Текст книги "Охота на канцлера"

Автор книги: Платон Обухов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)

Германия (Бонн)

– Канцлер решил проявить жесткость, – заметил шеф военной разведки Курт Хаусхофер. – И вместе с тем он в полной мере отдает себе отчет в том, что перегибать палку недопустимо.

– Как мне надоело это балансирование! – в сердцах воскликнул фон Мольтке. – Никто не решается сказать ни «да», ни «нет». Все выжидают. А время уходит! Польша стремительно вооружается. Если год назад польская кампания была бы неутомительной прогулкой до Варшавы, то сегодня она обойдется в тысячи жизней. Завтра – в десятки тысяч. А там, глядишь, счет пойдет уже на миллионы…

– Не стоит драматизировать ситуацию, – тряхнул головой Хаусхофер. – Германская военная техника тоже не стоит на месте. Поляки погнались за количеством. Для нас же главное – качество вооружений. Может случиться так, что завтрашние десятки польских танковых дивизий станут куда более легкой добычей каких-нибудь суперсовременных лазерных пушек, чем нынешних ракет…

Фон Мольтке сердито передернул плечами.

– И все равно это ни в коей мере не оправдывает нынешней политики колебаний, компромиссов и заигрываний и с нашими, и вашими. – Он помолчал и уже спокойным тоном добавил: – А Мюллера зачислите своим консультантом. Нечего ему сидеть без дела во время вынужденного отпуска…

Польша (Варшава)

Наведя справки, Лех подсчитал, что для закупки «стингеров» и организации покушения на Фишера ему потребуется не меньше восьмидесяти тысяч долларов. Между тем в его распоряжении было всего пятнадцать тысяч.

Анна, скрепя сердце, согласилась продать свою норковую шубу. Бальцерович отнес антиквару старинный серебряный самовар, вывезенный его далеким предком, воевавшим в составе армии Наполеона, из русского города Смоленска. Куронь продал свою «ладу». Михник расстался с коллекцией фарфора, которую упорно собирал двенадцать лет. Герек, самый бедный из заговорщиков, просто занял деньги у всех своих знакомых.

Сам Лех продал два фотоаппарата «никон», приняв мужественное решение обходиться одним. Но даже после всех этих пожертвований в его руках оказалось всего тридцать три тысячи.

В поисках выхода из тупика Тадеуш Бальцерович предложил совершить налет на варшавское отделение какого-нибудь банка. Лех с порога отверг это предложение. Он не хотел рисковать. Если их постигнет неудача, всем придется отведать тюремной похлебки. А это означает, что смертный приговор Фишеру никогда не будет приведен в исполнение…

Дни шли за днями. Осень вступила в свои права. Но спасительного рецепта заговорщики так и не находили.

Германия (остров Фер)

Фон Мольтке предупредил по телефону Кунигунду: «Сегодня у нас гость. Подумай об обеде».

Положив трубку, Кунигунда подошла к окну. Ветер гнал к берегу сизые волны. Над ними мелькали белые пятнышки чаек. Время от времени птицы выхватывали из воды рыбешек. Если они не успевали быстро проглотить их, между чайками начинались драки. Менее удачливые птицы старались лишить своих собратьев законной добычи.

«Надо угостить гостя рыбой!» – решила Кунигунда и, тряхнув колокольчиком, вызвала служанку Берту. Предки Берты триста лет назад связали свою судьбу с дворянским родом фон Мольтке. Они служили конюхами, дворецкими, псарями, камердинерами, постельничими. Сейчас же, когда фон Мольтке лишился поместий с их полями, конюшнями, псарнями, охотничьими угодьями, Берта одна легко справлялась с обязанностями служанки.

Выслушав Кунигунду, кухарка высказала ряд дельных предложений. Фрау фон Мольтке одобрила их, и Берта ушла на кухню. А жена министра направилась в свою комнату и распахнула створки шкафа с одеждой.

* * *

– Сколько нам потребовалось времени, чтобы добраться сюда? – торжествующим тоном спросил фон Мольтке.

Майор Мюллер бросил взгляд на часы.

– Двадцать пять минут. Честно говоря, я не знал, что поезд на магнитной подушке идет так быстро…

Скоростной поезд доставил их в Хузум. А оттуда на остров Фер перевез принадлежащий министерству обороны и вооружений катер на воздушной подушке.

– Кунигунда! – позвал фон Мольтке.

Майор Мюллер, зажав в правой руке большой букет гвоздик, нервно оправил безукоризненно выглаженный мундир. Мельком глянул на себя в зеркало. Майор не сомневался в своей способности нравиться женщинам. Но перед встречей с женой министра оробел, как юноша, идущий на первое в своей жизни любовное свидание.

Вышедшая в гостиную Кунигунда невольно замерла на пороге. Перед ней с огромным букетом гвоздик стоял тот самый стройный офицер, которого она раньше уже где-то видела.

– Майор Мюллер, – представил гостя фон Мольтке. – Консультант моего министерства.

Летчик поцеловал Кунигунде руку и вручил цветы. Он заметил, что рука женщины дрогнула от волнения.

– Стол накрыт, – раздался голос Берты.

На льняной скатерти, вышитой золотом, сотканной еще в начале XIX века искусными мастерицами, среди хрусталя и фарфора стояли три массивных серебряных подсвечника. В них оплывали воском высокие белые свечи.

Фон Мольтке разлил «Рейнрислинг» по высоким старинным бокалам:

– За нашу встречу! Я рад принять в своем доме истинного патриота Германии.

За коктейлем из крабов и салатом последовало блюдо «матьесхеринг» – селедка с отварной в мундире картошкой. «Матьесхеринг» полагалось сдабривать большим количеством сливочного масла.

– Можно, я открою окно? – спросила Кунигунда.

Ее лицо горело. Она чувствовала: эта встреча с майором Мюллером – перст судьбы. Кунигунда представила себя в постели с летчиком и блаженно закрыла глаза. «Он будет великолепным любовником, – пронеслось в ее голове. – Именно таким, какой мне нужен».

– Конечно, открой!

Стекло отошло в сторону и столовую заполнил запах цветущих роз.

– Остров Фер примечателен самым мягким климатом, – заметил фон Мольтке. – Здесь даже зимой цветут розы…

Когда с «матьесхеринг» было покончено, Берта водрузила на стол блюдо с десятью сортами сыра, вишневый торт и два серебряных кофейника. Кунигунда разлила кофе, предложила Мюллеру сливки.

Затем мужчины закурили сигары, и Отто ласково предложил жене:

– Оставь нас, дорогая. Мужской разговор…

…Прощаясь, летчик снова поцеловал руку прекрасной министерши. Фон Мольтке проводил его до машины, которая должна была довезти майора до пристани.

– Жду тебя завтра у себя, – напомнил фон Мольтке Мюллеру.

– Очень приятный молодой человек, – проронил Отто, туша с помощью дистанционного переключателя свет в спальне. – Настоящий патриот. Всерьез озабочен будущим Германии. Таких молодых людей осталось теперь, к сожалению, немного, – вздохнул он.

Кунигунда чистосердечно ответила:

– Он мне тоже очень понравился.

Польша (Варшава)

Выскочив из автобуса, Лех глубоко вздохнул и почувствовал, как его легкие наполнились пропитанным выхлопными газами сырым воздухом. Он с отвращением сплюнул и поспешил войти в здание своей редакции. В кабине лифта Мазовецкий столкнулся с пожилым репортером Лешеком Панкратом.

– Ну и воздух на улице, – не удержался Лех. – Словно в газовой камере.

– При коммунистах, – покачал головой Панкрат, – Варшава была чище. Такова цена экономического прогресса! В этом месяце промышленное производство выросло у нас еще на два процента. Как видно, по итогам года рост составит аж тридцать процентов. Японцы будут от зависти кусать себе локти.

– Не будут! Просто посмеются над нами. Кому нужен прогресс и экономический рост, оплаченный нашими собственными жизнями?

Денег для организации покушения на Фишера явно не хватало. Настроение у Леха было отвратительное.

В комнату, где работали фотографы, зашла секретарша и протянула Леху записку:

– Вас просили позвонить по этому телефону.

– Сказали кто? – начал было спрашивать Лех, но осекся.

На пожелтевшей бумажке был записан номер домашнего телефона Бальцеровича. У Леха пересохло в горле. «Случилось что-то экстраординарное, – подумал он, выбегая из комнаты. – Главное – не впадать в панику…»

От подъезда дома, в котором располагалась редакция «Сейчас», ближайшая телефонная будка отстояла на пятьдесят метров. Лех преодолел это расстояние за несколько секунд. Пальцы дрожали, и монета никак не хотела лезть в щель телефонного аппарата. «Успокойся», – приказал себе Мазовецкий. Наконец монета упала в металлический корпус.

Тадеуш сразу взял трубку.

– Лех, мне пришла в голову великолепная идея! – радостно закричал он. – Надо обратиться за помощью к кардиналу Варшавы Кемпу! Он известен как ярый антигерманист и уж, конечно, не откажется помочь в нашем богоугодном деле.

– Это все, что ты хотел мне сообщить? – скрежеща зубами, спросил Лех.

– Да, – растерялся Бальцерович. – А что, тебе это не понравилось?

Гнев Леха неожиданно испарился. Он понял, что даже Господь Бог не в силах исправить беспечного Бальцеровича. Злиться и негодовать не имело смысла.

– Идея интересная, – устало ответил он, – но следует соблюдать правила конспирации. Пожалуйста, больше не звони мне на работу…

В этот момент связь оборвалась, Лех бросил трубку на рычаг и медленно побрел обратно.

…Секретарша Мария с любопытством посмотрела на него.

– Звонил один мой приятель, – криво улыбнувшись, стал сочинять Лех, – хочет увести у меня девушку, а взамен предлагает видеомагнитофон и газонокосилку.

– Ну и что же… ты? – спросила заинтригованная Мария.

После того, как Леха освободили из тюрьмы, он был окружен ореолом мученика и героя. Все молоденькие девочки, работавшие в редакции «Сейчас» машинистками, секретаршами и телетайпистками, были от него без ума. Мазовецкий с удовольствием эксплуатировал свою популярность. С Марией он провел несколько восхитительных уик-эндов на балтийском побережье. Девушка была вне себя от счастья и всякий раз оплачивала расходы на транспорт и пребывание в гостинице…

– Я отказался, – усмехнулся Лех.

– Как это благородно! – не скрыла своего восхищения Мария.

– Точно так же поступил бы любой порядочный мужчина, – пожал плечами Лех. Он уже начал верить в собственный вымысел. – Извини, мне надо работать.

Мазовецкий подошел к своему столу и стал лениво перебирать отснятые накануне фотографии: уличные сценки – в центре Варшавы и в парках. Они неожиданно понадобились, чтобы заполнить место запоздавшей статьи о махинациях в футболе.

Лех забарабанил пальцами по коробке с чистыми пленками. Делать было абсолютно нечего. В голову лезли какие-то глупые мысли. Он изнывал от тоски, не зная, чем занять себя. Идти домой тоже не хотелось.

Дитрих Корона распечатал пачку сигарет и нагнулся к Леху:

– Не хочешь ли покурить?

Лех с радостью согласился. Они вышли в курилку, где уселись на черные кожаные диванчики. Хозяин «Сейчас» по дешевке купил их на распродаже мебели.

– Хочешь заработать? – спросил Дитрих.

– Кто откажется! – усмехнулся Лех.

– Не знаю, подойдет ли это тебе. Дело довольно опасное, но плату предлагают приличную. Пятьдесят тысяч долларов.

– Я согласен, – быстро проговорил Лех. – Что делать?

– Ты хорошо подумал?

Дитрих Корона выпустил большой клуб дыма.

– Давай, выкладывай!

– Не здесь, – остудил его порыв Дитрих. – После работы выйдем вместе и по пути все обсудим…

Германия (Эрбендорф)

После того, как польские власти полгода назад ввели пограничную проверку машин с германскими номерами, немцы ответили полякам тем же. Леху пришлось подождать своей очереди целых сорок минут, прежде чем он смог миновать контрольно-пропускной пункт. Но зато, вырвавшись на скоростную трассу, Лех воспользовался почти полным отсутствием полицейского контроля на немецких дорогах и до отказа вдавил педаль газа своего «БМВ». Машина, как птица, понеслась по идеально ровному и гладкому шоссе.

Не доезжая пяти километров до Дрездена, Мазовецкий сбавил скорость и повернул направо. Указатель говорил о том, что в трех километрах находится деревня Эрбендорф.

Леху пришлось включить низшую передачу, чтобы не заблудиться на плохо освещенной улице. Внимательно поглядывая по обеим сторонам улицы, он заметил наконец вывеску «Булочная». Лех притормозил. Выйдя из машины, он обошел ее кругом. От разгоряченного капота исходили волны теплого воздуха.

Подойдя к двери «Булочной», Лех дернул ее на себя. Как и следовало ожидать, она оказалась незапертой.

Вдоль коридора по всему полу стояли маленькие свечки. Переходя от одного огонька к другому, Лех дошел до маленькой комнатки. Открыл дверь. На столе, залитом светом яркой лампы, лежал белый конверт. Лех понял, что там все необходимые ему инструкции.

В машине Мазовецкий извлек из конверта короткую записку («Быть в Валломброзе, в 319 номере отеля „Ройал“») и три тысячи марок. «На авиабилет и дорожные расходы», – подумал он.

Мотор «БМВ» громко взревел в тишине ночи. На автостраде, ведущей в аэропорт, Лех снова набрал предельную скорость.

Италия (Флоренция)

– Отсюда открывается прекрасный вид на Флоренцию, синьора! – сказал сопровождавший Кунигунду и Мюллера полковник итальянского Генерального штаба.

– Ну что ж, спустимся на смотровую площадку, – согласилась супруга военного министра.

Вертолет министерства обороны Италии завис над крепостью Бельведере, а затем опустился на истертые каменные плиты.

Кунигунда, поддерживаемая с одной стороны Мюллером, а с другой – полковником Винченцо, вышла из винтокрылой машины.

Вид с площадки крепости Бельведере, стоявшей на вершине холма Фьезоле, и в самом деле открывался восхитительный. Флоренция лежала в долине реки Арно в окружении живописных холмов, утопая в зелени деревьев. Среди красных черепичных крыш флорентийских домов выделялся массивный величественный купол Санта-Мария-дель-Фьоре, воздвигнутый без арматуры архитектором Филиппом Брунеллески в 1434 году, и девяносточетырехметровая башня дворца Палаццо Веккьо. Справа белела громада зданий спортивного комплекса – стадионы, бассейны, беговые дорожки.

Спутники Кунигунды бережно усадили ее в вертолет.

– Обычно осмотр города начинается с Соборной площади, – заметил полковник Винченцо.

Кунигунда кивнула, и вертолет, слегка накренившись, взял курс на купол Брунеллески.

Дальше экскурсию продолжили пешком. Когда Кунигунда подняла глаза на Санта-Мария-дель-Фьоре, ей захотелось захлопать в ладоши от восторга. Она никогда раньше не видела такой красоты. Знаменитый Кельнский собор казался куда скромнее и проще.

Они медленно обошли кругом и приблизились к вошедшей во все учебники по искусству колокольне, начатой строительством прославленным художником и архитектором Джотто ди Бондоне в 1334 году и законченной около 1359 года Франческо Таленти.

Майор Мюллер вставил в аппарат новую пленку и сфотографировал колокольню.

– Я тоже никогда не был во Флоренции, – объяснил он Кунигунде, когда они подошли к восьмигранному Баптистерию святого покровителя города Иоанна Крестителя. Построенный в XII веке на развалинах римского дворца времени императора Нерона, облицованный белым и зеленым мрамором, он оставлял неизгладимое впечатление. Главной же достопримечательностью Баптистерия были изысканные бронзовые двери. Их украшали казавшиеся живыми фигурки зверей, людей, сцены битв и военных походов, деяний Христа и его апостолов. Кунигунде особенно понравилась южная – самая старинная – дверь работы Андреа да Понтедера. А летчик пришел в восторг от северной, созданной Лоренцо Гиберти.

Затем они осмотрели Палаццо Веккьо с его замечательным фонтаном во внутреннем дворике, украшенном прелестными бронзовыми фигурами младенца и дельфина работы Верроккьо, обошли «Зал пятисот», «Зал двухсот», «Зал аудиенций» и «Зал Лилий» и затем посетили галерею Уффици. «Это – богатейшая коллекция в Италии да, пожалуй, и в мире», – шепнул Кунигунде полковник Винченцо.

Но у супруги фон Мольтке, не отличавшейся особым пристрастием к изобразительному искусству, скоро заболела голова от полотен Чимабуэ, Джотто, Липпи, Боттичелли, Поллайоло, Рафаэля, Андреа дель Сарто, Перуджини и других. От осмотра полотен Рубенса, Гольбейна, Кранаха и Дюрера она отказалась.

– Я устала, – закапризничала Кунигунда.

– Тогда садимся в вертолет и отправляемся обедать, – предложил Винченцо.

Италия (Валломброза)

Вертолет быстро перенес Кунигунду и ее спутников в знаменитый горный курорт в окрестностях Флоренции Валломброзу и опустился на небольшой площадке перед отелем «Ройал» – бывшей средневековой виллой флорентийского синьора. Со всех сторон отель окружал густой сосновый лес. Воздух был необыкновенно чист и прозрачен. В ресторане столы уже накрыли…

* * *

Как и было предписано неведомыми Леху заказчиками, он долетел до Милана и сел в экспресс на Флоренцию, где арендовал юркий «фиат» синего цвета и поехал в Валломброзу. Леху не пришлось сверяться с картой. Через каждые полкилометра указатели оповещали его, что он придерживается правильного направления.

Оказавшись в вестибюле отеля «Ройал», Лех глубоко вздохнул. Он первый раз в жизни останавливался в такой дорогой гостинице. Выложенный разноцветным мрамором пол, мраморные и бронзовые старинные статуи, окруженные деревьями в кадках, несколько фонтанов придавали вестибюлю «Ройала» чрезвычайно респектабельный вид.

Скользнув взглядом по заполненным ячейкам для ключей, Лех заметил, что постояльцев было немного. Чрезвычайно высокие цены отпугивали туристов, но, очевидно, «Ройалу» вполне хватало двух-трех миллионеров…

– Вы заказывали номер, синьор? – скользнул вежливым взглядом по Леху портье.

Мазовецкий почувствовал себя ужасно неловко. На нем была потертая кожаная куртка, выцветшие джинсы, стоптанные теннисные туфли на ногах.

– Нет. Но хотел бы снять 319 номер, – процедил сквозь зубы Лех.

– Вот вам ключ. – Портье слегка перегнулся через стойку, заметил, что у постояльца нет багажа, и не стал звать носильщика. – Оплатите наличными или по кредитной карточке?

– Наличными.

Лех бросил на стойку все, что у него осталось от трех тысяч марок.

Горничная проводила Леха в его номер. Показав поляку, где находятся платяной шкаф, ванная, мини-бар, она потупилась и со смущенной улыбкой спросила:

– Какие еще услуги я могу оказать вам, синьор?

Мазовецкий с вожделением посмотрел на горничную. «Какая аппетитная девочка!» – подумал он, чувствуя, как кровь приливает к его лицу.

– Выпей со мной «Мартини»!

Молодая итальянка грациозной походкой подошла к мини-бару, достала бутылку «Мартини», лимон, лед, быстро приготовила напиток. Непринужденно уселась напротив Леха.

– Ты… очень хороша! – потрепал ее поляк по румяной щеке, покрытой легким пушком.

– Грациа, синьор! – смущенно поблагодарила его девушка и выпила рюмку. Лех последовал ее примеру и придвинулся к девушке. Опустив глаза, она перебирала пальцами оборки своего передника.

«Не зря, значит, говорят „все, что не делается, то к лучшему!“» – пронеслось в голове Леха, когда он начал целовать коралловые губы горничной.

Сопя от нетерпения, он снял с нее передник, белую блузку, обнаружив под нею соблазнительные грудки с маленькими розовыми сосками, и начал уже расстегивать юбку, как вдруг в глазах у него стало двоиться. Он отпустил девушку и недоуменно протер их кулаками. Потом вдруг потерял равновесие, рухнув на толстый ковер рядом с кожаным диванчиком. Толстый ворс приглушил звук падения, но не смягчил удар головой, от которого Мазовецкий окончательно потерял сознание.

* * *

Полковник Винченцо, посоветовав Кунигунде и майору Мюллеру обратить внимание на фирменные флорентийские блюда, хлебный суп «риболлита», «флорентийский бифштекс», ягненка с горошком и омлет с артишоками, тактично удалился.

Супруга фон Мольтке с благодарностью посмотрела ему вслед.

– По-моему, ягненок с горошком и омлет с артишоками звучат аппетитно, – улыбнулся летчик.

Кунигунда кивнула. Официант принял заказ и ожидал пока Мюллер не изучит карту вин.

– Что вы думаете по поводу «Брунелло ди Монтальчино»? – поднял он глаза на Кунигунду.

– Первый раз слышу, что есть такое вино.

– Я тоже…

– Я бы не советовал вам его заказывать, – вмешался официант. – «Брунелло ди Монтальчино» перед употреблением следует откупорить и подержать на свежем воздухе в течение восьми-десяти часов. Тогда оно обретает необходимые кондиции и аромат. Такие вина обычно заказывают заранее…

– Тогда принесите белое «Вернаккья ди Сан Гиминьяно», – решительно предложил летчик. – Его не надо раскупоривать перед употреблением?

– Нет.

Когда принесли вино и закуску, Мюллер предложил тост:

– За то, чтобы наше чудесное путешествие закончилось так же хорошо, как и началось!

Они чокнулись.

– Если бы не ваш муж, я, наверное, никогда бы не попал сюда, – с аппетитом поглощая ягненка с горошком, проговорил майор. – Ему пришла в голову чудесная мысль отправить нас в поездку по Италии!

Кунигунда поджала губы. Упоминание о муже рассердило ее. Она предпочла бы забыть на время о его существовании.

Стоявший наготове официант вовремя наполнял их бокалы.

– Вы чем-то озабочены? – с тревогой всмотрелся в лицо Кунигунды Мюллер.

– Все в порядке, – выдавила из себя улыбку женщина. – Я просто немного устала…

– Тогда давайте поскорее закончим обед, и я отведу вас в номер…

«Наконец-то он сообразил, чего мне хочется, – подумала она. – Жду не дождусь этого момента!»

* * *

Лех с трудом открыл глаза. Голова трещала так, словно по ней долго колотили молотками. Шатаясь, он встал на ноги и побрел в ванную.

Холодная вода принесла некоторое облегчение. Припав к крану, поляк сделал несколько жадных глотков.

– Чертова девка! – слабым голосом выругался он.

Вернувшись в гостиную, Мазовецкий заметил на журнальном столике чистый конверт. Лех извлек оттуда две фотографии. На одной была изображена молодая женщина с белокурыми волосами и красивым волевым лицом. «Похоже на то, что она немка или скандинавка», – подумал Лех. Со второго снимка смотрел мужчина лет тридцати. Квадратный подбородок и строгое выражение серых глаз изобличали целеустремленную, сильную натуру.

«Эти двое живут в том же отеле, что и ты, – было написано в приложенной к фотографиям записке. – Нужно фото в момент их интимной близости».

Лех спрятал фотографии и записку в карман, потер затылок. Тупая боль не оставляла его.

– Требуют от меня тонкой работы, а сами превращают в инвалида! – вполголоса выразил он свое возмущение.

Лех подошел к мини-бару и достал оттуда бутылку виски. Налил немного в рюмку и опасливо проглотил.

Виски обожгло горло и заставило поляка вздрогнуть. После второй рюмки самочувствие заметно улучшилось. Головная боль притупилась. Лех еще раз внимательно посмотрел на фотографии и решительно вышел из номера.

Он столкнулся со своими «объектами» в вестибюле отеля. Они шли из ресторана к лифтам. Лех успел заметить, что на женщине – красивое голубое короткое платье, а загорелую шею опоясывает нитка жемчуга. Глаза ее светились ожиданием счастья.

Вспомнив фразу о «моменте интимной близости», Лех улыбнулся. Судя по выправке и выражению лица, спутник блондинки был военным.

В ресторане отеля Мазовецкий придирчиво изучал меню. Он понимал, что в ближайшем будущем ему вряд ли предоставится возможность пообедать в столь шикарном заведении. Поляку хотелось, чтобы память о ресторане «Ройал» осталась у него надолго.

Официант подбежал к нему моментально. Кроме Мазовецкого, здесь никого не было.

– Салат, «флорентийский бифштекс», – сказал Лех. – А вино – по вашему усмотрению.

– Рекомендую «Вин Санто», – склонил голову официант. – Оно хорошо идет к мясу.

Поляк кивком головы выразил свое согласие.

Вскоре официант уже расставлял заказанные блюда, и Лех как бы невзначай спросил:

– Мне навстречу попалась очень красивая пара. Блондинка, по-видимому, немка в сопровождении похожего на офицера мужчину. Они постояльцы «Ройала»?

Лех правильно рассчитал, что соскучившемуся от безделья официанту придет охота поговорить.

– О, да! – воскликнул итальянец. – Это почетные гости Флоренции. Супруга министра обороны Германии Кунигунда фон Мольтке и майор германских военно-воздушных сил Эрик Мюллер. Их опекают важные чины из генерального штаба вооруженных сил Италии и нашего министерства обороны.

От волнения у Леха пересохло во рту. Интуиция подсказывала ему: такую новость трудно переоценить. Ему пришлось собрать всю свою волю в кулак, чтобы не подать вида, как все это его заинтересовало. Обыденным тоном поляк проговорил:

– Меня поселили в 319. Жена фон Мольтке и майор – случайно не мои соседи?

– Они живут напротив вас, в 316 и 317!

– О, вино и в самом деле прелестное! У вас отличный вкус! – льстиво перевел разговор на другую тему Лех.

Официант расцвел.

– Грациа, синьор! – с чувством произнес он.

Лех усмехнулся. Он изучил интересное свойство человеческой памяти: люди лучше всего запоминают то, что сказано последним. Официант забудет все его расспросы насчет Кунигунды фон Мольтке и майора Мюллера, зато в памяти надолго сохранится похвала его тонкому вкусу…

* * *

Войдя в свой номер, Кунигунда сразу же упала на диван. Мюллер включил кондиционер. В номере было жарковато.

– Ну, я пойду к себе, – пробормотал он.

Кунигунда нервно подергала нитку жемчуга.

– Подождите… Разве вы не хотите… выпить холодного апельсинового сока? Или чего-нибудь покрепче?

«Поистине, майор рожден под каким-то неизвестным созвездием, – раздраженно подумала она. – Его постоянно приходится подталкивать. Неужели он будет так же вести себя и в постели?»

– Я бы предпочел апельсиновый сок.

Кунигунда налила Мюллеру сока в высокий стакан, бросила туда два кубика льда, вложила пластмассовую трубочку.

Майор пил с удовольствием. Женщина сидела напротив, нервно сжимая и разжимая кулаки. Она чувствовала себя чрезвычайно неловко. Неужели этот солдафон не понимает, что от него требуется! Снимет наконец свой дурацкий пиджак и сожмет ее сильными руками так, что она задохнется от счастья.

А вместо этого Мюллер с равнодушным выражением лица сидел перед ней и тянул свой апельсиновый сок…

Не в силах больше ждать, Кунигунда подошла к Мюллеру и положила ему руки на плечи.

От неожиданности летчик едва не выронил стакан с соком. Поставив его на столик, он резко вскочил. Руки женщины по-прежнему лежали у него на плечах.

– Поцелуй меня, – томным голосом попросила Кунигунда и закрыла глаза.

Майор осторожно снял руки министерши со своих плеч.

– Я не понимаю вас, Кунигунда. – Голос его стал сухим и чуть-чуть враждебным. – Прошу, не совершайте подобных… – он замялся, но потом все-таки осмелился произнести точное слово: – глупостей.

Резко повернувшись, летчик вышел из номера.

* * *

Ощущая приятную сытость, Лех поднялся к себе и вынул из футляра фотоаппарат. Автоматический «никон» позволял снимать со скоростью до двести кадров в секунду. Три объектива давали возможность фотографировать удаленные на расстояние до двух километров объекты так, словно их и фотографа разделяли несколько метров. А встроенный в камеру прибор ночного видения предоставлял Леху возможность получать четкие снимки даже в абсолютной темноте.

Он вытащил из спортивной сумки «Адидас» несколько картонных коробочек с пленкой и выбрал самую надежную кассету «кодак». Фотоаппарат с легким жужжанием проглотил пленку. Загоревшаяся зеленая лампочка показала, что «никон» готов к работе.

Лех налил рюмочку виски и медленно просмаковал ее. После изысканного обеда в ресторане «Ройала» головная боль прекратилась, и он чувствовал невиданный прилив сил.

Положив фотоаппарат в сумку, Лех вышел из номера. Он хотел прогуляться вокруг «Ройала» и произвести рекогносцировку местности.

* * *

Кунигунда, закусив губу, металась по гостиной. Она была похожа на раненую тигрицу. Щеки женщины пылали. Время от времени она выкрикивала бессвязные проклятия. Потом неожиданно успокоилась и сказала себе: «все, хватит!» Сняв трубку, набрала номер Винченцо.

Полковник сразу подошел к телефону, как будто ждал ее звонка.

– Я хочу немедленно уехать из Флоренции. Что у нас дальше в программе?

– Венеция.

– Прекрасно! Поедем в Венецию.

– Я прикажу тут же выслать вертолет за вами и майором Мюллером.

– Майор возвращается в Германию. Я буду путешествовать одна!

– Через пять минут ваш вертолет будет стоять перед «Ройалом», – после секундного замешательства проговорил полковник.

* * *

Мюллер нервничал. Ему вдруг показалось, что, затевая свою сложную психологическую игру, он позабыл о том, что придется иметь дело с живыми людьми, а не с манекенами, поведение которых можно предсказать на основе научного анализа.

Ему захотелось открыть окно и полной грудью вдохнуть пропитанного сосновыми ароматами свежего воздуха. Летчик отдернул тяжелые шторы и рванул ручку рамы.

– Переиграл! – вырвалось у Мюллера, когда он увидел стоящий перед «Ройалом» вертолет и идущую к нему Кунигунду.

Его прошиб холодный пот. Необходимо было в считанные доли секунды принять, быть может, самое главное решение в своей жизни.

Летчик выбежал из номера и даже не воспользовался лифтом. Перепрыгивая через пять ступенек, бросился вниз.

Вертолет начал раскручивать лопасти, когда Мюллер схватился за ручку его прозрачной дверцы.

Кунигунда побледнела, заметив майора. А он уже прыгнул в кабину. Пилот, которому Винченцо постеснялся дать особые инструкции насчет майора, решил, что Мюллер летит вместе с Кунигундой, и поднял винтокрылую машину в воздух.

Оценив обстановку, майор накрыл ладонью вздрагивающую руку Кунигунды.

– Вы мне не просто нравитесь. Вы – опьяняете. Вот почему я был так робок и неуклюж.

Он пристально смотрел в глаза жены фон Мольтке, думая про себя: «Покаяние – самый верный тон в разговоре с разгневанной женщиной».

Расчет летчика оказался верен. Гнев, гордость, ненависть, страсть, нежность рвались с уст Кунигунды потоком упреков и признаний. Потом нахлынула неудержимая волна любви и унесла с собой остатки разума, сомнений, приличий, чести. Что-то словно толкнуло их в объятия друг к другу.

Поцелуй был долгий. Они сидели, тесно прижавшись друг к другу, а через прозрачные стекла кабины геликоптера лился яркий солнечный свет. Внизу проносились тронутые осенней желтизной кроны каштанов и платанов, золотились поля со спелыми хлебными колосьями.

Оторвавшись от майора, Кунигунда нагнулась к пилоту:

– Обратно в отель.

Пилот кивнул и резко развернул аппарат.

* * *

Лех сидел в пустом зале ресторана «Ройал» и пил коньяк. Ему больше ничего не оставалось делать. Он надеялся, что добрая доза хорошего алкоголя оглушит его и смягчит горечь разочарования.

…Лех увидел взмывший в голубое небо вертолет, когда выходил из «Ройала» на рекогносцировку местности. Он не мог разглядеть пассажиров, но сердце все равно кольнуло тревожное предчувствие.

Разговор с портье «Ройала» подтвердил худшие опасения: Кунигунда фон Мольтке и ее спутник-майор неожиданно покинули «Ройал». Куда они направились, портье не знал. «Может быть, поняли, что любить друг друга в этом месте небезопасно, и решили перебраться в более укромный уголок? – угрюмо размышлял Лех. – В таком случае шансы получить пятьдесят тысяч долларов и постараться использовать возникшую ситуацию в интересах организации практически равны нулю…»