Текст книги "Переломный момент (ЛП)"

Автор книги: Пайпер Лоусон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

22

КЛЭЙ

Показательные игры ничего не значат на бумаге. Они о гордости. Импульс. Ваш первый шанс проверить, как продвигается работа в межсезонье. Играть против лучшей команды лиги все равно, что гадать на кофейной гуще о своих шансах на победу в этом году.

Также есть тот факт, что ребята на другой стороне поля могли бы быть моими товарищами по команде. Но сегодня это не имеет значения. Я в форме «Денвера», и именно этому я буду верен все сорок восемь минут игрового времени.

– Выложитесь, ребята, – говорит тренер. – После последней игры внимание будет приковано к Клэю. «Кодиакс» на счет «три».

Руки всех опускаются, затем поднимаются.

Я поворачиваюсь к площадке и встречаюсь взглядом с разыгрывающим соперника.

Крики болельщиков Лос-Анджелеса уходят на задний план. На трибунах полно фанатов в цветах соперника, среди которых есть несколько наших смельчаков.

Я замечаю Нову, и во мне бурлит адреналин, не имеющий никакого отношения к игре.

Я зарабатываю миллионы, играя в баскетбол.

Я бы прикасался к ней каждую ночь бесплатно.

Она выглядит чертовски мило в черной кожаной куртке, ее розовые волосы развеваются, когда она подпрыгивает вверх-вниз, но это не та майка, которую я послал ей в подарочной корзины, которая ждала ее в самолете.

Она не готова объявить о своих чувствах.

А какие у нее чувства?

То, что она пришла ко мне домой, заснула на моем диване, пока я не освободился и не уложил ее в кровать – все это казалось более интимным, чем что-либо, что я делал за долгое время.

Сейчас это не имеет значения, напоминаю я себе, когда раздается свисток.

Невозможно понять, как они спланировали нашу игру, но когда мяч поднимается вверх, Атлас берет на себя инициативу команды, и план Лос-Анджелеса быстро становится ясен.

Джейден ведет мяч по площадке, затем переходит ко мне. Я прорываюсь сквозь их защиту и забиваю мяч под оглушительные аплодисменты.

Они отыгрываются другим способом, пробивая наших ребят так же, как я их.

В следующий раз Джей ищет новичка. Он освобождается от защитника, перехватывает пас, прорывается к корзине, чтобы сделать лэй-ап... и его забирает центровой.

Толпа взорвалась.

Следующие пять минут проходят в мучительном напряжении.

Тренер ничего не меняет. Какого черта? Новичек плохо играет. Я бы его заменил. Но, видимо, тренер хочет, чтобы мы сами разобрались.

Есть только один выход. В следующий раз, когда мы возвращаемся, я киваю Джейдену.

Они наседают на меня с той секунды, как мои руки находят мяч. Удваивают защиту, делают все сложным. Я скрежещу зубами и пробиваюсь сквозь них к корзине, чтобы сделать бросок, получая за это жесткий фол. Когда выхожу на линию, мяч пролетает через сетку, и я бросаю взгляд на разыгрывающего «Лос-Анджелеса».

Энергия зажигает во мне огонь соперничества.

Мы отыгрываемся в первой четверти тайма.

В перерыве мы выигрываем четыре очка благодаря тому, что я несу команду на своих плечах.

Тренер отводит меня в сторону в раздевалке.

– Это предсезонка. Дай Новичку поиграть.

– Ты хочешь победить или нет?

Он выставляет меня в невыгодном свете, что плохо сказывается на моей репутации.

– Это долгий сезон, Клэй.

Я сокращаю расстояние между нами.

– Ты же знаешь «Лос-Анджелес». Они будут припоминать нам проигрыш весь год.

Когда мы возвращаемся на второй тайм, я поднимаю глаза и вижу Нову на трибунах.

Она проделала весь этот путь, чтобы посмотреть, как я играю. Села в самолет, когда я знаю, как сильно это ее бесит.

Конечно, она не знает, что я заказал самый комфортабельный самолет, который только можно было достать для двадцати человек. Но все равно. Что бы я ни чувствовал, я хочу быть лучше. Для себя и для нее.

Я стараюсь отойти на второй план. Я отбегаю от Джейдена и киваю Новичку. Затем Новичок промахивается, и мое разочарование нарастает.

Я открываюсь для Джейдена, и он отдает пас мне.

Парень из другой команды врезается в меня, и я падаю.

– Постарайся не повредить товар, – их разыгрывающий протягивает руку, чтобы помочь мне подняться.

От его слов мое сердце бьется сильнее. Он капитан команды Лос-Анджелеса. Он, скорее всего, знает о переговорах, как никто другой.

Я отряхиваюсь и жду, пока кто-нибудь из моих товарищей по команде поможет мне подняться.

Следующие десять минут игры проходят жестоко. Я получаю мяч. Они заманивают меня в ловушку. Я пробиваюсь сквозь нее, возвращая нам очки. В этом больно участвовать, и я уверен, что смотреть на это еще больнее.

Тренер жестом подзывает меня.

– У меня есть для тебя задание, – он указывает на скамейку запасных.

Первым делом я хватаюсь за ворот своей майки.

– Я единственный, кто может их спасти.

– Для тебя есть хорошее место. Наслаждайся им, пока я не решу, что ты можешь вернуться в игру.

Я иду на свое место.

Следующая четверть проходит уныло, прерываясь только на пульсацию в колене. Я игнорирую ее.

– Тренер, поставьте меня, – я могу все исправить. Уверен в этом.

– Нет.

Я хватаю свою майку и разрываю ее на две части.



Мы проигрываем с разницей в четыре очка.

Четыре гребаных очка.

Я встаю со скамейки запасных и первым оказываюсь в раздевалке, прежде чем тренер успевает закончить объяснять планы на командный ужин.

В душе я включаю воду на убийственно горячую. Это чушь собачья. Мне нет смысла сидеть на скамейке запасных. Я лучший бомбардир в этой команде. Все, чего я хочу, – это победить.

Я хватаю свои вещи и уже прохожу половину коридора, когда слышу ее голос.

– Клэй?

Обернувшись, я вижу Нову, сжимающую шнур своего VIP-бейджа.

– Что там случилось?

– Нам надрали задницы.

Ее глаза блестят.

– Все было не так уж плохо.

– Это было жестоко, потому что я мог бы все исправить. Я не люблю проигрывать.

– Тогда научи их побеждать.

Я тяжело выдыхаю. Я не могу сказать ей, что «Лос-Анджелес» – это моя конечная цель. Я не хочу видеть, как она посмотрит на меня, если узнает мой план.

Я чувствую желание оттолкнуть ее и зарыть свою боль где-то глубоко. Сказать, что она не может понять. Но я не хочу ее отталкивать.

– Может, я и не очень разбираюсь в баскетболе, Клэй, но я слышала, что это командный вид спорта.

Я наклоняю голову.

– О, да?

– Ммм... – она улыбается. – Тебе не нужно брать все на себя. Ни победы, ни поражения.

Она подходит ближе, и я позволяю ей. Я вдыхаю аромат ее шампуня, прижимая ее тело к своему.

– Повтори это еще раз.

Нова смеется и обнимает меня в ответ.

– Дело не только в тебе.

Это должно быть ужасно. А вместо этого – облегчение.

Где, черт возьми, она была, когда я был ребенком?

– Могу я тебе кое-что показать? – она достает из своей большой сумки блокнот для рисования и протягивает его.

Сначала Джей.

Потом Майлз.

Атлас.

Новичок.

У меня нет слов.

Не потому, что они хороши, хотя это так, а потому, что она видит в каждом из них что-то такое, чего я даже не искал.

– Это мой любимый, – она переворачивает страницу, чтобы показать меня.

Я бесстрашный.

Такой бесстрашный, которому не угрожает ни другая команда, ни его собственная.

Моя грудь сжимается. Я хочу быть мужчиной на этом рисунке. Мужчиной, которого она видит.

Я хочу доказать владельцам, Харлану, тренеру, что я стою того, за что они заплатили, чтобы доставить меня сюда. Сегодня я не стоил.

Я очарован тем, как она смотрит на меня, и одержим возможностью, что я мог бы снова стать этим человеком сейчас. Я чувствую себя освобожденным от бремени, полным надежд и легче, чем со времен колледжа. Может быть, даже раньше.

Я смотрю в обе стороны коридора, ожидая, пока пройдет сотрудник Лос-Анджелеса, прежде чем прижать Нову к себе. Она издает тихий звук удивления, как будто не понимает, насколько это, черт возьми, неизбежно.

Я целую ее с отчаянием и разочарованием, оставшимися после игры, плюс с желанием, которое росло во мне с тех пор, как мы посетили лагерь «Кодиак».

Между нами есть химия, но это нечто большее. Я ищу ее независимо от того, есть она рядом или нет. Мне нужен ее солнечный свет в моем дне. Я хочу, чтобы и ее день стал лучше.

И да, каждый раз, когда я дрочил последние две недели, я видел ее лицо. Я хочу прикасаться к ней, дразнить ее, заставлять ее сходить с ума от удовольствия. Я хочу слышать, как она стонет мое имя, когда кончает, чувствовать, как она обхватывает мой член, наматывать ее розовые светлые волосы на руку, пока я глажу ее снова и снова, пока она не забудет всех мудаков, посмевших положить на нее свои недостойные руки.

Ее руки опускаются на мой пресс, слегка цепляясь за чистую майку.

– Зачем это? – спрашивает она, когда я отстраняюсь, выражение ее лица ошеломленное.

Мои большие пальцы скользят под пояс ее брюк и водят кругами по бедрам. У нее перехватывает дыхание, голубые глаза приобретают самый завораживающий оттенок морской волны.

– За то, что ты здесь.

– Кто-то облегчил мой полет благодаря текиле и патчам для глаз.

– Это меньшее, что я мог сделать, – мои губы дергаются. – Есть кое-что, что я должен сделать сегодня вечером. Я хочу, чтобы ты пошла со мной.

Она колеблется, бросает взгляд через плечо, прежде чем снова посмотреть на меня.

– Я ужинаю с Брук, к тому же у тебя командные дела.

Я знаю, что встреча сопряжена с риском для нас обоих. Но она мне нужна. Не часть ее – вся она.

– Пожалуйста.

23

НОВА

Брук: Ты готова? Я буду внизу в десять.

Я сказала, что встречусь с ней за ужином, но возможность провести вечер с Клэем более чем заманчива.

Не потому, что я проведу с ним вечер в Лос-Анджелесе, а потому, что мне показалось, что я ему нужна.

Я нажала на контакт Брук.

– Как сильно ты меня возненавидишь, если я откажусь от ужина? – спрашиваю я, когда она отвечает на первом же гудке.

– Очень сильно. Я бы всю ночь жаловалась на это одному из супер симпатичных тренеров Лос-Анджелеса, который пригласил меня выпить.

Мои губы кривятся.

– У тебя усталый голос. Тебе следует вздремнуть, – продолжает она. Смех в ее голосе едва заметен.

– Может, и стоит.

– Не забудь надеть то милое платье, когда будешь спать.

Я смеюсь.

– Эй, Брук? Спасибо. Это много значит, – она очень спокойно относится к тому, что я изменила наши планы, особенно если учесть, что она приехала в Лос-Анджелес в первую очередь ради меня.

– Не беспокойся. Я тебя прикрою.

После того как мы положили трубку, приходит еще одно сообщение.

Ворчун: Встретимся у входа через час.

Я иду к своему шкафу и достаю платье, которое привезла для сегодняшнего вечера. Оно короткое, серебристое, с крошечными бретельками, а низ доходит до середины бедра. Это немного чересчур, особенно с серебряными туфлями, которые подарила мне Брук.

После игры я приняла душ и вымыла волосы, высушила их феном, а затем уложила мягкими волнами.

Теперь я сделала макияж – дымчатые глаза и нюдовые губы.

Эффект чертовски хорош. Когда я надеваю платье и туфли на каблуках, меня переполняет нервное предвкушение.

Я хватаю свою кожаную куртку и накидываю ее, прежде чем украдкой взглянуть на себя в зеркало. Я выгляжу сексуально и утонченно, но все равно чувствую себя собой.

Когда я спускаюсь к машине, Клэй поднимает на меня взгляд от своего телефона, и выражение его лица становится ошеломленным.

– Ты великолепна.

Слова мягкие и резкие, как проклятие, которое он бормочет себе под нос.

– Ты и сам хорошо выглядишь, – я замечаю рубашку, которая облегает его мускулистую грудь и плечи, темные брюки, обтягивающие бедра.

Он придерживает для меня заднюю дверцу лимузина, и я забираюсь внутрь.

– Куда мы едем?

– На ужин, но сначала мне нужно сделать остановку, – Клэй занимает половину заднего сиденья лимузина. – Я наблюдал за тобой сегодня на трибунах.

– О, так вот почему мы проиграли? Я пришлю тренеру корзину фруктов в качестве извинения.

Клэй хихикает, вся его грудь вздымается.

– Похоже, вы, ребята, увлеклись этим.

– У нас разные представления о том, как решать проблемы. К тому же новичок должен был быть лучше.

– Ты поговоришь с ним об этом?

– Он должен сам во всем разобраться.

Клэй прижимает меня спиной к себе, сильной рукой обхватывая мои ребра. Возбуждение танцует в моем животе.

Я вспоминаю слова Брук о том, что нужно веселиться. Двигаюсь на своем месте, скрещивая одну ногу с другой.

Его прикосновение скользит по моему боку к бедру, задевая подол платья. У меня перехватывает дыхание, когда его пальцы поднимаются выше.

– Покажи мне, что под одеждой, – хрипит он.

– Я купила их для тебя.

Я приподнимаю край своей юбки, чтобы показать стринги, которые я купила, с логотипом команды Лос-Анджелеса.

– Ты, блядь, издеваешься надо мной, – его голос сдавленный. – Я говорил тебе, что будут последствия, если ты снова появишься с чужим номером.

– На них нет номера, – говорю я услужливо.

Клэй нажимает на панель между сиденьями.

– Эта поездка только что стала длиннее.

Волосы на моей шее поднимаются, когда он обхватывает меня рукой и тащит на себя, прижимаясь к моей спине.

Затем он срывает с меня нижнее белье и с жужжанием опускает окно, выбрасывая его наружу, прежде чем я успеваю запротестовать.

– Это было лишним, – говорю я.

– Это было совершенно необходимо, – пробормотал он, прижимаясь к моей шее.

Он как гранит подо мной, рельеф его живота проступает сквозь рубашку и мое платье. Но именно его пальцы, играющие с мягкой кожей на внутренней стороне моего бедра, заставляют меня задыхаться.

Клэй скользит рукой между моих ног, издавая звук одобрения.

– Ты мокрая.

Моя голова откидывается назад к его плечу.

Он такой большой и твердый, что я не могу даже думать о том, где я нахожусь, не говоря уже о том, что на переднем сиденье сидит шофер. Я прижимаюсь к нему, ища облегчения, и он прижимается ртом к моей шее, его щетина царапает мою кожу.

– Ты хотела этого весь день, не так ли?

– Ммм...

– Скажи мне, кому ты принадлежишь.

Он проводит пальцем по моей влажности, и я прикусываю губу, чтобы сдержать стон.

– Лимузин, – шепчу я. – Мне нравится машина с Г-образным диваном на заднем сиденье.

– Лимузин, – повторил он. – Тебе нравится идея быть вдавленной в эти кожаные сиденья. Ты хочешь, чтобы это сладкое тело дразнили, пока ты не превратишься в липкое месиво.

– Да, – говорю я, моя голова кружится.

– Как насчет этого пальца? – он вводит палец в меня мягким движением.

Я задыхаюсь от ощущения того, как он заполняет меня.

– Я люблю этот палец.

– Это моя девочка.

Лимузин проезжает еще несколько кварталов, и дыхание Клэя учащается, когда он вводит в меня пальцы, а моя рука лежит у него на коленях, поглаживая его по брюкам.

Он такой твердый.

Он собирается трахнуть меня.

Я должна получить его.

Я тянусь к пуговице его брюк.

Он хватает меня за запястье и прижимает его к себе.

– Еще нет.

– Я хочу тебя.

– Не здесь.

Он огромный и решительный. Мои пальцы впиваются в его руки, когда я выгибаю бедра, чтобы насладиться этим ощущением.

Я стону.

Его большой палец поглаживает мой клитор.

– Скажи мне еще раз, кому ты принадлежишь.

Я и не подозревала, как скучала без него последние несколько дней.

Его пальцы исчезают, и мне хочется плакать.

– Твоя.

Его губы касаются моего уха. Когда он говорит, он нежен и мучителен одновременно.

– Хорошая девочка. Думаешь, я не думал о том, чтобы взять тебя всеми возможными способами?

Он прижимает пальцы к моему рту, и я посасываю их. Я пьянею от его слов и собственного вкуса.

– Всеми чертовыми способами, – его пальцы возвращаются между моих ног.

Мой клитор набухает, когда он снова трет его, двигая пальцами туда-сюда. Мои бедра дико выгибаются, но он прижимает меня к себе, его рука как веревка.

– Это то, что ты просила, Пинк. У тебя под юбкой цвета другой команды.

Это больше, чем я хотела. Больше, чем я могу вынести.

– Когда ты кончишь на мои пальцы, ты покроешь каждый дюйм моего тела, – его голос грязно хрипит. – Так что нет никаких сомнений, для кого ты кончаешь.

Я ни за что не откажусь.

Он просовывает в меня третий палец, и я так полна и так мокра, что вскрикиваю.

Его рот присасывается к моей шее, зубы впиваются в нее.

– Ты знаешь, каково это – смотреть, как ты ходишь по тренировкам со своим чертовым альбомом для рисования, таким чертовски милым, и представлять, как ты роняешь его, чтобы я мог посмотреть, как ты его поднимаешь? Видеть эту идеальную задницу и представлять все, что я мог бы с ней сделать?

Он трахает меня сильнее пальцами. Звук этого наполняет лимузин.

– О Боже.

Это начинается в моей сердцевине. Мне как будто нужно раскрыться, но я не могу, потому что он держит меня так крепко. Его пальцы не разжимаются.

– Клэй! – я прикусываю язык, чтобы не закричать.

Его голос такой глубокий и хриплый, что я едва узнаю его.

– Кончи для меня, Нова.

Кульминация волной проносится по моему телу.

Я кончаю так сильно, что лимузин сотрясается.

Это так мощно, что я разбита.

Но он не останавливается. Он продолжает теребить мой клитор большим пальцем. Давление почти слишком сильное, так как я все еще кончаю.

Я тянусь к его руке, чтобы заставить его остановиться, но он хватает меня за запястье и заводит его за спину. Машина движется вперед, и я снова теряюсь.

– Я хотел увидеть, как ты кончаешь, с того самого дня, как впервые тебя увидел, – он так близко к моему уху, что от его слов исходит вибрация, от которой я задыхаюсь. – Я хотел услышать, как ты выкрикиваешь мое имя.

Он снова вводит в меня два пальца, и я застонала.

Я в его власти, и мне это нравится.

Он разрывает меня на части, не оставляя ничего, за что можно было бы ухватиться.

Его губы касаются моего уха.

– Еще раз.

– Я не могу, – хнычу я.

– Можешь, – он приказывает. Моя голова снова прижимается к его плечу. Все мое тело напряжено и горячо.

– Давай, детка, – дыхание Клэя обжигает мою кожу. – Кончи для меня.

Мои бедра вздымаются, живот опускается, и меня пронзает второй оргазм. Он такой мощный и интенсивный, что я не слышу ничего, кроме звона в ушах.

Только Клэя и его требование, чтобы я отдала ему все.

Только пульсацию его пальцев глубоко внутри меня.

Лимузин останавливается, и Клэй убирает от меня свои пальцы. Он хватает с дверцы тканевую салфетку и вытирает руки.

Он убирает волосы с моей шеи и прижимается к ней губами.

– В следующий раз это будут не мои пальцы. И это гребаное обещание.

Я дрожу, когда он помогает пригладить мои волосы обратно на место.

Я не осознаю, что машина остановилась, пока он не протягивает руку.



– Я делаю ее каждый год. Отмечаю конец одного сезона и начало другого, – говорит Клэй, когда я смотрю на вывеску «Чернила и слава» после того, как он помог мне выйти, и поправляю платье. Мое сердце все еще трепещет.

– Подумал, что ты так хорошо меня видишь, что можешь помочь мне с выбором.

Мысль о том, что он позвал меня, приводит меня в восторг. Он держит свои карты при себе, и чернила на его теле настолько близки к гобелену его чувств, насколько это возможно.

Мое сердце замирает.

– С удовольствием.

Мы просматриваем несколько эскизов, но ни один из них мне не нравится.

Наконец у меня появляется идея, и я подзываю мастера. Он начинает делать наброски по моему описанию, а Клэй наблюдает.

– Гора, – заявляю я, когда все готово.

– Денвера, – скептически прочитал Клэй.

– Потому что они из тех, кого мир не может сломить. Ни ветер, ни дождь, ни снег. Они обветренные, но это делает их только красивее. Как ты.

Он смотрит на меня, в его глазах мелькают эмоции.

– Звучит как план.

– Ты хочешь сделать ее сейчас? – я спрашиваю Клэя.

Он качает головой.

– Мы пропустим ужин.

– Я не против.

Клэй долго смотрит на меня, потом переводит взгляд на мастера.

– Где ты ее нашел? – спрашивает мастер у Клэя полчаса спустя.

– Не поверишь, если расскажу.

Клэй смотрит на меня из-под темных ресниц, и мы обмениваемся ухмылками.

С тех пор, как художник начал готовить свои инструменты, я засыпала его вопросами о его пигментах и технике, а также о том, каково это – работать на человеческом холсте.

Сейчас я сижу в кресле для посетителей, приспустив платье настолько, насколько это возможно, из-за отсутствия нижнего белья.

Клэй сидит верхом на другом, положив локти на спинку, а горный хребет вырисовывается у него на плече.

Жужжание иглы сливается с музыкой в стиле даунтемпо из колонки в углу – тихий симфонический фон для того, что я наблюдаю.

Это прекрасно.

Чернила мягкими мазками проступают на гладкой коже Клэя.

Я думала, что кровь будет меня беспокоить, но ее почти нет, и она быстро стирается в танце двух рук, таком же элегантном, как в любом балете.

Обычно календарь мастера расписан на месяцы вперед, но, судя по всему, он делает все татуировки Клэю, и он – единственный клиент, которого мастер готов принять без очереди. Особенно в пятницу вечером.

– Ты уже решила, какую татуировку хочешь? – спрашивает Клэй, повернув ко мне лицо.

Он не вздрагивает и не подает вида, что ему больно. Я и не ожидала от него ничего другого.

– Я думала, что это будет легко, но есть так много вариантов, – оглядываю студию, где рисунки размещены на каждой доступной поверхности. Здесь есть простые сердечки, звезды, а также фотографии реалистичных лиц, детализированные мозаики и пейзажи. – Вот почему ты делаешь их каждый год.

Его глаза морщатся.

– Я делаю их каждый год, потому что нахожусь в другом месте. Все сливается воедино, но я не хочу забывать, что привело меня сюда.

Меня еще больше умиляет то, что он позволил мне помочь ему выбрать татуировку. Татуировка, которая обозначит, кто он есть в этот момент.

– Ты должен был сказать мне, когда я помогала выбрать твою, – укоряю я его.

Он потирает рукой подбородок.

– Не-а. Ты молодец.

Клэй заказывает ужин для нас троих, и в перерыве мы едим тако, завернутые в фольгу, такие же вкусные, как и неряшливые. Он также заказал для меня бутылку вина с клубникой в шоколаде на десерт, так что я нахожусь в счастливом предвкушении.

Когда мастер встает, чтобы размяться и сходить в туалет, мы остаемся вдвоем.

– Ну как? – спрашивает Клэй.

Я осматриваю его спину. Над хребтом только что появилось солнце.

– Оно всходит или заходит? – спрашиваю я.

– Ты мне скажи.

– Всходит, – решаю я, и он ухмыляется.



Когда татуировка закончена, мы попрощались с мастером и снова вышли на тротуар.

– Я подумала, что мы увидим больше звезд, – говорю я, когда мы прогуливаемся по улице.

– Город слишком яркий. Не похоже на Красные скалы.

– Нет. Но все равно прекрасен.

Пришло сообщение от Мари, в котором она надеется, что мне понравится мое мини-путешествие, и фотография ее и Харлана.

Они выглядят влюбленными, и мое сердце сжимается. У них есть все.

Разве это так безумно – хотеть того же? Не идеальную работу, не мужчину в костюме, не кольцо, а счастье.

Я наклоняю лицо вверх, чтобы посмотреть на небо.

Он переплетает свои пальцы с моими.

– Я должен тебе кое-что сказать.

Мое сердце учащенно бьется.

– Хорошо.

–Я работаю над переводом в Лос-Анджелес.

Я замираю и смотрю на него.

Чувство вины омрачает выражение его лица, пока я пытаюсь осознать, что означают эти слова.

Самое очевидное – он не останется в Денвере. Он переходит на другую сторону, присоединяется к тем людям, которые были его противниками сегодня вечером. Переезжает в это место блеска и пальм.

Это сильно бьет меня в грудь, хотя я не могу точно сказать почему. Не я его теряю, но это похоже на предательство.

– А Харлан знает?

– Нет. И ты не можешь ему рассказать, – твердо говорит Клэй.

– Потому что у тебя с ним проблемы.

Его губы кривятся.

– Единственная проблема, которая у меня есть, это та, которую он создал.

– Что именно?

Он проводит рукой по волосам, но не отвечает.

У меня голова все еще кружится от всего этого, пока я шагаю по тротуару.

– Я думала, что Харлан должен подписывать такие документы.

– Но ему не нужно знать, что я работаю над этим, пока он не получит предложение, от которого не сможет отказаться. Слухи в раздевалке губят команду быстрее, чем что-либо другое, и я не хочу так поступать с ребятами.

Я понимаю его доводы, но прятаться не очень приятно.

– Я не хочу снова врать сестре.

– А разве ты уже не делаешь этого, тайком встречаясь со мной? – Клэй хватает меня за руки и поворачивает лицом к себе.

Я хмурюсь.

– Зачем ты вообще сказал, если собирался поставить меня в такое положение?

Он гладит меня по щеке большим пальцем.

– Наверное, потому что я привык держать все в себе, и мне приятно кому-то рассказать. К тому же, мне не нравится скрывать это от тебя.

Его слова, или уязвимость в них, заставляют мое разочарование испариться. То, что должно было стать трудным решением, вдруг стало очевидным.

– Тогда я ничего не скажу, – шепчу я.

Клэй замирает, его глаза расширяются от облегчения.

– Ты серьезно?

– Да, – мои губы изгибаются.

Он оглядывается через плечо.

– Пойдем в мой номер.

В его голосе слышится настойчивость.

– Это не противоречит правилам?

Он притягивает мой рот к своему, целуя меня, пока у меня не перехватывает дыхание.

– Мне похуй.