Текст книги "Последнее слово за мной"

Автор книги: Паула Уолл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

Глава 8

Когда невеста доктора Монтгомери выглянула в окошко на станции Липерс-Форк, то чуть не передумала сходить с поезда.

– Выше нос! – скомандовала миссис Джексон, храбро сжав руку дочери. – Мы с самого начала знали, что тут не Бостон.

Лидия Джексон напоминала живую камею. Кожа – фарфор. Волосы – платина. Мужчины любовались ею, как произведением искусства. Ее безмятежное личико редко выдавало, о чем она думает, а держалась она очень неподвижно, как будто любой неосторожный жест мог помешать восторженным поклонникам созерцать ее красоту.

– Что это за отвратительный запах? – спросила миссис Джексон.

Сидевший напротив мужчина зашевелил ноздрями и принюхался.

– Ну, должно быть, – произнес он, – это завод по переработке отходов.

Ему и в голову не приходило, что миссис Джексон говорит о запахе жевательного и нюхательного табака – ведь эти ароматы были музыкой для его носа.

– Просто кошмар, – пробормотала миссис Джексон, вытягивая из плоской изящной сумочки надушенный платочек и прижимая его к носу.

– Это еще что! – с понимающим видом закивал мужчина. – Вы подождите до лета. В августе по Ред-ривер поплывут свиные головы, и вот тогда вы узнаете, что такое настоящая вонь.

Миссис Джексон уставилась на него с непроницаемым выражением лица.

– Знамо дело, – добавил он, цыкнув в дырку между зубами, – сомы от свинины растут как на дрожжах.

Миссис Джексон заранее, еще во время поездки, предупредила Лидию, что новое окружение могло дурно повлиять на Адама.

– Стоит только ослабить ошейник, как мужчина тут же срывается с поводка, – со знанием дела говорила она.

Но то, что произошло с Адамом, было похоже скорее не на небольшой крюк в сторону от прямой дороги, а на целую экспедицию. Лидия два раза скользнула мимо него взглядом, прежде чем признала в неухоженном мужчине, который стоял на платформе и теребил в руках шляпу, своего жениха. Рубашка его была помята, ботинки поизносились, а волосы выглядели так, будто их расчесывали граблями.

Адам тут же ощутил ее неодобрение.

– Прости, – промолвил он, машинально пробегая пальцами по волосам. – Я не спал всю ночь, принимал роды у Уолласов.

Лидия смотрела на него с недоумением. В ее представлении «врач» был кем-то вроде герцога или графа. Ей и в голову не приходило, что Адаму когда-нибудь придется трудиться.

Если сказать, что Лидия и миссис Джексон ждали более торжественного приема, это было бы преуменьшением.

При этом обе они чувствовали, что местные жители разглядывают их, улыбаются, шепчутся украдкой, но ничего не сказали.

– Роды были непростые, – продолжал Адам, подхватывая сумки. – Матка то раскроется, то сомкнётся. Ребенок шел попкой. Но Луиза Уоллас – настоящий боец.

Даже не поприветствовав гостей как следует, Адам пустился в красочное описание минувшей ночи. Для Лидии и его матери половина всего сказанного звучала как тарабарщина. Другая половина содержала такие отвратительно реалистичные подробности, что обеим казалось, будто он описывает языческие и кровавые ритуалы дикарей. Они ушам своим не верили: неужели он действительно рассказывает им столь чудовищные вещи?!

– Когда у нее открылось кровотечение, мы все затаили дыхание, – продолжал Адам, увлекшись и не замечая, что с фарфорово-белого личика Лидии схлынули последние остатки румянца, а губы сложились в тонкую ниточку.

Качества, которые Лидия ценила в женихе превыше всего: его щеголеватая внешность, слегка отстраненная манера держаться и прохладное отношение ко всему, что не представляет собой материальной ценности, – всё это исчезло, сменившись страстным увлечением собственной профессией.

– Быть врачом – это настолько больше, чем я думал раньше, – говорил Адам, и глаза его при этом сияли. – Этого не выразить словами.

Лидия уж точно не могла подобрать слов. Они не виделись почти год. Ее чуть не до смерти растрясло в поезде, и ехали они с матерью почти целую вечность. И вот теперь она стояла на шумном вокзале в вонючем заштатном городишке, а мужчина, за которого ей предстояло выйти замуж, выглядел так, будто ему самое место среди нищих в очереди за бесплатной порцией супа.

Но точеное лицо Лидии омрачилось вовсе не из-за этого. Просто она была из тех женщин, которые не потерпят двух солнц в мужской вселенной. Пусть доктор Монтгомери наслаждается своей работой. Но нельзя допустить, чтобы работа затмевала в его глазах саму Лидию.

– Лидия очень счастлива за вас, – сказала миссис Джексон, сдавив руку Лидии так крепко, что у бедняжки чуть не остановилось кровообращение. – Не правда ли, дорогая?

На губах Лидии медленно расцвела улыбка. Она была из тех, кто понимает: если сначала немного потерпеть, со временем можно будет повернуть всё по-своему. Адам отметил, что она немного похожа на младенца с кишечной коликой.

*

Город как женщина – либо знает себе цену, либо нет. И раз уж половина всего округа принадлежала Беллам, остальные жители Липерс-Форка грелись в лучах их богатства и тоже ценили себя недешево.

Еще Мюзетта Белл, развлекая как офицеров-янки, так и офицеров-южан, обнаружила любопытную вещь: будь на дворе славные времена или тяжелая година, мужчина всегда тянется к сигаре. Со временем эти наблюдения принесли роскошные плоды. Пока окрестные города цеплялись за свои грязные заводики и литейные цеха, приносившие жалкие крохи дохода, Липерс-Форк процветал за счет табачных плантаций. Разумеется, в отличие от своих индустриальных собратьев, Липерс-Форк не разрастался вширь, зато он и не старился, как они.

Покупатели, продавцы и производители табака съезжались сюда со всего света, чтобы заключать сделки, и, конечно, везли с собой деньги. К началу XX столетия уже невозможно было бросить камень, чтобы не угодить в роскошный особняк с белыми колоннами. Местная порода, теннессийские прогулочные лошади, паслись на шелковых лугах и спали в конюшнях, которые выглядели куда лучше, чем иные халупы, в которых работяги с чикагских заводов растили своих детей.

Снимите в Чаттануге простыню с бельевой веревки, и она окажется грязнее, чем до стирки. Выпейте в Нэшвиле стакан воды, и вы сыграете в тифозную русскую рулетку. Но в Липерс-Форке платья дам, возвращающихся с пасхальной службы, оставались белоснежными, а священник мог макнуть грешника в реку, не рискуя отравить его еще до крещения.

Курсы акций росли, а потом обваливались, но, как и предсказывала Мюзетта, мужчины продолжали дымить. А в Липерс-Форке водились денежки. К сожалению, всё процветание сосредоточилось на одном берегу реки и перетекало на другой лишь тоненькой струйкой. Когда у привилегированных слоев возникало желание поразвлечься в трущобах, они плыли на пароме в Стрингтаун, чтобы хлебнуть виски и послушать блюз. Ко времени, когда доктор Адам Монтгомери устроил своей нареченной экскурсию по городу, в этом отношении ничего не изменилось.

Пять обрамленных деревьями улиц, названных в честь давно умерших президентов, выходили к площади, к зданию муниципалитета. Дважды мэр Пеграм, по профессии подрядчик, а по призванию – вдохновитель реформ и сторонник прогресса, пытался вырубить деревья и расширить улицы. И оба раза Шарлотта Белл клялась: пусть только мэр попробует осуществить свой план, и она расширит ему задний проход.

Все сверяли часы по курантам на здании муниципалитета, а те всегда немного отставали. И все кругом знали, что происходит в жизни у соседей, – зачастую еще до того, как соседи узнавали об этом сами. На лавочках возле муниципалитета, в тенечке, вечно сидели старики: сплевывали жевательный табак, перемывали косточки знакомым и вертели в руках кленовые веточки. В каждом углу города было по церкви, высокие шпили указывали горожанам путь на небеса. Все усердно молились за нового доктора, якобы в благодарность за его труды, а на самом деле – чтобы спасти его католическую душу.

В витринах красовались старательно раскрашенные таблички: «Скобяные товары Харрингтона», «Парикмахерская Мейсона», «Цветочная мастерская Макгенри», «Первый национальный банк», «Бакалея», «Кондитерская», принадлежавшая грекам, магазинчик мелочей «Всё по 10 центов» и «Аптека Виннингэма». В городе было два похоронных бюро. Если вам была нужна больница, то приходилось ехать за пятьдесят миль в Нэшвиль, а вот похоронить своих мертвецов в Липерс-Форке могли в лучшем виде.

– Но где же магазины одежды? – выразила недоумение миссис Джексон, вертя головой по сторонам.

Адам остановил машину возле «Мадемуазель», лучшего магазина одежды в городе. Велма Беллами наряжала стоявший в витрине манекен, а Хетти Тейлор стояла на улице и одобрительно кивала или, наоборот, мотала головой. У дверей на тротуаре стояла витая, викторианского стиля клетка для птиц.

– Они держат в магазине одежды дроздов? – нахмурилась миссис Джексон.

– Это не дрозд, а индийская майна, – пояснил Адам. – Птицу зовут Роберт Э. Ли. <sup>[14]14
  Роберт Эдвард Ли (1807–1870) – американский генерал, главнокомандующий армией Конфедерации.


[Закрыть]</sup>

– Ну и красотка! – завопила птица и присвистнула. – Ну и красотка!

– Мерзкое создание, – пробормотала сквозь зубы миссис Джексон.

Адам торопливо завел мотор и поехал прочь.

Объедете разок вокруг площади – и считайте, что уже видели все самое интересное в городе. Правда, ехать можно с разной скоростью, смотря какие у вас цели. Адам вел машину так медленно, что миссис Джексон успевала рассмотреть, как на тыльной стороне ее ладоней возникают возрастные пигментные пятна.

Если уж говорить начистоту, Адам намеревался не столько показать гостям город, сколько показать городу гостей. Когда они проезжали, прохожие останавливались и провожали машину взглядом. Из дверей парикмахерской высовывались мужские лица, а в окна «Кондитерской» выглядывали женские.

Адам не сомневался, что все они смотрят на Лидию. Он и сам покосился на нее, сидящую рядом, на переднем сиденье. Платиновые волосы сверкали на солнце, а бледный профиль казался поистине королевским. Адам лишний раз порадовался, что опустил крышу. Ему нравилось, как ее светло-желтое платье сочетается с его светло-желтым авто с откидным верхом.

– Подождите, вы еще не видели почту! – воскликнул он, чувствуя, как настроение невесты и будущей тещи стремительно ухудшается.

Они обогнули здание муниципалитета и притормозили возле бакалеи, чтобы оттуда насладиться величественным зрелищем архитектурного чуда. В Риме есть Колизей. В Париже – Эйфелева башня. А в Липерс-Форке – почта.

– Архитектор просидел десять лет в китайской тюрьме по политическим обвинениям, – сообщил Адам, пересказывая висевшую на доме табличку общества любителей истории. – Когда его освободили, правительство в качестве компенсации передало ему заказ на строительство почты.

Пребывание архитектора в азиатской тюрьме, по-видимому, оказало глубокое влияние на его стиль. Полосатая медная крыша полого уходила вниз, словно это была вовсе и не почта, а какой-то языческий храм. По углам из арок на пешеходов таращились гигантские остроклювые горгульи с когтистыми лапами, а темные, утопленные вглубь окна напоминали глаза, заглядывающие посетителям прямо в душу и спрашивающие, достаточно ли у них отваги, чтобы войти. Главная архитектурная достопримечательность Липерс-Форка оказалась самым нелепым и гротескным зданием, которой миссис Джексон только приходилось видеть.

– Представьте себе, каково это: провести лучшие годы жизни, изо дня в день глядя в крошечное окошко на один и тот же пейзаж, – распинался Адам, пока обе гостьи взирали на причудливое сооружение.

Лидия не провела в Липерс-Форке и двух часов, но уже прекрасно понимала, что чувствовал зодчий.

Глава 9

Лидия и ее мать ожидали, что отметить их прибытие соберутся сливки местного общества. Специально по такому случаю Лидия приобрела новое платье. Вместо этого, даже не дав дамам сменить дорожные костюмы, Адам потащил их в «Закусочную Дот», где подавали знаменитое на всю округу мясо с тремя видами овощей. Не успели гостьи сесть, как Адам уже заказал для всех «комплексный обед».

Окна в передней части закусочной выходили на муниципалитет, в задней – на реку, но внутри обсуждались совсем не эти живописные виды, а виды на жизнь. Мужчины, собиравшиеся за чашкой кофе, спорили абсолютно обо всем: от политики и религии до продолжительности жизни светлячка, посаженного в стеклянную банку.

С полочки над кассой зал обозревало чучело форелевого окуня. А всю заднюю стену занимал огромный красно-бело-синий плакат с Дядей Сэмом, в одной руке у которого был развевающийся флаг, а в другой сигарета, – подарок от торговца сигаретными автоматами.

В других обстоятельствах миссис Джексон и носу бы не сунула в подобное заведение. Но ее обычное обеденное время уже час как миновало, и это ее раздражало. Судя по ее виду, ей нечасто доводилось пропускать трапезу.

– И как регулярно вы здесь питаетесь? – осведомилась миссис Джексон, критически оглядывая закусочную.

Адам ел тут два раза в день. Иногда три.

– Время от времени, – ответил он.

– А кто у вас в доме готовит?

– Миссис Микс.

– Но я думала, она домработница.

Вместе с мебелью доктор Монтгомери унаследовал и домработницу старого Лестера.

– Она прекрасно справляется сразу с двумя обязанностями, – сказал он.

По правде говоря, у миссис Микс были странные взгляды на стряпню. Например, под легким завтраком она понимала деревенский окорок и лепешки с жирным соусом из жареного шпика. Прибираться она тоже не слишком любила.

Пока миссис Джексон внимательно изучала свою вилку, а Лидия водила затянутыми в перчатку пальчиками по столу, остальные посетители цедили кофе, жевали пироги и, разумеется, разглядывали незнакомок.

– Как рука? – обратился Адам к мужчине, сидевшему на табурете у стойки.

– Почти зажила, док, – ответил Лерой Стинсон, потрясая перебинтованной конечностью. – От этого вашего снадобья весь гной мигом пропал.

Миссис Джексон все еще пыталась оправиться после слова «гной», и тут возле столика возникла Дот, перечисляя блюда сегодняшнего комплексного обеда.

– Салат из капусты, моркови и лука с майонезом; жареные в масле хлебные палочки; белая фасоль и жареный сом – свеженький, только что из сети, – гордо объявила она и составила на стол тарелки. – Вилли много рыбы наготовил, захотите добавки – только дайте знать.

Лидия и ее мать прибыли в Липерс-Форк специально затем, чтобы еще до свадьбы приступить к ремонту дома. К концу обеда обеим стало до боли ясно, что это не понадобится. Для миссис Джексон решение оказалось непростым, уж очень много времени и средств было вложено в подготовку брачного союза между ее дочерью и доктором Монтгомери.

Состояние Джексонов таяло на глазах. Они вот-вот станут богачами без порток. Прапрадед Лидии прибыл в Америку с единственным узелком пожитков и твердой уверенностью, что он пойдет на что угодно, лишь бы больше никому не прислуживать. Но, как и любые копии, каждое новое поколение Джексон чуточку больше уступало оригиналу в качестве. Единственный талант, который у них еще оставался, – это талант транжирить деньги, не имея ни малейшего понятия, как их заработать. Миссис Джексон поддерживала привычный стиль жизни, постепенно отщипывая по кусочку от имущества покойного супруга и сбывая эти самые кусочки тому, кто предложит наивысшую цену. Она, можно сказать, зажарила свою курицу, несущую золотые яйца, и теперь торговала ею по частям. Лидия играла роль куриной грудки и окорочков.

Лидия Джексон была точеной и сверкающей, как алмаз. Она выросла на всем самом лучшем. Она знала об этом, потому что ей так говорили. При этом ее чувство вкуса было целиком заимствовано у окружающих. В опере она обычно начинала аплодировать последней. Она никогда не высказывала своего мнения по поводу того или иного спектакля, потому что собственное мнение у нее попросту отсутствовало. Она ни за что бы не отличила хорошее вино от микстуры от кашля.

Лидия оценивала самое себя по той зависти, которую к ней испытывали другие. И ничто не доставляло ей большей радости, чем обладание вещами, о которых мечтали окружающие, даже если ей самой не было от этих вещей никакой пользы. Откровенно говоря, именно поэтому она и согласилась на помолвку с доктором Адамом Монтгомери. Приятная внешность, гарвардский диплом и средства отчима делали Адама одним из самых завидных женихов Бостона. Естественно, Лидия сделала всё, чтобы поймать его на крючок.

Но теперь, вдали от цивилизации, «акции» Адама существенно упали в цене. Какой прок в деньгах, если ты живешь в глуши, где даже не на что их потратить? Поймав взгляд дочери, миссис Джексон торжественно кивнула ей, велев сделать необходимый шаг.

– Адам… – начала Лидия.

Адам рывком развернулся к своей нареченной.

Другая женщина долго бы колебалась, прежде чем разбить сердце мужчины. Но Лидии подобная щепетильность была неведома.

Она думала о бесконечном и тоскливом путешествии по железной дороге, на протяжении нескольких дней она видела одни только пастбища и холмы. Она думала о том, как эгоистично было со стороны Адама тащить ее в это болото. Она думала о том времени, которое было потрачено из-за помолвки, и обо всех потенциальных мужьях, которые утекли сквозь ее пальцы за эти месяцы. Она думала об Игане Мерсере, чье семейство было одним из самых старых и состоятельных в Бостоне. Если бы она была помолвлена с Иганом, она бы сейчас сидела на веранде его зимнего домика на Гавайях, а не смотрела в стеклянные глаза жареной рыбы.

К тому времени, когда Лидия наконец вышла из задумчивости, разрыв помолвки уже казался ей мягкой мерой по сравнению с тем наказанием, которому она хотела подвергнуть его на самом деле, а именно: ткнуть Адама лицом в ту жирную лужицу, которая растеклась по ее тарелке.

– Адам, – не терпящим возражений тоном заявила она, – мы должны кое-что обсудить.

Только Лидия собралась выложить новость, как взгляд Адама оторвался от нее и переместился к дверям. Жених выпрямился, расправил плечи, и все тело его заполыхало таким жаром, что Лидия почувствовала это даже через столик.

Повернув голову вслед за его взглядом, она увидела девушку, которая, словно корзину с грязным бельем, держала в охапке младенца.

– Господи, помилуй! – воскликнула миссис Джексон, прищурившись и разглядывая незнакомку. – Она что, босая? Или нет?

Босые ноги Анджелы были так грязны, что казалось, будто на ней мокасины. Но это еще что! На платье не хватало нескольких пуговиц, а волосы были настолько спутаны и всклокочены, что можно было подумать, будто из прически вот-вот вылетят летучие мыши.

Отведя тыльной стороной ладони со лба непослушную прядь, Анджела обвела комнату взглядом. Лидия невольно отметила, что головы всех мужчин тут же повернулись в ее сторону, как стрелки компасов – на север. Обнаружив среди посетителей Адама, Анджела направилась к нему. Его невесте показалось, что замарашка движется, как змея в траве. Волоски на затылке Лидии инстинктивно встали дыбом.

– Мамаша и малыш Уолласы чувствуют себя отлично, – объявила Анджела, пробравшись к столу. – А вот папаша чего-то слегка сбледнул с лица.

В Липерс-Форке чуть ли не с незапамятных времен повелось, что к новорожденному обязательно наведывалась одна из дамочек Белл. Роженица от волнения не смела дышать, а гостья склонялась над колыбелькой, клала руку ребенку на грудь и выносила свое суждение. Горожане испытали облегчение, когда эту миссию унаследовала Анджела, ибо прогнозы Шарлотты зачастую были неутешительны.

– А как ребенок кушает, хорошо? – поинтересовался Адам.

– Набросился на титьку, как кот на сметану, – сказала Анджела.

Кроме слов, между Адамом и девчонкой, казалось, проскочило что-то невидимое, какая-то искра, и Лидия с матерью, почувствовав это, переглянулись.

– Адам, – строго промолвила Лидия.

Адам устремил на Лидию отсутствующий взгляд и заморгал – похоже, он забыл не только о ее присутствии, но и о том, кто она вообще такая.

Перехватив младенца поудобнее, Анджела протянула руку для пожатия и произнесла:

– Анджела Белл, соседка доктора Монтгомери.

Адам в каждом своем письме к Лидии упоминал эту девицу, и не по одному разу.

– Лидия Джексон, – сказала Лидия, осторожно вложив тонкие пальчики в руку Анджелы, – будущая миссис Адам Монтгомери.

Когда Дот Уайетт подошла узнать, какой десерт закажут гости, то с удивлением обнаружила, что губ невесты доктора Монтгомери не коснулся ни единый кусочек пищи.

– Что-то не так? – спросила Дот, глядя на нетронутую тарелку Лидии.

– Я не ем пресноводную рыбу, – произнесла Лидия таким тоном, что все вокруг на миг прекратили жевать.

– Хм, – Дот выдернула тарелку у нее из-под носа, – не уверена, что воду в нашей речке можно назвать пресной, столько там всего понамешано. Сейчас узнаю, нет ли на кухне чего-нибудь другого.

Лидия улыбнулась.

Дот показалось, что вид у девушки слегка кислый, будто она страдает запорами.

Хозяйка заведения размашистым шагом проследовала на кухню, а остальные посетители живо уткнулись в свои тарелки.

– Ну что? – спросил повар Вилли, выглянув в окошко раздачи и вытирая руки о фартук.

– Такая замороженная, что положи ей в рот масло – оно не растает, – пробормотала Дот, опрокинув содержимое тарелки Лидии в мусорное ведро.

*

Свадьба Лидии и Адама была назначена на следующую Пасху, но, учитывая сложившиеся обстоятельства, миссис Джексон решила приблизить дату.

– В День благодарения?! – Адам едва не подавился и не забрызгал напитком гостиную. – Но до него осталось меньше двух месяцев!

– Каждая минута разлуки с вами причиняет Лидии неимоверные муки, – объяснила миссис Джексон за Лидию, будто переводчица.

Когда Адам провожал Лидию и ее мать на обратный поезд, все уже свыклись с мыслью, что через четыре недели он присоединится к ним в Бостоне.

– Думаешь, безопасно оставлять его здесь одного? – спросила Лидия, махая Адаму в окошко.

– Их всегда небезопасно оставлять одних, – сказала миссис Джексон, стаскивая перчатку.

– Может быть, тебе следовало остаться…

Миссис Джексон поглядела в окошко на Адама, покорно стоявшего на перроне.

– Что ты! Пуская порадуется напоследок, – промолвила мать и с улыбкой помахала будущему зятю. – Ничто так не привязывает мужчину к жене, как легкое чувство вины.