Текст книги "Разрушай и подчиняй (ЛП)"

Автор книги: Пэппер Винтерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 24 страниц)

С замиранием сердца я спускала легкое платье по плечам вниз. Оно растеклось лужицей вокруг моих лодыжек, оставляя меня в лютиково-желтом нижнем белье.

Он напрягся, живот подтянулся, так что каждое ребро выделялось с точеным мужским совершенством.

– Боже, как ты красива.

Стон вырвался из моей груди. Он еле шептал, произнося слова на вдохе, но это заставило меня почувствовать себя самой влиятельной женщиной. Он не смотрел на мои шрамы. Он не видел странного сочетания наколотой красоты и обожженного уродства. Он просто увидел меня.

Не мои недостатки.

– Желтый тебе идет, – его глаза помутнели от боли.

– Давай же... позволь мне тоже тебя так называть.

Я покачала головой, уперев кулаки в бока.

– Нет. Только он может меня так называть. Ты называешь меня Стрелец. Мой папа называет меня Лютик – так положено.

Он набросился на меня, оборачивая руки вокруг талии, без усилий подняв над полом.

– Но ты – мое солнце. Ты сияешь желтым цветом. Я хочу...

Я визжала, когда он щекотал меня, и все остальные доводы о моем прозвище растворились в поцелуях.

Я моргнула, рассеивая воспоминания.

– Что ассоциируется для тебя с желтым? – я вздохнула, желая, надеясь, молясь, чтобы я смогла запутать его. Что, если могила девушки, которая все еще была в его сердце, была подделкой? Что, если она была мной?

Меня не волновали его доводы о том, что я разговаривала по-другому, или что девушка из его прошлого была без ожогов и тату. Все изменилось. Жизнь часто обращала что-то знакомое в неузнаваемое.

Слишком много было совпадений. Слишком много частей складывались воедино в моей голове.

Килл застыл, его большие руки остановились на пряжке ремня.

– Что? – Его ноздри раздувались, и гнев – яркий и нарастающий – заглушил вожделение в его взгляде.

Он убрал руки от пояса.

– Объясни, что, черт подери, ты имеешь в виду?

Нет! Я чувствовала, как он отдаляется, его душа улетает быстрее и быстрее.

Я бросилась от кровати к нему.

Он напрягся, каждый мускул его тела окаменел.

– Я не имела в виду ничего такого. Прости... забудь, что я сказала.

Он тяжело дышал, его грудь поднималась с тяжелым вдохом. Он не сказал ни слова, смотря мне в глаза.

– Пожалуйста, Киллиан. Я хочу, чтобы ты снова меня поцеловал.

Поцелуй меня, как прежде. Забудь прошлое.

Возбуждение между нами снова заискрилось. Я покраснела. Задрожала. Мое тело не знало быть горячим или холодным, смущенным или уверенным.

Он не касался меня.

Только смотрел.

Наконец, не прерывая наш зрительный контакт, Килл расстегнул уверенной рукой свой большой ремень и джинсы. Его мышцы дергались, когда он одним движением стягивал джинсы с бедер.

У меня пересохло во рту. Я не могла отвести взгляда от побелевших шрамов от старых ранений или ярко-красных, которые дали ему повод впустить меня в свой мир. У меня не было иллюзий насчет того, что я особенная или единственная, кто этого хотел.

– Сними лифчик, – прошептал он. Его рука спустилась вниз, сжимая безумную твердую выпуклость, проглядывающую через его боксеры. От возбуждения на ткани образовалось влажное пятно, и все, чего я хотела, – увидеть, что он может предложить мне.

Каждый сантиметр моего тела становился сверхчувствительным. Становилось все хуже, пока он не касался меня. Приказав мне раздеться, он вынудил меня отдать ему все, что у меня было, обнажить все напоказ.

Мои руки исчезли за спиной. Пальцы возились с застежкой. Я расстегнула красивый кружевной бюстгальтер и бретельки соскользнули с плеч. Подхватив чашечки, я на мгновение прижала их к груди.

Это было хуже, чем в их лагере – то был бизнес. Мы были товаром, ассортиментом – это... все это было чистым сексом. И доминированием, безумным ожиданием.

– Отпусти, – прошептал Килл.

Я повиновалась, опустив руки по бокам, и наблюдая, как бюстгальтер слетает на пол.

Внезапно его пальцы сжали мой подбородок, направляя мой взгляд выше и выше, пока я не утонула в его зеленых глазах.

– Никогда не отворачивайся от меня.

Я покачала головой не в состоянии сказать ни слова.

– Сними мои боксеры.

Мое сердце остановилось, когда я нерешительно коснулась его бедер. Он вздрогнул от моего прикосновения. В моем животе все перевернулось от того, как он втянул и грубо прикусил свою нижнюю губу.

Мне нравилось то, как я на него действую.

Зацепив пальцами эластичный пояс, я медленно потянула вниз.

Он откинул голову назад, когда его большая, длинная эрекция выскочила на свободу. Я не могла прекратить смотреть на него. Его огромные размеры, казалось, увеличивались и в длину, и в толщину под моим взглядом – больше похожий на меч, чем на часть тела.

Ох, вау.

Волна рыжих волос русалки взмывала вверх по его татуированной ноге оборачиваясь вокруг основания его гладко выбритого члена. Над его эрекцией волосы редели, спускаясь вниз – к чернилам на его яйцах.

– Это должно быть больно.

Его челюсти сжались.

– Так и было.

– Зачем делать так близко к чему-то настолько чувствительному?

– А зачем ты искала такую же боль, делая тату на сосках?

Я не могла ответить.

– Не увиливай. Какая у тебя причина?

Он открыл рот, затем закрыл. Что-то вспыхнуло на его лице, и он покачал головой.

– Из-за того, что она умерла в агонии. Я хотел владеть частью этого, чтобы она знала, что не одна.

Медленный огонь в моем животе превратились в пылающий жар.

– Килл...

Его рука метнулась вверх.

– Хватит болтать, – его зеленые глаза пылали злостью, – обещай мне, что ни при каких обстоятельствах не прикоснешься ко мне, только если я тебе позволю.

– Что? Почему?

Он схватил меня за волосы, крепко удерживая.

– Потому что я так сказал. Вот почему!

Подталкивая меня назад, он нажал на мою грудь своей сильной рукой и опрокинул меня в кровать. Нависнув надо мной со своей эрекцией, гордо возвышающейся между сильных ног, он был похож на Бога секса и возбуждения.

Мне нравился он обнаженный. Мне нравились его мощь и опасность.

– Обопрись на локти. Я хочу видеть тебя.

Мой разум запинался, словно неисправный телевизор, мелькая воспоминаниями о молодом невинном парне с узкими бедрами. Я не могла найти отличий между зеленоглазым мальчиком, которого я любила, и этим хищным мужчиной, стоявшим передо мной обнаженным. Были ли они одним и тем же человеком? Пожалуйста, пусть это будет он.

– Раздвинь ноги, – пробормотал он.

Со сжимающимся сердцем я повиновалась.

Если он был мне таким родным в моем прошлом, как я могла забыть его? Как я могла отдалиться от такой всепоглощающей любви? Я ненавидела мысли о том, что причинила ему боль расставшись с ним, либо исчезнув.

Но... я не могла бросить его.

Он считает, что его девушка умерла. У него есть доказательства. Его вера непоколебима.

Мои надежды разбивались вдребезги. Я не была ею. Как бы сильно я не убеждала себя в этом. Я была скучающей по дому, истосковавшейся по любви, но больше всего страдал мой разум от всего того, чего я не знала.

– В каких бы облаках ты ни витала, прекрати это, – прорычал он, сжимая член. Его красочная татуировка дернулась.

Все мое внимание стало приковано к его жесткой хватке.

– Я здесь.

– Для тебя лучше, чтобы так и было.

Я уставилась в его глаза.

– Где мне еще быть, кроме как здесь – с тобой.

Он фыркнул.

– Так чертовски странно.

Его рука двигалась вверх и вниз, неторопливо, но наказывая себя сжатием. Он выглядел так, будто бы оставит меня в любой момент или набросится и разрушит мою жизнь. Он был... трудным для понимания. Как будто он и не здесь. Его тело было здесь, а разум – он был с его истинной любовью. С призраком, с которым я никогда не смогла бы соперничать.

Эта мысль окончательно меня опечалила. Это не была нарастающая связь – это был просто секс. Мне нужно втолковать это себе, чтобы он не разбил вдребезги мое сердце, когда этой фантазии придет конец.

Его глаза опустились к моим соскам – один разноцветный, другой натуральный. Его темп нарастал, а член становился тверже.

– Боже, я хочу войти в тебя.

Его взгляд танцевал по моей коже, изучая мою татуировку.

Его живот напрягся, когда мои трусики задели мелкие волоски на верхней части его бедер. Наклонившись ко мне, он потянул меня за бедра так, что мои ступни оказались прижаты к полу, затем толкнул меня так, что я распласталась на кровати, упав на спину.

Я вскрикнула, когда его горячий, влажный рот накрыл мой сосок, всасывая его сильнее и глубже.

Мои руки инстинктивно взлетели к его волосам, прижав его лицо к моей груди.

Килл резко поднялся, разрушив мою хрупкую хватку.

– Какое обещание я только что взял с тебя?

Я сглотнула.

Не дожидаясь моего ответа, он покачал головой и пошел в сторону своей гардеробной. Вернувшись через несколько секунд, он протянул мне золотистый галстук.

– Дай мне свои руки.

Я заморгала. Буйство мыслей прошли сквозь мою голову, но я ухватилась за одну странность.

– Ты президент байкерского клуба, и при этом у тебя есть галстук?

Его губы искривились в холодной улыбке.

– Ты очень многого обо мне не знаешь. Теперь дай мне свои руки.

– Я хочу знать все.

Он нахмурился.

– Мы никогда не получаем то, что хотим. Научись жить с разочарованием.

Затем он набросился на меня. Без усилий связал мои запястья вместе, и обернул шелковую материю вокруг меня. Через секунду я была скованна, он поднял меня с края кровати и подтолкнул к матрасу, шлепнув по заднице.

– Становись в середину на четвереньки.

Я оглянулась через плечо. Его лицо было нечитаемым, блокирующим всю похоть или разгадки. Он хотел меня – в этом не было сомнений – и я хотела его: влажность между моими ногами показывала насколько сильно, но он закрыл часть себя, по которой я скучала.

Часть, которую я видела очень отчетливо вчера, и в раздевалке сегодня.

– В следующий раз, когда я что-то скажу – ты выполнишь. Незамедлительно, помнишь? – шлепнув меня, он обхватил мою талию и буквально швырнул на кровать. Ползать со связанными руками было непросто, но я делала, как он сказал, и двигалась к середине кровати.

В этом мужчине не было ничего уязвимого. Он брал, что хотел, и ничего не давал взамен.

– Раздвинь ноги, – приказал Килл.

Кровать заскрипела, когда он поднялся позади меня, тепло его обнаженных бедер согрело мою спину. Я вздрогнула, когда его пальцы вонзились в мою плоть, оттягивая желтые стринги.

Он медленно стянул их вниз по бедрам, позволяя им остаться на коленках. Я ждала, попросит ли он снять их полностью, но он только шлепнул меня снова – не сильно, но достаточно, чтобы сохранить мою покорность. Тепло моей кожи подтверждало, что я готова перейти к выполнению его следующих указаний.

– Шире.

Я повиновалась, борясь с тугими трусиками, стягивающими мои коленки. От того, что я ничего не могла видеть, из того, что он делает, и оставалась в неведении относительно того, что он собирался со мной сделать, мое сердце мчалось галопом, как дикая лошадь.

Он наклонился к краю кровати, и длинными руками вытащил голубую обертку из прикроватной тумбочки.

Я напряглась. Он собирается взять меня так скоро?

Что случилось с тем страстным мужчиной в раздевалке? Что произошло с его обжигающими прикосновениями и собственническими поцелуями?

Мой живот сжался от мысли быть так грубо использованной.

Килл положил презерватив на матрас рядом с моим коленом. Его дыхание сбилось, и моя голова склонилась вперед, когда он коснулся меня между ног. Он ласкал мою киску, двигаясь от клитора к входу. Не было никакой неуверенности в движении его пальцев. Это была даже не прелюдия, а просто достижение цели.

Я прикусила губу, когда он снова прижался ко мне, проскользнув большим пальцем сквозь мою влажность, – влажность, причиной которой был он, когда поцеловал меня так чертовски страстно.

Что это было? Этот акт безразличия разил чувством самосохранения с его стороны. Он не желал видеть моего лица, не хотел позволить мне касаться его – дать любой намек на то, что у меня к нему какие-то чувства, кроме сексуального влечения.

Он защищается.

– Черт, ты настолько готова для меня. – Я не знала было это благоговение или отвращение в его голосе.

Мой разум был заинтригован тем, что со мной происходило, но мое сердце взбунтовалось. Я не подписывалась на то, чтобы быть использованной, как игрушка. Я согласилась позволить ему соединиться со мной.

Каждую секунду связь между нами угасала, пока мы не станем незнакомцами, между которыми должен произойти какой-то обмен.

Остановись.

Это слово эхом повторялось в голове.

Ты не можешь.

Мои волосы прилипли к спине, когда я вспотела. Я должна через это пройти. Я должна пробиться к его сердцу в надежде узнать как можно больше. Возможно секс был ключом.

Решившись принять то, чем это было – освобождением для нас обоих, и ничем больше – я пробормотала:

– Я была готова для тебя в тот момент, когда ты поцеловал меня в примерочной.

Он сделал шумный вдох.

– Да, это было ошибкой с моей стороны.

– Ошибкой? – Мой голос смягчился. – Поцелуй никогда не может быть ошибкой. Он мне понравился.

Он проворчал.

– Я не целуюсь. У меня есть на это причины.

Печаль в его голосе просто сводила меня с ума.

Расскажи мне!

Вдруг он глубоко ввел в меня палец, отчего моя спина прогнулась, а кожа покрылась мурашками.

О боже!

Не было никаких бабочек или искр. Его прикосновение было, как копье, быстрое и стремительное, произошедшее в одно мгновение.

Он извлек палец, размазывая мою влагу вокруг клитора, жестко, быстро и с мастерской точностью поглаживая меня.

Мои ноги подкосились, а руки обжигало от неуклюжих попыток удержаться на четвереньках.

– У тебя раньше был секс?

Я старалась вникнуть в вопрос, который был мне задан. Я ломала голову, пытаясь вспомнить. Конечно, я должна помнить что-то подобное – что-то настолько важное.

Ты даже не помнишь сколько тебе лет. Откуда ты можешь знать, был ли у тебя секс, если твое имя и дата рождения намного важнее, чем любовники?

Я склонила голову.

– Я не знаю.

Килл хмыкнул, переместив палец от моего клитора и скользнув в меня. Его прикосновения были приятными. Я задыхалась, мои бедра двигались сами по себе.

– Боже... пожалуйста... еще, – слова сорвались с моих губ.

Повинуясь, он добавил еще один палец, растягивая меня с восхитительным превосходством. Я вскрикнула, когда он погрузился глубоко и пошевелил пальцами внутри, распространяя напряжение сквозь мою киску.

Я попыталась скрестить ноги, но он надавил на поясницу удерживая ноги в своем подчинении.

– Я не думаю, что ты девственница. Ты тугая, но два пальца не должны доставить тебе такого удовольствия.

Я покачала головой, стиснув зубы, не желая испытывать такого удовольствия – не в то время, когда он меня изучает, словно я часть оборудования, а не женщина.

– Пожалуйста... – прошептала я снова, даже не зная, что вымаливала. Объятие? Поцелуй? Доброе слово?

Килл двигал пальцами жестче, голос его был полон греха.

– Ты должна знать обо мне некоторые вещи, милая.

Он ожидал, что я буду слушать? В то время, как я могла только чувствовать.

– Я собираюсь трахнуть тебя. Я буду тебя трахать до тех пор, пока не кончу, и буду благодарен за облегчение. Но я никогда не стану тебя целовать, вылизывать, гладить или обнимать. Я не хочу твоих губ вокруг моего члена. Не хочу твоих рук на моей шее. И особенно я не хочу твоей любви. – Он вернул пальцы к клитору, прижимая их жестко, почти жестоко.

Искры вспыхнули, соски пульсировали.

Давление было приятным. Даже слишком. Неторопливый, но уверенный темп был ошеломителен, постоянно присутствующее чувство ненависти ко мне, сдвинуло мой внутренний компас так, что я не могла понять, где я нахожусь в этом новом мире.

– Ты согласна на такие условия?

Я задыхалась, звезды вспыхивали в глазах. Оргазм появился из ниоткуда и заставил мою киску насаживаться на его руку.

Он выдохнул, продолжая потирать жестко и быстро, а другой рукой сжимая мое бедро и прижимаясь своим твердым членом к моей попке.

– Кончай, милая. Я не буду ждать, как только войду в тебя. Это будет быстро... я достигну цели. Я хочу войти в тебя, но запомни мои слова, это не значит заниматься любовью.

Его прикосновения казались еще более беспощадными, а у меня не было выбора, кроме как подтолкнуть себя вниз по скользкому склону и прыгнуть в пустоту, где фейерверки, симфонии и разбивающиеся волны страсти разгорались между ног.

– Господи, о, господи... черт!

Все мое тело напряглось, как веретено, затем раскрутилось в грандиозном облегчении. Я громко стонала, рухнув локтями и лицом на покрывало.

Нечеткий звук рвущейся фольги, сердитое ворчание Килла, когда он раскатывал презерватив на всю свою длину, а затем всю меня пронзило собственническое давление, когда он меня взял.

Его тепло накрыло меня, длинное плотное проникновение без какой-либо мягкости и робости. Он взял меня так, будто я всегда принадлежала ему.

В мгновение, когда он вошел в меня, прошипел:

– Черт.

Власть этого маленького слова и его бурная реакция пробудили в моем теле жажду освобождения. Снова.

Дрожащей рукой он сжал себя у основания, погружаясь глубже и глубже. Дюйм за дюймом он пронизывал меня до тех пор, пока я не смогла пошевелиться, не чувствуя его повсюду.

Без предупреждения, он вышел и ворвался снова. Неровный хрип вырвался из его горла, когда он вонзался глубоко и быстро.

Мое сердце разрывалось от чувств. Не было никаких ласк, но несмотря на его правила: не прикасаться, не смотреть или любую другую связь, он не мог остановить возвышенное движение наших тел. Идеальная синхронность темпа и давления.

Со следующим толчком мы сцепились словно два существа, которые нашли свой истинный дом. Никакие слова не могли бы развеять уверенность в этом.

Я вскрикнула, когда он погрузился глубже.

– Черт, как же ты хороша, когда мой член внутри.

Во мне все перевернулось, и я ухватилась за покрывало, отталкиваясь назад навстречу его скорости.

– Еще, – стонала я.

Приличий в комнате не существовало. На цивилизованности и разговорах была поставлена точка, когда Килл потерял самообладание и трахнул меня.

Не было объяснения тому, как яростно он сжимал мои бедра – погружался в мою теплую влагу, будто он был рожден, чтобы брать меня. Он трахал меня так, будто я исчезну. Он трахал меня, будто не мог оставаться собой. Ненависть к самому себе сочилась из него с каждым прекрасно управляемым толчком.

– Черт. Почему тебе так чертовски хорошо? – проклятия срывались с его губ.

Я наслаждалась болью, понимая, что он должен чувствовать, будто изменил памяти своей девушке-призраку, и это его убивало.

Но он должен двигаться дальше.

Я помогу ему.

Его ногти впились в мою плоть, когда он подвинул меня, прижав к себе, и двигаясь жестче и быстрее.

– Черт, – выдохнул он. – Черт возьми, ты так чертовски изумительна.

– О, детка, ты изумительна...

Я улыбалась сквозь сжатые губы и смотрела в потолок, когда приходила в себя от боли потери девственности. Я отказывалась смотреть в его красивые карие глаза.

Легкие поцелуи порхали по всему моему лбу.

– Я так счастлив, что мы друг у друга первые. Это так по-особенному. Я навсегда запомню тебя.

Я кивнула и поцеловала его, а он придвинулся к моим бедрам и со стоном стал двигаться, а через несколько секунд кончил.

Я гладила его спину, целовала щеки и молча лежала под ним.

Все это время я кричала внутри. Я плакала с сухими глазами из-за другого.

Эти воспоминания пришли и ушли, наполненные эмоциями и душевной болью, я подавила всхлип. Я не могла сдерживать боль. Мальчик, который взял мою невинность, был таким нежным, таким добрым, таким любящим.

Я чувствовала себя бесконечно поглощенной.

Он не был им.

Но сейчас... с мужчиной которого я не знала, управляющим мной с отчаянным безразличием, я чувствовала себя... свободной.

Свободной от прошлого, застрявшего глубоко в мозгах. Свободной от неправильных решений. Меня похитили, освободили и овладели мной.

Мне нравилось это.

Мои губы приоткрылись, я тяжело дышала, колени зарылись в покрывале. Он был полностью противоположен заботливому, полярно противоположен мягкому, но он заставил мое сердце раскрыть свои изнуренные крылья и лететь.

– Да, – простонала я. – Не останавливайся.

Его горячие яйца шлепали по моему клитору сильнее и быстрее, чем я считала возможным.

– Заткнись, – прорычал он, хлопнув ладонью по моей заднице. Наказание отправилось по моей крови покрывая мурашками кожу, превращая все вокруг в пузырь напряжения.

Я хотела большего. Я хотела быть живой.

– Артур... – я оглянулась через плечо. Его глаза были закрыты от удовольствия – покрасневшее лицо заставило мое сердце сжаться.

– Дерьмо, ты не уяснила, – его большая рука двинулась вниз и сжала шею, отворачивая мое лицо и взгляд прочь, фокусируя на голой стене. – Ты не можешь использовать мое имя. Заткнись, пока я трахаю тебя.

Почему?

Потому что не хочешь помнить о том, что ты человек? Человек, нуждающийся в поддержке?

Он застонал в сочетании вины и блаженства. Мой живот скрутило, и еще один оргазм обрушился на меня, когда, двинувшись вверх, он задел мою точку G.

Не отпуская мою шею, он проникал в меня снова и снова. Я извивалась под его хваткой, чтобы взглянуть на него. Я хотела увидеть зверя, пожирающего меня.

Но он сжал мой затылок, сильнее прижав меня щекой к постели.

– Не смотри. Черт подери, не смотри на меня ее глазами.

Мое сердце разбилось, когда его голос дрогнул. Боль внутри него, страдания – все это завернуто в гнев и ярость. Мои глаза трепетали, пульсация в моем сердце стала для меня полной неожиданностью. Да, он был требовательным и лишил меня достоинства, но в то же время он подарил мне себя и доставил удовольствие.

Суровый, неуравновешенный Артур Киллиан превратился в простое существо. Он капитулировал полностью, когда я качнула бедрами в желании отдаться. Жар его плоти обжигал мои бедра, дыхание щекотало спину.

Я хотела, чтобы он кончил. Хотела его освобождения. Я хотела получить эту власть.

Он тяжело дышал в такт толчкам. Его рука сильнее надавливала на шею, заставляя меня принимать его глубже и глубже. Мои глаза слезились, когда он достал до высот, о которых я не подозревала.

Вдруг он наклонился ко мне, прижавшись всем своим телом.

Я едва успела сделать вдох, когда он сделал еще один сильный толчок сзади, проникая глубоко и быстро. Я была так возбуждена. Пропитана его жестокостью.

Своей большой ладонью он обхватил мое бедро, а другой не переставал сжимать шею. Он душил меня и одновременно трахал, так жестко, чертовски жестко. И беспощадно, так чертовски беспощадно.

Это была самая безжалостная близость – по крайней мере, а так думала – но он все еще удерживал меня сзади. Все еще не отдался мне до конца. Я качнула бедрами, призывая его войти глубже. Я хотела владеть его удовольствием.

Его член проникал в меня, пока мозг не наполнился искрами. Его пальцы сжались на моей шее, а потом он кончил – изливаясь внутрь, трахнув меня до изнеможения.

Он вздрагивал, когда волны оргазма разбивались о его тело. Он издал протяжный низкий стон, когда последняя пульсация осушила его. Когда закончил, он вышел из меня и откатился подальше.

Я рухнула на живот, вымотанная, дрожащая и борющаяся со смесью эмоций, сжимающих мое сердце.

Килл наклонился, развязал галстук на моих запястьях и быстро освободил, а затем встал с кровати.

Ничего не было сказано. Ничего не было упомянуто.

Стояла тишина. И у нас обоих не хватило смелости нарушить ее.

Я лежала в притворной тьме с невыносимой пульсацией между ног, когда Килл, голый, зашагал из комнаты и не вернулся.

10 глава

Счастье недопустимо в моем мире.

Я не мог позволить себе думать о мягкости или слабости, или о желании.

Мне намного больнее, чем в любой другой момент, в который я изменил ее памяти. Хуже, чем в любой момент отвратительной похоти.

Я изменил женщине, которая мне принадлежала. Я хотел выть на луну, проклинать Богов и сеять хаос на планете за то, что они сделали с нами.

Я был так чертовски изолирован, так разбит, так одинок.

Я не обрету покой, пока не воссоединюсь с ней снова.

Смерть была моим спасением.

Но не сейчас.

Я не могу воссоединиться с любимой, пока не позабочусь о нескольких вещах.

Резня.

Расплата.

Возмездие.

– Килл.

***

– Нет, ты опять ошиблась. – Он склонился надо мной и выхватил карандаш из рук. Перевернул его, стирая уравнение остатком ластика.

Когда решение исчезло, он передал мне карандаш.

– Тебе нужен ластик получше. Ты ошибаешься чаще, чем все, кого я знаю.

Я надула губки, стряхивая остатки ластика с моего домашнего задания.

– Ты мог бы помягче говорить об этом.

Он усмехнулся.

– Помягче? Ты сама просила быть построже. Как еще ты получишь хороший балл, чтобы стать ветеринаром?

Я посмотрела в его зеленые глаза.

– Ты можешь хотя бы не тыкать мне в лицо своей гениальностью. Рядом с тобой я чувствую себя глупой.

Его щеки покраснели.

Это была наша первая ссора? Мое сердце сжалось, и я почувствовала себя плохо, настолько плохо, чтобы решить, что мы не так идеальны друг для друга, как я надеялась.

Затем он улыбнулся, заключив меня в объятия.

– Мой мозг, возможно, более приспособлен к цифрам, чем твой, но ты... Один твой взгляд... и я глупейший парень во всем мире.

Я замерла.

– Я делаю тебя глупым?

Он поцеловал меня очень мягко.

– Безумно глупым. Бредово глупым. Хочешь знать почему?

– Почему? – выдохнула я ему в рот.

– Потому что, когда ты рядом, я никогда не думаю головой, я думаю только своим сердцем, и оно знает только одну истину – насколько сильно оно тебя обожает.

***

Солнце похитило меня из чудесного сна, вытаскивая меня из подросткового тела и заталкивая назад в тело, пылающее от сексуального злоупотребления.

Мои мышцы тянули и ныли, будто я была старым заброшенным домом, выдержавшим сильное землетрясение.

Я потянулась, погрязнув в печали и тоске по парню – а я ведь даже не знала, существует ли он. Я его ещё не встретила. Сон был четкий, в отличие от размытого образа парня. Мой разум, казалось, находил особое удовольствие в том, что дразнил меня обрывками, но не давал полную картину.

Килл так и не вернулся прошлой ночью, и я провела чарующий час от победы в одну минуту до полного отвращения в следующую. Он взял меня – я получила власть. Но он ушел – так что я была не более чем использованным телом.

Мне необходимо найти способ уничтожить его защитный гнев и узнать, что он за ним скрывает.

Но сначала я должна сделать то же самое для себя. Я отказываюсь жить в мире, где так много секретов. Настало время ОПЕРАЦИИ УНИЧТОЖЕНИЯ АМНЕЗИИ.

Уставившись на белый потолок, я сжала кулаки. Сделала глубокий вдох и произнесла вслух:

– Как тебя зовут?

Помолчала. Ожидая, что мой мозг покопается в беспорядке, без ключа откроет дверь и даст мне ответ. Лютик – единственное, что пришло на ум. Даже Стрелец не пересилил, я откуда-то знала, что он называл меня и Лютиком тоже.

– Где ты живешь?

Я ждала.

И ждала.

– Как зовут твоих лучших друзей?

Коррин.

Мое сердце резко заколотилось.

– Коррин.

О мой бог, я вспомнила ее. Коротко стриженая блондинка, худенькая, энергичная. Она училась со мной на ветеринара...

Я зарычала от отчаянья и задала следующий вопрос:

– Сколько тебе лет?

Ты на три с половиной года младше его. Он посчитал это слишком большой разницей в возрасте. Поэтому отказался забрать твою невинность.

Я похлопала по губам. Я хотела вспомнить что-то еще. Ничего, но пустота возвращалась.

Пронзительный звон слышался через открытую дверь. Дверной звонок? Телефон?

После прошлой ночи, когда я оживала под мужчиной, в руках которого было мое существование, я встречала рассвет в пустой постели.

Килл ушел, и я боролась с желанием следовать за ним. Я хотела пойти за ним, но сдержалась, оставшись в постели – его постели. Я знала, что это неблагоразумно, бежать за ним, не с такой сложностью его эмоций. Я не имела права тревожить его душу.

Но любопытство было ненасытным.

Выскользнув из-под теплого покрывала, я завернулась в него и отправилась на поиски. Спустившись в длинный коридор и поднявшись по лестнице, я нашла Килла в своем кабинете – в комнате, где он едва не умер.

Пол был вымыт, полотенца и окровавленная вода исчезли.

Порядок навела горничная или он?

Солнце проникало в комнату сквозь наполовину закрытые жалюзи, оставляя блики на мониторах компьютеров, крупных математических артах, висящих сверху, которые будто издевались надо мной из моего сна.

Он помогал тебе с домашним заданием.

Кто бы ни был мальчик, завладевшим моим сердцем, он был умным – как задумчивый президент.

Килл сидел в лучах раннего утреннего солнца, его голая грудь блестела от недавнего душа. Он еще не оделся, но на нем были черные шорты. Его татуированная нога была спрятана под столом. Я прислонилась к двери, наблюдая за ним со спины, золотые лучи делали его похожим на кого-то потустороннего. Мышцы бугрились вдоль его позвоночника, выглядели одновременно мужественно и изящно. Огромная татуировка окрашивала его спину. Это были череп и монеты, вместе с девизом – но выглядели они размыто. Будто были поверх другой татуировки – той которая отказывалась исчезать под новыми чернилами.

Я предпочла бы татуировку на ноге. Это была рассказанная история – хорошая история, даже счастливая. На спине же был приговор – образ жизни, который я не совсем понимала.

Я перевела взгляд к компьютерным мониторам.

– Видишь это Лютик?

Я открыла глаза, поворачиваясь лицом к телевизору. Я лежала у него на коленях, в сонном состоянии после дня, проведенного на солнечном пляже.

– Что смотрим?

Он наклонился, нежно провел пальцами по моим волосам.

– Фондовый рынок. Это называется пип спред. Так люди делают деньги на торгах. Это особенная позиция самая прибыльная из всех.

Я сморщила носик. Я не понимала смысла колебаний разноцветных линий вниз, потом вверх, потом опять вниз.

– Что это?

– Это FX.

– На английском, пожалуйста, умник.

 Я ущипнула его, улыбнувшись, когда он рассмеялся. Никто не слышал его смех. Он был для меня, только мой.

– Это рынок иностранных валют, и я собираюсь использовать его, попытать удачу для нас.

Взрывы памяти были яркие – каждый маленький проблеск моего прошлого выстраивал картину из кусочков истории. Я понятия не имела, какая картина в итоге получится, но я должна верить, что мой мозг заработает, в конце концов.

Он играет на бирже.

Я молча стояла у двери, разглядывая сосредоточенного Килла, который сидел в офисном кресле с высокой спинкой и пялился в четыре изображения, будто они были смыслом его жизни.

Графики, диаграммы и круговые диаграммы на одном компьютере, на другом высвечивались оценки и мировое время. Два других были черными с мигающими красными и зелеными цифрами, быстро меняющимися в разных колонках.

Его голова слегка пошевелилась, изучая информацию на каждом экране, пальцы блуждали по клавиатуре, быстро принимая решения, основанные на выводах, которые он сделал.