Текст книги "Война олигархов"

Автор книги: Павел Генералов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

Бабье лето было в самом разгаре, хотя день и клонился к вечеру. Тёплый ветерок касался лица, иногда принося с собой тонкую паутинку. Не сразу, а лишь спустя несколько мгновений, Иван Адамович лёгким движением руки и только кончиками пальцев смахивал со щеки этот чудный подарок осени. После тридцати пяти Иван Адамович полюбил осень…

Когда–то он больше всего любил весну, в крайнем случае – лето. Но это было давно, ещё в бытность его зав. отделом научно–технического творчества молодёжи горкома ВЛКСМ города Сочи. Потом он перебрался в Первопрестольную, возглавлял центр НТТМ, торговал компьютерами, потом – потихоньку – приблизился к нефти. Так всё и пошло. Скоро сказка сказывается… В общем, сегодня Иван Адамович возглавлял СНК – Сибирскую Нефтяную Компанию. И было ему хорошо. Правда, проблем тоже поприбавилось. Но это были проблемы, которые было интересно разрешать. Чем Иван Адамович с успехом и занимался.

Первым, как обычно, прибыл Теймур Теймуразович Магомаев, глава «Маг–ойл». Протокольный человек, успевший ещё в советские времена поработать в системе Министерства нефтегазовой промышленности. В последнем советском правительстве он был зам. министра топлива и энергетики. Точность и обязательность он лелеял как главные свои человеческие черты.

– Здравствуйте, Теймур Теймуразович! – поднялся ему навстречу сухощавый и подтянутый Иван Адамович. – Вы точны, как всегда!

– Ладно, Ваня, не надо твоих дежурных комплиментов. Скажи мне честно, ужин скоро? – Теймур Теймуразович, и это знали все, любил плотно позавтракать, пообедать и поужинать. Потому, наверное, и был он сам плотным, хотя и не толстым – скорее мощным.

– Да хоть сейчас можем пройти. Уже, я думаю, накрывают. А, может, лучше здесь – пока по рюмочке? – Иван Адамович указал широким жестом на беседку, располагавшуюся посреди идеально подстриженного газона.

– Давай. Чуть–чуть кальвадоса для меня найдётся?

– Для вас и держу. Пятнадцатилетний. Пройдём?

Лабрадоры последовали за ними, но в беседку не вошли, оставшись резвиться на воле.

– И всё же зря Чуканова не позвали, – выпив полрюмки коллекционного кальвадоса, сказал Магомаев. – Чудный яблоневый дух! – добавил он уже по поводу напитка.

– Я‑то был за, вы сами знаете. Но остальные решили встретиться пока без него. Да и не выдернешь его сейчас из Нефтесеверска. Работает человек. Сами разберёмся. Что нам мешает встретиться потом где–нибудь… на Канарах? У моря? Или у меня в Сочи?

Следующим прибыл Пётр Григорьевич Бондаренко, глава УНК – Уральской Нефтяной Компании. Дважды коллега и ровесник Ивана Адамовича. Он тоже начинал по комсомолу – но в Москве, в Черёмушкинском райкоме ВЛКСМ. В остальном его деловая биография почти как калька напоминала биографию Герцензона. В отличие от подтянутого сухощавого дважды коллеги Бондаренко был толстяком. Но не от богатства – он с детства безуспешно боролся с прозвищем «жиртрест». Правда, недолго, справедливо рассудив, что кто–то же в мире должен быть толстым?

Пётр Григорьевич предпочёл всем прочим напиткам глоток водки с солёненьким огурчиком, специально для него и приготовленным.

Спустя пару–тройку минут появился и Ирек Нурисламович Сафин, глава «Башконефти».

Он залпом выпил лишь стакан минералки.

Можно было подниматься в дом, к ужину, о готовности к которому скромно доложил тихий мажордом Иван Васильевич, в прошлом – заведующий хозяйством на даче самого маршала Жукова.

Лабрадоров с собой не взяли – им как раз подавали их собственный ужин в собачьей комнате. Разносолов там не предвиделось: клубные щенки с двух месяцев, прямо от груди матери, питались специальным – исключительно для лабрадоров – сухим кормом.

Ужин для людей был накрыт в малой столовой. Каждому гостю предложили меню: можно было выбрать горячее в соответствии со своими вкусами и национально–духовными традициями, которых придерживались по крайней мере двое – Магомаев и Сафин. Специально для них ещё днём заклали молоденького барашка. Бондаренко и Герцензон предпочитали блюда итальянской кухни. Для них двоих Иван Адамович заранее заказал пармской ветчины и свинину по–сицилиански. Он знал, что от такого предложения Пётр Григорьевич не откажется. Хотя мог бы выбрать и что–нибудь японское. На любых, даже самых малых приёмах в доме Ивана Адамовича готовы были подать любого вида суши, для этого всякий раз приглашался специалист из японского посольства. Но на сей раз, по крайней мере пока, японцы не понадобились.

После первых закусок и дежурных приветствий Иван Адамович, подняв бокал, предложил свой любимый комсомольский тост:

– За то, что мы, наконец–то, снова вместе!

Собравшиеся поддержали и выпили по глотку красного «бордо» девятьсот шестьдесят седьмого года, лучшего винного года в том десятилетии больших иллюзий и несбывшихся надежд.

– Итак, ваше слово, Ирек Нурисламович, – кивнул Герцензон.

– В общем, так, товарищи–господа. Вы, наверное, в курсе, что меня со всех сторон покусали блохи. Взорваны три бензоколонки «Башконефти», был утроен пожар на НПЗ, мне даже пытались угрожать! И кто же посмел?!

– Синие? – негромко поинтересовался Теймур Теймуразович.

– Нефтяная шпана! – совершенно определённо добавил Бондаренко.

– Именно. Ко мне уже дважды приходили представители Юруслана. Это «наш» смотрящий, – с кривой усмешкой пояснил Сафин. – И пытались сделать предложения, от которых, как они считают, я не смогу отказаться. Я, как это у них принято говорить, пока не «включаю ответку». Без того, чтобы посоветоваться с вами. Хотя и готов размазать их по стенке. Или генералам перепоручить?

– Не надо генералов, дорогой Ирек, – поморщился Теймур Теймуразович. – Они и так слишком глубоко в наши дела влезают. Иногда – по самые помидоры. Давайте–ка я вот что предложу. Мы пришлём к тебе в Уфу наших глав безопасности. Правильно говорю, ребята? – Герцензон и Бондаренко согласно кивнули. – Пусть они срочненько разработают план и направление главного удара, – в этот момент интонация Теймура Теймуразовича идеально напоминала интонацию Иосифа Виссарионовича из фильма «Освобождение». – На примере Уфы и окрестностей мы устроим им небольшой показательный экзерсис. Хорошенько подготовимся и устроим новогодний фейерверк. Согласны, господа?

Согласие не заставило себя ждать. Тем более, что как раз предложили подавать горячее. И все предпочли итальянской и даже японской еде сделанный специально обученными людьми на мангале из молодого барашка шашлык.

Поговорили и о Чуканове.

– Все мы, конечно, Артура Викторовича уважаем, – высказал своё авторитетное мнение Гриша Бондаренко. – Но ведь и права не самых крупных акционеров, которыми, между прочим, и мы с вами ведь тоже являемся, надо как–то уважить. Реструкторизация реструктуризацией, но дивиденды, хоть какие–нибудь – вынь и положь. А пока, по моим прикидкам, хрен что мы получим. Чуканов всё, буквально всё решил вбухать в производство. Я тоже готов работать на будущее, но не так же рьяно?! – он обиженно выпил, не дожидаясь тоста.

– Остынь, Гриша. Всех денег не заработаешь. Пусть он хоть чуть–чуть на будущее поработает. Ты ведь сам знаешь, в какой на самом деле жопе «Севернефть», – подвёл итог Сафин. Пусть Артур своим умом пока поживёт. Если уж заносит его начнёт, то…

– То «стальной» Витя Боков ему житья совсем не даст. Придётся нам тогда не мозги Чуканову вправлять, а спасать его от этого отморозка. У того ведь один разговор – бандитский. А интересует его весь край, от юга до самых дальних северов. А Чуканов ещё раньше времени масла в огонь подливает…

– Господа! – решил перевести ситуацию в иное, более лирическое измерение, Герцензон. – Пойдёмте на волю: в беседку. Иван Васильевич, пледы, пожалуйста!

***

«Она задумчиво расчёсывала свои прекрасные длинные волосы и вспоминала вчерашнее свидание с Марио. Он говорил ей о своей любви, а она… Она забыла обо всём на свете, наслаждаясь прикосновениями его рук. Таких нежных и таких бесстыдных… Анита взглянула на чайные розы, срезанные только вчера. Цветы печально поникли, словно осуждая девушку…»

Нюша поставила многоточие и застонала. Боже, что она пишет! Интересно: расчёсывать волосы – это психология? А розы, которые увяли наутро после свидания – психология? Или всё же бредятина?

До того как начать полноценный «творческий процесс», Нюша несколько дней подряд смотрела «Розы для Марии» и вконец отупела. Может быть, растянутые на полгода, эти серии были вполне удобоваримы, но просмотренные в режиме нон–стоп, они били по мозгам, как дешёвый портвейн на голодный желудок. Но, подписав договор, она была обязана, как честный человек и профессионал, выполнять работу. Придумав основные сюжетные линии, Нюша решила начать приквел с соблазнения Аниты, подруги главной героини Марии. Причём соблазнить её должен был жених Марии, глянцевый красавец с несколько неприличным на русский взгляд именем Хулио. Анита благополучно соблазнилась и теперь вот расчёсывала волосы. Тень Марии укоризненно качала головой и насылала порчу на розы. Очень концептуально.

Звонок в дверь прервал страдания и Аниты, и Нюши. Свернув файл «Розы‑1», Нюша радостно помчалась открывать – Нур обещал приехать, как только освободится. По дороге, подгоняемая трезвоном, она всё же глянула в зеркало. Вполне ничего, хотя причесаться и ей не помешало бы, ведь сегодня она решила признаться Нуру, что ждёт ребёнка. Мальчика, естст–но. Может, и Аните забеременеть с первого захода? А что – мысль. Беременность, неудачный аборт, как следствие – амнезия. Это уж наверняка психология!

– Нюш, ты что, не готова? – вместо приветственных слов любви удивился Нур. – Давай быстрее, я машину не закрыл, внизу подожду.

И он протянул ей шуршащий целлофаном букет красных роз.

– Подожди, я через три минуты! – согласилась Нюша, забирая цветы.

Розы бодро торчали из кулька как искусственные и совершенно не пахли. Почему–то Нюше это показалось дурным предзнаменованием. Совсем обалдела от этого мыла! – осадила она себя, натягивая бордовые вельветовые брюки. Цветы как цветы, проездом из Голландии.

Нур, даром что восточный человек, устроил приём на западный манер. На всех горизонтальных плоскостях своей крошечной квартирки «для гнома» он расставил маленькие свечки и, пока Нюша проверяла состояние сантехники в совмещённом санузле, успел зажечь их и задёрнул тяжелые оранжевые шторы. Запах воска заполнил квартиру, колеблющиеся светлячки жалобно мерцали в полутьме, выхватывая детали скромного интерьера. Нур был страшно доволен произведённым эффектом, когда Нюша остолбенела на пороге комнаты.

– В честь чего фейерверк? – удивлённо спросила она

– В честь тебя, конечно, – схватив Нюшу на руки, Нур закружил её по комнате. – Соскучился, – признался он.

Это было уже добрым предзнаменованием – обычно Нур был крайне скуп на изъявление чувств на вербальном уровне.

– Манты будешь? – плюхнув Нюшу на диван, спросил он. Н-да, татарский язык немногим приличнее латиноамериканского, – удивилась Нюша. И тут только почувствовала, что страшно голодна. Прямо как Анита после свидания с коварным Хулио.

– Из твоих рук я буду даже манты, мой Хулио, – скрипучим голосом синхронного переводчика ответила Нюша и пояснила удивлённому Нуру. – Не пугайся, это я сегодня мыльную оперу весь день лабала.

Она растянулась на диване, накрытым клетчатым пледом – клетка красная, клетка коричневая и тихонько засмеялась, вспомнив, что Нур считает свой плед излишне политизированным. Нур накрывал на стол, расставляя керамические миски с салатами, раскладывая приборы возле тарелок по всем правилам.

– Это ничего, что я лежу? – поинтересовалась она.

– Бобик в гостях у Барбоса, – рассмеялся Нур.

Наконец, он принёс из кухни дымящуюся ёмкость с мантами. От аппетитного запаха Нюша прямо подскочила.

– Давай, давай, серийный маньяк, – поторопил её Нур, – а то вино остынет.

Он уже разливал в высокие бокалы красное вино, в неярком свете казавшееся чёрным.

Нюша с неприличной для девушки скоростью смела подряд три штуки обжигающих мантов и только тогда вздохнула довольно:

– Нурище! Ты спас меня! – торжественно объявила она, запив роскошное блюдо добрым глотком вина.

– Ещё вина? – улыбнулся довольный Нур и взял в руку холодную бутылку «шардоне».

– Нет, хватит, пожалуй! Мне много нельзя! – и Нюша смело взглянула ему прямо в глаза. И в который раз поразилась, какие у Нура красивые глаза. Светло–голубые, а по краю радужной оболосчки словно обведённые тёмно–серым карандашом.

– Боишься, завтра, похмелье замучает? – Нур участливо склонил голову.

– Нет, какое похмелье! – развеселилась Нюша. Скажет тоже – похмелье! Это от одной–то бутылки сухого вина? – Просто мне теперь вообще нельзя… – многозначительно понизила она голос.

– Это почему? – насторожился Нур.

– Потому, – Нюша положила руку на живот, не отрывая взгляда от Нуровых глаз.

А глаза эти вели себя странно. Сначала в них появилось изумление, а потом… Зрачки Нура съежились до размера точки и посветлели так, что обводка радужки стала казаться чёрной. Как вино, – подумала Нюша.

– Ты что, беременна? – голос Нура был жёстким и каким–то скрипучим.

– Угу, – стараясь казаться беззаботной, кивнула Нюша.

– А почему ты мне не сказала? – Нур прищурился.

– Вот, говорю, – Нюша отвела глаза и провела рукой по запотевшему бокалу. Ладонь стала влажной и холодной.

– Почему ты мне не сказала, – настаивал Нур, – что не предохраняешься? Я бы принял меры.

– Я думала… – растерялась Нюша, подумав о любви.

– Ты – думала! – воскликнул скрипучий Нур. – Ты о себе думала! А обо мне – думала?

– О нас думала, – теперь уже прищурилась Нюша. Стараясь казаться спокойной, она вытерла влажную ладонь салфеткой и принялась разрывать её на узкие полоски.

– Гоша знает?

– Не беспокойся, никто не знает.

Они сидели друг напротив друга не как Бобик и Барбос, а как две приготовившиеся к прыжку кошки. Шорох рвущейся бумаги казался в наступившей тишине таким громким, что Нюше захотелось заткнуть уши. Но она, методично дорвав одну салфетку, тотчас же потянулась за другой.

– Знаешь, – отчётливо произнёс Нур, – это как нож в спину…

– Нож? – вскинулась Нюша.

– Именно, – подтвердил он. – Ты разве не понимаешь, что такие решения надо принимать вместе?

– Не волнуйся, я женщина самостоятельная. Могу и сама ребёнка воспитывать, – набычилась Нюша.

– Повторяю, – казалось, не слышал её Нур, – такие решения принимают вместе. Понимаешь?

– Понимаю, – раздражённо огрызнулась Нюша, вставая со стула.

– А если понимаешь… Если понимаешь… – Нур от злости даже задохнулся.

Но Нюша не слушала его – она уже открывала дверь:

– Спасибо за угощение! – крикнула она в лицо Нуру и захлопнула дверь прямо перед его глазами. Такими светлыми, что ей на мгновение стало страшно.

Вот и кончилась любовь. Морковь, блин, – думала она, стоя на шоссе с поднятой рукой. Прощай, молодость, – вздохнула двадцатитрёхлетняя Нюша.

Начиналась новая, взрослая жизнь. Она родит ребёнка, потому что он уже существует. А отчество ему даст своё – Валентинович. Заскрипели тормоза и раздолбанная «пятёрка» гостеприимно распахнула дверь.

Интересно… – Нюша даже застыла на мгновение, прежде чем сесть в машину, – а если у Аниты от Хулио родится ребёнок, то каким будет отчество? Неужели…?

Глава шестая. Привет с того света

6 октября 1998 года

Константин Сергеевич Петухов поймал себя на странном ощущении.

То есть ощущение это было вполне нормальным для мужчины, но и впрямь несколько необычным для банкира. Сидя в своём кабинете, он время от времени с нетерпением посматривал на часы Киевского вокзала. Время двигалось так медленно, как будто хотело остановиться. В общем, впервые Константин Сергеевич с таким радостным чувством ждал женщину, которой собирался отдать, пусть и в долг, полмиллиона зелёных. Обычно женщины ждали его. И жаждущие кредита тоже ждали его. А тут – такая вот метаморфоза!

Ещё с утра, едва прибыв в банк, он распорядился подготовить необходимую сумму. Так как «Ва–банкъ» и в более спокойные времена, а уж тем более после последних потрясений много работал с наличной валютой, то недостатка в зелёных не было. Наличка поступала прежде всего из сорока пяти обменных пунктов, открытых в крупных торговых точках по всей Москве.

Уже непосредственно в главном офисе деньги пересчитывали и упаковывали в стандартные пачки. Аппетитные такие пачечки: десять штук – сто стодолларовых бумажек – в каждой. Упаковывали при помощи фирменной бумажной ленты «Ва–банкъ». Каждую пачку скрепляли своей подписью бухгалтер и контролёр.

Особое удовольствие Петухову доставляли те случаи, когда нераспакованные пачки в их собственной упаковке возвращались в банк. Это было зримым свидетельством того, что деньги на самом деле работали. Уходили, участвовали в каких–то процессах, бегали по кругу, чтобы вернуться в родные пенаты. Цельные эти пачки олицетворяли сказочную мечту о неразменном «рубле», воспроизводящем самого себя.

Время наконец приблизилось к двенадцати. Екатерина Германовна, как и следовало ожидать, прибыла минута с минуту. Сегодня она была не в красном деловом костюме, а в удлинённой чёрной юбке и открытой белоснежной блузке, сквозь которую почти просвечивало кружевное бельё. Или это Петухову так хотелось – чтобы просвечивало. Он мысленно раздел даму и остался доволен.

– Ну-с, – потирая руки, сказал он, – приступим к делу.

Петухов нажал кнопку переговорного устройства:

– Алёна! Соедините меня, пожалуйста, с главбухом!

Екатерина Германовна поправила воротничок. Константин Сергеевич улыбнулся ей, ожидая ответа:

– Виктор Степанович, принесите, пожалуйста, сумму для Фонда защиты животных и все документы.

Буквально через минуту в дверях кабинета появился главный бухгалтер с большой картонной коробкой в руках. Типичный Корейко из фильма «Золотой телёнок» в исполнении Евстигнеева. Потупленный робкий згляд, косо зачесанная прядь жидких волос, стыдливо прикрывающих плешь. И даже нарукавники у главбуха были точно такими же – классическими. «Корейко» бочком протиснулся в кабинет и поставил свой груз на журнальный столик.

Все трое в нужных местах поставили свои подписи. Екатерина Германовна улыбалась так ослепительно, что Петухов чуть было не забыл об охране. Об этом напомнил смущённо покашливающий Виктор Степанович:

– Я вызову ребят, Константин Сергеевич?

– Да–да, – спохватился Петухов, отрываясь от захватывающего зрелища – Екатерина Германовна перекладывала пачки денег в коричневый дипломат. – Екатерина Германовна, может быть, наша охрана сопроводит вас до места?

– Спасибо, не надо. У меня в машине свои надёжные люди.

– Ну, как знаете. Но, может быть, вы не откажете мне отобедать вместе?

– Не откажу. Только не сегодня.

– Тогда я буду вам звонить.

– Конечно, мои телефоны у вас есть.

– До встречи!

Обворожительная женщина, – подумал Петухов, провожая Екатерину Германовну до дверей кабинета.

Жаль. Жаль, что всё так быстро кончилось. И юбка сегодня была длинновата.

Тёмно–синяя «ауди» с правительственными номерами отъехала от «Ва–банка» и взяла курс в сторону Лужников.

Уже через пятнадцать минут машина остановилась возле гостиницы «Арена» на углу Усачёва и улицы Десятилетия Октября. Екатерина Германовна с дипломатом и в сопровождении двух дюжих охранников в тёмных двубортных костюмах поднялась на шестой этаж.

Водитель синей «ауди» заехал в соседний дворик. Выйдя из машины, он открыл ворота гаража и загнал «ауди» внутрь. Включив свет, он закрыл за собой ворота. После чего уже спокойно, не торопясь, отклеил «правильные», но всего лишь оттиснутые на самоклеющейся плёнке номера. Сначала сзади, потом – спереди.

Теперь, с «родными» номерами машину можно было возвращать законному владельцу, у которого она была арендована по дружбе и почти за символическую плату на пару дней.

***

В Подольской районной прокуратуре Гоше не понравилось. Впрочем, не понравилось бы ему и в прокуратуре Генеральной – окажись он там так же в роли подозреваемого. Хорошо ещё, хоть не подследственного. Всё–таки дядя Пекарь ухитрился его достать даже с того света.

Пожилой следователь по фамилии Отрошенко, усталый и, похоже, обиженный на весь мир, оказался весьма информированным:

– Известно, что между вашей фирмой и покойным гражданином Опекушиным был конфликт по поводу Тульского ликёро–водочного завода.

– Кому это известно?

– Следствию известно, – глаза следователя были пусты, как его кошелёк. А до зарплаты ещё – почти неделя.

– Никакого конфликта между нами не было. И вообще лично я встречался с Опекушиным один–единственный раз в жизни.

– Где встречались? Когда? При каких обстоятельствах? – оживился Отрошенко.

– В мае месяце, в сквере около Новодевичьего монастыря. Сидели на скамейке, беседовали.

– Тема беседы?

– Господин Опекушин сообщил, что не имеет к нам никаких претензий по поводу приобретения нами ликёро–водочного завода.

– Ага. И тут же назначил собственного управляющего на ваш, – следователь подчеркнул слово «ваш», – завод.

– Никого он не назначил, просто порекомендовал нам опытного управленца, – пожал плечами Гоша. – Дело обыкновенное.

Гоша тоже чувствовал себя бесконечно усталым. Может, это заразно?

– Но почему–то сразу после смерти, я бы уточнил, убийства Опекушина вы всю верхушку завода тут же сменили, – Отрошенко потёр морщинистую шею и отпил остывшего чая.

– Они не справились с задачей. И это право собственника – менять менеджера в собственном предприятии.

– Как–то у вас всё слишком гладко получается. Однако всё же именно вы были едва ли не самым заинтересованным лицом в смерти Опекушина.

– Это большое преувеличение.

– Возможно, возможно. Но обстоятельства свидетельствуют против вас, господин Сидоров.

– Обстоятельства или доказательства?

– Пока только обстоятельства. Но это только пока.

Следователь, даром что едва шевелился, вынимал из Гоши душу на протяжении часа. Он кружил вокруг да около, провоцировал, переспрашивал одно и то же по несколько раз. Выпил три стакана чая, противно позвякивая ложечкой, но Гоше не предложил даже воды. Но отпустил всё же с миром, и то хлеб.

По всему похоже было, что ничего серьёзного на Гошу у прокуратуры не было, но, тем не менее, ситуация была очень неприятная. С запашком ситуация. Если вдруг начнут копать серьёзно – то всё может повернуться ещё ох как нехорошо. Отрошенко, похоже, личной неприязни и особого служебного рвения не проявлял. Видно было, что просто отрабатывает номер. А вот кто постановщик номера – можно было только догадываться.

Короче, Гоша так и не понял, что ему хотел сказать Отрошенко. Не иначе, как привет с того света обязался передать. Мол, кланяется вам дядя Пекарь, низенько–низенько. А Отрошенко, со своей стороны, и понимать ничего не хотел: он сделал то, что ему было приказано. Сверху. С такой высоты, что даже от думы о ней кружилась голова и потели плечи под шевелящимися погонами.

Домой Гоша приехал, когда уже стемнело – застрял в колоссальной пробке на Варшавке, на самом въезде в Москву.

Нюша не вышла его встречать, хотя была дома.

– Нюш, ты что, спишь? – Гоша зашёл в комнату сестры и зажёг свет.

Она лежала на диване, свернувшись калачиком под ватным одеялом.

– Гош! – тихонько позвала она, постукивая зубами.

– Заболела? Давай, аспирина принесу?

– Гош, – сказала Нюша ещё тише, – вызови «скорую». Я тебя ждала, ждала… А тебя всё нет и нет…

– Что с тобой? – Гоша положил ей ладонь на лоб. Лоб был сухим и горячим.

– Кровотечение, – ответила Нюша и прикрыла глаза. Она была такой маленькой, такой жалкой, как когда–то в пятом классе, когда болела краснухой.

«Скорая» прибыла быстро. Крепкий парень в белом халате, которого Гоша принял за санитара, оказался доктором.

Осмотрев Нюшу, несолидный доктор вышел к напряжённому Гоше, который как тигр вышагивал по коридору уже, наверное, десятый километр.

– Муж? – спросил доктор.

– Брат, – покачал головой Гоша.

– А муж где?

– Мужа нет, – Гоша абсолютно ничего не понимал, и это было страшно. Гораздо хуже, чем в прокуратуре.

– Тогда вы помогите больной собраться, – деловито распорядился парень.

– Куда? – оторопел Гоша.

– В больницу забираем. Где тут у вас позвонить можно?

Гоша показал на телефон:

– Вот здесь. А что с ней?

– Выкидыш, – равнодушно ответил доктор, набирая номер. – Пятая! – заорал он в трубку. – Сейчас в гинекологию привезём… Сидорова… Двадцать три… Чистка… Да, срочно…

Гоша метнулся в комнату – Нюша растерянно стола посреди комнаты, прижимая к груди кулёчек с какими–то тряпками: халатом, ночной рубашкой, шерстяной кофтой, на которой были вышиты неуместно весёленькие ромашки…

– Гош, а тапочки брать? – жалобно спросила она и заплакала.

***

Белоярск

Рейсовый ИЛ‑86 произвёл посадку в аэропорту города Белоярска и уже через несколько минут подруливал к стоянке. Прямо по лётному полю от служебных ворот встречным курсом к ИЛу неслась кавалькада чёрных «мерсов» самых разных модификаций. Будто эти машины участвовали в своеобразном автопробеге, во время которого стояла задача продемонстрировать публике лучший модельный ряд знаменитого немецкого автопроизводителя.

Подали высокие трапы. Распахнулась дверь салона бизнес–класса. И первым из неё под радостные возгласы высыпавшего из «мерсов» народа вышел Виктор Викторович Боков, председатель совета директоров «Росмета».

Виктор Викторович был человеком скромным и летал не на частном самолёте, а обычными рейсами. Правда, салон бизнес–класса обычно выкупался целиком – для шефа и сопровождающих.

Виктор Боков, в конце концов, мог позволить себе всё, что ему заблагорассудится. И даже более того. Хотя формально он был всего лишь хозяином металлургического завода и главой финансово–промышленной группы «Росмет», на самом деле он практически являлся теневым губернатором области, причём одной из крупнейших в стране. Его бригады контролировали каждый город, каждый район Белоярской области. Мэров и глав районов Боков держал на сытом пайке и коротком поводке. Впрочем, те не особо и дёргались – ведь победу на выборах без поддержки Бокова было не одержать. Определённой независимостью от Бокова пользовались лишь северные нефтяные районы – их контролировали непосредственно из Москвы. И до поры до времени Боков лишь косо и недружелюбно посматривал в их сторону.

Зато народ области прямо–таки боготворил своего лучшего сына Виктора Бокова. Все, конечно же, признавали, что Витя Боков немножко бандит. Однако бандит хороший, бандит справедливый. Нечто вроде Робин Гуда. То есть отбирает лишнее у богатых, чтобы помогать бедным и неимущим. Откуда у самого Бокова солидное состояние, никто не задумывался. Вроде как оно само собой так и должно быть.

Миф о справедливом Бокове исправно подкреплялся как бесплатной раздачей продовольственных пайков пенсионерам и ветеранам, так и историями о справедливом возмездии тех, кто посмел обмануть и обидеть людей. Белоярская пресса, во многом подконтрольная Бокову, искусно раздувала каждую ситуацию. При недостатке же реальных фактов, таковые элементарно придумывались, обрастая уже в устных слухах подробностями.

Одна из историй была такой. В одном городе, стоящем на берегу великой реки, была школа–интернат. Обычная такая школа. Впрочем, не вполне обычная, ведь когда–то в ней учился… Кто? Да сам Витя Боков! И вот, спустя много лет благородный Боков выделил деньги на создание компьютерного класса. Директор, как водится, получив наличные деньги на руки, не смог устоять перед искушением. И вместо компьютеров для учеников купил себе роскошный автомобиль. Джип – вещь по белоярскому бездорожью очень в хозяйстве полезную. Узнал про это Виктор Боков в своём белоярском далеке и послал своих гонцов разобраться. Разобрались. Пришлось алчному директору не только джип, но и собственный дом продавать, чтобы купить детишкам и компьютеры, и телевизоры с видеомагнитофонами в каждый класс поставить. И остался директор жить при школе в маленькой сторожке. И прожить он должен был в ней три года и три дня, притом на одну зарплату. Люди в городах, деревнях и посёлках рассказывали эту и другие подобные истории, одобрительно покачивая головами и прицокивая языками.

Таким вот героем и заступником, поборником справедливости и слыл в народном сознании «металлический король» Виктор Боков.

Сегодня прибывшего из–за границы в родной Белоярск Бокова встречали представители его боевых бригад, все как один выряженные в стандартную униформу: чёрные джинсы, чёрные рубашки и чёрные кожаные куртки. А также руководство металлургического завода и местные власти – мэр Белоярска и вице–губернатор. Сам губер по фамилии Зуев был в отъезде, посему и не присутствовал при встрече.

После объятий и рукопожатий Боков выхватил взглядом из толпы встречавших блестящую лысину Гаврюшина, директора металлургического завода.

– Что там за хрень у нас творится, Пётр Семёнович? – бросил он.

– Забастовка у нас, Виктор Викторович!

– Что эти дятлы хотят?

– Повышения зарплаты.

– Оборзели. Другие бастуют, когда им полгода денег не платят, а эти… А чего это они вдруг?

– Да, понимаете ли, на северах, в нефтянке вдруг резко повысилась зарплата и условия труда. Знаете же нового в «Севернефте» Чуканова?

– Да уж как не знать. Он у меня, кажется, уже костью в горле стоит. Ладно, садитесь в мою машину, по дороге расскажете подробности.

Территория металлургического завода занимала всю северную окраину города Белоярска. И территория эта была столь огромна, что завод представлял собою как бы город в городе – со своими улицами, проездами и прочей инфраструктурой. Едва ли не половина жителей была так или иначе связана с заводом. Одни работали непосредственно в цехах и заводоуправлении. Другие – в принадлежащих заводу организациях: магазинах, ремонтных мастерских, кафе, столовых и прочем, прочем, прочем.

Таким образом, всё, что происходило на заводе, касалось практически всех и каждого. Даже тех, кто не имел к нему непосредственного отношения. Ведь завод обеспечивал основные поступления в бюджет города и области. И это было царство Виктора Викторовича Бокова. Он любил подчёркивать, что каждый учитель, врач или пенсионер треть своей зарплаты или пенсии получает именно от его завода. Именно поэтому сейчас Боков и был взбешён: эти дятлы, как он называл всех работяг от разнорабочих до главных специалистов, сами себе рыли яму. Совсем оборзели – кусать руку, которая их кормит!

Площадь перед заводоуправлением была заполнена народом. Дятлы шумели и потрясали плакатами. «За достойную жизнь!», «Требуем повышения зарплаты», «Мы тоже люди!», ну и всё в таком роде.

Толпа послушно раздвинулась, пропуская кавалькаду машин. Многие узнали Боковский «мерседес» – лимузин:

– Боков приехал! Сам приехал, – пронеслось по толпе.