадцатилетний Сесиль.

Соломон, с которым Вера столкнулась в коридоре, сначала укоризненно поглядел на нее, но потом не выдержал, стиснул в объятиях и расцеловал:

– Сегодня наш день, детка!

Вера насилу вырвалась от него и пошла к Стелле. Лошадь, которой передалось волнение наездницы, время от времени громко ржала и переступала копытами с места на место. Вера терпеливо гладила ее по холке, приговаривая:

– Успокойся, глупая!

Соломон несколько видоизменил программу. Теперь выход Веры должен был последовать за номером итальянских братьев-жонглеров, которых Гинзбург подозревал в связях с сицилийской мафией.

Наконец Гинзбург прокричал в микрофон:

– Вера Наумофф! Наездница из России!

– Все будет отлично! – прошептала Вера, успокаивая Стеллу.

Она прочно уселась в седле, и лошадь, тряхнув гривой, выбежала на арену.

Зрители встретили их приветственными криками. Веру сразу ослепили вспышки фотоаппаратов. Ей показалось, что среди щелкавших затворами корреспондентов она разглядела одного из тех, кто снимал ее в Гайд-парке.

Оркестр заиграл туш. Вера пустила Стеллу галопом вдоль барьера. С этого момента весь остальной мир перестал для нее существовать.

Она сразу повисла вниз головой, уцепившись за седло и стремена. Промчавшись так пять кругов, спрыгнула на землю. Дождавшись, когда Стелла поравняется с ней, взлетела на ее круп.

Губы Веры были плотно сжаты, глаза смотрели в одну точку. Сгруппировавшись, она сделала два с половиной оборота, приземлилась на обе ноги, распрямилась и только тут позволила себе улыбнуться.

На ее приветствие зрители ответили громом аплодисментов.

После этого Вера несколько раз вспрыгивала на спину бежавшей лошади, крутила в воздухе сальто, делала «ласточку».

И Вера, и Соломон понимали, что симпатии зрителей завоеваны. Цирк «Медрано» не будет теперь испытывать трудностей с продажей билетов.

Когда циркачка после окончания своего номера склонилась в глубоком поклоне, лорд Генри встал с кресла и преподнес Вере большой букет красных роз. Вслед за ним к Вере подошел Сесиль с желтыми розами.

Фотокорреспонденты не жалели пленки. «Завтра все эти снимки появятся в разделе светской хроники крупнейших британских газет, – возбужденно шептал в порозовевшее ушко Веры Гинзбург. – Лорд Генри очень важная птица. Пресса охотится буквально за каждым его шагом!»

На фоне своего триумфа Веру неприятно поразила леди Уорбертон. За все время она ни разу не улыбнулась. Ее тонкие губы были плотно сжаты, в глазах застыло ледяное выражение крайнего презрения аристократки к простолюдинке-выскочке. Когда она несколько раз для приличия хлопнула в ладоши, циркачка готова была поклясться, что Аннабел Уорбертон лишь приставляла ладони друг к другу. «Какая муха ее укусила?» – недоумевала Вера.

В артистической уборной она поделилась своими наблюдениями с Соломоном. Реакция Гинзбурга была своеобразной: он закатил глаза к потолку и несколько раз выразительно хмыкнул.

– Что ты хочешь сказать, Соломон? – нетерпеливо воскликнула Вера.

– Она ревнует его к тебе.

– Леди Аннабел? Ко мне? – рассмеялась Вера. – Да ты сошел с ума! Неужели думаешь, что я способна отбить у нее мужа?

– Она ревнует к тебе не только мужа, но и сына, – неожиданно выпалил Гинзбург.

– Нет, ты положительно сошел с ума! – укоризненно покачала головой циркачка.

– Теперь я даже не рад, что устроил всю эту шумиху с лордом Уорбертоном, – вздохнул Соломон. – Завтра Аннабел увидит в газетах фотографии мужа и сына, благоговейно подносящих тебе цветы, и ее реакция может быть самой неожиданной. От ревнивых женщин следует ждать самых страшных неприятностей.

– Не говори глупостей, Соломон! – по-настоящему рассердилась Вера. – Дай мне переодеться и принять душ!

Гинзбург еще раз тяжело вздохнул и покинул уборную. Богатый жизненный опыт подсказывал ему: именно сейчас, в период наибольшего успеха, колесо фортуны может неожиданно завертеться совсем в другую сторону.

* * *

Соломону пришлось объявить о перестановке в программе.

– Сейчас вам покажет свое искусство женщина-змея из Таиланда Сана Цхукет! – торжественно провозгласил он. – Некоторые из ее трюков уходят в глубь веков!

Ряды зрителей заволновались. Соломон услышал возгласы разочарования. Затем кто-то громко выкрикнул:

– А где Вера Наумофф?

– Она выйдет на сцену сразу после женщины-змеи! – перекрывая с помощью мощного микрофона шумные голоса, заверил Гинзбург.

Сам он в это время украдкой взглянул на часы. «Успеет ли подойти Вера? – лихорадочно размышлял Соломон. – Или придется выпустить во второй раз братьев ди Палермо?»

* * *

– Я, право, не знаю, стоит ли мне принимать такой, поистине королевский подарок, – смущенно опустила глаза циркачка. – В сущности, я не сделала ничего особенного…

– Вы спасли жизнь моего сына, – с пафосом проговорил лорд Генри. Горячий жеребец, которого он держал за поводья, косил налитым кровью глазом и громко фыркал.

– На моем месте так же поступил бы любой христианин, – пожала плечами Вера.

– Нет! Вы не просто выполнили свой долг. Вы совершили подвиг! – воскликнул лорд. – Прошу вас, примите этот чрезвычайно скромный – в сравнении с тем, что вы сделали, – подарок!

Он почти насильно вложил в руку Веры украшенные золотым тиснением поводья великолепного гнедого жеребца английской скаковой породы и вышел из цирка.

Растрепанный Соломон вбежал в конюшню.

– Скорее на арену! Еще минута – и зрители разнесут цирк!

Заметив жеребца, он восхищенно прищелкнул языком:

– Вот это конь! Если выставить его на аукцион, он уйдет за несколько миллионов…

– Не говори глупостей! – резко оборвала его Вера. – Это подарок.

Она вручила Соломону поводья, и Гинзбург едва удержался на ногах – жеребец сразу встал на дыбы. Вера побежала к заждавшейся ее выхода публике.

После выступления она не сняла костюма. Сидя в кресле, обитом вытершимся красным плюшем, она бездумно водила указательным пальцем по деревянному подлокотнику.

– О чем ты задумалась? – тихо спросил подошедший сзади Соломон. Он курил сигарету, блаженно выпуская дым через ноздри. – Денек удался на славу!

– Жеребец, – односложно ответила Вера.

– Он тебе не нравится?

От удивления у Соломона брови поползли вверх.

– Не то слово. Это же призовой скакун. Выпусти его в Аскоте, он легко выиграет все забеги. Принимать такой подарок – кощунство. Представляю, как пилит сейчас лорда его дражайшая половина!

Соломон нахмурился:

– У вас, русских, кажется, есть пословица: «Что с воза упало, то пропало». Не хватало тебе еще думать за лорда Уорбертона! Не ломай себе голову. Он взрослый человек. Раз подарил тебе жеребца, то все хорошо обдумал.

– Это был всего лишь эмоциональный поступок!

– Не дури! – вспылил Соломон.

– Я не хочу оказаться в дурацком положении, – смерила его Вера уничтожающим взглядом.

Она набрала номер.

– Лорд Уорбертон?

Соломон попытался силой заставить Веру опустить трубку на рычаг, но она перехватила его руку и так сжала кисть, что Гинзбург охнул от боли.

– Это Вера. Циркачка. Наездница. Я не могу принять от вас жеребца в подарок. – Выслушав длинную тираду лорда, Вера твердо ответила. – Таково мое окончательное решение. Как говорится, обжалованию не подлежит. Это все равно, как если бы папа римский подарил мне собор Святого Петра… – Закрыв трубку ладонью, прошептала: – Он предлагает мне тридцать тысяч фунтов, чтобы я сама смогла купить себе лошадь, которая мне понравится…

– Ну, если ты и от этого откажешься… дрянная гордячка!

– Я согласна, лорд Уорбертон, – пропела Вера. – Всего хорошего. И передайте наилучшие пожелания вашему сыну. Если у него не возникло отвращения к верховой езде, я с удовольствием дам несколько практических уроков!

Она положила трубку и повернулась к Гинзбургу:

– Когда с людьми беседуешь по-человечески, они сделают для тебя даже больше, чем ты просишь…

Соломон обхватил голову руками и забегал по уборной.

– Если бы тебе доверили лечение тяжело больной британской экономики, ты бы развалила ее окончательно. Совершенно не знаешь цены ни деньгам, ни вещам!

Циркачка пошла за ширму переодеваться.

– Может быть я и никудышный экономист, – донесся оттуда ее слегка надменный голос, – но без меня ты продолжал бы прозябать всю жизнь.

– О! – только и смог вымолвить Соломон.

Возразить ему было нечего.

– Узнай-ка лучше, где можно купить такую лошадь, которая подходила бы мне для работы по всем статьям. Но цену выбирай приемлемую. Я пока еще не председатель правления банка в Сити!

* * *

Вера разминалась в гимнастическом зале перед огромным зеркалом. Разбежавшись, она сделала простое сальто и услышала позади кашель Гинзбурга:

– Слыхала про такое местечко – Кандагар?

– Никогда в жизни! – выдохнула Вера, попеременно подбрасывая вверх то левую, то правую ногу.

– Афганистан. В окрестностях Кандагара одно пуштунское племя разводит самых лучших в мире цирковых лошадей. Они не хуже, чем дрессированные медведи и в то же время грациозны и ловки, как белки.

– И сколько же стоят?

Сильно отталкиваясь от пола, Вера имитировала бег на месте.

– Не более десяти тысяч фунтов. Но главе племени необходимо сделать подношения. Это может быть телевизор, видеокамера, японский мотоцикл. – Соломон умиленно наблюдал за истязавшей себя Верой, потом промолвил: – Если ты морально готова к такому приобретению, я могу на днях вылететь в Кандагар.

– О’кей, – кивнула циркачка, вращая обруч.

Гинзбург, насвистывая, пошел к выходу из гимнастического зала.

– Постой! – вдруг застыла Вера. Обруч с легким звоном свалился на пол. – Я сама поеду в Кандагар! В самом деле! Столько месяцев работаю без передышки. Надо же в конце концов хотя бы на недельку развеяться. Забронируй мне на три дня отель – не самый дорогой, но и не самый дешевый. Хотя нет! На два! Один день я проведу в Кабуле, говорят, там сплошная экзотика. А оттуда, – захлопала в ладоши от восторга Вера, словно маленькая девочка, получившая шоколад, – рукой подать до Непала. Надо обязательно увидеть Джомолунгму. И на обратной дороге побывать в Индии. Решено! Кандагар, Кабул, Непал, Дели. Покупай билеты и бронируй отели.

– Я решительно возражаю против этого безумного плана, – визгливо крикнул Соломон. – Непал и Индия – еще куда ни шло. В конце концов, британские гренадеры и вице-король не так давно ушли оттуда. Там сохранились остатки уважения к правам белого человека, хотя сервис такой же жуткий, как где-нибудь в Монголии. Но вот Афганистан… какая муха тебя укусила?! Черт побери, неужели ты не понимаешь, Вера, что все афганцы после войны смотрят на русских, как на подлежащих закланию жертвенных животных? Среди них пуштуны отличаются самым бешеным нравом и феноменальной жестокостью. Говорят, для них ничего не стоит освежевать человека заживо, вывесить содранную кожу на глинобитной стенке базара и преспокойно отправиться в чайхану хлебать зеленый чай. Что угодно, Вера: Индия, Непал, если хочешь, Индонезия, Таиланд, Гонконг, но только не Афганистан. Я сам съезжу за жеребцом.

– Почему я не могу делать то, что захочу? – закричала Вера. – Какого дьявола!

– Никто тебе не запрещает. Делай то, что твоей душе угодно! – стиснул кулаки Соломон. – Но не надейся, что я позволю тебе сунуть голову в петлю. Лететь в Афганистан! Ты мне нужна живая. Понимаешь?!

– Еще бы, – издевательски выкрикнула Вера, – дойную корову, из вымени которой текут потоки фунтов стерлингов, надо холить и лелеять.

Уперев руки в бока, она наступала на Соломона.

– Сумасшедшая!

– Курочка, которая несет тебе золотые яички, дядюшка Соломон! Все! Хватит!

Она злобно плюнула на пол. Циркачка смотрела на Гинзбурга так, словно он только что прилетел с враждебной планеты.

– С меня довольно! Сумасшедшая!

Гинзбург выбежал из помещения. Через несколько мгновений его голова снова просунулась в гимнастический зал:

– Можешь считать, что с этой минуты наши партнерские отношения прерваны. Неси свои яички кому-нибудь другому, курочка!