Текст книги "Пастух Земли (СИ)"

Автор книги: Павел Виноградов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 34 страниц)

Шамья, возможно, и поддержал бы их, но вряд ли его воины выступят против жрецов – сейчас, когда они стояли в растерянности и не знали, что делать, это было очевидно. Конечно же они не станут устраивать ради двух чужаков резню внутри клана…

Аргрика бросил приказ младшим жрецам, и те устремились к паре, чтобы схватить её.

– Бхулак, не двигайся, – произнесла Арэдви.

Она тоже стояла неподвижно, а он почувствовал по всему телу лёгкое покалывание. Посмотрев на свои руки, он увидел, что они окружены голубоватым сиянием, которое становилось всё сильнее, переходило на плечи и, наверное, на голову. При этом он не ощущал от происходящего неудобства, даже некоторый подъём.

Мгновение спустя он уже полностью стоял в столбе голубого свечения, скрывшего от глаз людей.

– Индра-бог отметил его братом своим Агни! – услышал он громкий возглас Шамьи. – Он не может быть жертвой!

– Прамарай тоже стоял перед нами в пламени Агни и не горел, – в голосе Аргрики ощущался скрытый страх, но и злость тоже. – А теперь он мёртв… Индра показывает, что эта жертва угодна ему! Хватайте их!

– Вытяни руки, – услыхал Бхулак Арэдви и сделал, как она сказала.

Между его ладонями стал формироваться сияющий сгусток, который тут же превратился в шар, полетевший в сторону бегущих к нему жрецов. Достигнув их, он с грохотом взорвался, разбросав людей, словно деревянные фигурки.

Собравшиеся сначала застыли от неожиданности и ужаса, потом несколько человек бросились к поверженным жрецам – некоторые из них оказались обожжены, но большинство просто оглушены.

Бхулак, для которого произошедшее тоже было неожиданно, тем не менее понимал: сейчас нужно что-то сказать людям, и прозвучать это должно убедительно. Потому и заговорил, пока все ещё не отошли от шока:

– Индре не угодна эта жертва, – произнёс он твёрдо, не выдавая волнения, которое испытывал. – Агни сошёл на меня, чтобы вы знали это. Индра не хочет, чтобы сегодня кто-то уходил с райжой и его сыном. Сегодня больше никто не умрёт.

Но Аргрика явно пока не собирался сдаваться.

– Ты не арий! – выкрикнул он. – Ты можешь умереть! И твоя женщина тоже!

– Я родился от народа ар, – провозгласил Бхулак. – Я охотник и воин, а зовут меня Гопта.

Как обычно, он перевёл на местный язык своё имя. Было видно, что жреца эта речь совсем не убедила, но тот понимал, что собрание уже явно было на стороне Бхулака. К нему пододвинулся Шамья со своими воинами, да и прочие выражали явное одобрение его словам.

– Я вижу волю богов, – склонился главный браман. – И я ей повинуюсь. Прамарай и Шипха уйдут к Йаме без слуг.

Он дал знак своими пришедшим в себя жрецам продолжать церемонию. Ему поднесли сосуд с саомой, и брам принялся торжественно потреблять священное зелье под щёлкающий ритм глиняных барабанов и заунывную мелодию флейт. Осушив чашу, жрец завёл речитативом гимн богу Агни:

Царь жертвенной соломы, жрец посередь дома,

Бича повелитель, Агни, принести готовый

Жертву обоим мирам…*

Судя по всему, на возбуждённую только что произошедшими чудесами толпу священнодействие не производило обычного впечатления: собравшиеся внимали вполуха, всё время перешёптываясь. Тем не менее браман продолжал:

Прими возлияния жертвенные, дары людей!

Царь дерева, чей жар наисильнейший, в венце из спиц,

Вспыхнул, разросся, как бич возницы в пути…*

Таинственные слова древнего моления богу Агни, чьё могущество люди только что видели здесь и сейчас, в конце концов захватили их и втянули в сакральное действо. Голос жреца достиг пика напряжения – саома уносила его душу в божественные чертоги.

Когда возжигают тебя, о Агни, вместе с другими Агни!

Ты приносишь богатство, ты пресекаешь беды.

Да возликуем мы, доблестные, живя сто зим! *

Гимн завершился и надо всем миром повисло благоговейное молчание. Оно продолжалось всё время, пока длились похороны райжи. Наконец все положенные животные были принесены в жертву, а домовина заделана чистейшей жёлтой глиной, перемешанной с красной охрой. Когда надо всем этим воздвигнут курган, райжа Прамарай, вождь клана Медведей в варе Аркаин, мимолётное орудие безумной машины, окончательно исчезнет из потока людской истории.

А вот Бхулак в нём всё ещё пребывал во плоти.

– Тэррет… Гопта, спасибо тебе, – поравнялся с ним, когда они возвращались в вару, Шамья.

– За что?

– Ты спас Нойт.

– Твою девицу-дасью? Я не люблю, когда людей отправляют к богам помимо их воли, Шамья. Но ты не сможешь взять её в жёны… если станешь райжой.

– Я не знаю, хочу ли им быть, – угрюмо ответил молодой человек.

Дальнейший путь они проделали молча. Молчала и Арэдви – она шла, ступая слишком уверенно, не как живой человек, а лицо её было неподвижным и взгляд сфокусировался прямо перед ней. Бхулак поглядывал на неё с тревогой.

– Что с тобой? – спросил он, когда они оказались одни в своей комнате. – И как ты это сделала – там, за речкой?..

– Собрала вокруг тебя заряды одного из видов природной энергии, которые создали напряженное поле и вызвали тихие разряды, – отвечала она, как всегда подробно и непонятно. – Потом они сконцентрировались в кратковременный плазмоид. Для тебя он был безопасен, но мог послужить оружием. Всем этим я слишком истощила свой собственный заряд. Теперь мне требуется длительная деактивация и подключение к энергетическим токам планеты.

– В общем, тебе надо отдохнуть, – заключил Бхулак.

–

* Ригведа, пер. Татьяны Елизаренковой.

29

Страна городов, вара Аркаин. 1998 год до н. э.

Бхулак загнал одолженную у Шамьи колесницу далеко в ковыльную степь и остановился рядом с поросшей соснами невысокой сопкой. В варе он сказал, что поехал на охоту – часто делал это в последнее время, не вызывая особых вопросов. Охота была постоянным развлечением и предметом азарта аркаинских мужей, который могли бесконечно хвастаться охотничьими трофеями: турами, кабанами, дикими лошадьми, лосями и оленями, рысями, волками и даже медведями. Последних, впрочем, следовало убивать лишь в исключительных случаях и с соблюдением сложных ритуалов – этот зверь считался покровителем клана.

На самом деле охота интересовала Бхулака мало – давно ушли времена, когда он со страстью ей предавался. Теперь животные стали для него такими же родичами, как и люди, потому он старался убивать их лишь при насущной необходимости. Ему просто хотелось остаться одному и подумать – в варе, даже в своей комнате, он всё время слышал голоса и смех людей, и всё окутывало дыхание густонаселённого человеческого обиталища: чад от очагов и плавильных печей, запах готовящейся пищи, животных и разлагающихся отходов. Стойла и открытые выгребные ямы были неотъемлемой частью этого города-дома, который очень напоминал Бхулаку канувшую в вечность Аратту. Только древний посёлок, где он родился, строился хаотично, а Аркаин – по строго выверенному плану, по крайней мере, его внутренний круг.

В одиночестве он мог остаться лишь вдали от пасущихся стад и лошадиных табунов, охраняемых вооружёнными коровьими юношами, от стаек женщин с бронзовыми серпами, вышедших на ежедневный сбор съедобных растений для людей и заготовку сена для скотины на зиму. Такие одиночные вылазки, конечно, довольно опасны – легко нарваться или на отряд воинов враждебного клана, или на диких дасов. Но для мужей Аркаина поиски подобных приключений – дело обычное и даже обязательное, ради подтверждения своего молодечества.

Да и в самой варе стало опасно, и чем дальше, тем больше. Потому Бхулак всегда оставлял там Арэдви – чтобы постоянно следить за развитием событий, которые могли пуститься вскачь в любую минуту. Собственно, сейчас он как раз и думал на эту тему – заехав в лес на холме и удобно расположившись там, прислонясь к нагретому утренним солнцем гранитному валуну.

Его очень занимал странный и многозначительный разговор, который произошел у него накануне вечером с Аргрикой. После похорон брам не сказал ему ни слова и явно всячески его избегал. Но вчера, когда Бхулак вместе с другими воинами занимались обычной вечерней болтовнёй и пением за ковшами камуса и браги, главный жрец подошёл к нему и тронув за плечо, попросил отойти. Мужи проводили их удивлёнными взглядами.

Удивлён был и Бхулак, и чувство это не покидало его на протяжении всей беседы, которая проходила в пустой по вечернему времени части дома, предназначенной для литейных дел. Они сели на деревянный топчан у холодной уже плавильной печи, прислонившись спинами к обложенной саманными кирпичами стене. Бхулак ждал начала разговора, но жрец медлил.

– Эта печь соединяется с колодцем, – сказал он наконец, указывая на глиняный оголовок внутреннего колодца. – Ты знаешь, почему?

Бхулак выжидательно молчал, и жрец через минуту продолжил:

– Потому что Агни родился из тёмной воды. Ты знал это?

Он знал, но продолжал молчать, гадая, куда клонит собеседник.

– Холодное дуновение воды из колодца проникает в печь, раздувая жаркий огонь, плавящий медь, благодаря которой арии побеждают. Таков рта, мировой порядок, который не могут нарушить даже боги.

– А другая труба из колодца ведёт в погреб с едой и гонит туда холод, чтобы молоко и мясо не портилось, – заметил Бхулак.

Жрец кивнул.

– Я понял тебя, – сказал он. – Да, рта бывает двойственен. В огне есть холод, а в холоде – жар. Арии сильны…, но и слабы. Если они не объединятся и не дадут отпор врагам, то скоро имя нашего народа исчезнет. Ты ведь арий, Гопта, ты же не лгал?

– Я не лгал, я кровный родич тебе и всем вам, – кивнул заинтригованный Бхулак.

Он мог бы добавить и то, что он их почтенный предок. Хотя, на самом деле, детей Бхулака среди коровьих юношей нашлось на удивление мало – видимо, они происходили из отрасли ореев, которые двинулись в путь на восток ещё до того, как вождь Пех появился среди них.

– С каждым годом в степи все меньше травы для наших коней, коров и овец, – продолжал между тем Аргрика. – И всё меньше меди в холмах. Скоро скота останется так мало, что мы не сможем выменивать на него медную руду на западе и олово на востоке. Оружия станет всё меньше, оно станет хуже. Но кланы продолжат угонять у других вар скот, нападать на пастухов, творить кровную месть… И наши враги это знают. Грязные колдуны-дасы в глухих горах и лесах и в наших рабских загонах только и ждут, когда мы ослабнем, чтобы истыкать нас стрелами и перерезать нам глотки. Но это ещё полбеды.

Брам вновь замолчал, скорбно глядя на потухшую печь, словно она являла собой все будущие беды его народа. Молчал и Бхулак.

– На востоке, в Золотых горах, растёт чёрная сила, которая может поглотить всех нас, – произнёс наконец Аргрика.

– Ирги? – Бхулак задал этот вопрос, и так понимая, что жрец говорит именно про них.

Тот кивнул.

– Да, ирги. Демоны, жаждущие крови, потомки нагов – людозмей, служители Вритры ужасного, который не человек и не бог, но извечный Зверь. Великий Индра победил его, но он не умер – растет во тьме и плетёт козни против всего живого.

– Я видел иргов, – заметил Бхулак. – Они люди – сильные и жестокие, но не демоны.

– Я знаю, что видел, – кивнул жрец. – Потому и говорю с тобой. Хотя то, что они демоны, для меня несомненно. Но это неважно.

– А что важно?

– То, что они рано или поздно придут не мелкими ватагами, а огромным войском. То, что они объединятся и, если мы не сделаем то же самое, нам конец.

С этим Бхулак, уже достаточно разобравшийся в здешней ситуации, был совершенно согласен. И поскольку, как он знал, именно такое развитие событий желательно Поводырю, полагал своим долгом тому противиться. Но жрецу он говорить об этом тоже не станет.

– Что же делать? – спросил он вместо этого.

– Оставить склоки, объединить вары Страны городов и дать отпор нагам! – убеждённо ответил брам.

– А зачем ты говоришь это мне? – резонно спросил Бхулак.

Он и правда не понимал – обстоятельства сложились так, что они с Аргрикой стали несомненными врагами.

Тот помолчал, похоже, собираясь с мыслями, и продолжал:

– Я надеялся, что такое деяние сумеет совершить Прамарай. Особенно когда на нём почила длань бога – потому что сделать это без помощи богов немыслимо. Но Прамарай умер, а длань бога – или кого-то ещё, не менее сильного, есть и на тебе. Я не люблю тебя, Гопта, и я тебе не верил. Ты мог оказаться шпионом лесовиков, враждебного клана и даже иргов. Но я всё это время присматривался к тебе – да, есть люди, которые рассказывают мне о каждом твоём шаге…

Бхулак ничуть не удивился этому откровению.

– Ты, несомненно, был вождём, – продолжал Аргрика. – И ты всё ещё можешь им стать. Ты могучий воин, убивавший иргов – я проверил эту историю, и она правдива. Среди воинов Аркаина мало таких, кто встречался с ними в бою, и ещё меньше их убивавших.

Гадая, с чего это жрец разразился всеми этими славословиями, Бхулак осторожно произнёс:

– Это правда – я иногда возглавлял воинов, и я часто сражался, с иргами тоже. Но что тебе до всего этого?

– По нашим законам ты вайша, – сказал браман, пропустив вопрос мимо ушей. – Но и вайши изредка могут стать кштари. С тобой это произойдёт, если клан Медведя примет тебя, и ты заново родишься в нём.

– Зачем? – спросил Бхулак, по-прежнему гадая о резонах жреца.

– Чтобы ты стал райжой клана, конечно, – ровным голосом ответил тот.

– Зачем тебе это, Аргрика? – изумился Бхулак совершенно искренне.

– Потому что больше некому, – мрачно отвечал жрец.

– А как же Шамья?

– Нет! – резко бросил Аргрика. – Пока я жив, нет.

– Почему же?

– Его девка-дасья… Она колдунья, я знаю. Ты мне не дал избавиться от неё, но, если теперь Шамью изберут райжой, она впустит дикарей в вару. А даже если нет, Шамья не станет их убивать.

– Я тоже не стал бы, будь я райжой, – возразил Бхулак. – Если бы они напали, я бы дал им отпор, если бы восстали рабы, я бы их наказал. Но специально истреблять их я не хочу – в мире жить лучше всем.

Жрец взглянул на него довольно злобно.

– Но ты же, по крайней мере, не откроешь перед дикарями ворота вары? – спросил он.

– Нет, конечно, – пожал плечами Бхулак. – Но я не райжа и не стану им.

– Прамарай бы не думал над этим, – заметил Аргрика. – И он убил бы всех дасов.

– Я не Прамарай.

Брам опять замолк. А Бхулак быстро раздумывал над новой ситуацией. В чём-то она ему очень не нравилась – жрец явно темнил. Но всё же…

Он думал над этим и теперь, слушая щебет птиц и вдыхая крепкий запах нагретой летним солнцем сосновой смолы. Намерения Аргрики, вроде бы, вырисовывались: как брам, он имел право временно возглавлять вару, но стать верховным райжой всех кланов Страны городов не мог никак. Прамарай стал бы орудием в руках изощрённого служителя богов. А вот Шамья – нет, и дело даже не в его женщине, просто молодой воин казался слишком умным и независимым.

Что же касалось прочих претендентов, тут Бхулак тоже склонялся к мнению Аргрики – никто из них на роль объединителя арийцев не подходил. Разве что второй колесничий, Шавас, но этот слишком стар – скоро встретит пятидесятую зиму. Более же молодые колесничие и правда большими способностями не отличались. Встав во главе Аркаина, они продолжат привычные склоки с остальными варами, да ещё разведут раздоры внутри самого клана – ведь каждого из них поддерживало слишком мало воинов, и клан Медведя просто распадётся на мелкие враждующие группы.

А вот Бхулак мог быть принят всеми: он не имел поддержки ни у кого, но в целом к нему относились благожелательно. Сам же он, не будучи членом какого-то рода, станет относиться ко всем одинаково. То же должно сыграть и при возможном объединении Страны городов: он ведь не имел тут истории старинных семейных обид и кровной мести с другими кланами.

Очевидно, Аргрика рассчитывал, что именно из-за этого он станет за спиной нового райжи руководить всеми делами объединения. Но тут жрец просчитался. Во-первых, Бхулак уже достаточно хорошо знал тонкости местной ситуации и продолжал их узнавать, имея в подобных делах тысячелетний опыт. А во-вторых, он знал и понимал, как строились и развивались общества арийцев на протяжении многих веков. Конечно, они сильно отличались друг от друга, но какие-то вещи в них останутся навсегда. Бхулак, что бы ни думал по этому поводу главный брам, вовсе не был среди этих людей несведущим чужаком.

Оставался вопрос: стоит ли принимать ясно высказанное предложение Аргрики. И Бхулак уже решил, что стоит: это его народ, и он за него в ответе более, чем за остальные народы мира людей. А теперь ему грозила опасность не только от иргов, опасность, о которой ничего не ведал жрец: летящая над ними машина-убийца, безумный Улликумми… Защитить своих людей от неё Бхулак почитал своим долгом.

Впрочем, жрецу он всё равно нисколько не доверял – однако дело теперь не в нём.

В рощице раздался неясный звук, привлекший внимание Бхулака и заставивший его насторожиться. Прислушавшись, он, однако, не уловил ничего больше и вновь погрузился в размышления.

Конечно, надо ещё «родиться вторично». Бхулак не раз проходил этот обряд в разные времена, у разных племён и народов – нигде это действо не казалось особенно приятным или лёгким. В Аркаине ему придётся провести ночь в кадке, заполненной водой пополам с медвежьим и коровьим жиром – скорчившись, как младенец в утробе. Поутру главный брам произнесёт над ней те же молитвы, что и над роженицей, «новорожденный ариец» вынырнет из неё на белый свет, и жрец «даст» ему имя – конечно, Гопта. Потом предстоит ещё пир, на котором старшие воины клана сцедят по капле своей крови в чашу хмельного мёда, окунут туда острия своих кинжалов, а одна из женщин вары добавит грудного молока. Бхулак же должен будет тоже окунуть туда кончик оружия, прибавить к напитку свою кровь и выпить.

Но здесь, слава богам, не требуется совокупляться с главной жрицей, как в Аратте.

Арэдви, как женщине, обряд этот проходить не нужно – иначе бы впервые в лоно человечества вошло механическое существо…

Теперь Бхулак не сомневался: под чьей-то ногой хрустнула сухая ветка или шишка! Под человеческой ногой. Не меняя расслабленной позы, он изготовился к рывку и незаметно положил руку на меч. Одновременно напряг все свои чувства, пытаясь понять, откуда исходит опасность – а о том, что это именно опасность, кричало всё его существо.

Довольно скоро он определил место, откуда звук исходил, – густые заросли папоротника неподалёку. Там был человек – или люди. И они внимательно наблюдали за ним.

Приняв решение, Бхулак резко прянул в сторону и перекатился под защиту валуна, ожидая, что по тому месту, где он только что сидел, клацнет наконечник стрелы. Однако этого не произошло. Напротив – в папоротнике раздался удаляющийся шорох, словно кто-то быстро отползал.

Подождав несколько минут и не услышав ничего, Бхулак вскочил и одним прыжком оказался под прикрытием колесницы. Кони покойно щипали траву, что говорило об отсутствии опасности. Тем не менее Бхулак снял с колесницы копьё и щит, прикрылся им и, прячась за стволами сосен, стал приближаться к месту, откуда за ним следили.

Но оно уже пустовало – хотя его, несомненно, только что покинули люди. Двое – определил Бхулак по следам. Они лежали в папоротнике, наблюдая за ним, а когда поняли, что он их заметил, скрылись – хотя вполне могли подстрелить его, или, по крайней мере, попытаться это сделать.

Ломая голову над тем, кем могли быть соглядатаи, Бхулак заметил что-то среди папоротников и, нагнувшись, выковырял из почвы маленький предмет. Бусина – видимо, кто-то из следивших за ним случайно порвал своё украшение, рассыпал бусины, и, не заметив, вдавил одну из них в землю. Сделанная из твёрдого чёрного камня, продолговатая, с очень тонким отверстием для низки – он видел такие у племён, родственных здешним дасам.

Значит, это были дасы… Но почему они не попытались убить его?

Он размышлял над этой загадкой, отвязывая лошадей и забираясь в колесницу, а выехав на опушку леска, огляделся и увидел вдалеке две поспешно удаляющиеся фигурки. Дасы – и вооружённые. То, что они не напали на него, казалось более чем странным: боязливостью дикари не отличались, а коровьих юношей ненавидели лютой ненавистью. Так что он сейчас повстречался с какими-то странными дасами…

Гнаться за ними смысла не имело и Бхулак, съехав с холма, направил лошадей в сторону вары, подстрелив по дороге кулана, чтобы подтвердить свою вылазку на охоту. Подъезжая к Аркаину, в очередной раз восхитился этим величественным сооружением, окружённым рвом и крутым земляным валом, толстыми деревянными стенами с башнями, продуманностью всего плана.

Заехав в главные ворота и передав колесницу с лошадьми в руки конюшенных мальчишек, не посвящённых ещё в воины, он взвалил на плечо тушу кулана и зашагал к своему дому по узкой улочке между внешним и внутренним жилыми кольцами вары. Большинство здешних обитателей сидели в домах, занимаясь вечерними делами. Но тут перед ним возникла гибкая фигурка – Нойт, девушка-дасья, после смерти Прамарая и его сына принадлежащая Шамье.

Одежда её говорила, что с новым господином жилось ей неплохо: красивое шерстяное светло-коричневое платье до колен, посконные шаровары бронзовыми бусами скреплялись с низкими сапожками из мягкой кожи, шею украшала серебряная гривна, а рукава платья на запястьях перехватывали широкие серебряные браслеты. Ни одна рабыня в варе не имела такой одежды и украшений.

– Подожди, вождь Гопта, – произнесла она, выговаривая слова с лёгким непривычным акцентом.

Она была мила и приятна на вид, хотя мало походила на аркаинских женщин: невысокая, хрупкая, со скуластым лицом и слегка раскосыми светло-зелёными глазами.

– Что ты хочешь, Нойт? – спросил он.

До сих пор они не говорили, да и видел он её лишь мельком.

– Я должна тебе сказать…

Она говорила не как рабыня – глаз при разговоре с мужчиной не опускала, а голос был хоть тих, но твёрд.

– …Ты можешь охотиться где хочешь и когда хочешь, – продолжала она. – За пределами вары тебе не угрожает опасность от людей.

Он тут же связал эти слова с сегодняшним происшествием, и чтобы проверить, спросил девушку:

– Почему ты так думаешь?

– Я знаю, – отвечала она. – У тебя нет врагов и кровников среди воинов других вар. И ни один дас не поднимет на тебя руки.

– Почему же? – настаивал он.

– Ты спас тех из нас, кого жрец хотел отправить вместе с Прамараем, – отвечала Нойт.

Дневное происшествие получило объяснение: дасы не напали, потому что этот ариец не дал убить их людей. Но как они прознали об этом в своих тёмных тайных убежищах?..

– Ты или другие рабы встречаетесь с дикими дасами? – спросил он строго, но девушка сделал отрицающий жест.

– Мой народ знает, как общаться, не видя лиц друг друга, – произнесла она. – Я могу это делать. Теперь все дасы в лесах и горах знают, кто ты, и никто из них не причинит тебе зла.

– А как же ирги? – задал он вертевшийся на языке вопрос.

Лицо Нойт потемнело.

– Игри не люди, берегись их, – в её глазах полыхнуло глубоко спрятанное пламя и Бхулак как-то сразу понял, почему добрый молодец Шамья ради этой женщины выступил против могущественного брама.

Рассказы о тёмном колдовском искусстве дасов Бхулак слышал не раз и не имел причин им не верить: он знал, что чудеса в этом мире способен творить не один Поводырь, да и встречал в своих странствиях людей, которые воистину умели это.

– Я вижу тебя, Гопта, – продолжала она, и в голосе её ощущалась странная сила, совсем не сочетавшаяся с её рабским положением. – Ты большой, но я знаю, что внутри ты больше, чем снаружи. Но и самого великого человека может убить яд змеи, скрывающейся в конском черепе. Ирги – змеи. И люди, предавшиеся иргам, тоже становятся змеями. Берегись их!

Она хотела уйти, но Бхулак задержал её за плечо.

– Ты тоже больше внутри, Нойт, – задумчиво сказал он, глядя ей в глаза.

Она и сейчас не потупила взгляд, но промолчала, и он отпустил её. Когда она повернулась, толстая русая коса змеисто скользнула по её спине. В неё была вплетён шнурок из трав, на конце которого висел амулет – два клыка степной лисицы.