Текст книги "Ответная месть"

Автор книги: Паула Гослинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

– Садитесь, пожалуйста… мисс Марчант.

– Агент Марчант, – быстро поправила она. – Благодарю.

Он продолжал читать, избегая подозрительно заблестевшего взгляда Тоса. Гораздо труднее было не смотреть на округлые колени, которые агент Марчант демонстрировала, грациозно присев на стул, стоявший напротив его стола.

– Можете вы хоть как-то объяснить, почему Хоторн оказался в Грэнтэме?

– Не могу. Я вижу, вы предположили, что его убийство связано с ограблением.

– А вы не согласны с этим? – ровным тоном осведомился Страйкер.

Она пожала плечами:

– Согласна, несогласна… Не могу сказать ничего такого – ведь я даже не видела места преступления.

– Давайте обсудим это с людьми, которые там побывали. Нилсон! Пински! – позвал он, повысив голос.

Пински не слишком торопился, тогда как Нилсон немедленно показался в дверях, как будто подъехал на хорошо смазанных роликах:

– Да, лейтенант?

Страйкер удивленно поднял брови: Нилсон редко называл себя и других сослуживцев по званию, если это звание было ниже капитана.

– Это агент Марчант, из Федерального управления. Ведь это вы с Недом занимались убийством на Френч-стрит, да?

– Того бродяги? Утром в воскресенье? Да, мы были вызваны туда.

– Это не бродяга. Это был агент ФБР.

– Но… Ладно, извините, – растерялся Нилсон. – Он действительно выглядел как настоящий бродяга. Хорошее прикрытие.

– Проблема как раз в том, что это не было его «прикрытием», мистер Нелсон, – проговорила Дэйна Марчант.

– Нилсон, Хэрви Нилсон.

Она окинула его взглядом сверху донизу, пока он пожимал ей руку. Нилсон вспыхнул от такого пристального разглядывания. А Страйкеру она напомнила молодую римскую матрону, оценивающую нового домашнего раба. Видная женщина, признал он, признать еще какие-либо ее достоинства он сейчас не был склонен.

Она стала что-то объяснять Нилсону, а тот был уже готов поверить всему, что исходило из этих розовых, влажных, удивительно очерченных губ.

– Расследование, которое он вел, абсолютно не связано с этим городом, насколько нам известно. Он занимался расследованием случаев коррупции в так называемых благотворительных организациях.

– Серьезно? – Нилсон наконец, весьма неохотно, отпустил ее руку. Вот появился и Пински. Он стал в дверях, прислонясь к косяку, слушал, прикрыв глаза и посасывая пустую трубку. У него кончился утром табак и не было времени выйти и купить. Он выглядел как-то по-домашнему растрепанным и помятым в отличие от Нилсона, который успел причесаться и привести в порядок свой костюм, как только Дэйна Марчант проследовала мимо его стола.

– Агент Марчант откомандирована к нам, чтобы помочь в расследовании, Хэрви, – тщательно подбирая слова, проговорил Страйкер.

– Замечательно, – обрадовался Нилсон. Он ободряюще улыбнулся Дэйне.

– Согласно этому письму, Вашингтон подозревает, что смерть Хоторна связана с тем же снайпером, который убил других полицейских.

– Ха, – Тос привстал от неожиданности. – Говорил же я вам!

– Вы знаете об этих убийствах? – удивленно спросил Пински.

– Ну есть же в Вашингтоне газеты!

– Но позвольте! – обескураженно воскликнул Нилсон. – Это все же совсем особый случай!

Но он уже понял, что его возглас, обращенный к ней, остался незамеченным. Страйкер же, похоже, считал, что это убийство относится к той же цепочке убийств полицейских.

– Но только тот снайпер здесь, пожалуй, ни при чем.

– А вот данные баллистики показывают иное, – заметила Дэйна.

– А что показала баллистическая экспертиза, Хэрви? – спросил Страйкер.

– У меня не было времени взглянуть на ее результаты, – смутился Нилсон. – Мы ведь разрабатывали другую…

Пински шевельнулся в дверях:

– Пойду принесу их.

– Я знаю точно: было применено то же оружие, что и при убийстве, по крайней мере, двух ваших полицейских, – заявила Дэйна.

– А откуда вам известны результаты баллистических замеров? – удивился Нилсон, весьма смущенный своим промахом.

Она взглянула на него:

– Мы можем ознакомиться практически со всем, с чем пожелаем, мистер Нилсон.

«Такая сможет, я уверен!» – подумал Страйкер. Он опустил глаза и увидел перед собой фотографию Кейт. «Привет, дорогая», – мысленно проговорил он. – Почему ты не здесь и не охраняешь меня, вместо того чтобы болтаться по Англии со своими интеллектуалами?»

Притопал Пински и протянул Страйкеру отчет.

– Полюбуйся, это действительно та самая винтовка, из которой были застрелены две первые жертвы. В лаборатории подклеили сюда листок с записью, да он отлетел. Мы, к сожалению, это упустили.

– Да черт побери… кто мог подумать, что какой-то полураздетый бродяга имеет отношение к… – начал оправдываться Нилсон.

– Он был полураздет? – спросил Страйкер.

– Да, черт побери – прострелена шея и снято все до трусов и носков, – ответил Нилсон. – Рана сама по себе не была смертельной, но много вытекло крови. Бэннермэн сказал, что он умер от потери крови, но можно сказать, что и от холода. Этакий одновременный финиш, как говорят на ипподроме, извините за сравнение. Может быть, из-за этого всего мы и не сделали верного умозаключения. А что прикажете думать? Парень весь в ссадинах, грязный – мы и подумали: какой-то бродяга, продырявленный и обобранный. Мы таких по десять-пятнадцать находим каждую зиму. Это слишком обычно, к сожалению. Да ты и сам знаешь, Джек.

Страйкер посмотрел на женщину и пожал плечами:

– Да, в тех обстоятельствах и я назвал бы это результатом пьяной драки, агент Марчант. А если это сделал наш убийца, значит, следует предположить, что кто-то другой раздел его, уже мертвого, ночью. Большинство пулевых отверстий похожи, и пока не получен отчет баллистиков, не узнаешь, какое ружье стреляло. Конечно, если бы просмотреть их отчет раньше… – он метнул взгляд на Нилсона.

Дэйна кивнула:

– Я понимаю. – Она задумалась, молчала; остальные сидели рядом и наблюдали за ней. Наконец она подняла голову: – Если вы не возражаете, я хотела бы сейчас же пройти в морг.

– В этом нет необходимости, – проговорил Страйкер. – Отпечатки пальцев официально идентифицированы по данным, полученным из Вашингтона. И все сделано с достаточной точностью.

– Нет, я хочу посмотреть сама, – настойчиво повторила Дэйна.

Поднялась, улыбнулась; ее сверкающая улыбка подействовала на Страйкера как удар тока в несколько сотен вольт; остальных ударил не меньший разряд.

– Видите ли… я должна быть абсолютно уверена, что Гэйб Хоторн мертв.

5

– Какого дьявола, Макгир? – возмущенно заорал в трубку Страйкер.

– Кто? – настороженно раздалось в ответ.

– Это Джек Страйкер.

– А! Ну, привет! – голос Макгира был подозрительно весел. – Что нового?

Макгир служил местным координатором Федерального бюро расследований и был весьма спокойным и выдержанным человеком; Страйкер когда-то работал с ним.

– Новости – хуже некуда! – продолжал горячиться Страйкер. – У нас снова проблема с этим проклятым снайпером…

– Да, я уже слышал. Вот бандит.

– Вот именно. Ну так вот, одной из жертв оказался гость из Вашингтона, по имени Гэбриэл Хоторн. Были какие-то звонки?

– Возможно… – Макгир никогда не выдавал служебных тайн.

– Так и есть, кто-то, вероятно, звонил, потому что Министерство юстиции прислало сюда офицера связи по имени Дэйна Марчант.

Сдавленный смех послышался в трубке:

– Значит, звонок действительно был. Ну и что ты о ней думаешь?

– Господи, она – это что-то невероятное, – пожаловался Страйкер. – Выглядит как картинка из журнала мод, а говорит и действует, как мистер Гранитный Массив. Почему они не прислали мне какого-нибудь славного парня в костюме от Братьев Брук?

– Если говорить о том, что она обычно носит, то это и есть именно костюм от Братьев Брук, – последовал веселый ответ.

– Послушай, ты, остряк-самоучка? С кем должен я поговорить в Вашингтоне, чтобы ее заменили?

– Заменили?

– Да, черт побери, заменили! Я хочу, чтобы ее здесь не было.

– Почему? В чем проблема? Считай, тебе повезло. Это лучшее, что только может быть, – весело возразил Макгир. – Они там называют ее «Факел».

– Держу пари, есть за что, – пробормотал Страйкер.

– «Зацепила» она тебя, признайся? – с сочувствием произнес Макгир. – Я тебя понимаю. Но дело в том, Джек, что для этой женщины главное – работа, в игрушки она не играет, несмотря на столь декоративную внешность. Я знаю – я сам пробовал с ней заигрывать. Мы все пытались, когда она была здесь на задании, но с ней можно говорить только о деле. Подумал было, что она – лесбиянка, но все только из-за горького разочарования. Она была замужем. Ее муж умер от рака, и у нее мальчик девяти лет, учится в военной школе.

– Да для какого черта мне все это…

Но Макгир продолжал:

– Мой совет тебе, дружище: не меняй ничего. Попроси ее держаться попроще, если это беспокоит тебя и твоих ребят. Она поймет. Некоторые думают, быть красивой великое дело, а для нее это бремя. Ты видел на ней какую-нибудь косметику? Ты видел, насколько замысловата ее прическа? Девушка эта пряма и искренна, Джек, она не старается выглядеть лучше, чем она есть на самом деле. Или подбирай себе сотрудников с физическими недостатками… Все, что я могу тебе посоветовать.

Тут только Страйкер понял, что Макгир говорит совсем не о том.

– Да не внешность ее меня беспокоит, черт побери, а то, как она держится. Если что-то ее касается, то в ход идет все; все козыри – хоть благочестие и чистота, хоть красивая фигура.

– Ну да… понимаю, ты имеешь в виду, что она во всем идет напролом, ни перед чем не останавливаясь. Послушай, Страйкер, да мы все такие, – Макгир заговорил в той манере, которую он считал доверительной и искренней. – Мы все в Министерстве юстиции считаем, что видим дальше всех, что на нас лежит большая ответственность, потому что мы служим в Большой Народной Полиции, а не бегаем по пустырям за всякой швалью, как ты и твои ребята.

– Очень мне это нравится – ты меня еще и оскорбляешь, – вспыхнул Страйкер.

– Но ты постарайся представить, что такая перспектива, возможно, уготована и тебе, – Макгир уже не пытался скрывать, что он просто развлекается. – Но ведь ты же храбрый парень, разве не так? Рявкни на нее, нагруби ей, ну хоть разок, может, ей это понравится.

– Это все, что ты мне можешь предложить?

– А ты что, действительно хотел, чтобы я ответил на все твои вопросы? – Макгир опять захихикал.

Страйкер в двух словах объяснил Макгиру, чего он действительно бы от него хотел, и бросил трубку, которая уже готова была взорваться оглушительным смехом. Он собрался было пожаловаться капитану Клоцману или даже комиссару, но потом решил, что нет смысла развлекать еще кого-либо своими жалобами. Никто не поймет, отчего он расстроен, он и сам этого не понимал до конца, вообще не совсем понимал, расстроен ли он, просто знал, что не может спокойно работать. Агент Дэйна Марчант красива, интеллигентна, компетентна и деятельна.

И им придется смириться с ее присутствием.

Дэйна Марчант вышла из-под душа и машинально сняла с вешалки большое полотенце. Маленьким полотенцем были обернуты ее волосы. Оставляя на полу мокрые следы, прошла в комнату. Телевизор был включен, но звук она приглушила, поэтому диктор был похож на рыбку гуппи, разевающую рот в широком аквариуме.

Она присела на край постели и вскрыла пачку сигарет, которую купила после обеда внизу. Осторожно вытряхнула сигарету из пачки, закурила, затянулась, слегка закашлялась и снова затянулась.

Поймав свое отражение в зеркале, она нахмурилась. Не очень-то умно снова начинать то, с чем она благополучно рассталась шесть лет тому назад. Она сделала еще затяжку, погасила сигарету – и выбросила всю пачку в мусорную корзину.

– Это не могло его заменить.

Как не смог сделаться заменой Гэйб Хоторн четыре года тому назад. «Подлец» – прошептала она, но прозвучало это неубедительно. Хоторн, конечно, не был подлецом, он просто был парнем, которому удалось разбить созданную ею оборонительную систему, потому что он был хорош собой и настойчив.

Он уже не был так красив на столе в морге.

Она почувствовала, как по ее щеке поползла слеза, и смахнула ее.

Целый месяц она была с ним счастлива – воздадим ему должное, – а больше он не выдержал, заявил, что месяц – это все, что он может дать любой женщине. Конечно, до этой тяжелой минуты она и не подозревала, что она и есть – просто любая женщина. Всю свою жизнь она думала, что она – это она, единственная и неповторимая, а не одна из того длинного ряда женщин, чьего расположения добиваются, чтобы потом бросить. Она в самом деле думала, что снова нашла любовь. Дурочка, твердила она себе. Это не он виноват, это ты сама себе устроила. И обиду, и горькое разочарование – все это ты сама себе причинила.

Нельзя было показывать это сегодня днем. Нельзя было выплескивать наружу боль. Она знала, что Нилсон, единственный, кто проводил ее в морг, заметил ее реакцию. Он молод, не глуп, привлекателен, – вероятно, он такой же, как Гэйб. Он даже походил чем-то на Гэйба – остер на язык и всегда готов к действию. Ей так надоели мужчины, «всегда готовые к действию».

Она вдруг задала себе вопрос: а Джек Страйкер тоже таков? И привстав, вслух произнесла: «Нет» – и повторила про себя: «Нет».

После Хоторна Дэйна держала себя в крепкой узде.

После Хоторна она целиком посвятила себя работе.

После Хоторна она умерла.

А вот теперь умер он – и круг замкнулся.

Она встала перед большим, в рост человека, зеркалом и позволила полотенцу соскользнуть на пол. Ее тело было стройным и отлично сложенным, ноги длинные, талия узкая, полная грудь и округлые бедра. После Хоторна ни один мужчина не прикасался к ее телу, и никого она не хотела.

Она стала вспоминать, как это бывает. И внезапно ей захотелось оказаться в постели с мужчиной. Почувствовать тепло его тела, возбуждение, желание, удовлетворение. Почувствовать то, что она чувствовала с Петером, ее мужем. Почувствовать то, что она старалась почувствовать с Гэйбом Хоторном.

А почувствовала бы она это с Джеком Страйкером?

Страйкер живой, энергичный – совсем такой, как Петер. Что-то особенное течет в жилах подобных людей, у них кровь «экстра», она была уверена в этом. Она сразу это поняла, как только вошла в его кабинет. И хотя он внешне ничем не походил на ее покойного мужа, находясь рядом с ним, она вдруг почувствовала какой-то знакомый уже импульс, как будто здесь притаился кто-то опасный, готовый к прыжку.

Тигр, тигр, жгучий свет.

Дьявол, дьявол, дьявол!

– Джек?

– Привет, Кейт!

– И тебе привет, старый засоня!

– Извини, я был в ванной.

Страйкер наклонился и подобрал с пола свой махровый халат. Просовывая руки в рукава, он перекладывал трубку телефона из ладони в ладонь. Струйки воды стекали с него на ковер. Из ванной доносился сосущий звук уходящей в сток воды – это его прекрасная горячая ванна опорожнялась, так как бросившись на телефонный звонок, он зацепил ногой цепочку и выдернул пробку из сливного отверстия.

– А вот ты где была всю ночь? – спросил он, стараясь вытереть свои мокрые волосы рукавом халата.

– Что ты имеешь в виду? – настороженно спросила она.

– Ну скажем, до трех часов ночи, а?

– Был общий обед. Потом мы сидели внизу и разговаривали.

– Да… Звучит не очень правдоподобно.

Наступило молчание. Он нахмурился:

– Кейт?

– Я видела плохой сон, – произнесла она слабым голосом.

Он знал ее «плохие сны». Это были потрясающие ночные кошмары, от которых она жалобно плакала, как маленький ребенок. Он не знал, какими обычно бывают кошмары, но ей снилось всегда одно и то же: что его застрелили, или закололи кинжалом, или сбросили с крыши небоскреба. Он думал, что эти кошмары уже кончились, она давно не говорила о них. Он присел на краешек постели.

– Мне очень жаль, моя девочка. Слишком ты от меня далеко, чтобы обнять тебя.

– Я знаю, – тихо ответила она.

– Ты уже встречалась с другими делегатами? – спросил он, стараясь отвлечь ее от грустных мыслей.

– Да, уже со многими. Кажется, подобралась довольно веселая компания. Мы прибыли сейчас в Стратфорд. – Она дала ему номер телефона в отеле. – Ехали в автобусе, о извини, здесь его почему-то называют экипаж. Догадайся, с кем я сидела рядом в автобусе?

– С Шекспиром?

– Дурачок – с Ричардом Коттереллом.

– Здорово…

– Ты о нем знаешь – это он написал «Любовь к языку».

– А, тот самый Ричард Коттерелл.

– Вот именно. Я давала тебе прочесть, но не знаю, ты лишь пролистал эту книгу или она все же произвела на тебя впечатление.

– Произвела, произвела. Ну и каков он?

– Очень приятный человек. Моложе, чем я думала. Этакий настоящий англичанин, ну, представляешь себе англичан, но приятный. – Наступила пауза. – Я соскучилась по тебе. Соскучилась и по Поту.

Он взглянул на Эркюля Пуаро, черно-белого кота, получившего такое имя в восьминедельном возрасте за свои необыкновенные усы, но затем названного уменьшительно – Пот[1]1
  Кастрюля.


[Закрыть], так как это имя ему больше подходило.

– Пот в полном порядке. Сейчас он сидит на постели и вылизывает лапу.

– Ладно. Мне не нравится быть с тобой в разлуке. Почему ты не взял отпуск?

– Но я ведь пытался это сделать, ты знаешь.

Честно говоря, он не слишком добивался этого отпуска. Конференция – ее дело, ее жизнь. Она будет занята, а он будет целый день сидеть один-одинешенек, без дела. Гораздо лучше отправиться вместе в какое-нибудь путешествие, где они всюду будут вместе. Когда-нибудь, может быть…

Когда-то, в лучшие времена, их взаимные чувства были так горячи, так обострены… Иногда он думал, что лучше бы увлекся он какой-нибудь пустенькой блондиночкой, которая сидела бы дома, ждала его и вязала ему свитеры. А для Кейт уж точно было бы лучше влюбиться в очкастого профессора, с которым она могла бы вести долгие дискуссии, скажем, о Прусте. А сейчас они тянут за противоположные концы канат своей полусупружеской связи: он – к своей работе, которую она не понимает и ненавидит, она – в свой далекий от реальности мир, который временами раздражал его. Они расходились во мнении буквально по каждому вопросу, спорили, страдали, приходили в полное отчаяние и вместе, и поочередно. И соединяло их только одно: необходимость друг в друге, желание быть вместе.

Теперь наступила ее очередь расспрашивать.

– А у тебя как? Больше, по крайней мере, ничего не случилось?

– Все как всегда. Убийство, грабеж, насилие, девочка-скаут, продающая пирожки, снова в кинотеатрах демонстрируют «Я люблю Люси» или что-то вроде этого. А, да! Есть один неожиданный поворот. Ты помнишь, я тебе рассказывал о неизвестном, убитом в конце прошлой недели на Френч-стрит? Оказалось, что это агент ФБР по имени Хоторн и что его застрелили из того же оружия, из которого были убиты и две прежние жертвы. Поэтому из Министерства нам прислали всезнайку, чтобы научить нас, как вести расследование. Они считают, все дело в том, чтобы увязать все эти случаи между собой. Нилсон ловит каждое ее слово, но я…

– Ее?

– Офицер связи, которого нам прислали, женщина. Дэйна Марчант – там ее, между прочим, прозвали «Факел».

– Почему?

Разговор становился опасным; ему следовало бы придержать язык.

– Думаю, оттого, что у нее рыжие волосы. Лично я считаю, что она прямо-таки острая заноза в юбке.

– Но если она красива…

– Кто сказал, что она красива?

– Ну, должно быть, красива – ведь ты не сказал, что она некрасива.

И это говорит профессор-лингвист!

– Но я и не говорил, что она красива. И какое отношение имеет ее мнение о нашей работе к ее внешности?

– Значит, она все-таки красива – иначе Нилсон не заинтересовался бы ею.

– Разве я сказал, что Нилсон заинтересован ею?

– Да.

– Ну ладно. Однако, на мой взгляд, она не так уж и красива. Поверишь ли, она примаршировала в мой кабинет и попыталась взять расследование этого дела в свои руки.

Кейт засмеялась:

– А это дело тебе и самому нравится, да?

Он вздохнул. Даже Кейт его не понимает.

– Я не о том. Нет у нее оснований считать это дело своим, не моим. Ведь из их драгоценных агентов убили только одного.

– Ох, Джек, я бы хотела…

– Чтобы я работал в страховой компании. Я знаю. Сожалею. Ты занимаешься своим делом, а я буду заниматься тоже своим делом, хорошо? Я тебя люблю, ты это знаешь. К себе я тоже неравнодушен. Я буду осторожен.

Довольно долго пришлось ему успокаивать и убеждать Кейт; было неприятно, что гудок в телефонной трубке прозвучал, как ее последнее возражение. Их разъединили.

Он побрел вниз, в гостиную, хотя с него все еще капало, подошел к книжным полкам и стал разглядывать корешки книг, пока не нашел то, что хотел: «Любовь к языку» Ричарда Коттерелла. Раскрыл книгу и стал разглядывать фотографию автора. Как могла она подумать, что он стар? Удлиненное интеллигентное лицо под густой копной романтически растрепанных волос, чувственный рот, зажавший черенок трубки, твидовый костюм, распахнутый ворот рубашки, длинные сильные ноги атлета поставлены так, как будто профессор, этот чертов Ричард Коттерелл, стоит у стартовой черты и собирается бежать на среднюю дистанцию.

Да, а ведь он не рассказал ей все-таки, как в действительности выглядит Дэйна Марчант.

Но следует ли придавать этому значение?