Текст книги "В погоне за Дейзи(ЛП)"

Автор книги: Пейдж Тун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

Глава 21

– Он всерьез об этом думает.

Говорю по телефону с Холли. Прошла неделя после Гран-при Европы, и подруга только что сказала, что Саймон планирует заменить Луиша другим пилотом. На квалификации он показал плохой результат, а на гонке врезался в болид Наоки Такахаси, допустив дурацкую ошибку на старте.

– Поверить не могу, что он так обойдется с Луишем, – потрясена я.

– Он бизнесмен, Дейзи, и должен делать то, что правильно для команды, – логично поясняет подруга.

– Да, но что для нее правильно? Неужели команда хочет остаться без Луиша?

– Ну… – Холли колеблется. – Мне кажется, нет.

– Вот именно! Они все любят Луиша! И не вынесут потери еще одного пилота! – На глаза наворачиваются слезы, но я быстро их смаргиваю.

После нашего последнего разговора я проверяла в Интернете, муссировал ли кто-то еще из гоночной среды слухи о намерениях Саймона насчет Луиша, и в ходе поисков наткнулась на коллективную фотографию пилотов перед гонкой в Германии. Они обнимали друг друга за плечи во время минуты молчания в память об Уилле. Некоторые из них – Кит Брайсон, Нильс Брёден, Антонио Аранда – выглядели так, будто сейчас расплачутся, но Луиш единственный стоял с понурой головой, не в силах смотреть в камеру.

Не знаю, как он вообще может садиться в болид… Вот что самое сложное в этом, да и в любом другом спорте: продолжать им заниматься после гибели товарища.

– Ты ему передала то, о чем я просила? – спрашиваю я у Холли.

– Кому? Луишу?

– Ну да.

– А что ты просила? – виновато уточняет она.

– Значит, не передала.

– Прости, забыла.

– Ладно, проехали. Но, пожалуйста, передай ему от меня привет и наилучшие пожелания.

– Конечно, передам, – с теплотой в голосе обещает она.

Несколько дней спустя я снова ей звоню.

– Ну что, говорила с Луишем?

– О твоих наилучших пожеланиях?

– Ага, – улыбаюсь я.

– Нет, еще не было случая.

О.

– Он не показывается в штаб-квартире команды, – объясняет Холли. – Почему бы тебе ему не позвонить?

– О нет, это исключено, – отметаю я.

– Почему нет?

– Нет. Просто не могу.

– Что ж, я ему передам, что ты о нем думаешь.

– Значит, он все еще в команде?

– Да. Пока что да, – зловеще произносит Холли.

– Следующая гонка в Бельгии?

– Ага. Через неделю. – Пауза. – Ты не думала вернуться?

– Нет.

– Я очень скучаю, – снова говорит она.

– Я тоже.

– Фредерик позавчера о тебе спрашивал. Сказал, что место тебя ждет, если ты пожелаешь к нам присоединиться. Саймон его поддержал.

– Правда? Вместо меня никого не наняли?

– Нам помогает персонал из лондонской службы Фредерика и Ингрид, но на постоянную должность никого не взяли. После твоего отъезда я опекаю Саймона и пилотов, но с радостью уступлю тебе эту почетную обязанность.

– Это вряд ли.

– Почему?

– Нет желания тесно работать с пилотами, если… – обрываю я фразу. Не хочу озвучивать: «Если среди них нет Уилла».

– Понимаю, – шепчет Холли и в отчаянии добавляет: – Пожалуйста, Дейзи, возвращайся.

На секунду закрываю глаза, держа у уха телефон и вслушиваясь в голос подруги. Я так по ней соскучилась! Здесь все совсем по-другому. Я и раньше никогда не была счастлива в Нью-Йорке, а теперь, познав настоящее счастье, чувствую себя так, будто больше никогда не буду счастливой. Имеет ли это смысл или нет, но таковы единственно возможные слова, подходящие для описания моего нынешнего состояния.

– Думаю, прошло еще мало времени, – говорю я. На этот раз разум взял верх над чувствами.

– Точно? – проверяет она.

– Да.

               * * * * *

Вечером отец присоединяется к нам за ужином – с самого моего приезда такое редко случалось. На самом деле в основном я ем не дома или вообще не ем, потому что сидеть с мамой за столом и молчать невыносимо. Отец вновь заводит речь о работе в фирме Мартина.

– Он предлагает тебе выйти девятого сентября, – сообщает отец. Через неделю с небольшим.

– Я уже говорила, мне это неинтересно, – угрюмо отвечаю я.

Он приподнимает бровь и сверлит меня взглядом. Отвожу глаза. Никогда не могла долго играть с ним в гляделки.

– Просто из любопытства, что ты намереваешься делать дальше? Ты ведь не можешь постоянно прятаться в комнате.

– Если не хочешь меня здесь видеть, я уеду.

Некоторое время он молчит, но когда вновь открывает рот, слова звучат язвительно.

– И куда же ты уедешь?

– Не знаю! В Англию. В Италию.

– Италию? – смеется отец. – Италию?

– Да! Поживу у бабушки! – Тут же ухватываюсь за эту идею.

– Ха! В ее лачуге? Ты там и дня не выдержишь.

– Откуда тебе знать, что я выдержу, а что нет? – огрызаюсь я. – Могу тебе сказать, что последние несколько лет я не слишком-то шикарно жила.

– Ну конечно, – кривится он.

– Это правда! И я очень хочу пожить у бабушки! Ты вообще бывал у нее дома? Там чудесно!

– Чудесно? Не смеши. Это убогая хибара. Один бог знает, почему она там живет. Да и вообще до сих пор жива, если уж на то пошло.

– Стеллан!

Я резко разворачиваюсь и вижу мамино потрясенное лицо. Она редко ему перечит. Ножки стула с визгом едут по паркету, и я вновь переключаюсь на отца.

– С меня довольно. – Он швыряет салфетку на тарелку, и я смотрю, как белое полотно пропитывается соусом. – Ты! – указывает он на меня. – Девятого сентября ты выйдешь на работу к Мартину, а иначе ни цента от меня не получишь! Никогда! – И покидает столовую.

Сижу, крепко сжимая кулаки. Сердце колотится. Только отец может меня до такого довести. Ненавижу его. Ненавижу.

Встаю, скребя стулом по полу.

– Дейзи, сядь, – приказывает мама. Никогда не слышала, чтобы она говорила так твердо, и поэтому застываю на месте.

– Я пойду в комнату, – неуверенно отвечаю я.

– Доедай свой ужин. – Мама берет нож и вилку.

Но меня внезапно охватывает ярость, и вряд ли мама способна сказать или сделать что-то, способное меня тут удержать.

– Нет! – кричу я и выбегаю из столовой.

Я не пойду работать к Мартину! Можно вернуться в Англию и пожить у Холли… Эта идея кажется все более привлекательной. Или же остановиться у бабушки. Составить ей компанию. Как он посмел назвать ее дом хибарой? И почему она живет в таком ветхом доме, когда у ее зятя столько денег?

Останавливаюсь, разворачиваюсь и возвращаюсь в столовую. Мама как раз встает из-за стола.

– Почему, черт возьми, бабушка живет в горах в этом доме? – требую я ответа. – Когда идет дождь, там протекают крыша и стены, но у нее нет денег на ремонт! Это отвратительно! Ты же ее дочь! Как ты могла?

Мама спокойно смотрит на меня и садится.

– Отвечай! – настаиваю я.

Она отвечает по-итальянски. Удивительно – она никогда не разговаривала со мной на этом языке, но на этот раз начала, и приходится сосредоточиться, чтобы не дать непривычному языку общения сбить меня с толку.

– Она не согласна брать у меня деньги, – объясняет мама.

Секунду молчу и возражаю, тоже по-итальянски:

– У меня она их тоже не берет, но ты ведь ее дочь! Она должна знать, что ты купаешься в деньгах!

– Но ведь они не мои, Дейзи.

– Как же, не твои. Ну, то есть, да, это он ходит на работу, но ты ведь обеспечиваешь ему тыл. Ты тоже их заработала!

– Да, но мама так не считает.

– Даже если так, какая разница? Почему она не позволяет тебе помочь? Или это папа не разрешает тебе ей помогать? – закипаю я. – Это он, да?

Я злая до чертиков, но мама помогает мне остыть.

– Не в этом дело, – спокойно говорит она, поднимая руку. – Твоя бабушка не хочет иметь никакого отношения к твоему отцу – моему мужу. Она лучше будет жить в нищете, чем примет его помощь.

– Но это безумие. Еще пара лет – и стены обрушатся, погребя ее под собой!

Мама испуганно смотрит на меня.

– Не знала, что все настолько плохо.

– А стоило бы! Почему ты не знаешь? Почему, черт возьми, ты не съездишь ее проведать? – И почему раньше эти вопросы не приходили мне в голову. – Ты вообще летала на похороны дедушки?

– Конечно, летала! – рявкает она.

– Правда? Когда? Что-то я не помню.

– Ты была с друзьями в Хэмптонсе.

– Но я не знала, что ты полетела! Почему ты не позвала меня с собой? Ты ведь знала, что я не откажу!

– Да, я…

– Что? Почему?

У нее бегают глаза, и она с трудом подбирает слова.

– Мне… нужно было поехать туда… одной.

– Но почему? Не понимаю!

– О Дейзи… – вздыхает мама.

В замешательстве смотрю на нее.

– Расскажи!

Она смотрит на меня, и в ее глазах я вижу боль. Потом отводит взгляд и твердо отвечает:

– Просто хотела провести время с мамой, побыть рядом с ней, не беспокоясь о тебе. Ясно?

Качаю головой.

– Нет. Дело не в этом. Есть что-то еще. О чем ты умалчиваешь?

– На сегодня хватит. – Она встает и выходит из столовой.

– Нет, не хватит! – Иду за ней в кухню. – Выкладывай, что происходит?

Кандида моет посуду. Настороженно смотрит на нас и торопливо исчезает. Наверное, она испугалась, услышав, что мы говорим на другом языке. Вероятно, и не подозревала, что в нас есть итальянская кровь.

Мама отворачивается от меня к дальней стене.

– Эй! – кричу я. Подхожу к ней и разворачиваю лицом к себе. В ее глазах слезы и… что-то еще. Страх? – В чем дело? Ты должна мне рассказать. Обязательно.

– Ладно, – говорит она.

– Ладно? – Я удивленно отступаю на шаг назад.

– Ладно. Пойдем прогуляемся.

– Прогуляемся? Одни?

– Да, одни.

– В такое время? – Уже девять вечера. – Без охраны?

– Да.

Невероятно – так непривычно с ее стороны, – но я соглашаюсь.

В лифте, едущем вниз, мы молчим и так же молча идем по улице. Только завернув за угол, откуда не виден наш высотный дом, мама начинает говорить.

– Однажды я ушла от твоего отца.

Я удивленно поворачиваюсь к ней. Она смотрит вдаль, словно затерявшись в своих мыслях.

– Когда? – спрашиваю я.

– Еще до твоего рождения.

– Когда вы жили в Англии?

– Да. Хотя я поехала обратно в Италию.

– К бабушке?

– И дедушке, да. Они были рады моему возвращению. С самого начала были против нашей свадьбы. Утверждали, что у него дурная кровь.

Я знаю, что они имели в виду.

– Почему же ты за него вышла?

– Думала, что люблю, – вздыхает она. – Наверное, я влюбилась в придуманный образ. Тогда я училась в Англии в университете, была стипендиаткой.

– Я и не знала, что у тебя есть высшее образование. – Внезапно в голову приходит мысль, что я вообще много чего не знаю о маме. – Что изучала?

– Английский. – Она слегка нетерпеливо взмахивает рукой. Я отклоняюсь от темы. – Была у меня одна подруга, добрая девушка из богатой семьи, которая пожалела бедняжку с гор. Однажды она вытащила меня на вечеринку в частный клуб ее отца. Мы разоделись в пух и прах – она одолжила мне наряд. Сидели на барных стульях и пили мартини. – Кошусь на маму и вижу, как она ностальгически улыбается. – И тут пришел твой отец. Он был так красив и хорошо одет. Он… положил на меня глаз, как сказала бы ты. Хотел пригласить на свидание. Я была польщена и согласилась.

– И что потом? – не терпится мне. Очень интригующая история.

– Мы слегка… увлеклись, – с трудом произносит она.

– В каком смысле?

Она набирает в грудь воздуха.

– Вы занялись сексом? – предполагаю я. Мама тут же укоризненно на меня смотрит. Мы никогда не обсуждаем интимные дела. Не такие у нас отношения. – На первом свидании? – Она не отвечает, но внезапно мне все становится ясно. – И ты забеременела мной, – хмуро заканчиваю я. Значит, это я виновата, что она была вынуждена выйти замуж. Но ее следующие слова ввергают меня в шок.

– Не тобой.

Я резко останавливаюсь и гляжу на нее, не в силах идти дальше.

– Тогда кем? – задыхаясь, спрашиваю я.

– Наверное, тут не место об этом говорить. – Она обводит рукой улицу: тротуар, навес дешевого итальянского ресторанчика.

– Ну вот еще, – возмущаюсь я. Меня подташнивает. – Рассказывай.

– На двадцать второй неделе случился выкидыш. Пять с половиной месяцев, – добавляет мама, видя, что я пытаюсь сосчитать в уме, и печально довершает: – Это был мальчик.

– То есть, у меня почти был брат?

Она кивает.

– И вы тогда уже поженились?

– Да. Всего за месяц до выкидыша. Живота еще не было видно. Твой отец был раздавлен. Он всегда хотел сына. – Она виновато глядит на меня, и я тут же вспоминаю, что отец сказал, когда мне было всего лет пять или шесть: «Жаль, что ты не мальчик».

– И после меня вы не пытались больше завести детей?

Мама смотрит вдаль.

– Пытались. Все беременности закончились выкидышами.

– Все беременности? – в ужасе не свожу я с нее глаз.

– Их было шесть, но все выкидыши случились в первом триместре. Пол других детей мы так и не узнали.

– А что насчет меня? Почему меня удалось доносить? – Дурацкий вопрос, и я не ожидаю, что ответ ей известен, поэтому вздрагиваю, когда мама внезапно кажется взвинченной. – Мама?

– Идем дальше. – Спешу за ней по тротуару, желая услышать, что было дальше. Наконец она продолжает: – Мне казалось, будто он меня ненавидит.

Растерянно смотрю на нее, и она поясняет:

– Я не родила ему сына.

– Но это же не твоя вина!

– Он так не считал. Хотел попытаться снова. Прямо сразу. Но случился еще один выкидыш. Потом я какое-то время не беременела, и он просто стал желчным и затаил обиду.

– Но как ты с этим жила? Тебе ведь и самой пришлось несладко.

– Еще бы, – просто отвечает она. – «Несладко» – это совсем не то слово. А жить с его ненавистью… Это было слишком.

– И ты ушла?

– Да.

– И, говоришь, это было до моего рождения? – От быстрой ходьбы дыхание сбилось.

– Примерно за десять месяцев до него.

– Ух ты. Значит, тебя ненадолго хватило?

Она качает головой, и ее лицо искажает гримаса боли.

– Что такое?

В свете уличных фонарей я вижу слезы на ее глазах. Останавливаюсь: меня внезапно осеняет. Она тоже останавливается и поворачивается ко мне.

– Он мне не отец, да?

Мама не говорит, не кивает, не качает головой. Просто смотрит мне в глаза, и время как будто замирает.

– Не знаю, – наконец выдыхает она.

– Не знаешь? – дрогнувшим голосом переспрашиваю я.

– Не знаю, – подтверждает она.

– Как так? – Чувствую, что вот-вот разрыдаюсь, и желчно выплевываю: – Кем он был? С кем ты трахалась?

– Он был моей детской любовью.

– Фу! – кричу я, задетая знакомым выражением.

Мама настороженно глядит на меня, но мой гнев не так силен, как желание докопаться до правды. Тяжело дыша, жду, когда она продолжит.

– Мы встречались и расстались перед моим отъездом в Англию. Он рассердился, когда ему стало известно про мой отъезд, и сказал, что не станет меня ждать. Между нами осталось много неразрешенных вопросов.

– Поэтому ты поехала домой и переспала с ним, будучи замужем за моим отцом?

Она не отвечает.

– Ну же, – подталкиваю я. – Что случилось потом? Ты поспешила в Англию?

Она качает головой.

– Он приехал за мной.

– Кто? Мой отец?

– Да. Хотел помириться. Хотел меня вернуть.

– А что насчет бедного Как-его-там?

Мама пожимает плечами.

– Я была замужем и чувствовала, что обязана вернуться с мужем в Англию.

– Да к черту обязанности! – ору я. – Почему ты не поступила так, как подсказывало сердце?

Я так растеряна: порой я на ее стороне, порой против. Не знаю, что и думать.

– Мое сердце разрывалось, Дейзи. А потом, поняв, что снова беременна, я почти ожидала выкидыша. Но его не случилось.

– Нет, родилась я. И, готова поспорить, «папочка» был безумно рад своей малышке, – язвительно цежу сквозь зубы я.

– Он был счастлив, – говорит мама.

– Но все еще хотел сына.

– Да.

– А ты его так и не родила.

– Нет, не родила.

– Известно ли ему о другом мужчине? – горько интересуюсь я.

– Его звали Андреа.

Со свистом втягиваю воздух, услышав имя человека, который мог бы быть моим отцом.

– Нет, – отвечает мама на вопрос. – Я так ему и не рассказала.

– А… Андреа знает обо мне?

Мама снова качает головой.

– Не думаю. Но не уверена.

– Может, мне стоит сделать тест на отцовство? Выяснить, кто мой настоящий отец? Возможно, получится с ним познакомиться?

– Он умер.

От этих слов меня пробирает дрожь.

– Умер?

– Да. Я об этом услышала, когда полетела на похороны твоего дедушки.

Меня как будто придавили каменной глыбой. Я не в силах идти дальше.

– Я на него похожа? – тихо спрашиваю я.

Мама внимательно на меня смотрит и наконец качает головой.

– Нет, ты похожа на меня.

Мы глядим друг на друга, и у обеих по щекам струятся слезы.

– Не понимаю, почему ты не ушла от отца, ведь он всегда относился к тебе с таким пренебрежением…

– Я думала, что поступаю правильно. Ради тебя.

– Нет, неправильно, – мотаю я головой.

– Но ведь у нас ничего бы не было! – печально вздыхает она.

– У меня и сейчас ничего нет, – внезапно злюсь я. – Деньги мне не нужны и никогда не были. Мне просто хотелось расти в счастливой семье, которая бы меня любила.

– Мы тебя любим.

– Не смеши. Не надо лгать, чтобы меня защитить. Ручаюсь, за эти годы ты не раз меня обманывала, но я это не ценила и не уважала.

Она молчит.

– Почему бы тебе не уйти от него сейчас? – наконец спрашиваю я. – Ты можешь найти новую любовь, счастье…

Мама уверенно качает головой.

– Нет. Теперь моя жизнь здесь. И мне все нравится. У меня есть все, о чем я мечтала.

– Что именно? Последняя сумка от Гуччи и модные туфли от Прада? – усмехаюсь я.

– Они делают меня счастливой, Дейзи.

Смотрю на нее, пропитываясь разочарованием, и внезапно понимаю. Она любит деньги. Любит богатство. Она привыкла к такой жизни.

– Я привыкла к такой жизни. – Она говорит теми же словами, что только что пронеслись в моей голове. – Я не могла вернуться. Ни в Италию, ни в горы. Мне нравится в Нью-Йорке.

Она попала в капкан богатства. Теперь я ясно это вижу. Но не позволю тому же самому случиться со мной. Никогда.

По возвращении в квартиру иду в спальню и звоню Холли.

– Разрешишь мне пожить у тебя?

– Да! – визжит она. – Тысячу раз да! Когда возвращаешься?

– Дай мне несколько дней на сборы.

– Ты же знаешь, что в эти выходные мы в Бельгии?

– Да, конечно. Возвращаетесь в воскресенье?

– Ага.

– Тогда я могу прилететь в тот же день… – думаю я вслух.

– Если прилетишь в Хитроу примерно в это же время, можем взять один кэб на двоих. Посмотрю время на билетах и напишу тебе смс.

– Круто. – Пауза. – Мои вещи все еще у тебя?

– Конечно. Стоят в лофте. Поставлю сумки в твою спальню.

– То есть, ты не отдала их на благотворительность? – с улыбкой уточняю я.

– Черт, нет. Кем ты меня считаешь, Лорой? Ой, прости, неудачная шутка.

Молчу.

– Дейзи? – нерешительно спрашивает она. – С тобой все будет хорошо?

– Не знаю, Холли. Но я попробую.

Глава 22

Билет на самолет забронирован, чемоданы собраны, и да, я паковала их сама. Я беру с собой только то, с чем приехала – дизайнерские платья отправила с курьером Синди, Лизе и Донне. Пусть они богаты, но кто из нас не любит халявы, да и к тому же девчонкам эти наряды пригодятся больше, чем мне. Осталось только сказать обо всем родителям, а отец опять задерживается на работе. Самолет улетает через несколько часов, поэтому времени мало. Отчасти я надеюсь, что он не вернется до моего отъезда, но три года назад я ушла по-английски, а теперь намерена быть сильнее.

Нахожу маму в гостиной. Она делает то, чем обычно занимаюсь я: сидит на подоконнике и смотрит на бегунов в Центральном парке. Минуту тихо стою и наблюдаю за ней, чувствуя, что люблю ее. Это меня удивляет. Возможно, когда-нибудь я пойму, через что она прошла и почему ее выбор был именно таким, но пока что с этим сложно. Возможно, разлука поможет мне простить ее за то, какая она.

– Уезжаешь? – тихо спрашивает она, медленно поворачивая ко мне голову.

– Да, – киваю я.

– Когда?

– Сегодня.

– И чем займешься?

– Вернусь на работу в команду «Формулы-1». – Поворачиваюсь лицом к двери, теребя руки.

– Он не обрадуется, – предупреждает мама.

– Знаю.

– Дейзи…

– Да?

Она вновь переходит на итальянский.

– Прости.

– За что? – на том же языке отвечаю я.

– За все. Прости, что твое детство не было счастливым. И не только детство… Жаль, что ты уезжаешь.

– Мне тоже, – говорю я, – потому что остаться я не могу.

– Знаю. И буду по тебе скучать. Пожалуйста, на этот раз не покидай нас так надолго.

– Хорошо. – Колеблюсь, стоя в дверях, но потом подхожу к дивану и сажусь. Мама ко мне присоединяется. – Каким он был? Андреа?

Вопрос ее не удивляет.

– Горячим, страстным, но мы были очень молоды. Не знаю, каким он стал, когда вырос.

– Он женился? Есть ли у него дети?

– Женился, но детей не было.

– То есть, сводных братьев и сестер у меня нет. – Не вопрос, скорее утверждение.

– Я не знаю, правда ли он твой отец. И насколько для тебя важно это узнать. Но точно знаю, что Стеллана это убьет.

– То есть, убьет его репутацию.

– Это одно и то же.

Смотрю на маму и думаю, нужна ли мне эта правда. И что я с ней сделаю? Как ею распоряжусь? Есть ли в этом смысл, если Андреа умер? Скорее всего, нет. Не уверена, чего захочу в последующие годы, но, наверное, сейчас решать не обязательно.

– Думаю, пока что не стану ворошить прошлое, – заверяю я.

Мама печально улыбается и берет меня за руку.

– Я буду по тебе скучать, звездочка моя.

– Так меня называет бабушка! – удивляюсь я.

– Она так же звала и меня, когда я росла.

Услышав голос отца, мы обе вздрагиваем.

– О чем вы там шушукаетесь? Почему говорите на этом языке? – Он стоит в дверях и сердито на нас смотрит. Замечаю, что за ним в коридоре стоит кто-то еще, и понимаю, что это Мартин.

Мама тут же тушуется, но я чувствую прилив смелости.

– Мы говорим по-итальянски. Это наш родной язык. – Показываю сначала на маму, потом на себя.

– Это не твой язык, – выплевывает он. – Я тебя так не воспитывал.

Пытаюсь сохранить спокойствие. Знаю, что он нас не понимает, и поэтому чувствует себя под угрозой.

– Здравствуйте, Мартин, – меняю я тему.

– Привет! – Он обходит отца и переступает порог гостиной. – Осталось два дня. У меня пока нет для тебя кабинета, но решил, что можно пристроить тебя в уголок в моем. Составишь мне компанию.

– Спасибо за предложение. – Сдерживаю сарказм, но получается все равно сквозь зубы. – Но, как я уже сказала отцу, мне придется вежливо отказаться.

– Дейзи, – перебивает отец. – Даже не думай.

– А она дерзкая! – радостно потирает руки Мартин. – Но мне нравится.

– Довольно! – повышаю я голос, вскакивая с дивана. – Я не стану на вас работать, потому что возвращаюсь в Англию!

– Ничего подобного ты не сделаешь! – рассерженно кричит отец.

– А ты попробуй ее останови, – внезапно вмешивается мама, и при звуке ее убийственно спокойного голоса мы все поворачиваемся к ней. – Мартин, не могли бы вы, пожалуйста, подождать в кабинете?

– С чего бы? – требует ответа отец.

– Спасибо. – Мама пристально смотрит на Мартина, и он исчезает.

– Как ты смеешь так меня позорить? – взрывается отец.

Не обращая на него внимания, мама поворачивается ко мне и спрашивает по-итальянски:

– Во сколько за тобой приедет машина?

– Я думала просто поймать такси.

– Но надо было вызвать водителя! – восклицает она.

– Что вы говорите? Что это значит? – Отец гневно переводит взор с меня на маму. Выглядит почти комично.

– Доеду на такси, – убеждаю я маму. – Я уезжаю, – перехожу я на английский, обращаясь к отцу. – У меня сегодня самолет.

– Только попробуй, – предупреждает он. – Ты от меня ни цента не получишь. Не смей!

– Не нужны мне твои деньги, – заявляю я, и голос ничуть не дрожит. – Я сама заработаю.

– Чем? – рявкает он. – Мытьем посуды? Чисткой картошки?

– Если понадобится, то да.

– Ты позорище!

– Пока, мама, – поворачиваюсь я к ней.

– Я тебя провожу, – предлагает она.

– А ну-ка сюда! – орет отец, когда мы выходим из гостиной. – Немедленно!

– Он это не всерьез, – шепчет мама в лифте.

– Еще как всерьез. Но это неважно, потому что я тоже всерьез.

– Знаю, – кивает она. – В этом отношении ты вся в бабушку.

«По крайней мере она точно мне родная», – с грустью думаю я и спрашиваю:

– Что будешь делать? Он будет очень зол, когда ты вернешься.

– Не сомневаюсь. Но он успокоится. А Кандида приготовила чудную баранью ногу. Это поднимет ему настроение.

Какая нелепая мысль.

Когда я прохожу на посадку, идет дождь, и когда самолет несется по полосе и взмывает в небо, я успеваю только пару секунд посмотреть сверху на Нью-Йорк, пока его не заволакивают тучи. Я солгала маме. Пройдет очень и очень много времени, прежде чем я сюда вернусь.