Текст книги "Ответная месть"

Автор книги: Паула Гослинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

12

Они проехали с милю и остановились. Страйкер обошел машину и открыл для нее дверца; с солнцепека они вошли наконец в прохладу и тишину.

Ресторанчик был маленький, они нашли свободный столик в глубине. По всей видимости, это не было заведение «специально для полиции», поскольку вокруг не было видно людей в форме, да и среди посетителей никто не выглядел как детектив в свободное от работы время. Почему-то это ее успокоило: показалось, что здесь уютно.

– Прости, я вмешалась в допрос, – извинилась Дэйна, когда официантка принесла заказанную еду и отошла.

Страйкер пожал плечами и занялся салатом.

– Ты, возможно, была права. Теперь дело сделано.

Она наблюдала, как он режет курицу: с достаточным остервенением.

– Вы недолюбливаете меня, так?

Изумленный, Страйкер взглянул на нее и вопросительно поднял брови.

– А ты что – любишь всех, кто встречается на пути? спросил он.

– Это не ответ.

Он разбросал салат по тарелке, надеясь найти в нем еще кусок курицы, спрятанный под зеленью.

– Большинство копов не желали бы, чтобы в их местные дела вмешивались федеральные власти.

– Но я не вмешиваюсь. По крайней мере, я стараюсь не вмешиваться, однако…

– Однако когда видишь, как люди портят все дело, нельзя удержаться от того, чтобы не поправить их.

– Ты имеешь в виду разговор с миссис Ентол?

– Имею в виду все вообще. Что бы я ни говорил или ни делал, на твоем лице написано неодобрение, высокомерие, я чувствую его даже спиной.

– Если ты видишь неодобрение на моем лице – то как же я могу при этом со спины разглядеть выражение твоего лица? – развеселившись, спросила Дэйна.

Страйкер некоторое время глядел на нее в упор, затем в сердцах бросил вилку.

– Хорошо, ты опять выиграла. – Он оглядел зал, чтобы найти официантку и заказать пива.

– Я и не пыталась выиграть, – спокойно отозвалась Дэйна. – Я просто пыталась показать, что ты не всегда логичен.

– Я?

– Да, ты.

Он пожал плечами:

– Хорошо, я нелогичен. Этот случай нелогичен, черт побери. Офицеры полиции погибают тут и здесь, а у нас ни версий, ни линий расследования, ни…

– Есть одна линия: Гэйб Хоторн и Фил Ентол – и человек, убивший их обоих. Вот почему я здесь – прежде всего, понимаешь? – Дэйна посмотрела на него через стол и почувствовала, что руки ее дрожат. Она всегда призывала людей быть честными в отношениях – так отчего же не сейчас?.. – Но я всегда рядом с тобой, не только поэтому…

– Не знаю. Давай бросим этот разговор, ладно?

– Наша с тобой проблема называется «сексуальный антагонизм», – с усилием выговорила она. – Сексуальное напряжение между нами создает множество трудностей. Поэтому нам нужно устранить его.

Он пристально смотрел на Дэйну.

– Бог мой, да ты непростая штучка, ты знаешь это? – Страйкер был потрясен как ее откровенностью, так и сознанием того, что на каждом шагу она оказывается права.

Ведь ему действительно хотелось подавить ее – с того самого момента, как она вошла в его кабинет. Хотя бы для того, чтобы она заткнулась.

– Однако это правда, не так ли?

– Представляю, что очень немногие отказались бы лечь с тобой в постель, – сказал Страйкер. – Я просто не того сорта парень, чтобы…

– Не будь смешным, – перебила она. – Я всего лишь пытаюсь прояснить ситуацию.

– Ситуация проста: я люблю другую, – признался он неловко.

– Понимаю.

– Скажи-ка: ты всегда работаешь таким образом? – спросил он. – Ты что, такая раскрепощенная особа, о которых пишут в журналах: бац, бац, как насчет секса?

– Нет. Я не такая. И я не обязательно говорю «как насчет». Но работать вместе было бы гораздо проще, если бы мы знали мотивы поведения друг друга…

– Но я не желаю, чтобы мои мотивы были известны кому-то другому… – выпалил Страйкер. Его голос с каждым словом звучал все менее уверенно, и закончил он шепотом: – Мне не нужны эти заботы, мне не нужны лишние сложности, мне не нужно тебя в постели.

– Лжец. Я хочу тебя – и ты хочешь меня. Но это не означает, что мы должны непременно что-то с этим делать; тем не менее наша внешняя инертность не устраняет желания. И тут нечего стыдиться, ты сам знаешь. – Она обнаружила, что тоже перешла на шепот – и удивилась, почему. Их никто не мог услышать.

– Спасибо за комплимент – но все, чего я хочу, – раскрыть теперешний случай. И давай сразу договоримся на этот счет, о'кей? Вот и все… – Он все еще отчаянно высматривал официантку. Или официанта. Или хотя бы водопроводчика. Или архитектора. Хоть кого-нибудь.

Дэйна откинулась на спинку стула и холодно посмотрела на него.

– Вот и все… Но тогда ночью, в отеле, это не было все… Я видела по твоим глазам. И я почувствовала это через весь зал, как только ты вошел. Но ты не сделал шага мне навстречу, не поддался своим желаниям… почему? – Ее жгло воспоминание о том, как она вернулась в свою комнату одна, взвинченная желанием – и совершенно неудовлетворенная. Они проговорили тогда более получаса, а затем он ушел, сказав, что ему нужно выспаться; он должен быть в форме, переварить информацию, которую она привезла из Вашингтона. Неужели он не знает о силе впечатления, которое производит на женщин? Или только на нее он так влияет?

– То, что ты увидела в моих глазах, было не желание, нет… это были злоба и ревность, – он прямо взглянул на нее. – Я перед этим разругался с Кейт по телефону, и, когда ты позвонила, мне как раз хотелось… выйти из дому. – Он вспыхнул, посмотрел на свою тарелку, на свои руки, сжатые в кулаки, и медленно разжал их. – Может быть, ты права. Да, о'кей, ты права. Все было передо мной: и ты, и ночь, и музыка, и комната в отеле – все поднесено на тарелочке. Ты была красива и восхитительна: я желал тебя. Но – не мог сделать последний шаг. Не хотел. И не по той причине, что ты думаешь. Я просто не хотел причинять боль Кейт.

– Понимаю. – Дэйна была шокирована его откровенностью, но и возбуждена. У нее осталось впечатление, что она побывала в опасной переделке, но выжила. – Твоя Кейт, должно быть, потрясающая женщина.

– Это так. Она могла бы преподнести тебе урок: как быть женщиной. – Ему не хотелось говорить так резко, но…

– Мне не нужны уроки на этот счет, – возмутилась Дэйна. – Я женщина, всю жизнь женщина – и мне это не нравится. Женщин оскорбляют, унижают, ранят на каждом шагу. Их всегда не щадили. Вот отчего я решила раз и навсегда играть с мужчинами в свою игру. Это много легче.

– В самом деле? Не видно, чтобы ты была счастлива в своей игре.

– С чего мне быть счастливой? Я просто не рискую, если игра не наверняка.

Страйкер кивнул.

– Но разве ты не понимаешь? Несмотря на мой победоносный вид и суперменские манеры, я простой и честный парень. Возбуждаешь ли ты меня? Да. Желаю ли я быть с тобой? Нет. Поэтому и злюсь.

Прости меня. У меня есть иные заботы, и риска в моей жизни хватает. Полагаю, и ты думала не раз о риске. Обычно женщина решает, отвергнуть ли мужчину. Но если уж ты решила стать по другую сторону сетки – ты должна принять возможность поражения. Где-то победила – где-то проиграла. Если этот самый сексуальный антагонизм вынуждает нас вцепиться в глотку друг другу – ладно… Ты права, нужно знать об этом, но если мы даже отдаем себе отчет в происходящем, – что мы можем переменить? Значит, нужно делать то, что мы должны делать, – и стараться быть вежливыми друг с другом.

– Я и не думала, что такие мужчины еще существуют, – тихо сказала Дэйна.

– Да, мы существуем, – раздраженно бросил Страйкер. – Может, это любовь, а может, просто малая подвижность – кто знает? Но мы все время загоняем в угол прекрасных женщин. Забиваем их лопатой, крича при этом: «Верность – и только верность». Весьма истощает нервную систему… Так ты что – едешь на работу или собираешься соблазнить здесь еще нескольких мужчин?

К удивлению обоих, из ее глаз хлынули слезы.

– Это несправедливо, – пожаловалась она. – Я не такая… и никогда такой не была…

Он серьезно смотрел на нее.

– Тогда прости, – сказал он, помолчав. Он действительно испытывал чувство вины. Голос его был тихим и чуть грустным. – Из того, что ты говорила, я понял: я для тебя – очередная ступенька к победе.

Она схватила свою сумочку и, уже сделав несколько шагов к выходу, обернулась:

– И я так подумала про тебя, черт возьми.

Страйкер вернулся в участок, Тос и Нилсон рассказали ему о своей беседе с Чином.

– Меррили Трэск – совершенно иная жертва по сравнению с прочими, – сказал Тос. – Это лишь осложняет дело. Я все время подозреваю, а не принадлежали ли они все к какой-то секретной организации или что-то в этом роде. К какому-нибудь культу.

– И что, есть основания? – спросил Страйкер.

– Нет, все же нет, – Нилсон покачал головой. – Как говорит Тос, все они – совершенно разные типы. Рэндолф был идеалистом; Сантоза – наивный новичок, Трэск – боевая лошадь, Ентол – весельчак, а Хоторн – «человек-оркестр». Они ничего не имеют общего, по крайней мере как личности; и, похоже, ничего общего у них не было в плане сексуальной жизни. Я думаю, в этих убийствах – выбор жертвы случаен. Иначе что еще может быть?

– Не знаю, – отозвался Страйкер. – Бог мой, я действительно не знаю.

– Почему тогда не принять версию, что перед нами – цепь случайных убийств, и танцевать отсюда?

– Потому что некуда танцевать, нет направления, – сказал Страйкер. – Думаю, именно работая над каждой версией в отдельности, мы наткнемся на что-то стоящее. Давайте сначала: кто ведет список психов?

Он выглядел усталым, озабоченным, и волосы его уже с утра были взъерошены.

– Джейк Чейз и Джо Камински, – ответил Тос. Послышался шум в коридоре. – Вот и они.

Страйкер подошел к двери и выглянул; раздраженно спросил:

– Где карточка психов?

Вошел высокий чернокожий полицейский, присел возле стола; ответил:

– Я с ними еще не говорил.

– Ты и не должен был, – заметил Страйкер.

Чейз был обречен оказываться в центре всех несчастий. Большие и малые – если где-то возникала проблема, Чейз тут как тут. Иногда, правда, не без выгоды для себя – как доказывало его продвижение по службе.

– Есть какие-то версии?

– Одна-две, – ответил Чейз, вставая с руками, полными бумаг. – Если подумать, можно выйти на двадцать-тридцать человек. Джо и Стэн Фелтцер проверяют их. Я сегодня утром отвез Кейзи к врачу: кажется, я стану папашей.

– Оплошность? – усмехнулся Страйкер.

Чейз покачал головой:

– Нет – сюрприз. Я даже и не знал.

– Поздравь от меня Кейзи. И… Джейк, доверь кому-нибудь, кто понадежнее, держать ребенка во время крестин.

– Будет сделано! – засмеялся Джейк.

Страйкер закрыл дверь и ожидал следующего сюрприза со стороны Чейза. Ни удара, ни шума падения. Страйкер пошел уже было к столу, когда услышал треск разрываемого материала. Он даже не обернулся – просто вопросительно посмотрел на Тоса, который выглянул из стеклянной двери.

– Форма капитана Клоцмана пострадала, – сообщил Тос. – Как раз из чистки, висела…

– Бог с ней, – ответил Страйкер. Он стоял и размышлял, затем повернулся к Нилсону. – О'кей: если Нед все еще в суде, вы с Дэйной езжайте в Сити-Холл – разведать, что там с собственностью миссии с Френч-стрит.

– Великолепно, – Нилсон с воодушевлением взглянул на Дэйну. – Мы накопаем там, что бы оно ни было, правда?

– Конечно, – скучным голосом отозвалась Дэйна. Нилсон удивленно посмотрел на нее, но она не ответила ему взглядом. – В моем кейсе все сведения из Вашингтона. Нам нужно лишь имя – и мы сразу имеем все исходные данные – будь то частное лицо или компания.

– Хорошо. – Он все еще пристально смотрел на нее, недоумевая, что с ней. Она была необыкновенно молчалива с тех пор, как они со Страйкером вернулись, и не принимала участия в разговорах. Он чувствовал в ней напряженность. – В чем, ты думаешь, дело? – спросил он у Страйкера, с трудом оторвав взгляд от Дэйны. – Я имею в виду, в чем связь?

– Я все еще не уверен, что связь существует, – Страйкер вновь мерил шагами кабинет, не подходя, однако, к окну, где стояла Дэйна; она в свою очередь внимательно разглядывала исключительно скучное здание, не представлявшее никакого интереса для полицейского наблюдения. Правда, Дэйна, кажется, находила его захватывающе интересным. – Думаю, Хоторн был убит по иной причине… но, пока мы не разработали собственную версию, будем следовать той, что предложила Дэйна. О'кей?

– Для меня – о'кей. – Нилсон был в восторге от перспективы провести полдня с Дэйной Марчант. Насколько он помнил, муниципальный архив помещался в темных длинных коридорах и маленьких изолированных комнатках. Кто знает, кто знает? – думал он, наблюдая за ней. Может, это будет счастливый день для Хэрви Нилсона? Она – красива, она одинока, и что-то, несомненно, ее заботит. Ему была известна дюжина способов развеселить женщину.

Страйкер повернулся к Тосу, который пристально смотрел на него.

– Какие-то проблемы?

– Нет, – делая вид, что защищается, Тос поднял руку. – У меня – никаких. А у тебя?

– Со мной все в порядке. Дела – как сажа бела. Даже было бы еще лучше, если бы ты перестал на меня пялиться. Почему ты думаешь, что у меня есть проблемы? Я даже вот съел на завтрак салат – ты доволен?

– Я изумлен, – сухо отозвался Тос.

– О'кей. Мы с тобой снова пойдем на Френч-стрит. Там Ривера, может быть, он что-то добыл.

– Хорошо.

Страйкер повернулся к Нилсону:

– Нед не говорил, как долго он пробудет в суде?

Нилсон покачал головой:

– Нет. Он говорит, сидел там все утро, но у них какие-то недоразумения со свидетелями: что-то насчет связей Бронковски по линии наркотиков. Они могут даже не появиться, эти свидетели, – но он вынужден околачиваться там на всякий случай.

– Кто такой Бронковски? – спросила Дэйна.

– Один из сильных мира здесь, в Грэнтэме, – ответил Страйкер. – Он откусывал жирные куски, а то, что ему не по нраву, выплевывал. Последним его отвергнутым куском оказался тандем близнецов под фамилией Клэнси, но тут он подавился – и сам попался и был выплюнут.

– На чем он попался?

– Никто не знает наверняка, поскольку близнецы уже не слишком живы и многого не расскажут. Подозрения падали на его жену, которая много гуляла, но не оставила его из-за денег, а затем на пару соперников, которые жаждали перехватить его зоны финансовых интересов. Он был очень богат.

– Налоги?

– Его пытались поймать с налогами – но у него очень хорошие экономисты. Вся загвоздка в том, что есть изъяны в свидетельских показаниях, из-за «грязного» копа Лири, который много знает, однако не был приведен к присяге.

– Но если он знает…

– Он знает много и не только про Бронковски, – ввернул Тос. – Если он заговорит, откроется такое, что Департамент полиции предпочтет держать за семью печатями. Он угрожает раскрыть всех, если будет вызван как обвиняемый. Если это случится, его адвокат даст ему все возможности вынести мусор из избы, чтобы только отвлечь внимание суда от своего клиента.

– А почему защита не может вызвать его?

– Потому что он уже был вызван как свидетель обвинения. Он не может работать на обе стороны.

– Можно привлечь его как свидетеля с враждебной стороны.

– В таком случае его будут допрашивать на предмет убийства Клэнси. Здесь это называется «мексиканской защитой». Поэтому он приходит регулярно в суд и сидит там – и ему никто не задает ни единого вопроса.

– Но это…

– Это соответствует реальным обстоятельствам, – подхватил Страйкер. – Возможно, в Вашингтоне дела делаются по-другому, а мы здесь предпочитаем разбираться в своей помойке без прессы.

– Именно в Вашингтоне это искусство было доведено до совершенства, – сказала Дэйна. – У нас тоже есть свои скелеты в шкафах.

Страйкер стал было натягивать свою кожаную куртку, затем передумал и бросил ее на спинку стула, выбрав вместо нее твидовую, что Кейт подарила ему на Рождество. Она будет напоминать ему о Кейт. Он подумал, что мысль о Кейт – хороший знак. Он хотел бы знать, чем она сейчас занимается… а вот это, несомненно, нехороший знак. Черт побери этих англичан.

– Лири был на суде? – спросил он Нилсона.

– Нед сказал, он ушел с половины заседания. Не понимаю, почему этот мерзавец сидит там день изо дня, он же знает, что его все равно не вызовут. Нед сказал, что однажды был случай: как только Лири заговорил, все значительно прояснилось.

– Привидение на празднике, – съязвил Страйкер, натягивая на глаза старую твидовую кепчонку.

– О! Ты арестован! – объявил Нилсон. Страйкер нахмурился, а Нилсон усмехнулся: – Это именно то кепи, что видели на убийце.

– Мое кепи виновно лишь в том, что волосы стали редеть, – сказал Страйкер. – Все остальное – просто совпадение. Идем?

Тос встал и пошел со Страйкером.

– Что за салат был? – спросил он своего спутника. – И что еще ты ел?

Нилсон посмотрел на Дэйну.

– День хорош, и до Сити-Холл – всего десять минут ходьбы. Или ты предпочтешь ехать машиной?

Она отвела, наконец, взгляд от здания за окном и посмотрела на Нилсона. Ухожен, аккуратен и весьма привлекателен в своем роде. Конечно, он наверняка мерзавец, но мужчины все таковы, не правда ли? Какая разница? Никакой.

– Давай пойдем пешком, – согласилась она. – Ты расскажешь мне по пути историю своей жизни.

Нилсон удивился, но подхватил, принял игру.

– Идет, – согласился он с ухмылкой.

13

– Вот он.

– Это не он.

– Он, говорю тебе.

– Да брось ты… – Тос прищурился, разглядывая потертую и жалкую фигуру, шатающуюся по Френч-стрит, пальто хлопает по ногам, спутанные грязные волосы, многодневная щетина на подбородке. Под пальто видны были рваные свитеры и огромные, не по размеру, брюки.

– Это не Майк Ривера. Я знаю Майка Риверу. Мы шесть месяцев были партнерами после нашего курса подготовки.

Фигура повернулась и сделала грязный жест в их сторону, выкрикивая ругательства. Страйкер проехал еще квартал, свернул на бульвар и заглушил мотор.

– Это он, – повторил Страйкер.

– Никогда.

По истечении нескольких минут та же фигура появилась у дверцы Тоса и поцарапала стекло. Тос опустил стекло и тут же отпрянул, потому что в лицо ему смотрели гнилые зубы и ударил запах дешевого джина.

– Привет, итальяшка, – проговорил человек.

– Бог мой! – поразился Тоскарелли. – Мерзавец ты этакий, что за дрянь на тебе надета?

– Это моя матушка связала его для меня, – ухмыльнулся Ривера.

Тос тоже ухмыльнулся:

– Хорошая работа.

Страйкер глянул поверх головы партнера:

– Как дела, Майк? Что-нибудь раздобыл для нас?

– Может быть. Пока ничего определенного, но я понял кое-что насчет этого места. Некоторые из этих людишек не так уж плохи, как выглядят, понимаешь? Их грязь не проникает глубже, чем у меня. Думаю, это место для чего-то используется, но пока не знаю точно. Нужно поработать. Я – новое лицо, и они осторожничают: нужны еще день-два. Может, и неделя: они стерегут его. Понимаешь? Дело времени.

– Оставляем это для тебя, – сказал Страйкер. – Но если что – сообщи нам без промедления, понял? В особенности если выяснишь что-то, связанное со структурой, называемой «Неугасимый свет».

– Да, заметано. – Майк был нетерпелив. – Я работаю над этим. – Он посмотрел вглубь бульвара и внезапно упал на капот машины. – Эй, что за черт! Оставь меня!

Страйкер посмотрел в зеркало:

– Приятели… давай быстро.

В мгновение ока Тоскарелли распахнул дверцу и схватил Майка за полы грязного пальто. Он тряс его, как собака трясет пойманную крысу.

– Грязный вонючий мерзавец! – кричал он. – В следующий раз будешь смотреть, кому что говорить! Понял?! Понял?!!

– Отвали! Отвали!

На бульваре к первому присоединились еще несколько человек. Они остановились взглянуть на занятное зрелище, по всей видимости, узнав Риверу.

– Я проучу тебя, кусок дерьма! – орал Тос.

– Отвали, ты, придурок! – верещал Ривера. – Я ничего не сделал, я ничего не хотел …твою мать, отвали!

– Мразь! – И Тос одним махом уложил Риверу на мусорный бак, притворно ударив ладонью по шее. Послышался удар тела о металл. Тос отряхнул руки. – Тебе место в канализации! – Он посмотрел на «приятелей» Риверы: – У кого-то еще есть замечания по поводу моей матери? – Он сделал шаг в их направлении, и они рассыпались по бульвару. – Олухи! – Он вернулся и полез в машину, но не торопясь. – Ты там как, Ривера? – спросил он вполголоса.

Из-под мусорного бака послышался сдавленный голос Риверы:

– Все в порядке. Пошел.

Тос щелкнул языком и нырнул в машину. Страйкер завел мотор. Они промчались по бульвару и повернули из этого квартала к другому, более приятному.

– Как Майку удастся выведать что-нибудь? – спросил Тос. – Никто не знает деталей. И как удалось его сюда заслать?

– Мы не особо и засылали, – ответил Страйкер. – Мы просто добавили кое-что к его имиджу. Он здесь притирался с полгода, нарабатывал авторитет. Новый подход к делу, он приходит, уходит, к нему привыкают – и раскалываются. Этот метод результативнее, чем пользоваться шпиками и доносами: он знает, как с ними говорить, как спросить. И он всех слушает. Опыт длиною в год. В настоящий момент он ловит рыбку в «Коте».

– Но его семейная жизнь должна полететь к черту, – высказал предположение Тос.

– Мне известно, что у него ее просто нет. После убийства их сына жена развелась с ним. Не знаю, обвиняла она его – или департамент – или что, она ведь тоже была копом… Она знала, как делаются такие дела. Майк справился с горем – она нет. С работы она ушла, а он остался. Думаю, она ему это не простила. Во всяком случае, с тех пор Ривера весь ушел в работу. Настоящее сокровище для нашего дела. Его потеря – наше приобретение.

– Вроде Меррили Трэск, – сказал Тос. – Кроме избиения задерживаемых, я надеюсь.

– Даже наоборот, если судить по его виду, – отвечал Страйкер. – Надеюсь, он находит в этом утешение.

– А ты бы смог так? – спросил Тос.

Страйкер обдумал вопрос.

– Не знаю. Я не так предан делу.

– С тех пор, как в жизни появилась Кейт, ты имеешь в виду? – лукаво спросил Тос.

– Полагаю, так.

Они ехали молча. Тос иногда поглядывал на своего друга и партнера, затем заговорил вновь.

– Эта Дэйна – ничего штучка, правда?

– И ты, Тос?

– А почему нет? Я – мужик, я нормален, и пока еще тоже ничего.

– Я думал, что у тебя с Лиз Олсен что-то сладилось.

– То сладится, то не сладится, – но я не давал обязательств и не дарил колец и все такое. Я – не ты.

Страйкер внимательно следил за дорогой, притормозил на знак, затем поехал вновь.

– Что ты имеешь в виду?

Тос небрежно пожал плечами:

– То, что у каждого в жизни случаются искушения.

– Но не каждый поддается им.

– Конечно. И не каждый придает этому так много значения.

Страйкер сжал челюсти:

– Наблюдательная ты бестия…

– Я – профессиональный детектив с многолетним стажем, – самодовольно заявил Тос. – К тому же знаю тебя как брата. У вас с Кейт проблемы, правда? Поэтому ты не поехал с ней в Англию?

– Она не желает выходить замуж за копа.

– А кто желает?

– Другие копы, и то не часто.

– И что хорошего: у Риверы жена была копом, да? Не сработало. Батерфилд женился на копе, Шустер женился на копе, и все браки распались. Важна не работа, а то, какой ты человек. Или не какой…

– Мне больше нравится, когда ты мне советуешь, что нужно съесть на завтрак, – съязвил Страйкер. – Когда ты женишься или создашь с кем-то свой дом, вот тогда я выслушаю твои совета на предмет любви.

– У меня также достаточная квалификация для советов по поводу внутренней отделки квартир, путешествий, вложений финансов и удаления бородавок, – посмеиваясь, заявил Тос.

– Мне хочется кофе, – сказал Страйкер. – Давай устроим перерыв – идет? Как насчет «Робин Гуда» на Гринфилд-роад?

– О'кей, мне нравятся у них булочки из отрубей. Они туда кладут огромного размера изюм, – сказал Тос, берясь за радио, чтобы сообщить диспетчерской свое местонахождение.

Булочки из отрубей были что надо: Тос съел четыре, морщась при виде Страйкера, с трудом одолевавшего пирог с коричным желе. Однако вслух он ничего не сказал. Они вообще говорили мало и избегали взгляда друг друга, оба поглощенные собственными мыслями. Обоим нужна была пауза.

Когда они вышли на парковочную площадку, слегка похолодало, подул ветерок, и с севера начали наползать облака. Похоже было, что весна в этом году коротка. Тоскарелли подошел со стороны пассажирского сиденья и сел в машину, а Страйкер все еще стоял и смотрел на него.

Первый выстрел – прицел был взят слишком низко.

Пуля попала ему в левое предплечье, отбросила его к дверце. Металлический лязг замка утонул в крике боли.

– Что за черт, Джек?! – спросил Тос изнутри машины, потому что ничего не услышал и только увидел, как Страйкер потерял равновесие.

Затем он увидел кровь.

– Иисус! – Он протянул руку к радиотелефону. Вторая пуля влетела в машину, срикошетила – и угодила прямо в голову Тоса.

Страйкер, который сползал на пол и держался за плечо, увидел летящие куски кости и брызги крови. Он воскликнул «Нет!», и ярость охватила его, когда он увидел, как дернулся Тос – и упал на сиденье. Лицо его сразу стало неузнаваемым из-за хлынувшей крови.

Выстрелов больше не было.

– Тос… Тос… – звал Страйкер, но откликаться уже было некому. Он поднялся с пола и потянулся к сиденью, работая неповрежденной рукой и чувствуя, как по раненой руке бежит кровь. Он слегка коснулся Тоса, затем нащупал радио, нажал пластиковую кнопку.

– Код девять – убит офицер! «Робин Гуд» гриль, Гринфилд-роад, возле Телеграфа. Код девять. Код девять, – повторял он.

Послышался щелчок, и затем заговорил еле слышный голос, задававший вопросы. Страйкер находился между шоком и болью, между злобой и отчаянием, и ему трудно было отвечать на вопросы. Он вдохнул, превозмогая боль, и заорал в микрофон:

– Офицер убит!

Кто-то задыхался, кто-то рыдал, он надеялся, что не он, но похоже было, что он – теперь он не мог хорошо видеть Тоса. Все происходило так, будто он смотрит телевизор, а картинка плохая, с помехами, и грозит исчезнуть совсем. Огромного роста человек лежал ничком, и кровь лилась по его лицу и капала с носа и подбородка – на полу автомобиля была уже большая лужа крови.

А кровь все капала и капала, и лилась и лилась, и никто ничего не предпринимал. Лужа разрасталась, и нужно было что-то с этим делать. Это был позор. Он вновь нажал кнопку на радио.

– Вызывает девятый – убит офицер, – прошептал он. – Пожалуйста…