Текст книги "Охота на канцлера"

Автор книги: Платон Обухов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

Турция – Польша (Анкара-Варшава)

Когда «Боинг‑747» польского «ЛОТа» сделал промежуточную посадку в аэропорту Анкары «Эсенбога», на борт в числе других пассажиров поднялись игроки немецкой любительской футбольной команды: шестнадцать рослых парней во главе с волевым тренером. В руках они держали объемистые баулы «Адидас».

На самом деле это были агенты германской секретной службы во главе с майором Эберхардом. Час назад они прибыли в Анкару прямым рейсом из Дюссельдорфа. В спортивных баулах лежали короткоствольные автоматы «узи» израильского производства, гранаты и пистолеты. В портативных пластиковых ножнах, искусно прикрытых одеждой, покоились отточенные кинжалы.

Перед агентами секретной службы стояла задача: проэскортировать в Варшаву двух пассажиров «Боинга» и проследить за тем, чтобы в окружении польских полицейских они были препровождены в одну из стоявших в аэропорту «Окенце» оперативных машин МВД Польши.

Анна и Тадеуш оказались в окружении «футболистов». Те пили пиво, жевали соленые орешки, перекидывались солеными шуточками и беззлобно подтрунивали друг над другом, время от времени забегая в соседний салон, где расположились летевшие в Варшаву на европейский конкурс красоты турчанки. Но если бы Анна и Тадеуш какими-нибудь действиями вызвали подозрение у майора Эберхарда, они были бы мгновенно припечатаны к полу салона и связаны по рукам и ногам.

Польша (Варшава)

Лидер оппозиционной националистической партии польского сейма Ежи Вайда вошел в просторный вестибюль варшавского отделения клуба «Ротари» и привычным движением сбросил плащ на руки подоспевшему швейцару. Поднявшись по широкой мраморной лестнице, Вайда очутился в огромном зале с высокими потолками, с которых свисали искрящиеся хрустальные люстры. «Ротари» располагалось в бывшем особняке князей Понятовских…

За длинным столом Ридигер в компании работников Генштаба играл в бридж. Когда Вайда приблизился к столу, он крикнул:

– Сегодня я в ударе. Не хотите ли сразиться со мной? Ставки невелики. Всего десять тысяч злотых с проигравшего.

Вайда молча покачал головой.

– Боитесь? – в голосе Ридигера прозвучала издевка.

Кровь бросилась в лицо Вайде.

– Кто согласен любезно уступить мне место? – нетерпеливо спросил он.

Один из генштабистов поднялся со стула. Ежи сел, раскрыл веером карты. Но в этот вечер Ридигер и в самом деле был в ударе. Он не только безукоризненно играл. Казалось, генерал видит все карты в руках соперника. Вскоре Вайда признал свое поражение. Взгляд, который он бросил на генерала, поднимаясь из-за карточного стола, был полон ненависти. Вайда злился, что его прилюдно унизили.

– У меня нет с собой наличных денег, – отрывисто произнес лидер националистической партии. – Вам придется подождать несколько минут…

– Нет проблем, – весело отозвался Ридигер.

Выигрыш привел его в самое радужное настроение. Они подошли к окошку кассира. Ежи протянул свою членскую карточку и попросил выдать десять тысяч злотых.

– Крупными купюрами! – предупредил Ридигер.

– Я не меньше твоего обескуражен поведением фон Мольтке, – прошептал Вайда, когда они отошли от кассы, но это не значит, что мы должны отступиться. Просто будем продолжать борьбу своими силами. Группа Леха способна убить канцлера! В этом я уверен. Делай что хочешь, но арестовать ты должен лишь подлого предателя Бальцеровича. И дать возможность Мазовецкому и Карбовской спокойно готовить покушение.

Ридигер, казалось, не расслышал его. Засовывая новенькие купюры в бумажник, он громко спросил, так, чтобы это услышали все стоявшие рядом:

– Не хотите ли взять реванш, господин Вайда?

Тот смерил его взглядом, в котором смешались презрение, гнев и ненависть.

– Нет, благодарю.

* * *

Польские полицейские ворвались в салон «Боинга» сразу же после того, как авиалайнер замер в конце взлетно-посадочной полосы. Анна попробовала сопротивляться, но не успела поднять руки, как на нее навалились сзади два «футболиста», а один зажал рукой рот.

На террористов надели наручники и посадили в машины. Рядом с Бальцеровичем сели два детектива. Когда же дело дошло до Анны, решили, что ей хватит одного. Все-таки – женщина.

Впереди помчалась полицейская машина с сиреной, заставляя попадавшиеся по дороге автомобили шарахаться в сторону. Следом ехала машина с Тадеушем, затем – с Анной. Замыкали колонну две машины сопровождения. Они были набиты вооруженными полицейскими. Руководить перевозкой террористов из «Окенце» во внутреннюю тюрьму польского министерства внутренних дел было поручено генералу Ридигеру. Он не исключал, что Лех Мазовецкий попытается отбить своих сообщников, и приказал принять необходимые меры безопасности.

Англия (Лондон)

Герцог Лоуренс Аттенборо тщательно натер мелом кончик кия. Отступив на полшага влево, занял наиболее подходящую позицию для удара. Последовал неуловимый выпад, и шар с сухим треском вошел в лузу.

– Поздравляю, Лоуренс, – с кислой миной на лице пробормотал наследственный пэр Англии Ричард Коуард. Двадцать лет назад он был одним из тех, кто рекомендовал кандидатуру герцога Аттенборо для вступления в члены клуба «Будлз» и отстаивал его кандидатуру на общем собрании. Тогда Лоуренс относился к нему с пиететом и всячески обхаживал герцога. Ведь список кандидатов рассматривался лишь раз в восемь лет. О том, чтобы обыграть пэра на бильярде или в бридж, не могло быть и речи…

Аристократы поклонились друг другу и расстались. Герцог Аттенборо отправился в библиотеку клуба. Библиотекарь Джон, мужчина с густыми седыми бакенбардами и прической в стиле героев Диккенса, с поклоном вручил ему сборник афоризмов Бернарда Шоу. Герцог удобно расположился в старинном кресле-бержере и бросил рассеянный взгляд на висевшую напротив картину восемнадцатого века с изображением сцены псовой охоты на лисиц в окрестностях Уотфорда. Таких картин в «Будлз» было немало, так как первоначально клуб объединял любителей охоты. Если бы на момент вступления в клуб Лоуренс не умел держаться в седле и хорошо стрелять, его бы ни за что не приняли…

Больше всего герцогу Аттенборо понравилось изречение великого драматурга: «Никогда не следуйте советам. Если бы я следовал тем, что мне давали в молодости, то был бы сейчас дряхлым безработным клерком».

Герцог всю жизнь поступал именно так. Он отмахнулся от совета жениться на фантастически богатой, но столь же уродливой маркизе де Бонавентуре из Генуи, и взял в жены красивую и бедную американку Мэри Деккер, уроженку Нью-Йорка. Газеты на все лады расписывали филантропический поступок герцога, но на самом деле он не прогадал и с экономической точки зрения. Помимо того, что Мэри была чрезвычайно красива и остроумна, ее отличало исключительное честолюбие и предприимчивость. Именно она настояла на том, чтобы Аттенборо занялся бизнесом, и выдвинула ряд идей, которые их сказочно обогатили. Одна из них – превращение родового замка Аттенборо вблизи Вулвергемптона в приманку для туристов. Здание отреставрировали, обставили старинной мебелью, повесили картины. Словом, оно приобрело вид, который имело в XVI веке. Замок окружал обширный парк – тоже в стиле Тюдоров. Вулвергемптон находился в нескольких минутах езды от бирмингемского аэропорта, и поток туристов, приезжавших оттуда, превратился в золотой ручеек, попадавший прямиком в карман четы Аттенборо.

Другой плодотворной идеей Мэри Деккер стало поощрение мужа к занятиям активной политической деятельностью. Он провозгласил защиту низкооплачиваемых слоев населения и национальных меньшинств. За короткое время Аттенборо превратился в признанного друга малоимущих и обездоленных и завоевал репутацию стойкого борца за права индийцев, пакистанцев, негров из Вест-Индии и поляков. Некоторые представители старинных аристократических фамилий Англии отпускали остроты по поводу частых фотографий герцога Аттенборо, мелькавших во всех крупнейших газетах, на которых он держал на руках смуглых детей, утешал плачущих женщин в сари и индусов со священным карминовым пятнышком на лбу. Но герцогу было на это наплевать. Сумма вкладов в «Пиплз Бэнк», членом правления которого состоял Лоуренс Аттенборо, росла, как на дрожжах. Соответственно увеличивались и доходы семьи. Защита неимущих и обездоленных оказалась чрезвычайно прибыльным делом!

…Захлопнув томик Шоу, герцог оставил его библиотекарю и неторопливо отправился в отдельный номер в клубе, где за тридцать шесть фунтов член «Будлз» имел право переночевать вдали от мирской суеты и своей семьи.

Франция (Париж)

Когда автомобиль, за рулем которого сидел Франсуа Тюренн, въехал в Париж, над городом уже начали сгущаться ночные сумерки. Останавливаясь на перекрестках и перед светофорами, Франсуа низко наклонялся над рулем или делал вид, что ищет что-то на полу машины. Он не хотел, чтобы его лицо попалось на глаза полицейским.

В новом богатом квартале Сен-Жермен Тюренн приглушил мотор машины и вылез на обочину. Залаяли сразу несколько собак, и Франсуа нервно передернул плечами. После тюрьмы его неприязнь к этим животным, верным помощникам тюремщиков, еще больше усилилась.

Он быстро зашагал вперед. Лай стих. Не доходя нескольких десятков метров до виллы Вальмана, Тюренн широко расставил ноги и приложил к правому глазу миниатюрную подзорную трубу. Он сразу увидел его за окном. Склонившись над столом, банкир писал. На вид он ничуть не изменился со времени их последней встречи. Казалось, с годами банкир законсервировался и стал похож на египетскую мумию, которая могла существовать тысячелетиями.

Тюренн перевел трубу на окна привратницкой. Оба слуги банкира, выполнявшие роль телохранителей, пили чай. Между ними стояла жестянка с датским печеньем.

Тюренн, пригнувшись, двинулся вперед. Вилла Мишеля Вальмана была со всех сторон обнесена чугунной оградой. Видеокамеры и чуткие фотоэлементы служили гарантией того, что через ограду никто не сможет перелезть незамеченным. Но с обратной стороны фасада виллы никаких электронных приспособлений не было. Вальман, любивший повторять, что из сантимов складывается гора франков, не стал тратить деньги на оснащение этой части ограды системой сигнализации и наблюдения. Он решил, что это задача соседа, известного художника и скульптора Гюстава Филиппа. Но тот был так увлечен организацией выставок своих произведений и бесконечной чередой романов с молоденькими поклонницами своего искусства, что и не думал ни о какой сигнализации.

Тюренн предварительно изучил систему охраны в вилле. Он легко перешагнул через низкий бетонный заборчик, выполненный по эскизу Филиппа, подбежал к чугунной ограде и, подпрыгнув, повис, болтая ногами в воздухе. Подтянувшись, Тюренн перебросил ногу через ограду и через секунду спрыгнул на мягкий зеленый газон.

Бросившись на землю, он пополз по направлению к привратницкой. Люди Вальмана по-прежнему спокойно пили чай с печеньем. Тюренн подобрался к винному погребу.

Мишель Вальман, не будучи французом по происхождению, не любил вина. Но каждый год скупал лучшие сорта на несколько десятков тысяч франков. Часть бутылок шла для угощения нужных людей, чья помощь или партнерство были необходимы банку Вальмана. А другая – ждала того момента, когда цены на определенные сорта поднимались. Тогда Вальман перепродавал вино с выгодой для себя и покупал на эти деньги дорогостоящие сувениры – ручки с золотым пером, золотые зажигалки и запонки.

Погреб оставался единственным неохраняемым помещением виллы. Вальман здраво рассудил, что он не представляет лакомой приманки для воров, и сэкономил на сигнализации.

Взломав деревянную решетку погреба, Тюренн медленно сполз вниз. Подошвы ботинок ощутили холод цементного пола. С помощью холодильных установок здесь поддерживалась постоянная температура в четырнадцать градусов по Цельсию.

Франсуа подошел к тяжелой дубовой двери и прислушался. Ничего подозрительного. Он бросил взгляд на петли. Совсем новые, они не должны скрипеть. Тюренн медленно повернул медную ручку двери и толкнул ее вперед. Все спокойно. Он крадучись направился к лестнице, которая вела на второй этаж в кабинет банкира.

Неожиданно прямо в лицо Франсуа ударил ослепительно-яркий свет. Он инстинктивно заслонил рукой глаза. В следующую секунду в спину бывшему владельцу цирка «Монплезир» уткнулось твердое дуло автомата. На руках щелкнули наручники. Кто-то зажег свет в коридоре, и Тюренн увидел улыбающееся лицо майора Делоне, начальника охраны руанской тюрьмы.

– Мы были уверены, – удовлетворенно произнес он, что ты появишься здесь, и спокойно ожидали твоего визита!

Глава V. Ангел смерти

Польша (Варшава)

Анна, полузакрыв глаза, дремала на заднем сиденье черной «полонии» с броской белой надписью на дверцах и крыше: «Полиция». Их игра была проиграна. В этом не мог усомниться даже самый отчаянный оптимист.

Сидевший рядом полицейский не убирал палец со спускового крючка. Дуло револьвера было нацелено в грудь Анне. Он получил недвусмысленное указание применить самые крайние меры в случае сопротивления или попытки освободить арестованную.

Головная машина расчищала дорогу, и кортеж несся на скорости сто двадцать километров в час. Придорожные ели сливались в одну сизую стену. Изредка мелькали блестящие зеркальные поверхности прудов и заводей. Впереди показался широкий мост через Вислу, а за ним дома варшавского предместья.

Не снижая скорости, кортеж промчался по мосту. Неожиданно водитель машины, в которой сидела Анна, истошно закричал: «Держись!»

Шофер на огромной скорости бросил машину к ограде моста и «полония», пробив балюстраду, на миг зависла в воздухе. Ремень удержал Анну от удара, а сидевший рядом с водителем полицейский, ударившись головой о лобовое стекло, едва сумел удержать в руках пистолет. Но после резкого, как удар хлыста, выстрела водителя полицейский дернулся и навсегда замолчал. Мгновение спустя, «полония», подняв веер брызг, упала в воду.

Но в салоне по-прежнему было сухо. Совершенно спокойный водитель деловито щелкал тумблерами приборного щитка.

Огромная скорость, с которой мчался эскорт, не позволила быстро затормозить остальным машинам. И когда полицейские сгрудились у того места, где произошло несчастье, они увидели лишь лопавшиеся на поверхности воды воздушные пузыри.

Немедленно вызвали по радио несколько вертолетов и тральщик с группой аквалангистов. У места происшествия осталось двое полицейских из замыкавшей караван машины. Снова взвизгнули сирены, замигали синие маячки и кортеж помчался вперед.

Опустившись на пятиметровую глубину, «полония» наткнулась на уступ пилона моста и застряла. Салон постепенно заполнялся речной водой. Не теряя времени, водитель протянул Анне портативный акваланг.

– Кто вы такой?

– Ваш доброжелатель, – усмехнулся шофер. – Поляк, желающий своей родине счастья, независимости и процветания.

Он кинул быстрый взгляд на воду, уровень которой в салоне стремительно поднимался, и сунул в рот террористке загубник.

– Проплывешь под водой метров пятьсот, увидишь в камышах лодку.

Вода с бульканьем устремилась под потолок, и водитель едва успел воспользоваться своим аквалангом.

«Доброжелатель» помог девушке открыть дверцу. Сама она с этим не справилась бы: при ударе о воду корпус автомобиля перекосило, и здесь требовалась недюжинная мужская сила.

Вынырнув наружу, Анна попыталась сориентироваться в мутной речной воде. Она едва видела пальцы собственных рук. Маленькая рыбешка ударилась ей в лоб, отскочила в сторону и нежно провела хвостом по волосам Анны.

Стюардесса изо всех сил заработала ногами. Она понимала, что пройдет еще несколько минут – и реку в районе моста станут прочесывать так тщательно, что обнаружат даже иголку.

Течение помогало Анне, но все равно ей показалось, что она плыла очень долго, пока не увидела днище лодки. Карбовская начала всплывать. Глаза, красные от набившегося под веки песка и ила, слезились, и она едва разглядела густые заросли камышей. Напрягая остатки сил, Анна всплыла на поверхность. Из камышей с шумом взлетели утки. Утопая в густом зловонном иле, Карбовская, раздвинув упругие стебли, уцепилась обеими руками за металлический борт моторной лодки. Изможденная женщина несколько мгновений собиралась с силами. Она устала и измучилась так, словно целые дни шла по пустыне с изнуряющим грузом. Наконец ей удалось перекинуть ногу через борт.

Мощный двигатель «Ямаха» яростно взревел, едва только Анна нажала кнопку стартера. Прижимаясь к правому берегу, она понеслась вниз по течению. В голове теснились невеселые мысли. У нее хватило сообразительности догадаться, что через пять-десять минут над Вислой зависнут полицейские вертолеты, а вверх и вниз по течению заснуют быстроходные розыскные катера. Подставляя лицо упругому потоку встречного ветра, она размышляла, как избежать столкновения с полицейскими, но ничего путного придумать не могла.

* * *

Генерал Ридигер получил сообщение от доверенного лица, что Анна несется на моторной лодке одна по Висле в то время, как к мосту уже подходят тральщики и катера с аквалангистами и водолазами. Он вскочил со стула и начал в смятении расхаживать по просторному кабинету. «Не женщина, а какой-то ангел смерти!» – подумал генерал.

Англия (Лондон)

– Последний посетитель, ваша светлость, – виновато улыбнулся секретарь герцога Аттенборо.

– Делать нечего. Пускай заходит, – развел руками англичанин.

Часы пробили девять, и он смертельно устал. За день через его кабинет прошли, наверное, три сотни людей. У каждого из них было к герцогу какое-нибудь важное дело, неотложная просьба или предложение.

Последний «посетитель» оказался заплаканной женщиной с двумя маленькими детьми. Выслушав ее довольно бессвязный рассказ, герцог понял, что перед ним – беженка из Афганистана. Фатима оказалась в Лондоне с двумя грудными детьми без средств к существованию.

– Подождите минутку, – утомленно улыбнулся герцог и, вырвав листок из чековой книжки, выписал чек на полторы тысячи фунтов.

– Приходите завтра в двенадцать в отделение «Пиплз Бэнк» на Оксфорд-стрит, предъявите чек и получите деньги. На первое время должно хватить. А потом, если вновь возникнут трудности, я буду рад вас принять снова!

Фатима, мешая английские и афганские слова, рассыпалась в благодарностях. Секретарь проводил ее и вернулся в кабинет Аттенборо, ожидая дальнейших указаний.

– Завтра эта женщина придет в отделение нашего банка на Оксфорд-стрит. Организуй освещение этого дела в прессе. На сегодня – все.

Секретарь поклонился и неслышно удалился. Аттенборо вставил в рот сигару и подошел к окну. Отдернув тяжелую бархатную портьеру, посмотрел вниз.

Бонд-стрит была залита призрачным светом, лившимся из окон шикарных ресторанов и фешенебельных магазинов. По улице текла разноязыкая толпа. Умопомрачительные наряды и ослепительные драгоценности женщин сочетались со строгой элегантностью темных костюмов сопровождавших их мужчин. Мимо проносились блестящие «роллс-ройсы», «мерседесы» и «ягуары».

В дневное время на Бонд-стрит выстраивалась длинная очередь желающих попасть на прием к герцогу Аттенборо. Поражал контраст бедно одетых людей и плачущих младенцев с кричащей роскошью фешенебельной улицы. Поэтому в приемные дни возле офиса герцога частенько крутились один-два фоторепортера. Потом их снимки появлялись в печати. Ради этой дополнительной бесплатной рекламы банку герцога стоило выплачивать деньги за аренду помещения для офиса на Бонд-стрит…

После выкуренной сигары Лоуренса Аттенборо охватило неясное волнение. Он вспомнил эпизод, случившийся позавчера во время очередного приема. К нему пришла поразительной красоты русская женщина с золотой короной волос и зелеными глазами. Она мечтала поступить в балетную школу Лондона, но не имела средств на учебу. Лоуренс, разумеется, дал их, и с тех пор эта русская не шла у него из головы. Он попросил ее зайти еще раз, и женщина охотно согласилась. Аттенборо показалось, что начинающая балерина ждала лишь намека на инициативу с его стороны.

Подойдя к большому зеркалу, в котором обычно отражались неряшливо одетые посетители, герцог внимательно посмотрел на себя. Его зачесанные назад седые волосы отливали серебром и, хотя ему было уже под шестьдесят, лицо осталось гладким, без единой морщинки. Годы словно проскользнули по нему, как по стеклу, не оставив следа.

Он не мог примириться с тем, что прикован к своей супруге Мэри Деккер на всю жизнь. «Идеалом для такого человека, как я, – думал он, – было бы менять женщину раз в десять лет»

Больше посетителей не было, и Лоуренс покинул офис. Черный «роллс-ройс» прошуршал шинами по асфальту Бонд-стрит и помчался в направлении на Брайтон. Там находился один из домов четы Аттенборо, в котором они жили во время работы британского парламента.