Текст книги "Четвёртый долг (ЛП)"

Автор книги: Пэппер Винтерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

– Не зли меня.

– Впусти!

– Ни за что. В следующий раз, когда мы увидимся, это не закончится хорошо. Я предлагаю тебе убраться с моих глаз.

Жасмин ударила кулаком в дверь или протаранила ее креслом —звук свидетельствовал о быстро угасающем гневе.

– А, черт, что он вообще в тебе нашел?! – Она снова ударила в дверь, понизив голос. – Нам нужно поговорить.

– Я не разговариваю с предателями.

– Ты хочешь, чтобы я позвала кого-нибудь на помощь? Потому что я так и сделаю. И тебе не понравятся последствия.

Моя рука поднялась, свет от моих ламп многообещающе замерцал на лезвии ножа.

– Делай что хочешь, но уверяю тебя, тебе это тоже не понравится.

– Прекрасно!

Наступила тишина.

Враждебность пульсировала, медленно сходя на нет, пока мы молчали.

Наконец до моих ушей донесся тихий шепот:

– Дай мне только две минуты. Просто послушай. Ты можешь это сделать? Или я прошу слишком многого?

Я задумалась.

Две минуты – это ничто в жизни. Но две минуты для меня были слишком дорогой ценой.

– С какой стати? – Я невольно придвинулась ближе к двери.

– Потому что... это важно.

Неподдельная честность в ее голосе заставила меня шагнуть вперед. В ту микросекунду она казалась более настоящей и правдивой, чем за весь день.

Перегнувшись через комод, я заглянула в щель.

Почти ничего не было видно, но лицо Жасмин светилось в темном коридоре. Покрасневшие глаза, печально обкусанные губы – она выглядела неважно.

На самом деле она выглядела на десять лет старше, чем тогда, когда я видела ее на собрании. Как будто последние несколько часов настолько истощили её.

Мне захотелось удалить себя.

Не верь этому!

Все это было притворством. Это было идеальное представление, заставляющее меня доверять ей, только потому, что она выглядела такой расстроенной.

– Это не сработает, ты же знаешь. – Я нахмурилась. – Я не куплюсь на твою печальную сестринскую игру. Только не после того, что ты сделала.

Жасмин подняла голову, ее лицо было изможденным.

– Я знаю, что ты меня ненавидишь. Я чувствую это. Но ты должна отодвинуть это в сторону и выслушать меня.

Если бы дверь не разделяла нас, я бы свернула ей шею и задушила любые коварные слова, которые она хотела извергнуть.

– Я ничего не должна делать.

Она просунула руку в дверь.

Я отступила назад, поднимая нож.

– Не делай этого, если только ты не хочешь остаться с четырьмя пальцами вместо пяти.

– Господи, почему ты не слушаешь?!

– Потому что я не верю ни единому твоему слову!

– Верь не только своим ушам, ты, глупая корова!

Я рассмеялась.

– Отличный способ заставить меня слушать. Назови меня коровой еще раз и мы увидим…

– Разве Джетро тебя ничему не научил?

Я замерла.

Бешеная ярость опалила моё тело и ворвалась в мой разум.

– Никогда не смей…

– Говорить о нем? Он мой брат. Он мой гораздо дольше, чем твой.

Мои уши кровоточили.

– Был, ты хочешь сказать. Он был твоим. Но он ушел. Он не принадлежит ни одной из нас, и это все твоя вина!

Она вздохнула, потирая лицо руками.

– Почему ты так чертовски упряма?

– Почему ты так чертовски запуталась?

Мой взгляд упал на ее наряд.

Я помолчал, наморщив лоб.

Черное одеяло покрывало ее ноги, на ней была черная толстовка и черные перчатки. Она либо довела свой траур до новой крайности, либо…

– Что ты задумала, Жасмин?

Ее глаза расширились.

– Наконец-то! Наконец-то ты задала достойный вопрос. – Она оглянулась через плечо. – Впусти меня, и я тебе все расскажу.

Я отрицательно покачал головой.

– Нет. Этого не случится.

– Нила, у меня же не вся чертова ночь впереди. Позволь мне войти внутрь, прежде чем не станет слишком поздно.

У меня екнуло сердце.

– Что…что ты имеешь в виду? Слишком поздно?

– Я скажу тебе, если ты откроешь дверь.

– Скажи мне, прежде чем я открою дверь.

Я больше не была наивной. Я больше не попадусь в ловушки Хоуков.

У нее были свои мотивы и секреты – такие же, как и у всех остальных. Только вот то, что она сказала...что она имела в виду? Что подсказывали мои инстинкты? Что подсказывало моё сердце? Что она могла сказать мне такого, чего я еще не знала?

Она была бессердечной сукой, которая должна была умереть, а не ее брат.

Она нахмурилась, ее гладкие черные волосы были убраны с лица. Чем больше я смотрела на нее, тем сильнее билось мое сердце. Что-то было не так.

Она была похожа на ниндзя, готовящегося к ограблению.

Она выглядела так, словно знала что-то, чего не знала я.

Она выглядела так, словно все, что она пережила за последние несколько часов, было ложью. И это было правдой.

Это было реально.

Я опустил нож.

– Что…что происходит?

Она натянуто улыбнулась, и по ее щекам потекли слезы.

– Ты веришь мне? Ты наконец-то слушаешь?

Мурашки поползли по моей коже.

Я судорожно сглотнула. Я молча кивнула.

Она обмякла, как будто наконец-то могла разделить бремя, которое несла.

– В таком случае... – она глубоко вздохнула. – Мне нужна твоя помощь.

Мне потребовалась целая вечность, чтобы набраться храбрости.

Я знала, что в тот момент, когда я заговорю, мой мир снова изменится.

Наконец я пробормотала:

– Почему?

Просунув руку в дверь, она схватила меня за руку.

Ее глаза заблестели.

Ее губы дрожали.

Ее голос расколол меня надвое.

– Мне нужна твоя помощь ... потому что ... – она сжала мои пальцы, и радость отразилась на ее лице. – Нила, он жив.

***

Смерть была хуже, чем я мог себе представить.

Я надеялся, что, когда придёт мой час, я буду седым стариком и мой переход из одного мира в другой будет простым и лёгким. Не важно, что я никогда не верил во всё это.

Мне бы дожить до старости...это было то, о чём я грезил.

Однако, если бы я знал, как тяжело это будет, если бы я знал, как долго и мучительно на самом деле умирать – я бы избавил себя от страданий много лет назад.

Потому что это… в этом не было ничего прекрасного.

Это не был рай. Черт, это даже не было адом.

Это было проклятие на Земле, и все же я цеплялся – не важно, как чертовски было больно.

– Ты все еще ... – я закашлялся, не в силах продолжать.

Мои легкие были тяжелыми, мое тело горело. Я существовал на грани. На грани того, чтобы ускользнуть далеко-далеко и никогда не вернуться.

Я не был обезвожен или голоден.

Мне не было холодно, и я не чувствовал себя беззащитным.

Но ничто больше не могло спасти меня. У меня закончилось время, и теперь оставалось только играть в игры со смертью.

Кровотечение?

Лихорадка?

Пулевое ранение?

У меня не было больше вариантов. Я думал, что умер несколько часов назад, наконец уступив боли.

Но нет.

Я все еще цеплялся за жизнь, будто свисая с пресловутого утеса, слишком слабый, чтобы отпустить, и слишком слабый, чтобы не сделать этого.

Боже, пожалуйста, пусть это закончится!

Я вздрогнул, когда глубоко вздохнул.

Дыхание ... забавно, как я ненавидел и любил это.

Ненавидел, потому что еще один вдох означал, что я проживу еще несколько минут. Любил, потому что еще один вдох означал, что я все еще существую, ради Нилы.

Нила…

Мое сердце ускорило свой ритм. В моём воображении возник образ темноволосой швеи, которая покорила мое сердце.

Застонав под тяжестью тысячи кинжалов, я посмотрел на койку, стоявшую напротив моей.

Как мы сюда попали, я понятия не имел.

Почему у нас в руках были капельницы, одеяла обернуты вокруг нас. Это было полной загадкой.

Кто это сделал?

Как долго мы здесь пробыли?

Сколько времени прошло?

Может быть, это чистилище? Место между мирами, где души влачили своё жалкое существование. Куда попадали только худшие, чтобы заплатить епитимью?

Мы не могли быть живы. А может быть могли?

Мерцающий свет в углу не давал никакого тепла – никакой защиты от пронизывающего холода, просачивающегося в мои кости от стен богом забытых катакомб.

Я рассеянно уставился на фигуру человека, закутанного в одеяло. Только вот он уже несколько часов не двигался, не стонал и не издавал ни звука. Мой дар – нет, мое проклятие – больше не работал.

Здесь со мной был кто-то еще. Но я не ощущал ни мыслей, ни страхов, ни мольбы.

Я не хотел признаваться себе в этом, но мой брат...его больше не было в живых. Однако я должен был попытаться воскресить его из мертвых. Я хотел напомнить ему, что я здесь ради него – ради того, чтобы он не сдавался, хотя соскальзывание со скалы с каждой минутой становилось все более соблазнительным.

– Ты ... ты все еще жив, К…Кес?

Я так и не услышал его ответа.

Я впал в ступор, который длился Бог знает сколько времени. Моя энергия была на нуле, и я погрузился в мечты, кошмары и фантазии.

Одно мгновение я летел через лес на крыльях.

В следующий момент я снова был в этой ненавистной комнате, причиняя боль Жасмин, чтобы прийти в себя.

В следующую секунду я занимался любовью с Нилой, утопая в ее тепле.

В следующий раз, мне снова было четырнадцать, я дрожал от холода, убегая из Хоксриджа.

С каждым часом я становился все слабее. С каждым часом я все больше соскальзывал вниз.

Если бы не страх оставить Нилу в том ужасном мире, который я помог создать, я бы просто отпустил руки и ушёл.

Я так чертовски хотел исчезнуть.

Я хотел освободиться от боли.

Спрятаться от агонии.

Я не был достаточно силен, чтобы жить с такой душераздирающей мукой.

Но не важно, насколько жгучей была моя боль. Как бы я ни бредил и ни дрожал, я не мог умереть.

Я отказывался умирать, мать твою.

Я не могу. Нет, пока они живы.

Мой долг – покончить с ними. Чтобы навсегда прекратить это безумие наследия, положить конец убийства, сходившим с рук на протяжении многих столетий.

Я должен был уравновесить чашу весов добра и зла, и только тогда я смог бы расслабиться и отпустить ее.

Только после того, как я спас бы того, кто спас меня, я мог бы попрощаться и ускользнуть в пустоту.

Время от времени мое сердце сбивалось с ритма, теряя силу, как будто оно чувствовало приближение смерти и хотело сдаться ей. Я заставлял его делать самое необходимое, спасая меня от могилы. Я лежал в гробу, готовый к погребению, но еще не был трупом.

Я прищурился в тусклом свете, обратив свой взор на брата.

Он по-прежнему не двигался.

Время текло странным образом. Возможно, прошли десятилетия с тех пор, как я спросил, жив ли он, или только секунды.

Я повернулся к нему лицом, ожидая увидеть окровавленное тело, но вместо этого столкнулся лицом к лицу с пыльным скелетом.

На пороге смерти все было возможно.

Запах пепла и плесени разрывали мои умирающие лёгкие, но я смог снова проговорить:

– К…Кес…

Прошла минута, а может быть, и час, но, наконец, мой брат пошевелился. Его стон агонии эхом разнесся по стенам.

Я был не один.

Ещё нет.

Прошло еще немного времени.

У меня не было возможности понять насколько много.

Я поднял голову с колючей подушки и уставился на железные прутья.

Наш гроб был в тех же катакомбах, в которых покоились кости моего предка. В той же камере, где Дэниэл избил меня по приказу Ката. В том же подземелье, где я начал принимать наркотики, чтобы больше ничего не чувствовать.

Эти воспоминания были чистыми и свежими. Но теперь они были грязными и далекими.

Как и все мои воспоминания.

Своим сердцем я больше не ощущал голос Нилы. Своими ушами я больше не слышал обещания Жасмин. Я не помнил, что произошло, будто мне запретили захватить какие-либо воспоминания из этого мира в следующий.

Но я не хотел забывать об этом.

Я не хотел ничего забывать!

Я заставил свой иссохший, истощенный мозг вспомнить, как мы сюда попали. Как ночь близости и любви превратилась в ночь моего убийства.

Но как бы я ни старался, у меня ничего не выходило.

Не было ничего, кроме разрозненных картинок.

Пылающая жгучая боль.

Крики Жасмин.

Рыдания Нилы.

А потом еще больше боли, толкающей меня все глубже и глубже в небытие.

Я был слаб в своих муках. Моя душа была разбита, но отказывалась покидать тело, которое было в нескольких чагах от того, чтобы погрузиться в черный саван вечного сна.

Помогите нам…

Решётка была закрыта. Выхода не было.

И даже если бы решётка была широко раскрыта, все равно не было бы никакой надежды.

Мы были мертвы.

То, что мы ещё цеплялись за жизнь, было просто формальностью.

Прошло еще немного времени, и я перестал пытаться бороться. Я угасал.…

Осталось уже недолго.

Внезапный прилив сил позволил мне сказать то, что я должен был сказать много раз в прошлом. То, что я всегда принимал как должное.

– Я ... Я люблю тебя, Кес.

Кашель охватил мое тело, делая ощущаемую мною боль в десять раз сильнее.

Когда жар опалил мою кожу, а легкие завибрировали от слабости, я вздохнул и сдался. Я попрощался с ним. Я сделал все, что было нужно.

Мои чувства скользнули через комнату к моему умирающему брату, и я держалась. Надеюсь, мы снова найдем друг друга. Надеюсь, я снова найду Нилу, когда заслужу ее и заплачу за свои грехи.

Надеюсь, в другом мире ждёт лучшая жизнь.

Прости меня, Нила. Прости за все.

Брат к брату. Душа к душе.

Здесь для меня больше ничего не было.

Я закрыл глаза.

Я отпустил ее.

***

Я рванула за ней.

Он жив!

Вертиго пыталось сбить меня с ног, когда я бежала трусцой вслед за ней. Недоверие и подозрение сделали все возможное, чтобы лишить меня опьяняющей радости.

Он жив.

Он жив.

Это просто чудо.

Никогда простые слова не действовали на меня таким образом. Никогда еще голос не врывался в мое сердце, не вырывал его, не возвращал обратно. Никогда ещё он не даровал мне такую жестокую надежду, что я не хотела дышать, чтобы не потерять равновесие в этом опасном новом мире и не узнать, что Джетро все-таки мёртв.

Мне хотелось плакать. Кричать. Смеяться.

Он жив!

Я побежала быстрее, когда Жасмин рванулась вперед.

Я никогда не дружила с инвалидами. Мне нравилось думать, что я непредубежден и отношусь ко всем одинаково, но в обществе все еще было клеймо равенства.

Жасмин разрушила все мои заблуждения.

Я думала, что это ей придётся поспевать за мной. На деле это мне пришлось бежать трусцой, чтобы не отстать.

Я думала, что мне придется открывать двери и предлагать помощь в трудных ситуациях. Но нет – Жасмин управлялась со своим инвалидным креслом, дверью и замком быстрее, чем я когда-либо.

Она была свирепой и сильной, и хотя она сидела ниже уровня моих глаз, она была выше меня.

Я была в ее тени.

Он жив.

Но как?

Она не дала мне ответов. В тот момент, когда она сказала мне, что Джетро жив, я опустошила комод, отодвинула его в сторону и последовала за ней без всякой опаски.

Может, это ловушка? Жестокая шутка?

Вполне возможно, но я не могла упустить шанс спасти Джетро. Я должна была унять эту сердечную боль, прежде чем она сломает меня.

Наконец, вслушавшись в то, что говорила мне Жасмин, я пришла к пониманию всего. Я перестала слушать ушами и доверилась своему сердцу. Я не замечала вещи, которые были так очевидны. Я была так слепа. Она обожала своих братьев. Она была разбита от их боли. Но вместо того, чтобы ненавидеть меня...она...она попыталась спасти меня.

Неужели это возможно?

Неужели все, что произошло – борьба за право владеть мною и внесение изменений в контракт, – все это было ради него?

Неужели он сам попросил ее об этом?

Чтобы защитить меня.

– Ты ведь не собиралась причинить мне боль...правда? – Прошептала я, бросаясь вниз по очередному лабиринту коридоров. Здесь не было ни крупицы света, а камеры наблюдения под потолком не мигали. Ни один красный маячок не намекал на то, что наш полуночный забег записан и о нём будет известно всем.

Я не знала, как она их выключила. Я не знала, как она узнала, что Джетро жив. Я ничего не знала.

Я пребывала в неведении.

Страница 9

– Чертовски вовремя, – пробормотала она, катясь вперед, будто танк. – Я думала, что ты должна была поумнеть.

Гобелены висели молчаливые и угнетающие. Картины с изображениями мертвых монархов презрительно взирали на нас, а мы бесшумно сновали, как маленькие мышки. Я хотела задать так много вопросов, но что-то удерживало меня.

Он жив.

И я хотела, чтобы он таким и оставался.

– Откуда мне знать? Ты была такой…

– Правдоподобной? – Она оглянулась через плечо, ее руки подталкивали ее вперед. – Я училась у лучших.

Наступило неловкое молчание. Мы углубились ещё глубже в тень.

Жасмин нарушила хрупкое напряжение.

– Что заставило тебя усомниться сейчас?

Я не знала. Я задавала себе этот же вопрос. Единственный ответ, который приходил мне на ум, был: потому что я, наконец, чувствую правду, а не доверяю тому, что слышу.

Я ничего не ответила. Вместо этого я ответила вопросом на вопрос.

– Все, что произошло на собрании ... это было ненастоящим?

Ее губы изогнулись в загадочной ухмылке.

– Ты уже знаешь ответ на этот вопрос.

– Я больше ни в чём не уверена.

Она тихонько рассмеялась.

– Значит я всё хорошо спланировала.

Мы пригнулись под другой камерой.

– А ты не боишься, что они нас поймают?

Она одарила меня жесткой улыбкой.

– Нет.

– Но разве Кат не увидит записи?

Она улыбнулась еще шире.

– Нет.

Я не стала спрашивать снова. Она что-то сделала. И я решила, что никогда этого не узнаю.

Мой уровень физической подготовки не был полезен, когда мы пригибались и пробирались через древний зал. Жасмин не сбавляла бешеного темпа, и каждый удар сердца сокрушал меня одним и тем же невероятным сообщением.

Он жив.

Он жив.

Иди скорее к нему.

Поспевая за Жасмин в ее черном наряде, мой разум был заполнен другими вопросами. Где она проводила свои дни? Как же она передвигалась? Как ей удалось сохранить это в тайне?

– А как ты перемещаешься с верхнего этажа на первый?

Ее глаза расширились от моего, казалось бы, случайного вопроса.

– У меня есть личный лифт в центре дома. Она ведет на несколько этажей.

– Есть еще другие?

Она фыркнула.

– Серьезно? Разве ты не заметила, насколько большой этот дом? Здесь, наверное, сотни комнат, которые ты до сих пор не видела.

Тюрьмы, спальни и тайные хранилища, полные сокровищ.

Может ли мама Джетро прятаться в одной из них? Может быть, существуют бесчисленные скрытые тайны, которые только и ждут, чтобы спустить Хоуков с их пьедестала?

По моей спине пробежал холодок.

– Расскажи мне, что происходит. Где Джетро?

Она покачала головой.

– Тебе просто придется довериться мне.

– Я уже доказала, что доверяю тебе.

Убрав комод и последовав за Жасмин, я поняла две вещи: во-первых, я была готова отдать свою жизнь в ее руки, а во-вторых, я была готова сделать все, чтобы спасти ее брата.

Он жив.

Он жив.

Это еще не конец.

– Все, что тебе нужно знать, это то, что он держится, и мне нужна твоя помощь.

– Что угодно. Я сделаю все, что тебе нужно.

Ее взгляд смягчился.

– Я надеялась, что ты это скажешь. – Маска собранной женщины соскользнула, показывая ее страх за жизнь брата.

Мое сердце сжалось в комок.

– Кес. Он тоже жив?

Мой позвоночник сжался, готовясь к плохим новостям. Это было слишком, чтобы Джетро вернулся из мертвых, оставив там брата.

Жасмин глубоко вздохнула.

– Да. На данный момент.

Мои руки сжались в кулаки. Мне хотелось бежать быстрее.

– Что это значит?

Она смотрела прямо перед собой, напряженно сжав губы.

– Их спрятали прежде, чем Кат успел избавиться от них. Мы сделали все, что могли, но этого недостаточно. – Она с трудом сглотнула. – У нас мало времени.

Мы...

Она и Флоу?

– Где они сейчас?

– В единственном месте, которое не контролируется.

– И где же это?

Она понизила голос.

– Это не имеет значения. Ты не пойдешь со мной.

Мой желудок перевернулся. Я должна была увидеть его. Я хотела обнять его, поцеловать и сказать, что я никогда не переставала любить его.

– Ты пришла за моей помощью. Я иду с тобой.

Жасмин поджала губы.

– Всё должно быть так, как должно быть. И сейчас, и позже. Чем дольше ты будешь спорить, тем меньше у нас времени, и тем хуже будет для всех нас. Поняла?

Мне хотелось поспорить – дать ей пощечину и дать выход беспомощному гневу, кипевшему у меня внутри. Вместо этого я обуздала свой гнев.

– Хорошо.

Но как только он будет в безопасности, я заявлю на него свои права. Он мой, а не твой.

Завернув за угол, Джаз прошептала:

– Теперь, тише. Понимание придёт позже.

Эта часть дома намекала на его возраст.

Мы больше не были в ухоженном богатстве гостиных, дневных залов и библиотек.

Эта часть имела ауру запретного.

Ауру заброшенности.

Ауру смерти и опасности.

Никаких портретов, лишь рябые выцветшие стены. Идя по потёртым коврам, мы поднимали в воздух облака пыли. Мой кардиган и леггинсы не давали мне достаточно тепла, чтобы бороться с ледяным холодом, исходящим от стен.

Хоксридж-Холл жил и дышал так же, как и его обитатели, но здесь...здесь все было забыто, пригодно только для психов и грызунов.

Я подышала на пальцы, стиснув зубы, чтобы унять дрожь.

– Здесь.

Жасмин внезапно остановилась.

– Это та самая комната.

Я резко остановилась, уставившись на внушительную дверь с медной дверной ручкой, на которой были выгравированы ласки и горностаи.

– Что это за место?

– Раньше здесь жили слуги, но столетие назад прорвало старую водопроводную трубу и все здесь разрушило. Мой дед так и не удосужился сделать здесь ремонт. С тех пор на это крыло никто не обращал внимания.

Звучало правдиво. Хоуки, казалось, ценили только тех, кто был ценен для их нужд и желаний. В тот момент, когда нужда в них отпадала, от них либо просто избавлялись, либо убирались подальше.

Краем глаза я увидела промелькнувшую крохотную тень. Я медленно приблизилась к креслу Жасмин. Я была готова прыгнуть к ней на колени, чтобы избежать встречи с крысами.

– А что мы здесь делаем?

Он жив.

Он жив.

Конечно же, она не держала его здесь.

Ее бронзовые глаза светились во мраке.

– Использовать одну жизнь, чтобы спасти другую.

Дрожь, не имеющая ничего общего с холодом, пробежала по моей спине.

– Что это значит?

В последнее время я часто задаю этот вопрос.

Она отвернулась, что-то ища в черном одеяле, накинутом ей на ноги.

– Вот увидишь. – Вытащив старомодный ключ, она вставила его в замок.

С громким протестующим стоном ржавый механизм поддался, с треском распахнув большую влажную дверь.

Внутри послышался шум – мимолетный, похожий на тихий вздох отчаяния.

– Заходи.

Жасмин подтолкнула колёса своей коляски, направив её из коридора в комнату. Как только мы оказались внутри, она закрыла дверь.

– Включи свет, ладно? Выключатель находится слева от тебя.

Пальцами я шарила в темноте, проводя по холодной стене. Наконец я наткнулась на небольшой бугорок, который, как я предположила, был выключателем.

Я нажал кнопку.

Здесь была единственная люстра, затянутая паутиной, которая осветила комнату. Из всех мест, в которых я побывала в Хоксридж-холле, это комната была самой ужасной. Выцветшая, потрескавшаяся мятно-зеленая краска покрывала стены. Бежевый ковер тянулся по полу, изъеденный молью и покрытый плесенью.

И здесь было ужасно холодно.

Я обхватила себя руками, желая согреться.

В этом месте будто бы было совсем другое время года. Ни центрального отопления, ни огня, чтобы отогнать мороз и снег.

Бывал ли здесь когда-нибудь Джетро? Может быть, именно здесь он научился своей холодности, позволяющей ему скрывать свое состояние?

Он жив.…

– Кто…кто там?

Нет! О, господи.

Мой желудок сжался. Сильнейший приступ вертиго погрузил меня в темноту.

Мне не нужно было видеть, чтобы знать.

Я бы узнала этот голос где угодно.

– Это я! – Я рванула через всю комнату к единственной койке, придвинутой к стене. Конденсат стекал по холодной поверхности, как ледяные слезы, а единственное окно не выполняло своей функции должным образом. Потрясающее витражное изображение летних цветов превратилось в дырявую мишень для дротиков. Замысловатые фиалки были разбиты, создавая сквозняк в комнате. Упав на колени у кровати, я потянулась к лицу моего любимого близнеца.

– Это я, Ви.

– Ниточка?

Он перекатился на спину, показывая распухшие скулы, разбитую челюсть и рассеченную губу. Его руки были связаны и лежали на животе, а черная повязка закрывала половину лица, хлопая по носу каждый раз, когда он дышал.

– Господи, да я им яйца за это оторву! – Я пошарила у него за головой. – Наклонись вперед, дай мне снять это с тебя.

Он сделал, как я просила, и застонал, приподняв голову с подушки.

Я развязала узел и заставила его лечь обратно, видя насколько он ослабел.

Он открыл глаза и несколько раз моргнул. Его испещренное пятнами лицо повернулось ко мне. Мое сердце снова разбилось, впитывая в себя следы ужасного избиения, которое он перенес от рук Ката и Дэниэля.

Кат чуть не убил моего брата и застрелил своих сыновей. Но все же он не причинил никому из них достаточно боли, чтобы покончить с ними.

Возможно, надежда все-таки есть.

Добро восторжествовало над злом.

Добро победит зло.

Просто подожди и увидишь.

Его глаза сфокусировались, лицо исказилось от ярости.

– Ниточка. Чёрт возьми, я так рад тебя видеть. – Он попытался сесть, но вскрикнул от боли. Его пальцы были не здорового розового цвета, а бело-голубыми от пребывания в таком арктическом холоде.

– Расслабься. – Я толкнула его в плечо. – Позволь мне развязать тебя.

Встав с колен и сев на край кровати, я потянула за веревку вокруг его запястий. Слезы подступили к моим глазам, когда засохшая кровь и струпья вновь открылись. Свежий багрянец сочился, делая узел слишком скользким, чтобы развязать его.

– Черт возьми, – прошипела я.

– Вот, попробуй это. – Перед моим носом возник нож для резки бумаги. Я подпрыгнула. Спеша увидеть брата, я совсем забыла о Жасмин.

– Ты ещё кто такая, черт возьми? – Рявкнул Ви, его глаза впились в Жасмин.

Я приняла нож.

– Спасибо.

Мой собственный нож был у меня за поясом, проклиная меня за то, что я им не воспользовалась.

Жасмин взглянула на моего близнеца, покрытого синяками. Ее глаза оставались ледяными, но голос был достаточно теплым.

– Скоро ты все узнаешь. – Откатившись назад, она любезно предоставила мне немного уединения, пока я разрезала веревку вокруг запястий Ви и освобождала его.

Как только он смог пошевелиться, он приподнялся и обнял меня. Его мускулистое тело не было теплым, как обычно – лед из комнаты высосал из него всю теплоту, заставляя меня думать, будто я обнимаю мрамор.

Он крепче прижал меня к себе.

– Твоя мать, Ниточка. Что, черт возьми, происходит?

Я крепко прижалась к нему.

Вон был жив.

Джетро был жив.

Даже Кес был жив.

Столько счастья, но все, что я хотела сделать, это разрыдаться.

– Это долгая история. – Я вдохнула его знакомый лосьон после бритья.

Его тело содрогнулось, подбородок прижался к моей макушке. Он не отпустил меня, а только крепче обнял.

– Боже, я думал, что они убили и тебя тоже. – Он покачал головой. – Эти выстрелы. Этот чертов маньяк. Какого черта?

Я выпуталась из его объятий.

– Как я уже сказала, это долгая история.

Он произнёс в гневе:

– Где же эти чертовы копы! Они пришли за тобой. Они привезли тебя домой. Тем не менее, вы дали это дурацкое интервью для журнала, и все испортили. Ты закричала «волк», Ниточка, и теперь мы действительно облажались…

– Прекрати, ладно? Я знаю, что сделала несколько вещей, которые не имеют смысла. Я знаю, что сделала нашу семью посмешищем, отрицая все, что вы сказали, и полиция не хочет иметь с нами ничего общего, но все это не имеет значения. – Одарив его слабой улыбкой, я потерла глаза, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие. – Главное, что ты еще жив. Я все еще жива, и мы собираемся дать им отпор.

Он сжал челюсть.

– Чертовски верно, мы собираемся дать отпор. Я хочу, чтобы все до единого Хоука были мертвы.

– Не каждый Хоук заслуживает смерти. – В голосе Жасмин послышался холод.

Я повернулась к ней лицом, улыбнувшись по-дружески.

– Только прогнившие.

Он жив.

Он жив.

Оба брата все еще в этом мире.

Вон зарычал.

– Они все прогнившие. Все до последнего.

Жасмин нахмурилась.

У нас не было времени выяснять отношения.

– Мы поговорим об этом позже. А пока скажи мне, все ли у тебя в порядке. Никаких сломанных костей или чего-нибудь еще?

Ви вздохнул, снова обнимая меня. Его сила намекала, что, если не считать нескольких синяков, он не слишком пострадал.

– Я сильнее, чем кажусь, сестренка. – Он не мог перестать прикасаться ко мне -заправлять волосы за уши, водить пальцами по щекам и рукам. Это была нежность, но не из-за любви или потребности ощутить связь.

С тех пор как наша мама стала собственностью Хоуков, вон всегда исцелял меня. Он находил меня распростертой у подножия лестницы от приступа головокружения и заклеивал царапины на моих руках пластырем. Он каким-то образом всегда оказывался рядом, если я упаду и порежусь – всегда вооруженный бинтами и обезболивающими для его провинившейся сестры.

Он так привык к тому, что я причиняю себе боль, что у него была своя схема.

Я могла лгать об испытываемой мною боли от падения, отмахиваясь, будто всё это пустяк. Но прикосновение не могло скрыть правды. На ощупь можно было почувствовать жар нового синяка или сломанную кость.

И даже сейчас, когда он сам избит и страдал, он все еще пытался излечить и защитить меня.

Я оттолкнула его.

– Я в порядке, Ви. Честное слово.

– Мы должны вытащить тебя отсюда. – Он спустил ноги с кровати. – Сейчас же. Сегодня вечером.

– Ты никуда не пойдешь.

Обе наши головы резко повернулись к Жасмин. Она придвинулась ближе, сидя в своём кресле, сложив руки на коленях. Я ни на секунду не поверила, что она такая кроткая, какой кажется. Вероятно, у нее под одеялом были спрятаны сотни единиц оружия.

– Я дала тебе время поздороваться. Я дала тебе время, которое не должна была давать. Но теперь ты должен пойти со мной.

Вон напрягся.

– Я тебе ничего не должен. – Схватив меня за руку, он сжал ее. – Я забираю свою сестру, и мы уезжаем.

– Нет, это не так, – лицо Жасмин потемнело. – Ты сделаешь то, что я скажу.

Я замерла. И снова мои чувства разделились. Раньше я полностью принадлежала Вону. Мы были одной крови. Он был точной копией меня во всех отношениях. Но мое сердце заменило его моим возлюбленным.

Тем, кого я считала мертвым.

Мы никогда больше не будем настолько близки, потому что никогда не будем нуждаться друг в друге так сильно, как когда-то.

Это было одновременно грустно и давало ощущение свободы.

– Она права, Ви, мы не можем уехать. Ещё нет.

Глаза Вона широко раскрылись.

– Что, черт возьми, это значит? – Подняв палец, он указал на Жасмин. – Подожди-ка ... кто ты? – Его голос перешел в шипение. – Ты одна из них? Потому что если это так, то, черт возьми, помоги мне Боже, я сверну тебе шею – женщина ты или нет.

Жасмин не отступила. Она даже не вздрогнула.

– Если ты спрашиваешь, Хоук ли я, то ответ – да. Если ты спрашиваешь, люблю ли я своих братьев так же сильно, как ты свою сестру, то ответ – да. И если ты спрашиваешь, на вашей ли я стороне, ответ не так прост.

Вон отпустил меня и, оттолкнувшись от кровати, навис над ней. Он немного споткнулся, но это не помешало ему сделать глубокий вдох и вспылить.

– Если то, что ты говоришь, правда, тогда ты знаешь, что я чувствую, и я сделаю все, чтобы защитить своего близнеца. Я не поставлю ваши потребности выше ее. Никогда.