Текст книги "Цена Шагала"

Автор книги: Петр Галицкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

ГЛАВА 3

Произошло примерно то, о чем они и договаривались. Люси позвонила в отель около пяти, и Сорин принялся собираться. План, нарисованный девушкой, был четок и подробен: сказалась рука художника, и потому Андрей без труда нашел необходимый паб. У входа он приметил ладную фигурку Люси, а с нею – спортивного шатена среднего роста, одетого в короткую кожаную куртку, джинсы защитного цвета, заправленные в тяжелые армейские сапоги, и такую же серо-зеленую бейсболку.

– Познакомься, – сказала девушка. – Это Драган.

– Андрей, – сказал Сорин и пожал крепкую мускулистую руку парня.

В ответ Драган заулыбался:

– А я – Драган.

– Ты говоришь по-русски? – спросил Сорин.

– Нет-нет, – парень заулыбался и потряс головой, – плохо.

– Ну, по крайней мере, понимаешь?

– Так… Нет, – отвечал Драган.

– Значит, общаться будем по-английски? – еще раз спросил Андрей, переходя на язык Альбиона.

– Да, так проще, – согласился Драган.

– Ну что, церемония приветствия закончена? – поинтересовалась Люси. – Можем переходить к делу?

– О’кей, – ответил Сорин, и они вошли в паб.

Несмотря на свои довольно внушительные размеры, кабачок был довольно уютным. В центре зала располагалась овальная стойка, за которой суетился немолодой уже бармен, а сам зал был поделен на отдельные кабинки на четыре, шесть, восемь и даже десять мест. Они выбрали самую маленькую, в дальнем углу.

– Драган, – начал Андрей, – это правда, что ты какой-то потрясающий борец, или как это называется?

– Скорее воин, – откликнулся Драган. – Это правда. Я действительно четыре года занимался у-шу. Есть такой стиль – «вин-чунь».

– Четыре года – это, конечно, не так уж и много, чтобы стать серьезным бойцом…

– О, нет, нет, – прервал его Драган, – до этого я десять лет посвятил каратэ. Не сомневайся, если надо противостоять, я вполне способен это сделать относительно одного, двух и трех человек.

– А приходилось ли тебе держать в руках оружие?

– Любому сербу приходилось держать в руках оружие.

– Я не спрашиваю, Драган, приходилось ли тебе убивать людей…

– Отчего же, я могу тебе ответить. Да, приходилось, если тебя это так интересует.

– Прости меня за такие нескромные вопросы. Но дело, в которое я хочу тебя пригласить, может быть опасным.

– Люси мне говорила.

– Позволь, я посвящу тебя в детали. Здесь, в Лондоне, живет один крупный русский делец. Мы делали с ним бизнес, однако он обманул меня и присвоил двести тысяч моих фунтов. Более того, чтобы не отдавать эти деньги, он даже попытался меня убить. К счастью, ему это не удалось, но я остался без денег и в одиночку вернуть их себе не смогу. Если ты согласен помочь мне за половину этой суммы, то есть за сто тысяч фунтов, то я буду рад считать тебя своим компаньоном.

– Что мне придется делать? – жестко и деловито спросил Драган.

– Не знаю, – честно ответил Сорин. – Сам этот делец – довольно пожилой и спокойный человек. Я не думаю, что от него стоит ждать каких-нибудь неприятностей, хотя все возможно. Но дело в том, что буквально вчера возле его дома я встретил двух его друзей. Одного я не знаю. Второй же, по-моему, обыкновенный бандит, и вот он способен на все.

– У них есть оружие? – спросил Драган.

– Ничего не могу тебе сказать. Вряд ли им удалось провезти в Англию через таможню какое-нибудь огнестрельное оружие. Хотя при их связях найти его даже здесь не составит труда.

– Какие твои первые действия?

– Самые простые. Мы должны встретиться с этим дельцом, заставить его подняться вместе с нами в его квартиру и там уже поговорить серьезно. Возможно, здесь понадобится физическая сила: твоя.

– Ты собираешься его пытать? – ужаснулась Люси.

– Я не хотел бы этого, – сказал Сорин, – хотя, в сущности, имею право. Но думаю, что двух-трех тумаков будет достаточно.

– Одно из самых действенных средств, – вмешался Драган, – это ломать пальцы: человек редко выдерживает больше двух сломанных пальцев.

– Однако, – сказал Сорин.

– Ты боишься видеть человеческие страдания? – удивился Драган. – Тогда тебе не стоит искать свои деньги.

– По-моему, я уже вообще ничего не боюсь, – ответил Андрей. – Просто мне никогда не приходилось выступать в роли палача.

– Пусть твоя совесть будет спокойна: ты не просто ищешь деньги, ты мстишь. Как будет происходить расплата?

– А как бы ты хотел? – в свою очередь спросил Андрей.

– Наличными.

– Я не думаю, что это реально. Такие большие суммы здесь, в Англии, не в ходу. Мне вряд ли удастся обналичить эти деньги.

– Хорошо, тогда мне придется открыть счет.

– Я этого сделать не сумею, – принялся объяснять Сорин, – ты же знаешь, какие здесь сложные законы. У меня нет поручителей.

– А твой делец способен это сделать?

– Вне всякого сомнения.

– Значит, он потрудится не только для тебя, но и для меня.

– Договорились. Да, но прости, аванса не будет, – уточнил Андрей.

– Я понимаю, – сказал Драган. – Только хочу тебя предупредить: я честен, пока честны со мной.

– Ты думаешь, я хочу тебя обмануть?

– Сто тысяч фунтов довольно крупная сумма, – парировал Драган. – Мало ли что может случиться с человеком, когда ему придется расставаться с такими деньгами. Поэтому заранее предупреждаю: обманов я не прощаю.

– Не беспокойся, – улыбнулся Сорин, – в мои планы совсем не входит драться с мастером «вин-чунь», или как там называется твоя школа.

– Что ж, по рукам. Когда начинаем?

– Пожалуй, завтра. Ты сможешь завтра с утра быть на углу Грин пэлас террас, скажем, часов в одиннадцать?

– Смогу, – сказал Драган.

– Учти, нам может понадобиться целый день, а может быть даже и не один.

– Уяснил. Раз мы решили, я, пожалуй, пойду. Заплатишь за пиво? – И он посмотрел на Андрея.

– Естественно.

Он чмокнул Люси в щеку, кивнул Андрею и быстро покинул паб.

– А он не слишком приветлив и разговорчив, твой сербский приятель, – произнес Андрей, повернувшись к Люси.

– Да, Драган человек жесткий. Однако то, что он сказал – правда, поверь мне.

– Ты о чем? О том, что он может меня убить? Ни минуты в этом не сомневаюсь.

– Да нет, я не об этом, а о том, что он честен, пока честны с ним. Я надеюсь, ты не стаешь его обманывать?

– Себе дороже, – засмеялся Сорин.

– Вот-вот, помни об этом.

– Послушай, Люси, – прервал девушку Андрей, – почему ты все это делаешь для меня? Я – случайно встреченный тобой иностранец. Что касается секса – это я еще могу понять…

– Ты считаешь себя неотразимым? – засмеялась Люси.

– Ну, по крайней мере, не уродом, – парировал Сорин. – Так вот, секс может быть между любыми людьми буквально через час знакомства. Я думаю, что и у тебя и у меня в жизни бывали такие случаи. А вот что касается деловых отношений, здесь для меня полный туман.

– А ты не можешь представить, что я просто люблю приключения? – спросила Люси.

– Но какая тебе от этого выгода? Или ты рассчитываешь на какой-либо процент?

– А если и так?

– Что ж, это, по крайней мере, честно. И, поскольку я сам был полным идиотом, рассказав тебе все как есть, я готов заключить с тобой любой письменный или устный контракт.

– Не люблю писанины, – сказала Люси.

– Чего же ты хочешь?

– Я девушка не жадная, – ответила художница, – меня вполне устроит десять процентов от общей суммы. Тем более, что, когда ты получишь назад вещи, тебе нужно будет их еще и продать. Или у тебя есть множество других клиентов в Англии?

– Нет, – честно признался Сорин.

– Вот видишь. А я со своими связями и знакомствами смогу тебе посодействовать.

– Неужто?

– Конечно, ведь среди моих друзей есть не только бандиты и убийцы, но и вполне приличные галеристы, без которых в данном случае не обойтись.

– А если я откажусь?

– А чем ты тогда расплатишься с Драганом?

– В конце концов, я могу обойтись и без него, – нервно произнес Сорин, чувствуя, что попадает в ловушку.

– Нет-нет, – засмеялась Люси. – Драган человек слова и не привык, когда нарушают заключенные с ним контракты.

– Но ведь совместная работа еще не началась?

– Уже началась, после вашей беседы.

– Ты хочешь сказать, что обратной дороги у меня нет?

– Никакой, – кивнула Люси.

– А если я не согласен?

– Ну, что ж, если тебя не убила русская мафия, вполне возможно, что убьет сербская, – улыбнулась в ответ англичанка.

– Ты на редкость доброжелательна.

– Не злись, – осекла его Люси. – Одному тебе действительно не справиться. В таком деле, как твое, помощники необходимы. И Драган – лучший костолом из тех, кого я знаю. Если мы будем работать честно – мы прекрасная команда. А мы с тобой еще и прекрасные любовники. Или тебе не понравилось?

– Понравилось, – вынужден был признаться Сорин.

– Вот видишь: секс и кровь, как правило, идут вместе.

– Остается надеяться, что кровь будет все же не моя.

– И не моя, – подхватила Люси. – Брось дуться. Пойдем лучше куда-нибудь пообедаем.

Сорин вздохнул, хотел было еще что-то сказать, потом махнул рукой и встал из-за стола.

– Действительно, пойдем поедим. В конце концов, завтра я должен быть в форме.

– Хотелось бы, чтобы сегодня ночью ты тоже был в форме, – улыбнулась девушка и жадно поцеловала Сорина, совершенно опешившего от этих слов.

Этот вечер отличался для Сорина от предыдущего только тем, что ужинали они не в китайском, а в итальянском ресторане. В остальном все было также прекрасно: необычайно вкусная еда, прекрасное вино, веселье Люси, ее рассказы о том, как она с друзьями-художниками захватывала дома, как тайно подсоединялась к телефонным линиям, врезала новые замки, чтобы, не дай бог, не попасться под английские законы о взломе. После ресторана опять был номер Сорина, бурная ночь с криками и стонами, а потом – сладостное опустошение и глубокий и мягкий сон в объятиях друг друга.

Утром они позавтракали вместе в номере и простились уже на выходе из гостиницы. Сорин поспешил на встречу к Драгану, а Люси – куда-то по своим, Андрею неведомым, делам.

– Что делать-то будем, Геннадий Андреевич? – вопрошал Шутов мрачно жующего Ермилова за завтраком. Только к завтраку Слава оправился от мощного удара током, но и сейчас его тело немножко подрагивало изнутри. Однако всеми силами он старался скрыть это от своего нахмуренного, как туча, шефа. – Может, подловим этого козла где-нибудь и так отмудохаем, что он сам, сука, все расскажет?

– Угу, – отвечал Ермилов, – отмудохаем. И где же ты собираешься это делать, любезный друг? На улице, в Гайд-парке или, может быть, прямо на Трафальгарской площади?

– Не, ну, типа, можно ведь и снять квартиру какую-нибудь, привести его туда…

– А он с тобой, конечно, поедет!

– А что! В машину его впихну – и все.

– По-твоему, Кошенов такой идиот, что не понимает, какие мысли зреют сейчас в твоей квадратной голове?!

– Ну а как же быть-то?

– Как быть, не знаю, как быть. Ждать. Попробовать выяснить, где он хранит мои картиночки. Ведь не дома же он держит такую ценность.

– Дома вряд ли, – согласился Шутов.

– Значит, есть два варианта. Либо в банке, что мало вероятно, поскольку там нет условий для хранения живописи, а Кошенов в этом деле дока. Либо в какой-нибудь галерее, в хранилище, может быть, в аукционном доме.

– Как же мы это узнаем? – поинтересовался Слава.

– Как мы это узнаем… – эхом отозвался Ермилов. – Пока я вижу только один способ: постоянное наблюдение. И займешься этим наблюдением ты. В конце концов, надо же тебе реабилитироваться.

– Да я готов, всей душой. Просто боюсь: одного-то мало. Мне в помощники кого-нибудь…

– Не понадобятся тебе помощники. Кошенов не шпион. Человек вполне уважаемый, солидный, ни от кого прятаться особенно он не будет. Задача твоя – просто следить за его передвижениями. Сейчас он напуган, что нам на руку, и постарается, конечно, поскорее из Лондона исчезнуть. Оставлять здесь картины ему не резон. Значит, возможны два варианта: либо он их сразу же продаст – что ж, деньги нас тоже устроят, либо каким-то образом попытается их вывезти. А для того, чтобы их вывезти, он их, как минимум, должен получить, не так ли? И в том и в другом случае, то есть при продаже или при изъятии их, он, конечно же, посетит хранение: либо чтобы привести туда потенциального покупателя, либо чтобы забрать вещи. Таким образом, как только ты увидишь, что Кошенов подъезжает к какому-нибудь аукционному дому или крупной галерее, либо непонятному для тебя сооружению складского типа и хорошо охраняемому, мы будем знать, что именно там и находятся мои вещи. Надеюсь, с такой простой задачей ты справишься?

– Геннадий Андреевич, ну что вы?

– Да что я – я знаю, а вот что ты? Стареешь, Славик, стареешь. Это твоя последняя проверка.

– Когда начинать?

– А вот сейчас позавтракаешь и начнешь. Адрес помнишь?

– Конечно.

– Ну, так и приступай. И очень тебя прошу: никаких самостоятельных решений, все только через связь со мной. В гостиницу раньше восьми вечера не возвращайся.

– Так я двинул, Геннадий Андреевич?

– Давай. Удачи.

Оставшись один, Ермилов задумался. Его пребывание в Лондоне явно могло затянуться, чего он никак не ожидал. Более того, проблема Сорина превратилась в комплексную проблему: Сорин и Кошенов. Времени у него было абсолютно в обрез, да и дела в Москве не ждали. «Полозков уже, наверное, нашел этого Токарева, – рассуждал Геннадий Андреевич. – Мне бы сейчас туда, на родину». Но бросить одного Шутова он, конечно же, не мог. Не потому что не доверял ему, а знал, что на стадии изъятия картин у Ильи ему обязательно придется вмешаться самому. Он уже не думал о том, чтобы вернуть картины в Москву. Еще вчера в его голове созрел совершенно новый план. С картинами все идет наперекосяк, а значит, от них надо избавляться, и избавляться как можно быстрее. Реальную цену могли дать только здесь, в Европе, и помимо Кошенова у него был запасной вариант: Германия. Там проживал его старинный знакомец, человек с достаточно мутной биографией и далеко не безупречной репутацией, но личность очень известная среди антикваров, занимающихся авангардом: хитрый еврей Гога Рахлин.

За пятьдесят с небольшим лет своей бурной жизни Гога успел многое: посидеть в тюрьме за валютные операции и торговлю иконами, выпить не одно ведро водки со всем богемным миром Москвы и Петербурга, завязать знакомство с крупными «деловыми» российских, украинских и грузинских столиц, стать владельцем двух немаленьких немецких галерей, построить несколько вилл по всей Европе и даже поучаствовать в банковских аферах. Связываться с ним Ермилову не особенно хотелось, но в данной ситуации выбирать не приходилось. «Правда, – подумал он, – к Гоге надо ехать уже не вдвоем». Методы, которыми Гога кидал своих подельников, не отличались большой избирательностью и могли быть опасными для здоровья.

Но Гога – это будущее. Сейчас Ермилова занимало настоящее. Будучи человеком деловым и благодарным, он отправился на Бонд-стрит покупать подарок своему старинному другу, генералу Сергею Сергеевичу Полозкову. Последняя модель «Филипп Патэ» показалась ему подходящим подношением. Получив упакованные в красивый футляр наручные часы, Ермилов посетил «Серебряные ряды». Там он выбрал небольшой столовый набор на шесть персон для Ариадны Михайловны. «Вечером позвоню старикам, – решил он для себя. – Поинтересуюсь».

Когда Сорин приехал на Грин пэлас террас, Драган уже был на месте. Еще издали Андрей заметил, что в его одежде произошли некоторые изменения. Сегодня на нем были вытертые серые джинсы, синий свитер грубой вязки, под горло, такой, какие носят английские моряки и рыболовы, серая неприметная ветровка. И только тяжелые, армейского образца, ботинки по-прежнему красовались на ногах. Не доходя метров десяти до своего компаньона, Сорин расплылся в улыбке и приветственно помахал рукой. Однако, вместо того чтобы улыбнуться в ответ, серб неожиданно нахмурился, развернулся и довольно быстро зашагал в противоположную Андрею сторону. Минута – и он скрылся за углом. Сорин сперва опешил, потом прибавил ходу – бежать ему было все-таки сложно – и поспешил за Драганом.

Едва он свернул за угол, как тут же попал в крепкие объятия.

– Запомни, – зашипел ему прямо в лицо серб. – Пока мы на деле – никаких контактов. Мы не знакомы. Не хватало провалить операцию, еще не начав ее. Не знаю как ты, но я заинтересован в тех деньгах, что ты обещал мне. Сделаем так. Сейчас ты мне скажешь, какой по счету от угла дом твоего приятеля.

– Четвертый, – сказал Сорин несколько испуганно.

– С витражной дверью?

– Именно, – ответил Сорин и подивился наблюдательности Драгана.

– Прекрасно. Слева там есть скверик с лавочками.

– Я знаю, – ответил Андрей.

– Будешь сидеть и наблюдать.

– А ты?

– Не перебивай, – остановил Драган. – Я буду поблизости. Как только появится твой знакомый, пойдешь ему навстречу. Чтобы я узнал того, к кому ты направляешься, почешешь затылок, скажем, правой рукой, вот так, – и он быстро показал Сори ну условный сигнал.

– А ты?

– За меня не беспокойся. Я появлюсь в нужный момент. Да, вот еще. Если он будет не один, не подходи ни в коем случае, просто почеши затылок.

– Я понял, – сказал Сорин.

– Отлично. Теперь расходимся. Сейчас уйду я, через минуту – ты. Время контрольной встречи здесь, на углу, – через три часа. Чтобы ты не скучал – на, вот, – и Драган извлек из недр ветровки затертый номер «Роллинг стоунс». Сунув его в руки Сорина, он двинулся за угол. На прощание обернулся и, внезапно улыбнувшись, сказал: – Только не зачитайся.

Андрей собирался ответить что-нибудь остроумное, но Драган уже исчез за поворотом.

Честно выждав минуту, а может быть и больше, Сорин неспешным, ленивым шагом ступил на уже хорошо знакомую Грин пэлас террас. Драгана не было видно нигде. Андрей все же присматривался к закуткам между домами, к палисадникам и ступенькам у входов, но серба обнаружить так и не сумел. Не спеша он добрался до скверика, выбрал подходящую лавочку и уселся, развернув журнал о рок-музыке.

Дверь кошеновского дома хорошо просматривалась отсюда. Но прошло полчаса, час, а в дом никто не входил, и из дома никто не вышел. Изредка по улице проезжали автомобили, проходили пожилые дамы в букольках, прогуливающие полудохлых от старости собачек. Несколько бурно переговаривающихся джентльменов миновали скверик, в котором в засаде сидел Сорин. В остальном же все было тихо и сонно, как и подобает этому уютному, спокойному району Лондона.

После полутора часов сидения и перелистывания журнала Андрей начал впадать в уныние. «Дурацкая затея, – повторял он себе. – А вдруг он вообще уехал из Лондона? Вдруг он на даче у друзей или улетел в командировку в Париж, заболел, или черт его знает что еще! А я здесь как полный кретин отсиживаю задницу вместо того, чтобы пойти и плотно перекусить в ближайшем пабе». В конце второго часа и эти мысли покинули Андрея, только стыд перед Драганом, который скрывался где-то на улице, заставлял его сидеть и ждать непонятно чего.

И, как всегда это бывает, в тот момент, когда все усилия кажутся совершенно бессмысленными, стеклянная дверь в доме на противоположной стороне улицы отворилась, и в дверном проеме показалась хорошо знакомая Сорину полноватая фигура пожилого антиквара. Он был одет, как всегда, не без претензии на роскошь, в добротный твидовый костюм и шерстяной жилет в классическую шотландскую клетку. На мгновение Андрей растерялся, огляделся, встал, зачем-то положил журнал на скамейку, потом вновь взял его в руки и слегка суетливо поспешил через дорогу навстречу ничего не подозревающему Кошенову.

Когда между ними оставалось не больше трех метров, он вдруг вспомнил об условном сигнале и яростно зачесал правой рукой свой затылок. Антиквар, идущий ему навстречу, с изумлением смотрел на молодого человека, пятерней растирающего себе темя. Потом взгляд его остановился на лице, и тут в глазах Ильи Андреевича промелькнула целая гамма чувств: удивление, испуг, оторопь. Он даже дернулся и чуть не развернулся, чтобы пойти обратно, однако Сорин уже смотрел прямо в глаза своему неверному партнеру.

– Добрый день, Илья Андреевич, – поздоровался Андрей. – Не ожидали?

– Отчего же, – довольно быстро справившись с волнением, ответил Кошенов.

– А, значит, все-таки надеялись, – почти ласково произнес Сорин.

– Ах, молодой человек, молодой человек, – начал Кошенов. – Неужели вы думаете, что столь умудренный жизненным опытом пожилой человек, каковым вы меня, безусловно, считаете, не просчитал заранее возможность нашей встречи…

– Неужто просчитали?

– Вот представьте себе! И даже рад ей. Вы ведь, наверное, думаете, что вся трагически нелепая история, произошедшая с вами, – дело моих рук.

– Нет, это были инопланетяне, – сказал Сорин.

– Изволите шутить? А зря. Мы с вами, мой юный друг, попали в очень неприятную историю. Я, к сожалению, никак не мог уберечь вас. Дело в том, что и моя жизнь подвергалась серьезной опасности. Эти страшные люди просто вынудили меня встретиться с вами. Я и не предполагал, что наше свидание может закончиться столь плачевно. И искренне вам говорю: от всего сердца рад, рад, что вы остались живы.

– Знаете, я вполне разделяю вашу радость, – ответил Сорин. – Но с той поры, как мою печень задели чем-то острым, я почему-то перестал быть доверчивым. И потому, Илья Андреевич, не очень хочу вдаваться в подробности той душещипательной истории, которую вы хотите мне поведать.

– Истинно говорю, молодой человек: я не в силах был предотвратить этого ужаса. И поверьте, скорблю вместе с вами.

– Бросьте печалиться, Илья Андреевич. Давайте поговорим о делах насущных. Мне бы хотелось вернуть работы, так нелепо мною утерянные.

– Я рад был бы помочь вам, Андрей. И мне бы хотелось их вернуть. Неужели вы думаете, что честный бизнесмен, не запятнавший свое имя за всю долгую жизнь ни единым пятнышком, не готов был бы отдать вам все ваши вещи или деньги, которые я уже приготовил, в сию же секунду, если бы они были у меня?

– Иначе говоря, вы хотите сказать, что у вас нет моих картин?

– Увы, увы, Андрей. Вы себе не представляете, что за чудовищные люди оказались на нашем с вами пути. Я с трудом избежал такого же ножа, или даже пули… И мой вам добрый совет: уезжайте поскорее из Лондона, потому что, если они узнают, что вы здесь, они вновь начнут на вас охоту. И, бог его знает, смогу ли я предотвратить что-нибудь еще более страшное, чем то, что случилось с вами.

– И вы, конечно, готовы посодействовать мне.

– Всеми имеющимися у меня силами. Я оплачу вам билет до Москвы, более того, даже дам рекомендации к своим знакомым в российской столице, чтобы вас встретили и приютили.

– Как вы великодушны, Илья Андреевич! – отвечал Сорин в том же духе. – Да вот беда: у меня нет ни малейшего желания покидать этот гостеприимный город, не увезя с собой либо денег, либо картин.

– Но как, Андрей! Я же объясняю вам русским языком…

– Я достаточно хорошо понимаю по-английски, но суть не в этом, – прервал его Сорин. – Видите ли, Илья Андреевич, я не верю вам.

– Это оскорбительно! – возмутился Кошенов.

– Вполне вероятно. Но вам придется это стерпеть. А потому, мы сейчас поднимемся к вам в квартиру и побеседуем, так сказать, приватно, в более замкнутом пространстве.

– У меня нет ни малейшего желания продолжать с вами беседу, – посуровел Кошенов.

– Однако у меня есть.

– Мальчишка! – вскрикнул Илья Андреевич.

Но в этот момент что-то жесткое и холодное уперлось ему в спину, и голос, не предвещающий ничего хорошего, произнес по-английски с каким-то, неясным Кошенову акцентом:

– Тихо. Делай так, как он говорит.

– Что это за фокусы? – произнес антиквар почти шепотом.

– Это не фокусы, – ответил Сорин, сладко улыбаясь ему в лицо. – Я, видите ли, тоже попал в чудовищную ситуацию, и страшные, страшные люди взяли меня в оборот. Поэтому, Илья Андреевич, не делайте резких движений и послушайтесь совета моего друга. Давайте поднимемся к вам.

– А я не желаю! – взвизгнул Кошенов и тут же скривился от боли, потому что чьи-то жесткие пальцы, больно сдавившие его предплечья, нащупали нужную точку, и рука мгновенно онемела.

– Я же говорю, – продолжил Сорин, – лучше сделайте так, как советует мой товарищ.

– Не ожидал от вас, Андрей, – начал Кошенов. – С виду такой приличный молодой человек…

– Да-да, Илья Андреевич, очень приличный молодой человек… Но обстоятельства меняются. Пойдемте.

И он мягко развернул антиквара к двери его дома. Поворачиваясь, Кошенов увидел краем глаза складную фигуру парня лет двадцати восьми, держащего левую руку в кармане ветровки, откуда вполне недвусмысленно выступал небольшой, явно металлический, прямоугольник. Он взглянул в глаза парню и понял, что лучше действительно сделать так, как предлагает москвич.

– Подчиняюсь грубой силе, – произнес Кошенов и с достоинством пошел к дому. Сорин и Драган последовали за ним.

Кошенов еще надеялся, что мизансцена «Шутов, Ермилов и он» повторится вновь, только с другими персонажами. Но его надежды мгновенно были развеяны этим жестким шатеном, который усадил его в кресло, практически вдавив тело в мягкую плоть мебели, потом мгновенно переместился к письменному столу, резко и быстро извлек из его ящиков тизер (последнюю надежду Ильи Андреевича), газовый баллон и даже маленький перочинный нож с кусачкой для сигар. Потом он взял стул, стоявший возле стола хозяина квартиры, переместил его так, чтобы он стоял прямо перед креслом, в котором, вжавшись, сидел антиквар, и уселся, глядя ему прямо в глаза.

– Ну, вот, Илья Андреевич, – начал Сорин, когда все приготовления Драгана были завершены, – а теперь давайте поговорим спокойно. Как вы понимаете, я не верю ни единому вашему слову, и даже не пытайтесь меня разубедить. Я знаю, что картины у вас. Я также знаю, что к вам приезжали люди из Москвы в надежде эти картины получить, или получить деньги – тут уж вам виднее. Удивлю вас; мне также известно, что ушли они от вас ни с чем.

«Он был у дома, – подумал Кошенов. – Ну что же, попробуем иначе».

– Послушайте, послушайте, Андрей, – заговорил он: – Вы правы, абсолютно правы, но это лишь часть истории. Действительно, из Москвы приехали за вещами. Действительно, мне удалось уговорить их подождать. Но поймите: они держат меня на крючке, и если вы ввяжетесь в эту историю, ни вам, ни вашему молодому другу не сдобровать.

– Спасибо за заботу, Илья Андреевич, но мы как-нибудь сами разберемся. В данный момент меня интересует только одно: картины или деньги. Выбор ваш невелик. Что предпочитаете?

– У меня нет таких денег, – произнес Кошенов.

– Замечательно! Отдайте мне мои вещи, и мы расстанемся друзьями.

– Их нет в доме, – ответил Кошенов.

– Прекрасно. Поедем за ними, можем прямо сейчас.

– Ничего я вам не отдам, – заорал неожиданно Илья Андреевич.

Драган вопросительно посмотрел на Сорина, и Сорин, удивляясь своей жестокости, произнес только одно слово по-английски: «Начинай!». Хищно осклабившись, Драган схватил левую руку Кошенова и сильно сжал всей пятерней его пальцы в своих. Пожилой антиквар взвыл от боли.

– Достаточно, – остановил Сорин Драгана. – Ну-с, Илья Андреевич, продолжим наши беседы. Где вещи?

– Можете делать все, что угодно, – парировал Кошенов, надеясь на то, что москвич испугается переходить к более радикальным действиям.

– Как хотите, – качнул головой Сорин и, глядя на Драгана, сказал по-английски: «Можно».

Раздался глухой хруст, сдавленный крик Кошенова, и глаза его расширились от боли.

– Не волнуйтесь, Илья Андреевич. У вас еще девять пальцев на руках и десять на ногах. Продолжать будем долго.

– Я заявлю в полицию, – сдавленно прошипел Кошенов.

– Это ваше право. Беда только в том, что ни меня, ни, тем более, моего друга найти вам не удастся. А, кроме того, даже если меня разыщут доблестные английские власти, я не премину им рассказать обо всей той странной и таинственной истории, в которой вы, Илья Андреевич, были не только непосредственным участником, но и, я подозреваю, одним из организаторов.

– Мальчишка, мерзавец, – шипел Кошенов.

– Это уж как вам будет угодно. Но сейчас я действительно несколько разозлился. Поэтому мой вам добрый совет: отдайте мне мои вещи.

– Хорошо, – вдруг решился Илья Андреевич. – Завтра. Приходите завтра, и вы получите все.

– Нет, так дело не пойдет. Мы сейчас с вами отправимся туда, где вы храните картины, и вы выдадите их мне.

– Вас туда не пустят.

– Это на каком же основании?

– А на том основании, милостивый государь, – язвительно сказал Кошенов, – что вы не сможете предъявить никакого документа. А в то место, куда я собираюсь вас повезти, заметьте, не по своей воле, пускают только после тщательной проверки.

– Отлично, – ответил Сорин, – мы подождем вас на улице.

– Не боитесь, что я заявлю в полицию прямо там, внутри?

– Нисколько. Я же объяснил вам, что ввязывать в нашу игру полицейских не в ваших интересах. Максимум, что может грозить мне – это потеря так и не полученных картин и депортация из страны. Минимум, что может грозить вам – это чудовищный скандал, запрещение на торговую деятельность в этом государстве, как следствие – разрыв всех приличных деловых связей, поскольку, как я смог убедиться, у вас полно и неприличных. В конечном итоге, вероятно, та же депортация из страны. Только я-то вернусь на родину, а вот куда денетесь вы?

– Не надо меня пугать.

– Я не пугаю, Илья Андреевич, я просто объясняю вам то, что вы, может быть, не поняли из-за того, что мозги ваши сейчас затуманены болью. Так как?

– Хорошо, – сказал Кошенов. – Только позвольте, я забинтую руку.

– Ну, я не зверь, – ответил Андрей, – и друг мой, конечно, тоже.

– Не сказал бы, – заметил Кошенов.

– Не сердите моего друга, он может обидеться.

Антиквар дернулся и с ужасом посмотрел на Драгана.

– Он проводит вас в ванную и даст возможность позаботиться о руке. Драган, – обратился Сорин к сербу по-английски. – Проводи джентльмена в ванную и позволь ему перебинтовать руку.

Серб молча кивнул и, ухватив Кошенова за локоть, повел его куда-то в глубь квартиры. Тем временем Андрей, воспользовавшись телефоном хозяина, вызвал такси. Через пятнадцать минут все трое уже спускались вниз по лестнице.

– Надеюсь, вы не забыли документы, важные ключи или карточки пароля – что там нужно в вашем секретном учреждении.

– То, что мне нужно, я взял, – ответил Илья Андреевич.

– Ну, тогда вперед.

Они уселись в черный кэб и после того, как Кошенов назвал адрес, тронулись в путь.

Ехали довольно долго. Андрей, плохо ориентируясь в окраинных районах Лондона, впоследствии так и не мог сказать, где они были. Сперва закончились благополучные районы с аккуратными особняками и зелеными двориками, потом перед глазами промелькнули серо-бурые шестиэтажные дома для низшего класса, затем они въехали в полупустынный район каких-то построек, похожих на склады. Машина, петляя то вправо, то влево катилась по довольно узкому проезду, с двух сторон ограниченному бетонным заборами, кирпичными и блочными стенами с маленькими окнами где-то под крышей. Наконец они остановились на площадке перед тяжелыми металлическими воротами и маленькой железной будочкой, вделанной в бетонную стену.