Текст книги "Континент Евразия"
Автор книги: Петр Савицкий
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 32 страниц)
О ЗАДАЧАХ КОЧЕВНИКОВЕДЕНИЯ
(Почему скифы и гунны должны быть интересны для русского?)
История скифов и история гуннов подлежат включению в общую рамку истории кочевого мира. Скифо– и гунноведение – это главы (в числе других) в большем целом кочевниковедения. История скифов и история гуннов, если взять в совокупности, обнимают, в пределах исторически обозримых событий, более 12 столетий. История кочевого мира, в его целом, охватывает около трех тысячелетий: от появления скифов в VIII веке до Р. X. до настоящего времени. При этом мы не можем утверждать, что наш взор проникает до колыбели кочевого мира. Появлению скифов в причерноморских степях и в Передней Азии могли предшествовать долгие периоды развития в условиях кочевого быта [257]257
Ссылки на страницы, без указания автора, относятся к книге Н. П. Толля «Скифы и гунны». Важнейшие из упоминаемых ниже географических названий могут быть найдены на приложенных к этой книге географических картах.
[Закрыть]. В пределах наших наблюдений кочевую культуру можно назвать конно-железной [258]258
Некоторые авторы (напр., Б. Н. Городков: Работы Гыданской экспедиции А. Н. по пути к истокам р. Гыды, Доклады Академии Наук СССР, 1928) называют «кочевниками» обитателей тундры. Рассматриваемую нами конно-кочевую культуру нужно резко отличать от тундровой оленеводной культуры. Этой последней, в предлежащем очерке, мы не касаемся вовсе.
[Закрыть]. Она связана с обузданием коня и с употреблением железа. Нынешнее состояние археологического материала позволяет, с большей или меньшей точностью, проследить появление кочевой культуры в двух отстоящих друг от друга на большом расстоянии областях Евразии: а именно в западноевразийских (т. е. приднепровских, причерноморских и приазовских) степях и затем на Алтае. В обоих районах археологический слой кочевой культуры перекрывает собой отложения оседлых или полуоседлых культур. Предшествующий слой в степях приднепровских (в особенности по нижнему Днепру и Бугу) – это культура металлоплавилен и торговых складов бронзового века [259]259
А. М. Tallgren. La Pontide prescytihque apres l' introduction des metaux. Helsinki, 1926; в особенности стр. 144 и сл… а также заключение.
[Закрыть]. Число найденных здесь за последние 70–80 лет металлоплавилен и торговых складов измеряется десятками. Такое развитие металлообрабатывающей промышленности (и связанной с нею торговой деятельности) должно указывать на оседлость. Тем более что памятники эти приурочены почти исключительно к берегам рек (и сплошь и рядом – к узлам водных путей, в которых в настоящее время расположены городские поселения края). Сопоставление с условиями более поздних эпох показывает, что на речную сеть опирается здесь именно оседлое население. Система путей, на которую опираются кочевники, есть система водоразделов [260]260
Передвижение по водоразделам дает возможность избегнуть затруднительных для кочевников переправ через реки. В кочевом мире именно водораздельные центры являлись узлами путей. В этом отношении характерна, между прочим, география позднейших (т. наз. «татарских») сакм и шляхов. Ее особенно легко проследить по материалам Центральночерноземной области (В. П. Семенов. Россия, том II. СПб., 1902, стр. 127, 132; В. Н. Хитрово. Растительность Орловской губ. Орел, 1925, стр. 281 и карта). Соединения шляхов в один и разветвления шляхов приурочены, по преимуществу, к водоразделам. Шляхи эти, по слову В. Н. Хитрово, идут по водоразделам «полянами и диким полем», избегают мелких переправ и топких мест, пересекают крупные реки надежными бродами и переправами.
[Закрыть]… Культура металлоплавилен и торговых складов бронзового века обычно приписывается киммерийцам. А слой наиболее ранней, появляющейся в этих местах кочевой культуры исследователи относят к скифам. К востоку и к северо-востоку от нижнего Днепра археологический слой, предшествующий скифскому, есть слой «древнейшей степной культуры», т. е. той, которая связана с погребениями т. наз. скорченных и окрашенных костяков [261]261
Tallgren, ibid., стр. 25 и сл.
[Закрыть]. На территории Харьковской и – в восточной части – Екатеринославской губ. (а также в более восточных районах) эта культура существует в рамках не только каменного и медного, но также бронзового века (на нижнем Днепре она не доживает до появления бронзы). Присутствие в могилах большого количества телячьих и бараньих костей определяет ее как культуру коровьих и овечьих пастухов. Отсутствие указаний на обуздание коня не позволяет мыслить ее как конно-кочевую культуру – в позднейшем смысле этого слова. Широкое развитие керамической промышленности (со средоточием в районах нынешних городов Изюма и Славянска); наличие промышленности медеплавильной (на водоразделе между Бахмуткой и средней Луганью; выплавка на каменном угле – приблизительно за три тысячи лет до возобновления добычи этого минерала!); связь погребений с городищами (Донская область) [262]262
Б. В. Лунин. Археологические раскопки и разведки на Северном Кавказе в 1926 г. в «Бюллетене» Сев. Кавказского Бюро Краеведенья, 1927, № 1–6, стр. 21.
[Закрыть] – все это в некоторых случаях определенно указывает на оседлость. Также здесь скифский кочевой уклад сменил культуру, по меньшей мере полуоседлую. Аналогично обстоит дело и на Алтае, где памятники конно-кочевой культуры образуют группу более позднюю по сравнению с культурой бронзового века этих же мест [263]263
W. Radloff. Aus Sibiren, II Band. Leipzig, 1884, стр. 68 и сл.
[Закрыть]. Бронзовая культура отмечена здесь развитием металлургии я существованием земледелия, т. е. являлась культурой оседлого типа. Наиболее древние памятники кочевой культуры на Алтае можно относить к гуннскому кругу. И в западноевразийских степях, и на Алтае кочевой быт является, как нечто сложившееся, как нечто вторгающееся со стороны. Археологическое прошлое стран к востоку от западноевразийских степей и к югу от Алтая, в сколько-либо широких чертах, нам неизвестно. Между тем именно здесь нужно искать родину кочевого быта. Существенно отметить, что здесь же, восточнее долгот западноевразийских степей и южнее широт Алтая, кочевой быт оказался наиболее устойчивым. Именно здесь удерживается, в современности, кочевой уклад казаков (б. киргизов), киргизов (б. каракиргизов), ойратов (б. калмыков), монголов. В широких чертах родина кочевого быта территориально совпадает с его последним убежищем. В этом можно видеть указание, что кочевой быт со свойственными ему передвижениями скотовода, в зависимости от наличия травы и воды, наилучше соответствует и наиболее полно отвечает природным условиям именно этих мест – областей к востоку от долгот западноевразийских степей и к югу от широт Алтая. Это – область сухих степей, в южной своей части нередко обозначаемых названием «пустыня». Калмыцкую, южнокиргизскую, монгольскую травянистую пустыню нужно отличать от абсолютной пустыни, подобной, напр., некоторым участкам закаспийских пустынь, средней Гоби или пустыням бассейна Тарима [264]264
Растительность травянистой пустыни отличается от растительности степи выпадением злаковой основы (т. е. исчезновением ковылей и типчака), а также постоянным наличием участков голого субстрата между кустами растительности (см. книгу «Географические особенности России,» ч. 1. Сводка данных о растительности степи и травянистой пустыни имеется в работе Б. А. Келлера: Растительный мир русских степей, полупустынь и пустынь, в. 1. Воронеж, 1923. См. также английский очерк того же автора: Distribution of vegetation on the plains of European Russia в «The Journal of Ecology», August 1927). Для травянистой пустыни характерно присутствие сухолюбивых полукустарничков, вроде полыни и изена. «Абсолютная» пустыня тяготеет в пределе к полному отсутствию органической жизни (что и отмечается, напр., относительно Хамийской пустыни и затем Такла-Макан в Таримском бассейне). Понятие абсолютной (так же, как и травянистой) пустыни вводимо в периодическую систему зон (Г. О. P., стр. 148). В частности, в абсолютной пустыне нужно ожидать средней годовой относительной влажности в 1 ч. дня ниже 44 % и ср. температуры июля выше +29 С. На этих вопросах надеемся остановиться подробнее в другом месте. Здесь хотим подчеркнуть только то, что различение травянистой и абсолютной пустыни поддается обоснованию с географической точки зрения.
[Закрыть]. В абсолютной пустыне скотовод не может держаться. Именно этим обстоятельством определяется, напр., характер геополитической истории восточно-гуннской державы (т. е. гуннского государства в восточноевразийских степях). Это как бы история перебросок через пустыню. Шаньюй (гуннский царь) держится в степях и горных хребтах около Китайской стены. Если же оттуда вытеснен, то должен уходить к северу от пустыни. Промежуточные положения не практикуемы [265]265
Так, напр., после китайских походов около 120 г. до Р.Х. к югу от пустыни больше не было гуннов. Сюда вернулся Хохан-ша I, а затем снова откочевал к северу от пустыни. Перечисление «перебросок» можно было бы продолжить и дальше. История этих перебросок свидетельствует, между прочим, о неизменности, в основных чертах, географической природы «монгольского ядра» за последние 20 столетий. Для защиты от кочевников применялся прием сожжения степи. Этим травянистое пространство временно переводилось как бы на положение «абсолютной пустыни».
[Закрыть].
Только в самых приблизительных очертаниях может быть намечена первоначальная родина кочевого быта. В остальном нам остается только гадать, где, как и когда сложился этот столь определенно и ярко выраженный уклад. Вполне возможно, что он знаменовал собою отрыв от оседлости, знакомой и раннему и позднему каменному веку. Такой отрыв вполне может быть объяснен тем притяжением, который должны были оказывать на оседлого (у воды) скотовода травянистые водоразделы [266]266
Вполне вероятно, что кочевой быт, в точном смысле этого слова (т. е. конно-кочевой уклад), представляет явление, возникшее позже оседлости. Тем самым отпадает представление о кочевом быте как об особой «стадии» в развитии человечества (и притом стадии более ранней, чем оседлость). Кочевой быт представляет не «стадию», но месторазвитие (см. ниже). В связи с этим нужно указать на необоснованность ходячих суждений о том, что кочевая культура принципиально «ниже» оседлой. В чисто научной сфере понятие «лестницы культур» надлежит заменить представлением о разных культурах (ср. брошюру кн. Н. С. Трубецкого «Европа и человечество». София, 1920).
[Закрыть]. Какие условия подготовляли этот переход? Кому первому пришла мысль «все свое» положить на повозки, с тем чтобы отныне, в поисках травы и воды, стать независимым от оседлости? Кто бы он ни был, эта мысль стала одной из чреватых последствиями человеческих мыслей. Тем самым создался хозяйственный уклад, который доныне остается наиболее рациональным хозяйственным укладом на миллионах квадратных верст; создался уклад, в течение тысячелетий имевший огромные военные преимущества, сделавший историю кочевого мира одною из замечательных глав в истории военного дела. Военное значение кочевой стихии неотделимо от обуздания коня, осуществленного в кочевом мире. Обузданный конь (иногда десятки, сотни коней) лежит в кочевой могиле, будь то скифской, алтайской, или в позднейших «татарских курганах» [267]267
См. очерк А.А. Спицына «Татарские курганы» в «Известиях Таврического Общества истории, археологии и этнографии». Симферополь, 1927.
[Закрыть]. Около покойника положено оружие как памятник его военного духа. При этом уже в древнейшем кочевом инвентаре (в западноевразийских степях и на Алтае) имеются железные предметы. Коренится ли употребление железа в культурной традиции первоначальных кочевников? Принесено ли ими из набегов на южные окраины Старого Света? Как бы ни обстояло дело, для тех мест России-Евразии, археологическое прошлое которых открыто нашему взору, наиболее характерно перекрытие бронзовой оседлой культуры культурой кочевой железной.
Изучение конно-железной кочевой культуры и есть основная задача кочевниковедения. Эта задача распадается на несколько отдельных заданий [268]268
В предлагаемом кратком обзоре автор сознательно оставил в стороне вопросы, касающиеся религиозных представлений кочевых народов. Даже постановка этих вопросов требовала бы такого овладения материалом, на которое не претендует автор этой статьи. По данному вопросу см. только что появившийся в свет в посмертном издании труд Н. П. Кондакова «Древности восточных кочевников и Южной России». О характере религиозного мировоззрения кочевников-туранцев см. работу кн. И. С. Трубецкого «О туранском элементе в русской культуре» («Евразийский Временник», кн. IV. Берлин, 1925; перепечатана в сборнике "К проблеме русского самопознания. Париж, 1927).
[Закрыть].
I. Первой задачей кочевниковедения является исследование кочевого мира, в его единстве и целостности. Это единство и целостность, в некоторых отношениях, настолько разительны, что скифовед Миннс истолковывает, напр., скифские обычаи на основании монгольского материала XIII века нашей эры. Этнологическое обоснование таких сопоставлений сомнительно. Хронологически скифский материал отделен от монгольского по крайней мере 15 веками. Сопоставления эти обоснованы культурно-исторически – единством и целостностью кочевого мира. Кочевой мир проникнут культом военной доблести. Только тот, кто доказал свои военные качества, является полноправным членом общества. Черепа убитых врагов служат драгоценным трофеем, отделываются в пиршественные чаши. Этот обычай, удостоверенный для печенегов (череп Святослава), указан китайскими хрониками – для гуннов восточноевразийских степей и Геродотом – для скифов [269]269
Переходим здесь от более новых к более древним явлениям.
[Закрыть]. «Сопровождающие погребения», отличительные для кочевого мира (т. е. погребение, вместе с вождем, жены и слуг), должны быть сопоставлены с культом верности, составляющим одну из основ кочевого быта. Верность товарищу поражала каждого, кто хотя бы в недавнее время знакомился, в военных условиях, напр., с калмыцким укладом. Культ верности является краеугольным камнем в мировоззрении Чингисхана, и этот же культ, в виде особых обрядов, сопровождающих братание и клятву, равно засвидетельствован для древнейших кочевых периодов западноевразийских и восточноевразийских степей. Без вождя жена и слуги не должны мыслить жизни. И есть указания, что люди добровольно сходили с вождем в могилу [270]270
Ср., напр., у Паркера /Е. Н. Parker. A Thousand Years of the Tartars, 2 ed. London, 1924/рассказ о погребении взятого китайцами в плен турецкого хакана Ghert (634 г. после Р.X.).
[Закрыть]. Сопровождающие погребения производились у Китайской стены. Их же, по-видимому, мы находим в большом кургане II Катандинского кладбища на Алтае [271]271
А. А. Захаров. Раскопки акад. В. В. Радлова в 1865 г. в «Трудах Государственного Исторического музея». Вып. 1. Разряд археологический. Москва, 1926, стр. 81 и 99-100.
[Закрыть]. Они же характерны для скифских курганов Причерноморья.
II. Одной из задач кочевниковедения является изучение кочевого мира в его месторазвитии. Это последнее может быть определено как совокупность степи и травянистой пустыни. Мы говорили уже о значении в этом разрезе признака травянистости. В пределах Евразии вся северная часть пустынной зоны является травянистой. В приблизительном определении, "пустыня" в Евразии начинается к югу от линии, соединяющей быв. Царицын с Сергиополем (приблизительно сорок восьмой – сорок девятый градус сев. широты) и затем – с южными окраинами северо-монгольских хребтов [272]272
В восточной Евразии (иначе – «монгольском ядре») вероятно нахождение островных участков пустыни также к северу от этой линии.
[Закрыть]. На сотни верст к югу от этого рубежа простирается травянистая пустыня; и только по мере приближения к горному обрамлению Евразии эта область сменяется абсолютной пустыней [273]273
Под горным обрамлением Евразии подразумеваем, в данном случае, иранские и тибетские нагорья (ср. брошюру «Россия – особый географический мир». Прага, 1927, стр. 47).
[Закрыть]. Но и здесь есть участки, годные для скотовода, в особенности в песчаных районах. Кроме того, всякое значительное повышение рельефа приносит с собой в этих местах травянистую пустыню и травянистую степь. Наибольшей не только в Евразии, но и во всем мире сплошной полосой районов, удобных для кочевника-скотовода, является северная полоса травянистых пустынь и примыкающая к ним с севера и запада область травянистых степей. Эту сплошную полосу степей и травянистых пустынь назовем, по характеру картографических ее очертаний и по крайним рубежам простирания, хинганско-карпатским «прямоугольником степей» (подразумеваем Большой Хинган – меридиональный хребет на западном пределе Маньчжурии). С востока к этому прямоугольнику примыкает захинганская островная маньчжурская, с запада – «симметричная» ей закарпатская венгерская степь. Также с севера (со стороны тайги) «прямоугольник степей» обрамлен островными степями, особенно частыми в условиях пересеченного рельефа Восточной Евразии (енисейская и ленская страна, Монголия и Забайкалье). Как сказано выше, хинганско-карпатский прямоугольник степей нужно отличать от области абсолютных пустынь в крайне южной части Евразии (в особенности Гоби, Таримский бассейн и Закаспийская область) [274]274
В качестве примера назовем также пески Адам-крылган (место, где погиб человек), к северу от Аму-Дарьи, т. е. в Кызыл-кумах.
[Закрыть]. Благодаря наличию в этих местах горных массивов, а также в соответствии с различием субстратов, расположение участков абсолютной пустыни имеет в общем «островной» характер. Однако некоторые «острова» абсолютной пустыни весьма обширны, напр. в таримско-гобийских и закаспийских пустынях. Географическому различению травянистых и «абсолютнопустынных» пространств отвечает различие исторических формаций. Географическому единству и целостности «прямоугольника степей» соответствует в историческом смысле – единство и целостность кочевой культуры. В зону абсолютной пустыни кочевой быт проникает преимущественно по предгорным и горным пространствам. В общем же экономически и культурно здесь преобладает формация оазисов. Формация эта живет использованием водных потоков, низвергающихся с горных хребтов (не будь хребтов – не было бы и жизни). Для областей между Каспием и Тянь-Шанем – так же, как для бассейна Тарима, – оседлая жизнь оазисов характернее, чем кочевой быт. В качестве месторазвития кочевой культуры евразийский «прямоугольник степей» может быть сопоставлен с аравийским и северо-африканским месторазвитием. Однако и в Северной Африке, и в Аравии, более чем в Евразии, представлено начало абсолютной пустыни. И потому, как месторазвитие кочевой культуры – евразийская степь, пустыня неповторима и единственна в мире [275]275
В Новом Свете кочевая культура, в точном смысле слова, не могла создаться, ввиду того что до появления европейцев там не было лошади. Позднейший же быт в американских травянистых пространствах, и в частности быт «ковбоев», представляет, по-видимому, некоторый аналог конно-кочевому быту.
[Закрыть].
Нужно при этом заметить, что ядром кочевого месторазвития (может быть, начальной колыбелью и, вероятно, последним убежищем кочевого быта) является, по сказанному, травянистая пустыня, т. е., в грубом охвате, области между 44 и 49° с. ш., к востоку от Ергеней и к западу от Хингана. В основном здесь и поныне невозможен иной уклад, кроме кочевого быта. К северу и западу, т. е. в степи, становится возможным земледелие; на рубежах пустыни – только в некоторых "выборочных" местах; более влажная степь сплошь доступна распашке [276]276
Наилучшее представление о современном распространении земледелия дает «Карта земледелия СССР» И. Ф. Макарова (под общей редакцией и с предисловием Н. И. Вавилова: издание Всесоюзного Института Прикладной Ботаники и Новых Культур. Ленинград, 1926).
[Закрыть]. Исторически область кочевого быта не ограничивалась травянистой пустыней. Кочевники брали под пастбища также и те пространства, где ныне практикуется земледелие. И бывали моменты, скажем, в скифо-сарматскую (совпадающую с ранней гуннской) или в монгольскую эпоху (ХШ-XIV вв.), когда весь «прямоугольник степей» – от Карпат до Хингана вместе с венгерской и маньчжурской степями являлся месторазвитием кочевой культуры.
III. По отношению к прочим культурным мирам Старого Света кочевой мир является миром срединным. К северу от него располагаются культуры северной зоны. Из них в качестве примеров можем назвать: бронзовую культуру Ангары и среднего Енисея [277]277
Gero b. Merhardt, Bronzezeit om Jenissel. Wien, 1926, стр. 40 и сл.
[Закрыть], упомянутую выше металлодобывающую культуру Алтая, культуру средневолжскую (связанную с уральской), культуры «треугольника смешанных лесов Доуральской России» (фатьяновская культура, дьяковская культура, первоначальная Русь и др.). К северо-западу, западу и юго-западу от рубежей кочевого мира лежит Европа. Европа сопрягается со средиземноморским миром. К югу от кочевых культур размещаются культуры иранского и индийского круга [278]278
К иранскому кругу причисляем также оседлые культуры Кавказа (западное Закавказье может быть отнесено к средиземноморскому кругу).
[Закрыть]. С ними нужно сблизить культуру срединно-материковых оазисов (закаспийских, тянь-шанских и таримских). В то же время культура эта находилась в постоянном и особо широком взаимодействии с кочевниками [279]279
Ср. замечания В. В. Бартольда в его «Истории культурной жизни Туркестана» (Ленинград, 1927), стр. 2, 6 и др.
[Закрыть]. К югу и юго-востоку от кочевого мира помещается китайская культура. На востоке пустыня-степь упирается в отросток китайского месторазвития, в виде манчжурско-корейской области «третичных» лесов. Этой области отвечает круг оседлых и полуоседлых культур, связанных с китайской, в ряде же признаков являющих своеобразные черты.
Кочевой мир, в самом принципе кочевья, приспособлен к преодолению сухопутных пространств. При этом срединное положение толкало его к выполнению соединительной роли [280]280
Ср. статью П. М. Бицилли «„Восток“ и „Запад“ в истории Старого Света», сборник «На путях», 1922, стр. 321.
[Закрыть]. В историческом смысле «прямоугольник степей» – это как бы Средиземное море континентальных пространств. Античные люди свой orbia terrarum (круг земель) обозревали от Средиземного моря. Подобно этому Геродот в главах о Скифии обозревает прямоугольник степи вместе с северным лесным и южным пустынным и горным его обрамлением. В описании этом, как известно, он держится торговых путей, практикуемых кочевниками. Собственно говоря, понятие евразийского историко-географического мира, как особого мира, в составе лесной, степной и пустынной полосы, к северу от великих нагорий, – понятие это дано уже Геродотом в классификации и конструкции его очерка о Скифии. Вопрос о южном «шелковом» пути, шедшем через таримский бассейн, северную Индию и Иран и соединявшем Китай и Средиземноморье, есть вопрос особый. Путь этот открылся позднее (при Ханьской династии), и не его знал и не о нем говорил Геродот. Путь этот, от «китайско-таримской перемычки» [281]281
Назовем так страну «между бассейном Тарима на западе, Тянь-шанем на севере, Куэн-лунем и Нань-шанем на юге и Монголией на востоке».
[Закрыть], через весь таримский бассейн, идет абсолютной пустыней, преодолеваемой по цепочке оазисов. Это – путь абсолютной пустыни. Мы же говорим о более северном пути степи и травянистой пустыни. Нет возможности сомневаться, что в восточно-гуннские курганы времени Р. X. шерстяные ткани и изделия причерноморских колоний попали именно этим путем. С этим путем связана и другая проблема – проблема питания скифского причерноморского мира бронзовыми изделиями из внутриматерикового металлургического центра. Эта проблема особенно явственно ставится относительно т. н. скифских или «азиатских» котлов (полушария, с полой ножкой, в виде усеченного конуса). «Центр разнообразия» в распространении этих котлов намечается в алтайском металлургическом районе (тут же найдена мастерская этих котлов). Много их и в западноевразийских степях, вплоть до Венгрии. Обломки такого котла найдены в раскопанном экспедицией Козлова раннегуннском кургане Монголии. Алтайскому металлургическому центру свойственны особые зеркала – с пуговкой на обратной стороне. Вместе с сарматами эти зеркала появляются в западноевразийских степях. После походов на северо-запад великих гуннских шаньюев такие зеркала, около 140 г. до Р. X., становятся известны в Китае. Внутриматериковый металлургический центр древности обнимал Алтай, богатые рудой районы восточно-киргизской степи и-б. м. – Саяны. Его изделия и передвигались, между прочим, по евразийской степной магистрали – прообразу Великого Сибирского пути [282]282
О возможном значении этого северного или степного пути для шелковой торговли Н. П. Толль говорит в своем очерке «Заметки о китайском шелке на юге России» (Сборник статей по археологии и византиноведению, издаваемый семинарием имени Н. П. Кондакова. Прага, 1927).
[Закрыть]. – Два рубежа особенно важны для этой магистрали. Один из рубежей – это черноморско-степной шов на стыке двух соединительных стихий – морской и степной (сочетание, в географическом смысле, необычайное, т. к. степь, по преимуществу, есть формация внутриконтинентная). На этом стыке создались великие причерноморские колонии древности. Богатство оставленных ими памятников нужно сопоставить с исключительностью их положения. – Другой рубеж – это китайско-степной шов (область Великой Китайской стены). Здесь соприкасались два великих исторических мира древности – конно-кочевой и оседлый китайский. Степной путь и есть историческая магистраль, соединяющая китайско-степной шов с черноморско-степным швом [283]283
Топографии одинаково китайско-степного и черноморско-степного шва посвящено немало внимания: первой – в китайской, второй – в античной, русской и европейской литературе. Некоторые китайские описания области Великой Китайской стены насыщены поэтическим чувством. Видимо, область эта являлась для китайских авторов источником вдохновения, подобно тому как в первой половине XIX в. источником вдохновения для русских поэтов являлся Кавказ.
[Закрыть].
Всемирную историю, по характеру сообщений, никак нельзя расчленять исключительно на речной, морской и океанический периоды (Л. Мечников). В лице степи, используемой под кочевье, водной соединительной противостоит соразмерная ей сухопутная соединительная стихия. Кочевой мир, в своих внутренних связях и в сношениях с обрамляющими его периферическими культурами, знаменует использование континентальных соседств. В современности на этом принципе строится народное хозяйство России [284]284
См. наш очерк «Континент – океан (Россия и мировой рынок)» в сборнике «Исход к Востоку». София, 1921. Очерк этот перепечатан в брошюре «Россия – особый географический мир». Прага, 1927.
[Закрыть]. В этом смысле изучение кочевого мира получает для русских совершенно исключительный интерес.
IV. Как сказано выше, огромной главою всемирной истории является военная история кочевников [285]285
С этим связан вопрос о значении кочевников в кавалерийском деле. В частности, также в европейской терминологии кавалерийского дела обнаруживается немало элементов, восходящих к кочевникам.
[Закрыть]. История эта примечательна, так сказать, с физической точки зрения. Количественно небольшие группы кочевников добивались величайших политико-милитарных результатов. По слову евнуха, перешедшего от китайцев к шаньюю Киоку, все население гуннского царства не превышало по численности населения нескольких китайских округов (и одной пятой китайских богатств было достаточно, чтобы купить целиком весь гуннский народ). И эта горсточка (организованная на основах кочевого быта) держала в страхе Китайскую империю и временами добивалась политического над ней перевеса. Таковыми же были численные соотношения кочевого и окраинных государств в монгольскую эпоху [286]286
Ср. хотя бы замечания Г. В. Вернадского: «Начертание русской истории» (Прага, 1927), стр. II.
[Закрыть]. Военная история кочевого мира – это как бы взрыв атома. Но за этой чисто «физической» стороной скрывается, конечно, другая.
Ни одна историческая среда не может, пожалуй, дать такого подбора образцов военной годности и доблести, какие дает кочевой мир [287]287
Когда китайский император (один из первых императоров Таньской династии) проявляет исключительное личное мужество, европейский исследователь (Е. Паркер) считает своим долгом отметить, что в жилах этого императора текла кочевничья (турецкая) кровь. Укажем, что одна из лучших воинских сил средневекового Средиземноморья, а именно мамлюкское войско Египта, составлялась из половцев-куманов, уроженцев южнорусских степей. Нужно заметить, что кочевой мир придавал большое значение личной (телесной) сноровке и выправке. В этом – одна из основ военного могущества кочевников. Можно думать, что личная сноровка и выправка кочевников способствовали возникновению «моды на все кочевническое», которая не раз охватывала периферические страны. Так и в современной американской, а отчасти и в европейской среде существует мода на «ковбоев», но это уже ослабленное подобие кочевого быта. Не нужно забывать, однако, что кочевники имели огромную военную традицию, самостоятельную, временами великую государственность и значительное искусство (см. ниже). Применительно к «ковбоям» обо всем этом едва ли возможно и говорить.
[Закрыть].
V. Кочевой мир опоясан рядами укрепленных линий (соединяем в одно явления разных эпох, сопряженные своей обращенностью к кочевому миру): двухтысячелетняя история Китайской стены; воздвигнутая арабами укрепленная линия к северу от культурной полосы Чирчика, от Сыр-Дарьи до гор; построенные Сасанидами фортификации на южном берегу Каспийского моря, от прибрежья до гор [288]288
В. В. Бартольд. История культурной жизни Туркестана.
[Закрыть]; сооруженные ими же дербентские укрепления, укрепления Дарьяла; ров, ограждающий Керченский полуостров [289]289
Во время гражданской войны 1919 г. эта линия снова получила значение под именем Акманайских позиций.
[Закрыть]; укрепления Гераклейского полуострова (у Херсонеса) [290]290
Гр. И. Толстой и Н. Кондаков: Русские древности в памятниках искусства, вып. 1. СПб., 1889, стр. 17.
[Закрыть]; дунайская линия (на которой соприкасалась с кочевниками Римская империя); польские и главным образом русские противостепные линии, окаймлявшие степь на пространстве от Днепра до Алтая. Так, через историю укрепленных линий проступают очертания срединной степи (хинганско-карпатский прямоугольник). Линии эти показывают, насколько окраинные страны должны были считаться с военной силой степняков. Изучение истории этих линий тесно связано с проблемами кочевниковедения.
VI. Особенно обширное поле для изучения представляет область Великой Китайской стены [291]291
О. F. van Mollendorf. Die grosse Mauer van China («Zeitschrlft der Deutachen Morgenlandischen Gesellschaft», XXXV Band. Leipzig, 1881).
[Закрыть]. Контрасту культур (конно-кочевой и китайской) отвечает географический контраст: «Влажный муссонный умеренно-теплый Китай с мягкой и непродолжительной зимой и сухая… Монголия с невыносимою жарою летом в сильнейшими, сопровождаемыми ветром морозами зимой должны представлять глубочайший контраст и в своем растительном населении» (В. Л.Комаров). Борьба между Китаем и кочевниками велась особенно за нынешние провинции Кан-су, Шен-си н Шан-си. Это – «западная окраина Китая», которая «дает… постепенный переход к Монголии от лесистых гор к безлесным, с сухими склонами, и к сухим же плато с большими участками лессовой, каменистой или песчаной степи». Кочевники проникают за Китайскую стену преимущественно в тех местах, где Китайская стена охватывает участки степной природы.
"Сплошь лесная", в естественном состоянии, собственно китайская ботаническая область окаймляется с северо-запада горными хребтами провинций Чжили, Шан-си. Эти хребты и составляют границу между азиатским и евразийским географическими мирами [292]292
Ср. наши «Геополитические заметки по русской истории» в приложении к книге Г. В. Вернадского «Начертание русской истории» (Прага, 1927), стр. 253.
[Закрыть]. Между хребтами и пустыней Гоби лежит «глассис степей» общеевразийского типа (даже на севере Шен-си, к западу от Хуанхэ, «дико растущих деревьев нет вовсе»). Также в этих степях расположены отдельные хребты, отчасти покрытые лесом. Они служили местом охоты и питали деревом здешних кочевников. В китайской литературе 1 века до Р. X. хребет Иншаня (к северу от излучины Хуанхэ), «богатый травой, деревьями, птицами и четвероногими», назван «логовищем шаньюев». В военных операциях Китая против кочевников большим препятствием для китайцев являлось то обстоятельство, что к западу от Кан-су, в охвате степи, им приходилось опираться всего лишь на узкую полоску оазисов у подножия Нань-шаня [293]293
Здесь и в настоящее время простирается т. наз. Та-лу («большая дорога»), усаженная китайскими деревнями. См. Г. Н. Потанин: Тангутско-тибетская окраина Китая и центральная Монголия. СПб., 1895 и сл.
[Закрыть]. На северо-западной своей окраине Китай упирается в область абсолютной пустыни (плато Тибета во многих местах подобно такой пустыне). В охвате степей с юга Китай не имел такой базы, какую, в охвате степей с севера, впоследствии нашла Россия – в виде северной лесной зоны, от Днепра до Великого Океана. Китайская власть в срединно-материковых оазисах не была прочной. Все же она была устойчивее, чем эпизодическая власть Китая в восточноевразийских степях (ср. в особенности историю Ханьской, Танской и Маньчжурской династий). Это положение имеет силу и для настоящего времени. Вот уже около 8 лет, как прекратилась китайская власть во внешней Монголии. В таримском же бассейне, так или иначе, она удержалась до настоящего времени. Отметим военно-топографическое значение (в восточноевразийской истории) района Бор-куля (в восточном Тянь-шане). Здесь бывал обыкновенно опорный пункт воинских сил, действовавших в восточноевразийских просторах. Обстоятельство это интересно сопоставить с отмеченными в современной географической литературе чертами луговой и лесной природы боркульского района (среди окружающих травянисто-пустынных и абсолютно пустынных мест): на боркульской равнине «…превосходные пастбища… у перевала Боркуль-Хами на Тянь-шане… густой лес из лиственницы… зеленые луга» [294]294
Маршруты Н. М. Пржевальского, «Труды Главного Ботанического Сада», т. XXXIV", вып. 1, под редакцией Б. А. Федченко. Петроград, 1920.
[Закрыть]. Переход через Хамийскую пустыню от Хамийского оазиса у подножия Тянь-шаня к оазисам у подножия Нань-шаня (см. выше) облегчается тем обстоятельством, что к югу от Хами в пустыне залегают пески, а «за песками обширная площадь, орошаемая ключами, и китайские деревни» (как известно, у окраины песчаных пространств обыкновенно выходят родники; см. превосходное изложение этого вопроса у Г. Н. Высоцкого: «Наши южные арены и проект их культуры». Харьков, 1927, стр. 10, и сл.). Этими обстоятельствами можно объяснить крупное военно-топографическое и геополитическое значение Хами.
VII. Кочевой мир нужно рассматривать как нечто текучее. В течение долгих, обозримых для нас веков истории кочевые волны хлещут почти исключительно в одном и том же направлении. Несколько народов выходит из Маньчжурии на запад (в восточно-евразийские степи) [295]295
Здесь и в последующем, подобно Н. П. Толлю, исходим из подразделения евразийских степей на: восточно-евразийские, от Большого Хингана до Алтая; срединно-евразийские, от Алтая до Волги (или Дона): западно-евразийские – к западу от долгот волжско-донской перемычки (ср. «Географические особенности России», ч. 1, стр. 44).
[Закрыть]. Некоторым из них, надолго, на коротко ли, удается объединить эти последние, а также овладеть той или иной частью Китая (Маньчжурская династия в XVII в. стала повелительницей всего Китая). Мы подразумеваем сиенпийцев во II в. после Р. X. (более ранняя попытка выхода на запад племени тунь-ху окончилась неудачей); Китаев в Х в., племя кин в XII и маньчжуров в XVII в. (Маньчжурия выступает здесь как «фабрика народов»). Однако на один из этих народов не проник на запад далее срединно-евразийских степей (до этих степей дошли в XII в. т. наз. кара-китаи). Зато восточноевразийские степи [296]296
Подразумеваем дохинганские степи "монгольского ядра”.
[Закрыть] в течение истории, по крайней мере, дважды явились отправною точкой движения, дошедшего до Европы. Разумеем гуннов (вместе с воспроизведшими их движение аварами) и затем монголов. О значении монгольского движения нам приходилось говорить неоднократно [297]297
См., напр., нашу статью «Степь и оседлость» в сборнике «На путях». Берлин, 1922.
[Закрыть]. Гуннскую же эпопею, в ее полноте, передает книга Н. П. Толля. Именно этапы этой эпопеи являются стержнем, на который нанизываются отдельные главы этой книги, от II до V. Отметим исключительное богатство содержания и драматическую напряженность гуннской истории. Стоящий в начале образ великого завоевателя Мотуна, объединителя восточноевразийских степей. Судьбы созданной им державы, сначала наполненные успехом, затем все более клонящиеся к упадку. Трагическое метание вождей и масс между подчинением Китаю и борьбой за независимость, часто – в условиях голода и холода, неизбежно – с уходом из родных мест. Не подчинившиеся уходят в срединно-евразийские степи. Видимая или действительная двухвековая передышка. А затем – ошеломляющий удар на запад, занятие в несколько лет западноевразийских степей; несколько позже – Аттиловы походы в Европу. История гуннов знаменует собой историческое единство Старого Света. В IV–V вв. бывали моменты, когда гуннские династии господствовали в северном Китае, гунны-эвталиты повелевали восточным Ираном и северной Индией, западно-гуннская держава охватывала причерноморские степи и значительную часть Европы. Однако гуннское движение II–V вв. нашей эры нужно отличать по характеру от монгольского движения XIII в. Нужно отделять завоевания-расширения от завоеваний-переселений. В первом случае завоеватель не бросает той базы, от которой он первоначально исходит; он расширяет свои владения, не отказываясь от прежних. Во втором случае первоначальная база оставлена завоевателем. Часто самое завоевание производится потому, что завоеватель вытеснен из первоначальной базы. Здесь он не только завоеватель, но также переселенец. Великий вождь сиенпийцев Тань-шихай был завоевателем-присоединителем. В пределы его державы, наряду с завоеваниями, входила и коренная земля сиенпийцев. В более позднее время ряд сиенлийских племен являлся завоевателями-переселенцами. Китаи первоначально были завоевателями-расширителями. Та же их часть, которая, после падения восточной «китайской» державы, ушла в срединно-евразийские степи, дала характерный пример завоевателей-переселенцев [298]298
Название Китая (в русской терминологии) происходит от имени манчжурского племени, около двух веков (X–XII вв.) владевшего Северным Китаем. Чтобы не смешивать это племя с собственно китайским историческим миром, было бы правильнее этот народ называть катаями (cathayans).
[Закрыть]. Племя кин и манчжуры были завоевателями-расширителями. Именно как расширение мыслилось и монгольское движение XIII века. И только после распада Великой Монгольской Державы во второй половине XIV века оторвавшиеся монгольские группы (скажем, Джучнева или Джататаева улуса) попали в положение завоевателей-переселенцев. Впрочем, уже и к этому времени они почти совершенно слились с окружавшей их культурно-этнологическою средою. Как-никак монгольское расширение XIII века охватило почти всю Икумену. Гуннское же движение являлось расширением только в пределах восточноев-разийских степей. Завоевателями-расширителями были Мотун и непосредственно следовавшие за ним шаньюи. Гунны, ушедшие в срединно-евразийскне степи, являлись завоевателями-переселенцами. Не беремся определить, в какой мере гуннские цари, утвердившиеся в западноевразийских степях и в Европе, сохраняли власть над степями заволжскими. Как бы то ни было, отправная база гуннского движения была потеряна гуннами уже ко II веку нашей эры. Если в монгольском движении преобладает элемент расширения, то в гуннском – элемент переселения. Нужно, впрочем, заметить, что государства, созданные этими завоевателями-переселенцами, имели временами поистине огромные размеры. Труднее дать геополитическую характеристику турецких (тюркских) миграций (говорим о движениях в пределах евразийской степи). Вопрос затрудняется невыясненностью первоначального положения турок. Во всяком случае положение это имело касательство к восточноевразийским степям. И в лице таких турецких пришельцев в западноевразийскне степи, как хазары и половцы, мы имеем, б. м., племена, проделавшие, подобно гуннам, аварам и монголам, путь из восточной в западную Евразию. Дабы не удлинять изложения, не будем анализировать историю турецких племен с точки зрения понятий «завоевателей-расширителей» и «завоевателей-переселенцев». Здесь были эпизоды и одного, и другого рода. Не будем рассматривать многочисленных удостоверенных миграций из срединноевразийских степей (как исходной базы) в западноевразийские. Здесь можно назвать скифов, сарматов (в их восточной ветви; западная ветвь, по-видимому, развивалась «на месте», в волжско-донских степях), печенегов и другие народы. Для систематики геополитических движений в пределах евразийских степей важно указать еще на одну группу явлений: это случаи расщепления на два, на три, на четыре степных народа. В степном мире все находится в постоянном движении. И наступает момент, когда единое дотоле племя распадается на части, движущиеся в существенно различных направлениях. Таким моментом является иногда военный удар, наносимый противником: рассеяние племени. В других случаях действуют не вполне учитываемые для нас начала выбора: одна часть племени уходит в одну, другая – в другую сторону. Так, напр., кочевые племена, сконцентрировавшиеся за несколько веков до Р. X. в бассейне Аральского моря, затем разделились: одни ушли на юг – в северную Индию (так наз. «индо-скифы»), другие – на запад – в западноевразийские степи (восточно-сарматские племена). Произошла этнографическая «бифуркация» (т. е. раздвоение) «арало-скифов». Происшедшей «бифуркацией» (указывающей на первоначальную общность) объясняется, быть может, значительное сходство древностей индоскифской столицы Таксилы с некоторыми группами памятников Северного Кавказа [299]299
М. И. Ростовцев. Сарматские и индоскифские древности; особенно стр. 251–252 (сборник статей, посвященных памяти Н. П. Кондакова. Прага, 1926).
[Закрыть]. В восточноевразийских степях произошла «бифуркация» гуннов: часть их ушла на юг (подчинилась Китаю), часть – на запад (в срединно-евразийские степи). В срединноевразийских степях наблюдается дальнейшее подразделение гуинов: часть уходит на юг (гунны-эвталиты), часть – на запад («европейские» гунны). Систему этиологических «бифуркаций» можно установить и для северной окраины степной зоны (киргизы, угры, болгары и пр.). Весьма четкую картину последовательного пришествия и вытеснения народов дают западноевразийские степи. Последовательность настолько ярка, что можно говорить о геополитической повторяемости событий. История кочевого мира дает богатый материал для построения теории повторяемости событий. Можно установить систематическую точку зрения на типы вытеснения народов. В западноевразийские степи проникали народы не только с востока, но и с запада (назовем киммерийцев и готов) [300]300
По некоторым предположениям, киммерийцы – фракийское племя (Iranians and Greeks in south Russia by М. Bostovtzeff. Oxford, 1922, p. 18), проникшее в причерноморские степи с запада. Этому проникновению отвечает упоминаемое Н. П. Толлем влияние в причерноморских степях «самостоятельной бронзовой культуры Венгрии, доходившее до Днепра» (стр. 5).
[Закрыть]. Пришельцы с востока следующей волной вытесняются постепенно: так вытеснялись скифы сарматами, сарматы (сначала рассеченные надвое готским нашествием) – гуннскими и турецкими племенами, хазары – мадьярами и печенегами, половцы – монголами (половцы, или «кипчаки», были влиятельны в Золотоордынской державе; можно сказать, пожалуй, что они определили ее этнологический тип). Пришельцы же с запада подвергаются моментальному вытеснению. Примечательную в этом смысле аналогию вытеснению гуннами готов являет вытеснение скифами киммерийцев [301]301
Первое событие отделено от второго промежутком приблизительно в одиннадцать веков (VIII в. до Р. X.-IV в. после Р. X.).
[Закрыть]. Оба народа восточными пришельцами обращены в бегство в буквальном смысле этого слова. В обоих случаях большая группа бежит на юг, за Дунай, и обосновывается па Ближнем Востоке (киммерийцы – в Трое, готы – во Фракии). Киммерийцы – подверглись «квадрифуркации» (делению на четыре): другая их часть через Кавказ бежала в Переднюю Азию, третья – подчинилась скифам, четвертая – осела в Крыму (где дала свое имя Киммерийскому Босфору и долго улаживалась в Пантикапее). С готами было все то же, только группа, отброшенная к Кавказу, была, по-видимому, менее значительна [302]302
Есть основания думать, что по результатам вытеснение скифов также свелось к их расщеплению на несколько групп.
[Закрыть]. В Крыму готы удержались, преимущественно, в гористой части, в пределах позднейшей «Готфии». И киммерийской, в готской традициям, сохранившимся в Крыму, хватило каждой приблизительно на тысячелетие [303]303
Еще в XVII столетии в Крыму существовали люди, знавшие готский язык.
[Закрыть]. Впрочем, Крым явился приютом не только для киммерийцев и готов. В историк западноевразийских степей Крым играет роль убежища побежденных. К Крыму постепенно стягивались скифы. В Крыму же, после поражений, укрылись хазары [304]304
См. статью Ю. В. Готье о хазарах в «Новом Востоке», № 8–9. Москва, 1925.
[Закрыть]. В Крыму на три с лишним столетия (XV-ХVIII вв.) задержался «реликт» (т. е. остаток) Золотоордынской державы в виде Крымского ханства (в настоящее время на западно-доуральском юге единственно в Крыму удерживаются татары). В Крым же, после поражений 1919 г., отступили белые армии. Впрочем, белым армиям Крымский полуостров дал пристанище всего лишь на один год.
