Текст книги "Переломный момент (ЛП)"

Автор книги: Пайпер Лоусон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

18

НОВА

– Мы близко? – спрашиваю, глядя на Клэя, забившегося на пассажирском сиденье.

Даже когда сиденье отодвинуто назад до упора, машина все равно кажется слишком маленькой для нас обоих.

Когда я сказала, что хочу встретиться с Робин, Клэй предложил взять меня с собой. Завтра он улетает в Атланту на предсезонную игру, но до тех пор он свободен. Я согласилась без колебаний, правда, с условием, что я смогу вести машину.

Мы проезжаем холмы, усыпанные домами, и во мне нарастает напряжение.

– Сколько еще осталось? – спрашиваю.

– Поверни здесь, – я следую его указаниям.

– Ты помнишь все это без GPS?

– Провел здесь много времени, пока проходил реабилитацию.

Из ниоткуда появляется дорожка, поднимающаяся из рощи деревьев. Внезапно перед нами раскинулся лагерь – зеленые холмы, флаги и знамена, бревенчатые строения. За окном сверкает ярко-голубое озеро, вдоль берега стоят разноцветные каноэ и байдарки.

Это мечта всего в получасе езды от Денвера.

Напряжение в моей груди ослабевает, пока я рассматриваю окружающую обстановку.

– Это потрясающе! – восклицаю я.

Едва мы вышли из машины, как к нам подошла улыбающаяся женщина с атлетическим телосложением и седеющими волосами.

– Вы, должно быть, Нова. Я Робин, директор лагеря, – она пожимает мне руку, а затем поворачивается к мужчине, сидящему рядом со мной. – Привет и тебе.

Робин обнимает Клэя, и я с удивлением вижу, что он ей позволяет.

– Я буду занят. Встретимся здесь через час или около того, – Клэй засовывает обе руки в карманы и направляется к другому зданию.

– Спасибо, что уделил мне время, особенно с такими сжатыми сроками, – говорю я.

Я дополняю то, что рассказала ей по телефону, объясняю, что пытается сделать Харлан и что я хотела бы задать несколько вопросов, чтобы улучшить план.

– Почему бы нам не начать с небольшой экскурсии?

– С удовольствием.

Мы поднимаемся по дорожке к главному зданию – огромному бревенчатому домику. Внутри мы ходим по периметру здания, пока она отвечает на один вопрос за другим. Я делаю несколько заметок в своем телефоне, но в основном знаю, что запомню.

– Здесь прекрасно.

Она указывает вдоль озера.

– Вон домики для отдыхающих. Летом они переполнены, но в данный момент только по выходным и во время внеклассных кружков, – она обводит нас жестом. – Сейчас мы в административном здании. Мы работаем над новым художественным кабинетом.

Я выпрямляюсь.

– Можно посмотреть?

– Конечно.

Робин показывает мне следующее здание, потрясающую А-образную конструкцию с окнами повсюду. Торцевая часть здания отведена под просторную сводчатую комнату с огромными столами, мольбертами и красками. Солнечный свет проникает в каждый уголок.

– Свет здесь такой классный. Каким видом искусства занимаются дети?

– Всевозможным. Их последнее занятие – изготовление масок медведей, – она показывает мне коллекцию папье-маше, разложенную на столе для просушки. – Ты увлекаешься искусством?

– Да, – признаюсь я. – Я поступила в художественную школу, но так ее и не окончила.

– Ты всегда можешь вернуться к искусству. Я работала адвокатом, прежде чем оказалась здесь. Я не жалею о том, что занималась юридической практикой, но руководить этой программой? Это воплощение мечты.

– Раньше я считала, что мы должны сами найти свой путь, – продолжает Робин. – Потребовалось время, чтобы понять, что жизнь полна путей, как дерево, разветвляющееся на тысячи возможностей. В отличие от дерева, мы можем вернуться назад и выбрать другой путь. Жизнь полна вторых шансов.

Ее философия заряжает энергией.

Я задаю ей еще несколько вопросов о том, что нужно иметь в виду при создании программы с нуля, что она сделала бы по-другому, и делаю заметки для Харлана.

Когда мы заканчиваем разговор, я смотрю в окно, где дети собрались вокруг баскетбольной площадки.

Тротуар свежевыкрашен, поле окружен сетчатым забором. Он выглядит новым, за исключением сетки, которая беспорядочно свисает с обруча.

– Здесь ничто не остается идеальным. Мы заменили ее на прошлой неделе, но дети уже качаются на ней, – говорит Робин. Ее это забавляет, но не расстраивает, что идеальный образ испорчен.

Клэй находится в центре толпы, возвышаясь на голову над остальными. Его рубашка заправлена в шорты, тело мускулистое и блестит в теплом осеннем дне.

Ему хорошо с ними. Несмотря на то, что он выставляет себя плохим наставником, плохим товарищем по команде, я вижу, как он прислушивается к этим детям.

– Пойдем посмотрим, пока ты не сломала себе шею, – сухо говорит Робин.

Я краснею, застигнутая врасплох.

Она улыбается, и мы вместе выходим на улицу.

– Он сказал, что приезжал сюда, когда был травмирован? – спрашиваю я.

Она кивает.

– Но он не афиширует это. Многие люди хотели бы использовать это для создания своего бренда, но он предпочитает общаться с детьми без внимания прессы. Клэю достается много внимания, хорошего и плохого. Трудно жить под таким давлением.

Клэй отводит в сторону ребенка и задает ему вопрос. Мальчик отвечает, и Клэй кивает, а затем подзывает его ближе. Они разговаривают минуту, и мальчик начинает ухмыляться.

– Они его обожают, – пробормотала Робин.

И он их обожает. Хотя он, наверное, устроил бы мне ад, если бы я сказала ему об этом.

Робин выходит вперед, хлопает в ладоши и заставляет всех переглянуться.

– Ладно, мы должны позволить Клэйтону вернуться к своим делам.

Дети стонут, а Клэй ловит мой взгляд. Клянусь, выражение его лица немного светлеет.

После барбекью я постоянно думаю о нем. Его слова эхом отдавались в моем сознании.

Мою. Когда ты в следующий раз наденешь майку, ты, блядь, наденешь мою.

Между нами ничего не произошло. Ничего особенного, но я не могу перестать думать о нем.

Каждую секунду, когда мы находимся рядом, моя кожа горит. Каждый раз, когда получаю от него сообщение, я прикусываю губу. Я постоянно нахожусь в состоянии возбуждения, готовая взорваться от грубого намека или случайного прикосновения.

Клэй направляется к нам с Робин.

– Как новые домики?

– Почти закончили, – говорит она. – Приглашаю вас проверить их.

Робин уходит, чтобы вернуться в административное здание.

– Ты вспотел, – дразню я, когда мы остаемся вдвоем.

– Ты никогда не бегала за кучкой десятилеток, – криво усмехается он. – Вот почему мы идем плавать.

Он не выглядит отвратительно, а наоборот сексуально.

– Будет ли это освежающе холодно или так, что онемеет кожа?—спрашиваю я.

Клэй ухмыляется.

– Ты справишься.

Я не готова отступить перед вызовом.

Он отводит меня в раздевалку у озера, где я надеваю купальник, который он велел мне взять с собой.

Это белый раздельный купальник с розовыми сердечками на нем, который обтягивает мою грудь и бедра сильнее, чем я помнила. Я бросила его в сумку, когда собиралась в Денвер не глядя, и он не особенно подходит для озера.

Когда я выхожу из здания, его взгляд пробегает по мне от пальцев ног до губ.

Легкая дрожь предвкушения пробегает по мне. Я внезапно радуюсь, что захватила с собой эти совершенно неподходящие лоскутки ткани.

– Что-то не так? – спрашиваю я.

– Ни капельки, – говорит он, уголки его губ изгибаются.

Вода холодная, но его близость помогает.

– Ты был с ними великолепен, – говорю я, как только мы заходим в воду.

Мы заходим досточно далеко от берега, туда, где достаточно глубоко, чтобы я едва могла дотянуться до дна. Вода доходит Клэю до груди.

– С детьми легко. У взрослых бывают проблемы. Я впервые поехал в лагерь, когда мне было двенадцать. Это были тяжелые пару лет, но я нашел место, где вписался. Я был неуклюжим. Всегда был слишком большим. Внезапно меня за это похвалили.

Я поднимаю колени, переступая с ноги на ногу.

– Дети так полны радости. Я бы с удовольствием порисовала здесь как-нибудь.

– Я думал, что ты рисуешь только меня, – хмыкает он.

Я закатываю глаза.

– Я часто рисую тебя.

Мы обмениваемся полуулыбками.

– Лагерь был лучшим временем в моей жизни. Когда-то потом, когда стресс добирается до тебя, это перестает быть игрой, – он подплывает ближе, вода капает с его губ. – В этом году у меня так много шансов.

– На что? На жизнь? – мои ноги чистят песчаное дно озера.

– На мою жизнь на поле.

– Тогда с кем я познакомилась в самолете? Потому что я не знала, что он играет в баскетбол. Или что он повредил колено. И прочие подробности. И он мне понравился.

Его глаза блестят.

Он обнимает меня за талию под водой и притягивает ближе.

Большие пальцы Клэя поглаживают меня по бокам, медленно и намеренно, и у меня перехватывает дыхание.

– Тебе холодно? – спрашивает он.

Я качаю головой и обхватываю его за шею, смутно осознавая, что поблизости могут быть дети.

Он проводит рукой по моей руке, заставляя меня дрожать от предвкушения, а не от холода. Все это время его глаза не отрываются от моих.

Он проводит ладонью по моей спине, и его прикосновение кажется чертовски приятным.

– Ты веришь в людей, – пробормотал он.

Я улыбаюсь, наклоняя голову набок.

– Ты мог бы попробовать как-нибудь тоже в них поверить.

– Ничего не выйдет.

Мои пальцы обводят линии на его груди.

– Тогда попробуй еще раз, – шепчу я.

Я не имела в виду, что он должен попробовать со мной.

Только... я хочу этого. Я хочу, чтобы он доверился мне, впустил меня в свою жизнь, даже если он не ищет кого-то, с кем разделит ее.

Его глаза темнеют. Они глубже, чем озеро, чем весь океан. От него пахнет солью и лесом, окружающим лагерь, остро, по-мужски и по-настоящему.

Я плыву по течению в воде и в его объятиях, живу ради тех мест, где его кожа касается моей.

Мы недостаточно близки.

В моем мозгу раздаются крики за мгновение до того, как из-за холма появляется группа отдыхающих, одетых в разноцветные футболки.

– Клэй... – шепчу я, готовая указать на то, что меня прервали.

– Сделай вдох.

Что...?

Он тянет меня под воду, удерживая нас обоих. Притягивает меня ближе, его рука проникает в мои волосы на затылке.

Его губы касаются моих.

И вот он уже целует меня. Он дикий и настойчивый, горячий, твердый и почти неуправляемый.

Он удерживает мою голову на месте, не пытаясь быть нежным. Другой рукой он обхватывает мою задницу и заставляет меня упираться в его рельефный пресс.

Вода поднимает нас, переносит в другую плоскость, где нет ни верха, ни низа, где есть только он.

Я не могу дышать.

Мне не нужен кислород.

Все, что мне нужно – это его огромное тело, окружающее меня, жар его губ, настойчивость его рук.

Я дрожу, но мне не холодно.

Это так хорошо. Гораздо лучше, чем я себе представляла.

Моя грудь жаждет наполниться новым воздухом. Легкие горят от желания, даже большего, чем просто это.

Свет пробивается сквозь воду, танцуя на его татуировках, на чернилах, которые обволакивают его, как вторая кожа, и доказывают, что он – все, чем я его считала: твердый и мягкий, властный и нежный, сильный и уязвимый, красивый и настоящий...

Он позволяет мне всплыть поверхность.

– Нам лучше уйти отсюда, – говорит он, натягивая штаны, – или я сделаю что-то очень неподобающее.

Я ухмыляюсь, и его глаза тоже морщатся.

Мы вылезаем и вытираемся, и он как будто повеселел с тех пор, как мы искупались.

– Робин сказала, что мы могли бы посмотреть один из новых домиков, прежде чем уедем.

Он что-то задумал.

– Хорошо.

Я едва успеваю надеть сандалии, прежде чем он хватает меня за руку и тащит к одной из небольших бревенчатых пристроек.

Я останавливаюсь в дверях хижины. Скромная комната, оборудованная для четырех человек, с двумя комодами и зеркалом в полный рост. Я прохожу к двухъярусным кроватям.

– В детстве я их обожала.

Эти из плотного дерева, с ароматом. Может быть, дуб.

Я взбираюсь по лестнице и опускаюсь на матрас, на котором нет ничего, кроме простыни.

Клэй закрывает за собой дверь, а затем садится рядом со мной.

Я задыхаюсь, когда кровать скрипит от нашего общего веса.

– Мы их сломаем.

– Я заменю их, – он нависает надо мной. Его огромное тело загораживает большую часть света из квадратного окна напротив.

Моя рубашка задирается вверх на животе, и он вынимает крошечный камешек из моего пупка.

– Сувенир.

Я смеюсь.

– Поверь мне, я запомню сегодняшний день.

Мне нравилось наблюдать за ним с этими детьми.

– Ты хороший учитель, когда терпелив, – добавляю я.

Брови Клэя сходятся.

– Ты говорила, что я ненормальный.

Я прищуриваюсь на него.

– Не так уж сильно.

Его губы изгибаются, и каждый раз, когда это происходит, он притягивает меня к себе еще сильнее.

Мне нравится видеть его таким. Игривый и сексуальный. Это не в его характере, и я могла бы с радостью упасть в обморок под пристальным взглядом этих глаз и улыбки.

Он проводит большим пальцем по моему животу – медленное поглаживание, которое зажигает каждую частичку меня. Я вдыхаю и выгибаю спину.

– Тебе нравится давить на мои рычаги, Пинк, – замечает он, его глаза искрятся юмором. – Я отвечу тем же.

Это прозвище заставляет меня покраснеть еще до того, как кончики его пальцев скользят по моим ребрам и поднимаются к плечу.

Между бедрами разливается тепло, и меня охватывает ощущение, что меня трогают во всех нужных местах.

– Это то, что было там? – я киваю в сторону озера. – Ответ?

Его пальцы проникают в мои влажные волосы, извиваясь и напоминая мне, как его рот ощущается на моем.

– Я сделал то, о чем думал уже чертовски давно.

Горячее, ноющее желание разливается по моему животу. Я забыла, как приятно, когда он прикасается ко мне, целует меня. Как все в моем теле превращается в жидкость, когда он рядом.

Я должна принимать правильные жизненные решения. Ответственные.

Но в каком-то смысле этот месяц – побег от этой ответственности. Я работаю над этим. Начну всерьез, когда вернусь.

Я хочу его. Так сильно.

– Скажи мне, о чем ты сейчас думаешь, – шепчу я.

Его лицо каменеет, челюсти сжимаются.

– Ты. Я старался этого не делать с барбекю, с той ночи в моей машине. Но каждый раз, когда я думаю, что смогу выбросить твою сладость из головы, ты рядом. Я хочу взбодрить тебя, пока ты не увидишь, что мир не так хорош, как ты его представляешь. Я хочу забраться внутрь тебя, пока не поверю в то, во что веришь ты.

У меня перехватывает дыхание.

– Но прямо сейчас, – продолжает он, – я хочу вытащить тебя из этого жалкого подобия бикини и сделать своей настолько, что ты скорее сожжешь майку Майлза, чем наденешь ее, потому что не можешь представить на своей коже чужое имя.

19

НОВА

От его слов меня бросает в дрожь.

Он нужен мне, даже если это неправильно.

Как это может быть неправильно, когда это так приятно?

Дрожь предвкушения пробегает по мне.

– Сделай это, – шепчу я.

Его губы настигают мои, грубые и немного возбужденные. Наши тела еще не согрелись после озера, но внутри нас горит огонь. Мои пальцы проникают в его волосы, притягивая его вниз, чтобы я могла прижаться к его губам.

Он в деле.

Я.

Клэй.

Двухъярусная кровать.

Шум отдыхающих снаружи.

Кто эта девушка? Понятия не имею.

Он стонет, прижимаясь к моему горлу.

– Я думал об этом каждую секунду, – говорит он.

– Когда ты думаешь об этом, мы на верхней или на нижней койке?

Он хихикает, прижимаясь к моей коже.

– Мы везде.

Он тянется к задней части моего купальника и ловко развязывает его. Голова Клэя ударяется о верхнюю койку.

Я хочу его так сильно, что не могу вспомнить времени, когда не хотела.

– У звезды «Кодиаков» будет сотрясение мозга, и это будет моя вина, – говорю я.

Он ухмыляется, стягивая с моих рук топ и забрасывает его за спину.

– Оно того стоит.

Внимание Клэя оставляет горячий след от моего лица вниз по телу, задерживаясь на груди, прежде чем вернуться. Его глаза темнеют от намерения и одобрения.

– Ты такая красивая, – говорит он.

Его пристальный взгляд пробегает по мне, как будто я на показе мод «Виктория'с Сикрет» с крыльями, торчащими из-за спины.

Мои соски твердеют, когда его пальцы дразняще скользят по моим ребрам, прежде чем обхватить выпуклости моей груди.

Я выгибаю спину, подаваясь навстречу его прикосновениям.

Он уже без рубашки, и мои пальцы пробегают по гладким участкам его кожи, покрытым татуировками. Он – живое искусство. Я могла бы смотреть на него каждый день и никогда не насытиться.

Я провожу пальцами по рельефу его груди и живота.

– Ты используешь эти мышцы для... нападения? Защиты? – я пытаюсь вспомнить слова, которые Брук сказала мне на игре.

Его губы дергаются, но он толкает меня на спину, прижимая мои запястья над головой.

– Я никогда не встречался с кем-то, кому было все равно, что я баскетболист, – говорит он. – Мне это нравится.

Я перевожу взгляд на него и вижу теплые глаза Клэя, полные признательности.

– Я покажу тебе насколько.

Его тело широкое, мускулистое. Живая скульптура, высеченная из камня. Рельефные бугорки его пресса тянутся по обе стороны от пупка и исчезают за поясом шорт.

Когда мое внимание опускается ниже, я подавляю вздох.

Его эрекция – огромная, плотная, под шортами.

Она не может быть такой большой.

На самом деле он не может носить это с собой весь день, не говоря уже о том, что оно поместилось бы во мне.

Я чувствую, что мне следует потренироваться, чтобы хотя бы прикоснуться к тому, что между нами.

Он перекатывается на бок и покрывает поцелуями мою ключицу. Я стону, когда он скользит по моей груди, а затем обводит кончиком языка соски. Его руки огромные, но нежные.

Он прокладывает путь вниз по моему телу, задерживаясь над пупком, чтобы мягко подуть на него, заставляя меня громко рассмеяться. Я все еще мокрая после озера, но он заботится о том, чтобы каждый дюйм моей кожи был теплым и покрыт его прикосновениями.

Мы не помещаемся в этой кровати, но его это не беспокоит.

Его пальцы вцепляются в края моих трусиков-бикини. Его теплые руки вдавливаются в плоть моих бедер, доходят до поясницы и тянут меня вперед. Тепло ладоней обжигает сквозь ткань моего купальника.

Он толкает меня в бедра, пока они не раздвигаются, и проскальзывает между ними, прижимаясь своим твердым телом к моему.

Он целует меня в висок, ненадолго задерживаясь там, прежде чем спуститься к моим губам.

Его дыхание ощущается на моей коже, когда он наконец снова заговорил.

– Я почти взял тебя под водой. Но я хочу узнать, такая ли ты сладкая на вкус, какой выглядишь. Помню, я подумал, что с твоими розовыми волосами ты была бы на вкус как сахарная вата.

Боже.

Все мысли испарились. Все, что осталось – это пульсирующая потребность.

Потребность, чтобы меня видели и трогали. Потребность быть защищенной от осуждения, пока я с ним. Только с ним.

Клэй не спеша проводит влажной тканью по моим бедрам. Она прилипает к коже, заставляя меня извиваться, пока он тянет ее вниз, к коленям и лодыжкам.

Мое тело кажется тяжелым, вялым и теплым, как патока, растаявшая на летнем зное.

Внезапно я оказываюсь голой на этой двухъярусной кровати. Между нами нет ничего, кроме желания и потребности, и это ошеломляет.

Он откидывается назад, чтобы посмотреть на меня, и резко вдыхает.

_ Черт, Нова. Ты знаешь, что теперь я буду думать о тебе все время.

Эти слова зажигают меня, посылая маленькие спирали удовольствия.

То же самое я могу сказать и о нем. Его тело – произведение искусства, и это не считая татуировок. Мили загорелой гладкой кожи.

Когда я снова сосредотачиваюсь на выпуклости в его шортах, меня охватывает трепет возбуждения, смешанный со страхом.

Он широко раздвигает мои ноги, и я крепко зажмуриваюсь от ощущения его дыхания на моей чувствительной коже.

Он проводит пальцем по внутренней стороне моего бедра, в миллиметрах от того места, где я влажная и нуждающаяся.

Нервы пронизывают меня насквозь, и пальцы ног сгибаются.

Черт. Его рот достаточно опасен, когда мы разговариваем.

Мысль о том, что он использует свои губы, свой язык, чтобы…

– Нова.

Я открываю глаза и вижу, что он смотрит на меня сверху вниз. Он беспокоится.

– Что случилось?

Черт. Неужели это было так очевидно?

Конечно, я взяла и сделала самый горячий момент в своей жизни неловким.

– Я просто не часто этим занималась, – говорю я, но это больше похоже на бормотание.

Он смотрит в сторону окна, затем снова на меня.

– Что значит «не часто»?

О Боже. Не так я хотела, чтобы все прошло.

Обычно ему хорошо удается заставить меня почувствовать, что между нами нет пяти лет опыта взрослой жизни. Однако прямо сейчас это до боли очевидно.

– Пара парней, Брэд, и... Знаешь что? Неважно. Я не должна была этого говорить.

– Мне не нужны имена, Пинк. Я хочу знать, почему ты набросилась на меня.

Клэй, кажется, искренне хочет знать, поэтому я даю ему самый честный ответ, на который способна.

– Я просто подумала о том, что все парни, с которыми я была, оказывались мудаками, но с ними все было совсем не так, – спешу продолжить я, когда выражение его лица мрачнеет. – Это было совсем не так. С тобой мне так хорошо, что я едва могу это вынести.

Он замирает.

– Дай мне свою руку, – говорит он.

Я даю, и он берет пальцы в рот, проводит по ним языком. Это чувственно и грязно, как он сосет, не сводя глаз с моих, и я могла бы смотреть на это весь день.

Пока он не отпускает их со чмоком.

Он снова раздвигает мои бедра и ждет.

– О, нет, этого не будет, – говорю я.

Я ни за что не стану кончать, пока он смотрит. Возможно, он считает, что это тактично, но это поднимает напряжение на еще один уровень, потому что я в буквальном смысле выступаю для него.

– Потому что ты не хочешь или потому что боишься? – спрашивает он.

Я смотрю на него, как животное, собирающееся наброситься на свою добычу. Он такой большой, пугающий и сильный, даже в таком виде.

Должно быть, он что-то видит на моем лице, потому что приподнимает мое тело так, что его бедра оказываются между моими. Мои бедра раздвигаются еще шире, как будто у них есть собственное мнение, что вполне возможно, потому что теперь я как пушинка в его руках.

– Не думай обо мне. Прикоснись к себе, – шепчет он мне в губы.

– Я не могу, – шепчу я.

– Нет, можешь. Готов поспорить, у тебя это тоже хорошо получается.

Между его словами и губами невозможно дышать.

– Я подожду, – продолжает он между поцелуями. – Но я чувствую, как сильно ты этого хочешь. И очень скоро ты не сможешь сдерживаться.

Я провожу пальцами по своему клитору, и мои бедра вздымаются.

Его ободряющий стон зажигает меня.

– Вот так. Хорошая девочка.

Мои фантазии о душе оживают, только вживую все гораздо жарче.

Он сжимает мое бедро, его большой палец прижимается к тазовой кости, в то время как его пальцы впиваются в плоть моей задницы.

Я поддаюсь ощущениям, пронизывающим меня, и выгибаюсь навстречу руке – моей руке – у меня между ног.

Любое чувство стеснения исчезает от восхитительного удовольствия и того, как он одобрительно рычит, когда я стону в тишине комнаты.

– Вот так, Пинк.

Я прижимаюсь лицом к подушке. Это слишком. Это все.

– Нужно попробовать, – он хватает меня за руку и засасывает мои пальцы в рот. – Так и знал. Сладкая вата.

Черт.

Он такой горячий, но более того, он заставляет меня чувствовать себя горячей.

Например, когда он вводит указательный палец моей левой руки обратно в мою сердцевину, как будто не может смириться с тем, что я пуста хоть секунду. Я задыхаюсь, когда он вводит пальц до конца, и костяшки пальцев ударяются о мой вход.

– Клэй, – шепчу я, но слова обрываются очередным стоном, когда он вводит внутрь еще один палец. Я полна и меня покалывает, и я никогда раньше не чувствовала ничего подобного.

– Чтоб меня, ты прекрасна, – от его похвалы, произнесенной шепотом у моей тазовой кости, по спине пробегают мурашки.

Он двигает моими пальцами внутрь и наружу, тыльной стороной ладони потирая клитор.

Мои бедра покачиваются, когда пальцы задевают маленькие точки внутри меня, заставляя меня стонать.

– Сильнее, – говорю я, потому что все мое тело выгибается, извивается и жаждет большего.

Его глаза закрываются, когда он вводит мои пальцы жестко и быстро.

– Я так близко.

Мои пальцы работают, он работает, и кажется, что мы вместе создаем что-то невероятное.

Он стаскивает меня с кровати, хватает за другое запястье и прижимает его к простыням.

Дрожь пробегает по моему телу.

– Еще?

Я киваю.

Он отодвигается, убирая от меня пальцы, и мне хочется закричать в знак протеста. Я приподнимаю бедра, пытаясь поймать наши руки, но он отстраняется.

– Пока не кончай, – приказывает он. Его глаза ищут в моих подтверждения того, что я буду ему подчиняться.

– Почему бы и нет? – Я смеюсь над абсурдностью его приказа.

– Потому что мне слишком нравится наблюдать за тобой.

Его большой палец прижимается к моей тазовой кости, соответствуя силе его слов.

Я задыхаюсь. Мой оргазм уже ощущается внизу живота.

– Нова, – предупреждает он.

Я ничего не могу с собой поделать. Мне слишком хорошо, и он слишком горяч, и я слишком возбуждена.

Он, должно быть, знает, что я чувствую, потому что, выругавшись, он снова погружает мои пальцы внутрь меня.

Я нуждаюсь, полна и отчаянно хочу. Я зажмуриваю глаза, но все равно чувствую его внимание к себе.

– Кончай, Пинк, – бормочет он. – Кончи на свои пальцы, чтобы я мог слизать.

Его большой палец трется о мой клитор, и я вскрикиваю от давления.

Я перехожу через край. Волны удовольствия сотрясают мое тело.

Каждое мое чувство усиливается от его присутствия, возбуждения, как будто я кончаю ради нас обоих.

Я не могу пошевелиться. Это было слишком хорошо.

Когда я кончаю, то приподнимаюсь на локтях, чтобы увидеть, как он наблюдает за мной. Выражение его лица благоговейное от удовольствия, которое он, кажется, получает, наблюдая, как я распадаюсь на атомы.

Он берет мои пальцы и засасывает их в рот. Это возмутительно сексуально и удивительно сладко одновременно.

– Это было самое горячее, что я когда-либо видел.

Я раскраснелась от удовольствия.

Шум снаружи возвращает меня туда, где мы находимся.

Он тоже заметил.

Мы вскакиваем с кровати, он двигается грациозно, а я спотыкаюсь.

Он бросает мне мои шорты, затем натягивает свои.

Я поправляю их на бедрах.

– Когда-нибудь? —спрашиваю я.

– Ммм...

Я выгибаю спину и ухмыляюсь, когда его взгляд падает на мою грудь.

– Сексуальнее, чем кодашьяны, присылающие тебе голые фотографии?

– С большим отрывом.

Времени нет. Я хватаюсь за сумку и натягиваю футболку.

– Мне нравится знать, что я в чем-то хороша, – говорю я. – Хочу рассказать об этом миру.

– Расскажи миру о других своих навыках, но не об этом, – предупреждает он, засовывая в карман мой бикини-топ.

Мы бежим, спотыкаясь друг о друга.

– Почему? Ты хочешь оставить меня при себе? – поддразниваю я.

Когда я тянусь к двери, его рука накрывает мою.

Клэй хватает меня сзади за шею и притягивает к себе, приподнимая мой подбородок для жесткого поцелуя, который ощущается так же хорошо, как оргазм.

У меня перехватывает дыхание, когда он отстраняется.

– Да, я, блядь, хочу.