Текст книги "Драматические произведения. Мемуары"

Автор книги: Пьер-Огюстен де Бомарше

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 41 страниц)

В моем пятом «Этапе»доказано, что Лебрен, Клавьери прочие задержали во Франции г-на Лаога, моего представителя (на которого по договору была возложена передача ружей г-ну де Мольду), чтобы нельзя было покончить с этим делом, если я не уступлю оружияих привилегированному другу; что, разъяренный этими низкими интригами, я подал жалобу в Национальное собрание, которое отдало министру Лебренуприказ в двадцать четыре часа обеспечить мой отъезд, снабдив меня всем, что мне требовалось по договору, чтобы осуществить поставку оружия.

Что это министр дал слово, обязался все выполнить; что он заставил меня потерять еще восемь дней и уехать, так и не получив от него ни денег, ни залога, поверив его лукавым посулам, единственной целью которых было удалить меня из Франции, чтобы погубить окончательно, если я буду упорно отказываться от предложений их покупщика, отправленного ими в Голландию, чтобы возобновить мне предложения через нашего посла, которого я призываю в свидетели.

В моем шестом «Этапе»доказано, что, когда я попросил г-на де Мольдавыказать им все мое презрение к их предложениям, они, уверившись, что ничего не заработают ни на мне, ни на моих ружьях, донесли на меня, обвинили устами Лекуантра в Национальном конвенте;срочно направили в Голландию курьера, первого за все время пребывания там г-на де Мольда, чтобы арестовать меня; надеясь, что после обвинения в переписке с Людовиком XVI,которое было ими выдвинуто против меня в Париже, я не доберусь туда живым и их мерзкая интрига никогда не обнаружится; и что, наконец, после моей смерти они получат за бесценок от тех, кто переживет меня, мои ружья, чтобы перепродать их вам по одиннадцать или двенадцать флоринов, как они уже сделали или хотели сделать с отвратительными ружьями с Гамбургскихукреплений, которые г-н де Мольдотказался купить по пять флоринов за штуку и которые я также отверг. Допросите г-на де Мольда.

К счастью, некое божество меня спасло! Я смог направить эту оправдательную записку и последовал за ней сам. Я принес новые жертвы, чтобы выбраться из Лондонскойтюрьмы; и хотя я уже месяц не подлежал более изгнанию, тотчас выехал в Париж; я рискнул всем, чтобы быть там, поскольку моя оправдательная записка мне предшествовала; я сказал: «Теперь я уже не рискую быть обесчещенным, я удовлетворен. Если предательство меня погубит, это будет всего лишь несчастным случаем: подлая интрига разоблачена; вот еще одно преступление, совершенное напрасно».

О граждане законодатели!Я сдержу данное вам слово. Прочтите этот обзор событий и судите сами, являюсь ли я предателем, мнимым гражданином, грабителем? Если так, берите без денегмое оружие, я вручаю вам этот разорительный дар.

Если же вы, напротив, считаете, что я дал веские доказательства моих неустанных трудов, направленных к тому, чтобы вы получили это оружие по цене добросовестного негоцианта, если вы убедились в моих высоких гражданских чувствах, если полагаете, что истинные преступники – мои подлые обвинители, тогда окажите мне справедливость, и окажите ее, не откладывая. Вот уже год, как я мучаюсь и веду жизнь, достойную сострадания!

Я прошу у вас, граждане, отмены декрета, вырванного обманом. Прошу третьего свидетельства о гражданской благонадежности: ваши комитеты уже выдали мне два. Прошу передачи в суд дела о выплате мне проторей и убытков, причиненных моими преследователями!

Я не прошу никакого наказания гражданину Лекуантру. После возвращения во Францию я видел достаточно, чтобы убедиться, что лживая сущность и язвительная форма этого доклада не его рук дело. Встретившись со мной, он тотчас понял, что не следует обрисовывать человека, пока его не знаешь; что, позволяя кому-то водить своей рукой, рискуешь исказить облик. Я видел, как невыносимо он страдает от царящего у нас чудовищного беспорядка, от расхищения казны, допущенного нашими министрами, которые распределяли военные подряды, особенно за истекшую зиму. Я прочел ужасающий доклад, только что написанный и опубликованный им, по вопросу об этих разорительных тратах, способных пожрать республику; и меня теперь гораздо меньше удивляет, что, умело распаляя его патриотизм и обманув чудовищными россказнями, которые он не имел возможности проверить, его легко превратили в доверчивое эхо министерской лжи о деле с ружьями. Любовь к родине ввела его в заблуждение. Он явился, сам того не ведая, орудием мести злодеев, которым не приходило даже в голову, что, выбравшись из их ловушки, ускользнув от смертоносного клинка, я явлюсь, чтобы храбро сорвать с них маску перед вами.

Я подвергался притеснениям при старом режиме! Министры терзали меня; но их притеснения были детскими шалостями по сравнению с гнусностями нынешних!

Положим наконец перо; я нуждаюсь в отдыхе, да и читатель тоже. Я мучил его, утомлял… наводил скуку, последнее хуже всего. Но если он задумается о том, что эти мытарства одного гражданина, что этот кинжал, разящий меня, нависает над каждой головой и грозит и ему так же, как мне, он будет мне признателен за мужество, которое я употребил, чтобы гарантировать его от жребия, поразившего меня в самое сердце!

О моя отчизна, залитая слезами! О горемычные французы! Что толку в том, что вы повергли в прах бастилии, если на их развалинах отплясывают теперь бандиты, убивая нас всех? Истинные друзья свободы!Знайте, что главные наши палачи – распущенность и анархия. Поднимите голос вместе со мной, потребуйте законовот депутатов, которые обязаны их дать нам, которых мы только для этого назвали нашими представителями! Заключим мир с Европой. Разве не был самым прекрасным днем нашей славы тот, когда мы провозгласили мир всему миру? Укрепим порядок внутри страны. Сплотимся же наконец без споров, без бурь и, главное, если возможно, без преступлений. Ваши заповеди воплотятся в жизнь; и если народы увидят, что вы счастливы благодаряэтим заповедям, это будет способствовать их распространению куда лучше, чем войны, убийства и опустошения. Но счастливы ли вы? Будем правдивы. Разве не кровью французов напоена наша земля? Отвечайте! Есть среди нас хоть один, которому не приходится лить слезы? Мир, законы, конституция!Без этих благ нет родины и, главное, нет свободы!

Французы! Горе нам, если мы решительно не возьмемся за это сейчас же; мне шестьдесят лет, я знаю людей на опыте и, уйдя от дел, доказал всем, что не лелею честолюбивых замыслов. Ни один человек на нашем континенте не сделал больше меня для освобождения Америки; судите сами, как дорога была мне свобода нашей Франции! Я позволил высказаться всем, я всё объяснил и больше не скажу ни слова. Но если вы еще колеблетесь, не решаясь избрать великодушную позицию, я с болью говорю вам, французы: недолго нам осталось быть свободными; первая нация мира станет, закованная в железы, позором, гнусным срамом нашего века и пугалом наций!

О мои сограждане! Вместо свирепых криков, делающих наших женщин столь отвратительными, я вложил в уста моей дочери «Salvam fac gentem» [113]113
  Спаси наш род (лат.). – (прим. автора).


[Закрыть], и ее сладкий, мелодичный голос утишает ежевечерне наши страдания, читая эту краткую молитву:

 
Отврати, господи, пороки зла,
Что изрыгает на нас ад,
Спаси французов от самих себя —
И им не страшен будет враг.
 

Ваш согражданин, по-прежнему гонимый

Карон Бомарше.

Моим судьям,

закончено в Париже, сего 6 марта 1793, 2-го года Республики.

ПРИМЕЧАНИЯ

Севильский цирюльник,
или Тщетная предосторожность

«Севильский цирюльник» был первоначально написан в форме фарса-«парада», текст которого до нас не дошел.

В 1772 году Бомарше переделывает его в комическую оперу, используя музыкальные впечатления, полученные во время поездки в Испанию в 1764 году. В связи с отказом музыкального театра Итальянской комедии принять «Севильского цирюльника» к постановке Бомарше вновь переделывает пьесу – на этот раз в прозаическую комедию в четырех актах. «Севильский цирюльник» прошел цензуру, был разрешен начальником полиции де Сартином и 13 февраля 1773 года принят к постановке театром «Комеди Франсез». Премьера не состоялась из-за скандала с герцогом де Шоном, в результате чего Бомарше оказался в тюрьме Фор-л’Эвек. После того как популярность Бомарше, связанная с его мемуарами против советника Парижского парламента Гезмана, достигла апогея, театр добивается нового разрешения на постановку «Севильского цирюльника». После второго цензурного просмотра (5 февраля 1774 г. рукопись подписана цензором Арто) премьера назначается на 12 февраля. Однако, опасаясь намеков на пороки судопроизводства (этих намеков в данном варианте не было), правительство в последний момент, 10 февраля, запрещает спектакль. Приказано заклеить афиши.

В декабре 1774 года, вернувшись из Англии после удачного выполнения секретного поручения Людовика XVI, Бомарше добивается от короля разрешения на постановку комедии, вставляя в нее теперь все те намеки, которых прежде боялись, в том числе и знаменитую тираду Базиля о клевете (второе действие, Явление седьмое). После того уже, как 31 января 1775 года текст четырехактной комедии был подписан цензором Кребийоном и начальником полиции Ленуаром, Бомарше дописывает пятое действие.

Премьера пятиактного «Севильского цирюльника» состоялась 23 февраля 1775 года и успеха не имела. Бомарше немедленно убрал все длинноты, усилил характеры, сделал энергичнее ритм за счет отсечения одного акта. 26 февраля состоялась постановка «Севильского цирюльника» в новом варианте, на этот раз она прошла с огромным успехом. Этот последний текст и был опубликован 30 мая того же года в сопровождении «Сдержанного письма о провале и критике «Севильского цирюльника».

В 1781 году «Севильский цирюльник» был сыгран в Санкт-Петербурге на французском языке и, как писал автору актер французского театра Добкур, прошел с успехом более пятидесяти раз.

На русском языке «Севильский цирюльник» был показан в Москве в Петровском театре в 1782 году.

В 1782 году в Придворном театре была поставлена также комическая опера Паизелло «Севильский цирюльник, или Бесполезная предосторожность», текст ее в переводе М. В. Попова на итальянский и русский языки был опубликован в том же году в типографии Морского шляхетского кадетского корпуса.

Впоследствии «Севильский цирюльник» выходил в переводах A. Н. Чудинова (Орел, 1880), М. П. Садовского (Москва, 1884), А. А. Криля (Москва, 1899). В. Э. Морица («Academia», М.—Л. 1934). Помещаемый в настоящем томе перевод Н. М. Любимова был впервые опубликован в 1954 году (Гослитиздат, М.). Для нашего издания текст пересмотрен переводчиком.

Первыми исполнителями ролей Фигаро и Альмавивы на русской сцене были С. Н. Сандунов и Я. Е. Шушерин. Комедия держалась в репертуаре Петровского театра до 1797 года. В XIX веке «Севильский цирюльник» ставился на сцене императорских театров и в Москве и в Петербурге. В нем играли крупнейшие русские актеры: П. С. Мочалов (Альмавива), М. С. Щепкин (Бартоло), В. В. Самойлов (Альмавива), B. Н. Давыдов (Фигаро), А. П. Ленский (Альмавива), К. А. Варламов (Бартоло), М. П. Садовский (Фигаро), В. Ф. Комиссаржевская (Розина).

Ставился «Севильский цирюльник» и в советское время.

Свою вторую – не менее блистательную – жизнь этот драматургический шедевр Бомарше обрел в одноименной опере Дж. Россини (1816). Опера прочно вошла в золотой фонд мировой музыкальной классики. На русской оперной сцене «Севильский цирюльник» был впервые поставлен в 1821 году (в Одессе, на итальянском языке). Первая постановка оперы на русском языке была осуществлена в Петербурге в 1822 году. В 1843 году на петербургской сцене выступила в партии Розины П. Виардо. Почетное место в истории оперного искусства занимает исполнение Ф. И. Шаляпиным партии Дона Базилио в «Севильском цирюльнике»; впервые эта роль была исполнена Шаляпиным в Тифлисе в театральном сезоне 1893/94 года. При постановке оперы в Москве (1913) партию Розины исполнила А. В. Нежданова, партию Дона Базилио – Ф. И. Шаляпин.

Безумный день, или женитьба Фигаро

Первое упоминание о плане комедии содержится в «Сдержанном письме о провале и критике «Севильского цирюльника». Известно, что в начале 1776 года Бомарше уже читал «Безумный день» принцу де Конти.

Бомарше окончательно завершил работу над пьесой в 1778 году. Вскоре она становится широко известной, так как он мастерски читает ее в салонах. В первом варианте комедии дело происходит во Франции, в замке Фрэш-Фонтен. В тексте упоминается Бастилия, куда Фигаро попадает за дерзкие высказывания. Значительно сильнее, чем в окончательном варианте, акцентировано возмущение вассалов в финале.

В 1781 году Бомарше отдает «Женитьбу Фигаро» в театр «Комеди Франсез».

Пьеса получает цензурное разрешение (первый цензор «Женитьбы Фигаро» – адвокат Кокле де Шоспьер), однако постановка ее запрещена королем: как сообщает в своих «Мемуарах» госпожа де Кампан, придворная дама, читавшая комедию королевской чете, Людовик XVI, прослушав монолог Фигаро в пятом действии, возмущенно сказал: «Это отвратительно. Если быть последовательным, то, допустив постановку этой пьесы, следует разрушить Бастилию. Этот человек смеется надо всем, что следует почитать при известном образе правления». После чтения комедии Людовик XVI дал хранителю печати де Мироменилю указание: «Цензор не должен дозволять ни постановки, ни опубликования пьесы». Новый цензор, третьеразрядный драматург Сюар не преминул выполнить королевское пожелание.

Бомарше переносит действие комедии в Испанию. Условность испанских декораций была всем понятна. Как заметил впоследствии К. С. Станиславский, работая над постановкой «Женитьбы Фигаро», «все отношения у Бомарше французские. Народ французский – народ у порога революции 1789 года. При чем тут Испания?»

После еще одного цензурного просмотра было дано разрешение на постановку «Женитьбы Фигаро» в дворцовом зале «Меню плезир», однако в последний момент король отменяет даже этот спектакль, предназначавшийся для узкого круга. Как пишет та же г-жа Кампан, «этот королевский запрет был всеми воспринят как посягательство на публичную свободу. Недовольство, подогреваемое обманутыми надеждами, достигло такого накала, что никогда еще до падения трона слова угнетениеи тиранияне произносились с подобной страстью и пылом».

Интерес к «Женитьбе Фигаро» таков, что аристократы во главе с графом де Водрей продолжают, в пику королю, добиваться постановки комедии. Очередной цензор – историк Гайяр – дает одобрительный отзыв. 27 сентября 1783 года комедия стала сенсационным событием придворного празднества, которое де Водрей давал в своем замке в Женевилье. После еще трех цензурных просмотров Бомарше наконец вырывает у короля разрешение на постановку пьесы в театре «Комеди Франсез».

Премьера, состоявшаяся 27 апреля 1784 года, является одним из самых памятных событий в истории французской сцены. Успех был триумфальным. В спектакле играли лучшие актеры труппы: Сенваль (графиня), Конта (Сюзанна), Оливье (Керубино), Моле (Альмавива), Дазенкур (Фигаро). Превиль, игравший Фигаро в «Севильском цирюльнике» и слишком старый, чтобы вновь исполнять эту роль, сыграл Бридуазона.

В годы революции «Женитьба Фигаро» игралась редко. Впоследствии, признанная произведением классическим, комедия почти не сходила со сцены французских театров, однако долгое время шла с купюрами. Так, при возобновлении пьесы в 1802 году, в период Консульства, были изъяты из монолога Фигаро в пятом действии слова о свободе печати. С теми же купюрами шла пьеса и в семидесятых годах XIX века, когда особенно остро ощущался ее революционный дух. Известный театральный критик тех лет Сарсей писал о «Женитьбе Фигаро» в октябре 1871 года, что буржуазная публика не смеется больше на представлении этой опасной пьесы, «смутный инстинкт подсказывает ей, что время смеяться над Фигаро и ему подобными миновало, ибо это они – творцы Коммуны».

О популярности «Женитьбы Фигаро» в наше время свидетельствует постановка этой пьесы крупнейшим современным режиссером Жаном Виларом в парижском Национальном народном театре (1956).

В России с «Женитьбой Фигаро» познакомились вскоре после ее создания. Екатерина II еще в ноябре 1781 года пожелала получить текст комедии. Весной 1782 года Бомарше прочел ее наследнику русского престола, будущему Павлу I, путешествовавшему по Европе под именем графа Северного (Дю Нор). В 1785 году «Женитьба Фигаро» была поставлена в Петербурге на сцене французского театра, а в 1787 году – в Петровском театре в Москве в русском переводе А. Ф. Лабзина. В том же году «Фигарова женидьба», сочинение Петра-Августина Карона де Бомарше, переведенная на российский язык A. Л., представленная первый раз на вольном Петровском театре в Москве, января 15 дня 1787 года иждивением переводившего», печатается в Университетской типографии Н. Новикова.

Комедия продержалась на московской сцене два года и успела пройти двенадцать раз. Как только начались революционные события во Франции, она была запрещена.

Возобновлена постановка была только четверть века спустя в Петербурге. С 1816 года «Женитьба Фигаро» идет с успехом в театрах Москвы и Петербурга до нового запрещения в тридцатые годы. Цензурное разрешение было дано снова в 1867 году (среди хлопотавших о нем был, кстати, И. А. Гончаров). В числе крупных актеров, исполнявших роль Фигаро на русской сцене, можно назвать С. В. Шумского, М. М. Петипа, А. И. Южина, К. А. Горин-Горяинова. В роли Альмавивы выступали П. С. Мочалов и В. А. Каратыгин, М. С. Щепкин играл Бартоло, Антонио. Г. Н. Федотова, М. Г. Савина, А. Г. Коонен исполняли роль Сюзанны.

После Октябрьской революции «Женитьбу Фигаро» ставило множество театров. Для советских постановок характерно стремление раскрыть общественное содержание комедии.

Особо следует отметить постановку «Женитьбы Фигаро» в Московском Художественном театре в 1927 году. В этом замечательном спектакле, поставленном К. С. Станиславским (в декорациях художника A. Я. Головина), были заняты Н. П. Баталов (Фигаро), О. Н. Андровская (Сюзанна), Ю. Н. Завадский (Альмавива), А. О. Степанова (графиня), А. М. Комиссаров (Керубино), М. М. Тарханов (Бридуазон), B. Д. Бендина (Фаншетта).

О неослабевающем интересе к шедевру Бомарше говорит и недавнее обращение к нему Московского театра сатиры (режиссер В. Плучек).

Всемирную славу приобрела опера В. Моцарта «Свадьба Фигаро» (1786), написанная по пьесе Бомарше.

«Безумный день» выходил на русском языке в переводах Баркова (1829, журнал «Дело»), А. Н. Чудинова (СПб. 1889), А. А. Криля (Москва, 1899), И. С. Платона и И. Н. Худолеева (Москва, 1909), В. Э. Морица («Academia», М. – Л. 1930). Перевод Н. М. Любимова, который публикуется в настоящем томе «Библиотеки всемирной литературы» и для этого издания пересмотрен автором перевода, впервые был напечатан в 1954 году в однотомнике избранных произведений Бомарше (издательство Гослитиздат).

Преступная мать, или Второй Тартюф

«Преступная мать, или Второй Тартюф», третья часть трилогии, была задумана еще в начале восьмидесятых годов. В 1784 году Бомарше упоминает в письме к барону де Бретей о том, что работает над пьесой, «которая заставит пролить слезы всех чувствительных женщин». В том же письме он говорит, что задуманная им пьеса будет отличаться «самой суровой моралью» и «бичевать пороки» современников.

Закончена «Преступная мать» была в январе 1791 года и в феврале того же года принята к постановке театром «Комеди Франсез». Однако вскоре театр отказался от постановки вследствие конфликта с автором (отчасти потому, что Бомарше, как создатель и руководитель Общества драматургов, требовал от театра справедливого вознаграждения авторам пьес и добился от Национального собрания соответствующего декрета).

Премьера «Преступной матери» состоялась 6 июня 1792 года в театре Марэ, который был создан при деятельном участии Бомарше. Успеха пьеса не имела и шла очень недолго: состоялось пятнадцать представлений, последнее – 5 августа того же года. В разгар революции «образумившийся» Фигаро был столь же чужд публике, сколь несимпатичен ей был автор, богач весьма умеренных взглядов, подозреваемый в спекуляции.

В мае 1797 года «Преступная мать» была поставлена в «Комеди Франсез», имела успех и в том же году была опубликована. Оставалась она в репертуаре этого театра до 1850 года.

В России впервые опубликована в 1885 году под названием «В своих сетях, или Преступная мать», в переводе М. А. Ашеберга. Впоследствии выходила в переводах А. А. Криля (Москва, 1899) и В. Э. Морица («Academia», М. – Л. 1930). Перевод Н. М. Любимова, вместе с двумя первыми частями трилогии, был впервые опубликован в 1954 году (Гослитиздат, М.).