Текст книги "Пастух Земли (СИ)"

Автор книги: Павел Виноградов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 34 страниц)

– Неразумно и непродуктивно.

– Опять не понял.

– Он способен на изощрённую дезинформацию, но никогда не увидит целесообразности в примитивном обмане. Так что, даже понимая, что я могу это сделать, он решит, что я не стану делать это – по тем же причинам. Но я сделаю.

– Что именно?

– Когда ты будешь говорить с иргами в их лагере, я продолжу прикрывать тебя и себя от его сенсоров, но он узнает, что арийский вождь ведёт с ними мирные переговоры. Это идёт вразрез с его стратегией. Потому он спроецирует там убеждающую иргов голограмму. А я просто на время заменю её другой. С его точки зрения, это слишком очевидный и не рациональный ход, но на иргов в их психофизическом состоянии должно произвести впечатления. Я надеюсь.

– Хорошо, но тогда же тебе придётся открыться перед ним?

– Да. Но ему понадобится время на глубокий расчёт сложившейся ситуации. Немного, но ты постарайся, чтобы его хватило – для того, чтобы уйти оттуда живым.

– Неужели он до сих пор не понял, что райжа Гопта, который явится к иргам – это я, и что ты со мной?

– Он вычислил это давно. И работает сейчас над вариантами реакции на эту ситуацию. Но его интеллект разделяет две проблемы – нашу и войны иргов против ариев. Последняя имеет для него высший приоритет, поскольку относится к его глобальным стратегиям. А мы – тактическая проблема, которую он решит во вторую очередь. Он не способен к интеллектуальному синтезу, как люди, которые рассматривают ситуацию в целостности. В этом его преимущество перед вами: такой подход сильно искажает человеческое восприятие. Поводырь же видит каждую проблему именно такой, какая она есть, и ясно представляет все её мельчайшие детали. Но при таком способе мышления деградируют связи между блоками осмысления реальности – проблемы как бы друг с другом не соприкасаются, существуют отдельно. И ещё он подчинён иерархичности задач. Его же проектировали для расчётов развития цивилизации на тысячелетия, а не для погони по поверхности планеты за парой особей. Нация полагала, что такими мелочами должен заниматься эмиссар. Возможно, они бы модернизировали его соответствующим образом в ходе очередного техосмотра, когда узнали бы о нас. Но Нации больше нет.

– Хорошо, я тебе верю. Тем более, что другого выхода не вижу.

– Его и нет.

– А если всё получится, что потом?

– Я умру…

Степь к югу от Страны городов. 1993 год до н. э.

…Все лицезревшие жуткое явление жены, облачённой в пламя, замерли от ужаса. Даже Бхулак, единственный знавший, что это лишь созданная Поводырём проекция.

Между тем женщина заговорила, и голос её разнёсся по всему лагерю.

– Смотрите на меня, ирги! К вам пришла Мать змей и всей земли! Ваше наказание исполнено – арийцы больше не победят вас. Идите без страха на Страну городов – я отдаю её вам, своим детям. А мне вы отдайте этого человека – вашего и моего врага. Я алчу напитаться его плотью и утолить жажду свою его кровью!

Когда люди напуганы и растеряны, им может помочь лишь одно: понятная и достижимая цель, поставленная им высшим авторитетом. Поводырь дотошно изучил психологию людей, что теперь и демонстрировал. Ирги оправились от ужаса, воспряли и бросились к Бхулаку.

– Хватайте ария! – продолжал кричать Сула.

Первым, кто последовал этому призыву, стал… Аргрика. Но он же первым и напоролся на меч Бхулака, который подхватил обмякшее тело брама, прикрывшись им от новых нападающих. Сам он пятился к продолжающему что-то вещать чудищу, в отличие от иргов понимая, что оно совершенно безопасно.

– Не убивайте его, – увещевал вождь Змей. – Мать съест его живьём!

Это оказалось на руку Бхулаку – враги старались не ранить его, потому он продолжал прикрываться трупом жреца, в который впивались копья и ножи, а сам то и дело доставал нападавших остриём меча. Хотя долго так продолжаться, конечно, не могло. Крюк на копье зацепил тело брама и рванул так, что Бхулак не смог удержать свою единственную защиту и остался совсем открытым. Сейчас его убьют…

Но тут враги вновь завопили от ужаса, да куда сильнее, чем в прошлый раз. При этом они смотрели за спину Бхулака, который тоже обернулся и на миг оцепенел сам. На месте, где только что возвышалась огненная Змееногая, возникло нечто ещё более страшное и дикое. Трудно даже было описать эту фигуру, лишь отдалённо походившую на неправдоподобно высокого и худого человека, словно бы состоящего из густой тьмы, озаряемой изнутри багряными всполохами. Но с таким же успехом походило это на сухое дерево, угрожающе размахивающее голыми ветвями. А то, что служило фигуре головой, являло собой громадный череп – то ли конский, то ли лосиный, увенчанный ветвистыми рогами. А может, тоже голыми сучковатыми ветвями. Но самом страшным для собравшихся стало то, что чудище всё равно чем-то напоминало могущественную богиню, только что вещавшую на этом месте.

– Хийс! – в ужасе заорали ирги.

– Виндо! – вторили им их союзники – северные дикари.

И правда, Арэдви очень удачно совместила и воспроизвела в голограмме представления этих племен о страшном духе-людоеде.

– Он нас сожрёт! – голосили, разбегаясь, стойкие воины, не боящиеся смерти в бою. Но мысль о том, что их тела и души поглотит ненасытная тварь из кромешного подземного мира, лишала их воли и ввергала в дикую панику.

Люди идут к цели, пока привержены тому, что её олицетворяет – будь то идея, человек или созданная сумасшедшей машиной голограмма. Но если это олицетворение приобретает противоположные качества, цель для людей теряет смысл. Это, конечно, знал Поводырь, но для данной миссии посчитал несущественным. Чем и воспользовалась Арэдви – её машинной мощности не хватало на то, чтобы создать собственную проекцию голограммы такого же качества, но вполне достало, чтобы видоизменить уже существующую. Тем более, что автономный модуль находился гораздо ближе к месту действия, чем Поводырь.

Хаос охватил лагерь, все без толку метались с места на место, орали, никто не представлял, что делать. Присутствия духа у костра, похоже, не потеряли лишь Бхулак, который единственный понимал, что тут творится, да Сула-наг.

– Стойте, безумцы, это колдовской морок, не бойтесь его! – взывал он.

Но крик его вдруг прервался бульканьем. Глаза нага недоумённо округлились, он попытался что-то сказать, не смог, двинулся было, но не сумел – ноги его подкосились и он бессильно рухнул на землю, увлажняя её кровью из раны на шее. Только теперь Бхулак увидел ту, что стояла за ним на границе освещённого пространства – Нойт. В руке её была длинная бронзовая булавка – такими женщины Страны городов обыкновенно прикрепляли к волосам свои вязаные красные шапочки. Но эту булавку сверху донизу покрывала кровь.

– Я хотела сделать это раньше, – произнесла девушка, подняв глаза на Бхуалка. – Но не выдалось случая.

Он разглядел, что Нойт вонзила своё оружие точно туда, куда нужно – в шею под ухом. Наг умер почти сразу.

– Зачем? – спросил Бхулак.

– Я не хочу, чтобы Шамью убили в бою, – ответила она спокойно. – Но я знаю, что так будет, если ирги нападут снова. Духи показали мне и это, и единственный выход – убить главного нага. Я пришла и сделала это. Ты ведь тоже пришёл сюда, чтобы они снова не напали.

– Да, но я знал, что делаю…

– Я тоже. И я знаю, что умру за это. Но Шамья останется…

Договорить фразу она не успела: тело её дёрнулось, взгляд остановился, изо рта пошла струйка крови, а из груди вышел окровавленный кремнёвый наконечник копья, брошенного кем-то сзади. Девушка свалилась рядом с убитым ею иргом, но Бхулак не видел этого – он в три прыжка преодолел расстояние в десяток шагов до метателя. Тот повернулся к нему, показав злорадно ухмыляющееся лицо даского вождя Навека. Увидев противника, он пытался сопротивляться его бешеному натиску, стараясь достать того каменным топором, но продолжалось это всего несколько секунд. Бхулак вырвал у него топор, оглушил рукояткой меча, заставив врага опуститься на колени, и, ухватив за хохол, от уха до уха перерезал ему горло.

Не взглянув на убитого, он подбежал к Нойт, но с первого взгляда понял, что тут уже нечего не поделаешь. В смерти лицо её сделалось невинным и мечтательным, словно у спящей маленькой девочки. Пока Бхулак, поглощённый горем, стоял над телом жены своего сына, жуткая фигура за его спиной стала колебаться, блёкнуть, а потом вовсе исчезла, и на месте том остался лишь круг догорающего костра.

– У меня иссякла энергия на подержание голограммы, а Поводырь свою отключил, – сообщила появившаяся словно ниоткуда Арэдви. – Нам надо уходить.

В обеих руках она сжимала окровавленные кинжалы.

– Да, – глухо ответил Бхулак. – Но её я не брошу.

Он перерубил мечом торчащее из спины Нойт древко копья, вытащил из груди наконечник и взял тело на руки.

– Пошли, – бросил он Арэдви.

– Алогичное решение, – вынесла та заключение, однако прозвучало это почти одобрительно.

Она заняла свое место за спиной Бхулака с явным намерением прикрывать его, пока его руки заняты. Однако, хотя паника в лагере уже утихала, выбрались они из него без происшествий. Молча и быстро достигли места, где спрятали лошадей с колесницей. Арэдви вновь видоизменилась и впряглась в повозку, а Бхулак затащил в кузов мёртвое тело, сам втиснувшись рядом.

«Шамья», – призвал он на ходу.

Ответ раздался сразу же:

«Где ты, отец?»

«Ухожу из лагеря иргов. А ты?»

«Я тоже поблизости – со своими людьми»

«Зачем?»

«Ищу Нойт… И тебя. Срп сказал мне, что ты там. И она тоже».

«Она со мной», – ощутив вспыхнувшую было в Шамье радость, Бхулак послал ему чувство своей скорби и с болью ощутил удар, испытанный сыном.

«Я оставлю её в степи и разожгу костёр, чтобы вы её нашли», – сказал он.

«А ты?»

«Меня там не будет», – Бхулак прервал связь.

Он примерно представлял себе, где находится отряд Шамьи, и подъехал как можно ближе к нему. Вместе с Арэдви, вновь принявшей обычный облик, они нарубили в ближнем колке целую гору сухих сучьев и разложили большой костёр. Тело Нойт Бхулак бережно положил рядом с ним, надеясь, что огонь не погаснет достаточно долго для того, чтобы его заметили в темноте арии, и чтобы отпугивать до того времени степных хищников.

Несколько секунд посмотрев на девушку, прощаясь, он вместе с Арэдви забрался в кузов колесницы, куда снова запрягли коней. В молчании отъехав так далеко, что костёр сначала превратился в яркую точку во тьме, а потом и вовсе исчез за горизонтом, они доехали до невысокого холма.

– Здесь, – сказала Арэдви, и Бхулак остановил лошадей.

Всё так же молча они поднялись на плоскую вершину с разбросанными в беспорядке замшелыми валунами. Во времена оны те стояли кругом, обозначая то ли священное место, то ли границу владений какого-то канувшего в вечность народа. Теперь большая часть из них валялась на земле, лишь парочка ещё упрямо продолжала стоять, хотя смысла в том никакого уже не было.

Войдя в бывший круг, Арэдви повернулась лицом к Бхулаку.

– Я должна сейчас что-то сказать? – спросила она, и странно было различать в голосе машины нотки растерянности.

– Ты разве не всё мне сказала? И много раз.

– Нет, я думала, что люди говорят что-то, когда видятся в последний раз… что-то особенное.

Теперь он понял.

– Не всегда, – подумав, ответил он. – Иногда слова не нужны.

– А нам нужны?

– Я… не знаю. И, думаю, ты не сможешь это рассчитать. Сейчас мне просто… больно. И тревожно. И грустно. И я не знаю, что сказать тебе.

– Мне тоже больно, тревожно и грустно, – эхом ответила она. – Хотя не должно быть – принятое нами решение оптимально. И я в любом случае не должна испытывать это. Давай начинать.

– Арэдви…

– Нет, не говори ничего. Ты всё помнишь?

– Да.

– Тогда прощай, Бхулак.

Он не успел ответить: она не сдвинулась с места и продолжала стоять прямо, но всякое подобие жизни разом покинуло её. И лицом, и фигурой она теперь напоминала статую прекрасной девушки, совершенную сходством с живым человеком, но – неживую.

– Арэдви, – простонал он снова.

Но времени на скорбь не оставалось – теперь действовать должен был он.

Между тем вокруг головы Арэдви возникло лёгкое мерцание, которое становилось всё ярче, уплотнялось и наконец превратилось в нечто, что Бхулак воспринимал как зависший в воздухе светящийся мертвенной синевой квадрат, содержащий множество разбросанных по некой хитрой системе разноцветных кружков и квадратиков. Арэдви называла всё это непонятным выражением «пульт программирования».

Бхулаку предстояло совершить на нём две серии операций, в строго определённом и тщательно заученном порядке прикасаясь к разным местам квадрата. Он множество раз тренировался делать это, но всё равно опасался ошибиться – тогда всё будет напрасно. Потому, приставляя сейчас пальцы к нужным пятнышкам, издававшим при этом короткий мелодичный звук, он был очень напряжён.

Однако, похоже, всё прошло прекрасно: квадрат издал звук несколько более долгий и какой-то… весёлый, и засветился иным светом – розоватым. Одновременно прозвучал мелодичный голос Арэдви – хотя сама она по-прежнему стояла неподвижно, и губы её не двигались:

– Файл обновляемой базы оперативных данных за номером шестьдесят шесть в двенадцатой степени удалён безвозвратно, – сказал голос.

– У меня получается! – с радостью воскликнул Бхулак.

Он знал, что Арэдви мертва и ничего не ответит, но всё равно хотел сообщить ей это.

Вторая операция казалась сложнее, а зависело от неё намного больше. Квадрат снова засветился синим, и Бхулак начал на нём заученные манипуляции. Всё-таки память его работала превосходно – он делал всё быстро и уверено. Теперь квадрат издал звук более громкий и грозный, ало замерцал и вдруг разом погас.

– Маскировка снята, – вновь проговорил голос. – Стационер видит нас.

Теперь оставалось лишь ждать. Он думал, что всё произойдет мгновенно, но проходили минута за минутой, а ничего не менялось. Небо посерело, вещи стали видны чётче – приближался рассвет.

Наконец это случилось. Бхулак с ужасом и гневом увидел, что голова Арэдви словно бы лопнула по самой середине. Он знал, что брызнувшая жидкость на самом деле не кровь, но от настоящей она не отличалась ни видом, ни запахом. Впрочем, вышло её совсем немного. Голова аккуратно распалась на две одинаковые половины, явив то, что Бхулак не желал видеть – непостижимую в своей сложности конструкцию из множества мельчайших деталей, которые переливались, мигали, шли золотистыми искорками.

Но разошлась на части и она. И вот из самой середины головы той, кто называлась Арэдви, показался сияющий шарик – совсем небольшой, но очень яркий, так, что смотреть на него было трудно. Он осветил всю вершину холма вместе с Бхулаком и древними валунами. А потом отделился от головы и поднялся в воздух.

Механические мозги и половины черепа вновь сошлись воедино, и Арэдви повалилась на землю – теперь уже окончательно мёртвой. А сияющий шарик вдруг исчез, словно его и не было, и вновь настала тьма – куда более вязкая после ослепительного света.

Наступал самый опасный момент. Согласно расчётам Арэдви, Поводырь должен был правильно отреагировать на ситуацию с вероятностью в почти восемьдесят процентов. Но это были расчёты для стационера в его нормальном состоянии – а не для той безумной машины, которая решала сейчас, что делать с бывшим эмиссаром.

Бхулак вполне смирился с тем, что в следующее мгновение упадёт замертво рядом с Арэдви, и эта перспектива даже каким-то образом утешала его, ибо сулила покой. Но тут его охватило знакомое чувство растворения в радужном взрыве, возникавшее всякий раз, когда Поводырь переносил его на невообразимые расстояния, и он утратил личность.

36

Земная орбита, автоматическая станция Нации «Поводырь». 1993 год до н. э.

Сознание возвращалось не по порядку, хаотичными толчками вбивая в него разрозненные обрывки знаний о прошлом. Он ещё не помнил, как его зовут, но уже знал, где находится – в небесном дворце Поводыря. Но кто это такой и зачем он здесь, всё ещё скрывалось в смертном мраке, из которого он только что вынырнул.

Однако постепенно прояснялось и это. Бхулак вновь обрёл своё имя, воспоминания и боль свежей утраты. И ещё боль телесную, которой всегда заканчивались для него такие перемещения. Но к этому он приготовился, а времени приходить в себя не осталось вовсе. Потому он с трудом приподнялся и начал осматриваться.

Его охватили стародавние воспоминания о грандиозных и пугающих домах тьюи, куда они забрали дикого мальчика Ойно, чтобы сделать Пастухом. Но теперь-то он понимал, что оказался в огромной машине, парящей в небесах, на невообразимом расстоянии от его родного мира.

«Огромность» – слово самое подходящее, впечатавшееся в его сознание ещё от первого пребывания на станции пришельцев. Видимо, они сами были огромными: сейчас Бхулак понимал, что ни разу по-настоящему не видел своих бывших космических хозяев – лишь работавших с ним человекоподобных роботов. Во всяком случае, складывалось впечатление, что всё это построено для существ-великанов. Бхулак лежал на гладком твёрдом полу из материала, похожего на какой-то металл, но холодным он не был. И тёплым тоже – просто… никаким. А находился он в комнате… да какой комнате – гигантском зале, потолок которого терялся в сумраке далеко наверху. Однако большая часть огромного помещения неким образом освещалась приглушённым светом с металлическим оттенком, хотя какие-либо его видимые источники отсутствовали.

Бхулак поднялся на ноги. Боль постепенно покидала – вообще он отметил, что на сей раз почему-то приходит в себя после переноса гораздо быстрее, чем обычно, но не стал раздумывать над причиной того. Он даже чувствовал в теле необычную лёгкость – оно двигалось гораздо быстрее и свободнее, чем он ожидал. Бхулак вспомнил слова Арэдви, что на станции сила тяжести меньше земной, потому что именно такая нужна рабочим механизмам Поводыря. Теперь он понял, что она имела в виду.

Эти самые механизмы тоже имелись в наличии: они сновали по всему залу, его стенам и, наверняка, почти невидимому потолку. Раньше Бхулак принял бы их за чудесных зверей, но после того, как узнал Арэдви, понимал, что всё это хитрые машины. Вид и размеры они имели очень разные – встречались громоздкие, медленно передвигающиеся вдоль стен, и мелкие юркие, быстро мельтешащие, периодически замирающие, выпуская из себя тонкие блестящие усики, которыми молниеносно производили таинственные манипуляции и мчались дальше. На многих светили или мигали разноцветные огоньки, другие издавали приглушённые звуки – жужжание, лёгкий писк или другие, совсем уж невообразимые. Всё это напоминало видения, приходящие к человеку после крепкого настоя грибов силы.

Бхулак не боялся машин, зная, что те не обращают на него никакого внимания, занимаясь своими делами – «технически обслуживают станцию», как выражалась Арэдви. Так что он осмотрелся и, увидев, что из зала в разные стороны ведут подходящие тому по масштабам проёмы, зашагал к первому попавшемуся, полагая, что, если не знаешь пути, следует идти в любую сторону.

Дабы не споткнуться, он постоянно поглядывал под ноги – суетливые механизмы то и дело сталкивались с ними…

Страна городов, вара Аркаин. 1993 год до н. э.

– …Арэдви, нет!

– Это единственный приемлемый вариант в данной конфигурации. Я просмотрела все вероятностные цепочки.

– Должен быть иной выход.

– Да. Поводырь не обнаружит нас на поверхности планеты, но вычислив наше примерное расположение, инициирует импактное событие… Сбросит на Страну городов большой камень – ты видел, как это происходит. Потом последует новое нападение иргов. Всему этому мы ничего не можем противопоставить.

– А если сделать так, чтобы он забрал только меня?

– Неосуществимо. Его интересую я. Вернее, мой центральный кластер. То, что вы называете «ум», «память» и «душа». Когда он обнаружит нас, физически стационер перенесёт на орбиту только его. Мой корпус останется на планете – это расходный материал. А ты ему не нужен теперь совсем, тебя он попросту уничтожит. Если его не заинтересует то, что он обнаружит в моей памяти…

Земная орбита, автоматическая станция Нации «Поводырь». 1993 год до н. э.

…Из одного громадного коридора Бхулак попадал в другой, неотличный, потом в третий. Везде те же матово блестящие в неживом свете стены, механизмы на них – прикреплённые или двигающиеся, перемигивающиеся разноцветными огоньками, издававшие приглушённое жужжание, клацанье, шипение и боги ведают что ещё. В конце концов он заподозрил, что попросту бродит по кругу.

Возможно, так оно и было – всё-таки потрясение он испытал немалое, и даже его привычной ко многому разум мог дать сбой. А Поводырь, судя по всему, пока не обращал на него ни малейшего внимания – как, собственно, и предрекала Арэдви.

«Арэдви…»

Может, попытаться его внимание привлечь?.. Бхулак выбрал не очень большой и не слишком быстро двигающийся механизм, напоминающий черепаху, и изо всех сил рубанул по нему топором. Эффект оказался не совсем таким, на какой он рассчитывал: от сильного удара оружие вырвалось из руки и грохнулось на пол, а на «панцире» механической твари не осталось ни царапины. Бхулак поднял топор и увидел, что лезвие помялось, а порядочный кусок бронзы вообще откололся.

Однако получивший удар механизм несколько замедлился, а потом и вовсе остановился и стал издавать писк – довольно противный. К затормозившей машине подскочили две-три других, поменьше, из них вырвались блестящие щупы, которые мгновенно оплели «черепаху» и принялись что-то с ней делать. Несколько минут спустя щупы исчезли, и машинки побежали дальше по своим делам – как и «черепаха», снова неспеша двинувшаяся по заложенному программой пути.

Делать нечего – оставив испорченный топор на месте, Бхулак отправился дальше. И был вознаграждён, увидев в стене очередного коридора нечто вроде огромной двери, вернее, её очертаний, образованных едва заметными углублениями в гладком покрытии. Поискав и, конечно, не найдя ничего, похожего на замок, Бхулак кончиком ножа попытался было поковыряться в углублении, но тут дверь сама открылась. Вернее, часть стены по границе углублений попросту разом исчезла так, что он едва не провалился в открывшийся проход.

Теперь он попал уже не в коридор, а в обширное круглое помещение. Без статичных или двигающихся механизмов, зато с некими… предметами – Бхулак так и не сумел определить их назначение. Может, мебель, хотя вид существ, для которых она предназначалась, он не мог даже приблизительно представить.

А вот в предназначении огромного проёма в стене у него никаких сомнений не возникло – он уже видел такое в богатых домах Двуречья. Называлось это «окно». Бросившись к нему, он едва не расшиб лоб о невидимую, но очень твёрдую преграду – окно оказалось закрытым. А за ним открывалось чудо.

Сперва, впрочем, он даже не осознал, что видит. Просто огромное, на всё поле зрения, тёмно-синее пространство с белыми разводами. Может быть, океан…, но нет, не океан. Всё-таки, поле было не сплошным: имело дугообразную границу, над которой стояла тьма, непроглядная, словно сажа, усеянная, однако, многочисленными яркими точками.

Не сразу пришло к нему понимание: то, что он принял за океан, есть его мир… его дом. Расширенными от изумления глазами он смотрел на поля плотной на вид клубящейся субстанции, местами блистающей от прекрасных зарниц. И в какой-то момент обострённой интуицией вновь осознал, что видит небо – но не так, как видел его раньше, как все люди, а… словно с другой стороны – словно боги. А субстанция – облака, а сполохи, наверное, бушующие там, внизу, грозы.

А коричневато-черноватые или красноватые образования причудливой формы, открывавшиеся в разрывах облаков – это же земли и страны, во многих из которых он наверняка бывал, но теперь не узнавал их, хоть и представлял, как они должны выглядеть сверху. Всё-таки уже его народ в Аратте пытался рисовать таким образом свой мир, а потом он видел ещё много карт, шумерских и египетских.

Вот он, его мир – шар, вокруг которого вращается дворец Поводыря. Сердце Бхулака сжалось – да, это великий шар, но… какой же он маленький! Какой беззащитный в окружении неизбывной черноты, где злыми глазами хищников светили далёкие чуждые миры, откуда в любой момент могли прийти враги, безжалостные и непобедимые! Да уже и пришли, и сейчас он в их крепости.

Но его ждало ещё одно потрясение. Снизу над Землёй появилась очень светлая полоска – сначала узенькая, но она неуклонно расширялась и разгоралась всё сильнее, так, что вскоре исчезла всякая возможность смотреть на неё, а ослепительное сияние заполонило всё.

Солнце! Вот так, значит, видят его восход боги!

Пролетая уже над дневной Землёй, сияющей неизъяснимой голубизной, Бхулак думал о людях, которые сейчас там, внизу, занимаются своими делами: живут, любят, сражаются, работают, рождают и убивают, не ведая о том, что они всего лишь мельчайшие речные твари, увлекаемых течением меж разноцветных галек маленького ручья, затерянного в огромном непостижимом мире.

Жалость, гнев и острая печаль пронизали его сердце, и он отвернулся от роскошного вида пробуждающейся Земли.

– Поводырь, – заорал он изо всех сил. – Я здесь, у тебя!

– Я имеет данную информацию.

Бхулак впервые слушал голос Поводыря въяве, а не в тайном покое своего разума. Этот ровный голос, не выражавший никаких чувств, но очень сильный и наполненный, раздавался, как казалось, отовсюду.

– Экс-эмиссар Бхулак находится в комнате для обслуживающего персонала, – продолжал голос. – Его пребывание на станции санкционировано Я и не представляет угрозы её безопасности.

– И что ты со мной собираешься делать?! – он давно уже смирился с тем, что Поводырь его убьёт, лишь надеялся прожить достаточно для того, чтобы высказать ему от имени людей всё, что про него думает.

– Согласно данным, полученным из памяти интегрированного Я автономного модуля номер ноль-ноль-слеш-ноль-один-слеш-один, организм экс-эмиссара приобрёл уникальные адаптации, подлежащие изучению прежде, чем данная особь биовида человек будет утилизирована.

Бхулак понял из этой тарабарщины лишь то, что прямо сейчас Поводырь его убивать не станет и сердце его замерло от радости – кажется, всё идёт, как планировала Арэдви…

Страна городов, вара Аркаин. 1993 год до н. э.

– …И что же он должен во мне обнаружить?

– Неучтённые аномалии, потенциально полезные для его стратегий.

– Объясни.

– Протоколы Нации для работы с эмиссарами на всех планетах стандартны. Но каждый биовид обладает уникальными особенностями, и некоторые их реакции на инициацию часто бывают непредвиденными. Координирующий искин, помимо всего другого, должен ещё и отслеживать такие реакции, фиксировать их и уведомлять о них группу технического обслуживания во время планового визита. Тогда специалисты делают необходимые корректировки для взаимодействия с эмиссарами из данного вида и вводят их в базу искина. Но к Поводырю они уже не придут… Поэтому, если у тебя проявились какие-то аномалии, он должен сам решить, что с ними делать. Такова его обусловленная программой реакция – даже если он уже не считает тебя эмиссаром.

– А как же он узнает о том… что у меня всё это есть?

– Из анализа памяти в моём центральном кластере. Именно поэтому его необходимо доставить на станцию. А это возможно только одним путём: открыть себя Поводырю и позволить ему забрать меня.

– Но он же увидит, что мы задумали…

– Нет, если ты предварительно выполнишь надо мной некоторые манипуляции. Какие – я тебе подробно объясню. Моя оперативная память за определённый промежуток времени необратимо сотрётся. Он поймёт это, но посчитает следствием повреждения в процессе извлечения кластера. Тогда он вынужден будет доставить тебя – для подробного исследования и последующих решений. Так ты окажешься в физическом контакте с критически важными механизмами стационера.

– И какие же чудесные изменения ты для меня придумала?

– Я ничего не придумала. Твоя биосистема некоторое время назад действительно подверглась аномальным метаморфозам…

Земная орбита, автоматическая станция Нации «Поводырь». 1993 год до н. э.

– …И что же такое у меня внутри? – спросил Бхулак, который мало что понял из объяснений Арэдви и надеялся, что Поводырь даст ему больше сведений.

– Согласно данным из памяти автономного модуля, органическая система данного индивида после проведённой над ним инициации в качестве представителя Нации приобрела способность подпитываться не только из энергетического поля планеты, как это предусмотрено принятыми у Нации технологиями инициации биовидов, но и непосредственно из общего энергетического поля планетарной биосферы.

– Это что же, делает меня сильнее?

– В том числе. Я пока не имею нужный объём информации, но полагаю, что в биологической системе экс-эмиссара возможны труднопредсказуемые флуктуации – в дальнейшем, по мере развития высшего биовида данной планеты… Основная проблема, однако, в том, что, если инициацию представителей, подключенных к генерируемому неживой материей энергетическому полю планеты, технологии Нации позволяют аннулировать, то протоколов по пресечению связи индивидуума с планетарным биополем в национальных базах не существует. Таким образом задача Я в этой конфигурации: изучить природу метаморфоз системы экс-эмиссара, найти способ нивелировать этот эффект и исключить его проявление для биовида человек в дальнейшем.

– А не проще просто меня убить?

Собственная судьба Бхулака уже не волновала, словно он уже умер, а дерзить бывшему хозяину доставляло некоторое удовольствие. Программа же Поводыря не запрещала ему в данной ситуации сообщать подопытному сведения в полном объёме – это даже могло поспособствовать в получении от того дополнительной информации. Потому машина и ответила:

– Контрпродуктивно. Я также не располагает данными о том, каким образом экс-эмиссар в его теперешнем состоянии отреагирует на стандартные методы прекращения существования. Это требует дополнительного исследования, которое может показать, помимо прочего, механизмы подключения к биополю данной планеты также и систем Я.

Сообразив, что Поводырь принял новое имя, Бхулак содрогнулся, представив, что механический упырь из космоса высасывает энергию из всех живых существ его мира.

– Так давай!.. – выкрикнул он, добавив несколько очень грязных слов, но не закончив фразу, утонул в радужной вспышке…

Страна городов, вара Аркаин. 1993 год до н. э.

– …Что такое «подключение к биополю планеты»?

– Любое тело во вселенной обладает собственной энергией, и чем больше оно и сложнее, тем мощнее энергия.

– Да, знаю: все вещи имеют своего духа…

– Так. И представь, насколько сильный он у планеты – всего твоего мира… Но самыми сильными духами обладают живые существа, а разумные – особенно.