Текст книги "Переломный момент (ЛП)"

Автор книги: Пайпер Лоусон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)

Книга является 1 в серии «Король поля». ВСЕ КНИГИ ПРО ОДНУ ПАРУ. ЧИТАЙТЕ СТРОГО ПО ПОРЯДКУ!

Тропы: спортивный роман; угрюмый и жизнерадостная; он – профессиональный баскетболист; она не знает, кто он; случайная встреча в самолете; он улыбается только ей; он помог ей, но у него есть свои секреты. КНИГА ЗАКАНЧИВАЕТСЯ КЛИФФХЭНГЕРОМ!

Перевод сделан: tg. Amour Illimité

Посвящается девочкам,

которым сказали повзрослеть

(а они лишь улыбались)

1

НОВА

У каждого из нас есть мечты, которые зажигают и возбуждают нас.

Они заставляют нас трепетать и оживать.

Я не ожидала, что мои станут реальностью.

И я никогда не думала, что они будут похожи на него.

Когда я захожу в самолет, мое сердце колотится от предвкушения. Я ожидаю увидеть бизнес-класс, кишащий гламурными людьми, с достаточным местом для ног, чтобы положить их между рядами.

Места для сна на полу нет, но есть полотенца для рук и вода в бутылках.

Я пристегиваюсь на месте 1B, затем засовываю журнал и посадочный талон в карман на стене передо мной.

– Хотите одеяло?

Бодрый голос стюардессы заставляет меня выпрямиться.

– Нет, спасибо. Честно говоря, я могу вспотеть в снежную бурю. Раньше я думала, что это проклятие, но это своего рода благословение.

Она смотрит на мои розовые шлепанцы так, будто они могут ее укусить.

– Пожалуйста, переключите свой телефон в авиарежим на время взлета.

Она продолжила идти по рядам.

На моем телефоне нет новых сообщений, поэтому я отправляю одно.

Нова: Не могу дождаться, когда увижу тебя! Не могу поверить, что это действительно происходит. Пожелай мне удачи :D

Я выключаю устройство и кручу серебряный браслет на запястье.

Я ищу приключений, напоминаю я себе, наклоняясь к окну, чтобы успеть увидеть, как самолет поднимается с асфальта.

Мой желудок подпрыгивает.

Вот почему я заняла место у прохода – чтобы быть как можно дальше от этого зрелища.

Я открываю заметку на телефоне и перечитываю написанное.

Мы с Мари наряжались невестами. Мы делали платья из старых скатертей и туалетной бумаги и бегали по полям.

Я бежала так быстро, как только могли выдержать мои ноги, а она следовала позади и следила, чтобы я не упала.

Она закатывала глаза и говорила, что я веду себя нелепо, но я знала, что она меня любит.

– Сколько осталось до взлета? – спрашивает женщина напротив меня, когда стюардесса проходит в другую сторону.

– Мы ждем еще одного пассажира.

Я не знала, что самолеты ждут пассажиров.

За окном другой самолет мчится по взлетной полосе, как скоростная пуля.

В голове раздается пронзительный звук телефона – единственное предупреждение перед тем, как тьма настигает меня, впиваясь когтями в живот. На шее выступили капельки пота.

Я уговаривала себя на это несколько дней.

Но теперь… я не уверена, что смогу это сделать.

Еще не поздно сойти.

Я уже наполовину встала со своего места, когда столкнулась с мужчиной, идущим по проходу.

Он огромный, возвышается надо мной и легко поглощает пространство вокруг нас своими широкими плечами и грудной клеткой. Его лицо частично скрыто толстовкой, а тренировочные штаны облегают худые бедра и сильные ноги. В руке он крепко сжимает спортивную сумку с логотипом.

Он бросает короткий взгляд на мой розовый багаж, а затем бросает свою сумку к ногам и снимает наушники «Битс».

– Ты сидишь на моем месте.

В его голосе больше рычания, чем слов, и он скользит по моей коже, как наждачная бумага.

Мой страх вытесняется недоверием к дерзости этого человека.

– Я так не думаю. У меня 1B.

Я проверяла свой посадочный талон миллион раз, пока гуляла по аэропорту.

Его глаза сужаются.

– Я всегда на 1В.

– За исключением сегодняшнего дня, – услужливо продолжаю я, опускаясь обратно на свое место у прохода, которое стало бесконечно привлекательнее за те секунды, что этот незнакомец пытался отнять его у меня.

Я сдвигаю колени в сторону, универсальный символ «проходи».

Его пристальный взгляд напряжен, и в поисках выхода я лезу в карман за своим посадочным талоном, который спрятан где-то в журнале.

Мой браслет наполовину соскальзывает, и я надеваю его обратно.

Он не двигается.

Наконец, его нетерпение переполняет меня.

– Отлично! Если это так важно для тебя, садись, – я отодвигаюсь к окну. Не моя вина, если меня вырвет завтраком на него. – Мы ждем опаздывающего…

Я замолкаю, когда стюардесса закрывает двери.

Он опоздавший.

Он запихивает свою сумку в верхний отсек и опускается на сиденье, откидывая капюшон с головы.

У меня перехватывает дыхание.

Его глаза цвета шоколада, с маленькими золотыми вкраплениями и густыми ресницами. Одну бровь рассекает потускневший шрам. Почти черные волосы украшают его квадратную челюсть – скулы, об которые можно порезаться. На носу небольшая вмятина, а губы словно вырезаны из мрамора.

Боже милостивый, он красив.

Поразительно, несовершенно красив.

Пикассо говорил, что причина, по которой его портреты искажены, почему он рисует глаза по-разному, в том, что все глаза разные. Это не вопрос живописи, это вопрос зрения.

Если уникальность – это красота, то этот человек – произведение искусства.

Пилот рассказывает о взлете, а стюардесса демонстрирует, как пристегнуть ремень безопасности. Ее внимание приковано к парню рядом со мной, как будто именно он отвечает за то, чтобы мы добрались до места назначения в целости и сохранности.

– Полет до Денвера будет неспокойным, – говорит пилот через громкоговоритель.

Я делаю глубокий вдох, достаю телефон и включаю сигнал.

От Мари ничего.

Я снова выключаю его и откидываюсь на подголовник.

Двигатель заводится, раскатистый гул вибрирует во мне.

– Ты часто летаешь на самолетах? – спрашиваю я.

Мой сосед по креслу смотрит в пустоту.

– Этот хороший? Безопасный? – продолжаю я.

Он наклоняется ко мне, чтобы посмотреть в окно.

– У него два крыла.

Самолет начинает разгон по взлетной полосе.

– Я Нова, – успеваю сказать я до того, как самолет взлетает.

Разговор отвлечет меня от нашей ситуации.

Парень в толстовке бросает на меня взгляд, но не отвечает. Он на несколько лет старше меня, вероятно, ему за двадцать пять или чуть за тридцать.

Без имени. Поняла.

– Ты из Денвера? – я давлю на него.

– Нет.

– Я тоже. Я еду на свадьбу.

Он тяжело выдыхает, как будто сопротивление светской беседе – самое благородное занятие и он считает себя рыцарем высшего ордена.

– Работа.

Губы такой идеальной формы, что я бы провела по ним пальцем, если бы не думала, что он укусит меня первым.

Его колени почти достают до противоположной стены, даже с учетом дополнительного пространства для ног, в то время как мои ноги едва касаются пола.

– Строительство? Потому что ты огромный, – продолжаю я, глядя на его лицо. – Высокий, я имею в виду, – добавляю я, когда женщина через проход кашляет. – В других местах не такой огромный.

Его брови поднимаются.

Теперь я смотрю на его руки, сложенные у него на животе. Они большие, загорелые, с длинными пальцами и аккуратными ногтями.

За окном земля уходит все дальше. Я заставляю себя отвести взгляд от окна.

– Я уже много лет избегаю полетов, но моя сестра выходит замуж, и я не хочу ее подвести. На самом деле, я сейчас работаю над своей речью. Хочешь послушать...

– Не хочу.

Мой рот захлопывается.

Если бы Мари была здесь, она бы сказала мне не болтать так много.

Я кладу телефон на колени лицевой стороной вниз и делаю глубокий вдох.

– Прости. Это мои нервы из-за перелета. Я стараюсь не доводить себя до панической атаки. Если мне придется провести весь полет, свернувшись клубком на полу, я доберусь до места в целости и сохранности. Я сделаю все для своей сестры. Мы сделаем все друг для друга, – заканчиваю я на одном дыхании.

Мой сосед по креслу хмурится, изучая меня с новой силой.

Как будто впервые я не просто обуза.

Он протягивает руку, чтобы опустить штору, чтобы я не могла увидеть отсутствие земли воочию.

Паника немного отступает.

Он близко, его лицо в нескольких дюймах от моего.

– Поменяемся местами, – говорит он, прежде чем я успеваю поблагодарить его.

Мое сердце учащенно бьется, когда я тянусь к ремню безопасности.

Мы меняемся местами, и его тело касается моего. Я чуть не спотыкаюсь. Искры танцуют по моим нервным окончаниям.

Он успокаивающе кладет руку мне на талию.

Только это совсем не успокаивает. Это заставляет мой живот трепетать совершенно по-новому.

У него огромные руки, и когда я опускаю взгляд, из-под манжет его толстовки тянутся струйки черных чернил, похожие на пятна древесного угля.

Что за…

Они загадочные, крутые и более чем сексуальные.

Мои бедра сжимаются.

Я не думала о сексе уже несколько недель. Возможно, несколько месяцев. С тех пор как...

Хорошо.

Давайте просто сойдемся на том, что происходит между простынями, никогда не сводило меня с ума.

Но, учитывая его массивное телосложение, сверкающие темные глаза и интригующие секреты, этот мужчина создан для фантазий, о которых я и не подозревала.

Обычно я не высказываю непристойных мыслей о незнакомцах, особенно ворчливых, но я украдкой бросаю еще один взгляд на эти руки, когда он садится, поправляя спортивные штаны на крепких бедрах.

Стюардесса отстегивается от своего кресла и приближается.

– Могу я предложить вам выпить, мистер...

– Текилы? – спрашиваю я с надеждой.

Это притворная храбрость, но я не отступлю.

Мой сосед по креслу поднимает два пальца.

Стюардесса кивает так быстро, что у нее хрустит шея. Думаю, я не единственная, кто замечает, насколько он привлекателен.

Спустя несколько глубоких вдохов она возвращается с напитками.

– За новые приключения, – я поднимаю свой бокал, а затем выпиваю его содержимое залпом, жар обжигает мне горло.

Он наблюдает, прежде чем выпить свой долгим, медленным глотком, его загорелое горло вздрагивает.

Я снова хочу пить.

Текила уже действует, и гул самолета звучит все дальше и менее угрожающе. У алкоголя есть неприятный побочный эффект – он заставляет мою кожу покалывать.

– Тебе нравятся игры? – спрашиваю я. – Мы могли бы сыграть в одну. Две правды и ложь. Я говорю три утверждения...

– Я знаю, как играть.

Мой сосед по креслу складывает наши пустые стаканы и ставит оба на свой поднос.

Я принимаю это за согласие и пытаюсь придумать что-нибудь стоящее.

– Однажды я украла плитку шоколада в продуктовом магазине.

Его красивый рот кривится в недовольстве.

Отстой.

– Однажды я сделала мужчине татуировку.

Теперь приподнимается одна темная бровь. Он слушает.

– И... я люблю свою сестру больше всех на свете.

Он издает звук, похожий на насмешку, когда окидывает меня взглядом. Долгим движением скользит от пальцев ног вверх, которое задерживается на моих выцветших джинсах, изгибе моей груди под футболкой с открытыми плечами и моих карамельно-розовых волосах, прежде чем дошел до блеска для губ, который, клянусь, смыт текилой напрочь.

Мне не чуждо мужское внимание. Но я никогда не была объектом такого взгляда, и уж точно не от такого мужчины, как он.

– Последнее.

Мой рот открывается в знак протеста.

– Что? Зачем мне врать об этом?

– Ты врешь не мне. Ты лжешь себе.

Что за...? Неужели этот парень, которого я знаю пятнадцать минут, всерьез сомневается в моих отношениях с сестрой?

Стюардесса возвращается, словно притянутая магнитом, нашедшая свой истинный север, и мой красавчик в толстовке заказывает нам еще две текилы.

Первая порция ударяет мне в голову, словно гелий поднимает меня ввысь.

Через несколько мгновений напитки ставят перед нами, и она снова бросает тоскующий взгляд на мистера Ворчуна, а также подозрительный – на меня. Она возмущена, что я налаживаю отношения с парнем ее мечты.

Забавно, как пребывание в замкнутом пространстве с другим человеком вместе с алкоголем разрушает границы.

Я делаю глоток, пробуя его метод постепенного потребления, и морщусь.

Вкус ужасный.

Я залпом допиваю остатки и с размаху ставлю стакан на поднос.

– Твоя очередь рассказать три утверждения, – сообщаю я ему.

– Нет.

– Так работают игры.

– «Так работают игры» – это когда ты знаешь правила, прежде чем начинаешь играть.

Он достает свой телефон и начинает читать.

Ну что ж.

Я роюсь в кармане сиденья и достаю свой журнал. «Спортс Иллюстрейтед».

Мой спутник оглядывается. Его взгляд прикован к журналу.

– Мой новый шурин, он, – я останавливаю себя, вспоминая просьбу сестры быть осторожной. По словам Мари, Харлан – крутой баскетбольный менеджер, и я не должна сообщать об этом всем подряд. – Он очень любит спорт.

Мистер Ворчун смотрит на меня через плечо, затем вырывает из журнала открытую страницу. Он сжимает ее в кулаке и засовывает в карман своего сиденья.

У меня отвисает челюсть.

– То, что ты не увлекаешься спортом, не означает, что он не может быть интересен другим.

Очевидно, у текилы есть побочный эффект – она говорит мне не сдерживать себя и шепчет, что я должна этим воспользоваться.

– Именно так.

Я рассматриваю его высокое тело, признаюсь, немного радуясь тому, что у меня есть повод поглазеть на его длинные, крепкие ноги, невероятно широкие плечи и огромные руки.

– Ты когда-нибудь играл в баскетбол? Держу пари, ты был бы хорош.

Его рот подергивается. Признак жизни.

– Я буду иметь это в виду.

Он достает наушники и натягивает толстовку обратно на голову.

Похоже, мы закончили разговор.

В течение следующего часа я читаю свой журнал и украдкой поглядываю на него, пока он играет в своем телефоне.

Жаль, что у меня нет блокнота для рисования.

Обычно я не рисую людей, но мне не терпится нарисовать его.

Дело не только в прекрасных линиях его лица и тела, которые больше, чем у кого-либо, кого я когда-либо видела вживую. Это его магнетическая харизма, которая искажена, потому что он не мог бы излучать больше сдержанности, если бы на его толстовке от манжеты до воротника было напечатано «ДЕРЖИСЬ ПОДАЛЬШЕ».

Несколько раз я ловлю на себе его взгляд.

Это как палящее солнце. Не солнце загорающих на пляже, а солнце муравьев под микроскопом. Я не привыкла к его интенсивности, но мне не противно, когда он смотрит на меня.

Я напоминаю себе о цели этой поездки.

Мы с сестрой были близки в детстве. Даже когда она переехала в Денвер, мы общались каждые несколько дней и проводили каникулы вместе.

Я не понимала, насколько велико расстояние между нами, пока не получила приглашение, в котором говорилось, что она выходит замуж за человека, которого я никогда не видела.

Как только я получила приглашение, я позвонила и сказала ей, что приеду помочь.

Весь следующий месяц я пробуду в Денвере ради ее свадьбы. Мы еще не говорили о том, что именно я буду делать, но я уже представляю себе, как мы обнимаемся, наши букеты цветов обвивают плечи друг друга, а в ее глазах счастливые слезы, когда я произношу лучшую в мире речь подружки невесты.

Не то чтобы Мари – это все, что у меня есть в этом мире, но… ну, в некотором роде так оно и есть.

По внутренней связи объявляют, что мы приземлимся в Денвере через час.

Не так уж и скоро.

Самолет подпрыгивает, и у меня сводит желудок. Я отстегиваю ремень безопасности и, спотыкаясь, поднимаюсь со своего места и направляюсь в туалет.

Я надеялась избежать сценария «раскачивания в углу», но с каждым толчком он кажется все более вероятным.

– Прости, Мар, – шепчу я.

Я опираюсь рукой о стойку и думаю о своем герое детства. Моем партнере по преступлению.

Каждый раз, когда моя жизнь катилась к чертям, она была единственной, кто помогал мне выкарабкаться. Я хочу отплатить ей тем же. Быть рядом, когда я ей нужна, а не наоборот.

Раздается стук в дверь, заставляя ее биться о раму. Видимо, я забыла ее запереть.

Дверь открывается, и мой сосед по креслу стоит там, уставившись на меня сверху вниз со своим фирменным раздраженным выражением.

– Что случилось?

– Я не могу этого сделать, – шепчу я, зажмуривая глаза. – Я не могу...

Я ожидаю, что он подаст сигнал стюардессе, чтобы та пришла за сумасшедшей женщиной, качающейся в туалете.

Вместо этого он забирается внутрь вместе со мной.

Нам обоим едва хватает места. Его ноги касаются моих, его колени упираются в мои бедра, пока самолет трясется и качается.

– О Боже, – шепчу я, зажмуриваясь.

– Мои друзья зовут меня Клэй, но тебе тоже можно.

Я открываю глаза и вижу, что он навис надо мной. Выражение его лица спокойное, за исключением золотистых искорок, танцующих в этих угрюмых глазах.

Он засучивает рукава, обнажая мускулистые руки, покрытые татуировками. Потрясающие черные узоры, нанесенные на гладкую загорелую кожу, заставляют меня задохнуться.

– Они потрясающие, – я шепчу, как будто нахожусь в церкви.

Паника отступает настолько, что я беру его запястье и провожу по параллельным линиям, которые начинают изгибаться и пересекаться на середине предплечья.

Сначала он напрягается, но не отстраняется.

– Сколько их у тебя? – спрашиваю я.

– Двадцать девять, – его голос мягче, чем раньше. – По одной за каждый год моей жизни.

На другой руке у него сосна, высокая и сильная, с поредевшими ветвями у верхушки.

– Ты сделал свою первую татуировку, когда был ребенком?

Я понимаю, насколько глупо это звучит, только когда это прозвучало.

Но вместо того, чтобы окликнуть меня, в уголках его глаз появляются морщинки.

– Я бил по несколько в год.

Он выглядит по-другому, когда полуулыбается. Интересно, что нужно сделать, чтобы он улыбнулся по-настоящему.

– Я всегда хотела одну, но никогда не было подходящего момента, – говорю я, переключая внимание на татуировки. Это безопаснее, чем смотреть ему в глаза.

Самолет начинает трясти, и мой желудок вздрагивает.

Клэй напрягается. Он собирается сбежать от меня, пока я не опозорилась еще больше, наблевав на него.

Вместо этого он тянется назад и стягивает толстовку через голову.

Мое сердце останавливается.

Он – холст, произведение искусства. Как в одной из тех книг «Я шпион», которые были у меня в детстве, за исключением того, что каждая татуировка – шедевр.

Тело, открытое его белой майкой, впечатляет не меньше, чем его татуировки. Под чернилами он представляет собой другое искусство. Каждый сантиметр натруженных мышц и гладкой кожи заставляет меня задуматься, чем он занимается, на что способен.

Я делаю вдох и сосредотачиваюсь на линиях, а не на том, что нас разделяют миллиметры.

Он показывает мне татуировку на своем плече – ястреб. Я едва успеваю осознать это, когда замечаю черную змею, исчезающую под его майкой.

Стук в ушах не утихает, но мне кажется, что я создаю его, а не становлюсь его жертвой.

Как будто в этом крошечном подобии комнаты на подпрыгивающей металлической трубе я с ним в безопасности, пока мы дышим вместе.

– Вот эта самая новая, – он показывает на кролика на своем запястье. – Это в честь моей сестры. Она может быть занозой в заднице, но мне нравится знать, что она со мной.

Это грубое признание, но внезапно во мне поднимаются эмоции, которые я не могу сдержать. Те, которые не имеют ничего общего с самолетами и ухабами.

– Ты был прав, – я тяжело сглатываю. – Между нами все было натянуто. Я встречалась с одним парнем, мы съехались, он бросил меня, и меня уволили в тот же день, а я ничего не рассказала сестре, потому что она живет идеальной жизнью. Теперь она выходит замуж за парня, которого я никогда не видела, и мне нужен месяц до этой свадьбы, чтобы показать ей, что я могу быть хорошей сестрой.

Над головой желто-оранжевые огни создают вокруг него ореол.

Он хватает меня за подбородок и смахивает слезы, которые, как я не заметила, высыхают на моих щеках.

– Ты делаешь то, что ненавидишь, ради того, кого любишь. Ты уже хорошая сестра.

Эта комната слишком мала, а он слишком велик, и я чувствую расстояние между нами также сильно, как и места, к которым мы прикасаемся. Он пахнет мылом и лесом, как сосна на его руке.

Мой желудок забывается, когда между нами возникает вибрация. Негативное пространство гудит, пульсирует. Это больше не страх или паника, фундаментальная потребность быть в стороне от этого плана.

Это притяжение к нему.

И я не единственная, кто это чувствует. Я вижу это на его лице, в раздувании ноздрей, подрагивании челюсти.

– Вот что я тебе скажу, Пинк, – его голос – серьезный скрежет, который обрывается у меня между бедер еще до того, как я успеваю осознать прозвище. – Если мы выберемся отсюда, я должен тебе татуировку.

Я вдруг осознаю, насколько мы близки. Насколько мы одиноки, несмотря на сотни людей по ту сторону хлипкой двери.

Он кажется немного опасным, но хорошей разновидностью опасности.

У меня перехватывает дыхание.

– Серьезно?

Он наклоняется к моему уху, его губы касаются моей кожи.

– Я обещаю.

Все мое тело гудит от возбуждения и возможностей.

Однажды в детстве я случайно поцарапала коленку до крови. Смотреть на то, как отрастает кожа, было восхитительно. Так и сейчас: он прикасается ко мне, но к новой части меня. Часть, которая, я не уверена, готова к прикосновениям.

Я сжимаю в кулак переднюю часть его майки, и моя рука исчезает в мягком хлопке. Я издаю звук, похожий на стон и вздох.

Все погружается во тьму.

Когда я открываю глаза, то снова оказываюсь на своем месте и понятия не имею, как я сюда попала.

Должно быть, я заснула перед посадкой, потому что самолет подъезжает к выходу, и пассажиры тащат чемоданы по проходу.

Сиденье рядом со мной пусто, сумка и ее владелец давно ушли.

– Извините, – спрашиваю я стюардессу, вытирая уголок рта. – Что случилось с человеком, который сидел здесь?

Она смотрит на меня так, словно я спятила.