Текст книги "Военно-морской шпионаж. История противостояния"

Автор книги: Питер Хухтхаузен

Соавторы: Александр Шелдон-Дюпле
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 40 страниц)

ПЕРЕБРОСКА НАЦИСТСКИХ УЧЕНЫХ В СОЕДИНЕННЫЕ ШТАТЫ

 Операция «Скрепка» шла полным ходом. Она была объединенной программой сухопутных войск и ВМС США по захвату ведущих немецких ученых – особенно тех, кто работал с ракетами и вооружением – и их быстрой доставке в Соединенные Штаты. Операция «Скрепка» развивалась, хотя одновременно с ней шла охота на нацистских военных преступников. «Скрепка», весьма сомнительная программа, вызывала гнев у тех американцев, которые горели желанием поймать основных нацистских военных преступников и предать их суду в Нюрнберге. После поимки таких лиц, как доктор Вернер фон Браун и Герберт Вагнер они были переправлены в Соединенные Штаты, потому что американские офицеры разведки сухопутных войск и ВМС, стараясь выполнить требования иммиграционных властей и государственного департамента по денацификации, фальсифицировали их документы.

Соединенные Штаты не теряли времени в гонке с СССР. В феврале 1945 г. артиллерийское управление сухопутных войск США создало в южной части штата Нью-Мексико испытательный полигон «Уайт Сэндз», на котором должны были испытываться новые ракеты, включая захваченные у немцев «Фау-2». Из сдавшихся американцам четырехсот немецких ученых-ракетчиков сто человек были отправлены в Соединенные Штаты по программе «Скрепка». Они прибыли в США в ноябре 1945 г. на борту пассажирского лайнера «Аргентина» и в январе 1946 г. были отправлены в Форт Блисс, расположенный поблизости от «Уайт Сэндз», для оказания помощи в пусках «Фау-2». После неудачи с первым пуском 16.04.1946 г., в мае состоялся следующий пуск, который был успешным. Он ознаменовал начало шестилетних испытаний ракеты «Фау-2». Исследовательская лаборатория ВМС сначала использовала «Фау-2» для проведения измерений в верхних слоях атмосферы. ВМС также проводили свои собственные испытания на борту авианосца ВМС США «Мидуэй» (в сентябре 1947 г.) и на полигоне «Уайт Сэндз». «Фау-2» предоставила Соединенным Штатам и Советскому Союзу первую возможность по запуску больших ракет.

Присутствие немецких ученых, работавших на американские сухопутные войска и ВМС, не пользовалось популярностью в США в период, последовавший сразу после окончания Второй мировой войны. Многие американцы были против предоставления работы тем, кто, несмотря на их личную лояльность США, буквально всего несколько месяцев назад работал на нацистский режим. Федерация американских ученых направила письмо протеста правительству США, заявив, что это является публичным оскорблением народам тех стран, которые сражались на стороне союзников. На этот протест ВМС США представили ответ, который был напечатан в «Ревю офиса военно-морской разведки» в 1946 г.:

«Тем американским ученым, которые занимаются петициями, мы выдвигаем следующее предложение: если они в самом начале своего протеста сделают поправку и заявят о том, что ввоз в Россию сотен немецких ученых для работы в русских лабораториях является «оскорблением» американскому народу, то мы с удовольствием прочтем их протест вторично. Если после этого они убедят Россию, что она должна незамедлительно депортировать захваченных ученых обратно в Германию, мы тоже пойдем вперед и еще раз подумаем по поводу их протеста. Пока два этих условия не будут выполнены, мы должны продолжать верить, что оборона и безопасность Америки находятся в лучшем состоянии с немецкими учеными – с их знанием бомб «Фау-1» и «Фау-2», атомной энергии, космических лучей и всех прочих ужасных сил разрушения, – работающими в наших лабораториях, а не у русских».

Мировая война закончилась, и победители вовсю прибирали к рукам трофейные нацистские технологии, однако неопределенность геополитических границ в Европе заставляла обе стороны изо всех сил стараться заглянуть в святая святых друг друга.

Глава 2
ПРОНИКНОВЕНИЕ, 1945-1952 гг.

И Восток, и Запад начали полномасштабный военно-морской шпионаж и тайные операции уже в первые два года, последовавшие за крахом Германии. В то же время обмен информацией между советским ВМФ и американскими ВМС продолжался. Советским ученым и офицерам даже разрешалось посещать оборонные предприятия на континентальной части США для исследований и закупок. Однако по мере ослабления Большого Альянса ВМС США стали понемногу прикрывать свои двери.

В январе 1946 г. американское правительство потребовало от своего московского посольства и военно-морского атташе в СССР подтвердить факт убытия из Советского Союза всех американских технических специалистов, работавших там в некоторых ключевых областях (электронные лампы, радио, РЛС, инфракрасное и ультрафиолетовое оборудование), а также тех, кто занимался медицинскими, физическими и химическими исследованиями. Вашингтон также запросил у посольства список компаний, продолжающих вести бизнес в СССР.

В январе 1946 г. растущие опасения относительно активной советской разведки вынудили ВМС США предупредить флотские командования за границами Соединенных Штатов о недопустимости использования обычной почты при передаче секретных документов через районы, «находящиеся под влиянием русских». Однако первое подлинное признание о размахе советского шпионажа в Северной Америке было получено от шифровальщика ГРУ (Главное разведывательное управление), который работал в посольстве СССР в Оттаве. Показания Игоря Гузенко, Канадской королевской конной полиции и ФБР (Федеральное бюро расследований) были первым звоночком для безопасности ВМС США. Гузенко рассказал, что доктор Ричард Стейнберг, работавший в исследовательской Лаборатории ВМС США, передал советскому агенту в Канаде секреты новейшего дистанционного взрывателя, благодаря которому, считали многие специалисты, была выиграна Вторая мировая война. Дистанционный взрыватель являлся радиолокационным устройством, разработанным в исследовательской Лаборатории ВМС США, он в двадцать раз повышал точность стрельбы зенитной артиллерии, а в доработанном инфракрасном варианте использовался для подрыва атомной бомбы. Работа доктора Стейнберга в исследовательской Лаборатории ВМС была связана с дистанционным взрывателем, однако не совсем ясно, обладал ли он полной технической информацией для компрометации этого секрета. Ученый-атомщик и шпион Юлий Розенберг был обвинен в передаче копии дистанционного взрывателя Советскому Союзу и вполне мог быть основным источником этой утечки. Сегодня представляется забавным, что министр ВМС США Джеймс Форрестол 01.11.1945 г., то есть всего за несколько дней до появления признаний Гузенко, отдал разведке ВМС распоряжение «проводить расследования среди личного состава ВМС и гражданских лиц, подчиненных ВМС, по фактам реального или возможного шпионажа, саботажа или подрывной деятельности, и в тех случаях, когда дело касается безопасности секретной информации ВМС».

После этого распоряжения Форрестола отдел борьбы с саботажем, шпионажем и подрывными действиями, входивший в офис военно-морской разведки, приступил к детальным и нешумным расследованиям, сделав упор на организации, которые назойливо призывали личный состав ВМС стать их членами.

«ВЕНОНА»

 Тем временем все яснее становился масштаб советской подрывной деятельности. Общественное мнение Великобритании вроде бы приняло теорию советского саботажа для объяснения того, каким загадочным образом могли загореться двенадцать судов, включая лайнер «Куин Элизабет», всего за несколько первых месяцев года. Британская военно-морская разведка сообщала о том, что советское МВД (Министерство внутренних дел) интенсивно использует бывших эсэсовцев и активных нацистов в качестве шпионов. В одном из сообщений говорилось о том, что немецкие матери ищут помощи у Красного Креста в Берлине, пытаясь найти следы «тысяч» мальчиков в возрасте от тринадцати до семнадцати лет, которые исчезли и, как говорят, находятся в учебных лагерях, где их, согласно новой идеологии, готовят к недостойным поступкам. Казалось, паутина советской разведки была наброшена на весь земной шар. Из раскрытых японских шифрованных сообщений выяснилось, что во время войны Токио получил доступ к очень важным американским документам, касающимся деятельности возглавляемого генералом Дугласом Макартуром командования

в Юго-Западной части Тихого океана. Японцы смогли это сделать, перехватывая сообщения советской разведывательной сети, активно работавшей тогда в Австралии по английским программам атомного и биологического оружия, а также управляемых ракет, которые должны были испытываться в австралийских пустынях. В Австралии дело с безопасностью было поставлено плохо, особенно в лабораториях, где проводились детальные исследования.

Однако худшие опасения подтвердились в июле 1946 г., когда Мередит Гарднер, криптоаналитик из подразделения радиоразведки сухопутных войск США, начал аналитическим способом восстанавливать шифровальную книгу НКВД (советская секретная полиция). Расшифрованная информация получила кодовое наименование «Венона». В период с августа 1946 г. по май 1947 г. то же подразделение радиоразведки расшифровало перехваченные советские радиограммы, которые указывали на прямую связь операций НКВД в Латинской Америке с «манхэттенским проектом» и министерством обороны США. Некоторые из этих радиограмм указывали на наличие советских «кротов» в этих двух организациях. Были обнаружены и идентифицированы сотни конспиративных имен, за которыми скрывались агенты, организации, люди и географические пункты. Конспиративное имя «Капитан» было присвоено президенту Рузвельту, за «Вавилоном» скрывался Сан-Франциско, министерство обороны США являлось «Арсеналом», «манхэттенский проект» назывался «Энормоз», а за именем «Антон» прятался Леонид Квасников, руководивший шпионскими операциями советского НКВД по «манхэттенскому проекту». «Антон», кроме того, руководил сбором разведывательной информации, касающейся реактивных самолетов, РЛС и управляемых ракет ВВС сухопутных войск и ВМС США. В серии радиограмм раскрывались действия НКВД по слежке за советскими матросами, покинувшими свои торговые суда в разных американских портах. Многие расшифрованные сообщения рассказывали о том, как вербуются для шпионской работы американские граждане, публично заявившие, что они коммунисты. Это расходилось с бытовавшим ранее мнением, что советские спецслужбы не будут прибегать к услугам коммунистов из опасения быстро попасть под наблюдение. К сожалению, ни одна из радиограмм «Венона» не была расшифрована в реальном масштабе времени, и приходится только гадать об истинных масштабах коммунистического проникновения.

Офис военно-морской разведки девятого августа 1946 г. потребовал от американских военно-морских атташе, разбросанных по всему земному шару, «собирать любую возможную информацию, относящуюся к политическим убеждениям видных ученых в странах их аккредитации». Офис военно-морской разведки мотивировал свои требования тем, что «ученые с коммунистическим уклоном держат Москву в курсе не только относительно своих работ, но и другой информации, которая становится им доступной». Офис военно-морской разведки был особенно обеспокоен тем фактом, что ученые стремились делиться своими идеями со своими коллегами, невзирая на их политические пристрастия, и это, по сути дела, являлось идеальной воронкой для «сливания» информации в Москву.

Принимая дальнейшие меры защиты от советского проникновения, министр ВМС Форрестол нацелил усилия сил безопасности ВМС на следующие направления: расследование подрывной деятельности и проведение расследований по биографическим данным с целью определения подлинной лояльности гражданских работников, занятых в ВМС. Службы безопасности ВМС и ФБР внедрили информаторов на американские торговые суда для выявления членов экипажей, подозреваемых в подрывной деятельности. В октябре того же года правительство запустило федеральную программу по избавлению от лиц, подозреваемых в нелояльном поведении. При обнаружении свидетельств нелояльности ВМС передавал дело для дальнейшего рассмотрения в ФБР. Соединенным Штатам требовались квалифицированные ученые, не имевшие сомнительных биографий. Необходимость в таких ученых усиливалась по мере ускорения темпов разработки новых и все более сложных видов вооружений. Эти медленно проводившиеся тщательные расследования серьезно затруднили набор персонала для работы по важным программам. В июле офис военно-морской разведки впервые ввел проверки на детекторе лжи (полиграф). Это электромеханическое устройство используется для обнаружения и записи психологических изменений, которые возникают у человека в результате его эмоциональной реакции на некоторые вопросы и являются, в большинстве случаев, непроизвольными.

Офис военно-морской разведки посчитал, что применение только полиграфа для проведения проверки на безопасность является недостаточным и он должен использоваться просто как ценное вспомогательное средство. Офис военно-морской разведки признал также, что эффективность полиграфа может быть снижена при проверке человека, подготовленного надлежащим образом. Как результат, службы безопасности не могли использовать результаты проверки на полиграфе в качестве доказательств в суде.

Полиграф еще не нашел широкого применения, когда Джозеф Барр начинал работать в компании «Сперри джайроскоп», являвшейся важным субподрядчиком ВМС и ВВС сухопутных войск и участвовавшей в совершенно секретных исследовательских программах по наведению ракет и РЛС. В 1946 г. Барру было тридцать шесть лет, и он был инженером по военной электронике. Кроме того, он был талантливым музыкантом и ярым коммунистом, в оперативном отношении подчинявшийся Юлиусу Розенбергу. Как позднее признал Розенберг, Барр передал ему и в СССР исчерпывающее описание американских исследований по системам наведения ракет. Больше года Барр имел доступ к совершенно секретной информации, хотя никто не проверил его биографию. В июне 1947 г. «Сперри джайроскоп» попросила ФБР сделать проверку Барра, в результате которой были выявлены его коммунистические связи. Компания разорвала контракт с Барром, и в январе 1948 г. инженер подыскал себе более безопасное место в Скандинавии и Франции, намереваясь в конце концов переехать в Советский Союз.

Барр отдался своему увлечению музыкой и поддерживал дружеские отношения с французским композитором Оливьером Мессианом. Однако арест двоюродного брата Ю. Розенбсрга 16 июня заставил его навсегда уехать на восток. В Москве он стал новым человеком по имени Джо Берг из Южной Африки, затем его отправили в Прагу, где он стал работать в государственном тресте электроники и телекоммуникаций. Берг, он же Барр, позднее был отозван в Москву, где он под руководством главнокомандующего советского ВМФ С. Горшкова разрабатывал новейшие боевые системы. Несколько десятилетий американская разведка была в полном неведении относительно местонахождения Барра. Когда через месяц после его бегства атташе по правовым вопросам американского посольства во Франции заехал к нему по его месту проживания в Ноилли-сюр-Сен, то ему сказали, что тот отсутствует.

Один случай, которым занималось ФБР, касался офицера ВМС, чья деятельность впоследствии широко освещалась. Лейтенант Эндрю Рот, офицер резерва ВМС, обладал широкими связями в ВМС, работая для прикрытия журналистом. Было установлено, что он использует свои многочисленные связи газетчика для сбора информации о последних военно-морских разработках.

В феврале 1947 г. министерство ВМС США стало разыскивать Рота. По некоторым сведениям, он в то время совершал кругосветную поездку в качестве представителя газет «Нью-Йорк нейшн», «Монреаль Стар уикли», «Телепресс» и «Иомиури-Хочи». Сообщалось, что он является «антибританцем» и что «у офиса военно-морской разведки есть веские основания считать, что он работает на коммунистическую партию». От военно-морских атташе потребовали осторожно проинформировать американских послов и министров тех стран, в которых они были аккредитованы, «с тем, чтобы те были в курсе дела». Рот позднее избежал обвинения, выдвинутого против него Большим жюри в августе 1948 г. после того, как он был взят ФБР при передаче секретных документов Филиппу Джаффе, советскому шпиону. Джаффе являлся редактором нью-йоркского журнала «Амерэйша». Рот избежал тюремного заключения, потому что ФБР использовало против него незаконные методы слежки. Ему удалось бежать в Англию, где он стал обозревателем газеты «Гардиан».

Осознавший размах советских проникновений Запад столкнулся с другой трудностью – проблемой контрразведки. Тысячи расследований и проверок безопасности перенапрягали ресурсы ФБР и офиса военно-морской разведки. Так, в феврале 1948 г. офис военно-морской разведки имел в общем 15 000 незаконченных расследований, каждый месяц к ним прибавлялось еще 850 расследований, и большая их часть так и осталась незавершенной.

Среди самых запутанных дел того времени был случай с американским моряком, уволенным из ВМС с диагнозом «психопат». Пройдя курс лечения, он сумел устроиться в торговый флот с твердым намерением действовать впоследствии как агент офиса военно-морской разведки. Во время заходов его судна в порты Копенгагена и Хельсинки он контактировал с американскими атташе на предмет его вербовки. Эта попытки окончились неудачей, а его поведение привело к тому, что всех американских атташе в странах, расположенных на берегах Балтийского моря, призвали остерегаться фаната профессии разведчика.

МОРЯКИ И РЫБАКИ

 Торговые и рыболовные суда Советского Союза и стран Восточной Европы были подходящими платформами для проведения разведывательных операций, поэтому очень часто они использовались для высадки или взятия на борт агентов в различных уголках земного шара. Эти судна могли также вести разведку вблизи военных баз и сообщать по радио о любом встреченном ими американском, британском или другом западном военном корабле. Потенциальные возможности торгового судна или же траулера для участия в тайных операциях стали в тот период абсолютно очевидными для западных разведывательных служб. В связи с увеличившимся количеством донесений о том, что агенты востока проникают в Соединенные Штаты, офис военно-морской разведки в начале 1947 г. мобилизовал своих военно-морских атташе на отслеживание советских агентов и революционеров, тайно перебрасываемых в Западную Европу, Соединенные Штаты и Латинскую Америку на советских и восточноевропейских торговых судах. Шестнадцатого сентября 1947 г. Вашингтон информировал своих военно-морским атташе в Москве, Афинах, Риме, Париже и Мехико о том, что в конце февраля пароход «Россия» доставил в Нью-Йорк 13 агентов НКВД. Позже тот же пароход высадил 12 агентов в Мексике; наконец, в июле, группа из 17 оперативных работников, спрятанных среди пятисот евреев из Хайфы, проникла якобы в Соединенные Штаты. В целом пароход «Россия» мог доставить в разные страны Запада около 190 агентов. Помощник военно-морского атташе в Одессе прислал имена подозрительных лиц, проживающих в США, которые контактировали или же намеревались установить контакт с прибывающими в США из Одессы советскими судами.

Седьмого марта 1947 г. атташе сообщил имена двух человек (Владимир Руль и Григорий Кересман), предположительно, коммунистов, которые встречались со старпомом советского торгового судна «Сухона» в терминале Клермонт в городе Нью-Йорк. По информации военно-морского атташе, сестра Кересмана была в Советском Союзе майором МВД. Офицер одесского атташата сообщил имена еще трех человек, которые, предположительно, являлись советскими агентами и уже проникли в США. Этими людьми были Кокиян, Поторжинский и Барановский; первый из них работал на каком-то оборонном предприятии, второй был шпионом поважнее и вращался в театральных кругах Нью-Йорка, а третий ушел на нелегальное положение.

Многочисленные польские перебежчики открыли уникальную картину организованного Советами шпионажа, ведшегося с польских судов. Один из перебежчиков рассказал ведшим опрос сотрудникам отдела разведки при командовании ВМС США в Германии, что в польском торговом флоте все дела, связанные с радиосвязью и электроникой, контролируются организацией под названием «Морска обслуга радиова», или «МОРС», головная контора которой располагается по адресу: 5—7, улица Зигмунта Августа, Гдыня, Польша:

«Все суда обязаны иметь радиооператора-поляка; это касается даже тех судов, которые идут в Китай с командой, набранной исключительно из китайцев. В целом для этой работы подбирают только испытанных коммунистов, поскольку помимо их действительной работы радиооператором они занимаются разведывательной работой. Они имеют оборудование для передачи собранной ими разведывательной информации в разведывательные управления ВВС и ВМС Польши, а также в управление контрразведки. Дополнительно к этому от них требуют собирать за рубежом информацию о технических разработках и опыте. Эти радиооператоры высоко ценятся польскими разведывательными службами, потому что, как говорят, они выполняли важные задачи. Все ремонты радиоаппаратуры на находящихся в польских портах иностранных судах проводятся служащими «МОРС». Этим ремонтникам даны указания проверять блоки РЛС, радиостанции, эхолоты и компасы с целью обнаружения новых разработок, которые надо учитывать».

Другой польский перебежчик вспоминал о том, как на его судне, которое называлось «Гуго Коллонтай» и направлялось в Южную Америку, случилась странная подмена штатного политработника. Новичок оказался агентом и обычно пропадал на берегу все время, пока судно стояло в порту:

«Совсем неожиданно 28.08.1951 г. наш политработник собрал свои вещи и покинул судно, заявив, что в этом плавании у нас будет другой политработник. Новый человек появился незадолго до отхода. Это был мужчина среднего телосложения, ему было около 35 лет, с черными волосами и тонкими чертами лица. Звали его Микласс. Кажется, он совсем не переживал по поводу своих обязанностей политработника, и его можно было видеть то что-то пишущим, то принимающим солнечные ванны, то просто болтающимся поблизости. Когда судно заходило в Дакар, Рио-де-Жанейро, Сантос, Монтевидео, он обычно покидал судно и возвращался на него незадолго до отхода. Из Сантоса он на поезде ездил в Сан-Пауло, где находилась большая польская община. Источник (моряк) и многие другие моряки считают, что этот человек был специальным агентом. Однажды источник подслушал разговор между главным стюардом Сетовским, который был секретным сотрудником контрразведки, и кем-то еще.

Они называли Микласса майором... Приятель источника с польского судна «Ольштын» рассказывал, как команде были приданы в качестве учеников три молодых человека, но они ничего не соображали в навигации. В Греции они сошли на берег и возвратились перед самым отходом, приведя с собой какого-то мужчину, которого поместили в специальную каюту. Он не покидал каюты, пока судно не прошло Кильский капал».

Был еще случай, когда восточногерманское полувоенное подразделение, базировавшееся в Засснице и состоявшее из молодых парней, выдававших себя за рыбаков, посетило на своих траулерах южную Швецию и Данию. Они прибыли в Копенгаген 26.11.1951 г., намереваясь идти дальше к проливу Каттегат. Подозрительным обстоятельством явилось то, что они вошли в Копенгаген через очень узкий и малоиспользуемый пролив между островами Зеаланд и Амагер, а не воспользовались коммерческим проходом восточнее Амагера. Они заявили, что сбились с пути, но тут же появилось предположение, что они выбрали пустынный проход для тайной высадки людей. Траулеры были взяты под стражу полицией, и командам не разрешили выход на берег. Суда покинули Копенгаген 28 ноября.

Осенью 1951 г. советские траулеры расширили географию рыболовства и появились в необычных местах, а именно у восточного и южного побережья Исландии, вызвав подозрения относительно истинных целей их пребывания в территориальных водах Исландии, всего в нескольких милях от базы ВВС США в Кефлавике. Легкое возбуждение местного значения в связи с арестом одного траулера береговой охраной Исландии усилилось после случайного появления на сцене двух эсминцев ВМС США, которые встали на якорь с обоих бортов советского рыболовного судна. Местные сплетники прокомментировали быстроту, с которой здесь появились эсминцы; однако эсминцы не знали национальную принадлежность траулера. Пресса сообщала, что члены команды траулера были преимущественно блондинами скандинавского типа, а капитан показал себя бывалым путешественником, неплохо говорившим по-английски и наверняка раньше уже ловившим рыбу в исландских водах, поскольку он хорошо разбирался в условиях местной навигации. Проанализировав разные сообщения, офис военно-морской разведки констатировал, что траулеры действительно занимались ловлей сельди, поскольку влезли на исландские рыбные банки со своими большими сетями и нарушили территориальные воды, случайно не попав в руки исландской береговой охраны. Однако близость двух траулеров к побережью с обеих сторон полуострова Рейкьянес заставила офис военно-морской разведки предположить, что они могли также попытаться нанести на карту отмели вдоль береговой черты и сделать промеры глубин для возможной в будущем амфибийной высадки.

Одним из судов, которые были наиболее активно вовлечены в разведывательную деятельность, являлся польский лайнер «Баторий». «Плавучий шпионский центр на Балтике» – под таким заголовком шведская газета «Стокгольм тиднинген» опубликовала интервью с матросом Станиславом Крефтом, который бежал из коммунистического рая и выпрыгнул за борт «Батория», когда тот стоял в порту Копенгагена. Крефт рассказал о настоящем предназначении судна:

«Команда судна удивляется тому, что «Баторию» до сих пор разрешают заходить во многие западные порты, и что так много пассажиров из капиталистических стран продолжают пользоваться этим судном, так как на нем они чаще, чем в другом месте, оказываются под бдительным оком полиции безопасности. Одним из объяснений того, почему так много англичан добираются из Индии в Англию именно на «Баторий», может быть превосходное питание на борту этого лайнера. Но никто из пассажиров даже и не подозревает, что на борту судна есть таинственные личности, хорошо говорящие на иностранных языках и состоящие на службе в Бюро военной разведки. Для примера назову двух фотографов, которые работают на Бюро, в особенности одного из них, который в каждом порту повсюду шныряет со своим немецким фотоаппаратом «Лейка» и имеет прекрасную возможность на самом судне найти удобное место для съемки береговых укреплений, входов в порты, фьордов, топливохранилищ и т.д. Однажды ему поручили сфотографировать Хаммерфест, для выполнения этого задания была организована «неполадка в двигателе», и он имел возможность находиться на берегу».

В греческом торговом флоте было много судов и множество моряков, среди которых скрывались агенты запрещенной компартии Греции, которая у себя на родине вела кровавую гражданскую войну. Офис военно-морской разведки оказал услугу греческому министерству торгового флота, предоставив списки членов компартии Греции, работавших на судах восточноевропейских стран. Такие же списки были переданы береговой охране США для координации действий с офисом военно-морской разведки.

Представители компартии Греции и их оперативные центры были выявлены в большинстве портов Средиземного моря и Европы. Было организовано наблюдение за капитанами судов, подозреваемых в симпатиях к коммунистам; также тщательно отслеживались маршруты тех судов, среди членов команды которых были коммунисты.