Текст книги "Пастух Земли (СИ)"

Автор книги: Павел Виноградов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 34 страниц)

Отогнав противника, Бхулак бросился к перевёрнутой колеснице и увидел под ней Тапати, живую и в сознании, но с переломанными ногами. Бхулак перевернул остатки повозки, чтобы освободить женщину и склонился над ней.

– Иди в бой… муж, – еле слышно произнесла она.

– Я тебя не брошу, – ответил он, осматривая и легко ощупывая её тело в поисках повреждений.

Более серьёзных ран, чем переломы, у неё не оказалось. Но ноги были плохие – из одной торчала белая кость. Под Тапати уже натекла большая лужа крови.

– Иди, – повторила она. – Со мной всё будет хорошо. А если ты проиграешь битву, мы всё равно все умрём.

Её правда. Оглянувшись вокруг, он увидел двух женщин и юного брама, совсем мальчишку, которые перевязывали раненых.

– Сюда! – крикнул он, и те поспешили на зов райжи.

– Отнесите её в вару, – велел он. – Осторожнее. За её жизнь ответите передо мной.

– Мы сбережём её, райжа, – заверила одна из женщин.

Он поцеловал жену, поднялся и пошёл в сторону боя, который уже откатился далеко в сторону крепости. Несмотря на атаку колесниц, арии явно не выдерживали дикого натиска иргов. Да ещё через реку к тем подтянулось подкрепление – похоже, отряд самых опытных и сильных воинов, который они держали в резерве. Сражались те, словно разгневанные демоны. А ариев становилось всё меньше, и почти все уже были ранены. Сам Бхулак, по крайней мере, дважды – может, и больше, в горячке боя он просто не замечал ран, да и для него они были куда менее опасны, чем для прочих людей.

Однако даже он смертельно устал – что уж говорить про его соратников. Он видел, как под натиском десятка врагов пал старый Анга. Погибли или были выведены из строя и многие другие славные воины коровьих юношей.

«Срп, когда ты будешь?» – послал Бхулак зов, освободившись от очередного противника и получив передышку на пару минут.

«Скоро, отец, мы уже на подходе», – раздался в его голове ответ.

«Вступайте сразу в бой, мы больше не сможем с тобой связываться»

«Понял. Держитесь».

На Бхулака неслись двое иргов с копьями. Бросив в одного разбитый щит, он взял в левую руку топор и атаковал сам. Уклонившись от удара, вбил острый клевец на обухе противнику в голову, тот упал, увлекая за собой застрявшее оружие, и Бхулак остался с одним лишь мечом. А у ирга – и щит, и длинный изогнутый нож, лишь чуть короче меча. И на подмогу к нему уже неслись ещё враги. А впереди них – воин, которого Бхулак, хоть и видел только мельком пять лет назад, сразу узнал: одноглазый вождь, с которым он встретился в схватке на льду Рангхи.

Он совсем не изменился – во всяком случае Бхулаку так показалось: те же самые гибкие движения опасного хищника, свирепая боевая раскраска и властный вид. Но разглядывать его времени не оставалось – следовало избавиться от противника, прежде чем навалятся новые. Враг уже несколько раз достал его остриём ножа, но Бхулака спасал прочный роговой доспех. Впрочем, противника защищал такой же.

Пропустив тяжёлый удар щитом, Бхулак не удержался и упал на колени, а враг торжествующе занёс над ним оружие. Но тут же понял, что попался на хитрость – правда, слишком поздно. Бхулак сделал сильный выпад мечом снизу, попав именно туда, куда метил – в незащищенный доспехами пах. Ирг закричал от дикой боли и повалился, корчась, а Бхулак, вырвав клинок из его тела, вскочил было на ноги, но тут же рухнул вновь – уже непритворно.

По приказу одноглазого вождя двое иргов запустили в него знакомое оружие – каменные шары на верёвке. Одна захлестнула его руку, выбив меч, а шар ударил по голове, ошеломив, вторая же подкосила ноги. Впав на несколько мгновений в прострацию, Бхулак ясно увидел перед собой давнюю картину: несчастного жеребца, стреноженного таким же оружием, и стоящего над ним тёмного колдуна. Он осознал, что сейчас попадёт в руки людозмей, который почему-то очень хотят захватить его живым.

Но им это ещё не удалось. Лишившись меча, Бхулак вырвал из-за пояса кривой нож, захваченный в битве на Рангхе у того же предводителя, острым лезвием полоснул по опутавшей ноги верёвке и вскочил. Враги приблизились уже почти вплотную, и он, не раздумывая, резко метнул нож в одноглазого – отплатив ему за такой же бросок пятилетней давности. Кажется, лезвие удачно вошло между пластинами панциря, во всяком случае, ирг прекратил бег, словно с размаху наткнулся на невидимую стену, и упал. Его присные тут же потеряли интерес к Бхулаку, подхватили раненого вождя и поспешно утащили в свои тылы. Нож по-прежнему торчал из его груди, так что, по крайней мере, свою вещь он вернул.

Бхулак подобрал меч, обвёл поле боя тревожным взглядом и не увидел ничего хорошего: арии терпели поражение. Он участвовал во многих битвах и точно чувствовал момент, когда одна из сторон вот-вот должна дрогнуть и побежать. А сейчас это была его сторона. Сражение откатилось уже почти к воротам вары, со стен которой несколько женщин стреляли в иргов. Но вырисовывалась серьёзная опасность, что разбитых ариев уничтожат перед воротами, или что ирги ворвутся вслед за ними в крепость, когда те откроются.

«Шамья, сейчас!» – мысленно крикнул он.

Ответ пришел сразу:

«Мы идём».

Вскоре грохот колесниц и грозный клич атакующих кшатри перекрыл все прочие звуки сражения. За колесницами Шамьи быстро подошли и его пешие воины, сходу бросившиеся в бой, а колесничие расстреливали иргов из луков, забрасывали их копьями и дротиками. Бхулак отдал воинам Шамьи большую часть новых стрел с бронзовыми наконечниками, и теперь они легко пронизывали роговые доспехи противников.

Но всё же засадный отряд был слишком мал, чтобы переломить ход сражения: Бхулак и другие арийские вожди рассчитывали, что ко времени, когда он вступит в дело, первый отряд продолжит сдерживать натиск иргов. Однако его уже разбили: почти все его предводители пали, как и многие воины, а все оставшиеся в живых были ранены. Ирги же убивали лошадей Шамьи, крючьями своих копий цепляли воинов, вытаскивая их из колесниц и добивая на земле, резали и пеших…

«Кажется, мы все сейчас умрём», – промелькнула в голове Бхулак мысль, которая, как ни странно, придала ему сил. Страшно заревев, он ринулся в самую гущу сечи.

И словно в ответ его рёву с западной стороны раздался пронзительный клич сотен голосов – это явились дасы Српа. Размалёванные боевой раскраской не хуже союзников иргов из северных чащоб, они с оглушительным визгом кинулись в бой, потрясая каменными копьями и топорами. А из-за дальних холмов на севере стал приближаться вой рожков, конское ржание и грохот колес. Это шли те, на приход которых Бхулак надеялся, но до конца не верил, что они придут – сборный отряд воинов из кланов, которые сомневались, присоединяться ли к союзу. Видимо, вести о вторжении иргов исправили их мысли.

Но даже с таким мощным подкреплением бой продолжался до самого вечера – ирги оттянулись за реку и стояли насмерть, прикрывшись щитами и отстреливаясь из луков. Однако всё это стало уже бесполезным: воины Страны городов воспряли и не собирались отступать. Первыми дрогнули северные дикари – побежали в направлении скал, надеясь укрыться там. Их догоняли и убивали дасы. Потом стали отходить и ирги – всё быстрее и хаотичнее. Сражение докатилось до их повозок и какое-то время кипело там.

Бхулак приотстал, пытаясь собрать из перемешавшихся воинов разных вар и оставшихся в строю колесниц отряд для преследования врагов – отпускать их было нельзя.

– Умри, друг нагов! – раздался позади него полный ненависти возглас.

Он резко повернулся и увидел нацеленное на него копьё в руках молодого воина. Сарата, бывший возлюбленный Тапати… Бхулак уже приготовился уклониться от удара, но напавший вдруг содрогнулся, глаза его закатились, он выронил копьё и ничком повалился в месиво из грязи и крови. Бхулак увидел, что в спине его торчит топор, а позади стоит метнувший его воин. Упас – тот самый, который пытался убить его на горе в ночь рождения богов…

– Благодарю тебя, – произнёс Бхулак признательно.

– Благословен ты Шурьей, райжа, – ответил тот и, развернувшись, отправился туда, где ещё шёл бой.

«Друг нагов»… Странно, почему несостоявшийся убийца назвал его так. И было ли это отчаянное покушение делом ревнивого юнца, или же чем-то большим… Он подумает об этом позже, а пока следовало закончить дело.

«Где ты?» – послал он зов Шамье.

«Гоним иргов, – отвечал тот. – Разбежались по степи и пытаются скрыться. Они и впрямь колдуны – окутываются дымом и дышат пламенем, когда мы их прижимаем».

«Идём вам на помощь», – ответил Бхулак и отдал приказ собранным им людям.

К ночи, однако, погоня прекратилась, и союзники оттянулись под защиту стен вары. Победа далась очень дорогой ценой: почти половина воинов ариев погибли или были тяжело ранены. Пал Анга и ещё несколько вождей, Шамью ранили дважды, Бхулака – трижды, правда, на нём всё уже начало заживать.

Он явился на совет вождей от ложа Тапати, которая пребывала в бреду, и вся горела. Но брамы-лекари промыли её раны, вправили и зафиксировали кости, напоили отваром дурманных трав, и надеялись, что она пойдёт на поправку.

На совете мнения сильно разделились: больше половины вождей стояли на том, чтобы собрать побольше людей и идти в погоню за иргами. Самые горячие головы призывали гнать их до самых Золотых гор и дальше. Однако Бхулак, а с ним Шамья и ещё несколько предводителей, доказывали, что потери ариев слишком велики для того, чтобы продолжать войну в стране врагов.

– К ним может подойти подкрепление, – убеждал Бхулак. – Да и наверняка подойдёт. Мы и так насилу отбили их, а если оторвёмся от наших краёв, можем потерять столько мужей и колесниц, что некому останется защищаться Страну городов от нового удара.

– И что ты предлагаешь, райжа Гопта? – вопросил один из участников совета.

– Укреплять свои вары, восстановить силы, объединить наших воинов…

– И поставить над ними вождём тебя? – саркастически вопросил кто-то.

– Вождей для объединённого войска мы выберем, – возразил Бхулак. – Их может быть двое – как у предков, или даже больше. Я же ни на что не претендую, да и не хочу быть первым.

Он несколько кривил душой, прекрасно сознавая, что после гибели Анги он оставался единственной кандидатурой в предводители объединённого воинства. А если не он, то союз очень быстро развалится из-за клановых свар. И был уверен, что, когда придёт время, Шамья и другие его сторонники в разных варах – а таких набиралось уже достаточно – сделают всё, чтобы вождём избрали его.

Что касается опасности то иргов, он уже принял решение привести в исполнение один рискованный план, и собирался приступать к этому немедленно.

– Позволено ли мне будет сказать своё слово? – подал вдруг голос Срп, приглашённый на совет по настоянию Бхулака, но до сих пор сидевший скромно и молча, терпеливо снося высокомерные взгляды иных из арийских вождей. Он был частично посвящён в план Бхулака – собственно, без дасов этот план и не сработал бы.

Но сейчас слова даса вызвал среди некоторые арийских вождей возмущение.

– Когда это дикари говорили на советах ариев?! – взвился один из самых ярых, вызвав кое у кого одобрительные междометия.

– Они пришли к нам на помощь в самый тяжёлый момент, – ровным голосом проговорил Бхулак, ожидавший чего-то подобного. – И если вожди наших союзников не имеют права нам ничего говорить, значит, мы уже проиграли войну.

Эти слова охладили собрание, и большинство закивало согласно. Однако не все.

– Я не стану слушать слова нечестивого дикаря, – холодно проговорил браман Агрика и, встав, вышел во двор. Однако за ним никто не последовал – даже из наиболее сильно возмущавшихся. Всё-таки все осознавали справедливость слов Бхулака.

– Говори, старейшина Срп, – сказал тот.

Вождь дасов заговорил, словно не заметил произошедшей перепалки.

– Мой народ явился на войну, потому что ирги угрожают и нашим жизням. И мы снова поможем вам, если они нападут опять. Но в степи и горы за ними мы не пойдём. Многие дасы и так ушли с ними, а другие погибли в бою с ними. Мы не можем больше терять людей.

– Мы понимаем тебя, почтенный Срп, – заговорил Бхулак, чтобы сразу перекрыть неизбежные возражения, которые грозили вылиться в серьёзную свару. – И не станем принуждать вас идти на иргов. Ведь так, вожди?

Кто-то промолчал, кто-то согласно кивнул, а Бхулак решил усилить эффект, напомнив о своих сверхъестественных свойствах.

– Людозмеи, которые правят сейчас иргами, не выдержат силы наших богов, – торжественно провозгласил он. – Поэтому я обращусь к Шурье и Агни, и они помогут нам победить. Для этого я завтра уйду один в степь и буду говорить с ними.

Это произвело впечатление: все знали, что боги благоволят райже Гопте – тут и говорить не о чем…

– Аргрика ушёл, – сказал ему после совета отлучившийся куда-то Шамья.

Он выглядел очень встревоженным.

– Куда?

– Никто не ведает, райжа. Он взял колесницу с конями и ускакал. Один.

Это было странно, но, как оказалось, тревогу Шамьи усиливало ещё нечто.

– Нойт тоже пропала, – с трудом произнёс колесничий.

– Она ушла с брамом?

– Нет. Это случилось раньше, может, ещё во время битвы. Просто пропала из вары. Её нет среди убитых и раненых. И дасы не знают, где она.

Лицо Шамьи выражало муку.

Ничего доброго такие вести не сулили, но всем этим придётся заниматься позже.

– Она найдётся, – успокоил Бхулак сына.

Тот кивнул – без особой, впрочем, уверенности.

– Теперь мне нужно готовиться к походу, – сказал Бхулак. – А ты занимайся своими делами.

«Срп», – призвал он, когда остался один.

«Да, отец».

«Вы нашли иргов?»

«Лазутчики только что сообщили мне. Они в двух днях пути к югу. Зализывают раны, собирают отставших. Может, ждут подкреплений».

«Хорошо. Я доберусь до них меньше чем за сутки», – ответил, заканчивая общение, Бхулак.

Таков и был его тайный план.

35

Степь к югу от Страны городов. 1993 год до н. э.

Взглянув на лагерь иргов, Бхулак ясно осознал, каким безумием стала бы для ариев попытка атаковать их сейчас. К врагам и правда, похоже, подошло подкрепление, да и союзники из лесных племён их не покинули. Так что теперь на берегу небольшого озера их конусообразные палатки из турьих шкур и войлока, сверху которых торчали подпирающие их жерди, виднелись до горизонта. А вокруг лагеря под присмотром воинов паслись большие табуны лошадей.

Добрался Бхулак сюда даже раньше, чем рассчитывал. Отъехав от Аркаина подальше в степь, он выпряг коней, привязал их позади колесницы, а их место заняла видоизменившаяся Арэдви. Она тащила повозку со всем содержимым сильно и быстро, а облегчённые и, надо думать, немало изумлённые лошади бежали позади. Машина в том же темпе работала всю ночь и половину дня, и когда только-только начал проглядывать вечер, они достигли цели.

Оставив колесницу и лошадей подальше и укрывшись в берёзовом колке на небольшом холме, Бхулак глядел на раскинувшийся под ним лагерь, прикидывая, что делать. Он никак не мог вычислить, где именно находились жилища вождей – сердце лагеря.

– Я могу разведать, – сказала лежащая рядом Арэдви.

– Иди, – коротко ответил он, и девушка исчезла.

Правда, уже через несколько минут появилась вновь – словно возникла из воздуха, хотя Бхулак наконец стал воспринимать это явление, как положено: она просто многократно ускорила темп своей работы, став на некоторое время невидимой для тех, кто пребывал в обычном её течении.

– Вожди иргов собираются на совет, – сообщила она. – Вокруг вон того большого костра у озера.

Посмотрев туда, куда она указала, Бхулак поднялся на ноги.

– Я иду, – сказал он. – Ты со мной?

– Мне более продуктивно оставаться рядом, но скрытно. – возразила та. – Я настрою свои сенсоры так, чтобы слышать там всё, если надо, окажусь там сразу же. И то, что мне предстоит сделать, я могу сделать и отсюда.

Он кивнул и направился к лагерю. Внутрь него попал беспрепятственно: часовые иргов просто не могли предположить, что враг явится к ним вот так – неспеша и совершенно открыто.

…Военные советы славного народа ирг всегда проходили чётко и деловито – победу ли они одерживали или терпели поражение. Так и теперь: собравшись вокруг костра, согревающим холодным вечером конца лета и дымом разгонявшим гнус, предводители сухо и без прикрас называли количество оставшихся после битвы в их отряде воинов, сколько среди них раненых, в каком состоянии лошади, как много ещё есть стрел и так далее. Закончив доклад, вождь садился на место, и на его место в освещённый костром круг выходил другой.

Судя по их словам, дела обстояли не очень – почти во всех отрядах из строя выбыли более половины воинов. И хоть вчера к иргам пришло подкрепление, много дней назад спустившееся с Золотых гор, большинство вождей полагали, что следует отойти на свою территорию, набраться сил, а войну со Страной городов продолжить в следующем году.

На самом деле, хоть они сейчас об этом и не говорили, многие вожди изначально не видели смысла в большой войне с ариями. Нападения мелких отрядов по зимней тропе приносили гораздо больше и прибытка, и славы. А эта война стоила кланам слишком многих молодых мужчин – которых змеелюды и так постоянно забирали в свои тайные поселения. Но наги упорствовали в своём безумном стремлении покорить все народы и установить везде поклонение Змееногой – которую их предводители с некоторых пор видели воочию. Их настойчивость и уверенность в своей силе заражала прочих иргов, которые с радостью отравились на эту войну. Теперь же жестокое поражение в битве при Аркаине отрезвило многих.

Однако после того, как высказались предводители всех кланов и отрядов, поднялся один из главных вождей Змей – Сула-наг. А к нему приходилось прислушиваться: он считался не только грозным бойцом и удачливым военным вождём, но и очень сильным колдуном.

– Вы говорите, что потеряли много воинов, – начал он спокойно, даже буднично, и голосом негромким, который, однако, услыхали все. – И что коровьи юноши нас побили. Это поистине так. Но произошло сие лишь потому, что вы, ирги, продолжаете оставлять в небрежении Змееногую мать.

Рука вождя висела на перевязи, и он периодически замолкал – говорить ему явно стоило труда. Но единственный глаз его яростно сверкал, отражая пламя костра, и речь оставалась внятной и ровной.

– Вы решили, что мы нападаем на Страну городов только ради того, чтобы захватить добычу, скот и рабов. И в этом ваша великая вина перед Матерью. Нет! Мы воюем с ними, потому что они отвергли её и отдали свои души богам, которые на самом деле не боги, которые враги Матери, с которыми она враждует ещё с тех пор, как не было ни земли, ни людей на ней.

В его словах ощущалась такая сила, что слушатели – суровые и жестокие мужи – робко примолкли, словно малые дети, которым рассказывают страшную сказку.

– Люди, поддавшиеся этим богодемонам, уже и не люди, – продолжал Сула-наг. – Они делают ужасные грязные вещи: живут со своими коровами вместе, словно с жёнами, потому их и зовут мужами коров. Мать дала первым людям коней и собак, и только они могут жить рядом с ними и помогать нам, остальное же зверьё вольно жить как знает в лесах и полях.

– Но и у коровьих юношей есть лошади, – осмелился возразить один из вождей.

Сула-наг замолчал и поглядел на него долгим тяжёлым взглядом, под которым тот словно уменьшился и потупил глаза.

– И что же они делают с ними? – наконец произнёс Змей, и в голосе его явно послышалось зловещее шипение. – Злые духи показали им, как строить повозки, и они загоняют коней, заставляя их возить. И коней они равняют с людьми, и лошади им вместо жён, как и коровы.

На сей раз не возразил никто, но у многих копошились сомнения: ведь и у них, иргов, кони таскали и повозки, и сани, и волокуши, и лыжников… А арийские колесницы просто быстрее. Разве ж это плохо?

Почуяв, что доверие внимающих пошатнулось, Сула-наг прибег к простому и безотказному приёму:

– Они дошли до такого зверства, что поедают человеческое мясо! Не как мы – дабы почтить доблесть врага и перенять его силу, а лишь затем, чтобы насытить свою утробу!

Такие обвинения всегда производят сильное впечатление, и ирги вновь воззрились на Змея с доверием.

– Но вы усомнились в необходимости войны, – голос Сулы приобрёл ещё более зловещее звучание. – Вот почему Змееногая отдала победу им – чтобы вы поняли, что у нас нет иного выхода, кроме как убивать этих выродков! Ради нашего и их блага – их следует отучить от мерзких обычаев и вернуть к служению нашей Матери. А кто тому противится – выбросить из жизни.

На сей раз вожди ощутили прилив энтузиазма, раздались одобрительные восклицания.

– Потому нам должно вновь напасть на Страну городов как можно быстрее. И Мать дарует нам победу, – Сула-наг знал, что люди подобны меди, вещи из которой можно отливать, лишь пока она горяча и жидка.

Теперь некоторые вожди даже одобрительно закричали, но многие всё ещё сомневались.

– Змееногая сказала мне это, явившись в своём истинном облике! – провозгласил Сула, чтобы окончательно подавить сомнения. – И ещё она сказала…

Он обвёл всех тяжёлым взглядом и повторил.

– Она сказала мне это, воины ирг, открыв своё лицо!

Собрание замерло, осознав величественную жуть этого откровения.

– Среди арийцев есть главный её враг, которого она хочет отомстить сама. Она велела мне найти его, пленить и отдать ей. Это было уже давно, и с тех пор я ищу его по всей земле. Пять лет назад мы столкнулись с ним в Лесном краю, но тогда он ушёл. Я встретил его в прошлой битве, и почти взял его, но он снова спасся. Я, великий наг Сула, поклялся Змееногой, что доставлю его к ней. И потому продолжу биться с ариями, пока райжа Аркаина Гопта, истинное имя которого Бхулак, не объявится здесь, среди нас!

– Твоя клятва исполнена, Сула, – раздался громкий голос.

Тёмная фигура раздвинула вождей и вошла в освещённый круг. Пришелец сбросил длинный плащ с капюшоном, и перед иргами предстал рослый рыжебородый муж.

– Я Гопта, райжа Аркаина Пламенеющего, вождь клана Медведя. Я Бхулак, и я пришёл на ваш совет, ирги, – провозгласил он.

…Слушая речь Сулы, он ясно осознал непреклонную волю людозмей уничтожить Страну городов. И ещё, что Поводырь всё это время продолжал искать его, пользуясь иргами – как и говорила Арэдви. Может быть, он совершил огромную ошибку придя сюда, но обратного пути уже нет.

Его появление, разумеется, привело собрание в ступор, но привычные к неожиданным нападениям воины быстро опомнились, вскочили на ноги и ощетинились оружием. Сула-наг выхватил кривой нож, недавно пронзивший его грудь. Но Бхулак, не тронув меч и кинжал на поясе, вытянул вперёд открытые ладони.

– Я один и пришёл с миром, – заверил он. – Я хочу говорить с вами от имени вождей Страны городов.

– Хватайте его скорее! – закричал Сула, и теперь в его голосе уже не осталось тяжёлого спокойствия – лишь бешеная ярость.

– Я посланник и пришёл говорить о мире, – возразил Бхулак. – Или правду говорят враги иргов, что они не чтят никаких обычаев и не блюдут законов?

На вождей это произвело впечатление, они остановились, многие опустили оружие.

Бхулак с самого начала осознавал безумный риск этой затеи – хотя расчёты Арэдви показывали, что успех миссии реален. Как, впрочем, и провал. Конечно, тогда здесь произойдёт страшная резня, но ведь они вдвоём с машиной не смогут перебить целое войско… Однако другого выхода он не видел, как ни прикидывал. Не оставалось сомнений, что, если сейчас случится ещё одна битва с играми – у стен ли Аркаина, или далеко в степи – для арийцев она станет роковой. Значит оставался путь дипломатии – в чём Бхулак искусен. А ещё он своими глазами видел истоки и ариев, и иргов, и змеелюдов, знал, что все они объявились не сами собой, а благодаря долгим и сложным цепочкам событий, да ещё при личном его участии. И что вещи и отношения, которые нынешним людям представляются изначальными, на самом деле когда-то и почему-то появились, и также по прошествии времён исчезнут.

Всё это давало ему немало преимущество в переговорах. Но имелся и ещё один расчёт – вернее, надежда, что случится именно так.

Сула-наг был вовсе не глуп и быстро сообразил, что немедленное пленение врага в таких обстоятельствах вызовет недовольство прочих вождей. Нагов ирги, конечно, почитали и побаивались, но ещё более ненавидели, и всплеск лютой нвражды мог случиться по любому поводу, тем более после серьёзного поражения, которое обычно непобедимые ирги потерпели под водительством Змей. Потому он решил пока выяснить, что собирается делать этот в одиночку явившийся в их стан безумец.

– Ирги чтят закон, – проговорил он на том же смешанном языке степи, на котором говорил и Бхулак. – Мы выслушаем тебя, нечестивец.

Вожди с облегчением уселись на свои места – они искренне почитали Змееногую, но среди них мало кто сомневался в бытии и мощи арийских богов. А те жестоко карали за попрание закона гостеприимства, в том числе убийство посланников.

Не обратив внимания на оскорбления Сулы, Бхулак заговорил:

– Ирги пришли в страну ариев и бились с нами. Ирги могучие воины, но арии победили.

Среди вождей послышалось злобное ворчание, но возражений не последовало.

– Но я, райжа Гопта, спросил себя: «Зачем славные крепкие мужи убивают друг друга? Разве мало нам степей? Неужели иргам некуда больше пойти, помимо Страны городов?..»

Собрание примолкло, явно обдумывая эти слова. Молчал и Сула, но Бхулак чуял, что тот готовит собственный ход.

– Что нас разделяет? – продолжил убеждать Бхулак. – Боги? Но мы тоже почитаем Мать – наряду с нашими богами. Род? Но среди вас есть люди одного с ариями корня, а среди ариев – ваши кровные родичи. Месть за павших? Но разве все мы три дня назад не насытились ею?..

Он знал, что эти призывы найдут отклик в иргах – уставших от тяжёлой войны и желающих передышки не менее коровьих юношей. Но знал и то, что Змеи сделают всё, чтобы соплеменники их не услышали.

– Ведаю, что вы не хотите дальше воевать с ними, – продолжал давить он. – Но вижу и тех среди вас, кто хочет этого – ради своих безумных планов. Ради них они готовы сражаться до последнего ирга! И вы их тоже знаете…

Бхулак повернулся к Суле и вперил в него тяжёлый взор. Вожди молчали, но видно было, что слова эти отозвались в их умах. Однако Сула-наг явно уже собрался с мыслями и начал встречную атаку.

– Как ты осмеливаешься говорить эти слова, слуга ложных богов, когда ваши люди уже бегут от вас в лоно Змееногой? – язвительно осведомился он.

– Да, я вижу среди вас некоторых дасов, но большая их часть помогает нам против вас, – возразил Бхулак, давно разглядевший среди присутствующих полное ненависти лицо хохлатого Навека.

– Дасы? – глумливо рассмеялся Сула. – Да, они с нами. Но не только…

Он сделал приглашающий жест, и в освещённый круг вступили две закутанные фигуры. Когда они сбросили плащи, Бхулак испытал потрясение: перед ним стояли брам Аргрика и… Нойт.

– Вот жрец лжебогов, отринувший их ради Змееногой, – с торжеством провозгласил наг. – А вот великая провидица и говорящая с духами тех, кого арии называют дасами. И они пришли к нам, потому что не верят в победу арийцев!

Бхулак почувствовал, как с трудом завоёванное им внимание иргских вождей неуклонно переходит к Суле. В наставшей тишине Навек радостно проорал:

– Слава нагам! Смерть ариям!

Его поддержали несколько сидящих тут же змеелюдов в своих жутких масках, остальные ирги продолжали молчать, но изменение их настроя было очевидно.

– Зачем, Аргрика? – спросил Бхулак.

– Затем, что лучше наги, чем грязные дасы, дружбой с которыми ты осквернил священные вары нашей страны! – полным ненависти голосом проговорил жрец.

– Ты подговорил Сарату напасть на меня? – догадался Бхулак.

– Плохо, что ему это не удалось. Но ты и так уже мертвец, – злорадно ответил Аргрика.

– А ты, Нойт?.. – Бхулак перевёл взгляд на девушку.

Но та промолчала и встала ближе к Суле, положив ему руку на плечо. По лицу нага мелькнула довольная усмешка.

– Скажи нам, Нойт-провидица, что говорят тебе твои духи про иргов и Страну городов? – попросил он, и странно было слышать, как смягчился его обычно резкий голос.

– Духи показали мне Мать, из которой выползали змеи и заполонили сначала Страну говоров, а после и весь мир, – потусторонним голосом нараспев произнесла Нойт, по-прежнему не глядя на Бхулака. – Потому я пришла сюда.

Сула же на него взглянул – с победной ухмылкой.

– Слава нагам! – вновь раздался голос Навека.

– Тебе больше нечего сказать нам, нечестивец? – осведомился Сула. – Тогда схватите его и пусть объявится Змееногая!

Несколько человек бросились к Булаку. Тот повернулся спиной к костру и выхватил меч. Он надеялся продержаться до появления Арэдви, хотя чем это всё закончится, не знал – скорее всего, ничем хорошим.

Но тут ирги разом издали изумлённый вопль. Костёр начал вытворять что-то невообразимое: пламя его выросло раза в два и стало похоже на огненный столб. И он тоже начал видоизменяться: пламя выпячивалось в одном месте, уменьшалось в другом – словно невидимый мастер лепил статую из глины. И наконец перед потрясёнными людьми предстала сотканная из огня огромная фигура женщины, чьё длинное переливающееся одеяние переходило в некий живой пьедестал из сотен извивающихся змей.

– Змееногая явилась за своей жертвой! – безумным голосом возопил Сула-наг и собрание отозвалось на это такими же криками.

Случилось именно то, на что надеялась Арэдви.

Страна городов, вара Аркаин. 1993 год до н. э.

– …Да, Арэдви, я понимаю, что единственный выход – говорить с иргами, убеждать их не нападать на нас снова. Только вот не понимаю, почему они должны согласиться. Они знают, что мы сильно истощены и победили на последнем издыхании.

– Они тоже ослаблены, потеряли много людей и, как говорят мои расчёты, большая их часть не хочет продолжать войну.

– А Змеи?

– Эти хотят. Но и их можно было бы уговорить, не будь вмешательства моего стационера.

– Причём тут Поводырь?

– Девяносто девять с долями процентов вероятности, что он координирует деятельность иргов, проецируя пред ними изображение их верховного божества.

– Змееногой?

– Да.

– Почему ты в этом уверена?

– Не забывай, что я сама часть Поводыря – была ей и остаюсь, хоть и работаю в данный момент автономно. Но процесс моего мышления подчиняется тому же алгоритму, что и у доминирующей системы. И я прихожу к тем же выводам – обладая схожей суммой фактов по той или иной проблеме.

– Говори яснее.

– На его месте и обладая его возможностями я бы поступила именно так. А значит, он так и поступит.

– Он знает, что ты это знаешь?

– Конечно. Но в его логике это обстоятельство несущественно – в отличие от меня, он не в состоянии мыслить, как люди.

– Как?