Текст книги "Пастух Земли (СИ)"

Автор книги: Павел Виноградов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 34 страниц)

Обычным ранним вечером, когда поселяне заканчивали дневные дела, предвкушая отдых, все они вдруг замолкли, стали тревожно и растерянно оглядываться по сторонам: словно тому, что надвигалось на деревню, предшествовала холодная волна страха, накатывающая на людей, обессиливая их и лишая воли к сопротивлению. Бхулак тоже ощутил это, хоть сразу понял, что речь не о нежданной буре или нашествии врагов.

Сначала издалека послышалась приближающаяся дробь барабанов, потом к ней прибавились ритмичные выкрики быстро идущих мужчин. Вот на окраине селения в вечерних сумерках стали появляться огоньки… один, три, десяток – всё больше. Вскоре стало понятно, что это горевшие в руках шагающих людей факелы. И наконец смутные угрожающие фигуры начали одна за другой проявляться, словно порождались окутавшем вдруг деревню густым леденящим туманом.

Обитатели посёлка очнулись и бросились в дома. Но не все – некоторые стояли, будто услыхали властный непререкаемый приказ оставаться на месте. Расширенными от страха глазами глядели они на приближающихся людей – если те были людьми. Какие же люди имеют на плечах страшные змеиные головы?..

Конечно, эти злобные вытянутые личины с глазами-щелями были всего лишь масками, и Бхулак сразу вспомнил похожие. Он видел их давно, когда его ещё можно было назвать молодым. Тогда в Междуречье, куда ещё не пришли из-за южных моря многомудрые шумеры, жил воинственный народ, чтящий Великую Матерь, которой строил огромные по тем временам храмы из сырцового кирпича. Великими и страшными считались там люди, поклонявшиеся её образу Змеи. Они исцеляли и убивали, благословляли и проклинали, изгоняли и выбирали вождей, начинали войну и заключали мир. Их боялись, но на них держалось могущество того исчезнувшего ныне без следа племени.

Правда, те людозмеи обычно были женщинами, очень редко принимали они в своё сообщество мужчин. А сейчас в посёлок под стук барабанов и ритмичные возгласы пришли молодые мужи в змеиных масках, с горящими факелами и копьями в руках. Человека же, который вёл их, Бхулак признал – на нём единственном не было маски: колдун Айци. Когда вся его армия, состоящая из нескольких десятков змееголовых молодцев, вошла в посёлок, он остался у храмового дома, а его люди разбежались по прочим домам и стали выгонять оттуда людей наружу. Ещё они вытаскивали из домов еду и разные вещи, складывая всё это кучей у ног колдуна.

Бхулак дивился безучастности обычно храбрых, скорых на бой, лэвали, которых боялись все бродячие разбойничьи племена. А теперь они покорно смотрели на откровенный грабёж. И не только грабёж: из домов стали раздаваться крики насилуемых женщин, а некоторых змеи хватали на улице и тащили в помещение. И всё это при тяжёлом молчании и полном бездействии местных мужчин.

Двое змей подошли к группе людей, среди которых был Бхулак, и уставились на стоящую за его спиной Кацве. Ну уж этого он не потерпит: вольно мужам деревни безучастно смотреть на творящееся, но Кацве – его женщина! Он положил одну руку на топор, другую – на кинжал, вперив в подошедших взор тяжкий и многозначительный. Несмотря на маски, видно было, что те явно растерялись – похоже, совсем не привыкли к сопротивлению. Один обернулся к Айци. Тот едва заметно качнул головой и двое страшилищ отошли прочь.

Но постепенно суматоха утихла: налётчики собрались вокруг своего предводителя, туда же, к горе отобранных вещей, согнали они кучку рыдающих женщин. И тогда Айци начал говорить. Вроде бы, он не слишком-то и напрягался, но его невыносимо высокий голос далеко и чётко разносился в заполонившем мир тумане.

– Лэвали! Мы пришли к вам от Матери земли, которая для вас отныне Матерь змей. За ваше отступничество и грехи, за то, что вводите в дома ваши лошадей и пьёте из них отвратительное молоко, за то, что кланяетесь Хозяину коней, который есть проклятый Бог-зверь, Мать насылает на вас великие кары! И она бы совсем истребила род ваш с лица земли, не отринь некоторые из вас ваши мерзости, оставшись ей послушными. Потому вы повинны давать моим детям Змеям всё, что они пожелают: вашу пищу, и ваши вещи, и ваших дочерей, и сыновей!

На этом месте Бхулаку почудилось, что люди посёлка разом издали тяжкий вздох. А колдун концом своего змеевидного посоха прочертил на земле черту, и змеелюды стали выхватывать из толпы тех юношей, на кого указывал Айци, срывать с них рубашки и куртки и толкать их за черту. Колдун же остриём посоха – змеиным жалом – быстро колол каждого в плечо. Из ранки текла кровь, и помеченный так юноша понуро отходил к пленённым уже женщинам, которые набрасывали на их обнажённые торсы какую-нибудь одежду. Впрочем, Бхулак заметил, что некоторые парни принимали этот жребий охотно и даже, кажется, с радостью.

Когда захваченных набралось человек десять, Айци остановил своих людей и заговорил вновь.

– Они уйдут со мной в дальние края – Золотые горы или лесной северный край, чтобы породить новый, чистый народ лэвали, который не пьёт звериное молоко и не живёт вместе со зверями. А вы оставайтесь с ними и погибните. Так сказал я, Айци Открытый Череп, посланник и голос госпожи моей Матери змей! А чтобы слово моё вы запомнили крепко, вот вам знамение.

Он дал знак одному из змеелюдов, и тот подошёл к закону с конями, достал верёвку с каменными шарами на концах – удобное оружие, когда надо поймать животное, не убивая – раскрутил и бросил, ловко опутав ноги одного из жеребцов. Три других людозмея вбежали в загон, вытащили ошеломлённое хрипящее животное и бросили перед Айци. А тот снял с головы расшитую круглую шапочку, которую носил всегда, и повернулся спиной к поселянам.

Бхулак содрогнулся, увидев его затылок: он был выбрит посередине, отрывая две зияющие в темени чёрные дыры! Поистине, колдун имел право на своё прозвище… Эмиссар знал, что в разных концах мира ради лечения или чтобы облегчить общение с духами людям иногда вскрывают черепа, но знал также и то, что слишком часто такие операции оканчиваются смертью. Но проёмы в мозг Айци выглядели вполне и давно зажившими. И тут начало происходить нечто вовсе уж невероятное: из дырок этих заструилось нечто, напоминающее туман, только чёрного цвета. Струйки становились больше, клубы стали расползаться от фигуры колдуна. Напоминали они ползущую змею, которая на глазах толстела, загибалась в кольца, в которые заключала и Айци, и людозмей, и схваченных ими людей, и стреноженного жеребца. Вскоре чёрного этого колдовского тумана, смешавшегося с обычным, белёсым, стало так много, что он закрыл от глаз всё.

Не ведая, истинно ли творится тёмное чудо, или это всего лишь злое наваждение, Бхулак впал в тягостное оцепенение, потеряв ощущение времени и словно выпал из сего мира. А когда очнулся, то увидел, что туман – и колдовской, и настоящий – рассеялся, а поселяне растерянно огладываются, словно только что очнувшись от кошмара. На истоптанном снегу не было ни колдуна, ни его змеелюдов, ни схваченных ими людей, ни награбленных вещей – лишь дохлый жеребец, похожий теперь на кучу старой ветоши.

Поняв, что на сей раз нашествие миновало, лэвали стали поспешно и молча расходиться по домам.

– Почему вы позволяете им это делать? – позже спросил Бхулак у Енё. – Ведь вас больше.

– Айци и впрямь говорит слова Матери, – неохотно ответил старейшина. – Когда мы стали брать жеребят к себе и приучать работать, и доить молоко кобылиц, годы засухи пошли чередой, и зверей в степи становится всё меньше. Скоро их не останется вовсе, и тогда нас спасут от голода только те кони, которые живут в поселках. Потому мы уже не можем отказаться от них. Но, может, Айци прав и где-то далеко его Змеи смогут жить так, как жили наши прадеды?.. Спасибо, что не отдал им Кацве.

– Я должен был это сделать. А куда он их увёл?

– У них посёлок где-то далёко в степи, никто не знает где. Они приходят в наши деревни, когда им нужна пища и новые люди. Может, скоро и правда уйдут в Золотые горы и прекратят мучить нас.

Во всяком случае до весны, пока Бхулак жил в деревне, змеелюды её больше не посещали, да и Айци он не видел. А когда степь просохла и зацвела, он продолжил свой путь.

– Я назову нашего сына Лось, – сказала ему Кацве, когда он уже собирался направить стопы на восток.

– Сына?.. – переспросил он слегка растеряно.

До сих пор такие слова из уст женщин что-то переворачивали в его душе – как это случается со всеми мужами под солнцем.

Она посмотрела на него сияющими глазами.

– И отныне во всех поколениях рода моего отца старший сын всегда будет носить имя Срп, – добавила она.

Бхулаку вдруг мучительно захотелось обнять её за плечи и вместе с ней вернуться в деревню. Но сделать этого он не мог.

Поводырь

Сообщение № 834.282/09 надзирающе-координирующего искина код 0-777.13.666.12/99…

Дополнение к аналитической записке о миссии «Основание империи».

Вероятность того, что эмиссар в процессе исполнения основной миссии войдёт в контакт с этносом, обозначаемым звуками «лэвали», и окажется в его поселении, составляла 87,9 процента. На этот счёт были разработаны мероприятия, полезные для создания благоприятного этносоциального и идеологического фона во внутреннем макрорегионе суперконтинента, являющимся в настоящий момент ключевым для развития человеческой цивилизации в необходимом Нации направлении.

Вследствие алогичного решения эмиссара продолжать движение по зимней равнине, была реализована одна из вероятностных линий, разработка которой имелась в базе Поводыря лишь в схематическом виде. По этой причине на актуальном отрезке цепи событий они испытывали искажающее влияние многих случайных флуктуаций. Тем не менее основные узлы схемы оказались воплощены в реальность.

Лэвали, около двух г. м. назад продвинувшиеся в данный регион с северо-востока, примерно 0,7 г. м. назад перешли от охоты на травоядных равнинных стадных животных к производящему типу хозяйства, начав приручать вид непарнокопытных, называемых ими «лошадь».

Радикальное изменение экономического базиса наложилось на очередной планетарный климатический цикл, повлекший для макрорегиона значительную аридизацию и, как следствие, сокращение кормовой базы биовидов. Сумма данных факторов вызвала не только генеральную перестройку экономического уклада культуры лэвали, но и социально-идеологические деформации в их обществе. В частности, становление культа этих животных, заменившего для большинства населения типичный для присваивающей экономической модели культ природных сил, олицетворённых в женском божестве. В перспективе это трансформируется в культ единого космического божества, что для целей Нации является неприемлемым.

С другой стороны часть лэвали осталась в парадигме старого культа, который, однако, из-за радикальных социально-экономических трансформаций, значительно видоизменился. Он приобрёл агрессивные черты, а также значительно нарастил и усложнил технологии использования неочевидных натуральных энергий.

Последователи данного модернизированного культа в настоящий момент формируются в консорцию («Люди-змеи»), которая с высокой вероятностью станет ядром этносообщества, ключевого для реализации глобальной операции «Вторжение».

Эмиссар, чьи миссии во внутренних макрорегионах суперконтинента создают условия для реализации данной операции, в ходе своего контакта с лэвали сыграл роль триггера для окончательно раскола этого этноса и миграции консорции культистов в северо-восточный горный регион, где они станут доминировать среди местных этнических групп и с течением времени разовьются в вышеозначенное этносообщество.

Миграции остальных отраслей лэвали для основных стратегий пока несущественны, хотя такое положение может в дальнейшем получить тенденцию к изменению.

Другим следствием пребывания представителя Бхулака у лэвали стал его половой контакт с местной самкой. Рождённое ею потомство может в ряде вероятностных линий сыграть важную роль для реализации последующих миссий эмиссара.

Примечание 1

Очевидно, что для целей Нации необходимо оказывать всяческую поддержку культу Матери змей у лэвали. Однако, принимая во внимание психологическую конфигурацию представителя Бхулака, очевидно и то, что он станет препятствовать данным действиям. Потому Поводырь не поставил его в известность о своих истинных намерениях в отношении лэвали, тем более что результаты действий эмиссара и без того вполне укладываются в текущую стратегию.

Примечание 2

Как отмечено выше, данная подмиссия была осложнена рядом неопределённых событий. В частности, нападением на эмиссара хищных животных и появлением в этой точке лэвали, которые сохранили его существование. Искин не в состоянии просчитать полного сочетания факторов, эти события вызвавших. Кроме того, его алгоритмы логически не объясняют поведение лэвали в ходе столкновения с культистами. Несмотря на то, что последователи культа Змеи пешком ушли из деревни, забрав с собой часть молодых особей и ещё некоторые материальные ресурсы, судя по последующим отзывам участников встречи, имело место некоторое паранормальное проявление, датчиками станции не зафиксированное. Согласно предварительным выводам, лидером культистов использовалась примитивная психотехника, оказавшая определённое воздействие и на эмиссара.

Примечание 3

Последний факт требует осмысления и возможного внесения коррекций в психологические механизмы представителя Бхулака.

34

Страна городов, вара Аркаин. 1993 год до н. э.

«Отец, ирги приближаются».

Бхулак ощущал волнение Српа. Нет – страх. И немудрено…

«Как близко?» – спросил он сына, одновременно стараясь послать ему хоть какое-то ощущение уверенности – которого не испытывал сам.

«Их лазутчики появлялись в наших лесах. С востока бегут люди, говорит: иргов многое множество, они убивают всех».

Бхулак тоже знал про это и не сомневался, что решающая битва очень близка. А вот в победе ариев он стал сомневаться, хотя никому не говорил про это – кроме Арэдви, конечно.

«Что будут делать ваши люди, когда придут ирги?» – спросил он Српа.

«Многие хотят спрятаться. Другие – ждут их… Некоторые готовы с ними драться. Другие тоже – но с вами… И все боятся Змей».

Это он знал тоже: людозмеи просочились и в дикие племена, и даже в арийские вары. Узнать их было почти невозможно – ведь это те же самые местные дасы, лишь посвящённые в таинства змеиного общества. Как сейчас понимал Бхулак, такое продолжалось уже много лет – то есть ирги готовились к вторжению в Страну городов очень давно. Теперь эти тайные Змеи сеяли страх среди соплеменников, шпионили для иргов, иногда пытались даже убивать воинов ариев – как тот слуга, что подал райже яд на свадьбе. Он не сомневался, что и нападение на него в ночь смерти богов тайно спровоцировали тоже они.

Но ещё хуже были продолжающиеся свары между варами, из-за которых надежда на совместную оборону становилась всё более призрачной. Бхулак и Анга пока могли рассчитывать не более, чем на шесть, может, семь кланов, которые точно пришлют отряды на поле боя. И это было очень мало – всего несколько сотен воинов и несколько десятков колесниц. Против многотысячного полчища иргов – ничто.

Бхулак говорил о возможном союзе с дикими племенами и с Ангой, и с другими райжами. Правда, не рассказывал им, что сам встречался с их вождями – просто сообщал, что от тех приходил посланец. Однако если Анга сильно сомневался, но в конце концов признал полезность этого шага, и некоторые главы вар тоже – хоть и с большой неохотой, то другие даже слышать о таком не желали.

– Они пока не верят, что ирги и правда придут, но, когда придут, дасы станут для них желанными союзниками – если те до той поры не уйдут под иргов, – предрекал Анга.

А особенно против каких-либо отношений с дасами, кроме как с рабами, выступал главный браман Аркаина. Аргрика буквально кипел от одной этой мысли, и когда Бхулак как-то завёл с ним об этом беседу, окаменел лицом и вышел, не промолвив ни слова. Вероятно, другие брамы были настроены схожим образом.

И у дасов, как рассказывал Срп, имелись по этому поводу свои нестроения. Молодой хохлатый вождь, замеченный Бхулаком ещё в святилище – его звали Навек – и ещё несколько других выступали за то, чтобы присоединиться к иргам в нападении на Страну городов. Вероятно, среди них были посвященные Змееногой матери – Навек так уж точно.

«Я приведу охотников своего клана, и тех, кого смогу, но остальные… не знаю», – ответил поэтому Срп, и Бхулак, вынужденный довольствоваться этим, попрощался и прервал связь.

Он испытывал особые чувства к этому своему сыну – с тех пор, как уверился, что тот прямой потомок Кацве из народа лэвали. Его облик будил в нём сотни лет назад погребённые в памяти воспоминания и вызывал щемящую горько-сладкую тоску по минувшему. А ещё эмиссар только теперь начал со всей полнотой осознавать, что его, казалось бы, хаотические странствия от народа к народу, от племени к племени, от посёлка к посёлку, все его труды и сражения, и даже же его любовь с женщинами, были тщательно рассчитаны и выверены Поводырём. И всё это привело появлению того мира, в котором он теперь живёт. Так что в какой-то… нет – в очень большой степени Бхулак ответственен и за то, что на Страну городов сейчас надвигается страшная беда. И он чувствовал себя обязанным исправить это зло.

Он не сомневался, что ирги – потомки змеелюдов, которых колдун Айци увёл в Золотые горы, где они смешались с пришедшими туда же ореями и, наверное, ещё какими-то местными народами. Видимо, со временем они преодолели свою ненависть к лошадям, а от ореев научились медному делу и достигли в нём великих высот. А Змеи, поклонявшиеся той же самой богине под немного другим именем, так и остались самыми сильными у этого народа, превратившись в мрачную общину колдунов-убийц.

Вообще-то, и до Бхулака, и до Српа доходили слухи, что и сами вожди иргов – которые не состояли в обществе – не слишком-то довольны его усилением, даже ненавидели Змей и всё, что с ними связано. Что-то подобное говорила и Нойт, но её видения были смутными и не слишком понятными. Бхулак много думал, как бы попытаться это использовать – если это, конечно, правда. И, кажется, придумал… Но этот план следовало отложить на потом – сейчас следовало всеми силами отражать вторжение.

Прошедшей зимой отряды иргов быстро продвинулись по великой равнине на лыжах и санях, нападая на соседние племена. Не было сомнения, что они вот-вот обрушатся на ариев – только непонятно, с какой стороны. Сейчас бы ему пригодилась помощь Поводыря, который всегда ведал, как и где по земле передвигаются большие массы людей…

Бхулак подкинул берёзовое полено в начавший затухать очаг, перед которым сидел в одиночестве, выйдя из покоев ночью, чтобы поговорить с сыном. Вара спала – кроме часовых на стенах и… Тапати. Жена, как всегда, не спросившая его, куда он уходит, ожидала райжу. Иногда Бхулак чувствовал, что не понимает происходящее в её душе, иногда – что видит там всё, словно в ясном кристалле. Скорее всего, он ошибался в обоих случаях. Истинным же оставалось лишь его сожаление, что он не в силах стать ближе для этой женщины, чья жизнь казалась ему столь же трагически-мимолётной, как и у прочих, до неё бывших.

Но сейчас его мысли занимало нечто гораздо более постоянное – Поводырь. Ирги – люди, какими бы грозными они ни были, умрут в свой срок, а через несколько сотен лет о них никто и не вспомнит. А Поводырь останется столь же опасным, как и теперь. Если вообще не решит уничтожить всех людей – Бхулак не сомневался, что его бывшему хозяину это по силам. В любом случае ни он, ни даже Арэдви и предположить не могли, чем сейчас занят и что замышляет повреждённый механизм в небесной бездне.

Но возможно, у них появился шанс одолеть его. Во всяком случае, план – не просто безумно опасный, но и сулящий Бхулаку горе, даже если дело завершится благополучно. Принадлежал план Арэдви, и он сходу отверг его, когда та рассказала подробности. Но сейчас, размышляя в тишине и одиночестве, понимал, что другого выхода нет: следовало или покориться – то есть почти наверняка погибнуть и при этом погубить ещё множество зависящих от него людей, или бороться. Но тогда этот план оставался единственным приемлемым вариантом.

– Райжа, прибыл гонец с севера.

Бхулак так задумался, что пропустил появление подошедшего со спины Шамьи – несмотря на свои массивные стати, молодой колесничий передвигался бесшумно, как кошка.

– Ирги напали на поселение Бахул в предгорьях большого хребта. Ночью, неожиданно. Убили почти всех. Сейчас идут на юг. Их очень много. С воинами конные повозки.

Значит, с севера… Бхулак ожидал удара, скорее, с востока или юга. Но это почти не имело значения.

– Пришло время, Шамья, – произнёс он, поднимаясь.

Колесничий серьёзно кивнул и сжал могучий кулак на заткнутой за пояс шестиконечной каменной булаве. Но тут же лицо его разгладилось и сделалось безмятежным, словно у нерождённого младенца – когда Бхулак пропел ему тайную песню.

– Слушай меня очень внимательно, Шамья из рода Шакья… – начал он.

Пришло время этому его сыну сделать свой главный выбор. И Бхулак знал, что он выберет.

Страна городов, Аркаинская долина. 1993 год до н. э.

Ирги шли в бой, словно волки, которым противостоят не сильные мужи с оружием, но беззащитные овцы. Бхулак уже видел эту их манеру в лесном краю: вереницы воинов, прикрытые щитами передних, выставленные хищные жала копий, лучники, стреляющие из-за спин товарищей, а здесь ещё и пращники на флангах… Людская масса надвигалась медленно, но неуклонно, под синхронные ритмичные выкрики наступающих.

Только здесь их было больше, много больше, чем на скованной льдами Рангхе. В этом мире разве что цари Та-Кемет имели возможность собрать столько мужей для одной войны. Видимо, ирги, а вернее, властвующие у них Змеи, согнали для вторжения всех, кого возможно – где посулами, а где страхом. Во всяком случае на одного ария приходилось шесть – семь противников. И не только иргов – среди них мелькали самые разные люди: от рослых, очень похожих на ариев, горцев с хорошим бронзовым оружием, до низкорослых скуластых лесовиков с далёкого северо-востока – украшенных перьями, с боевой раскраской на лицах, пускающих отравленные стрелы с зазубренными костяными наконечниками.

А вот ряд коровьих юношей, защищавших густо поросший камышом берег узкой речки, казался слишком редким. С вершины одной из окрестных гор, где он стоял во главе двух десятков колесниц, Бхулак с тревогой смотрел на воинов Страны городов. Они были храбры и умелы во владении оружием, но всё же не битва была главным их делом. Ведь они в основном из вайшей – пастухи, медники, плотники и каменотёсы… Они вполне могли отбить нападение банды степных разбойников, но выдержать в открытом бою удар непобедимых иргских дружин вряд ли.

Как и предрекал Анга, когда вести о вторжении достигли всех вар, к Аркаину явились многие воины. Не менее десяти кланов прислали своих колесничих с отрядами – увы, немногочисленными. Летом коровьи юноши разбредались со стадами по всей степи, и собрать их было трудно.

Но всё же теперь даже самые независимые арии поняли, что пришла страшная беда. Бежавшие из Бахула разносили по стране жуткие рассказы про безжалостных людей в змеиных масках, убивавших всех подряд, не щадя ни стариков, ни младенцев, о страшных пытках пленников, скальпированиях, зверских насилиях над женщинами и детьми, человеческих жертвоприношениях и поедании людской плоти. Потому к Аркаину пришли люди из других вар, и не только мужи – вместе с ними в ряду стояли многие их женщины, не пожелавшие оставить своих мужчин перед лицом смертельной опасности.

Впрочем, после уничтожения этой окраинной крепости и ещё двух – трёх небольших поселений ирги не стали атаковать другие вары, обходя укрепления и идя прямо к Акраину – словно считали его сердцем всей Страны городов, стремясь скорее вырвать его. И несомненно, что после падения этой крепости должна была настать очередь Аюдхи.

«Отец!» – Српу до сих пор недоставало уверенности в соприкосновении разумов.

«Где вы?» – спросил его Бхулак, пытаясь удержать зыбкую связь.

«Мы идём… торопимся…, но пока далеко, – контакт всё время прерывался. – Может быть, успеем… после полудня».

Диких дасов, которых Срп вёл на помощь Аркаину, набралось тоже немного. А другие сейчас наступали в рядах иргов.

«Хорошо. Мы держимся. Береги силы», – подбодрил сына Бхулак и оборвал связь.

«Шамья», – позвал он сразу после этого.

«Я слышу тебя, отец», – инициированный лишь несколько дней назад колесничий освоил этот способ общения куда лучше старейшины дасов.

«Ты готов?»

«Да», – пришёл краткий ответ.

Бхулак в том и не сомневался. Шамья с ещё двадцатью колесницами и примерно сотней пеших воинов стоял на склоне другой горы, под прикрытием небольшой рощицы. Райжа рассчитывал на этот отряд, как на срытый кулак для решающего удара. Колесницы оставались главным преимуществом ариев перед врагами. Свои тяжёлые повозки с припасами, награбленным добром и всяким воинским скарбом те оставили позади – как и отбитый скот, а сами атаковали в пешем строю. Зимой их сани и воины на лыжах имели бы огромное преимущество перед ариями в скорости передвижения. Но смысл в летнем набеге имелся: зимой коровьи юноши засели бы за стенами неприступных вар, где бы спрятали и скот, а брать такие укрепления очень тяжело, если вообще возможно. И летом, помимо прочего, враги возьмут гораздо больше добычи.

– Луки! – послышался от реки громовой голос Анги – старый райжа сам вызвался командовать отрядом, который принимал на себя первый удар. – Стреляйте!

Арийские составные луки из вяза – страшное оружие, даже с обычными стрелами, наконечники которых из кремня и кости. Новые бронзовые по большей части были у не вступивших ещё в бой колесничих. Но и залп старыми стрелами пробил в рядах иргов несколько брешей. Однако те не замедлили натиск, лишь сплотили строй щитоносцев. Их лучники и пращники между тем засыпали защитников роем смертоносных снарядов, тоже выбивавших много воинов.

Подойдя к противоположному берегу речки вражья рать остановилась, и противники стали усиленно перестреливаться через воду. Отряд Анги стоял на защите брода – если бы противник прорвался через реку, перед ним бы предстали стены Аркаина, которые можно оборонять долго, но победить с которых невозможно. А вожди ариев сошлись во мнении, что им нужна именно быстрая победа: длительной войны Стране городов не выдержать – врагов слишком много.

Бхулак и ждал, когда противники зайдут в реку. Те не замедлили это сделать: похоже, о расположении брода они знали прекрасно – шпионы Змей в варе не дремали. Их лучники и пращники усилили стрельбу, а вереницы воинов принялись пересекать воды. Арии прятались от стрел за редкими деревьями и валунами, прикрывались щитами, но всё равно многие были ранены и убиты. Они тоже стреляли в ответ, ирги падали в воду, и тела их вместе с первыми опавшими листьями неспешно уносило течение. Но остальные шли неуклонно и уверенно, словно им никто и не противостоял.

Бхулак узнавал среди них своих детей, но сейчас это не имело никакого значения – они враги.

– Пошли! – бросил он воинам и кивнул своему вознице – райяни, упрямо настоявшей идти с мужем в бой, оставив сына и дочь под защитой стен вары. Бхулаку не нравилась её решимость, но жена оставалась непреклонна. Арэдви, стоявшая рядом на большой колеснице, должна была прикрывать его щитом во время боя, но, конечно, понимала задачу эту куда как шире.

Тапати тронула коней, за райжой двинулись остальные колесницы. Они всё ускоряли ход вниз по склону и вскоре понеслись во весь опор. Между тем первые ряды иргов, потеряв многих, преодолели узкую речку, и на аркаинском берегу завязалась жаркая схватка.

– Бей! – даже сквозь грохот колесниц и боевые кличи Бхулак различал рёв своего тестя.

Сражался Анга оружием вовсе не царским – огромным деревянным молотом, которым владел, словно тот весил не более тросточки. Он крутил его с такой силой, что попросту разбрасывал пытавшихся подойти к нему врагов. И остальные воины с обеих сторон дрались яростно и свирепо. Копья впивались в тела, топоры и клевцы пробивали черепа, разили булавы и кинжалы, ирги рубили своими страшными копьями, их союзники – размалёванные северные дикари, словно злые духи, с леденящими душу воплями убивали палицами, тут же обсидиановыми ножами снимая с поверженного противника скальп. Обычно тихий и мирный берег реки обернулся адским месивом струй крови, вываленных наружу мозгов и кишок, воплей и хрипов сцепившихся в схватке воинов, грохота оружия.

По мере того, как всё больше иргов переправлялось через реку, защитники откатывались назад – слишком страшная сила им противостояла. И в этот момент к полю боя прибыли колесницы Бхулака. Увидев их, кто-то из предводителей иргов отдал резкий приказ, после которого часть лучников вышла из боя и выстроилась по флангу, натягивая луки и готовясь отбить атаку колесниц.

Не доезжая до их строя, Тапати дико завизжала, с силой натягивая вожжи, и развернула коней так, что колесница пошла вдоль вражьего ряда. Бхулак стал осыпать его стрелами, которые быстро вытаскивал из колчана за спиной, а Арэдви прикрывала его большим прямоугольным щитом от выстрелов противников. Остальные колесницы последовали примеру райжи и проносились мимо иргов, сея среди них смерть на расстоянии.

Но и те умели метко стрелять, даже и по столь быстро движущимся целям. Они норовили попасть по коням, и им удалось вывести из строя несколько колесниц – те перевернулись вместе с воинами.

– Тапати, правь к ним ближе! – крикнул Бхулак, и когда колесница понеслась чуть ли не вплотную к строю противников, стал бросать в них притороченные к кузову копья, всякий раз убивая по врагу. Арэдви, держа щит одной рукой, второй метала дротики – с неменьшим успехом.

Но тут копьё, брошенное в ответ, пробило шею их коня, тот сперва понёс, но потом споткнулся и рухнул, перевернув колесницу. Бхулак вылетел из кузова, словно камень из пращи, и с размаху грянулся о землю, на несколько минут потеряв сознание. Арэдви тоже вылетела, но с нечеловеческой ловкостью извернулась в воздухе и приземлилась на ноги, сразу же вступив в бой с бросившимися к месту падения иргам – похоже, те прекрасно знали, кто именно был в этой колеснице.

Однако пройти через Арэдви казалось невозможным: вооружившись топором и кинжалом, она уворачивалась от выпадов противника с невероятной скоростью, успевая наносить удары в самые уязвимые места. Этот смертельный танец мог продолжаться вечно, но тут к ней присоединился пришедший в себя Бхулак со щитом и мечом и подоспевшие пешие арии. Ирги отступили к своим, а воины Страны городов продолжали натиск.