Текст книги "Цена Шагала"

Автор книги: Петр Галицкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

– Это все? – удивился Трегубец.

– А вы хотели развернутую экспертизу? Понимаете, в Третьяковке не принято частным лицам давать развернутые аннотации, это делается только по заказу организаций. Но, поскольку владелец уже предоставил нам такую экспертизу, то мы подумали, что абсолютно бессмысленно дублировать уже проделанную работу. Хотя, конечно, если вы настаиваете, мы можем сделать такой запрос…

– Нет-нет. Ведь этот квиток является гарантией подлинности?

– Несомненно, – ответила Горлова.

– Что ж, это замечательно. А вот скажите, Светлана Алексеевна, часто попадаются работы Экстер, по вашей практике?

– Нет, конечно, это чрезвычайная редкость, Аркадий Иванович.

– Да, я вот подумал: наверное, это большая удача.

– Несомненно. Я вас поздравляю, это прекрасное приобретение.

– А вообще как сейчас рынок? Мне кажется, он немножко угасает, – продолжал тянуть время Трегубец.

Он украдкой взглянул на часы и с удовольствием отметил, что уже десять минут находится в кабинете директора. Значит, Ян уже здесь. К сожалению, из-за плотно прикрытой двери Василий-Семенович не мог слышать звонок. Но чутье его не подвело: Ян уже действительно был в галерее и сейчас, медленно двигаясь вдоль стены с картинами, приближался к заветной дверце.

Как только Старыгин вошел, Магомед по привычке вскинул глаза и так же через две-три секунды опустил их. Ничего примечательного в хлыще, как он про себя окрестил посетителя, одетом в серый твидовый пиджак и узкие черные брюки, он не заметил, разве что ярко-красный галстук в синий горох, примерно такой, какой Магомеду всегда хотелось иметь. «А с другой стороны, он небось стоит баксов пятьдесят-шестьдесят, – думал Магомед. – Лучше сестре послать, им там жрать вообще не на что».

Старыгин дошел до своей цели и, как бы невзначай, тронул ручку двери, ведущей в кабинет директора. Дверь была заперта. Магомед, уже почти совсем успокоившийся, услышал легкий шорох и вскинул глаза: хлыщ почему-то терся у запрещенной двери.

– Эй, – сказал Магомед, медленно поднимаясь со стула.

Молодой человек не обратил никакого внимания на его окрик и, пройдя пару метров вперед, остановился у картины, висевшей в углу.

– Эй, брат, – сказал Магомед, приближаясь.

– Вы ко мне? – обернулся Ян.

– Туда нельзя, – произнес Магомед, указывая на белую крашеную дверь.

– А что там?

– Дирекция.

Надя, сидевшая до того у столика и скучавшая в ожидании интересных посетителей, ощутила в воздухе некую тревогу. Сперва она думала вмешаться в разговор мужчин, потом, повинуясь какому-то особому женскому чутью, решила не встревать и осталась сидеть у входа.

– А я как раз хотел поговорить с директором, – начал фатовато одетый молодой человек.

– Занят.

– Кто занят, директор?

– Говорю, занят, – ответил Магомед.

За дверью в этот момент происходили следующие события. Василий Семенович достал из портфеля шесть пачек, символизирующих вожделенные тридцать тысяч и по одной начал передавать их Светлане Алексеевне. Сперва в ход пошли те, что были настоящие. Горлова аккуратно сняла резинку с первой пачки и быстро и умело начала пересчитывать пятидесятидолларовые банкноты. Василий Семенович, в свою очередь, взял экспертизу и спрятал ее во внутренний карман пиджака. Потом он не спеша поднялся и принялся упаковывать картину.

– Все в порядке, – сказала Горлова, лучезарно улыбаясь, переходя ко второй пачке.

– Считайте, считайте, – произнес Василий Семенович.

К концу подсчета второй пачки картина была уже упакована, и Василий Семенович, улыбаясь, подошел как можно ближе к Светлане Алексеевне.

– Ну, вот, девочка, – сказал он, вдруг переходя на неожиданно амикошонский тон.

– Что такое? – спросила Горлова.

– Неприятности, – сказал Василий Семенович.

– Я вас не понимаю!

– Прекрасно понимаете. Дело в том, дорогая Светлана Алексеевна, что я очень важный покупатель, точнее, покупатель, занимающийся особо важными делами. Вот, изволите ли видеть, – и он достал из кармана небольшую книжечку-удостоверение.

Изучив удостоверение Трегубца, Светлана Алексеевна изменилась в лице:

– Чем обязана?

– Понимаете, Светлана Алексеевна, драгоценная картина, только что перекочевавшая из ваших рук в мои – краденая. Более того, мокрая картинка: владельца-то ее убили.

– Я ничего не знаю, – взвизгнула девушка.

– Ну, это легко установить. В одном я, пожалуй, абсолютно уверен: о том, что она краденая, очень хорошо знает ваш друг.

– Какой друг?

– Аслан Цуладзе. Ведь это он направил к вам эту картинку, не так ли?

У Горловой внутри все похолодело.

– Он, – произнесла она почти шепотом.

– Похвальная откровенность, – сказал Трегубец. – Надеюсь, вы понимаете, что вляпались основательно: продажа краденого, соучастие в ограблении, убийство, то есть полный набор. Букетик потянет лет так на семь, не меньше.

– Но я, я… – залепетала Горлова. – Что же делать?

– Вот это уже вопрос деловой, – улыбнулся Василий Семенович. – А ничего не делать. В первую очередь сейчас вы позвоните Цуладзе, прямо отсюда, из кабинета, и скажете, что с делом все в порядке.

– Как в порядке?

– Слушайте, не перебивайте. Деньги отдадите этой горилле, которая сидит при входе. Как его зовут?

– Магомед, – пролепетала Светлана.

– Вот-вот, Магомеду. А кроме того, в разговоре с Цуладзе упомяните, как бы невзначай, что сегодня, чисто случайно, к вам забредал человек с Петровки, показывал ориентировочку: разыскиваются-де краденые картины. Показывал фотографии, среди которых была только что проданная Экстер. Скажете, что вы ничем себя не выдали и сумели узнать, что на банду уже практически вышли, а вас спрашивали, не забредал ли к вам кто-нибудь из кавказцев, не предлагал ли картины, и что в разговоре следователь упомянул его фамилию, что вы очень боитесь и что сейчас, прямо сейчас уезжаете и ему советуете сделать то же самое.

– Но я так не могу, – произнесла Светлана Алексеевна.

– Сможете, сможете, не волнуйтесь. Я вас провожу. У вас есть место, где вы можете отсидеться несколько дней так, чтобы Цуладзе не смог вас найти?

– Наверное, я найду. У меня у тети дача в Малаховке.

– Замечательно. Тетя там постоянно живет?

– Нет, тетя в Москве, она больна, но у меня есть ключи.

– И того лучше. Срочно к себе домой, собирайте вещички – и на дачу. Носа оттуда не показывайте, пока я вам не скажу. Поняли меня?

– Поняла.

– Ну и чудно. Звоните.

Дрожащими пальцами Горлова набрала номер и, торопясь, заговорила:

– Аслан? Аслан, слушай, все в порядке, я вещь отдала. Но только вот что: ко мне сегодня с Петровки приходили.

– Зачем? – спросил Аслан взволнованно.

– Они по всем музеям, галереям ходят, ориентировки дают на краденые вещи.

– Ну?

– Он фотографии показывал, следователь этот, – уточнила Светлана. – Там Экстер, которую я только что продала. Сказали, что владельца убили, про тебя спрашивали.

– Почему про меня? – спросил Цуладзе.

– Не знаю, они, видимо, всех спрашивают: не слышала ли я такую фамилию, не приходил ли ко мне кто-нибудь из ваших…

– Каких наших?

– Ну, с Кавказа. Аслан, милый, это очень опасно. Я сейчас срочно уезжаю, я тебе позвоню дня через два.

– Куда? Где Магомед?

– Магомед уже ушел, я отдала ему деньги, – соврала Горлова. – И ты уезжай, срочно, они явно на тебя вышли.

После чего она быстро повесила трубку.

– Замечательно, – сказал Трегубец. – Насколько я понимаю, через полчаса ваш возлюбленный будет здесь, поэтому давайте-ка поторапливаться, Светлана Алексеевна. Я сейчас с картиночкой выйду, а вы Магомеда зовите. Деньги отдадите – и на улицу, там я вас буду ждать.

И, следуя собственным словам, Трегубец сложил перед Горловой все шесть пачек, подхватил пакет с Экстер и вышел в основной зал. Проходя мимо Старыгина, он сделал незаметный знак, вышел на улицу и, пройдя несколько метров, уселся в неприметную «шестерку», постаравшись сползти на сидение так, чтобы со стороны невнимательному взгляду было не понятно, что в машине кто-то есть. Минуты через три на улице появился Ян. Он сел на водительское сидение и сразу же тронул автомобиль с места. Коллеги заехали за угол и остановились.

– Ян, быстро к аппарату. Звони в ближайшее отделение, давай ориентировку на этого Магомеда, что в зале выставочном видел, чтобы срочно задержали: наверняка документы не в порядке.

– Понял, – ответил Ян и без лишних слов выскочил на улицу. Через две минуты он вернулся, очень довольный собой. – Едут!

– Спросили, кто говорит?

– Доброжелатель, – засмеялся Старыгин. – Что теперь?

– Теперь – подождем.

Они вышли из машины, дошли до угла, и Трегубец, слегка высунувшись так, чтобы видеть входную дверь в галерею, принялся наблюдать. Не прошло и двух минут, как Магомед с небольшой авоськой вышел из заведения Горловой и, оглядевшись по сторонам, двинулся в противоположную сторону от наблюдавшего за ним Трегубца. Далеко уйти ему не удалось: через двадцать метров рядом с ним остановилась патрульная машина, из которой резво выскочили два красномордых милиционера и, ухватив Магомеда за рукав, стали что-то горячо с ним обсуждать. Трегубец с удовольствием наблюдал, как дискуссия постепенно перерастала в рукопашную, как Магомеда скрутили и, надев на него наручники, сунули в «газик». Машина взревела уставшим мотором и понеслась прочь от «Дезире».

– Полдела сделано, – улыбнулся Трегубец. – Теперь так: я отбываю в неизвестном тебе направлении, а ты, Ян, через пять минут подхватишь женщину, что выйдет из галереи – это будет Светлана Алексеевна. Скажешь, что от Аркадия Ивановича. Отвезешь ее туда, куда скажет, после чего лично проводишь на вокзал и посадишь в электричку.

– Потом?

– А потом свободен, выпивай и закусывай. Ну, будь. – Трегубец хлопнул Яна по плечу и поплелся на работу.

– А картинка? – вслед ему крикнул Ян.

– А, картинка… Ну, пусть у тебя пока полежит, – уже удаляясь, ответил Трегубец и махнул на прощание рукой.

Ян действительно встретил Горлову и, честно выполнив указания начальника, отвез ее сперва на квартиру, где она быстро побросала в сумки вещи, потом на вокзал. Посадил в электричку и поехал (как опять же велел начальник) к другу раздавить бутылочку-другую.

Трегубец же в отличном настроении вернулся в Управление, посидел, позанимался текущими делами и ровно в шесть вечера отправился восвояси.

ГЛАВА 7

На излете второго дня, получив полную информацию о передвижениях следователя по особо важным делам по городу Москве, Паша Черкесов аккуратно расписал весь его маршрут по часам и положил оперативное донесение на стол Ермилову. Тот быстро пробежал глазами Пашины бумаги и задумался. «Галерея «Дезире», – сказал он сам себе, – что-то знакомое. Галерея «Дезире»…» В голове его, наверное, защелкала счетно-электронная машина и тут же выдала ответ: «Горлова, Света Горлова! Это же подружка Аслана. Что Трегубец делает в этой галерее? Неужели Аслана подцепили? Совсем некстати». Он подумал о восьмистах тысячах долларов, которые люди Аслана буквально позавчера привезли к нему в офис в двух спортивных сумках, и занервничал. «Если Аслана подцепили, это совсем… Тут путь ко мне. От него-то я отмажусь, но буча пойдет немалая. Если она пойдет – прости-прощай контракты, да и такое начнется! Надо срочно связаться с Цуладзе».

Он потянулся к телефону, и в этот момент услышал, как на его столе запищал селектор.

– Да, – сказал Геннадий Андреевич.

– Геннадий Андреевич, – прошелестела секретарша, – на проводе Цуладзе.

«Час от часу не легче!» – подумал Ермилов.

– Я возьму, – он поднял трубку и включил систему защиты от прослушивания. – Аслан, дорогой, сколько лет!

– Два дня всего. Слушай, Гена, – перешел прямо к делу Цуладзе. – Мы же друзья?

– Ну? – сказал Ермилов.

– Нет, ты мне ответь: друзья или нет?

– Друзья, друзья, Аслан.

– Значит, поймешь меня правильно. Понимаешь, Гена, выгодный контракт. Если получится, всем нам хорошо будет, в накладе не останешься.

– Какой же контракт?

– Не могу сейчас прямо сказать, пойми меня правильно.

– Бизнес, бизнес… Так что ты хочешь, Аслан? Подтяжки?

– Гена, нет. Понимаешь, деньги, которые мы тебе прислали, я хочу сейчас ненадолго назад взять.

– Все? – деланно удивился Ермилов.

– Да. Ненадолго, на два, на три дня.

– Аслан, но они же уже в дело включены.

– А, перестань, что такое? Я тебе говорю: очень важный контракт. Достань их, пожалуйста, из работы.

– Видишь ли, Аслан, не могу.

– Гена, не будем портить отношения. Ведь мы же друзья, сам сказал.

– Аслан, но ведь ты понимаешь: деньги просто так, без дела не лежат, они делают другие деньги.

– Гена, я тебе объясняю, – начал нервничать Цуладзе, – нужно на пару дней. Мои люди подъедут, заберут, через два дня назад привезут.

– Аслан, при всем моем уважении…

– Ты поссориться хочешь? – закричал Цуладзе.

– Не ори, Аслан, – прервал его Ермилов.

– Нет, я как брата тебя прошу. Ты знаешь: мы, южане, народ горячий.

– Знаю, знаю, Аслан. Мы, русские, хоть народ и не такой горячий, но нам тоже палец в рот не клади.

– Странно говоришь, не как друг говоришь, – осадил его Цуладзе. – Войны хочешь? – Он уже явно угрожал.

– Какая война, Аслан, опомнись! Я на своей территории, ты на чужой земле.

– Гена, на два дня! Зачем тебе неприятности? Зачем друга терять, врага наживать?

– Ну, хорошо, хорошо, – примирительно сказал Ермилов. – Раз ты просишь…

– Богом прошу!

– У нас с тобой разные религии, – усмехнулся Ермилов.

– А! Какая разница, как назвать! Ты знаешь, Гена, ты мне как брат, век за тебя молиться буду!

– Не стоит. Значит, на два дня?

– Всего на два дня.

– Хорошо. Послезавтра подъезжай, тебе все выдадут.

– Сегодня надо, Гена, сегодня.

– Аслан, ну ты просто загоняешь меня в угол. Невозможно это сегодня. Посмотри на часы: который час уже! Это же банковские операции.

– Когда сможешь?

– Ну, приезжай завтра, скажем, во второй половине дня…

– В час буду, – прервал Аслан.

– В два, в два, – осадил его Ермилов.

– Ровно в два у тебя. Гена, не надо шутить!

– Какие шутки, Аслан: мы же друзья. Я обещал, значит, сделаю.

– Спасибо дорогой. В два буду.

Повесив трубку, Ермилов задумался. «Так, – сказал он себе, – значит, допекло. Значит, Трегубец достал Цуладзе каким-то образом. Все эти сделки, на два дня – пустые разговоры. Все-таки эти южане как дети, – улыбнулся он, – думают, что все вокруг глупее их, что их, понимаешь, кишлачная хитрость любого столичного жителя в заблуждение введет. Нет, дорогой Аслан, не введет, и не видать тебе денег, как своих ушей».

Он вновь вызвал в кабинет Пашу и, самолично заперев за ним дверь, начал инструктаж:

– Вот что, Павел, – сказал Геннадий Андреевич, – завтра у нас могут быть серьезные неприятности. Ты Цуладзе знаешь?

– Чеченца, что ли? – переспросил Черкесов.

– Чеченца, москвича – какая разница? Фамилия что-нибудь говорит?

– Ну конечно, Геннадий Андреевич, я у вас его видел.

– Так вот: завтра он и, видимо, не один приедет сюда. Приедет за деньгами, на которые, в сущности, никакого права не имеет. Твоя задача, Паша: во-первых, обеспечить полную охрану офиса. Собери всех, накачай по «самое не могу», расставь людей, в общем, попытайся делать так, чтобы на любой нажим ты мог ответить не только упреждением, но и подавляющим большинством. Это первое. А во-вторых, постарайся не доводить до открытого конфликта, нам это сейчас совсем ни к чему.

– Понимаю, Геннадий Андреевич.

– В-третьих, вот что. На встречу с ними вышлешь главбуха.

– Это Марка Анатольевича? – удивился Паша. – Так он же…

– Его задача не стрелять, а цифрами оперировать. Я его сам проинструктирую. При нем постоянно должны находиться два-три человека. Как только почувствуешь, что жареным запахло, его – в самый дальний угол, и беречь, как зеницу ока. Ребяток медленно вытеснишь. Понял меня?

– Дело ясное, – ответил Паша. – На войну собираемся?

– Ну, война – не война, – сказал Ермилов, – но на учения это вряд ли будет походить. Меня здесь не будет.

– Когда вас ждать?

– Ой, не знаю, Пашенька, не знаю. Может, через пару дней, может, через неделю. Останешься пока за главного по всем вопросам безопасности и кадров. Делами главбух займется. Ты в его финансовые проблемы не суйся – он в твои соваться не будет. Докладывать обо всем происходящем будешь лично мне по этому номеру, – и он достал из кармана бумажку.

– Это что? – переспросил Паша.

– Телефон, – уточнил Геннадий Андреевич.

– Занятный номер.

– Это космическая связь. Чтобы проблем не возникало.

– Вы что, на Амазонку собираетесь?

– Нет, Паш, поближе. Просто, пока какие-нибудь умные головы додумаются начать меня отслеживать, они сначала мобильный спектр пройдут, а до космоса не скоро доберутся.

– А что, что-нибудь серьезное начинается, Геннадий Андреевич?

– Ты, Паш, поменьше вопросов задавай. Лучше работой займись.

– Да я так, спросил просто.

– Все. Свободен.

Покинув кабинет Ермилова, Черкесов проанализировал ситуацию и решил: «Хозяин явно не вернется, что-то серьезное затевается. Все одно к одному: и мужичок этот, за которым мы следили, и чеченцы со своими разборками. Надо когти рвать. Завтрашнюю встречу я, конечно, организую – нечего черножопым по Москве как по своему кишлаку шастать, – а потом все. Засиделся я в Москве что-то. Для начала в Прагу, а там посмотрим». И, довольный своим решением, он бодро приступил к инструктажу маленькой армии «Гентрейд консалтинг».

Часам к семи вечера все бойцы уже получили указания. Паша лично проверил их оружие, еще раз убедился в том, что каждый понимает поставленную задачу верно, и отбыл домой. Остаток дня он посвятил сбору чемоданов, аккуратно по-солдатски укладывая все необходимое; еще раз пересчитал имеющуюся в доме наличность, принял душ, посмотрел последние известия и, поставив будильник на семь утра, заснул глубоким здоровым сном без сновидений.

Приехав на следующий день на работу в девять утра, он с удовольствием отметил, что его вечерняя накачка не прошла даром, что все ребята на месте, настроение бодрое и деловое. Жизнь в офисе шла как всегда: никто не слонялся по коридорам, из-за дверей кабинетов слышался приглушенный шум голосов, изредка с этажа на этаж перебегали референты, перенося папки с финансовыми документами и длинные рулоны факсов, приходящих со всего света. Спектакль, о котором предупреждал Черкесова Ермилов, начался в двенадцать пополудни.

К зданию «Гентрейд консалтинг» подкатили два черных «джипа» – «Форд Бронко» и «Форд Эксплорер», – и оттуда не спеша выбрались семь человек. Глядя на эту компанию из окна второго этажа, Паша мгновенно вычленил Цуладзе, одетого в дорогое кашемировое пальто болотного цвета, рядом с ним – маленького толстого азербайджанца, видимо, финансового советника Аслана. Потом его взгляд остановился на двух охранниках, не раз уже виденных с Цуладзе в офисе. Трое остальных, одетых в дешевые кожаные куртки и широкие шерстяные штаны, судя по всему, были просто боевиками. Еще раз скользнув взглядом по автомобилям, Паша скорее догадался, чем увидел, что в их стальных внутренностях осталось еще человека три-четыре: два водителя и, по крайней мере, по одному боевику в каждом из них. «Шоферы в счет не идут, бухгалтер тоже. Значит, остаются шесть снаружи и два, скажем, четыре внутри, – закончил нехитрые подсчеты Черкесов. – Итого, по максимуму, десять против моих восемнадцати. Да, шуму наделать могут, но и только. Ну что ж, начнем».

Он спустился вниз и, не выходя в вестибюль, остановился в углу коридора так, чтобы видеть входную дверь, но при этом самому оставаться в тени мраморной колонны, фланкирующей проход в офис. Охранники, отметив присутствие шефа, постарались выполнить все Пашины указания максимально четко. Когда раздался звонок в дверь, один из них нажал кнопку видеодомофона и спросил:

– Кто?

– К хозяину твоему, – раздался голос, искаженный динамиком.

– Кто? – еще раз переспросил охранник.

– Открывай! Видишь, к хозяину приехали.

– Я спрашиваю: кто? – металлически и слегка хамовато вопрошал боец Черкесова.

– Цуладзе, – ответил сам Аслан.

– К кому? – продолжал издеваться охранник.

– К Ермилову, к хозяину твоему. Отпирай.

– Минутку, сейчас узнаю, – сказал охранник и отключил селектор. Он посмотрел на Черкесова, увидел одобрительную улыбку и вновь вернулся к переговорному устройству. – Сколько вас?

– Слушай, откроешь или нет? Что за детские игры? – начал раздражаться Цуладзе.

– Пропуска выписаны на трех человек, – металлическим голосом ответил охранник.

– Как на трех? А остальные что, на улице мерзнуть будут?

– Не мое дело. Три человека могут войти.

– Слушай, ты что – Ельцин? – спросил Цуладзе. – Я что, в Кремль иду? Я к другу иду.

– Ничем не могу помочь, – отвечал охранник. – Три человека.

– Э-э, открывай!

– Заходите, – сказал охранник и щелкнул кнопкой.

С легким щелчком щеколда замка отодвинулась в сторону, и дверь распахнулась. Цуладзе, его толстый бухгалтер и два телохранителя ступили внутрь. Навстречу им из-за стойки поднялись два охранника с короткоствольными автоматами.

– Эй, послушай, – сказал Цуладзе, шагая к наиболее крупному из них, – как тебя зовут?

– Зачем вам? – спросил охранник безо всякого дружелюбия в голосе.

– Ну как: Витя, Петя?

– Сергей, – ответил охранник.

– Слушай, Сережа, мы втроем поднимемся, остальные пусть здесь, в тепле постоят: холодно на улице.

– Не положено, – отвечал Сергей.

– A-а, будь человеком! Что ты как зверь какой-то!

– Оружие у них есть? – спросил Сергей.

– Какое оружие?

Аслан повернулся к своим и пробормотал что-то по-чеченски. Те заулыбались и распахнули куртки. Действительно, под куртками ничего не было, по крайней мере, спереди. Охранник поколебался для виду и сказал:

– Ну хорошо, пусть эти останутся. А вы проходите.

Взяв в руки переносной металлоискатель, он провел им по воздуху вдоль корпуса Цуладзе, потом по абрису тела бухгалтера, даже не взглянув на одного из телохранителей. Все это было продумано заранее: Черкесов намеренно инструктировал свою охрану так, чтобы никоим образом не показать чеченцам, что она готова к самым неожиданным происшествиям. «Делай все так, – говорил Паша, – чтобы они подумали, что ты лох: просто тупой полицейский пес, сидишь на своем месте, зарабатываешь свои сто долларов и выполняешь тупую, неинтересную работу. Понял меня?» – «Конечно понял, Паш, о чем говоришь! Не первый день живу на свете», – отвечал ему Сергей вечером. «Вот-вот, смотри, чтобы ни сучка, ни задоринки». – «Будет сделано!» И действительно, ни сучка, ни задоринки не проскочило в ленивых, рутинных действиях Сергея, уже пропустившего за свою спину Цуладзе, бухгалтера и одного телохранителя Аслана.

Чтобы не столкнуться с чеченцами раньше времени, Черкесов юркнул в дверь самого ближнего к повороту коридора офиса. Аслан с товарищами вошли в коридор, привычно завернули налево к лифту, погрузились в кабину и поднялись на второй этаж. Тот же путь Черкесов проделал по лестнице. Когда он поднялся, то увидел только спины входивших в приемную Ермилова. Там вместо секретарши сидел сегодня один из его людей, одетый в аккуратный серый костюм, белую рубашку, галстук – так, чтобы ничем не отличаться от секретаря-референта, такого привычного для офисов начальников. Черкесов не видел, как развивались события, но прекрасно знал, как они должны были развиваться, и ни минуты не сомневался, что именно так все и будет происходить.

– Гена у себя? – спросил Цуладзе псевдореферента.

– Геннадий Андреевич? – акцентируя ударение на отчестве, переспросил пашин человек.

– Да-да он, – поморщился Цуладзе.

– Сейчас его нет. Вы по какому вопросу?

– Слушай, что, какие вопросы? Вчера с Геной договаривался. Личные вопросы.

– Как ваша фамилия? – так же вежливо продолжал «референт».

– Цуладзе моя фамилия, – отвечал начинающий закипать Аслан.

– А, Цуладзе, да-да, конечно, – сказал «референт», перелистывая блокнот, лежащий перед ним. – Геннадий Андреевич попросил меня вами заняться.

– Слушай, что заняться? Я с Геной приехал говорить. Ты кто такой?

– Я помощник Геннадия Андреевича. Пожалуйста, пройдите в двадцать седьмую комнату.

– Какую комнату, я не понимаю! Где Ермилов?

– К сожалению, Геннадий Андреевич вынужден был отъехать по очень срочному делу. Пройдите в двадцать седьмую комнату, там вам все объяснят.

– А-ах, – выдохнул Аслан и выругался по-чеченски. Потом, повернувшись к своим компаньонам, он произнес еще несколько фраз, махнул рукой и вышел в коридор. Глядя на номера кабинетов, вся троица проследовала в двадцать седьмую. Их уже ждал Марк Анатольевич в компании трех пашиных людей, изображавших в данный момент бухгалтеров.

– Вы ко мне? – спросил Марк Анатольевич.

– Не знаю: к тебе, ни к тебе. Я к Ермилову приехал. Цуладзе моя фамилия.

– Здравствуйте, проходите, пожалуйста. Геннадий Андреевич меня проинструктировал. Видите ли, – начал Марк Анатольевич, – ваша неожиданная просьба застала нас врасплох. Буквально сегодня, в восемь утра мы получили факс из нашей трастовой компании в связи с падением курса акций в Швейцарии. Понимаете, котировки «Стандарт ойл» неожиданно пошли вверх, а «Шелл», как раз наоборот, начали опускаться. В связи с этим наши партнеры из «Транснефти» срочно потребовали некоторых дополнительных вливаний, финансовых, разумеется.

– Слушай, что ты мне здесь мозги пудришь? Какие вливания? Где мои деньги? – вышел из себя Цуладзе.

– Вот я же и объясняю! Извольте взглянуть. – Марк Анатольевич взял со стола какую-то папку, быстро прошелестел бумагами и вытащил длинный раскладной график. – Вот, пожалуйста. Этот график показывает амплитуду колебаний за последние два месяца в акциях основных нефтяных компаний. Посмотрите: вот кривая «Стандарт ойл»…

– Что ты мне здесь мозги паришь? Где Гена? Деньги возвращай! – угрожающе надвинулся на маленького Марка Анатольевича Цуладзе.

– Послушайте, ведите себя как приличный человек! – заволновался Марк Анатольевич, отступая за стол. Его псевдоклерки как бы невзначай повставали из-за столов, постепенно сгущаясь вокруг небольшой группы Цуладзе.

– Что за поганку вы здесь заворачиваете? – начал Цуладзе.

– Господин Цуладзе, возьмите себя в руки! – произнес Марк Анатольевич, скрывшись за спасительной громадой конторского стола. – Вы, в конце концов, находитесь в приличном заведении!

– Я тебе сейчас покажу приличное заведение! – вскрикнул Цуладзе и выхватил из кармана пистолет.

Марк Анатольевич побледнел и осел куда-то вглубь. Однако его псевдосотрудники, проявив недюжинную прыть, тут же оказались рядом с группой чеченцев. Двое из них оттеснили охранника, придержав обе его руки, а третий намертво перехватил кисть Аслана и стал выворачивать его руку за спину. Черкесов, в этот момент уже стоявший за дверью и слышавший нараставший шум, распахнул ее и спокойно вошел в кабинет.

– О-о, Аслан, – деланно заулыбался он, глядя на Цуладзе, – какими судьбами?

– Ты что, падла, крови хочешь? – зашипел Цуладзе, глядя в глаза Черкесову.

– Какая кровь, о чем ты говоришь? Я просто хочу, чтобы все было тихо, мирно. Ты же не с овцами, не с чабанами разговариваешь: здесь приличные люди живут, русские. Там, у себя в горах орать будешь, – постепенно добавляя в голос металла, говорил Черкесов. – Ребята, проводите группу наших горских друзей на выход.

– С-сука, – шипел Цуладзе, когда его выталкивали в коридор.

– Ну, кто из нас сука – это мы еще посмотрим, – ласково отвечал Черкесов, подталкивая Цуладзе в спину.

Когда вся эта плотно сбитая компания достигла первого этажа, в глазах Аслана промелькнуло удивление: его боевики, остававшиеся внутри здания якобы для согрева, печально стояли у стен, подпирая их широко расставленными руками, а между ними вальяжно прогуливались три автоматчика в пятнистых формах.

– Видишь, Аслан, как бывает, – развеселился Черкесов. – Вот тебе пословица русская на память: «не рой другому яму – сам в нее попадешь». А теперь: геть отсюда!

Он лично распахнул двери перед небольшой группой, и под конвоем его охранники вывели чеченцев на улицу. Спешно усаживаясь в машину, Аслан сверкнул глазами по лицам боевиков Черкесова и, осознав всю тщетность попыток силой отобрать деньги, присланные Ермилову, зло захлопнул за собой дверцу автомобиля. С тихим шелестом опустилось стекло с его стороны, и, глядя в лицо Черкесову, он сказал:

– Посмотри мне в глаза: смерть свою видишь, мамой клянусь!

– Двигай, двигай отсюда, – вяло махнул ему Паша и ушел в здание.

Когда чеченцы уехали и дверь была заперта, Павел проводил своих, не занятых на вахте, охранников в отдельный кабинет, принадлежавший ему как начальнику безопасности, и, сказав краткие слова благодарности, предупредил их:

– Вот что, ребятушки: это только начало. Сегодня они больше не сунутся, но завтра или послезавтра – обязательно, я их мелкую природу знаю. Так что не распускаться, держать ухо востро, о малейших подозрениях докладывать лично мне. Номер моего телефона у вас у всех имеется, – и он тряхнул рукой с маленьким «эриксоновским» аппаратом.

– Да-да, Паш, имеется, – закивали сидящие в комнате.

– Вот и отлично. А теперь все по местам, а мне еще по делам ехать.

Когда все разошлись, он достал из сейфа, стоящего рядом с собственным столом, небольшую пачку стодолларовых купюр, паспорт на имя Семенова Дмитрия Олеговича, пару дискет, содержимое которых весьма удивило бы Ермилова, если бы он сумел их прочитать, положил все это во внутренний карман пиджака, улыбнулся самому себе в зеркало, висящее у вешалки, и, поправив галстук, покинул здание «Гентрейд энд консалтинг лимитед» навсегда.

В отличие от своего предшественника Шутова, Паша Черкесов был человеком новой формации: его преданность хозяину, деловитость и самопожертвование заканчивались там, где начинались личные интересы самого Паши. Обладая резвым умом и природной скрытностью, он весьма умело маскировался под общительного, исполнительного и не очень далекого сотрудника, умудряясь за спиной бдительного Шутова за полтора года собрать информацию о финансовом состоянии, контрактах и деловых взаимоотношениях фирмы Ермилова, а точнее – самого Геннадия Андреевича.

За восемнадцать месяцев незаметного, но очень кропотливого труда он сумел выяснить, что основным источником дохода Геннадия Андреевича является, конечно, не издательская и не посредническая деятельность по торговле металлоломом и лесом, а серьезные контракты на поставку военной и спецтехники, проходившие почти на государственном уровне, от которых сам Геннадий Андреевич имел весьма серьезный посреднический процент, тщательно и осторожно переводимый им за границу.

Знал Паша также и о приватных поставках оружия чеченским ребятам, приносивших не меньший, а иногда и больший доход Ермилову и тщательно им скрывавшийся. Имена, цифры и даты, хранимые в файлах дискет, лежащих во внутреннем кармане пашиного пиджака, давали ему полную картину деловой активности Ермилова, и потому, суммируя и анализируя все имеющиеся у него данные, уже в самом начале слежки за Трегубцом, Черкесов прекрасно понял, что теневая империя Геннадия Андреевича существенно покосилась. Когда в отчете его сотрудников проскочило название галереи «Дезире», Паша, покопавшись в файлах, обнаружил там прямую связь с именем Аслана Цуладзе.