Текст книги "Разрушай и подчиняй (ЛП)"

Автор книги: Пэппер Винтерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 24 страниц)

– Что случилось с парнем, которого я заменяю? – У Уолтстрита были особые планы на него.

Хоппер ухмыльнулся. В его голубых глазах блеснул намек на зло.

– Тебе не нужно беспокоиться о нем, чувак. Я позаботился об этом.

Мой живот скручен.

– Это был не твоя задача. Это была моя работа.

– Убей его, Килл. Сделай его смерть показательной, чтобы другие знали, что происходит, когда они связываются с тобой.

Если бы у меня не было никого, кто я мог бы покалечить, как бы я высказал свое мнение?

Мо вскочил, проводя рукой по его светло-русым волосам.

– Это был он и Хоппер. Дерьмо закипело. И все сделано. Он уже мертв в течение двух дней – ужин аллигатора, и с ним покончено.

Он нарушил в мое личное пространство.

– У тебя есть проблемы с тем, чтобы мы убирались в Клубе? – его голос понизился до скрипучего шепота.

– Не забывай, новичок, мы по-прежнему принимаем приказы от Уолтстрита, и он сказал нам, чтобы ты был в безопасности. Мы сделали Клуб безопасным.

Ярость кипела в моей крови. Если бы кто-то подошел так близко ко мне в тюрьме, как Мо, он бы уже был без сознания у моих ног. Все мое тело хотело уничтожить его, прежде чем он бы стал угрозой.

Это не то, как должно работает здесь.

Глубоко вздохнув, я покрутил ключи от байка перед лицом Мо.

– Уолтстрит возлагает большие надежды на своих братьев. Я просто верю ему. Хоппер был прав, когда покончил со старым Президентом, если это был вопрос самозащиты, но теперь, если вы не подчиняетесь мне, вы не подчиняетесь ему. И если вы не подчиняетесь ему, у меня есть полное право причинить вам вред.

Глаза Мо смотрели в мои, желая, чтобы я отступил.

– Ты сделаешь мне больно, а?

Опустив лоб, я зарычал:

– Ты не захочешь знать, что произойдет, если вы меня разозлите.

С меня хватит и того, что меня использовали, оскорбляли и бросили гнить.

Воздух потрескивает от гнева. Я ждал, когда он ударит – мои мышцы напряглись, руки сжались. Но затем напряжение рассеялось, когда Мо расправил плечи и усмехнулся:

– Ты мне нравишься, новичок. У тебя хватит смелости, и что бы ни делала с тобой жизнь, что ты попал за решетку – ты вынес оттуда лучшее. – Протянув руку, он поприветствовал меня. – Садись на байк, мы идем домой.

Дом.

Я никому больше не позволю встать на моем пути.

Настало время для нового Президента.

– Могло бы быть и хуже? – Хоппер вошел в мою новую комнату. Мне достались старые комнаты Уолстрита в комплексе в Киис. Они были на Эверглейдс, все на одном этаже, с колючей проволокой, окружавшей нас, как животных.

Я знал, что это должно было защитить нас от других банд или идиотских наркоманов, но в ту секунду, когда я прошел через тюремные ворота и зашел в обветшалый двор с отшелушивающейся краской, и выглядящий, как адская дыра, мне хотелось уйти.

Моя кожа ползла. Моя душа кричала о свободе. Я вышел из тюрьмы не только для того, чтобы снова заковать себя в цепи с байкерами в кожаных куртках.

Внутренняя часть комплекса была ненамного лучше с граффити на стенах, обожженными сигаретами диванами и спальнями, которые пахли сексом, пиццей и наркотиками.

Комната Уолтстрита не использовалась – так что это было чертовское благословение, – но в ней все еще были решетки на окнах, плесень на ковре и примыкающая к ней ванная комната, в сравнение с которой тюрьма во Флориде мне казалась чертовым пятизвездочным номером.

Я не могу остаться здесь.

Стены уже окружали меня – мой характер кипел с каждым вздохом, готовясь бороться за свободу.

– Тебе не понравится, то, что ты увидишь. Я рискну предположить, что то место будет чертовски истощено и больше похоже на свалку. Но куда бы ты ни попал, ты не можешь уйти, пока не получишь полный контроль. Тогда ты можешь жить за пределами Клуба, если у тебя есть люди, которым ты доверяешь, тогда ты сможешь уехать, но не раньше, Килл. Ты останешься там, пока не позаботишься о таких вещах.

В то время мне было не с чем сравнивать. Я не мог представить ничего хуже тюрьмы. Итак, тогда я, чертов идиот, поклялся.

Теперь же хотел пересмотреть это обещание. Но не мог. Я дал слово, и Уолтстрит был единственным, кто заслуживал моей верности.

– Килл? – Грассхоппер снова привлек мое внимание. Шагнув дальше в комнату, он потащил с собой блондинку. У нее были огромные буфера, на ней было облегающее платье с тигровым принтом и каблуки, которые превращали ее из карлика в модель.

Она идеально вписалась в комнату.

Она не она.

Мое сердце сжалось, и я стиснул зубы.

– Замечательно. Спасибо.

Хоппер ухмыльнулся, подталкивая девушку к огромной кровати черного цвета.

– Она была про запас. Знаешь, каково это – выйти из тюрьмы и устроить приветственную вечеринку.

Он подмигнул.

– У тебя есть вся ночь. Развлекайся, Килл.

Я улыбался, молча, пока он не закрыл дверь.

Подойдя к двери, я щёлкнул замком и повернулся лицом к шлюхе.

– Как тебя зовут?

Черт, что я делаю?

Я видел только Клео. Я слышал только Клео. Все, что я хотел, черт возьми, – это Клео.

Ее взгляд скользил с моей головы, вниз по груди, на мой член. Она облизнула губы, спотыкаясь в своих нелепых туфлях.

– Ты можешь называть меня, как хочешь, Президент.

Я поднял палец.

– Я не Президент до завтрашней церемонии. Я Килл. И я позвоню тебе...

Ее прозвище чуть не сорвалось с моего языка. Ее улыбка вспыхнула в моем мозгу. Ее смех отозвался эхом в моих ушах.

Бл*дь.

Я был чертовски возбужден уже десять лет. Я хотел взять ее, заняться любовью с девушкой, которая украла мое сердце в тот момент, когда я ее увидел. Но в рамках приличия для наших семей и нашего возраста в то время я избегал заходить слишком далеко.

Я не был парнем, который хотел шлюху. Я знал, насколько драгоценна Клео. Я знал, что в тот момент, когда я заберу ее, она будет моей вечно, а я ее. Я хотел, чтобы это было идеально.

Ты был мудаком, не нужно было ждать.

Теперь я собирался потерять девственность с клубной шлюхой, которая сосала больше членов и спала с большим количеством байкеров, чем те минуты, которые я был жив. 12622776. Хорошо, может быть, не так много, но все же – чертовски много.

– Я не придумываю тебе имя. Просто назови мне имя, и я буду звать тебя в соответствии с ним.

Она улыбнулась, положив кончики пальцев на мою грудь.

– Хорошо, называй меня Мэдоу.

Она подошла ближе, прижимая свои большие сиськи ко мне. Мягкость ее тела послала в мою кровь настолько сильную волну возбуждения, что я знал – это продлится недолго.

Положив мои руки на ее плечи, и навия над ее маленьким телом, я теснил ее назад, пока ее ноги не коснулись кровати.

Она упала, растянувшись на одеялах, и тихий смех слетел с ее губ.

Смех Мэдоу не был похож на смех Клео. Все это было не правильно, и мой стояк был с этим согласен.

Мой рот хотел поцелуев; я хотел почувствовать на языке вкус женщины. Но не ее. Я хотел не шлюху. Только девушка из моего прошлого.

В первый раз, когда я поцеловал Клео – когда я нарушил свои глупые правила и позволил ей победить, – я знал. Моя судьба была решена, и она имела власть надо мной больше, чем кто-либо.

В тот прекрасный день она отдала бы мне свою девственность, но я остановился. Я был чертовым идиотом и думал, что мы навсегда будем вместе.

Вместо этого, здесь я собирался трахнуть незнакомку только потому, что я должен был выбросить ее из головы раз и навсегда. Мое прошлое было мертвым для меня.

Она должна быть тоже.

– У тебя есть презерватив? – мой голос был грубым, злым.

Мэдоу кивнула, вытаскивая пакет из лифчика. Я забрал его из ее пальцев. Он был теплым, и резина внутри скользила, как мерзкая слизь в фольге. Положив его на покрывало в удобном месте, я зарычал:

– На колени.

Я не мог сделать это, глядя в ее глаза.

Я тяжело сглотнул. Черт побери.

Я почти пять лет прожил в тюрьме, не думая о ней, но в тот момент, когда вышел и увидел подарок, который она дала мне годы назад, я не смог остановить мысли о ней.

Ты ей изменяешь.

Нет.

Я не мог изменить ей.

Она мертва.

Мэдоу опустилась на колени, извиваясь, и подтягивала узкое платье за ​​бедра к талии. На ней не было нижнего белья. Она раздвинула свои ноги для меня точно так же, как она сделала для двадцати членов Corrupts.

Мои зубы сжались от взгляда на женские части тела. Я мог смотреть на это весь день.

Моему члену было все равно, что эта женщина не Клео. Ему было все равно, что она постоянно обслуживала мужчин, которые предали Уолтстрита.

Все, о чем он заботился, было решение проблемы. Оставив детство ради моего нового будущего.

Расстегнув джинсы, я спустил тяжелую джинсовую ткань на лодыжки. Я до сих пор не привык к царапинам на ногах после изношенного хлопкового комбинезона в тюрьме.

Я даже не удосужился прикоснуться к ней или к себе.

Схватив презерватив, я разорвал его, прищурился от того, как грубо чувствовалась эта чертова штука, и неловко скатал его по всей длине.

– Подвинься назад, – прорычал я.

Мэдоу немедленно подчинилась, двигая задницу назад, влажность блестела между ее бедрами. Мои руки приземлились на ее бедра, расположив ее именно там, где я хотел.

Она посмотрела через плечо, карие глаза сияли вожделением.

– Ты не хочешь, чтобы я отсосала тебе? Разве ты не хочешь сначала немного подурачиться?

Конечно, нет.

Гнев вспыхнул в моей крови.

Я не мог с собой ничего поделать. Схватив ее за подбородок, я заставил ее голову повернуться лицом к матрасу.

– Не смотри на меня

Не смотри на меня глазами, которые заставляют меня ненавидеть себя. Не заставляй меня скучать по ней больше, чем я уже скучаю.

Я должен был заткнуться. Я должен был тяжело дышать и быть чертовски счастлив от того, что готовая женщина на коленях собиралась взять мой член, но все, на чем я мог сосредоточиться, – это сердце, наполненное чувством вины, в моей груди.

Черт возьми, прекрати это.

– Дай мне руки.

Она повиновалась без вопросов, и я использовал свой снятый ремень, чтобы связать ее запястья. Теперь она тоже не могла коснуться меня. Я мог трахнуть ее, но я никогда не хотел, чтобы она касалась меня. Я не заслуживаю этого.

Сжав зубы, я схватил свой член и встал у ее входа.

Ее спина напряглась, она растопырила пальцы и схватилась ими за пастель.

Я растягивал момент, в моей крови вспыхнуло ожидание.

И затем я ворвался в нее.

Возможно, слишком грубо, возможно, слишком быстро. Я не знал как – у меня не было опыта. Но Мэдоу, похоже, было все равно. Ее голова откинулась назад, когда я стал двигаться.

– О, боже, – простонала она, когда я вошел в нее, пробуя, учась.

Ее тепло было субтильным, я не чувствовал ее влажности благодаря презервативу, но момент заполнения женщины, чего я раньше не делал, было достаточно, чтобы заставить меня перестать думать о Клео и погрузиться в мой первый в жизни трах.

Той ночью, когда Клуб наконец-то успокоился, и я отошел от трех раундов секса, которым занимался, я набрался смелости, чтобы вытащить ластик с Весами из кармана джинсов.

Я плюхнулся на спину, уставившись в потолок своей камеры... Я имел в виду комнаты. Я был здесь всего несколько часов, но уже ненавидел жизнь в клубе. Это было смешно. Все взрослые люди живут вместе. Что случилось со свободой и нашим личным пространством? Что случилось с дезинфицирующими средствами и пылесосом? Что случилось с семьей и любовью?

Ластик был слишком тяжелым – слишком знакомым – для моих пальцев. Это был знак справедливости. Знак добра и зла. А также мой знак зодиака. Не знал, пока она не сказала мне.

Действительно, по счастливой случайности оказалось, что моя личность совпадает. Она сказала мне, что она Стрелец. Сказала, что она хотела любить кого-то, кто был бы Козерогом или Овном. Но она сделала бы исключение только для меня.

Мы лежали на крыше гаража, где куча Харли, Хонды и Триумфов были погружены в ночь. Она прошептала черты характера Весов.

Она повернулась ко мне лицом, нежно касаясь моего лица.

– Ты изящный.

Я вздохнул.

– На моем байке, может быть, но не в жизни.

– Умиротворенный

Я смеялся.

– Гм, самая большая ложь.

Она покачала головой, серьезность плескалась в ее зеленых глазах.

– Ты спокоен. Ты борешься за то, во что ты веришь. Вы борешься за то, чтобы защитить то, что принадлежит тебе, но в своем сердце… ты добр и нежен, и не являешься частью этого мира.

Она прошептала:

– Как и я.

Мое сердце сжалось. Слова, я люблю тебя, крутились на языке. Я еще не сказал это. Но, блин, я хотел.

На ее губах появилась улыбка.

– Ты тоже идеалист.

Я кивнул, отвлекаясь от любви к ней и от нас с ней вместе навсегда

– Хорошо, вроде согласен с этим. – У меня были надежды. У меня были мечты. И я не собирался сидеть на одном месте. – Все это звучит довольно хорошо. Какие-нибудь плохие черты, которых я должен остерегаться?

Она вздохнула, ее глаза остановились на моих губах, заставляя меня страдать и умирать от желания, поцеловать ее.

– Поверхностный и тщеславный.

Я резко вздохнул:

– Ах, так совершенство заканчивается. – Прижав свое тело к ее, я пробормотал: – Жаль, что я согласен с ними больше всего.

Она прошептала:

– Надежность. Ты также надежный.

Предательское слово пронеслось в памяти, отбросив меня назад к настоящему.

Надежный.

Черт возьми, я хотел бы быть самым ненадежным ублюдком. Хотелось бы, чтобы хоть одна черта личности Весов не облажалась. Я был самым надежным человеком, которого я мог бы представить. Жаль, что другие видели это – использовали против меня.

Надежность была главной причиной, из-за которой моя жизнь развалилась.

Я был слишком чертовски доверчив. Чертовски надежным.

Чертовски слепым.

Я уравновесил ластик на костяшках пальцев, переворачивая его снова и снова с одной стороны моей руки на другую. Избавься от него.

Мое сердце болит, когда я думаю обо всем, что я потерял. Пришло время уничтожить и это.

Еще нет.

Я не могу…

…еще нет.

Мой живот сжался, думая о завтрашнем дне. Он не просто сжимался, он выворачивался, пока мой последний тюремный обед угрожал свалить через мой гребаный нос. В миллиардный раз я обдумывал. Многое может пойти не так. Столько дерьма могло ударить о вентилятор и пролиться дождем на мой безголовый труп.

Уолтстрит дал мне ключ к моему будущему. Он дал мне больше, чем кто-либо, но, как и все остальное, я должен был заставить его работать.

Я проверил маленькие часы на тумбочке. Четыре часа и считаем. За четыре часа до того, как я пройду посвящение и навсегда прощаюсь со своим прошлым.

На следующий день я взял под контроль свою империю.

Если все пойдет хорошо, я доживу до следующего восхода солнца. Если нет ...

Я слишком молод, чтобы умереть.

Надо было подумать об этом, прежде чем согласиться на это.

Трепет волнения пробежал по моему позвоночнику. Это была мощная смесь страха, мести и знания, что моя жизнь никогда не будет прежней.

В тот момент, когда я вошел в отвратительно грязную гостиную, крупные мужчины – некоторые лысые, некоторые с хвостиками, другие с большим количеством волос на теле, чем на лице – все повернулись ко мне лицом.

Хоппер появился на изодранном боксерском ринге в середине комнаты, где снаряжение было укутано дополнительными жакетами Клуба, а также предметами, которые я сказал ему организовать. Большое ведро с водой, паяльная лампа, полотенца и тату-мастер с полностью оборудованной мобильной студией.

Я кивнул.

Он кивнул в ответ.

Я не ожидал помощи в этом мире, но не только Уолтстрит достоин моей преданности в этом Клубе, но и Грассхоппер и Мо. Я чувствовал родство с ними, которое, как я надеялся, не укусит меня в задницу в будущем.

– Все, внимание, – крикнул Грассхоппер, прерывая ворчливый разговор.

– Как вы знаете, Килл был отобран Уолстритом. Мы все знаем его инструкции, и никаких пререканий не будет. Поняли?

В комнате внезапно сгустилась вражда.

Не могу их винить. Глядя на меня с моим чистым лицом, без мозолей на руках и без опыта, кроме как тюрьмы.

Но не им решать, понравлюсь ли я им. Это было решено за них, они будут повиноваться мне.

Шагнув вперед, я сжал руку на плече Хоппера.

– Я скажу это.

Несколько пожилых людей хихикали, толкая друг друга с гневом в глазах. Мой взгляд остановился на их.

– Я знаю, что некоторые из вас не переживут переходный период. Я не сомневаюсь, что лишу некоторых из вас ваших патчей. И я также не сомневаюсь, что некоторые из вас попытаются положить этому конец. Но я здесь, чтобы сказать вам, что знаю, как работает ваш разум. Я знаю, потому что мой работал так же. Вы чувствуете себя преданным кем-то, кому вы доверяли. Разъяренные и не готовые к переменам. Все, что я могу предложить, это уступить или страдать. Другого пути нет.

Подойдя к боксерскому рингу, я перескочил через веревки, указывая на татуировщика.

– Сегодня вы поклянетесь в верности мне; не будет церемонии посвящения меня в ваш Клуб, потому что Corrupts больше не существует.

Мужчины двинулись вперед с негодованием.

– Чего?

– Послушай, маленькая мразь.

Грассхоппер прыгнул на ринг, махнув рукой на гул голосов, шумящих в комнате. Он понизил голос:

– Килл? Что ты делаешь, чувак?

Я делаю то, что он сказал мне.

– Я Corrupts. Отныне мы Pure Corruption.

Его голубые глаза сузились.

– И он санкционировал это?

Я кивнул.

– Он знает. Это был его план. Он знал, что я не смогу стать Президентом и сохранить имя. Это просто не сработало бы. Так что я наберу свою команду из его людей.

Оглядывая комнату, я произнес:

– Следуйте за мной, я обещаю вам все, что когда-либо делал Уолтстрит. Я дам вам деньги. Я дам вам силу. Я гарантирую, что вы никогда не попадете в тюрьму, чтобы отбывать наказание за дерьмовые преступления, которые нам не нужны. Наш закон будет твердым, и вы снова станете настоящими братьями.

Мой голос понизился:

– Не следуйте за мной, и вас не будет. Ваши татуировки будут сожжены, и вы уйдете навсегда.

Сняв с себя одолженный пиджак, я надел свою футболку на голову и уселся на стул татуировщика.

The Corrupts, должны были оставить позади все дерьмо и вступить в новый век.

Это больше не был преступный синдикат, где личная гигиена и чистота дома не имели значения. Я обеспечу бесперебойную работу. Бизнес. Братство

Мое.

Мое оружие против людей, которые были в долгу передо мной.

– Ты… ты не можешь…

Мой взгляд упал на пузатого мужчину с густой черной бородой.

– Позволь мне задать тебе вопрос. Когда ты присоединился к Corrupts, что привлекло тебя к этому?

В комнате стало тихо, когда мужчины вспомнили свое прошлое.

Кулаки все еще были сжаты, злость зрела в воздухе, но медленные ответы потекли мне в уши.

– Чтобы подчиняться нашим собственным правилам, а не коррумпированному правительству.

Я кивнул.

– Хорошая причина.

– Я присоединился к бизнесу. Уолтстрит сделал меня богатым человеком.

Я стукнул по своей обнаженной груди, поклявшись:

– Следуй за мной, и ты снова им будешь.

– Ездить и иметь место, где я мог бы быть с братьями.

Я искал человека, который говорил, но не мог найти его из двадцати пар глаз, наблюдающих за мной.

– Вы бы предпочли, чтобы у ваших братьев не было руководства? Насилие и тюремное заключение разрушают ваш мир?

Волна недовольства прошла по комнате.

– Примите меня как своего Президента, присоединяйтесь ко мне и станьте «чистыми», и я клянусь своей жизнью и жизнью Уолтстрита, у вас будет мир, у вас будет богатство, у вас будет братство.

Мой голос потерял свою остроту. Я позволил небольшой уязвимости показаться на свет.

– Я знаю, что я новичок, я молод, и я, скорее всего, облажаюсь, когда буду восстанавливать империю Уолтстрита, но обещаю, что сделаю это. Я понимаю, что значит быть преданным, и этого никогда не произойдет, если вы последуете за мной.

Черт, я не был там ради крови и славы. Я был там для мести. И если им это не нравилось, они знали, как уйти, и это было не через парадную дверь.

Мо поручился за меня.

– Мы говорили об этом подробно, Corrupts. Вы видели, что случилось с Магнето, когда он не хотел быть частью эволюции. Теперь самое время принести клятву, пора открыть свои гребаные губы, и дать клятву.

Он посмотрел на меня с суровым лицом.

– Как бы мне не хотелось принимать приказы от новичка, он хороший малый. За него поручились. И... я думаю, что мы должны дать ему шанс.

В комнате стало тихо.

Я посмотрел через плечо на татуировщика.

– Готов?

Лысый парень кивнул, уже зная логотип, девиз и все, что ему велели делать. Ему предстояла долгая ночь. Исправление татуировки каждого брата, чтобы отразить новый логотип Pure Corruption: счеты с черепом и монетами, падающими изо рта. И знак Весов, скрытый в дизайне. Для баланса добра и зла.

Мое сердце замерло, когда ее зеленые глаза появились в моем разуме.

И для нее.

Признай это.

Я бы не стал.

Мое сердце никогда не забудет девушку, которая умерла слишком рано. Та, кто оставила меня ради небес и разрушила мою жизнь так жестоко, хуже, чем любой тюремный срок.

– Какой у нас новый девиз? – спросил мужчина с седым хвостиком.

Улыбка скривила мои губы.

– Чисты в мыслях и мести. Порочны во всех вещах, которые важны.

Словно слова прозвучали в их байкерских сердцах. Гнев переключился на рвение, а кулаки разжались.

Я стиснул от первого укуса боли, когда тату-игла пробила мне лопатки. Я был бы первым, кто получит новую тату. Это было мое право в качестве Президента.

Мой разум рассеялся, когда гул иглы смешался с рок-н-ролльной радиостанцией, которую кто-то включил. Планирование Уолтстрита было безупречным, как и его бухгалтерия – до сих пор поглощение шло по плану до совершенства.

Мало того, что Уолтстрит научил меня контролировать мой гнев, направить мою потребность в мести и выровнять мой банковский счет, используя фондовый рынок, он также дал мне номера сейфов и реквизиты банковского счета и передал всю свою информацию. Наследство.

Все по одной простой просьбе: убедиться, что его MК вернул былую славу. И претворить в жизнь его самый большой план из всех: политическое господство. Уолтстрит больше не был доволен контролем над компаниями через акции и облигации. Он хотел, чтобы у власти была возможность переписать законы и создать мир, который, по его мнению, был бы лучше, чем тот, где мы сейчас живем.

Он хотел всего этого.

Он хотел взять на себя правительство и коррумпированных сенаторов.

И я был главным звеном, того чтобы это свершилось.

Я бы заставил Pure Corruption сиять ярче и сильнее, чем когда-либо прежде. И когда они будут готовы, они станут моим оружием.

Я стал бы непобедимым.

Я был разрушен, но теперь я буду править.

Девять дней назад.

Черт, мне больно.

Все болит.

Чертовы идиоты не принимают смену владельца. Я выиграл, четыре года назад я доказал свою точку зрения, взял Corrupts и превратил их в Pure Corruption, и сделал все, что Уолтстрит когда-либо хотел от меня.

Я получил власть. Я вернул людей с грани разорения и снова создал спокойный бизнес.

Я был богатым. Я был ответственным. Я был… если не счастлив, но доволен.

И, наконец, настало время начать процесс, которого я ждал 86 750 часов – с тех пор, как мое прошлое предало меня.

Первый год был тяжелым. Бои, возмездия, мужчины проверяли мой контроль. Но, в конце концов, они пришли к правильному выводу – спорить было бессмысленно. Все было сделано. Не только на родине, но и в других девяти главах по штатам.

У меня были клятвы, чтобы доказать это.

Я был Президентом сейчас.

И никому, черт побери, не разрешили сказать иначе.

Что и злило меня сегодня.

Я был ублюдком, чтобы убить всех ублюдков. Мое слово было законом, и у меня была куча новых дел.

– Килл, груз на виду. Мы должны его изолировать. – Хоппер склонил голову.

Мои глаза поднялись. Грузовик, который прибыл в конец боя, сверкал как офигенный плакат о преступлениях под уличным фонарем промышленной зоны, где наш силовой поединок закончился.

– Почему они не припарковали его сзади, какого черта.

Хоппер пожал плечами.

– Потому что они куча гребаных обезьян. Сказал тебе, что мы никогда не должны были позволять им это делать.

Это противоречило всем правилам, которые я установил, когда вступил во владение, но Уолтстрит по какой-то причине хотел, чтобы эта партия была привезена. Пять девушек будут проданы. Торговля людьми – грязное дело, против которого я спорил, пока он не позволил мне выбрать женщин, которые спали с чертовым дьяволом, – моим отцом.

У меня закружилась голова. Я споткнулся, затем моргнул. Вау, что за хрень? Глядя на мой полностью черный наряд, даже ночная темнота не скрывала того, что я был в ужасном положении.

Агрх, дерьмо.

Я не чувствовал этого. Раздраженный адреналином и действующий с полным безрассудством, я не чувствовал, как лезвие рассекает мою плоть. Мой пиджак и футболка были залиты черной жидкостью. Не то чтобы это было действительно черным.

Оно было красное.

И теплое.

И чертовски липкое.

То самое, что держало меня в живых, что должно быть в моих венах, стекало по моей чертовой груди.

Глаза Хоппера следили за моими, сужаясь в беспокойстве.

– Черт, Килл. Ты не выглядишь хреново.

Я зарычал себе под нос:

– Не позволяйте им слышать вас. Меня залатают, когда мы вернемся. Не раньше. Никакой слабости. Помните?

Хоппер и Мо были единственными, кому я доверял. Единственные, кому я когда-либо говорил, такого рода дерьмо.

Он кивнул.

– Хорошо, давайте уберем этих сук до того, как свиньи приедут сюда. Потом меня подлатают.

Вместе мы пересекли бетон, который теперь был изрешечен пулями и запятнан кровью. Если бы тела были бы оставлены. Полицейские попытались бы выяснить, что произошло, но я знал, как подать улики. Они не пойдут против губернатора штата, который был моим личным другом и в моем списке марионеток.

Никто не спорил со мной. Никто не спорил с парнем с высоким IQ, проверенным послужным списком и дополнительным арсеналом.

За четыре года, которые я был во главе, я накопил больше богатства, чем смог бы потратить, я пожертвовал на благотворительные цели, профинансировал школы, заплатил за кампании по выборам политиков – все во имя создания «солидной персоны».

Все во имя покупки неограниченной власти.

Меня не ненавидели. Я был любим. По обе стороны закона. Две жизни, которые я мог использовать, и друзья на высоких постах, которые создали идеальное алиби и защитили моих братьев.

Подойдя ближе к грузовику, я заметил, что задняя дверь была открыта, и три женщины лежали связанными в грязи. Что, черт возьми, делали эти идиоты?

– Подними их, – приказал я.

Два перспективных и три полноправных члена, которые были на разведывательной миссии, нахмурились.

– Где Слайс?

Я поднял подбородок позади себя.

– Вон там.

Их глаза прищурились в поисках трупа в темноте, трупа их бывшего предводителя – человека, который думал, что он может украсть «Чистых» из-под моего носа. Гребаный идиот, который пытался возглавить мятеж против меня.

Неважно, что я им дал, некоторые из мужчин так и не поняли. Восстаньте против меня, и вы сделаете только одно.

Сдохнете.

– Что, так ты убил нашего кандидата и теперь думаешь, что мы пойдем за тобой?

Я кивнул.

– В сущности.

– Ты сказал, что если у нас когда-нибудь возникнут проблемы с нашим руководством, мы могли бы это оспорить.

– Я сказал, что вы можете обсудить это со мной, и я сделаю все возможное, чтобы решить проблему, а не планировать за спиной, мудак.

Он бросился вперед.

– Мы следили за тобой против нашей воли в течение четырех лет, Килл. Когда ты, черт возьми, узнаешь, что мы не хотим тебя? Мы хотим настоящей крови Corrupt, а не гребаного предателя.

Я двинулся ему навстречу, кулаки к кулакам. Адреналин быстро покидает мою систему, из-за раны мне не хорошо и тошнит. Кто-то должен был говорить миру, какой выбрать путь и придерживаться его. Но я бы не отступил от боя. Никогда.

– У вас есть один выбор. Вы носите нашивки. Вы следуете кодексу. На всю жизнь. Либо принимаете изменения в управлении раз и навсегда, либо отваливаете и не возвращаетесь. Одноразовое предложение. – Стоял готовый избить его до полусмерти.

Парень тяжело сглотнул.

– Но если вы откажетесь от нас, тогда мы закончили. Мы дали клятву Магниту. Не тебе или Уолтстриту. Он наш настоящий лидер.

– Он тоже мертв. – Я пожал плечами.

– Если вы решите уйти, вы будете дезертирами. Так что лучше выбирай мудро, или следуй по тому же пути, что и Магнит.

Мое сердце вдруг сжалось от боли; агония от кровавой раны пронзила мою нервную систему. Я вздрогнул, когда холод просочился в мои кости. Мне нужно было быстро разобраться с этим, прежде чем я потеряю сознание, как сука.

– Прими решение. У тебя есть десять секунд. – Кивнув на Грассхоппера, я сказал: – Возьми товар. Верни их в грузовик. Мы не оставим их на этом складе. Не сейчас, не с этим беспорядком.

Хоппер двинулся вперед, лая приказы верным членам клуба, в то время как другие наблюдали за парнями, которые предпочитали резню и идиотизм, а не эволюцию.

– Ваши десять секунд истекли. Каково ваше решение?

Победа моя – без слов, только легкий кивок. Достаточно хорошо для меня.

Другой отступил, качая головой. Хорошо, он не считается. Он не поклялся. Он просто вернется к тому, чтобы быть несанкционированным и свободным, чтобы его подхватил любой чертовый Главный человек, который пытался убить меня. Медленно он стиснул челюсть и кивнул.

– Хорошо. Я с вами. Но я хочу встречи. Я хочу демократического голосования.

Я смеялся.

– В нашем мире такого нет. Не нравится, вы просто потеряли шанс уйти, так что мы, блин, договорились. Ты слышишь меня?

Парень сердито смотрел на меня. Черт, у меня не было сил снова драться. Земля под моими ногами стала вращаться. Мое сердце теряет ритм. Мои вены, вероятно, были сухими до костей после того как все это вытекло.

– Хорошо.

Я протянул руку, один раз пожал ее, затем повернулся к грузовику.

Двигаясь вперёд, я проигнорировал идиотов, которые сражались против нас, направляясь прямо к толпе девушек, валяющихся в грязи.

При ближайшем рассмотрении ближайшая женщина совсем не боялась. Ее длинные рыжие волосы прилипли к ее шее, лицо было наклонено, как будто она могла видеть суматоху и резню через повязку. Ее тело было элегантным с полной грудью и длинными ногами. Ее приоткрытые губы полные и розовые.

Несмотря на мою травму, мой член дернулся от интереса.

Я присел на корточки перед ней, сняв повязку.

Зеленые глаза.

Я чуть не умер на месте.

Клео!

Нет, это не могло быть

Все, что я думал, я знал, прекратило существовать. Мой мир остановился.

Она.

Женщина, которая преследовала меня в снах и заставила меня так сильно желать, чтобы жизнь сложилась иначе.

Девушка, которая проникла в мое сердце подростка и отказалась быть вырезанной, независимо от того, сколько женщин я трахал.

Мертвая девушка

Девушка, чья надгробная плита лежала рядом с ее родителями, скрытая глубоко в моем прошлом.

Девушка, которую я предал.

– Ты сделаешь это, Артур. Иди туда. Сейчас же. – Мой отец сунул пистолет с глушителем в мою руку. В течение нескольких недель он заставлял меня подчиняться. Кормил меня дерьмом о том, как клубу будет лучше для него.