Текст книги "В погоне за Дейзи(ЛП)"
Автор книги: Пейдж Тун
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц)
– Дейзи! – тут же кричит кто-то, едва моя нога в туфельке от Джимми Чу ступает на тротуар. Поворачиваюсь и вижу на тротуаре Донну, мою старую подругу, которая только что вышла из своего лимузина. Еще две девчонки из компании замечают нас обеих и тоже кричат.
Я знакома с Донной, Лизой и Синди почти всю жизнь. Их отцы работают банкиром, адвокатом и банкиром соответственно, и много лет знают моего отца. Матери не делают ничего, только ходят по магазинам, едят и занимаются спортом – совсем как моя мама. Мы с девочками вместе учились в школе, проводили каникулы в Хэмптонсе, а став постарше, ходили на вечеринки. На празднование восемнадцатилетия Синди ее отец израсходовал полтора миллиона долларов, и это казалось крутым до тех пор, пока папочка Донны не закатил для дочери вечеринку на два. Мой отец потратил еще больше – любит соревноваться, сукин сын.
Внезапно вижу бабушку с ее ведрами и тазиками, в которые она собирает воду с текущих потолка и стен. Почему мои родители не помогут ей с ремонтом? Сколько на это нужно денег? Для них любая сумма – капля в море.
– Дейзи! Я так рада тебя видеть!
Переключаюсь на подруг.
– Привет!
– Ух ты, что это на тебе? И последняя сумочка от Дольче? – Не дожидаясь ответа, девчонки продолжают сыпать вопросами: – Где ты была? Идем же, идем внутрь!
Очередь на вход уже огибает здание, но мы идем к ее началу. Охрана отстегивает красную веревку и пропускает нас внутрь. Синди, Донна и Лиза молча проходят, но я улыбаюсь и благодарю охранников и тут же об этом жалею, потому что в ответ получаю хмурые взгляды.
Когда мы доходим до лестницы, устланной красной дорожкой, официанты в смокингах предлагают нам коктейли с серебряных подносов. Новый модный бар простирается перед нами. Все здесь в белых и серебристых тонах. Столы в виде зеркальных кубов, блестящие белые стулья, натертый пол цвета стали и белые бархатные драпировки на стенках. Я будто стою внутри сосульки и непроизвольно ежусь, хотя на улице разгар лета.
Донна умудряется уговорить двоих мужчин за сорок уступить нам серебристую нишу с кожаными диванчиками, и мы вчетвером располагаемся за столиком. Всем уютно, кроме меня. Все не так, как раньше. Все изменилось. Но моя боль утихает. Беру коктейль, делаю большой глоток и машу официанту, прося повторить. Девчонки смеются.
– Вот она, наша Дейзи! – взвизгивает Лиза.
Я молча делаю еще один глоток и под действием алкоголя начинаю расслабляться.
– Рассказывай, где тебя носило? – спрашивает Синди.
– Хочу послушать про Джонни Джефферсона! – перебивает Лиза.
– Он правда такой сексуальный, каким кажется? – чирикает Донна.
Не хочу говорить о Джонни, но лучше уж о нем, чем об… ну, вы поняли. Поэтому травлю байки, о которых и в журналах можно прочесть, но ничего более интимного не рассказываю. Кажется, им хватает.
– А здесь что новенького? – спрашиваю я.
– Божечки, ты слышала про Портию Левистон? – Донна вытаращивает глаза, уже предвкушая, как расскажет мне сплетню о нашей бывшей однокласснице.
– Нет, а что с ней?
– Божечки-божечки, – повторяет она и смотрит на Лизу и Синди.
– Ну выкладывай же, – тороплю я, хотя мне откровенно плевать на Портию и что там у нее случилось.
– Ты в курсе, что она вышла замуж за банкира?
– Нет, но…
– Фу! Он омерзительный. Жирный, старый, но очень богатый. А отец Портии потерял все деньги из-за биржевого кризиса, ты знала?
– Неужели?
– Да! Дейзи, ты как будто три года на необитаемом острове просидела!
Вообще-то, нет, просто не интересовалась всей этой фигней…
– Короче, – продолжает Донна, – отец Портии познакомил ее с этим дядькой, а он правда старый, ему лет сорок, и они поженились!
– Ну совет им да любовь.
– Да! Но соль не в этом. Она беременна! А они женаты всего пару месяцев.
Лиза морщит нос:
– Не могу поверить, что она с ним спит!
Все трое хором тянут: «Фу-у-у!».
Господи, им как будто по-прежнему шестнадцать.
– А может, ребенок не от него? – предполагает Синди.
– Божечки, может, и так! – визжит Донна. – На девичнике она так заигрывала с барменом!
«Вот так и рождаются слухи», – равнодушно думаю я. И тут внезапно приходит новая мысль: а что если я беременна?
– Расскажи мне про Фифи, – просит Лизу Синди. – Ты нашла ту одежку с бриллиантами на ее размер?
Потрясенно смотрю перед собой. Мы с Уиллом не предохранялись…
– О нет, не нашла, – печально качает головой Лиза. – Сошьют на заказ.
Инстинктивно прижимаю руку к животу.
– Фифи – это новая чихуахуа Лизы, – объясняет мне Донна, но я уже встаю. – Куда ты? – удивленно спрашивает подруга.
– Что-то мне нехорошо. Пожалуй, поеду домой.
– О, – мрачнеют девчонки. Быстро прощаюсь и тороплюсь к выходу.
Иду по улице, решив прогуляться, а не звонить водителю.
Беременна? Беременна? И что мне делать? Конечно, я оставлю ребенка. Что, если родится мальчик? Похожий на Уилла?
В горле растет ком, а слезы жгут глаза, пока я на семисантиметровых шпильках бегу по улице. Я отвыкла от такой обуви, и ноги уже ноют, но и хорошо. Физическая боль отвлечет от душевных терзаний.
Скажу ли я Лоре? Захочет ли она знать, что у Уилла есть сын? А его родители? Примут ли они меня? Им придется. Я буду матерью их единственного внука…
А может, родится девочка. Малышка, похожая на меня. Но с отцовскими глазами…
По щекам текут слезы, и я их быстро смахиваю. Подошвы горят огнем. Надо было все же вызвать лимузин. Он, наверное, ждал за углом.
Поговорить бы с Холли, но нет. Я еще не готова.
Господи, я хочу быть беременной. Пожалуйста, пусть я буду беременна. Когда там месячные в последний раз были? Давным-давно. Рыдаю, хромая по тротуару. Прохожие с опаской смотрят на меня, но никто не спрашивает, все ли в порядке, и слава богу. Впереди вижу припаркованный лимузин. Это мой? Подхожу к нему и с облегчением понимаю, что да. Стучу в окно, и потрясенный водитель тут же выскакивает из машины.
– Отвезите меня домой, – всхлипываю я.
– Мисс Роджерс? Вы мне звонили? Простите!
Трясу головой и забираюсь внутрь салона. Водитель понимает, что вопросов мне сейчас лучше не задавать.
В ведерке охлаждается новая бутылка шампанского. Не могу поверить, что сегодня столько выпила! А если я навредила ребенку?
Пожалуйста, Господи, пусть я буду беременна!
«О тебе никто не в курсе… Для всех его девушкой осталась Лора…»
Мне казалось, что эти слова Холли будут вечно меня преследовать, но теперь все обо мне узнают, если я стану матерью единственного ребенка Уилла. Мне не придется скрывать свое горе…
Я так хочу от него ребенка!
Можно заехать в аптеку… Купить тест…
Нет. Нет. Не хочу.
А что если я не беременна?
«Не думай об этом, не думай, не думай».
Вытираю слезы, когда мы подъезжаем к дому. Барни открывает дверь машины, я выхожу и спокойно его благодарю. Он обеспокоенно смотрит в мои красные и, без сомнения, припухшие глаза, но я с высоко поднятой головой прохожу мимо.
Свет в пентхаусе почти нигде не горит, поэтому иду прямиком в свою спальню. В ванной задираю топ и изучаю свой живот. Плоский как блин. Но пока еще рано. Завтра надо будет поесть чего-нибудь полезного. Компенсировать весь выпитый сегодня алкоголь.
Буду ли я рожать здесь? Или вернусь в Англию? Можно поехать в Италию! Бабушка присмотрит за нами обоими!
Италия… Он сказал, что именно там в меня влюбился…
Вновь всхлипываю, глядя в зеркало. Мне так не хватает Уилла. Прошло больше двух недель, но я хочу его вернуть. Он не мог вот так взять и…
Он пытался помешать Луишу его обогнать, и болид занесло. Автомобиль врезался в стену, перевернулся и приземлился на крышу. Сказали, что Уилл сломал шею. Быстрая и безболезненная смерть. Но он, должно быть, знал, что попадет в аварию.
Интересно, знал ли он, что погибнет…
Нет, нет, нет! Он был моим! Но его отняли у меня в тот же день. Мы могли бы провести вместе всю жизнь. Я была почти счастлива, впервые на моей памяти. И как теперь унять эту боль от потери, как?
Я люблю его!
Как она смеет тоже его любить? Как она смеет!
Бросаюсь на кровать и горько рыдаю в подушки. На ее месте должна была быть я. В церкви, на первых страницах газет в Хитроу. Я должна была читать о себе, когда стояла на коленях у газетного киоска в аэропорту, и мои пальцы чернели от типографской краски.
Но там была она. И все писали о ней.
Италия. Италия. Вот куда я поеду. Бабушка, я и малыш. Ему понравится жить в горах. Я воспитаю его двуязычным…
* * * * *
Два дня спустя начались месячные. Сижу на унитазе не в силах ни плакать, ни делать вообще ничего, кроме как сидеть и тупо пялиться в пространство перед собой. Мои мечты и надежды испарились. Чувствую себя потерянной и одинокой. У меня ничего нет.
Глава 20
Что я здесь делаю?
Забываю… Забываю… Забываю…
Прошло уже две недели с моего возвращения в Нью-Йорк. Снова сижу на подоконнике в гостиной, наблюдая за бегунами. Так и подмывает спуститься в Центральный парк и присоединиться к ним, но нет, нельзя устраивать себе такую встряску.
Вчера за ужином состоялся «интересный» разговор с отцом. Мы уже наполовину справились с основным блюдом, когда он внезапно задал вопрос, который явно уже давно его беспокоил.
– И чем ты теперь будешь заниматься?
– Ты серьезно меня спрашиваешь?
Он тяжело посмотрел на меня, но промолчал, поэтому я отвела взгляд, прежде чем ответить:
– Думала пойти на кулинарные курсы со специализацией по выездному обслуживанию.
Он рассмеялся.
– Я столько денег истратил на твое юридическое образование, а ты хочешь стать всего-навсего поварихой?
– Это сложная работа! Требует вдумчивого подхода.
– Исключено. Я говорил с Мартином. В его юридической фирме есть вакансия, и я сказал, что ты будешь на нее претендовать.
– Нет, – твердо и решительно отметаю предложение я.
Нож и вилка застыли в воздухе, когда отец поднял на меня серые глаза.
– Что ты сказала?
– Я сказала «нет», – но тут голос предательски дрогнул.
– У тебя все лето впереди, – холодно ответил он, ничуть не обратив внимания на мой отказ. – Веселись, ходи на вечеринки, встречайся с друзьями, но осенью будь готова угомониться и приступить к работе.
Я прикусила язык. Сейчас середина июля. Кто знает, куда меня занесет к сентябрю? В настоящее время я не могу загадывать дальше ближайших выходных.
– И подстригись, – продолжил отец. – Стейси запишет тебя к парикмахеру на утро.
Стейси – одна из его многочисленных помощниц.
Я закрыла глаза, принимая поражение. Несколько лет назад я бы заспорила. Несколько недель назад рассмеялась бы. А теперь просто позволила его словам повиснуть в воздухе, желая хотя бы ненадолго погрузиться в оцепенение.
Какое-то время спустя я снова открыла глаза и продолжила трапезу.
* * * * *
Я так и не прослушала голосовые сообщения на мобильном. Знаю, они там есть, потому что видела уведомления на экране перед тем, как батарея окончательно села. С тех пор бесполезный телефон валяется на прикроватной тумбочке, и я замечаю его каждый раз, когда ложусь спать или просыпаюсь. Причем не только по утрам и вечерам, иногда я отправляюсь в кровать и днем. Что угодно, лишь бы убить время.
Может, отец и прав. Может, стоит устроиться на работу. Но не к Мартину. Я не настолько отчаялась. Как насчет кофейни?
При этой мысли на губах появляется непрошеная улыбка, и я качаю головой. Этого отец мне точно не позволит.
– Кх-кх, – покашливает с порога гостиной мама. – О, чудно выглядит.
– Что чудно выглядит? – спрашиваю я.
– Твоя прическа.
Этим утром я, как и было договорено, пошла к парикмахеру. Мне слегка подстригли кончики и завязали волосы в высокий хвост, с которым, вероятно, я и прохожу до конца лета. Отец не заметит разницы.
– Ах да. Спасибо, – великодушно благодарю я.
– Вчера хорошо повеселилась?
– Да, вполне.
После ужина я отправилась с Лизой в кино. Пусть старые подруги теперь не особенно мне нравятся, но мне очень хотелось отвлечься, поэтому я притупила жгучее желание послать их куда подальше.
Как же я скучаю по Холли…
Да, вот оно. Пора ей позвонить. Последние пару недель я то и дело думала о подруге, но до настоящего момента не могла набраться сил, чтобы с ней поговорить.
Я так резко спрыгиваю с подоконника, что мама отшатывается.
– Куда это ты?
– В спальню.
– Опять спать?
– А что? – рявкаю я. – Тебе-то какое дело?
Она не отвечает, поэтому я вылетаю из гостиной и даже хлопаю дверью своей комнаты, как непослушный ребенок. Мне двадцать шесть, но сейчас я точно не чувствую себя на свой возраст.
Хватаю с тумбочки телефон и ищу зарядное устройство. Куда же горничные его сунули? Наконец нахожу его в верхнем ящике гардероба, аккуратно сложенным и связанным проволочкой. Отгибаю ее, нахожу американскую вилку, вставляю в розетку, включаю телефон и жду, пока экран не загорается. Так… Голосовая почта.
«У вас девять новых сообщений».
Жму на кнопку воспроизведения.
«Привет, Дейзи, это я, Холли. Хотела узнать, как ты добралась домой. Перезвони…»
«Привет, Дейзи, это я, Холли. Как ты там? Перезвони…»
«Привет, Дейзи, это я, Холли. Ты, наверное, очень занята, обустраиваясь в Нью-Йорке, но мне очень хочется с тобой поболтать, узнать, как у тебя дела. Я соскучилась. Перезвони…»
«И снова привет, Дейзи, это я, Холли. Ты в порядке? Надеюсь, я не ошибаюсь номером. Нет, это совершенно точно твой номер, потому что я тебе на него звонила, когда ты была здесь. Вот черт, опять я разболталась. Просто перезвони, когда сможешь».
«Дейзи? Это Холли. Ты вообще проверяешь телефон? Пожалуйста, перезвони».
«Привет, это опять я, беспокоюсь, как ты там и чем занимаешься…»
И так далее. Слыша ее голос, чувствую себя виноватой. Следовало позвонить ей уже давно. Но сейчас я все исправлю. Cazzo, который сейчас час в Англии? Десять вечера. Не поздно ли? Нет…
Гудки, один за одним…
Черт, наверное, все-таки поздно.
Гудки…
Дать отбой?
Еще гудки…
Я все равно уже ее разбудила. Если сейчас сброшу звонок, Холли рассердится.
Еще один гудок…
У нее что, голосовой почты нет?
– Алло? – Черт. Голос звучит сонно.
– Холли? Прости, я разбудила?
– Дейзи? Дейзи! – тут же просыпается она. – Ты позвонила! Наконец-то! Получила мои сообщения?
– Боюсь, только что.
– Я тебе раз двадцать звонила!
– Сообщений было девять.
– Это не считая тех звонков, когда я просто вешала трубку.
– О, прости.
– Чем занималась? Как дела вообще?
– Ты знаешь… Все нормально.
– Не знаю я ничего. Давай рассказывай. Что делала? Как себя чувствуешь?
– Э-э, да просто стараюсь чем-то себя занять, встречаюсь со старыми друзьями и все такое. И хожу по магазинам. Кучу всего накупила.
– Круто! О-о-о, у вас же там «Банана Репаблик» на каждом углу, да? Я так тебе завидую!
– М-м-м, ну да. – Хотя я туда не ходила. Все больше по дизайнерским бутикам, но об этом я благоразумно умалчиваю. – А у тебя как дела? Что нового?
– Все хорошо…
«Все еще мутишь с Саймоном?» Нет, этот вопрос я не задаю.
– Эй, как мне быть с твоими сумками? – спрашивает она. – Ты не оставила адрес, но может, мне их тебе переправить?
– Честно говоря, Холли, не подержишь их еще немного у себя? Я тебя не стесняю?
– Конечно, они мне ни капельки не мешают.
– Вообще-то, разрешаю все отдать на благотворительность.
– Не смеши! – фыркает она. – Не могу я вот так взять и отдать твои вещи!
Молчу о том, что здесь у меня вещей больше, чем достаточно.
– Так что нового? – перевожу я разговор.
– Ну, в эти выходные едем в Германию, и Пьер, пилот-испытатель, займет место Уилла…
– Не хочу об этом слушать, – обрываю я. Голова начинает кружиться.
– О.
– Просто, я просто… не могу.
– Хорошо, – сочувственно говорит она.
– Как там Пит и Дэн?
– Они, ну, в порядке, – бормочет она. – А Луиш…
– Про Луиша я тоже слушать не хочу, – снова перебиваю я.
– О, хорошо. Конечно.
Молчание.
– Я тебя разбудила? – вновь меняю я тему.
– Э-э… Нет, я просто дремала.
– Ты там не одна, что ли?
– Что? – испуганно переспрашивает Холли. – Нет-нет, одна-одинешенька.
Я угадала. Значит, Саймон все-таки у нее.
– Ладно, тогда я, пожалуй, пойду.
– Хорошо. Была рада услышаться. Я так соскучилась!
Внутри теплеет.
– И я по тебе.
Но едва я вешаю трубку, сердце вновь остывает.
* * * * *
Июль сменяется августом, и в Нью-Йорке стоит удушающая жара. Большую часть времени сижу в квартире под кондиционером, но когда совсем изнываю от скуки, выхожу в кино или пройтись по магазинам. Вчера полдня провела в музее Гуггенхайма просто сидя перед полотнами и пытаясь раствориться в абстрактных завихрениях мазков.
Холли звонила еще несколько раз. Обычно я пропускаю ее звонки и редко перезваниваю, но скоро мы поговорим. Я все еще расстроена тем, что она не доверилась мне так, как доверилась ей я.
Ну, я не все ей рассказала. Она по-прежнему ничего не знает о моей жизни в Америке и о Джонни, но это к делу не относится. Или относится? Нет, однозначно не относится. Да какая разница.
* * * * *
Однажды в первых числах августа переключаю телеканалы и едва не падаю с дивана, когда на одном из них натыкаюсь на интервью с Луишем. Канал иностранный, поэтому я мало что понимаю, но выглядит Луиш удрученным. Тут же пытаюсь списать все на проигранную гонку, но сердцем понимаю, что причина вовсе не в этом. Несколько часов теряюсь в догадках и наконец звоню Холли.
– Привет! – радостно щебечет она. – Как дела?
– Нормально, – отвечаю я. – Только что видела Луиша по телику.
– Правда?
– Ага. Видок у него расстроенный. Все в порядке?
– Мне казалось, ты не хочешь слышать о Луише? – Молчу, и она продолжает: – Честно говоря, он не в лучшей форме.
– Что, не выигрывает гонки? – язвлю я.
– Не в этом дело, – спешно разубеждает меня Холли. – Дейзи, он сошел с дистанции на последней гонке.
– Сошел с дистанции? Что ты имеешь в виду? – Ничего не понимаю. – В Венгрии? – Гран-при Венгрии проходит следующей за немецкой.
– Да, – отвечает она.
– Что случилось?
– Ну, он произнес речь о том, что выиграет эту гонку ради Уилла.
– Ну конечно, – перебиваю я.
– Но просто не смог собраться, – продолжает Холли. – Он проиграл, Дейзи. Он жутко подавлен после смерти Уилла и винит в его гибели себя.
– А кого же еще? – взрываюсь я. – Он-то и виноват!
– Дейзи, это не так, – пытается вразумить меня Холли. – ФИА[14]14
Международная автомобильная федерация (фр. Federation Internationale de l'Automobile), FIA (ФИА, или МАФ) – некоммерческая организация, основанная 20 июня 1904 г. для представления интересов автомобильных организаций и владельцев автомобилей. Состоит из 235 членов в 140 странах мира. С 23 октября 2009 г. президентом федерации является Жан Тодт. Широкой общественности FIA наиболее известна как управляющий орган по автомобильным гонкам.
[Закрыть] провела расследование.
– А знают ли они, что Луиш назвал Уилла козлом прямо перед началом гонки? Нет! – Я даже не даю Холли шанса ответить. – Ни черта они не знают! Что произошло в Германии?
– Все было так же плохо, – объясняет Холли. – В квалификации он пришел шестым…
– Не сказала бы, что это настолько плохо, – вновь перебиваю я.
– Но в основном заезде плохо стартовал, и его постоянно обгоняли. В итоге финишировал он тринадцатым.
– Ой-ой-ой. Готова поспорить, Саймон не обрадовался.
– Саймон все понимает, – отвечает Холли.
– И Луиш все еще возглавляет чемпионскую таблицу?
– Нет, опустился на третье место.
– Не везет так не везет.
– Дейзи, не будь к нему так жестока…
– Почему это? Он убил Уилла! Убил! – Чувствую себя так, будто голова вот-вот взорвется, и против воли начинаю всхлипывать.
– Дейзи, Дейзи, прости… – Холли пытается меня успокоить, но мне ничем не помочь. Мне просто нужно выплакаться.
Господи, как же я хочу, чтобы он вернулся. Я бы все отдала, лишь бы он вернулся в этот мир.
– Ну почему он умер? – рыдаю я. – Я скучаю по нему Холли, так скучаю.
– О Дейзи…
Немного погодя успокаиваюсь и делаю несколько глубоких вдохов. Все это время мы обе молчим.
– Все хорошо? – спрашивает Холли.
Вновь прерывисто вздыхаю и говорю, что да. А потом вспоминаю интервью по телевизору.
– Что вообще Луиш забыл на телевидении? Ты что-то сказала про его речь?
– Ну да. Уверена, что хочешь сейчас об этом слушать? – осторожно уточняет Холли.
– Да, рассказывай. Обещаю, больше не разревусь.
– Ну, после… похорон пресса начала охотиться за Луишем. Ему было чертовски сложно выиграть гонку после того, как его товарищ по команде трагически погиб на трассе. Саймону кажется, кто-то из команды слил журналистам тот факт, что Луиш винит себя в смерти Уилла, потому что газеты вцепились в эту историю и долго перемывали ему кости. Вместо того чтобы посочувствовать Луишу, они возжаждали крови. Умудрились взять интервью у отца Уилла, и тот раскритиковал Луиша за победу в Сильверстоуне.
– А Лора общалась с прессой? – перебиваю я.
– Нет.
– О. И что дальше? – Даже не могу на нее злиться.
– Короче, Луиш плохо выступил в Германии, отказался давать интервью, и шумиха вроде бы пошла на спад. А потом, прямо перед гонкой в Венгрии, журналист, должно быть, подловил Луиша в неподходящий момент, и он сорвался прямо перед стартом.
– В смысле, сорвался?
– Расплакался, – поясняет Холли. – Начал плакать, садясь в болид.
Ничего себе. Не могу представить Луиша в слезах.
– Он сказал репортеру, что выиграет эту гонку ради Уилла, – продолжает Холли.
– Но не выиграл.
– Нет, сошел с дистанции после десяти кругов.
– Что-то случилось с болидом? Или Луиш не справился? – Ничего не понимаю.
– Нет. Наоборот, он стартовал очень хорошо. На старте стоял одиннадцатым, но сразу же обогнал четверых, постепенно пробивался вперед, и тут внезапно притормозил. Пропустил семерых соперников, заехал в бокс и вышел из машины. Саймон чуть с ума не сошел.
Я внимательно слушаю ее рассказ.
– Короче, интервью, что ты видела, похоже, то самое, что он дал после гонки, потому что просто не мог держать себя в руках. С тех пор он не появлялся в штаб-квартире команды, и видимо, ему сейчас очень плохо. Не знаю, что решит Саймон.
– По поводу?
– Насчет Луиша. Саймон не может оставить его в команде, видя, что Луиш так сильно потрясен смертью Уилла.
– Не может оставить в команде? Что, Саймон его уволит?
– Вряд ли у него есть выбор.
– Конечно есть! Луиш возглавлял турнирную таблицу. С чего бы Саймону его увольнять? Из-за пары неудачных гонок? Его товарищ по команде погиб! – Чувствую, что в горле снова образуется комок.
– Эй, эй, – успокаивает меня Холли. – Я думала, ты обрадуешься этой новости.
– Нет, не обрадуюсь, – говорю я. На самом деле я даже волнуюсь за Луиша.
Он этого не заслуживает. Неужели я правда виню его в смерти Уилла? Честно?
– И когда следующая гонка? – спрашиваю я.
– Через пару недель. Гран-при Европы.
– Что ж, пожелай Луишу от меня удачи.
– Серьезно?
– Да.
– Дейзи… – неуверенно начинает Холли. – Ты собираешься остаться в Америке?
– Не знаю, – отвечаю я.
– Почему бы тебе не вернуться? Место тебя по-прежнему ждет. Мы все по тебе скучаем.
Несколько секунд молчу.
– Я тоже по вам скучаю.
– Успеешь приехать как раз к следующей гонке. Поживешь у меня. Тебе даже необязательно искать квартиру.
Представляю себя на работе, за сервировочным столиком. Раскладываю по тарелкам жирный бекон, но тут Уилл просит отойти на минутку, чтобы перемолвиться с ним словечком, и ком в горле вырастает до таких размеров, что приходится жадно хватать воздух ртом. Начинаю плакать. Холли потрясена:
– Дейзи, пожалуйста, не плачь!
– Не могу… Не могу… – выдавливаю я.
– Знаю, знаю, – утешает меня подруга. – Еще слишком рано.
– Это невыносимо! – Я обещала ей, что больше не буду реветь, но во мне будто прорвало плотину. – Не могу поверить, что он умер! – И все, слезы хлынули, и Холли еще долго слышала только мои всхлипы.
Наконец я успокаиваюсь и угрюмо бормочу:
– Мне пора.
– Мне так жаль, Дейзи. – Ее голос звучит хрипло, будто она тоже плакала.
– Все нормально, – шепчу я и нажимаю на клавишу отбоя.
Тут же в дверь кто-то стучит. Не отвечаю, поэтому дверь медленно открывается, и, подняв глаза, я вижу на пороге маму.
– Дейзи? Все хорошо?
– Нет, нет, ничего не хорошо. – Мотаю головой и в отчаянии смотрю на ковер.
– Что не так? – тихо спрашивает она.
– Просто оставь меня в покое, – прошу я и падаю ничком на кровать. – Уйди! – кричу, когда понимаю, что она не трогается с места. Спустя мгновение слышу, что дверь за ней закрывается, и я снова остаюсь одна.
