Текст книги "Замок темного барона"
Автор книги: Павел Бергер
Жанр:
Шпионские детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 23 страниц)
– Поздравляю, дружище! Вы уже на семьдесят процентов барон фон Клейст! – Шеф поощрительно похлопал Пауля по плечу и помог уложить драгоценную добычу в планшет. – Дело за малым – отыскать завещание…
Пауль удивился:
– Завещание герра Корста?
– Завещание вашего инфернального предка – барона Фридриха фон Клейста.
– Старого Барона? – изумился Пауль.
– Судите сами, – пояснил Кольбах. – Нашего милого штурмбанфюрера Зиги фон Клейста пытаются лишить жизни с завидным упорством. Даже сейчас. И все это только потому, что он единственный законный наследник всех богатств семьи фон Клейст! На этом основании я беру на себя смелость предположить, что существует подлинное завещание барона Фридриха фон Клейста, в котором он отказывает имущество внуку… А может быть – и внуков…
Чего-чего, а смелости Шефу действительно не занимать! Пауль сперва просто восхищенно хлопал глазами, а затем честно признался в собственной тупости:
– Получается, герр Библиотекарь где-то откопал это, как вы выразились, «подлинное завещание»? А я думал, он нашел всего лишь счет или справку из психиатрички, где лечили помешанную баронессу Уту…
Шеф покачал головой и, меланхолически насвистывая, подошел к этажерке и принялся перебирать груду пластинок:
– Полагаю, несчастная молодая женщина была совершенно вменяемой… Нормальной настолько, что потребовалось разыграть целую драму, чтобы упрятать фрау Уту в сумасшедший дом… Любите Шопена, Пауль?
Пауль покорно кивнул, безуспешно попытался припомнить, что же именно сочинил упомянутый композитор, осторожно скосил глаза на кружок с названием пластинки, бесстыдно алевший в отверстии бумажного пакета, и прочитал: Ф. Шопен «Траурный марш». Фортепиано – Ута Раушен. Оркестр Венского филармонического общества…
Строгий голос наставника прервал размышления Пауля:
– Пауль, я уверен, вам излишне напоминать, но все же наденьте цивильное платье, когда отправитесь провожать покойного прежнего руководителя в последний путь! – но, взглянув на кислую физиономию Пауля, не имевшего даже тени намерения тащиться на похороны, ободряюще потрепал молодого коллегу по щеке. – Дружище, вы отправляетесь в кирху не просто рыдать, а выполнить деликатную миссию… Да, возвращаясь к нашей работе, – забыл обрадовать вас новостью… Поборник прогресса и демократии герр Пенслоу после визита в каменоломни пожелал сделать заявление, – несмотря на поздний час, шеф Кольбах споро направился к выходу. – Я полагаю, сейчас самое подходящее время!
Респектабельные напольные часы в углу возобновили ход и скорбно пробили пятнадцать минут третьего. Более подходящего времени ждать придется долго, – взгрустнул Пауль, почти смирившись с участью Аргуса30 30
Аргус – в древнегреческой мифологии многоглазый великан, который никогда не спит; в переносном смысле – неусыпный страж.
[Закрыть]…
– Пойдемте, устроим писаке маленький спектакль, а то еще вздумает жаловаться. Я буду на вас орать – отчитывать за ненадлежащее содержание этого урода, а вы – как можно натуральнее сокрушаться о загубленной карьере!
Пауль понял: скоро он вообще отвыкнет спать по ночам, и, зевая, поплелся за Кольбахом.
21. Тревожная молодостьШеф – твердый, последовательный человек!
Пауль с ужасом проводил взглядом последний кусок стылого тюремного ужина, который подцепил вилкой и отправил в рот начальник. Несмотря на язву, руководитель Гестапо решил лично исследовать качество тюремного рациона.
– Просто отвратительно! – констатировал Кольбах, промакивая салфеткой уголки рта. – Удивительно, что жалобы от заключенных стали поступать только сейчас. А каково ваше мнение относительно здешней пищи, герр Пенслоу?
Пенслоу сглотнул слюну: видимо, оголодавшему журналисту содержимое алюминиевой миски не казалось таким уж мерзопакостным, и сообщил:
– Я не пробовать…
– Объявили голодовку? – вскинулся Кольбах.
– Нет. Никак нет. Мне не предлагать – совсем… – тоскливо оглядывая пустую посудину, проскулил герр Журналист.
– Совсем? Это недопустимо! Гауптштурмфюрер Ратт, вы как мой заместитель лично ответите за такое вопиющее попрание прав человека! – штандартенфюрер Кольбах не орал – его подчеркнуто спокойный голос звенел как сталь, поэтому Пауль всерьез перепугался начальственного гнева, стал одно за другим лепетать одинаково бессмысленные и абсурдные оправдания, которые тут же разбивались об айсберг неприступно-ледяного взгляда начальника…
В конце концов искренняя невиновность офицера Ратта стала очевидна даже его сентиментальной жертве: мистер Пенслоу подписал формальную бумагу о том, что не имеет жалоб ни по факту задержания, ни в связи с условиями содержания, и перешел непосредственно к цели:
– То, что произошло в горах, ужасно… Я причастен к эта трагедия… Я хочу делать заявление! Я должен!
Если приложить усилие и перевести все, что назаявлял герр Журналист на добротный немецкий язык, получился бы следующий текст.
Удручающая сцена, очевидцем которой мистеру Пенслоу пришлось стать в заброшенной горной выработке, заставила маститого журналиста вспомнить о собственной юности. Молодых годах, полных ошибок, которые он тщится искупить и по сию пору…
Судьба была благосклонна к нему, Ирвину Пенслоу, поэтому он, благодарение кельтским богам, родился ирландцем. И как подобает представителю этого гордого и мужественного народа, не мог занимать позицию стороннего наблюдателя, когда его древнюю родину в угоду политическим амбициям рассекли надвое… НЕТ!
Когда это произошло, он – как всякий ирландский патриот – занял позицию совсем иную, стратегически выгодную и хорошо вооруженную! Борцам за единую независимую Ирландию частенько приходилось прибегать к крайне радикальным методам. Конечно, сторонники колонизаторских взглядов и имперской дипломатии поспешили окрестить таких убежденных борцов «ирландскими националистами», «радикальными леваками» и даже «террористами». Хотя никакие гнусные ярлыки и полицейские репрессии не могли заставить их отказаться от убеждений! Конфликт разгорался год от года…
Жирная черта границей рассекла зеленое поле острова на географической карте, и, подобно стигматам католического святого, неотвратимо превращалась в глубокую кровоточащую рану. Кровоточащую ужасающе и безрезультатно…
Однажды, устав от бесконечной череды похорон ирландских патриотов, превращающихся в манифестации, и манифестаций, непременно заканчивающихся взрывами, стрельбой и похоронами, мистер Пенслоу понял, что нужно сменить методы воздействия на окружающий мир. Разумеется, он не побежал заявлять о своих новых убеждениях в ближайший полицейский участок: маловероятно, чтобы циничное британское правосудие, прикрывающее свою старческую плешь побитым молью париком с буклями, было снисходительно к ирландцу! Он просто зачехлил снайперскую винтовку и открутил крышечку самопишущего пера: меткое слово разит точнее пули! – за несколько лет журналист Пенслоу окончательно убедился в этом.
В решении отказаться от радикальных методов борьбы Пенслоу не был оригинален – например, парень, которого в годы совместной борьбы он знал под именем Взрывник Ронан стал со временем священником. Да, представьте себе, банальным католическим попом! Можете сами сходить в N-бургский собор, спросить отца Грегора и наслаждаться жалким зрелищем. Вот во что целибат может превратить нормального мужика! Нет, разумеется, он не имеет понятия о половой состоятельности отца Грегора, о его нетрадиционных сексуальных предпочтениях тем более… Он хотел сказать о другой, еще более мерзкой, метаморфозе. Его товарищ по оружию превратился в пацифиста! Пацифизм – всего лишь философское оправдание собственной трусости. Если, конечно, скромное мнение мистера Песлоу об этой мировоззренческой концепции интересует господ офицеров.
Когда пастор-пацифист увидал чемодан – тот самый клетчатый чемодан – в руках былого сподвижника по справедливой борьбе, он тут же решил, что в чемодан упакована бомба, и принялся вопить, без всякого снисхождения к милому сердцам патриотов ирландскому языку, чтобы Ирвин убирался! Он – пастор Грегор – не позволит оставить смертоносный чемодан в Божьем храме ни на сутки, ни на час, ни даже на пятнадцать минут!
Нет, как можно! Вы снова превратно поняли! Чемодан не принадлежал ему – Ирвину Пенслоу. Он понятия не имел о содержимом этого багажа. Он просто поступил как джентльмен – в этом вся его вина. Джентльмен – ужасное, сугубо англоязычное слово, что оно может принести ирландцу кроме проблем?
Куда он – Ирвин Пенслоу – подевал пистолет и фотоаппарат? У него нет намерения солгать Полковнику, хотя ответ мало прибавит к позитивному имиджу либерального журналиста. Он имел слабость. Нет, не болезнь. Слабость играть в карты с пожилым человеком, весьма разнообразно информированным, хотя Ирвину так мало известно о его личности и биографии. С целью сбора информации об истории Замка он стал играть с почтенным старцем в карты и незаметно для себя расстался с достойными аксессуарами.
Что испытывает в связи с этим? Стыд.
Нет, он больше не позволит себе отвлекаться.
Конечно, он готов изложить события последовательно. Итак, приблизительно в половине седьмого он направлялся в собор по сугубо личному делу. Нет, это личное дело не имеет отношения к происшествию (тут герр Журналист тяжело и грустно вздохнул и заметно покраснел). В нескольких шагах от соборного портика его остановила молодая дама. Она попросила внести в собор ее чемодан и незаметно поставить под самую заднюю скамью справа – чтобы ее близкий человек смог забрать этот багаж во время утренней службы…
Нет, он не поинтересовался содержимым. Почему? Знают ли господа, чем джентльмен отличается от сотрудника Гестапо? Джентльмен не задает даме лишних вопросов! Ну что вы, таким сопоставлением он не имел намерения обвинить присутствующих офицеров СС в некомпетентности и тем более оскорбить! Он имел намерение пошутить! И приносит извинения.
Он очень сочувствует боеспособным молодым людям, которые так бессмысленно расстались с жизнью в горах, и с готовностью составит словесный портрет дамы или примет участие в ее опознании…
– Это она? – герр Кольбах резко раскрыл перед Пенслоу папку с фотографиями тела пухленькой фройлян.
– Нет-нет, – отрицательно замотал головой Пенслоу и принялся уточнять: – Та дама… Она тоже привлекательная, даже красивая, но совсем другая. Старше. В нарядный одежда. Дорогой одежда и совсем удрученный вид. Совсем худая. Стройная – да, именно так, правильное слово, спасибо, герр Ратт. Усталые глаза… "Темные волосы… Такие, знаете… – герр Журналист стал быстро вращать пальцем, описывая в воздухе плотную спираль.
– Она была кудрявая? – догадался Пауль.
– Да, да… именно так! Молодая дама имела такой приятный голос… Глубокий – очень красивый…
Ну вот, все ясно. С голоса герру Журналисту и следовало начинать. Да уж, надо быть настоящим джентльменом, чтобы назвать сорокалетнюю курву молодой дамой! На всякий случай Пауль уточнил:
– Герр Пенслоу, вы сможете опознать описанную фрау по голосу?
– Без проблем, – уверенно кивнул журналист.
Пауль засунул в пишущую машинку бланк протокола опознания. Саркастически, почти как шеф Кольбах, скривил губы и набрал номер телефона. Не велика секретность: два звонка – нажать на рычаг, снова набрать номер – один звонок – снова перерыв, опять два звонка – и наконец:
– Клаус, ты? Чего так поздно? – зашелестел в трубке глубокий грудной, слегка испуганный голос. – Ты с ума сошел… Звонить в такое время… У тебя есть часы?
Пауль брезгливо отстранился от трубки и прислонил ее к уху Пенслоу.
– Милый, ну что ты молчишь? Ты обиделся… Обиделся – мой бедненький мальчик? Ты где сейчас? Ну скажи мне, что не обиделся?? Ты меня слышишь???
Пауль повесил трубку.
– Это действительно голос той дамы! – Пенслоу закивал с радостным удовлетворением. – Такой характерный! Я его не мог путать! Это она. Стройная фрау. Незнакомка с Соборной площади.
Пауль принялся медленно и старательно щелкать по клавишам, проговаривая в слух:
– В присутствии двух офицеров СС был проведен телефонный разговор, во вовремя которого задержанный идентифицировал голос женщины, с его слов передавшей ему вещественное доказательство № 1-04 (чемодан клетчатый – описание в приложении № 1) в районе Соборной площади города N-бурга, как принадлежащий фрау Эмме Штрокс, проживающей по адресу дом 7, улица Цветочная, N-бург, номер телефона 2-34-К. Время звонка 04 часа 23 минуты. Соединение с абонентом по указанному телефону зафиксировано коммутатором Гестапо; в связи с экстренным характером опознания запись разговора не производилась…
Едва закончилась казенная рутина и тяжелая дверь кабинета глухо стукнула, закрывшись за мистером Пен-слоу, Шеф с явным удовлетворением потер сухие холодные ладони и поощрительно кивнул Паулю:
– Отличная работа, офицер Ратт! Вам пора бросать аматорские штучки в духе покойного старины Кор-ста и заняться шпионажем профессионально! Ну-с, выкладывайте, что там у вас набралось по чете Штрокс?
Пауль пулей слетал в свой рабочий кабинет, порылся на полках – держать неофициальный компромат на влиятельного городского чиновника у себя дома, в непосредственном соседстве с тремя гусынями-сестрами и прочими любознательными членами семейства было слишком рискованно, – вернулся и аккуратно выложил на стол прямо перед Шефом Кольбахом десяток очень пикантных снимков.
Когда речь идет о работе, Шеф исключительно скрупулезен. Вот и сейчас, чтобы лучше ознакомиться с добычей Пауля, он извлек из недр стола увесистую лупу, глянул сквозь нее на снимки и плотоядно улыбнулся, как удав, заброшенный счастливым поворотом судьбы прямиком в кроличьи норы:
– Итак, дружище, я готов послушать поучительную историю о том, как вам удалось установить, что супруга N – бургского городского головы, если не ошибаюсь, племянника генерала полевой жандармерии, этническая цыганка? Как вам вообще пришло в голову шпионить за почтенной фрау Бургомистр?
Пауль протестующее отмахнулся – не в его правилах присваивать себе чужие достижения! – и ответил в тон Кольбаху:
– Штандартенфюрер, это не моя заслуга, оперативные мероприятия были инициированы покойным руководителем нашей службы – герром Корстом. Прежний шеф Пауля герр Корст никогда не был коррупционером. И своим подчиненным он по мере сил прививал идеалы бескорыстного служения истине в судебной инстанции:
– Только полные кретины берут взятки, – неустанно повторял прежний шеф, – а люди поумнее просто оказывают ближним услуги! Ведь если сегодня ты поможешь хорошему человеку, то завтра он уже не сможет тебе отказать! Ни в чем!
Следуя этой дальновидной философии, герр Корст с готовностью согласился помочь бургомистру Штроксу, обеспокоенному частыми отлучками супруги. А поскольку главе пусть даже и провинциального Гестапо не пристало лично бегать за дамами, выясняя границы их нравственности, он отрядил осуществлять наружное наблюдение Пауля.
То есть если уж быть искренним до самого донышка, Пауль вызвался исполнить такую пикантную миссию сам: ему претила мысль, что в грязном белье фрау Бургомистр, перепачканном при активном участии его непутевого братца Клауса, станут копаться посторонние люди. Конечно, акцентировать внимание нового Шефа на последнем факте Пауль не стал, тем более что на пути поисков истины его ждали шокирующие открытия…
Каждую пятницу, сразу после завтрака, фрау Штрокс – образцовая немецкая домохозяйка – покрывала голову газовым платочком серого цвета, водружала на нос темные очки, натягивала замшевые перчатки и вцеплялась в руль автомобиля. Превышая скорость и многократно нарушая прочие правила дорожного движения, мадам еще засветло прибывала в изрядно удаленный от N-бурга большой и шумный Город. Парковала машину на стоянке. Садилась в такси – предусмотрительно пропустив первые две машины. Затем как минимум полчаса петляла по оживленным улицам: сидела в кафе, шлялась по магазинам, постоянно опасливо оглядываясь через плечо. Столько женских ухищрений, чтобы около семи вечера шмыгнуть в неприметное серое здание, примыкавшее к кабаре «Райская птица», и…
Ровно в двадцать два часа предстать перед изнывающей от нетерпения публикой совершенно преображенной! Настоящая райская птица в оперенье из сияющих тканей, пронзительно-ярких газовых оборок, слепящих пайеток и огромных искусственных цветов. Пестрая пташка с манящим голоском. В разрисованной гримом приме крошечного хмельного и шумного рая едва ли можно было опознать супругу почтенного муниципального деятеля! Еще хорошо, что улицы в предместье Города по-средневековому узкие, так что у Пауля была возможность взобраться на балкон строения с противоположной стороны и сфотографировать, как фрау Бургомистр гримируется да обряжается в сценический костюм. Пауль даже не рассчитывал, что в объектив попадут куда как более откровенные сцены, имеющие мало общего с программой кабаре!
У фрау Бургомистр извращенный вкус – только так Пауль мог объяснить интимную связь Эммы Штрокс с тощим и отвратительно бледным прощелыгой (который, к слову, и в подметки не годится его единокровному братцу! Как ни крути, а Клаус – эффектный парень!). Гражданин Эстонии Йозеф Ульхт31 31
Йозеф Альдович Ульхт – один из персонажей романа «Красная готика» Станислава Птахи.
[Закрыть] – вот как обозначался в паспорте этот тщедушный сладострастник. Установить его личность оказалось делом пятнадцати минут и двух кружек пива, выпитых с коллегами из местного отделения Гестапо.
Герр Ульхт развлекал публику классическими фокусами – знаете, такими, где обязательно используются потускневшие игральные карты, старенький черный ящик, складная тросточка, сонные красноглазые кролики и шелковый цилиндр; кроме того, герр Фокусник был единоличным владельцем «Райской птицы» и арендатором квартирки в прилегающем неприметном доме. Именно был, подчеркнул Пауль. Что приключилось с иностранным содержателем злачного места, не знают ни сам Пауль, ни местное отделение Гестапо, ни беспутная фрау Штрокс…
Ветреным февральским утром герр Ульхт вышел из своего заведения, поднял воротник щегольского пальтеца и, насвистывая затертую шансонетку, растаял в морозном воздухе. Трюк, достойный опытного иллюзиониста, – особенно если учесть, что солидные счета, стекавшиеся к герру Ульхту за прошедший год от поставщиков, прачек, арендодателей, коммунальных служб и прочих кредиторов, так и остались неоплаченными. Многочисленные работники кабаре – все эти музыканты, повара, официантки и даже девчонки из кордебалета – не получили положенного жалованья больше чем за месяц! Ох, уж эти девчонки-болтушки!.. Пауль прервался и мечтательно вздохнул.
"Так вот, пока добропорядочные граждане обивали пороги кто в суде, кто в Гестапо, пока писали заявления о пропаже герра Ульхта и требовали продажи его имущества в счет возмещения долгов, бойкие танцовщицы в качестве немедленного покрытия убытков растащили из квартирки бывшего хозяина все мало-мальски ценные предметы и разбежались плясать по другим кафе-шантанам. Паулю пришлось методично, из вечера в вечер, обходить рестораны, казино, мюзик-холлы и варьете, при помощи личного обаяния втираться в доверие к доброму десятку длинноногих девчушек! Наконец одна из девиц милосердно позволила Паулю выковырять из старомодной серебряной рамочки, еще недавно принадлежавшей ее патрону герру Ульхту, пару желто-коричневых картонок, сохранившихся с доисторической эпохи дагерротипов. Именно те снимки, которые Пауль имел честь представить герру Кольбаху. На первой фотографии несколько веселых молодых людей в небрежно наброшенных форменных тужурках, вероятно студенты, в окружении целого табора цыган. На снимке можно уверенно идентифицировать самого герра Ульхта – в одном из студентов. Вот он, молодой человек, который обнимает за талию худенькую цыганочку… Фрау Штрокс отлично сохранилась; опознать ее легко даже без экспертизы! Особенно на второй фотографии – весьма художественном портрете, запечатлевшем кудрявую темноволосую девушку в пестром цыганском балахоне, со множеством массивных этнических украшений на шее, руках и в ушах. Пауль жестом старательного ученика перевернул оба снимка – и продемонстрировал герру Кольбаху размашистые чернильные надписи: на оборотной стороне – «В Марьяжном Таборе, 1916», а на втором снимке – «Солистка Полина, 1919». Шеф сдвинул брови до образования недоуменной морщинки и принялся изучать надписи сквозь лупу, походя бросив Паулю:
– А что же фрау Штрокс – искала она своего кавалера?
– Нет! Даже не пыталась! Она даже в дом не стала заходить, когда увидала этот идиотизм…
– Идиотизм?
– Она приехала в Город через пару дней после исчезновения герра Ульхта – тогда его еще и не думали искать, взглянула в окно, быстро села в машину и уехала. Наверное, сочла, что ее любовник сбрендил…
– Так что такого вопиющего она могла увидать в окне?
Пауль с искренним негодованием развел руками:
– Ну… там стоял горшок с геранью – как раз посередине и два утюга…
– Что?!? Два утюга??? Вы шутите! – с Шефом происходило нечто невероятное: он побледнел как мел, затем налил себе полный стакан воды прямо из-под крана и залпом выпил, вытащил кристально белый носовой платок, совершенно бессмысленно повертел в ладонях и уточнил: – Вы ничего не путаете, дружище? Утюгов было именно два?
– Ну, конечно, два, – Пауль вполне разделял негодование начальника, хотя не настолько, чтобы пить сырую воду. – Поставить два утюга на подоконник! Разве утюгу место на окне? Еще и рядом с цветами! Это оттого, что герр Уьхт иностранец: им всем наплевать на порядок. Настоящие свиньи!
– Гестапо зафиксировало этот экстравагантный факт в протоколе осмотра помещения? – Шеф Кольбах откинулся в кресле и непривычно нервозно закурил. Офицер Ратт был очень обеспокоен состоянием Шеф а: последнее время Карл, перегруженный работой, курит сигареты без счета, не хватает только, чтобы вместо долгожданного перевода в столицу он слег с обострением язвы! Поэтому Пауль постарался как мог успокоить начальника:
– Навряд ли. То есть Гестапо проводило осмотр помещения уже после того, как приняло заявление о розыске герра Ульхта. Фактически – через четырнадцать суток с даты подачи заявления о розыске. Как и положено. А квартиру судебные исполнители опечатали еще позже. Полагаю, прачка или танцовщицы стащили утюги еще до осмотра помещения. Утюги ведь были совершенно новые! Как будто их специально купили, чтобы на окно поставить! – Пауль, довольный собственной шуткой, хихикнул.
– Вы наблюдательный человек, дружище! – Шеф вернулся к разглядыванию снимков. – Ну и как вы полагаете, на каком языке сделаны надписи?
Пауль удосужился выучить всего один язык – свой родной немецкий – и по этой причине был плохим экспертом по языковой принадлежности иностранных текстов. Поэтому он попытался отвертеться от задания и дипломатично вернуть беседу к личности фрау Бургомистр:
– А знаете, что сделала фрау Бургомистр, когда рассталась с герром Ульхтом?
Кольбах нетерпеливо дернул бровью:
– Крашеная идиотка Штрокс помчалась прямиком в Замок – к многоумному библиотекарю фон Штерну!
«Ну вот, сюрприз не удался», – разочарованно вздохнул Пауль. С такой прозорливостью Шефу надо носить более высокое звание – по крайней мере группенфюрера! Действительно, фрау Бургомистр прямо из Города поехала в Замок и на несколько часов заперлась у герра Библиотекаря, она и по сей день продолжает с завидной регулярностью навещать похотливого старикана. Пауль вынужден был вернуться к разглядыванию незнакомых букв и стал размышлять: фотографии принадлежат герру Ульхту. Он был эстонец. Значит…
– Надпись сделана на эстонском языке! – радостно сообщил он.
– Пауль! Эстонцы – культурный народ. У них один из древнейших языков в Европе, и пишут они латинскими буквами! А это кириллица. Есть у вас другие дельные мысли?
Пауль виновато потупился. Его суточный запас дельных мыслей был целиком исчерпан.
– А как насчет цыган?
– Это же неполноценный народ, откуда у него взяться письменности? – с облегчением выдохнул Пауль: про неполноценность цыган сто раз говорили на лекциях по расовой гигиене!
– Не вполне так, – терпеливо объяснил Карл Кольбах, – у цыган, проживающих на территории царской России, письменность действительно отсутствовала, но с приходом советской власти народный комиссар просвещения коммунистического правительства Луначарский распорядился создать алфавиты и грамматику для всех проживающих в Советской России народов, до того письменности не имевших. Так вот, для цыганского языка был разработан кириллический алфавит на основе русского… – Шеф говорил как лектор: без выражения, совершенно автоматически и при этом разглядывал колечки сигаретного дыма. Пауль понимал: мысли Шефа уносятся так же далеко, как этот дым. – Традиционно цыгане пользовались для записей языками тех народностей, на чьей территории они проживали. Отсюда логичный вывод: надпись сделана на русском языке! Дружище, вы толковый молодой человек, но вам стоило бы прочесть пару книжек помимо статей об антропологии и «Его борьбы»!
Пауль пристыженно покраснел и заерзал на стуле. Да, он мало похож на библиофила! Он в глаза не видел упомянутой антропологии и даже «Мою борьбу» самого Фюрера с третьей попытки почитал только до пятьдесят четвертой страницы. Зато четырежды перелистал пухленький томик, чтобы придать ему зачитанный вид, вложил десяток закладок и держал воспоминания Рейхсканцлера на рабочем столе вместе с парой номеров журнала «Народ и Раса» с сугубо практической целью – радовать глаз начальства. Поэтому сейчас он торжественно пообещал себе прочитать выдающийся труд Фюрера, как только выйдет на группенфюрерскую пенсию…
– Посвятите свой ближайший досуг самообразованию!
Сильно сказано! Единственное препятствие – Пауль уже давно забыл, каков он, нормальный досуг! И даже сон… Но перечить шефу Кольбаху не в его правилах, и он верноподданнически вскинул руку:
– Хайль Гитлер!
– Зиг Хайль. А сейчас отправляйтесь отдыхать. Я пообещал дорогому другу Йозефу отпустить вас завтра на футбольный матч – играть за его Лейб-штандарт с командой городского магистрата.
– Спасибо! Как здорово! – благодаря герру Зеппу рабочий день заканчивается на счастливой ноте, у Пауля отлегло от сердца, и, выходя, он уверил начальника: – Да наши парни в клочья команду магистрата разорвут! Вот посмотрите!