Текст книги "Четвёртый долг (ЛП)"

Автор книги: Пэппер Винтерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

– Я здесь. – Она стала целоваться быстрее. – Ты жива. – Ее пальцы впились сильнее.

– Боже, Джетро ... ты в порядке. – Ее голос сорвался, и мир перестал существовать.

Я хотел просто попробовать её на вкус, любить и согревать теплом.

Плотина ее эмоций захлестнула меня, и я закричал, когда она перевоплотилась в моих объятиях. Бл*ть, я скучал по ней. Бл*ть, я беспокоился о ней.

Но она была жива.

Она все еще была моей.

Ее руки прошлись по моей спине, яростно касаясь ее. Она вздрогнула, когда я втянул воздух, когда она скользнула по моему заживающему ребру.

Она ахнула.

– Прости…

Я дернул ее голову назад, сжимая капюшон, заставляя посмотреть на меня. Ее распухшие губы блестели в темноте.

– Ты не сможешь сломить меня, Нила.

Я снова поцеловал ее, не в силах вынести переполнявших ее чувств. Она открыла мне дверь, приглашая взять все, что я захочу. Через несколько секунд я был словно пьян. Всецело опьяненные ее вкусом – все мои дальновидные мысли, все мои планы, которые я хотел претворить в жизнь – они могли подождать.

Потому что эта богиня не могла.

Я не мог.

Я никак не мог насытиться ею. Я никогда не смогу насытиться ею.

Мы споткнулись, мой разум был переполнен желанием, я совершенно не контролировал своё тело и руки. Мое плечо врезалось в стойло, когда Нила потеряла равновесие и упала на меня. Я развернул ее, прижимая к новой преграде, целуя сильнее.

Она застонала, и мы снова пошатнулись, сталкиваясь и борясь, но не переставая целоваться.

Никогда не останавливаясь.

– Я не могу поверить, что ты жив. – Ее руки глубже запутались в моих волосах, удерживая мое лицо. – Каждую ночь я молилась, чтобы ты жил.

Я наклонился, обхватив ее горло, целуя вдоль линии подбородка, сердито глядя на сверкающие бриллианты, украшающие ее шею.

Что бы ни случилось и какую бы свободу мы ни заслужили, Нила всегда будет носить этот ошейник. Я ненавидел его, но предпочел бы видеть, как она будет носить его каждый день в течение следующих восьмидесяти лет, чем видеть, как он лежит на своем пьедестале в хранилище, просто ожидая своей следующей жертвы.

Я укусил её шею, впитывая ее вкус, вдыхая каждую частичку ее тела.

Я хотел выбросить эти образы из головы. Навсегда.

Она застонала, когда я схватил ее грудь, сжимая плоть через ночную рубашку.

– Джетро…

Мой член был чертовски твёрдый от желания. Я должен был быть внутри нее. Только тогда эта безумная потребность поглотить ее прекратится.

Не сейчас.

Нужно все обсудить.

Я приложил все силы, но отстранился, проведя рукой по лицу.

Нила стояла, прижавшись к стойлу, ее грудь поднималась и опускалась, пальто распахнулось, обнажив торчащие от позбуждения соски. Проклятый капюшон не позволял мне видеть дальше ее рта и глаз.

Ее взгляд встретился с моим в темноте, слезы сверкали на ее ресницах.

– Почему ... почему ты остановился?

Я не мог оторвать взгляда от ее губ. Таких пухлых, красных и мокрых.

Я практически съел ее живьем.

Желание сделать это снова сводило меня с ума.

– Нам надо поговорить. – Мой голос был как сено и пыль, потрескавшийся и сухой.

–О. – Она опустила глаза, теребя пальцами пальто. Проклятый капюшон скрывал ее лицо в тени. Ей было так же больно, как и мне. Больно от страсти и похоти.

Дерьмо.

Я зажмурился, отключая зрение, но усилив восприятие другими органами чувств. Моя кожа умоляла соединиться с ее кожей. Мое сердце глухо стучало рядом с ее сердцем. И мой член, бл*ть, наказывал меня за то, что я не был внутри нее.

– К чёрту.

Я сдался.

Я снова прижался к ней, она ахнула, когда я сильно толкнул ее к стойлу.

– К черту разговоры. – Я целовал ее губы, подбородок, щеки. – Ты нужна мне, Нила. Мне нужен каждый дюйм твоего тела.

– Возьми меня. – Она вскрикнула, когда моя рука схватила ее платье и поднял вверх по бедру. – Пожалуйста ... пожалуйста, не останавливайся.

– Я никогда не хотел никого так сильно, как тебя, – простонал я, когда она раздвинула ноги. – Я никогда никого так не любил, как тебя.

Она ахнула, когда я закинул её ногу себе на бедро. Что—то порвалось – ее подол или пальто – мне было все равно. Ее пятка впилась в мою задницу, когда она терлась о мой член.

Я задрожал. Моя рука упёрлась в стойло, чтобы мое тело не раздавило ее.

– Не останавливайся. – Обхватив меня руками за шею, она притянула меня к себе.

Мой бок свело судорогой, а лоб покалывало от боли, но мне было все равно. Мой член управлял мной сейчас, и он хотел быть внутри нее в это гребаное мгновение.

Неловко пошарив рукой, я расстегнул ремень и стянул джинсы и боксеры. Одежда была любезно доставлена Флоу.

Мой член выскочил из брюк, пульсируя от желания и липкий от спермы. Потирая кончик, я качнулся, отчаянно пытаясь найти ее вход.

Ее пальцы вцепились в мои плечи, притягивая меня ближе, но в то же время удерживая.

– Подожди ... подожди…

– Я не могу ждать.

– Но в тебя стреляли...наверное, тебе не следовало… – Ее руки опустились, поглаживая мои голые бедра, впиваясь ногтями в мою плоть. – С тобой всё в порядке?

Я снова поцеловал ее.

– Я собираюсь показать тебе, насколько я в порядке, занимаясь с тобой любовью. – Я толкнулся к ней.

Она покачала головой.

– Подожди! – Ее внимание метнулось к моему торсу, ища раны. У меня не было ни малейшего желания снимать футболку и показывать ей повязку, скрывающую место шва, или упоминать о сломанном ребре.

Неужели она не понимает? Все это не имело никакого значения, потому что она была лучшим болеутоляющим средством в округе.

Я никогда не чувствовал себя так хорошо, как когда она была в моих объятиях, побеждая смерть, побеждая невозможное.

– Ты снова будешь спорить со мной, и я заставлю тебя распадаться на части снова и снова, пока ты мне не поверишь.

– Но…

– Прекрати. – Прижав палец к ее губам, я заставил ее замолчать. – Тихо.

Кончик моего члена нашел ее тугой жар.

– Если ты не дашь мне взять тебя, я умру. У меня буквально будет сердечный приступ.

Ее голова откинулась назад, когда я дразнил ее, кружа так близко, но не проникая в нее. Подталкивая вверх самую малость, мы дрожали от удовольствия. Моя голова опустилась, прижимаясь к стойлу позади нее, и я изо всех сил старался держать себя в руках. Мои бедра сжались, когда каждый инстинкт ревел, чтобы я вошёл в неё.

– Я так нуждаюсь в тебе, что едва могу дышать.

Ее эмоции бушевали как сумасшедшие, обрушиваясь на меня со всех сторон.

Вожделение.

Страх.

Вопросы.

Любовь.

– Перестань так много думать, ты меня отвлекаешь. – Глядя ей в глаза, я провел рукой по ее щеке, успокаивая ее буйные мысли. – Все, что я хочу чувствовать от тебя, Нила, – это желание. Все остальное ... мы поговорим об этом позже.

Я нежно поцеловал ее.

– А теперь помолчи, перестань думать и позволь мне трахнуть тебя.

Она вздрогнула и повиновалась.

Ее эмоции переключились на одну мысль: желание, чтобы я взял ее.

Я с удовольствием подчинился.

Согнув ноги, я поднялся вверх.

Ее спина выгнулась, когда я скользнул внутрь ее жидкого жара. Все глубже и глубже, растягивая ее.

– Боже, Джетро ... да!

Я прижал ее к себе, крепко держа, проникая всё глубже. Только когда она полностью обхватила меня, я толкнулся.

Наши губы слиплись, мы скакали друг на друге.

Это не было ритмично или чувственно.

Это было чисто животным и первобытным.

– Я долго не продержусь ... не могу.

– Мне все равно. – Ее киска напряглась, когда я ускорил темп. – Просто докажи мне, что ты жив.

– Это я могу сделать.

Это не заняло много времени.

Мое тело не было выносливым, и время, проведенное врозь, означало, что все в Ниле околдовывало меня, заставив взорваться слишком быстро.

Страница 24

С каждым толчком удовольствие становилось всё сильнее. Мои яйца напряглись.

– Ох, бл*ть... – Я проник в неё до предела. – Черт возьми, да.

Мне хотелось излиться, когда я находился внутри женщины, которую хотел всегда. Я прикусил губу, когда мои ноги сжались, мой член пронзал ее снова и снова.

От последнего рывка у меня закружилась голова, но это был самый короткий, самый острый и самый ценный оргазм, который я когда-либо испытывал.

– Черт возьми, как я рад тебя видеть.

То, что я держал ее в своих объятиях, входил в нее, зная, что мы снова вместе, помогало мне избавиться от беспокойства и просто быть.

– А где Моли и Вингс?

Голос Нилы окутал меня, притягивая меня обратно к ней. Холод в конюшне рассеялся благодаря тепловым лампам, которые я включил наверху.

Я повернулся к ней лицом, мой расстегнутый ремень и джинсы звякнули.

Каким-то образом, после того как я кончил, мы споткнулись в коридоре конюшни и рухнули на один из тюков сена в свободном стойле. Нила потеряла туфли, ее черное пальто было помято и испачкано от трения о стену, но она никогда не выглядела такой красивой. Однако она все еще не сняла капюшон, и странные эмоции сочились из нее – скрытые и тихие – пугая меня все больше по мере того, как проходили минуты.

Я прекрасно осознавал каждую ее мысль, а также то, что Нила не пришла.

Я хотел это исправить.

Ее мозг лихорадочно работал, посылая вспышки идей и вопросов во все стороны. Я позволил им омыть себя, не желая пока сосредотачиваться на реальности.

Это может быть единственный раз, когда всё идеально, прежде чем все закончится.

Я намеревался потакать ей так долго, как только смогу.

– Они в загоне позади конюшен. Если они не нужны для обычной езды, их выпускают.

Она расслабилась.

– О, это хорошо. У меня была ужасная мысль, что они могли причинить вред Вингсу, потому что ты... ну ... – она улыбнулась. – ... Ты был мертв.

Прижимаясь друг к другу, мы ощутили сладкий запах чистого сена.

– По словам моего отца, я все еще мертв. И Кес тоже.

Я нахмурил лоб, думая о брате. Он должен проснуться. Находиться вдали от больницы противоречило моему желанию присматривать за ним, но я должен был верить, что доктор Луиль знает, что делает. Что в конце концов, как только Кат будет мертв и все будет улажено, Кес проснется, и я смогу надрать ему задницу за то, что он проспал всю тяжелую работу.

Проснись, брат. Не оставляй меня, когда мы так близко.

– Как он там?

Я взглянул на Нилу. Простая красота ее ониксовых глаз и сексуальных губ снова заставила мой член дернуться.

– Он все еще жив. – Мой голос повис в гулкой тишине. Лошадей сегодня не стреножили, собаки спали на другом конце двора, и ведьмин час дал нам уединиться от реальности, скрывая нас от кошмаров.

Нила потянула за клетчатое одеяло, которое я положил поверх тюка с сеном.

– Он поправится?

Мое сердце сжалось. Я надеюсь, что это так.

– Лучше бы ему именно так и сделать.

Она улыбнулась, но не засмеялась, слишком полная меланхолии, чтобы поднять настроение. Это было не весело, особенно когда умирал брат и друг.

Сменив тему разговора, я переплел свои пальцы с ее.

– Можно тебя кое о чем спросить?

Она медленно кивнула.

– Конечно.

– Ты можешь снять капюшон? Я хочу видеть тебя.

Ее эмоции мгновенно всколыхнулись. На неё нахлынул страх, за которым последовало отчаяние. Она села и покачала головой.

– Я бы предпочла оставить его накинутым. Мне холодно.

Чтобы придать своей лжи достоверность, она плотнее запахнула пальто и обхватила себя руками.

Я вскочил.

– Чушь собачья! Я знаю, когда ты лжешь. Точно так же, как я знал, что ты лжешь в большинстве своих сообщений.

Ее плечи ссутулились. Ее руки легли по обе стороны капюшона, крепко прижимая его к лицу.

Встав перед ней, я потянул за черную материю.

– Нила ... сними капюшон.

– Нет.

– Нила ... – мой голос упал до рычания. – Что ты от меня скрываешь?

Слезы застилали ей глаза.

Мое сердце разрывалось на части.

– Нила, пожалуйста. Я не выношу, когда ты не говоришь мне правду.

Мои руки снова потянулись, борясь с ее хваткой.

Одинокая слеза скатилась по её лицу.

– Пожалуйста ... не заставляй меня.

Мое сердце перестало биться.

– Что с тобой случилось? Когда я впервые увидел тебя, ты была почти мертв внутри. Я чувствую, что ты возвращаешься к жизни, но что-то изменилось. – Мой голос стал напряжённым. – Пожалуйста, Нила. Позволь мне исправить это. Что бы ни случилось, позволь мне попытаться помочь.

Еще больше слез беззвучно потекло по ее лицу. Она отвела взгляд.

– Я ... я была слаба. Я сдалась. Я не думаю, что у меня что-то осталось внутри. – У нее перехватило дыхание. – Но потом я увидела тебя и вспомнила, почему сражалась. Ты снова дал мне цель. Ты напомнил мне, что обо мне все еще заботятся и это мой долг. Не для того, чтобы остаться в живых, а для тебя. Ты уже помог мне, даже больше, чем думаешь.

– Черт...Нила... – моя грудь сжалась, когда ее печаль нахлынула на меня. – Что я могу сделать, чтобы все исправить?

Она слабо улыбнулась.

– Ты уже сделал это. Я снова собираю себя по кусочкам. Мне уже лучше. Я вспомнила, кто я такая. – Ее пальцы сжались сильнее. – Только...пожалуйста, не проси меня снять капюшон.

Я не мог этого вынести. Мой гнев усилился.

– Сними его. Я должен знать.

Она покачала головой.

– Не заставляй меня срывать его с тебя. Ты должна мне это показать. Мы же вместе в этом участвуем, помнишь? Это значит ты должна разделить боль и сказать правду.

Ее плечи опустились. Она колебалась слишком долго. Наконец она склонила голову.

– Пожалуйста ... пожалуйста, не считай меня уродиной.

– Что? – я резко выдохнул. – Зачем ты вообще говоришь такое?

Судорожно втянув воздух, она отпустила капюшон.

Я впитывал ее мысли – отчаяние, боль, конфликт, гнев. Но больше всего -парализующая безнадежность. Моя душа превратилась в пыль, когда тёмный материал медленно соскользнул с её головы и увидел то, что она пыталась скрыть.

Я не мог говорить.

Я не мог думать.

Все, что я мог делать, это смотреть и наполняться такой яростью, такой гребаной ненавистью, что слезы выступили у меня на глазах.

Она не могла смотреть на меня, уныло ссутулив плечи.

– Я ... я ... – она сдалась, спрятав лицо в ладонях и отпустив печаль.

Ее потрясающие волосы теперь были разной формы и длины. Растрепанные пряди каскадом падали ей на руки.

Они заплатят. Они, бл*ть, заплатят за это.

Дрожа от ярости, я притянул ее к себе и сжал в объятиях.

– Гребаные ублюдки.

Она повернулась в моих объятиях, обняла меня и тихо заплакала, уткнувшись мне в шею. Я погладил ее по спине, по шее, по растрепанным прядям волос. Это было так по-другому, так странно.

Вот что было так неправильно. Почему она чувствовала себя так странно.

Ее мужество исчезло, как и прекрасные волосы.

Я должен это исправить.

Я понятия не имел, как это сделать, но не мог позволить ей страдать.

Отпустив ее, я прошествовал в конец конюшни и схватил ножницы из кладовой. Вернувшись назад, я сел позади нее на тюк сена и, не говоря ни слова, смахнул спутанные пряди и поцеловал ее в шею.

В тяжёлом молчании, я подравнял кончики её волос.

Я изливал в нее свою любовь и преданность с каждым порезом, жертвуя собой за каждую отрезанную прядь.

Мое сердце бешено колотилось, когда ее волосы упали на сено, вплетая золото в чёрное. Она дрожала и икала со слезами на глазах, но не остановила меня. Во всяком случае, ее плечи расслабились, и она позволила мне исправить ту боль, которую причинила моя семья.

Я не торопился.

Я погладил ее, напоминая, что забочусь о ней, обожаю и никогда не причиню ей вреда. Мягкая густота ее волос проскользнула сквозь мои пальцы, становясь все более однородной по мере того, как я ухаживал за ней.

Я не только привел в порядок ее волосы, но и душу тоже. Я почувствовал, как она исцеляется, склеивая разрозненные кусочки, превращаясь обратно в Нилу, которую я знал и которой поклонялся.

Я влюбился в нее еще больше, потому что она показала свою силу не потерять себя.

И она сделала это для меня.

Под моим прикосновением она ожила.

Подчиняясь моей силе воли, она вздохнула свободно и счастливо.

Это не заняло много времени, обходя вокруг ее подбородка, я расчесал черные пряди. Сделав последний штрих, я откинулся на спинку, впитывая ее, заново знакомясь с этой новой женщиной, которая держала мое сердце так же уверенно, как и та, которую я оставил позади.

Обхватив ладонями ее лицо, я откинул в сторону её волосы и нежно поцеловал.

– Ты стала еще красивее, Иголочка.

У нее перехватило дыхание.

Прозвище, которое я использовал в нашей переписке, легко слетело с моего языка. Это слово символизировало все, что я любил в ней. Все, что я обожал с детства.

Ее губы приоткрылись, приглашая меня поцеловать ее глубже.

Я застонал, когда скользнул языком в ее рот, слизывая ее печаль и делая все возможное, чтобы она увидела правду.

Я никогда не смогу освободиться от нее. Никогда.

Мы молча лежали на сене, лицом к лицу, нежно целуясь. Мои пальцы скользнули в ее волосы, массируя кожу головы, удерживая ее в моих руках, а не в ее голове с мучениями.

Время шло, а мы все целовались и жили. Тихо и в безопасности, влюбляясь снова и снова. Мы дали друг другу ощущение нормальности, которого никогда не было раньше – притворяясь, что это наш мир, где ничто не может коснуться нас.

Наконец, я отстранился, поглаживая ее щеку костяшками пальцев.

– Я так понимаю, Бонс передал мое сообщение.

– Бонс?

– Пустельга.

Лицо Нилы загорелось впервые с тех пор, как я ее увидел. Боль от ее остриженных волос немного утихла.

– Да. Я понятия не имела, что хищные птицы могут быть обучены этому.

Я плюхнулся на спину, скрывая мучительную гримасу. Трахать Нилу стоя точно не было рекомендовано для выздоравливающего пациента.

– Они могут делать все, что угодно.

Мои губы дернулись, вспоминая, что мы сделали с Жасмин, когда были моложе. Я слишком оживился, чтобы развлечь Нилу, делая все возможное, чтобы забыть о ее волосах и наслаждаться нашим миром вместе.

– Например, Кес однажды научил ястреба залетать в комнату Жасмин и каждый вечер доставлять ей дохлых полевок, чтобы позлить ее. Она визжала и гналась за птицей до самой конюшни.

– Конюшни?

– Птичий вольер. – Я махнул рукой в сторону псарни. – По последним подсчетам, у нас в поместье было шесть хищников. Они живут на переоборудованном чердаке псарни. Птица, которую я послал тебе, вернется домой после того, как доставит свое послание.

Нила играла с сухой веточкой, и была все еще тише, чем обычно.

– Во-первых, я узнала, что здесь прячутся свиньи, а теперь еще и птицы. Чем дольше я живу в Хоуксридже, тем больше понимаю, как мало знаю.

И ты хочешь знать больше?

Как бы я ни ненавидел своего отца, я любил это поместье. Холл не держал меня —он мог превратиться в руины, но я любил эту землю. Акры свободы, убежище и дикая природа.

В конце концов, когда зло будет искоренено, я надеялся, что Нила примет это место как свое и сделает его таким же чистым, как она сама.

Это мысли о том, что будет после того, как все закончится.

Я нахмурился, сосредоточившись на другой части ее предложения.

– Свиньи?

Ее лицо напряглось.

– Забудь об этом.

Я хотел было возразить, но она вздернула подбородок, и мой взгляд скользнул вниз по ее шее к маленькому пятну на ночной рубашке. Несколько темно-красных капель насквозь пропитали белый хлопок.

– Что это за чертовщина? – Моя собственная боль не могла остановить меня от ощущения ее боли. Я позволил своему состоянию укрепиться, ища ее секреты, пытаясь узнать, как она пострадала.

Я знаю, как.

Мои кулаки сжались.

Нила тут же приложила руку к порезу на груди.

– Ничего страшного.

– Как это, бл*ть, ничего страшного. – Отбросив ее руку, я нахмурился. – Кто это с тобой сделал?

Холодная ярость овладела моей душой. Ее напряжение и секреты разбудили меня.

– Кто это сделал, Нила? Ответь мне.

Ее лицо исказилось, она отвела взгляд.

– Как я уже сказала, это не имеет значения. Ты видел мои волосы...это было ничто по сравнению с этим.

Схватив ее за подбородок, я заставил ее посмотреть мне в глаза.

– Это чертовски важно для меня. Мне нужно знать. – Все, что я хотел сделать, это ворваться в Хоуксридж и несколько раз ударить моего отца в гребаное сердце. Я хотел, чтобы он почувствовал боль смерти. Я хотел, чтобы он страдал вечно. – Кат?

Она зажмурилась. Еще больше эмоций нахлынуло на нее – страх, боль, слабость, чувство вины. В чем, черт возьми, она должна быть виновата?

Взглянув на два глубоких пореза, портивших ее совершенство, я понял, что Жасмин права. Следы могли быть нанесены только одним устройством.

– Этот гребаный членосос. Он воспользовался вилкой еретика.

Она вздрогнула.

– Как ты…

– Что еще они с тобой сделали, Нила? Твои волосы, твоя кожа. – Я потер лицо, не в силах избавиться от отвращения к себе за то, что оставил ее в руках отца и брата. – Ты должна была написать мне, рассказать, что они делают.”

Она села.

– Как ты догадался о вилке еретика?

Я нахмурился.

– По крайней мере, один человек говорит мне правду, а не пытается скрыть ее, чтобы заставить меня чувствовать себя лучше.

Она отвернулась, и в ее глазах вспыхнул гнев.

– Жасмин.

– Да, Жасмин. – Схватив ее за запястье, я заставил ее посмотреть на меня. – Сестра, которой я поручил охранять тебя. Женщина, которой ты должна была доверять и сказать, если тебе нужна помощь или защита.

Я хотел встряхнуть ее.

– Ты терпела и лгала мне, что все было хорошо…

Она вырвала свою руку из моей хватки.

– А что мне оставалось делать, Кайт? Я думала, ты умер. Я стала кем-то, кого не узнавал. А потом я услышала, что ты жив, и дала обещание тоже остаться живой, чтобы мы могли покончить с этим вместе.

Она опустила глаза, отстраняясь от меня.

– Кроме того, я пережила и худшее. У меня просто был момент слабости перед тем, как прийти сюда сегодня вечером, вот и все.

– Это еще не все, и ты это знаешь. – Я с трудом сглотнул, когда ее эмоции выкрикивали очевидное, в то время как ее рот отказывался говорить. – Ты на грани, Нила. Я чувствую это.

Схватив ее за плечи, я встряхнул ее.

– Черт возьми, ты сильнее их. Не дай им победить. Обещать мне.

Она пережила и худшее от моих рук.

Позорный стул. Порка.

Но я причинил ей больше всего боли, потому что не был рядом с ней.

– Боже, Нила. – Я подтянула колени кверху, словно я был в клетке. Эта позиция была предпочтительнее, когда я был ребенком. Колени подняты, руки уперты, голова опущена – маленькая крепость от подавляющего напряжения, которое я не мог отключить. – Я никогда не прощу себе того, что сделал.

Мои глаза защипало от ярости из-за того, кем я позволил себе стать. За то, что был таким чертовски слабым.

Нила бросилась на колени и прижалась ко мне.

– Прекрати. Тебе не нужно прощение. Забудь об этом.

– Я никогда этого не забуду. Нет, пока я жив.

Глядя в ее черные глаза, я поклялся:

– Я никогда не перестану делать это для тебя.

Она грустно улыбнулась.

– Не придумывай.

Обхватив мою щеку, она провела большим пальцем по моей нижней губе.

– После того, что ты только что сделал для меня – подстриг мне волосы, вернул то, что я потеряла, —мы квиты. Ты вернулся из мертвых ради меня, Кайт. Ты доказал, что способен на большее, чем могли бы выразить слова.

Бросившись, я обхватил ее одной рукой и крепко прижал к себе.

– Я больше никогда не хочу чувствовать твою боль. Раньше это чертовски калечило меня, но теперь убьет.

Она покачала головой.

– Единственная боль, которую я когда-либо почувствую от тебя, Джетро, это если ты снова умрешь. – Она тихонько фыркнула, изо всех сил стараясь разрядить обстановку. – Так что обещай, что не будешь этого делать, и все остальное будет в порядке.

– Единственная боль, которую я когда-либо хотел бы вынести, – это боль, которую я перенесу, защищая и заслуживая тебя.

Она напряглась.

– Что это значит?

Это значит, что у меня есть план, как покончить с этим, но война будет иметь жертвы с обеих сторон.

– Ничего. Гладя ее короткие волосы, я уткнулся носом в ее шею.

– Я больше не хочу об этом говорить.

Между нами повисло молчание. Она хотела задать еще несколько вопросов, колючки любопытства впились в мою кожу, как шипы, но она проглотила их обратно.

– Ты не спросил меня, как я сбежала, чтобы встретиться с тобой.

Вывернувшись из моих объятий, она легла на спину, похлопывая по одеялу рядом с собой.

– Теперь они держат мою дверь запертой, так что я не могу выходить их Холла.

Снова откинувшись, я незаметно сжал свой бок, обретая хоть немного комфорта.

– Как же ты тогда выбралась?

Ее зубы блеснули в темноте.

– Я вскарабкался по водосточной трубе возле своей ванной и воспользовался травяной решеткой на башне, чтобы спуститься на землю.

Я застонал.

– Дерьмо, Нила.

Хоуксридж развивался на протяжении столетий – внутренняя сантехника была новым дополнением с неприглядными трубами, нарушающими красоту фасада. Мои предки сделали все возможное, чтобы скрыть их с помощью решётки для травы. Это был бы легкий подъем, но не для кого-то с вертиго. – Это было глупо.

Если бы я знал, что ей придётся улизнуть и рискнуть сломать себе шею, я бы не позвал ее.

Кого ты обманываешь?

Я бы пошел за ней, если бы она не получила мою записку. Находясь в поместье – так близко, но так далеко – я не мог этого вынести.

– Ты могла упасть. – Я провел пальцем по ее хорошенькой шейке под бриллиантовым ожерельем. – Ты могла навредить себе ради пустяка.

– Пустяка? Ты не пустяк. – Она вздрогнула от моего прикосновения.

– Я бы прилетела сюда даже со сломанными костями, только чтобы быть с тобой.

Воздух вокруг нас наэлектризовался.

– Ты делаешь меня лучше. – Прижав ее к себе, мы легли нос к носу. – Я имею в виду, чтобы заслуживать тебя больше с каждым гребаным днем.

Ее губы приоткрылись, взгляд задержался на моих губах. Ее мысли переключились с разговора на секс, увлекая меня все глубже в свои чары.

Я пережил годы ужаса.

Я прошёл через столько стадий отрицания.

И я сделал все возможное, чтобы вспомнить, кем я был подчинён командам от Ката. Но одним взглядом Нила разорвала меня на куски и пролила свет на человека, о существовании которого я забыл. Человека, который нашел счастье в животных, а не в людях. Человека, который так старался угодить, но только ещё больше разрушался. И мальчика, который встретил девушку в своем прошлом, который был воспитан, чтобы ненавидеть ее, сказал, что будет пытать и убивать ее, только чтобы найти в себе мужество любить ее вместо этого.

Страница 25

– Я хочу тебя. – Я наклонился, чтобы поцеловать ее. – Я всегда хочу тебя.

Наши губы соприкоснулись, и по моей спине пробежали волны удовольствия. Мой член стал толще, и Нила снова взяла меня в заложники.

У нее перехватило дыхание, я услышал хрипы в её лёгких.

Я отстранился. Она была больна, и никто не мог ей помочь. Сколько еще гребаных секретов она скрывала от меня?

– Ты заболела?

Она покраснела.

– Ничего страшного. Просто простуда. Я в порядке.

Это была не просто простуда, и все было не в порядке. Я снова подвел ее. Но как бы я ни ненавидел ее за то, что она мне лгала, я любил ее еще больше за то, что она была такой самоотверженной.

Я не заслуживаю эту женщину.

Губы Нилы зашептали, прикасаясь к моим.

– Кроме того, сейчас все это не имеет значения. Ты вернулся. Мы можем бежать.

Я замер.

Бежать?

Больше бежать было некуда.

Она отстранилась, медленно погружаясь в отчаяние.

– Подожди...ты ведь здесь из-за меня, правда? – Ее голос дрожал. – Мы покидаем это место. Мы бежим сегодня вечером. Мы дождёмся, когда ты поправишься, чтобы покончить с этим, когда ты достаточно окрепнешь. Ты должен забрать меня отсюда, Джетро. Я не могу вернуться. Я не могу.

Мое сердце сжалось в кулак. Я хотел вырезать свою душу, чтобы она поняла.

– Я здесь ради тебя, Нила. Тысячу раз здесь для тебя.

Она попятилась назад, но я поймал ее за запястье.

В ее глазах блестели слезы.

– Но ты не собираешься спасать меня сегодня вечером?

Я собираюсь сделать больше, чем просто спасти тебя. Неужели ты не понимаешь?

Так много жизней сейчас зависело от меня, точно так же, как и всю мою жизнь.

– Мы не можем бежать. Я отказываюсь снова бежать.

Она вытерла слезу, отказываясь смотреть на меня.

Я застонал, проводя пальцем по прозрачной коже ее запястья.

– Бежать больше не вариант. Если я побегу зализывать раны, он снова победит. Теперь у нас есть элемент неожиданности. Они думают, что я мертв. Это дает мне прекрасную возможность покончить с этим. Стать свободным. Но это должно произойти сейчас.

– Но ты еще недостаточно здоров.

Схватив ее руку, я положил ее себе на бок. Стиснув зубы от вспышки боли, я прорычал:

– Я доказал тебе, что жив, трахая тебя. Я здесь, чтобы спасти тебя. У тебя есть мое последнее слово. Но есть и другие, которых я должен спасти.

Она выдохнула, зная, что я говорю правду, но не готовая принять ее. Ее эмоции стали эгоистичными, она хотела сохранить меня для себя. Она уже согласилась, что мы не можем бежать – её это раздражало – но это не помешало ей предаться мечтам.

– Но если мы убежим, то будем свободны. – Она подняла глаза, произнося слова, которые не имела в виду. – У тебя есть деньги. У меня есть деньги. Мы можем исчезнуть.

Ее убежденность и эгоизм исчезли в ту же секунду, как она закончила.

Она вздохнула, ее сердцебиение замедлилось в своей решимости.

Я заправил короткие пряди ей за ухо, моя душа снова проклинала то, что сотворили с ее великолепными волосами.

– Ты уже знаешь, что я собираюсь сказать, и согласна со мной, но я все равно скажу. Бежать – это не вариант. Вон все еще здесь. Текс. Компания твоей семьи. Ты хочешь сказать, что оставишь все это позади, когда всего через несколько дней все может закончиться навсегда? Почему мы должны бежать, когда мы должны бороться за наши жизни? Наше будущее здесь. Наши семьи здесь. Я никуда не пойду, и ты тоже.

Она поджала губы.

– Они отпустили Вона. Он вернется к моему отцу и, надеюсь, будет достаточно умен, чтобы спрятаться. Мы могли бы убежать. – Ее эмоции были переполнены страданием. – Мне нужно уйти, Джетро. Я не могу вернуться. Я не могу, я сломаюсь. Я так близка к тому, чтобы сломаться. Я недостаточно сильна. Я не могу…

Я схватил ее, удерживая дрожащую фигуру.

– Успокойся. Я не прошу тебя возвращаться надолго.

Как бы это не убивало меня, но я добавил:

– И ты действительно веришь, что они освободили Вона? Они еще не сделали ничего приличного, с чего бы им начинать сейчас?

Она застыла на месте.

– Единственное, что мы можем сделать, чтобы обеспечить безопасность вашей семьи, – это сражаться. Ты самый храбрый человек из всех, кого я знаю, Нила. Ты доказала, что я достаточно силен, чтобы сделать то, что нужно. И я сделаю то, что должно быть сделано. Но для этого мне нужно, чтобы ты была рядом. Мне нужно, чтобы ты была со мной, а это значит, что мы не бежим. Мы остаемся здесь и сражаемся.

Она покачала головой, хотя ее эмоции были полностью со мной согласны.

Я поцеловал ее в макушку.

– Ты такая невероятная, Иголочка. Такая красивая и сильная. Я покончу с этим, ладно? Тебе просто нужно еще немного поверить в меня.

Она тихо плакала, прижимаясь ко мне. Она не могла выразить это словами, но дала мне разрешение. И я чертовски любил ее за это. За то, что она была достаточно сильна, чтобы согласиться. За то, что была со мной, даже когда я так много просил.