Текст книги "Замок темного барона"

Автор книги: Павел Бергер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 23 страниц)

32. Наследие предков

Фройлян Кротова не из тех девушек, которых может остановить табличка «Частные владения. Вход строго воспрещен». А сам Пауль теперь точно знал, что владения эти хоть и частные, но принадлежат как раз ему, просто находятся во временном незаконном пользовании, поэтому с чистой совестью пролез между прутьями ограды, галантно подал спутнице руку и повел Лизу по тайным тропам парка к авиационному ангару.

– Слушай, вот как ты можешь быть уверен, что твой папа-летчик умер? Ты же его тела сам лично не видел и даже похороны не помнишь?

– Его могила здесь – в часовне. Мой дедушка видел труп с дырой от пули во лбу… Зачем родному дедушке меня обманывать? – фройлян Кротовой следовало бы учиться на криминалиста, а не на летчицу, подумал Пауль.

– А где он сейчас – твой дедушка?

Пауль был совершенно не в состоянии обмануть прелестную фройлян:

– В каталажке отдыхает…

– В каталажке? – Лиза нахмурила лоб, пытаясь подыскать перевод незнакомого слова.

– Каталажка – это тюрьма. Дедушка сейчас в муниципальной тюрьме…

– Ты что, серьезно?

– Вполне серьезно.

– А у меня бабушка в тюрьме. Только не в муниципальной, а во внутренней тюрьме НКВД. На Лубянке. Твой дедушка что, тоже эсер?

Пауль отрицательно покачал головой: среди многочисленных прегрешений его дедули Клауса настолько экзотическое не числилось. Потрясенная биографическими совпадениями, фройлян Курсант остановилась, извлекла из кармашка сигарету, прикурила от кустарной зажигалки, изготовленной из гильзы, и поделилась с Паулем своими сомнениями:

– Знаешь, а я не верю, что мой папа погиб. Он мне часто подарки передает – планшет, фотоаппарат, часы, в общем, много чего. И деньги… Только деньги всегда не русские…

– Как это – не русские? – не понял Пауль.

– Ну, иностранные деньги – валюту, – в качестве вещественного доказательства Лиза продемонстрировала увесистую пачку разнокалиберных купюр, скрепленных элегантной серебряной скрепкой. Шеф Кольбах пользуется точно такими же. – Покойник ведь не может дарить подарки?

– Нет, покойник не может, – авторитетно подтвердил Пауль. – Разве что призрак. Мой дедушка Клаус говорит, от призрака чего угодно можно ждать, особенно если он умер без причастия или у него остались неотомщенные враги…

Фройлян Курсант состроила презрительную гримасу:

– Не бывает никаких призраков! И Бога тоже нет. Это все поповские сказки…

Пауль хотел оспорить настолько радикальную точку зрения: действительно, если бы Бога не было, стал бы Фюрер заключать конкордат с католической церковью? А его безупречный шеф Кольбах – стоять навытяжку перед папским нунцием? Но Лиза не оставила ему времени для возражений и продолжила:

– Вообще, материя первична! Поэтому надо научный подход использовать. Дядя моего однокурсника работает в исследовательском институте. Он рассказывал, что у них в лаборатории собрали специальный прибор и теперь можно по фотографии определять, жив человек или умер. Я договорилась, чтобы сокурсник меня тайком в эту секретную лабораторию провел и я точно узнала, искать мне папу или он действительно умер… "Только у меня фотографии не было. Я взяла свое личное дело в отделе кадров в училище.

Пауль улыбнулся: знакомая история, он сам так частенько поступал.

– Думала, там папина фотография есть. Но там про родителей никаких сведений не было, зато было записано, что мой опекун – бабушка. Кротова Ольга Аристарховна. И что она в тюрьме… Знаешь, как тяжело во внутреннюю тюрьму НКВД попасть, если ты не подследственный? Пришлось товарища Деканозова просить! – гордо улыбнулась Лиза.

Пауль тоже улыбнулся – ему оставалось только догадываться, какими компрометирующими аргументами сопроводила фройлян Курсант свою настойчивую просьбу.

– Так вот, бабушка мне сказала, что папа жив и за границей, по линии Коминтерна работает… Мол, она – бабушка – себе этого никогда не простит! Не простит, что не смогла воспитать из отца настоящего эсера. Что папка мой обыкновенный большевик. Представляешь?

Пауль не мог представить, потому что не знал, кто такие эсеры и чем они страшны.

– Эсеры – это что? Религиозная секта?

Лиза задумалась.

– Нет, они гораздо хуже. Враги народа. Эсеры Ленина убили.

– Ленина? – стыдно признаться, но Пауль понятия не имел, о ком идет речь.

– Ленин – это наш вождь. Был как ваш Фюрер, а потом в него эсеры стреляли, он от их отравленной пули заболел и умер. Разве можно эсерам после такого Верить? – объяснила Лиза свои сомнения и вытащила еще одну сигарету.

Паулю было очень жаль фройлян Кротову: в конце концов, у него есть безупречный начальник, разумная матушка, отличный отчим, куча сестриц, бестолковый братец Клаус, теперь вот еще один лишний брат – Зиги фон Клейст, а у бедной Лизы нет даже Фюрера! Пауль сочувственно вздохнул и щелкнул фирменной зажигалкой у сигареты девушки. Лиза затянулась и продолжила.

– Может, бабка-эсерка меня специально обманывает? Вот тебе твой покойный отец делает подарки?

Пауль порылся в памяти и ответил отрицательно: вряд ли те десять марок, что он нашел в день своего десятилетия, можно расценивать как подарок молодого барона, расточительность которого вошла в городской фольклор. Чего стоят только его крылатые любимцы: даже морально устаревший и покрытый пылью самолет оберлейтенанта фон Клейста выглядел настоящим произведением искусства!

– Какая красота! Похоже на Фоккер… Но белый с серебристым… Такого точно я никогда не видела – даже в книжках!

– Его по спецзаказу делали, – похвастался Пауль.

Фройлян Будущая Летчица несколько раз обошла аэроплан, со знанием дела подтянулась на крыле, спортивным образом кувыркнулась и через секунду уже восседала в кабине, прекрасная и волнующая, как ангел, только вместо облака Лизу окутывала серебристая тучка пыли.

– Фройлян Кротова, Лиза, возьми мой платок, ты же выпачкаешься! – Пауль тоже попытался втиснуться в кабину, но некогда совершенное фанерное чудо за многие годы успело подгнить и не выдержало одновременного присутствия двух летчиков. Обшивка треснула, столкнувшись с натиском спортивных мышц Пауля, кусок фанеры отскочил от борта, из дыры на пол ангара с тупым стуком вывалился объемистый сверток, фройлян Кротова от неожиданности заерзала на сиденье, приподнялась, стала вылезать из кабины и обнаружила под сиденьем пилота офицерский планшет…

Да, барон Отто любил дорогие вещи! Нужно признать, они того стоят: если не считать толстого слоя пыли, планшет выглядит как новый! Вот что значит натуральная кожа! Разве что целлулоид, прикрывавший топографическую карту, несколько пожелтел. Зато пристегнутые к латунному крючку рядом с компасом массивные швейцарские часы сохранились в идеальном состоянии: Пауль завел их без малейшего усилия…

Пока Пауль инвентаризировал неожиданные находки, его спутница спрыгнула на землю, подняла сверток и осторожно развернула замшу, а потом пергамент:

– Смотри, тут лежат деньги! Иностранные деньги! – прошептала она и показала Паулю пригоршню старинного вида монеток и похожие на оплавленное стекло камушки.

– Там еще пистолет есть! Тоже под сиденьем лежит… Наверно, это тебе от папы вместо фотоаппарата…

– Какого фотоаппарата? – Пауль опустился одним коленом прямо на пыльный пол, прислонился виском к холодной металлической распорке и глубоко дышал, не решаясь вытащить из отцовского планшета большой конверт с сургучными печатями…

– Как ты не понимаешь! – Лиза наклонилась к самому уху Пауля и заговорщицки зашептала: – Пауль, твой покойный отец тебе то же самое сейчас подарил, что и мне папа дарит – планшет, часы, деньги… Только вместо фотоаппарата – пистолет… Твой отец давно умер – это факт! Значит, мой папа тоже умер… – Лиза сунула молодому человеку в руки щегольскую кобуру и тихонько хлюпнула носом.

«Завещание Отто фон Клейст, барона…» – выведенные казенным почерком строки поплыли в глазах у Пауля, а по телу забегали предательские тревожные мурашки, и в ту же секунду влажные, одновременно ледяные и обжигающие губы мертвеца коснулись его уха…

– Отец!

Перепуганный Пауль взвился с пола, рассыпав все, что лежало на коленях, и резко оглянулся.

Преданный Рем жизнерадостно вилял хвостом, опершись передним лапами на перекладину. Нашел время лизаться, мерзкий пес!

– Я ее сейчас просто убью!

– Собаку? – распереживалась фройлян Кротова.

– Нет, сестру! – Пауль больно прикусил губу, чтобы полностью прийти в себя, и за короткие косички вытащил из-за самолета младшую сестрицу.

Сказать по правде, большой неожиданности в такой встрече не было: ангар на территории Замка служил излюбленным местом для игр у отчаянных ребят вроде самого Пауля, лишенных должного родительского надзора. Но его сестра еще слишком мала, чтобы относиться к означенной категории. Он сурово сдвинул брови:

– Евгения? Ты как сюда попала?

– Я гуляла с собакой и заблудилась… – нагло соврала малявка.

Нет, Пауля не проведешь. Одна или даже с собакой Жени побоялась бы влезть в ангар! Единственный, кто мог уговорить сестренку на запретную рискованную авантюру, – ну, конечно, вот он! Долговязая фигура напрасно пыталсь укрыться за грудой ящиков в углу.

Пауль в один прыжок оказался рядом и за шиворот выволок виновника происшествия – Ханса Шпеера, младшего племянника Аптекаря.

– Герр Шпеер? – Пауль без всякого снисхождения принялся трясти представителя враждебного семейства за плечи: – Ты что, шпионить за мной сюда притащился? Кто тебя послал? Дядя? Сестрица Берта? Говори сейчас же, иначе я тебе голову отшибу, и буду ею играть в футбол!

Голова малолетнего кавалера Жени болталась на тонкой шее, угрожая отвалиться, но сквозь щелкание зубов он пролепетал:

– Никто… Никто… Дядя мне запретил даже смотреть на Замок! Он меня всех карманных денег лишит, если узнает, что я здесь был!

– Пусти его, Пауль! – хныкала сестренка. – Мы просто гуляли…

Пауль перестал трясти мальчишку:

– Слушай меня внимательно, герр Шпеер! Если ты еще раз подойдешь к моей сестре…

– Ты скажешь дяде, что я бродил в Замке? – водянистые глаза Шпеера наполнились слезами при мысли о возможной утрате дядиной подачки.

– Боюсь, этого недостаточно! Лучше я вкачу твоим родителям такой штраф за ненадлежащий надзор, что им дешевле выйдет отдать тебя в военную школу! – Пауль наконец отпустил свою жертву, и юный Шпеер дематериализовался, как бесплотный дух.

– Теперь ты, негодяйка! Кто тебе разрешил болтаться в Замке, еще и с этим кретином Шпеером? Будешь сидеть под замком – в угольном подвале – до самого маминого приезда!

– А я убегу! Поступлю в летную школу и буду офицером – как эта фройлян!

– Фройлян еще курсант, а не офицер! И вообще, сбежать из нашего подвала невозможно! – Пауль ощутимо шлепнул сестричку, запихнул ее вместе с собакой в мотоциклетную коляску и принялся собирать на полу ангара трофеи, приговаривая: – Ах, фройлян Кротова, какое это счастье – быть круглым сиротой! По крайней мере, у вас нету кретинок-сестер!

Железный Курсант грустно кивнула и расплакалась.

– Итак, подведем итоги, – Шеф Кольбах отложил лупу и отбил победную дробь по крышке стола: – Испанские золотые дублоны периода Конкисты! Я не считаю себя опытным нумизматом, но это очевидно даже дилетанту. Необработанные изумруды – четыре штуки. Топографическая карта местности, еще несколько летных карт и атлас Венесуэлы. Это очень напоминает романтическую легенду, но похоже, что ваш отец оказался успешным авантюристом и нашел в Венесуэле старинный клад, а затем с прибылью вложил средства в нефтяные прииски… Более современные находки тоже весьма значительны – в разных смыслах этого слова. Например, пистолет «Штейер» образца 1910 года, калибр девять миллиметров. Добротная, надежная вещь – теперь таких не выпускают! Полностью заряжен, имеется запасная обойма. Пистолет барона Отто. Надо полагать, любимый – раз он не расставался с ним несколько лет! Еще один существенный удар по истории о ревнивой Уте, застрелившей любвеобильного супруга из его же собственного пистолета! И наконец, главный приз! Завещание барона Отто фон Клей-ста! Отличная работа, дружище. Как вам это удалось?

Пауль покраснел от удовольствия и презентовал заблаговременно подготовленный монолог, призванный скрыть обстоятельства и случайный характер находки:

– Я просто поставил себя на место барона Отто: все вокруг только и твердят, как сильно я похож на отца, значит, и логика у нас одинаковая! Если бы мне надо было сохранить ценные документы, куда бы я их отнес? Ну, конечно, в гараж. Если бы у меня был автомобиль – я бы хранил их непосредственно в автомобиле. Но поскольку у моего отца имелся самолет, совершенно естественно, что он хранил документы там! В кабину самолета никто не проникал много лет. Швы на чехлах прогнили, а обшивка разрушилась – я без труда извлек все это… Что мне теперь делать, герр Кольбах?

Шеф посмотрел конверт на просвет и поддел отполированным ногтем краешек сургучной печати:

– Пауль, вас не посещала мысль узнать подробнее о последней воле своего родителя?

– Посещала, – честно сознался Пауль, – но там ведь написано: «Вскрыть в присутствии нотариуса». Полагаете, уже пора посылать за герром Лис' том – нашим городским нотариусом?

– Ни в коей мере! Это настоящая бомба замедленного действия! Завещание было написано еще до вашего рождения – нет уверенности, что в нем учтены ваши интересы! А по закону – ведь вы законный сын барона Отто – вам принадлежит треть его имущества! Вам необходимо точно знать, что там, прежде чем обнародовать этот документ!

– Но если я его вскрою, меня обвинят в подделке содержания или же признают документ утратившим силу! – испугался Пауль.

– Надо вскрыть его незаметно! Я знаю дивный способ! Пойдемте на кухню, дружище!

Надо заметить, что Пауль, во избежание преждевременной огласки, пригласил шефа Кольбаха взглянуть на находки к себе домой.

Чайник закипал на плите. Тонкая струя пара с посвистыванием вырывалась из носика, легко касалась сургучной печати – способ герра Кольбаха был прост и эффективен, как все гениальное. Печать отклеилась сама собой, и конверт открылся без малейших повреждений!

Сквозь длинные, переполненные юридическими экивоками и отжившими грамматическими формами предложения проступало истинное содержание документа.

Итак, барон Отто Йоган фон Клейст завещал свое недвижимое имущество, находящееся в Германии, а также за ее пределами, в том числе шахту по добыче изумрудов в Венесуэле, нефтеносные участки там же, четыре установленные на них вышки и принадлежащее ему предприятие по первичной переработке нефти, ценные бумаги, денежные средства, и далее по списку из двадцати одной позиции…

…Все это барон Отто в «добром здравии, здравом уме и твердой памяти, в присутствии уполномоченного нотариуса и двух свидетелей» просил в случае его смерти разделить на три равные доли. Одна для его сына от первого брака – Зигфрида фон Клейста. Другая доля – для второй жены Марты, вдовы Ратт, урожденной фон Валенштайн, и третья – для будущего ребенка барона Отто от супруги Марты Ратт-фон-Клейст, независимо от пола.

Опекуном над указанным в завещании имуществом до совершеннолетия детей назначался отец Марты фон Клейст, урожденной фон Валенштайн, – полковник Клаус Альберт фон Валенштайн, князь Шенбрау.

Вот так! Родителей не выбирают, хихикнул Пауль. Тем более не выбирают дедулю!

Герру Клаусу вменялось рачительно хранить вышеуказанное имущество и передать его детям в день совершеннолетия. Барон Отто просил своего почтенного душеприказчика Клауса фон Валенштайна дать обоим отпрыскам достойное образование и также предостеречь их от ошибок молодости, свойственных самому барону.

О каких ошибках шла речь, можно было понять по следующему положению завещания:

…В случае если завещание барона Отто фон Клейста будет оглашено после достижения детьми двадцати одного года, вся собственность должна достаться тому из них, кто еще не вступил в брак на момент оглашения завещания. В случае если в момент оглашения завещания оба ребенка окажутся состоящими в браке, сохраняют силу основные положения завещания.

– Итак, любезный барон Пауль Отто фон Клейст, – улыбнулся Шеф, подогревая сургучную печать на пламени зажигалки и возвращая конверту первоначальный вид. – Я вас поздравляю – теперь вы весьма состоятельный молодой человек!

– Куплю себе БМВ! Спортивную модель! – возопил Пауль в радостном предвкушении.

– И наймете группенфюрера в качестве шофера, – с привычной иронией ухмыльнулся Шеф. – Нефть существенно подорожала с 1917 года, так что вы вполне кредитоспособны оплатить такую маленькую прихоть. Единственное, что меня беспокоит, – завещание лишь косвенно подтверждает ваши права собственности на Замок. Я все же хочу увидеть оригинал той клятой дарственной как можно скорее…

– Полагаете, Карл, мне не следует заявлять о завещании, пока не обнаружится дарственная? – Пауль был слегка разочарован возможной проволочкой.

– Полагаю, дружище, вам лично вообще не стоит о нем заявлять. Вы рискуете быть обвиненным в подделке вашими многочисленными недоброжелателями, а то и подвергнуть угрозе свою жизнь… А она вам, рискну предположить, еще может здорово пригодиться… Нет! Этот документ должно обнаружить – по возможности случайно – и обнародовать нейтральное, но достаточно авторитетное лицо…

– Епископ Павел? – предложил пригорюнившийся Пауль. Епископ действительно казался одним из немногих лиц, способных отнестись к завещанию нейтрально и доброжелательно.

– Вполне резонно. Сойдет даже папский нунций, а на крайний случай – наш давний знакомец, пастор Грегор. Поторопимся, дружище! Пришло время задать ирландскому патеру пару вопросов насчет клетчатого чемодана! Заодно взглянем на руины ризницы и прикинем, куда можно быстро засунуть конверт, чтобы его обнаружили естественным образом: оставить завещание без присмотра даже на пять секунд в нынешних обстоятельствах – слишком рискованный шаг!

– Я не буду это обсуждать. Ни с кем. Это служебная информация, и она не подлежит разглашению! – отец Грегор поджал и без того тонкие тубы, молитвенно сложил на груди руки и стал похож на облезлого мученика с дешевого образка.

Карл Кольбах, меривший шагами периметр ризницы, остановился и вдруг резко развернулся на каблуках, оказавшись прямо перед лицом пастора:

– Служебная информация для Шорин Офиса?

– Для кого??? – отец Грегор с виноватым видом попятился назад.

– Для британских королевских спецслужб? Ваш соотечественник – герр Пенслоу – был с нами более чем откровенен… – Шеф доверительным жестом положил руку на худое плечо отца Грегора, но священнослужитель ловко вывернулся:

– Я имею мало общего с мистером Пенслоу. Он не патриот, нет! Он засланный подонок! Я же настоящий ирландец. Ирландец – это значит порядочный человек. Хотя вам, герр Полицай, трудно это понять… Порядочные люди не служат государству! Никакому..

– Вы анархист-максималист? – презрительно вскинул бровь Кольбах.

– Никоим образом! – поспешно перекрестился отец Грегор.

– Тогда извольте объяснить, кому же служат порядочные люди? – герр Кольбах весьма эффектно развернул перед самым носом священнослужителя черный балахон с алой подкладкой. – Может, они служат «силе той, что вечно хочет зла и вечно совершает благо»?³⁶ 36
  Кольбах цитирует определение, которое дал себе Мефистофель в трагедии И.-В. Гете «Фауст».


[Закрыть] – отец Грегор снова попятился, на этот раз под воздействием испуга, и споткнулся о кучу строительного мусора – ризницу ускоренными темпами ремонтировали после недавнего пожара. Отряхнул край рясы и деморализовано запричитал:

– Чье это? Это было в чемодане? Я думал… Поймите, я пацифист, уже много лет. Я полагал… Там ртутные взрыватели или что-то в таком духе… Я не мог знать, что это его вещи… Я не хотел его исповедовать, но я всего лишь священник, как же я мог отказаться принять исповедь?!.. Он добрый христианин, наш жертвователь… Это мой служебный долг, моя работа… Как ужасно, что я ничего не могу вам сказать! Ничего! Это не моя тайна – она принадлежит только Господу! Я связан тайной исповеди…

Штандартенфюрер Кольбах безнадежно махнул рукой в сторону отца Грегора и указал Паулю на выход. Нервно размял сигарету и закурил:

– Черт их разберет, этих попов…

Пауль спрятал зажигалку, которую только что подносил Шефу, и робко начал:

– Герр Кольбах, я знаю, что вы не сторонник протекционизма и вообще подобных методов, но все же осмелюсь предложить…

– Не до сантиментов. Валяйте, дружище!

– Если его преосвященство кардинал Фанцонни построит этого убогого отца Грегора по церковной вертикали, он про тайну исповеди в один момент забудет! Дедуля Клаус всегда говорит: мол, у католических священников иерархия жестче армейской…

– О! Теперь я понимаю, почему ваш дедушка предпочел армию монастырю, – рассмеялся Шеф. – Отличная мысль, Пауль! Придется просить вашего мудрого дедушку тряхнуть стариной… Полагаю, он еще помнит многие монастырские тайны, – штандартенфюрер вернулся в машину и защелкал устройством связи, требуя соединить его с дежурным в тюрьме. Короткие переговоры завершились ошеломляющим результатом: почетный узник муниципального каземата Клаус Валенштайн исчез, позабыв уведомить своих сторожей…

– У герра Клауса, должно быть, были веские причины для такого поступка, – Кольбах нервно прикусил губу, потянулся было за новой сигаретой, но тут же оставил это намерение, нетерпеливо щелкнул пальцами и чертыхнулся: – Вот дерьмо! Я должен был сам додуматься! Пауль, скорее припоминайте во всех подробностях, что именно рассказывал почтенный герр Клаус про еретиков-самоубийц? Расскажете мне по дороге – мы немедленно едем к нунцию, и пусть его братья молятся, чтобы мы успели…