Текст книги "Чекисты"

Автор книги: Петр Черкашин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

Выстрел в Суйдуне

Первое место в ряду, предназначенное для Дутова, определили сами события. Как тайно ни действовали заговорщики, планы их постепенно становились известными третьим лицам. Офицеры устраивали встречи в людных местах, на скотных базарах скупались в большом количестве лошади, причем выбирали их опытные в военном деле люди. Все это не могли не заметить любопытные. Зашевелился генерал И Тай-джу. Он несколько раз оставлял свою резиденцию в Куре, наведывался в Кульджу, Суйдун и даже Урумчи, где находились его подопечные. Проявил удивительный интерес военный комендант и к пограничным районам. В сопровождении переодетых белогвардейцев он посетил места переправ, проехал по уже заброшенным тропам, ведущим к перевалам. В селениях генерал беседовал со старыми проводниками.

Все это трудно было не заметить. Особенно настораживали частые встречи генерала с атаманом Дутовым. И Тай-джу держал постоянную связь с бывшим главарем и пользовался для этого целой группой доверенных лиц.

В самый разгар лихорадочной деятельности заговорщиков раздался неожиданный выстрел в Суйдуне.

Выстрелы вообще в то тревожное время не были редкостью. Часть оружия из переставших существовать отрядов растеклась по селам, аулам, станицам, городам. Каждый, кто уходил в так называемую мирную жизнь, уносил с собой винтовку, наган или браунинг. Ими пользовались во всех трудных случаях жизни – и для собственной защиты, и для устрашения других. Стрельба шла при дележе земли или наследства, во время свадеб и поминок, на общественных сходках. При этом не только стреляли, но и убивали. И вот при такой обыденности применения оружия выстрел в Суйдуне произвел огромное впечатление. О нем сразу стало известно во всех городах Илийского округа. В среде эмигрантов начался переполох. Кто возмущался, кто впадал в панику и торопливо снимал с себя мундир, которым недавно гордился. Многие укрылись.

Я узнал о происшествии в Суйдуне в тот же день и сразу бросился в кузницу к Сидорову.

– Убит Дутов!

Полковник схватил меня за руку и потащил в комнату. В кузнице он не хотел говорить о таких вещах, хотя рабочие и являлись его сообщниками. Видимо, Сидоров боялся появления кого-либо из заказчиков.

– Я все знаю, – сказал он, плотно прикрывая за собой дверь.

Произнес это атаман с горечью и даже с какой-то тоской в голосе. Мне раньше казалось, что полковник враждебно настроен по отношению к Дутову, как к давнему конкуренту и сопернику своего шефа Анненкова, но, должно быть, такое мнение создалось из чисто внешних представлений о симпатиях и антипатиях в эмигрантской среде.

– Что же будет? – с тревогой спросил я.

– То, что должно быть, – ответил атаман. – Конечно, жаль Дутова. Не вовремя он выбыл из игры. У атамана были подготовлены крупные силы, и оставалось лишь начать дело... Я вам говорю это, прапорщик, как близкому человеку. От выступления Дутова зависела вся кампания на той стороне. Атаман умел начинать и умел выигрывать первую ставку.

– Значит, все?! – с преувеличенным отчаянием воскликнул я.

Атаман скривил губы. Видимо, моя растерянность раздражала его. И не только раздражала, но и тревожила: выстрел в Суйдуне мог породить у сообщников неверие в дело. И Сидоров сказал:

– Вы очень мрачно представляете себе будущее. Оно более радужно. Потеря Дутова несколько расстроила планы, но не отбросила их. Сегодня я послал письмо Анненкову с сообщением и своими соображениями по поводу гибели атамана. Его убрали большевики, это совершенно ясно. Мы оказались беспечными, нас подкупила мнимая тишина Синьцзяна, а здесь тоже фронт, хотя и невидимый. Противник ходит по тем же улицам, что и мы. И иногда сидит рядом с нами, ест из одной чашки. Об этом должны знать Анненков и генерал И Тай-джу. Пусть внимательно посмотрят на своих подчиненных.

– Но ведь неизвестно, кто убил Дутова. У него, говорят, были личные враги, – попытался возразить я. – Мало ли причин для ссоры или мести.

– Чепуха, – махнул рукой Сидоров. – Таких людей, как Дутов, не убивают из-за мелочности. Их убирают, прапорщик, и убирают в самый острый момент. Большевики боялись атамана, он мог доставить им массу неприятностей. В России голод, разруха, эпидемии. Дутов со своими сотнями появился бы в Семиречье в очень горячее время и прибавил бы огня. Уж теперь Туркестан запылал бы по-настоящему...

Сидоров сбавил тон и сказал почти шепотом:

– Басмачи снова шумят в Фергане. Им нужна помощь, нужны сабли и винтовки Дутова и Анненкова.

– Фергана далеко слишком, – усомнился я.

– Не скажите, это как сказать... – совсем уже тихо добавил полковник. – Мы ждем связного от Курширмата...

Я сделал вид, что мало верю в союз с басмачами, к тому же опыт прошлого показал неспособность курбашей действовать объединенными силами. Под Андижаном союз Мадамин-бека и крестьянской армии Монстрова потерпел крах.

Полковник решительно возразил:

– Прошлое было уроком. Теперь и мы, и басмачи стали умнее.

Во время нашего разговора кто-то постучал в дверь. Атаман прислушался и приложил пальцы к губам. Несколько секунд мы молчали. Стук повторился. Своеобразный стук с интервалами.

– Посидите, – бросил мне Сидоров и вышел.

Сколько длилось одиночество, не помню, по крайней мере, не минуту. В комнату доносились приглушенные голоса, за дверью кто-то говорил, причем не только с Сидоровым, но и еще с кем-то, однако разобрать слов я не мог. Приблизиться к дверной створке не решался, так как каждую секунду хозяин мог распахнуть дверь и войти. Наконец, голоса стихли и появился полковник. Он был заметно взволнован и даже обрадован. Кажется, улыбался.

– Ну вот, – сказал Сидоров, отвечая на мой немой вопрос. – Дело обстоит не так уж плохо. Приходили делегаты от Дутова.

– Что?! – поразился я. – Он же убит.

– Да, конечно, не от него лично, а от штаба Дутова. Никакой паники, все остаются на своих местах, решается вопрос о назначении нового атамана... Так-то, дорогой прапорщик... Да, насколько я помню, вам присвоен чин хорунжего. Неплохо, как вы считаете?

Я утвердительно кивнул.

– На этом, надеюсь, не задержитесь. Впереди борьба, а в ней и подвиги.

Пользуясь случаем, я решил напомнить атаману о приказе Анненкова по поводу моего исчезновения из отряда. Пора было уточнить эту деталь моей биографии и выяснить отношение к ней Сидорова. Мне казалось, что полковник таит в себе недоверие и рано или поздно проявит его.

– Забудьте! – махнул он рукой. – Тогда сотни уходили и по понятной каждому причине, не все понимали необходимость перехода границы, патриотические чувства мешали совершить такой шаг. Теперь прошлое отметено. Нас объединяет будущее...

Ответ успокоил меня.

«Контрабандист» Ахмед-Вали

Важные сведения, добытые от Сидорова, я должен был передавать своему связному, а он уже отсылал их в разведцентр. Как ему это удавалось, не знаю. Во всяком случае, в назначенное время он появлялся словно по мановению волшебной палочки и молча ждал донесение. От него же я получал и указания о дальнейших шагах. Последний мой отчет вызвал тревогу, так мне показалось, потому что назначил свидание связной до срока.

– Нужно во что бы то ни стало выяснить, кто возглавит отряд Дутова и сколько в нем человек? Это приказ, – сказал он.

– Здесь кое-что есть об этом, – пояснил я и передал новое донесение. Мне удалось узнать от Сидорова о тайном собрании командиров дутовских сотен, на котором решался вопрос о новом атамане. Назывались фамилии офицеров штаба.

– Очень важно, – одобрил связной. – В центре должны знать немедленно... Я исчезну на некоторое время... Не спрашивайте ничего. Новое донесение примет от вас другой человек, который найдет вас во вторник в караван-сарае у дунганской харчевни.

Я пожал плечами, выражая сомнение в надежности такой связи.

– Этот человек – контрабандист, – ошарашил меня связной. – Кстати, моего прежнего связного звали Мухамед Агидулин. – Так и спросите в случае чего у хозяина караван-сарая: «Не появлялся ли у вас Ахмед-Вали?», «Контрабандист?» – уточнит хозяин. Ответите: «Он кое-что хотел передать мне».

Ясно, что это не настоящий контрабандист, так я и решил, но когда во вторник пришел в караван-сарай у дунганской харчевни, то моя уверенность несколько поколебалась. Меня встретил типичный для тех мест рыцарь тайных троп. Продубленное солнцем и ветром лицо, суровый взгляд, настороженная походка, словно у барса. Одет он был в халат, перепоясанный ярким платком, на голове войлочная шапка, в голенище сапога – нож. Я должен был передать Ахмеду-Вали сведения, которых ждали с таким нетерпением в центре. Они были невелики по объему, но содержали самое главное – имя нового атамана.

Маленькая записка. Скольких усилий стоила она мне! К тому же срок был дан короткий – какая-то неделя. За это время надо было навестить Сидорова, застать его в кузнице, вытянуть из него тайну. Самое неудобное заключалось в том, что атаман после покушения на Дутова перестал появляться в городе, а если и появлялся, то с личной охраной. Меня никак не хотели впускать в кузницу, вернее в комнату, примыкающую к ней. Только когда телохранитель атамана доложил обо мне, Сидоров приказал впустить.

– Не удивляйтесь, – объяснил атаман. – Накануне большого дела всегда так.

Сидоров был не один в комнате, поэтому разговор вначале не клеился. Говорили обо всем и в то же время ни о чем. Наконец, мы остались одни, и я спросил:

– Можно готовиться?

Он понял меня, но уточнил:

– К чему?

– К выступлению, – рискнул сказать я прямо.

Полковник рассмеялся.

– Больно скоры, но вообще-то пора принимать соответствующий облик. – Сидоров осмотрел меня критически и сказал: – Зайдите завтра утром. Решим этот вопрос.

Внутри у меня все заныло от досады.

– Утром, пораньше, – напомнил Сидоров и простился со мной.

Да, коротенькое донесение, кроме упорства, требовало еще и терпения. Ночь я провел в продумывании вопросов, которые собирался задать атаману. Строил план беседы. Все оказалось напрасным. Сидоров вызвал меня, чтобы снять мерку для обмундирования. Мне должны были сшить офицерский мундир казачьего образца. Два солдата, видимо, из бывших портных, окрутили меня аршином, установили длину и ширину, записали все и велели через восемь дней придти на примерку.

– Но, но, – предостерег их атаман. – Многовато, мы так за год не оденем офицеров. Пяти дней достаточно.

После завершения процедуры Сидоров как всегда плотно затворил дверь и предложил мне сесть.

– Вы не поражены, что вам заказан мундир? – начал он с вопроса.

– Да нет. Если вступили в канун большого дела, так и одеться надо.

– Абсолютно верно. На той стороне должны увидеть не сброд всякий, а настоящую армию и в знакомой для глаз форме. – Полковник сделал паузу, будто раздумывая, продолжать мысль или ограничиться сказанным. Что-то все-таки заставило его быть сегодня многословным. Может быть, мое любопытство, с которым я постоянно приходил к нему, а может быть, необходимость ввести своего подчиненного в курс дела. – Форма будет единой для всех отрядов, под чьим командованием они ни находились бы. Впрочем, и руководство концентрируется. Отряд Дутова отказался от прежней самостоятельности и присоединился к нам...

– К Анненкову? – заторопился я с вопросом.

– Не совсем... Вы помните, прошлый раз приходили делегаты дутовского отряда... Мне предложено возглавить его. Таково единодушное мнение офицеров. Не скрою, для меня это большая честь – заменить атамана Дутова, известного человека в России и в Европе. Я присягнул знамени отряда.

– Поздравляю, полковник!

Можно было радоваться, конечно, не назначению Сидорова атаманом дутовского отряда, а установлению самого факта – стал известен новый вдохновитель белогвардейской авантюры. На очереди вторая задача – узнать число бойцов, оказавшихся под командой Сидорова. Но как это сделать?

– Рад снова служить вам, – сделал я комплимент атаману. – Если, разумеется, доверите...

– Что за сомнения, прапорщик! – ответил Сидоров. – Сотня вам обеспечена...

– В чьем отряде? У дутовцев, простите за напоминание, наверное, все сотни разобраны. – Я сделал заход, чтобы вырвать хотя бы имена офицеров, если не их число и число сотен.

– Да, пока, – разочаровал меня атаман. – Но сколачиваются новые...

Полковник не давал прямых ответов или по соображениям конспирации, или по привычке не отвечать конкретно.

– С новыми людьми вам будет легче, – стал объяснять полковник. – Займетесь обучением, а это вы умеете хорошо делать.

– Без оружия?

– Да, первое время без него. Вернее, с учебными образцами. Остальное придет в походе.

Туман сплошной. Срок, по всей вероятности, еще не подошел для практического знакомства офицеров с планом похода, а лично для меня атаман не собирался делать исключение.

– Когда мне явиться в отряд? – поинтересовался я. – Лучше бы пораньше взяться за учебу.

Сидоров помедлил с ответом. Опять что-то решал, взвешивал.

– Вас известят, прапорщик. Дайте адрес!

Это было самое неожиданное в операции. Сидоров отказывал мне в дружеском общении, закрывал доступ в кузницу, где можно было свободно беседовать. До этого дня я находил атамана по собственному желанию и, следовательно, держал инициативу в собственных руках, теперь она перешла к полковнику. От него будет зависеть мое продвижение к цели. Захочет – вызовет меня, не захочет – выбросит адрес. В лучшем случае передаст приказ через одного из своих телохранителей. Иначе говоря, атаман привязывал меня к дому, вынуждал сидеть там и ждать событий. Это был удар. Схема действий, продуманная ночью и казавшаяся мне удачной, летела к черту.

– Не расстраивайтесь, прапорщик, – заметив мою растерянность, произнес Сидоров. – Ждать придется не так уж долго...

Пришлось уйти. Чувствовал я себя прескверно. Возможно, где-то допущена какая-то тактическая ошибка, исправить которую уже нельзя.

Донесение, правда, есть и почти соответствует заданию. Но что дальше? Как оправдаю перед Центром свою бездеятельность. Решил поставить товарищей в известность о случившемся. В таком виде я и передал доклад контрабандисту. Он принял от меня свернутый вчетверо листок и сложенные в пачку деньги. Обесцененные николаевские пятидесятирублевые купюры, хотя и потеряли свое значение, но еще ходили за границей и в данном случае выполняли довольно убедительно роль маскировки. Деньги контрабандист получал вроде бы за проданный мне опиум. Он долго считал, торговался со мной, наконец, потребовал обратно товар и вернул пачку пятидесятирублевок, но уже без записки. Ахмед-Вали успел вынуть ее и спрятать за поясной платок.

– Хочешь подешевле, – сказал контрабандист, – приходи другой раз. Мы остановимся здесь через неделю.

Я понял, Ахмед-Вали придет в следующий вторник. Сумею ли за несколько дней разузнать что-нибудь важное?

Секретный приказ Анненкова

Шли дни, я сидел в своем доме и ждал посыльных от полковника Сидорова. Мое дежурство начиналось после обеда, когда работа в «шанхае» заканчивалась и все возвращались к семьям. Именно в такое время должен был явиться человек с приказом. Мне так казалось. Вечером, в темноте, вряд ли кто-нибудь отважится искать мою квартиру, затерявшуюся среди множества узеньких и кривых улочек. Да и вообще с наступлением темноты жизнь в этом районе Кульджи замирала, расспрашивать обо мне не у кого, да и рискованно. Правда, был ориентир – баня, которую содержали казаки, но она находилась с задней стороны дома и, прежде чем пройти ко мне, надо было попетлять по переулкам.

Я ждал, но никто не пришел. От случайных людей мне удалось узнать, что генерал И Тай-джу снова навещал Урумчи и встречался с атаманом Анненковым. Генерала, кажется, видели и в Кульдже. Естественно, моя тревога усилилась, и ожидание стало просто невыносимым. События разворачивались и, возможно, быстрыми темпами, но в них я не участвовал. Больше того, был в неведении относительно ближайших намерений заговорщиков. О нарушении приказа не могло быть и речи – чем объясню я свое появление в кузнице? И все-таки меня подмывало нарушить его, пойти к атаману.

Решение уже созрело – иду. И вдруг отворяется дверь, на пороге сам атаман.

– Не ждали? – спрашивает он, оглядывая настороженным взглядом мою комнату.

– Ждал, – откровенно признался я и, кажется, даже вздохнул облегченно.

– Хорошо, если ждали. Время приступать к делу.

Честно говоря, я обомлел. Пробил роковой час, а никто не знает, никто не готов к отпору. Что делать?!

– Уже сегодня? – с испугом спросил я полковника.

– А вы не готовы?

– Никто не готов. Где мои люди? Где оружие, лошади? Вы же обещали дать срок на выучку.

Полковник сел к столу у окна, снял фуражку и положил на подоконник. Я заторопился, чтобы задернуть занавеску, скрыть атамана от посторонних глаз, но он остановил меня:

– Не бойтесь. На улице мои люди.

Значит, Сидоров пришел с личной охраной. Это ново для меня и не совсем удобно. Разговор откровенный не получится. Когда подслушивают, а я не сомневался, что телохранители воспользуются такой возможностью, надо взвешивать каждое слово, следить за интонацией. Что ж, примем к сведению. Главное, полковник здесь и беседа состоится.

– Вы требуете бойцов? – спросил с интересом атаман.

– Это была ваша воля назначить меня командиром сотни. Если, конечно, приказ не отменен.

– Не отменен, – улыбнулся гость. – Наоборот, утвержден. Кроме того, вам присвоен очередной чин подъесаула. Поздравляю и надеюсь...

По традиции казачьей я должен был поцеловать атамана и поблагодарить за доверие. Пришлось выполнить эту обязанность.

– Когда выступаем? – поставил я вопрос, который больше всего интересовал меня.

– Вот этого я вам не скажу, – шутливо ответил полковник.

Знакомая тактика: ничего конкретного, никаких дат, никаких цифр. Чтоб он провалился, этот атаман! Сколько можно играть в прятки.

– Понимаю, тайна, но мне надо распорядиться насчет квартиры и вещей, как-то подготовить свое исчезновение из канцелярии «шанхая»...

– Учитываю, голубчик. Рад бы сказать, да сам не знаю. Обстановка подскажет час. Сигнал тревоги прозвучит как в военное время – внезапно. А готовым надо быть каждую минуту. Но чтобы вы знали свою задачу и могли действовать, я ознакомлю вас с планом выступления, естественно, в том объеме и тех границах, которые предусматривают участие вашей сотни. Для этого я и пришел...

Наконец-то! Я забыл все свои огорчения, все сомнения и, взволнованный, приготовился слушать. Момент овладения тайной чем-то напоминает прыжок к трудной цели, он требует мобилизации сил, в том числе и духовных. Такова природа всякого узнавания.

– Прежде всего, – начал атаман, – вы должны быть готовы к действиям здесь, в Синьцзяне. В чем они будут заключаться? Во-первых, в стремительном броске на юго-запад к городу Куре. Туда ведут несколько дорог. Одна из них ваша – самая короткая, караванная, но самая опасная. Однако навязывать бой ни в коем случае не следует, преждевременный шум не входит в программу первого дня. К моменту вашего подхода к городу там уже будут находиться остальные сотни. Дальнейшие действия предпринимаются сообща отрядом в контакте с гарнизоном...

– А оружие? – невольно вырвалось у меня. – Сотня выйдет из Кульджи с оружием?

– Кое-что будет, – пояснил полковник. – Штук двадцать карабинов. Вооружимся в Куре. Арсенал перейдет в полное наше распоряжение.

– Но его охраняет правительственный батальон?

– Совершенно верно. И командует батальоном генерал И Тай-джу. Коль скоро вы уже знаете главную задачу, могу сообщить некоторые подробности, необходимые для ориентировки. Никакого столкновения с правительственными войсками не будет. Секретным приказом Анненкова маньчжурская бригада генерала И Тай-джу передана моему отряду и по первому сигналу она восстанет и разоружит гарнизон. Мы получим не только запасы арсенала, но и винтовки, и пулеметы охранного батальона. Генерал ждет сигнала. Если вы, подойдя с сотней к городу, услышите стрельбу, не ввязывайтесь. Ждите мою команду и руководствуйтесь тем, что маньчжурская бригада не только наш союзник, но и равноправный участник похода. На первом этапе командование всеми отрядами, в том числе и маньчжурской бригадой, возлагается на меня. Вас, подъесаул, я назначаю командиром особого полка. Будете подчиняться непосредственно мне.

Чины и должности сыпались как из рога изобилия, я едва успевал их принимать. Стало ясно теперь и то доверие, которое оказывал мне атаман. Ближайшему своему помощнику он должен был сообщить стратегический план, иначе пришлось бы действовать в потемках, не проявляя инициативы. В то же время главное продолжало оставаться скрытым. С какими силами мы выступаем к Куре и насколько они возрастут после присоединения маньчжурской бригады? Какую роль будет играть генерал И Тай-джу? На каких условиях он согласился участвовать в походе? Все это полковник обошел. Видимо, тайная организация, готовившая авантюру, держала в руках нити заговора, и даже начало похода было засекречено. Сидоров не имел права разглашать план, так как сам являлся только исполнителем. Его ограничивали сферой военных действий, политикой занимались другие. Вместе с тем полковник Сидоров был единственной после Дутова фигурой, способной возглавить поход против Советского Туркестана. Насколько мне удалось понять, для первого удара атаман Анненков не годился. Многие старшие офицеры его недолюбливали и отказывались служить в его полках. Сидорова принимали все, и это как бы объединяло силы эмиграции, гарантировало успех. А успех был необходим, иначе рушились надежды на возвращение в Россию и установление старой власти.

Итак, Сидоров – главнокомандующий белой «армией», идущей в Туркестан, завтрашний диктатор. Я – командир особого полка при нем. Мне остается только поблагодарить атамана и заверить его в преданности и готовности выполнить любой приказ.

– Все должно закончиться в одну ночь, – сказал на прощание полковник. – На рассвете перейдем границу.