Текст книги "Связанные кровью"

Автор книги: Пэт Ходжилл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 24 страниц)

Хуже то, что Чингетай был одним из немногих среди своего племени, кто определённо не мог видеть истину, скрытую за древними ритуалами. Для него, Сгоревший Человек, Земляная Женщина, Падающий Человек и Съеденная Когда-то были просто старыми, непристойно одетыми шаманами, халифами на день, пусть даже он воспринимал их достаточно серьёзно, чтобы попытаться захватить с их помощью всё Заречье. Да, перемешав при этом сезонные ритуалы, и учинив такой беспорядок, что они все всё ещё пытались его разгрести. Может ей всё же стоит взять лошадь и посмотреть, как далеко на север та сможет её занести через складки земли до наступления заката. Бел, вероятно, могла бы двигаться через них всё время. Но для этого уже определённо слишком поздно. Чингетаю придётся управиться со всем самостоятельно, как бы опасно это ни было.

Ты хочешь, чтобы наступил конец света?

Её непоседливые ноги внесли её в Старый Тентир и потащили вверх по ступенькам. На втором этаже располагались Комната Карт, гостевые покои, соколятник, лазарет и различные аудитории, в основном сосредоточенные около внешних стен или большого зала, который простирался сквозь все три этажа, поднимаясь до закопченных стропил.

Третий этаж по большей части был заброшен, как будто из страха пред странностями архитектуры, которые пронизывали собой всю структуру, становясь тем хуже, чем выше вы поднимались. Джейм приходилось сталкиваться со множеством лабиринтов, но никогда, ни один из них не был столь полон такой утончённой и внешне невинной путаницы. При кажущейся простоте, даже прямолинейной примитивности, коридоры здесь немного поднимались или опускались, и столь мягко закручивались друг вокруг друга, что покорили бы чувства любого. Здесь потайные пути были гораздо короче обычных, но с ней не было Серода, чтобы показать ей входы, а он до сих пор не выполнил своё обещание объяснить ей, где расположены эти лазейки.

При мысли о её слуге полукровке у неё заболела совесть. Она знала, что не присматривала за ним должным образом, но как она могла, если он продолжал отсиживаться, как в берлоге, в личных покоях Грешана, единственном месте, где он определённо чувствовал себя как дома? В том, что это именно он бродил по училищу, облачившись в поношенные, кричащие наряды её дядюшки, она не сомневалась, хотя у неё не было ни малейшего представления, почему это так беспокоит Харна.

Вдали от наружных окон третий этаж был достаточно тёмным[34]34
  dark


[Закрыть], чтобы требовалась свеча и достаточно сырым[35]35
  dank


[Закрыть], чтобы вызвать дрожь даже в такой жаркий день, как этот.

Вот, наконец, и зал, что она искала, пусть даже она каждый раз, похоже, выходила к нему с разных сторон. Однако, дверь была новой, усиленной железными полосками; откидная заслонка, через которую кормили узника, была заменена длинной щелью, слишком узкой, чтобы она могла, извиваясь, протиснуться внутрь, как она делала это в прошлом. Уже не в первый раз она изучила внутренности замка когтем, и опять безуспешно. Работа кендар была раздражающе безупречной. Впрочем, похоже, это не сыграло никакой роли, когда Медведь вырвался на свободу в ночь засады в конюшне, отвечая на безмолвный призыв брата о помощи, обращённый ко всем шанирам; никого не привлекала даже минимальная возможность того, чтобы он сумел сбежать снова.

Джейм капнула воском на пол и прилепила свечу. Растянувшись на полу, она заглянула в щель. Воздух, дохнувший ей в лицо, был горячим, спёртым и воняющим. Комнату освещал свет камина. Больше, чем когда-либо ещё, она напоминала собой грязную пещеру, хотя Джейм знала, что в ней было полно игрушек и предметов роскоши, которые иногда радовали её обитателя. Что-то на мгновение затмило камин. Большая, косматая фигура таскалась по комнате из угла в угол, взад и вперёд, взад и вперёд. Заперт в клетку. Пойман в ловушку. Ходит кругами.

– Медведь, – шепнула она. – Сенетари.

– Гм?

В щели внезапно появилось его лицо, глаза почти потерялись в дикой гриве седеющих волос.

– Ха!

Он изменил позу и свет камина сверкнул через глубокую трещину в его черепе, которая опускалась вниз почти на уровень полочки его лохматых бровей. Это была старая рана, одна из тех, что должны были убить его, но его тело оказалось слишком сильным. Взамен жизни рана забрала его разум.

В щели неуклюже заворочались громадные когти. Джейм легонько прикоснулась к ним своими собственными, много меньшими. Они больше не выпускали его, чтобы он мог учить её аррин-тару, считая слишком опасным. Её мнения никто не спрашивал. Она достала из кармана яблоко и аккуратно насадила ему на ноготь. Он как раз радостно его пожирал, когда что-то легонько ткнуло её в рёбра. Она откатилась прочь и припала к полу в боевой стойке, затем расслабилась, залившись краской одновременно от смущения и растущего гнева.

Над ней стоял Комендант Шет Острый Язык, почёсывающий барса за ушами, пока Жур с урчанием тёрся о его колено.

Внутри неё закипели и выплеснулись наружу слова:

– Ран, его действительно нужно так тщательно запирать, как… как дикое животное? Вы же знаете, он выбил дверь только потому что вы его позвали.

Не отвечая, Комендант Тентира опустился на одно колено. Изнутри донеслось сопение, затем ворчание узнавания. Против своей воли Джейм затаила дыхание, когда Шет потянулся внутрь, чтобы погладить эти дикие волосы. До Белых Холмов Медведь был боевым лидером Каинронов, великим рандоном. После них Шет увидел, как он шевельнулся на погребальном костре, среди языков пламени, и вытащил его наружу. Сожалел ли он об этом теперь? Потерять обожаемого старшего брата в битве было горем, но жить с ним впоследствии, страдая не меньше его, от его ужасной раны головы, превратившей его в неуклюжую громадину – это было разрывающим сердце ужасом.

– Лучше бы ему сгореть, – выдохнул в её ухо голос, исходящий из противоположной стены.

Шет отдёрнул руку и встал, его взметнувшаяся водоворотом чёрная куртка сбила свечу. Ни сказав ни слова, он целеустремлённо зашагал прочь. Джейм затоптала пламя, пока оно не успело распространиться. На мгновение, так же ясно, как наяву, она увидела как Шет предлагает огонь через щель своему брату, и пламя распространяется внутрь, так долго откладываемый погребальный костёр, на этот раз без всяких помех. Она последовала за белым мерцанием шарфа Коменданта, в ней нарастала тихая, свернувшаяся тугим клубком, ярость.

За её спиной заключённый возобновил своё бесконечное, бессмысленное движение, взад и вперёд, взад и вперёд.

Они вошли в Комнату Карт. Солнце едва поднялось над восточной стеной крепости, так что парусиновые шторы на западных окнах имели глубокий персиковый оттенок, граничащий с абрикосовым, а сама комната была тусклой. Через дверь, через которую они вошли, в комнату зашуршал холодный воздух из глубины внутренностей старой крепости, ему ответили судорожные порывы горячего, проходящие через вертикальные разрезы в шторах.

Стены были покрыты сложными, детальными фресками, изображающими все основные битвы, в которых Кенцират участвовал в Ратиллиене, начиная с самых ранних времён, более трёх тысячелетий назад, и кончая самой недавней, у Водопадов. В шкафчиках под ними хранились подробные записи, начиная от официальных отчётов и кончая свидетельствами очевидцев из числа обычных кендар и нескольких простых наблюдателей. Джейм провела здесь много часов и вместе со своей десяткой, и одна, изучая записи. Для неё эта комната была почти столь же священным местом, как и верхние галереи большого зала, где ряд за рядом висели ожерелья наиболее прославленных рандонов прошлого.

Тут она замерла в нерешительности, принюхиваясь. Через своё собственное обоняние, как и нос Жура, когда он свернулся калачиком у двери, она уловила слабое дуновение кислого пота, почти, но не до конца, знакомого. Он определённо не принадлежал Коменданту. И, будем надеяться, не ей самой. Кроме того у неё возникло ощущение, что за ними наблюдают, кто-то, кого слепой барс едва ли мог засечь.

Комендант прохаживался между центральным столом и окнами, взад и вперёд, взад и вперёд, края длинной куртки развиваются при поворотах. Трудно было не сравнивать его кошачью грацию с неуклюжей медвежьей походкой его брата, но вышагивали они совершенно одинаково, равно запертые в своих личных клетках.

– Начнём с того, что ты знаешь, почему мы ограничили его свободу, – сказал он, не глядя на неё.

– Да, Ран. Он изувечил какого-то кадета, достаточно глупого, чтобы дразнить его.

– Верно. Дурачок занимался этим в течение всей долгой зимы, а никто из нас ничего не заметил. Я не заметил. К тому же он его не просто покалечил, он разорвал его на части. Медведь не берсерк. После первого приступа ярости, когда он свернул кадету шею, он расчленил его столь же хладнокровно и аккуратно, как и планировал множество военных кампаний на моих глазах – и это когда с полдюжины рандонов пыталось оттащить его прочь. Он не безопасен, дитя. И никогда таким не был.

Это тёмное лицо с соколиным профилем было нечитаемо, но под ровными словами скрывался холодный ужас. Нет нужды говорить ей, что он сам был одним из рандонов, что отчаянно вырвали жертву Медведя из этой целенаправленной, смертоносной хватки.

Теперь Джейм принялась расхаживать вместе с ним, всё вокруг и вокруг стола. Она двигалась в его тени, пришпиливая её к полу, несмотря на меняющийся свет. Её голос был его совестью, вещающей из темноты. Он не просил её приходить, так же как не приказывал и удалиться, так что она вышагивала у его плеча, размышляя, задавая вопросы, исходящие из глубины её врождённой силы, на которые нельзя было не отвечать.

– Если вы думаете, что он так опасен, почему вы сделали его моим учителем?

– Такова была воля моего Лорда Каинрона.

Трое, вот уж точно, подумала Джейм.

Она вдруг вспомнила некую полноразмерную куклу, которую Калдан держал у себя в постели, чтобы потрошить её каждую ночь. Неужели он играл в Медведя? Он действительно надеялся, что повредившийся разумом рандон сотворит с ней тоже, что и с тем несчастным кадетом, много лет тому назад?

– Он также потребовал, чтобы Медведя заперли?

– Или это, или убить его; и сейчас, и тогда. Это маленькое… испытание, посланное мне моим лордом. Сначала, решение было сравнительно простым. Я не мог убить своего брата, и я не мог продвинуться по службе у своего лорда, не подчиняясь ему. Ты же понимаешь, это было порядка трёх десятилетий том назад. Я был молод и амбициозен. Не так-то просто расти в тени человека, подобного моему брату, каким он тогда был. Да и как я мог знать, что это будет так тяжко, замуровать его живьём на столько лет? Теперь мы прочно сидим в наших собственных клетках, и всё по моей воле.

– Скорее уж по воле вашего лорда.

Джейм чувствовала, как в ней снова разрастается гнев, это холодное пламя её природы шанира, которое поглощало всё нечистое, эта сила, которая ломала то, что должно быть сломанным. Она прекрасно знала эти маленькие тесты Лорда Каинрона. Один из них заставил кадета кандидата Каинрона насадить кожу Серода на раскаленную проволоку, чтобы Калдан мог снова заставить своего бывшего слугу танцевать по его воле. Столь же безжалостно он мог бы восстановить контроль над Шиповник, если бы не вмешательство Джейм. Калдан хотел, чтобы честь значила повиновение, слепое следование его приказам, пусть даже мерзким, тогда как его собственные руки оставались бы чистыми. Судя по тому, что она знала, давнишнее испытание того кадета заключалось в том, чтобы провоцировать Медведя, пока тот не сделал то, что сделал. Выбор, перед которым Калдан поставил Коменданта, не был столь бесчестным, но он породил двойное несчастье и унизил Шета в его собственных глазах. Если Калдан мог сломать подобного человека, он мог сломать любого, а это означало конец чести, в том виде, в каком её всегда понимал Кенцират.

Но, по крайней мере, была одна вещь, которую, как она верила, она могла исправить прямо здесь и сейчас. Она остановилась и повернулась кругом, так что он в своём бесконечном вращении был вынужден тоже остановиться, прямо перед ней, её скрытая перчаткой рука упёрлась ему в грудь.

– Я думаю, я знаю, почему Медведь разорвал того кадета на части. Я видела, как он сделал нечто подобное, когда случайно сломал одного из тех игрушечных солдатиков, что вы для него вырезаете – он сделал это не нарочно, но такое иногда случается, вы же знаете, потому что его когти переросшие и неловкие. Затем он разломал его на части, пытаясь отыскать изъян, из-за которого тот сломался. Это же образ мышления рандонов, не так ли? – Она указала на карты, на бесчисленные свитки, анализирующие каждую мелочь давным-давно проигранных или выигранных битв. – Мы исследуем. Мы раскладываем на кусочки. Мы пытаемся понять. Вот чего Медведь не понимает, так это то, что изъян заключается в его собственном повреждённом разуме.

Комендант взял её за руку, его прикосновение было на удивление мягким. – И что если ему придёт в голову поверить, что изъян лежит в ком-то ещё – ну скажем, в тебе, дитя – что тогда?

Она ответила ему непреклонно, удерживая его взгляд, как он держал её руку. – Вы сам сказали, Комендант: ни один из нас не безопасен. И никогда не был.

Когда она повернулась, чтобы уйти, то услышала, как он едва слышно выдохнул, – А я всё это время думал, что он ломает мои поделки, потому что сердит на меня.

III

Джейм была уже почти за дверью, когда опять уловила слабый душок того застарелого пота. Одновременно она увидела знакомое лицо, выглядывающее из-за косяка двери, ведущей в кабинет Коменданта, который открывался в Комнату Карт. Вместо того, чтобы выйти через главную дверь, она скользнула в сторону и проскользнула в поспешно освобожденную щель, вместе с Журом на пятках.

Внутри она со всего размаха врезалась в кого-то и всем весом надавила ему на ногу. Тот приглушённо взвыл от боли. Пытаясь сместить свой вес, она наступила сначала на Жура, который также протестующе взвизгнул, а потом на что-то, что громко хрустнуло под её сапогом, оттолкнув её в сторону. Она едва успела заметить письменный стол, чтобы ухватиться за него, вместо того, чтобы стукнуться подбородком. Её глаза быстро приспособились к тусклому свету безоконной комнаты. Она стояла, скрючившись, над грудами бумаг, под голыми полками, с которых смели всё их содержимое.

– Во имя Порога, во что ты тут играешь? – потребовала она у другого обитателя комнаты, который сидел на полу, нянча свою больную ногу. Её было трудно не задеть, поскольку на ней сидел сапог, как минимум, втрое большего размера, чем на соседней.

Уже некоторое время Горбела никто не видел. Теперь Джейм понимала почему.

– Ты мне ногу отдавила, – сказал он сквозь стиснутые зубы.

– Ха, надо было топнуть ещё посильнее. Горбел, почему ты обшариваешь кабинет Коменданта? Когти Бога, я видела, как слепой вор устроил меньший беспорядок.

– Что ты знаешь о ворах, слепых или каких бы то ни было ещё?

– Неважно. Что ты ищешь?

– Говори потише! Ты что хочешь, чтобы он услышал?

– Он и так уже услышал, если только не глухой. – Она осторожно выпрямилась и снова пошатнулась, когда под ногой что-то покатилось. – Отвечай.

– Мне нужен камень, называемый Сидение Коменданта. Лесная Ведьма не вылечит меня за что-то меньшее. Но его здесь нет.

– Тихо.

Снаружи, в Комнате Карт, кто-то говорил, и это был не Комендант. От этого голоса, как и от запаха, короткие волоски на руках Джейм встали дыбом, а Жур начал тихо рычать.

– Похоже в вашем чулане завились мыши, Шет Острый Язык.

– Ну, они не слишком вредят, – откликнулся холодный голос Коменданта, – хотя, судя по звукам, они устроили приличный беспорядок.

Джейм осторожно выглянула за дверной косяк. Горбел тяжело дышал ей в шею, изогнувшись как мог, чтобы тоже видеть. Оказавшись так близко к Каинрону, Джейм осознала, что хотя он воняет болью и холодным потом, это не тот нездоровый, затхлый душок, который она учуяла в Комнате Карт.

– Так-так, – сказал этот почти знакомый, насквозь противный голос. – Вы предали своего брата, потакая своим личным амбициям. И теперь, когда вы получили всё, что хотели, каково это чувствовать, что он всё ещё здесь, подобно нечистой совести, погребённой заживо? Так почему бы не очиститься от него навсегда, а? Говорят, огонь прекрасный очиститель.

Джейм вздрогнула, вспоминая своё видение Медведя, сгорающего живьём в своей маленькой, жаркой комнате. Эта мысль, без сомнения, уже появлялась у Коменданта в голове, но он отверг её, также как сделал это и сейчас.

– Я не скажу спасибо тому, кто устроит моему брату подобную смерть.

– И правда, – промурлыкал другой голос, – огонь ужасен. А вы знаете, что даже мёртвыми мы чувствуем, как погребальный костёр гложет наши кости? Я, мертвый, говорю вам это. Милая мысль, не правда ли?

Джейм решила, что говорящий стоит у противоположной стены, у особенно живописной карты, и наполовину скрыт тенью. Там определённо что-то двинулось, а потом снова затихло.

– Но что такое предательство брата по сравнению с изменой вашему драгоценному Верховному Лорду? Как вы думаете, что его сын может вам дать за то, что вы и Харн сделали?

– Мы ничего для него не делали.

– Только обеспечили ему кресло Верховного Лорда. И это «ничего»?

Ещё одно движение. Говоривший носил кричаще яркую куртку, которая маскировала его на фоне мельтешащих деталей карты, а его лицо скрывала падающая тень. Тем не менее, Джейм внезапно узнала этот слишком хорошо знакомый ей запах, ставший едва ли не близким другом в образе Куртки Лордана.

Игнорируя приглушённый протест Горбела, она выскочила из кабинета и ринулась через комнату.

– Серод, во имя Порога, ты думаешь, что творишь?

На мгновение она заколебалась. Это всё-таки Серый, или нечто большее, поворачивающееся к ней своим высокомерным, грубым, но красивым лицом, которое она видела только в кошмарах?

– Грешан? – выдохнула она.

Её слуга метнулся прочь, казалось, скукожившись в своей безвкусной куртке, глаза широко распахнуты от потрясения.

– Ох, – сказал он своим собственным голосом, поражённо глядя на них и, казалось, только сейчас понимая, где находится. – Ох!

С этим он, спотыкаясь, вылетел в дверь. Жур скакнул за ним, но Джейм позвала его обратно. Она повернулась к Коменданту, который всё это время стоял у стола, судя по его расслабленной позе.

– Простите, – сказала она, глубоко смущённая. – Он вас больше никогда не побеспокоит.

– Нет. Я бы предпочёл, чтобы ты не вмешивалась.

– Но, Сенетари, он точно также донимает Харна и очень мучает его.

Почему? опять задумалась она. Что такое Шет и Харн сделали для Верховного Лорда и какого именно Верховного Лорда? Чёрт возьми, Горбел был прав: мне не стоило вмешиваться.

Шет распахнул дверь своего кабинета, из-за чего лордан Каинрон растянулся на полу, и обозрел хаос внутри.

– Очень тщательно, – отметил он. – Ради простого любопытства, милорд, что вы там искали?

Горбел стал бурачно-красным и лишившийся дара речи.

– Ран, ему нужно отдать Сидение Коменданта, что бы это ни было, Лесной Ведьме, чтобы она его вылечила.

Они оба задумчиво поглядели на ногу Горбела. Он носил нечто, больше похожее на кожаное ведёрко, чем на сапог, покрытое белыми корешками, извивающимися наружу изо всех швов. Как будто зная, что за ними наблюдают, они сначала попытались зарыться в пол, а потом поспешно ринулись прочь, волоча за собой ногу Горбела. Когда он схватился за лодыжку, они, извиваясь, заползли обратно в своё кожаное узилище, заставив его зашипеть от вернувшейся боли.

– Вам нужно было только попросить, – мягко сказал Шет.

Он с трудом преодолел свой разгромленный офис и поднял со стола кусочек непрозрачного кварца.

– Рабочие обнаружили его при закладке основания Нового Тентира, ох, много, много лет тому назад. С тех пор он собирает пыль на столе очередного коменданта. Держи.

Он бросил его Горбелу.

Каинрон уставился на камень, поражённый и возмущённый. – Эта штука? Но она же совершенно не похожа на стул!

– Не стул. Сидение[36]36
  Seat – сидение / седалище


[Закрыть]. Взгляни ещё раз.

Горбел так и сделал, и покраснел ещё больше.

Джейм разглядывала две, соединенные вместе, луноподобные половинки. – Тогда почему не Зад Коменданта[37]37
  Bottom – зад


[Закрыть]? – спросила она.

– Слишком очевидно. Кроме того, так было бы хуже. А теперь забирайте его и можете идти… если, конечно, не хотите остаться и прибрать весь этот беспорядок.

Они поспешили на выход.

Глава XI
Равноденствие

36-й день осени

I

К этому времени был уже почти полдень и над крышей Старого Тентира взошло мерцающее теплом солнце. Большинство кадетов разбрелись обратно в тень своих казарм для ленча и последующей дрёмы, оставив тренировочный квадрат пустым и растрескавшимся от жары. Это совершенно не походило на тридцать шестое число осени. Дымка в небе всё росла, а вместе с ней нарастал и некий трепет в неподвижном воздухе. Это же день равноденствия, подумала Джейм. Может случиться всё, что угодно. Её взор инстинктивно повернулся на север и она, против своей воли, вздрогнула.

Горбел ковылял рядом с ней, держа в руках кусочек кварца. – Ничего похожего на стул или сидение, – бормотал он. – И чего ради люди играют в глупые игры со словами? Ты, исчезни. У меня есть дело и тебя оно совершенно не касается.

С этим он покачнулся и едва не упал, подхваченный заботливой рукой Джейм.

– Почему ты не взял с собой Кору?

– Его это тоже не касается.

Джейм задумалась, а что если, подобно Бурру в начале его службы у Тори, Кора и в самом деле был послан в училище, чтобы шпионить за своим хозяином. Правда это или же нет, Горбел мог легко в это поверить.

– Тебе нужна помощь, если ты собираешься разыскать эту свою Лесную Ведьму.

Он на неё зарычал. – Много ты понимаешь. Она там, где она нужна.

Теперь Джейм уже почти не сомневалась, кем был таинственный целитель Горбела. – Сейчас равноденствие, – сказала она, помогая ему прохромать через северную заднюю дверь. – Она вполне может оказаться занята.

Перед ними раскинулись тренировочные поля, за ними была внешняя стена и яблоневый сад.

Ещё выше располагались загоны для табуна запасных лошадей. Там, похоже, что-то происходило. Вместо того, чтобы пастись, лошади беспокойно двигались туда-сюда, временами срываясь в стремительный полёт, подобно стае вспугнутых птиц. Среди кобыл мерцала кремово-белая шёрстка Бел, которая пыталась их успокоить. Жеребенок раторна Череп, должно быть, охотился, если только он сам и не был тем, на чьё присутствие они реагировали, добыча – на хищника.

Джейм с тоской подумала о жеребёнке. Хотя он больше не пытался вовсю её убить, она ещё ни разу не смогла проехать на нём без, как минимум, одного, сотрясающего кости, падения, которым обычно заканчивался каждый урок. Его рефлексы были чертовски быстрыми. Кроме того, он не соглашался ни на какую упряжь. А хуже всего то, что её иррациональный страх лошадей вообще только рос с каждым новым падением. Серод любил повторять, что её ничто не остановит. Так оно и было, до сего дня.

Выбрось это из головы, твёрдо сказала она себе. Только одна проблема за раз.

Переход через поля стоил Горбелу большего, чем ему хотелось признавать. При каждом шаге корешки пытались зарыться в землю, а когда он высвобождал ногу, они вывали комья глины, которые добавлялись к весу сапога. Это больше напоминало прогулку по сырому саду, чем по высушенному солнцем полю. Очень скоро он слишком запыхался, чтобы спорить. Вот и край луга за фруктовым садом, и деревья леса, склонившиеся в их сторону, ревностно тянущиеся к земле, которую потеряли. Под карнизами ветвей ждали животные. Джейм видела белок и кроликов, барсуков и оленей, все стояли неестественно спокойно, наблюдая, как они ковыляют мимо. В глубине лес оставался тёмным, среди листьев горели жёлтые глаза. Волк. Вепрь. Лось. Медведь.

Жур прижался к её ногам, ощетинившийся, но слишком напуганный, чтобы рычать. Она снова ощутила нарастание неких сил. Зной затуманивал небо и вершины Снежных Пиков, маячившие высоко над головой, казалось, дрожали, как будто собираясь упасть. Лесной суглинок выдыхал лёгкий туман, призраками плывущий меж деревьев. Ветер почти умер.

Это праздник охоты и урожая, плодов земли, шептали листья. Дитя другого мира, разве наша щедрость касается и тебя?

– Вы бы хотели, чтобы мы голодали? – спросила Джейм внимательные глаза.

– Ха, – сказал Горбел. – Каждому по потребностям[38]38
  Want feeds as want needs


[Закрыть], волку от лани, зайцу и оленю от зимней коры, чёртовы деревья, но никогда не развлекайся просто ради спортивного интереса. Я знаю. Я перешёл границы.

Джейм бросила на него удивлённый косой взгляд. Горбел был самым ненасытным охотником, которого она когда-либо знала.

За спиной Горбела здоровенный олень наблюдал за их движением своими тусклыми глазами под скобкообразной шапкой. В его горле клокотала кровь, собирающаяся у обломанного древка стрелы, выпущенной небрежным охотником, который не позаботился выследить свою раненную жертву. Чуть дальше из колючей сердцевины могучего куста облако-колючек с жужжанием вырвалось облако мух. Среди колючек виднелась огромная масса плоти – гигантская дикая свиноматка, окружённая меньшими комками, которые были её погибшими от голода отпрысками.

– Хватит уже. Я выучил свой урок, или так мне кажется. – Тусклые, коричневые глаза Горбела были, как и его нога, испещрены прожилками зелёного, белок почти пропал. – Смотри.

К дереву прислонился человек, мерикит, судя по его косам, но то, что он носил, не было красной шапкой.

– «У некоторых из них отличные шкуры,» – процитировала Джейм, чувствуя как у неё сжимается желудок.

– Первый раз, когда я увидел, как Досада срезает трофей. И последний, когда я с ним охотился.

Олень, свиноматка и человек растворились в послеобеденных тенях. Горбел моргнул. Зелёные пятна в его глазах выцветали, оставляя после себя только отдельные крапинки. Он споткнулся и чуть не упал, капризно ругаясь, как уставший ребёнок.

Что-то тёмное порхало от дерева к дереву, скрываясь за стволами. Это могло быть обманом зрения, но Джейм чувствовала, что за ними всё ещё наблюдают. Во имя Порога, где же этот чёртов домик?

Она выловила из кармана медальон иму и заговорила с его слепым лицом. – Земляная Женщина, если мы тебе нужны, то мы здесь. Хватит играть!

Сделав следующий шаг, она полетела лицом вперёд, трёхфутовое падение в глубокую траву, которая едва успела смягчить её приземление. Над ней нависала низкая кровля наполовину погружённого в землю домика. Его наземные стены украшали ряды иму с зияющими ртами, а дверные косяки и перемычки покрывал глубокий барельеф из змеевидных фигур. Истёртые ступени вели вниз, к двери.

– Я же тебе говорил, что она где-то здесь, – сказал Горбел, всё ещё фыркая от смеха, вызванного её падением. Он прохромал вниз по лесенке, с усилием открыл скрипучую дверь и заорал, – Лесная Ведьма! У тебя гости, и с подарком.

В следующий момент, когда он шагнул внутрь, оттуда раздался звук ещё одного падения, в сопровождении взрыва проникновенной ругани.

II

Джейм спустилась по лестнице и подождала внизу, пока её глаза не привыкнут – как ни странно, не к обычному полумраку домика, а к золотистому, мягкому свету, который не отбрасывал теней и искажал все расстояния.

Перед ней лежала карта, Горбел растянулся на её восточной границе. Земляные и каменные гребни обозначали горы; борозды – реки. Полость, которая подвела Каинрона, была, должно быть, Восточным Морем. Странно, но здесь не было ничего западнее Центральных Земель, за исключением отдельных, пробных царапин. Кроме того, некоторые области были пустыми или же на них покоились маленькие кожаные мешочки. Земляная Женщина, похоже, разрушала свою карту – но почему, у Джейм не было ни малейшего представления. Она поморщилась, когда Горбел с трудом поднялся на ноги, стерев большой участок Конфедерации Бен-ар. По крайне мере, он не упал на Тай-Тестигон или ещё куда-нибудь, где могли возникнуть реальные проблемы.

Затем ей бросилась в глаза пустота комнаты. Во время её прошлого визита, посреди вулканического извержения, она была битком набита самыми разными животными, что укрылись здесь от горячего пепельного дождя снаружи. На этот раз здесь был только один обитатель, пасшийся у боковой стены, которая находилась не совсем здесь. Дружок взмахнул своим белокурым хвостом и повёл ухом в сторону Джейм. Затем он учуял яблоко, завалявшееся у неё в кармане, и поцокал к ней, чтобы всё разведать. Пока он им чавкал, она встала на цыпочки, чтобы похлопать его по плечу. По крайне мере, тут была лошадь, которая её не пугала, несмотря на свой размер. И так уже огромный каштановый мерин, казалось, вырос ещё больше с тех пор, как она отдала его Земляной Женщине во время извержения. Подарки всех форм и размеров очень вдохновляли и возбуждали Матушку Рваггу – к счастью, поскольку на тот момент, она превратилась в кожу, кости и прорву расплавленного жира, внезапно вылетев из жерла вулкана внутри лавовой бомбы.

Но где же она сейчас?

По земле поспешно застучали ноги, всё ближе и ближе. Как и звук тяжёлого дыхания.

Северная стена тоже была не совсем здесь, только намёки на неё таяли в тенях. Из них рысью выбежала Матушка Рвагга.

Всё в её коренастой фигурке болталось или тряслось. Вместо шляпы, придерживая её на месте коротенькой и толстой ручкой, она носила разрезанную сбоку голову лани. Кожа животного накидкой скрывала её плечи, а копыта, всё ещё прицепленные к шкуре, клацали у пяток. Под ней, поверх массивных, колышущихся грудей, она носила самые разнообразные шкуры, грубые и нежные, хищников и добычи. Усохшие виноградные лозы обвивали её крепкое горло и пышную талию. При каждом шаге из неё сыпались шипы и зелёные ягоды. В её пыхтящем обличии явился сам урожай, кое-где уже засохший и осыпающийся.

– Подарок, – прохрипела она, выбрасывая вперёд грязную руку. – Дай!

Когда Горбел передал ей сдвоенные кварцевые шары, она шумно ахнула от восторга. – Безделушки коменданта! Взяты или даны?

– Он сказал, что я могу взять их… это.

– У каждого, кто так говорит, есть, по крайней мере, ещё одна пара в запасе. Этот тип, скользкий ублюдок, но он никогда не испытывал недостатка в шарах[39]39
  balls – в т. ч. яйца


[Закрыть].

Она осторожно вошла в карту, неодобрительно покудахтав над разрушениями, вызванными падением Горбела, – Держу пари, у них там никогда прежде не было землетрясений, – и поместила кварц у северной стены, между двумя каменными гребнями, рядом с извивающейся, глубокой бороздой. Джейм внезапно осознала, что это местоположение Тентира.

– Матушка Рвагга, что ты замышляешь?

Земляная Женщина хихикнула. – Догадайся сама, если сможешь, хитрая киска. – Веселье внезапно сменилось хмурым взглядом. – А вообще, что ты тут делаешь? Тебе следует быть в холмах.