Текст книги "Культура заговора: от убийства Кеннеди до «секретных материалов»"

Автор книги: Питер Найт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 26 страниц)

Однако в последнее время вопрос о том, были ли пугающие эпидемиологические сценарии ВИЧ-инфекции преувеличены в конспирологических целях, приобрел новое звучание. Все больше авторов начинают оспаривать устоявшееся мнение о том, что в Центральной Африке в зоне СПИДа проживает двадцать миллионов человек, зараженных ВИЧ, а также возражают против того, что инфекция будет распространяться и дальше. Так, Чарльз Гешектер, профессор истории стран Африки и Америки из Беркли, утверждает, что масштабы ВИЧ-инфекции в Африке крайне преувеличены, поскольку на этом континенте СПИД определяется иначе. Как и во всем мире, в Африке диагноз СПИД ставится в случае положительного анализа на ВИЧ и при наличии симптомов одной из нескольких болезней. Но, как утверждает Гешектер, в Африке на результаты ВИЧ-анализов полагаться нельзя. Более того, в перечень заболеваний, сопутствующих СПИДу, входят не только редкие оппортунистические инфекции*,[448]448
  ’«Оппортунистические инфекции – большая группа разнообразных инфекционных заболеваний, возникающих или проявляющихся только при выраженном снижении иммунитета.


[Закрыть] которые обычно связаны со СПИДом на Западе, но также и диарея, потеря веса и туберкулез. Иммунодефицит, вызванный недоеданием, – обычное для Африки явление, продолжает Гешектер, а значит, многие случаи обычных, хотя и столь же смертельно опасных заболеваний, записываются на счет СПИДа.[449]449
  Charles Geshekter. Outbreak?: AIDS, Africa, and the Medicalization of Poverty // Transition 57 (1995): 4–14.


[Закрыть]

Если Гешектер считает, что западная медицина на колонизаторский манер неуместно навязывает Африке свои методы, то в глазах других исследователей та же самая ситуация выглядит как намеренная, почти конспиративистская попытка раздуть данные статистики. Участники активистской группы HEAL (Health Education AIDS Liaison) утверждают, что статистика по заболеванию СПИДом в Африке преувеличена из-за неправильных диагнозов. Делается это для того, чтобы получить с Запада больше денег на исследования и гуманитарную помощь, которые иначе не получить на «прозаические», но такие же, как СПИД, смертельно опасные проблемы типа хронического недоедания. Сторонники этой точки зрения считают, что западные фармацевтические компании и международные организации, например ВОЗ, активно участвуют в этом процессе, потому что поставка дорогих лекарств и вакцин для анализов огромному количеству африканцев входит в их интересы.[450]450
  См., к примеру: Michael Fumento. Myth of Heterosexual AIDS (New York: Basic Books, 1990).


[Закрыть] Хотя обнаруженные активистами HEAL «факты» могут оказаться ложными, и, несмотря на то что их позиция слишком уж созвучна доводам реакционеров, утверждающих, что Западу нечего волноваться по поводу СПИДа, все же не так просто отмахнуться от разумных мыслей, лежащих в основе этих рассуждений, причислив их к разряду измышлений фанатичных конспирологов. По крайней мере, обращая внимание на историю медицинской науки в более широком контексте, на ее текущее состояние со всеми присущими ей недостатками, начинаешь задумываться, всегда ли транснациональные фармацевтические компании лучшим образом удовлетворяют интересы пациента.

Боязнь гомосексуалистов

Хотя СПИД, несомненно, пугает и озадачивает, может легко показаться, что реакция на это заболевание подчас сопровождается чрезмерной паникой.[451]451
  В отличие от большинства работ на тему СПИДа, написанных в русле культурной теории, в книге «The Gospel of Germs: Women, Men, and the Microbe in American Life» (Cambridge: Harvard University Press, 1998) Нэнси Томе утверждает, что паника вокруг СПИДа больше связана с искренним страхом перед по-настоящему ужасной болезнью, воскрешающей прежние страхи перед микробами, чем с «действиями в рамках разделения и классификации».


[Закрыть] Как мы видели ранее, за последние два десятилетия широко распространилось параноидальное беспокойство по отношению к телу и его уязвимым точкам, однако похоже, что этого общего объяснения недостаточно для оценки специфической культуры телесной паники, связанной с эпидемией СПИДа. По одной из версий, эту панику разожгли реакционные силы, старающиеся объединить страх перед этой болезнью со страхом перед (гомо)сексуальностью через нагнетание паники вокруг опасностей, связанных с беспорядочными половыми связями вообще и с анальным сексом в частности. Так, Сьюзан Зонтаг утверждает, что паника вокруг СПИДа, сопровождаемая конспирологическими версиями, была использована новыми правыми для наступления не только на гомосексуальность, но и на весь проект сексуального освобождения, начавшегося в 1960-х годах.[452]452
  Susan Sontag. Illness as Metaphor (Harmondsworth, UK: Penguin, 1989).


[Закрыть] Более того, разжигание страха и предрассудков способствует выработке трудного консенсуса, поскольку подвергнутый карантину индивидуализм начинает представлять и медицинскую мудрость, и здравый смысл в контексте личных и социальных отношений.

Прислушиваясь к заявлениям тех же Ляруша и Фолуэлла, мы могли бы задуматься: действительно ли новые правые цинично и в полной мере контролируют свою риторику? Порой их параноидальное осуждение анального секса кажется искренним (в том смысле, в каком оно имеет отношение к фобии), а не цинично выдуманной (в смысле манипулирования) моральной паникой. В своем убедительном анализе изображений СПИДа в массмедиа Саймон Уотни утверждает, что «теория моральной паники» в отношении истерической риторики, окружающей эпидемию СПИДа, не может «ответить на вопросы относительно того, как работает воображение и подсознание».[453]453
  Watney. Policing Desire, 2nd ed., ix.


[Закрыть] Как доказывает Уотни, понять того, почему реакция массмедиа и новых правых оказалась настолько гомофобной, можно лишь приняв во внимание такие психические механизмы, как проекция, отсутствие идентификации, отрицание, вытеснение и т. п. Из-за психоаналитический характера этой терминологии может показаться, что Уотни вот-вот переведет панические реакции на СПИД в разряд патологически параноидальных и тем самым помешает их дальнейшему анализу. Более того, может создаться впечатление, что увязывание паранойи с гомосексуальностью, как у Саймона Уотни, лишь повторяет классический анализ Фрейдом паранойя в случае с больным Шребером, когда паранойя объяснялась отрицанием гомосексуальности. Но здесь как раз и есть существенное отличие. Во-первых, анализ Уотни в меньшей степени применяется к уникальной психической жизни отдельных людей, чем к психическому формированию целой культуры, в условиях которой угроза заражения гомосексуальностью служит сохранению границы между нормальным и девиантным. Во-вторых, в книге «Сдерживая желание» утверждается, что реакция на распространение СПИДа не столько породила новые страхи, сколько обратилась к уже существующим, и в итоге истерическая реакция на эпидемию СПИДа явилась не внезапной и необычной вспышкой, а нормальным (и порой по-заговорщически систематическим) проявлением установившейся гомофобии, которая определяет сексуальные и социальные отношения в обществе. По сути, Уотни вносит свой вклад в то, что Ив Кософски Седжвик называет «цепочкой убедительных и идущих вразрез ответов на доводы Фрейда», которые «закрепили параноидальное состояние как единственное предпочтительное состояние для понимания не самой гомосексуальности (как это наблюдается во фрейдистской традиции), а скорее механизмов гомо-фобного и гетеросексистского давления на нее».[454]454
  Sedgwick. Introduction: Queerer than Fiction // Studies in the Novel 28 (1996): 277.


[Закрыть]

Хотя оценка Уотни и кажется убедительной, все же она не дает нам полной картины. Мы должны принять во внимание и чу роль, какую конспиративистские представления о гомосексуальности вообще и эпидемии СПИДа в частности сыграли в формировании идеологии новых правых. Так, Синди Паттон пишет о том, что манерная пародия геев-активистов на паранойю новых правых по отношению к гомосексуалистам впоследствии была вполне буквально воспринята новыми правыми. Они привязались к этому розыгрышу как к доказательству (со всей его прямотой) того, насколько опаснее оказывается «заговор» против американского образа жизни, который даже не считает нужным скрывать себя. Паттон искусно распаковывает дискурсивную логику, с помощью которой новые правые используют конспирологическую интерпретацию эпидемии СПИДа для разжигания гомофобии, чтобы сформулировать и укрепить свою новую идентичность – белые гетеросексуальные консерваторы – как приведенного в боевую готовность меньшинства.[455]455
  Patton. Tremble, Hetero Swine! II Fear of a Queer Planet: Queer Politics and Social Theory, ed. Michael Warner (xVlinneapolis: University of Minnesota Press, 1993), 143–177.
  Peter Duesberg. Inventing the AIDS Virus (Washington, DC: Regnery Publishing, 1996).


[Закрыть] В этой модели язык заговора выглядит скорее дискурсивной структурой, выполняющей культурную работу для группы, разделяющей эти взгляды, а не признаком ква-зиклинической паранойи. Анализ Паттон дает модель осмысления паникерской, параноидальной реакции гомофобов-правых, которой не грозит ни скатиться в рассуждения об индивидуальной психопатологии, ни завершиться намеренным квазиконспиративистским выводом о коварной манипуляции упомянутыми страхами со стороны циничных знатоков-сгратегов из рядов новых правых, к чему склоняется, например, Сьюзан Зонтаг. В этом смысле можно говорить о телесной панике, используя все виды анализа по отношению к механизмам проекции, отрицания и т. д., но в то же время не придерживаться психоанали тической концепции расстройства психики у людей, эту панику озвучивающих

Заговор науки

В отличие от параноидальной риторики таблоидов и новых правых, склонной рассматривать эпидемиологическую связь между жертвами в контексте заговора, существуют и другие версии эпидемии СПИДа, в которых упор делается на сговор могущественных корпораций в сфере «медицинско-военно-промышленного комплекса». Начало одному из направлений этих конспирологических воззрений положила научная деятельность Питера Дьюсберга, Нобелевского лауреата в области биохимии и авторитетного специалиста по ретровирусам. В ряде книг и статей Дьюсберг обращает внимание на нестыковки в научных исследованиях. Он утверждает, что СПИД вовсе не обязательно вызывается ВИЧ, и указывает на необходимость учитывать множество других ослабляющих иммунитет факторов. Взгляды Дьюсберга можно интерпретировать как требование признать сложность СПИДа как иммунологического синдрома, при изучении которого необходимо учитывать широкую совокупность влияний окружающей среды на человека.[456]456
  Peter Duesberg. Inventing the AIDS Virus (Washington, DC: Regnery Publishing, 1996).


[Закрыть] В сущности, этот аргумент говорит о сложной и множественной связи между причиной и следствием. Но вызов, брошенный Дьюсбергом устоявшимся научным представлениям о ВИЧ/СПИДе, можно с такой же легкостью присовокупить к мнениям тех, кто винит в расползании эпидемии «беспутный образ жизни» городских геев.

Вопрос о связи между ВИЧ и СПИДом был затронут и в ряде журналистских расследований. Оспаривать традиционные научные представления журналисты начинают с утверждения «все, что ты знаешь, – ложь», поддерживаемого сторонниками контркультурных теорий заговора. Джад Адамс, Джон Лаурицен и Джон Раппопорт – все они зацепились за неясности, связанные с тем, как был открыт ВИЧ, а также наличествующие в диагностике и лечении СПИДа'. Так, Раппопорт рассказывает запутанную историю о том, как в 1984 году Роберт Галло выделил ВИЧ, и указывает на то, что это открытие кажется либо мошенническим промышленным шпионажем (а значит, Галло украл это открытие у Люка Монтаньера из Института Пастера), либо поспешным выводом, с тех самых пор определяющим все развитие исследований СПИДа с их многомиллиардным бюджетом. Вместе с другими авторами Раппопорт называет фармацевтические компании (и стоящую за ними огромную исследовательскую сеть, финансируемую правительством) истинными виновниками всей истории вокруг СПИДа. Отталкиваясь от утверждения о том, что СПИД является результатом иммунологического ослабления, которое может быть вызвано многими причинами, эти авторы заявляют, что поскольку азидотимидин (одно из основных лекарств, замедляющих течение СПИДа, использовавшееся в начале эпидемии) настолько ядовит, то он скорее усугубляет СПИД, чем лечит.

Хотя эти расследования могут предоставить немало убийственных сведений о нечестности ученых и о наживе фармацевтических компаний, все же в них речь идет только о том, что сговор корпораций, чьи интересы тесно переплетены, очень даже может оказаться заговором. Зато сторонники других точек зрения куда более открыто рассуждают о конспирологических корнях СПИДа. Как мы уже видели, такие авторы, как Уильям Кэмпбелл Дуглас, выстроили историю об экспериментах по созданию биологического оружия в Форт-Детрике и опытах с вакцинами, проводившихся ВОЗ. Другие начинают с тех же самых «фактов», но приходят совсем к другим выводам. Все эти версии цепляются за один момент, обнаруженный в протоколе заседания от 9 июня 1969 года подкомиссии палаты представителей по расходам на Министерство обороны США, во время которого, судя по всему, обсуждалось, насколько реальной является возможность создания американскими военными биологического оружия, способного перехитрить иммунную систему человеческого организма. Доктор Дональд Макартур, заместитель директора отдела исследований и технологии министерства обороны, показал, что «молекулярная биология развивается очень быстрыми темпами, и, как считают маститые биологи, через пять-десять лет возможно создание биологического агента, которого не существует в природе и против которого нельзя приобрести естественный иммунитет», то есть болезни, которая, как добавляет Макартур, «могла бы оказаться невосприимчивой к иммунологическому и терапевтическому процессу, на который мы полагаемся, сохраняя относительную свободу от инфекционных заболеваний».[457]457
  Jad Adams. AIDS: The HIV Myth (London: Mcmillan, 1989); John Lauritsen. The AIDS War: Propaganda, Profiteering and Genocide from the Medical Industrial Complex (New York: Asklepios, 1993); Jon Rappoport. AIDS Inc.: Scandal of the Century (San Bruno, CA: Human Energy Press, 1988).


[Закрыть] Эти слова воспринимаются как прямое доказательство того, что американское правительство планировало разработать в качестве биологического оружия именно такую болезнь, какой обернулся СПИД.

Те, кто склоняется к теориям заговора, добавляют это кажущееся пророческим заявление Макартура к тому факту, что впервые СПИД был зарегистрирован среди сексуально активных геев Нью-Йорка и Лос-Анджелеса, и это притом, что первые проявления этой болезни были замечены в 1979 году, спустя лишь год после того, как более тысячи «немоногамных» нью-йоркских геев участвовали в тестовой программе, в ходе которой проверялась новая вакцина от гепатита. К 1984 году почти две трети этой группы умерли от сопутствующих СПИДу болезней. Похожие испытания вакцины были проведены и в других крупнейших городах Америки с похожими «случайными» уровнями смертности. Кроме того, отмечается связь между тем фактом, что самое высокое доля ВИЧ-инфицированных первоначально наблюдалась как раз в тех районах Африки, где под руководством ВОЗ проводилась программа вакцинации против оспы.

Начиная с первых лет развития эпидемии СПИДа в гей-сообществе циркулирует множество конспирологических теорий по поводу того, что вспышка этой эпидемии в одной из самых униженных социальных групп была не случайна, скорее это доказательство того, что направленная на геноцид риторика разжигающих ненависть гомофобов стала наконец явью.[458]458
  Dennis Altman. AIDS in the Mind of America (Garden City, NY: Anchor Press/ Doubleday, 1986), 43–53.


[Закрыть] Алан Кэнтвелл, врач, лечащий геев, написал несколько книг и статей, в которых эти подозрения объединены в полноценную теорию заговора. В заключении он задается вопросом: «Неужели Новый Мировой Порядок требует миллионов смертей?.. Сколько еще человек должно умереть от СПИДа, чтобы люди заговорили о тайном геноциде?»[459]459
  Alan Cantwell, Jr. Queer Blood: The Secret AIDS Genocide Plot (Los Angeles: Aries Rising Press, 1993), 130.


[Закрыть]

Как и Кэнтвелл, свое монументальное 600-страничное исследование «Новые вирусы – СПИД и Эбола: Природа, случайность или умысел?» Леонард Горовиц начинает с изложения материалов слушаний по биологическому оружию, состоявшихся в 1969 году.[460]460
  Leonard J. Horowitz. Emerging Viruses: AIDS and Ebola – Nature, Accident or Intentional? (1996; Rockport, MA: Tetrahedron, Inc., rev. and expanded ed., 1998). Любопытно, что Горовиц убежден в том, что Питер Дьюсберг, автор многих конспирологических теорий о СПИДе, сам участвует в заговоре.


[Закрыть] Горовиц подробно рассказывает об особенностях ВИЧ с научной точки зрения – текст его книги насыщен схематическими изображениями молекул вируса и обширными цитатами из научных работ и ссылками на них. Он утверждает, что совершенное Галло в 1983 году открытие ВИЧ якобы не было открытием как таковым в частности потому, что Галло участвовал в длительных экспериментов с новыми ретровирусами, которые изучались якобы для того, чтобы доказать, что рак вызывается вирусом, но в действительности служили дорогостоящим маневром, за которым скрывалась разработка новых и неизлечимых болезней, играющих роль биологического оружия. Затем Горовиц переходит к не менее подробному рассказу о «глубокой политике», стоящей за развитием программы по созданию биологического оружия, реализация которой после того, как в 1972 году этот проект был якобы закрыт президентом Никсоном, тайно продолжилась по приказу Генри Киссинджера По сути, как подчеркивается в переполненной подробностями саге Горовица, именно на Киссинджере завязаны все те усилия, которые были направлены на остановку роста населения во всем мире, в результате чего Киссинджер предстает как главная угроза мировой безопасности, а следовательно, и непрекращающемуся процветанию Америки. Горовиц утверждает, что, как и ВИЧ, вирус Эбола также был искусственно создан и появился либо случайно (в результате перекрестного заражения вакцинами, испытываемыми на лабораторных обезьянах), либо был разработан специально.

Как и в случае с другими конспирологическими теориями СПИДа, вопрос о существовании злого умысла предполагается само собой разумеющимся и не требующим никаких доказательств. Кэнтвелл, принимающий во внимание долгую историю антигомосексуальных предрассудков, убежден, что за теперешней ужасной ситуацией стоят гомофобные элементы общества. Еще острее и масштабнее вопрос о заговорщических намерениях встает в работе Горовица, и хотя автор приводит множество документов в качестве доказательств, все же ему не удается предложить ни одной явной улики. Горовиц, однако, убежден в том, что он смог показать, что для изобретения подобного оружия имелся научный потенциал и политическая воля, и уже не важно, вышло ли все так, как задумывалось, или все произошло в результате эксперимента, который вышел из-под контроля. Резонанс может значить больше доказательств.

Притом, что у Горовица имеется собственная ограниченная политическая программа, его рассказ о склонности правительств и фармацевтических компаний к геноциду был подхвачен «Нацией ислама». Как упоминает сам Горовиц в эпилоге к «расширенному справочному изданию», опубликованному в 1998 году, Алим Мухаммед, министр здравоохранения «Нации ислама», попросил его обратиться к собранию во главе с Луисом Фарраханом. «Нация ислама», которую убедило описанное Горовицем опасное заражение вакцин неизвестными или, возможно, искусственно созданными вирусами, рекомендовала черной общине бойкотировать все программы обязательной вакцинации американских детей. Как мы отмечали в четвертой главе, конспирологические теории СПИДа чрезвычайно популярны в черных общинах. Одна из причин, почему конспирологические теории пользуются необычайной популярностью среди афроамериканцев, связана не с приписываемой им врожденной склонностью к паранойе, но с их пониманием того, что имеет смысл вести разговор о возможности болезни, предназначенной для чернокожих, идет ли речь о связанном с геноцидом умысле или о преступной небрежности при испытании вакцин, что, по сути, одно и то же. Риторическая установка гласит, что это с таким же успехом может быть правдой.

Итак, эпидемия СПИДа во многом оказывается логической, но наводящей ужас кульминацией нарастающей волны телесного хоррора, описанного в этой главе. Как мы уже писали, эта эпидемия привела к одним из самых важных шагов по стирания границ между индивидуальным телом и телом политики. Распространение вирусов, связанное с этой болезнью, породило серьезную тревогу по поводу размывания границ как между отдельными людьми, так и внутри человеческого организма. С одной стороны, научные и популярные описания ВИЧ охотно заимствуют риторику заговора, говоря об аутоиммунном разделении на «я» и не-я. С другой стороны, происхождение этого заболевания оказалось встроено в модели обвинения, многие из которых, как мы видели, отдают конспиративизмом.

Многие говорят, что сейчас гораздо важнее противостоять «заговору молчания» (по поводу недостаточно эффективного здравоохранения, к примеру), чем пытаться установить конспирологические истоки ВИЧ в прошлом. По мнению этих людей, в том, чтобы найти виноватых в необъяснимой болезни, может, и есть эмоциональный смысл, но только это служит ложным утешением. Другие, со своей стороны, предупреждают, что приверженность недоказуемым и неуместным конспирологическим теориям не просто отвлекает внимание от проблемы, но и наносит явный вред, отвращая людей от безопасного секса, например.

Эти доводы неотразимы не в последнюю очередь потому, что конспирологические теории винят тех, кто уже стал жертвой эпидемии. Но какие-то из этих конспирологических повествований могут служить достойному похвалы стремлению привлечь внимание к обычно немыслимой теме участия США в разработке биологического оружия и, что еще важнее, порой к постыдной практике фармацевтической промышленности, биомедицинских исследований и органов государственного регулирования наподобие Управления по контролю за продуктами и лекарствами. Кроме того, эти концепции указывают на то, что официальные версии происхождения СПИДа (самая известная из них – теория, связанная с африканской зеленой обезьяной, но существует также и гипотеза Ричарда Престона, согласно которой СПИД является экологической местью тропических лесов) так же невероятны, как и альтернативные конспирологические версии. Не исключено, что конспирологические теории СПИДа вводят в заблуждение и сами выросли из заблуждений, но они способны указать путь к пониманию взаимопроникновения человеческого тела и глобального тела политики. Рассказ Горовица о сговоре Киссенджера и Галло, объединяемых мальтузианскими целями, несомненно, бьет мимо цели как своими выводами, так и своими деталями. Но собранные им наблюдения о сговоре правительства, военных и корпоративной науки ведут к анализу, который мало кто готов проделать. Прослеживать связи (будь то эпидемиологические или заговорщические) между индивидуальной и национальной иммунными системами в эпоху СПИДа стало пугающе трудной задачей не в последнюю очередь потому, что когда-то безопасное параноидальное разделение между «я» и другим стало размываться. Какие-то конспирологические работы упрощают эти сложные взаимосвязи, обвиняя какого-нибудь одного злобного заговорщика и называя какой-нибудь один момент в происхождении вируса иммунодефицита человека. Зато другие формы уже небезопасной паранойи вслушиваются в это пугающее взаимопроникновение телесного и корпоративного, предлагая объяснения, которые колеблются между буквальным и метафорическим и размывают границу между ними. Следовательно, сценарии телесной паники могут обеспечить насыщенный, пусть и искаженный, способ представления форм взаимосвязи человеческого тела и тела государства, точные карты которых не созданы до сих пор.