Текст книги "Спецслужбы и войска особого назначения"

Автор книги: П. Кочеткова

Соавторы: Татьяна Линник
сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 36 страниц)

Якову Блюмкину было всего тридцать лет. Бывшие коллеги расстреляли его в подвале московской тюрьмы.

Конец Максимова последовал семь лет спустя. По причинам, не выясненным до сих пор, он прыгнул – или его столкнули? – с площадки Эйфелевой башни. Смерть этой совершенно незначительной личности не привлекла особого внимания ни в Париже, ни в Москве.

Уход из жизни этих убийц принес Бажанову понятное облегчение. Во мраке, клубившемся над ним в первое десятилетие его пребывания за границей, появился просвет. Однако бывший сталинский секретарь смог окончательно вздохнуть полной грудью лишь после смерти самого Сталина, унесшего с собой в могилу жажду личной мести Бажанову.

(Брук-Шеперд Гордон. Судьба советских перебежчиков //Иностранная литература. – 1990. – № 6.)

«КРАСНЫЕ СОТНИ»

В области международной политики Кремлем действительно был разработан обширный план подрыва западных демократий путем организации волнений, заговоров и террористических актов. Наиболее амбициозной из всех намеченных акций была попытка коммунистического переворота в Германии в 1923 году. Как секретарь Политбюро, Бажанов присутствовал на всех заседаниях, где в глубокой тайне вынашивался этот грандиозный замысел. Первое заседание по этому вопросу состоялось в Кремле 23 августа 1923 года. В Москву был вызван представитель Коминтерна Карл Радек, чтобы доложить о положении в Германии и о перспективах, какие обещала, планируемая акация. Радек нарисовал радужную картину растущего в рядах немецкого народа революционного движения, которое в ближайшие недели должно достигнуть апогея.

Он ждал дальнейших инструкций. Как и следовало ожидать, Лев Троцкий был всецело за то, чтобы нанести немедленный удар по немецкой буржуазии – ковать немецкое железо, пока горячо. Если коммунистам удастся захватить власть в Берлине, утверждал он, то это станет началом конца ненавистного для всего человечества капиталистического порядка, первая брешь в котором была пробита на русском фронте. Он призывал не упустить случай и во что бы то ни стало использовать ситуацию в Германии. Игра стоила свеч. Но Сталин и другие члены Политбюро понимали, что риск очень велик, и предлагали повременить. В результате было достигнуто компромиссное решение, типичное для Политбюро того времени. Не разделяя в полной мере оптимизма товарища Троцкого, Политбюро все же решило предпринять активные действия с целью вызвать в Германии кризисную ситуацию.

Была выделена руководящая четверка, которой было поручено спровоцировать и возглавить германскую революцию. В ее состав вошли: «связной от Коминтерна» – он же член ЦК партии – Карл Радек, заместитель председателя ВСНХ (Высшего совета народного хозяйства) Юрий Пятаков, заместитель председателя ОГПУ Уншлихт и народный комиссар по вопросам труда Шмидт. Эта четверка, наделенная широкими полномочиями и снабженная фальшивыми паспортами, отбыла в Германию.

Каждый имел свой круг задач, которые надлежало выполнить в обстановке абсолютной секретности.

На Пятакова были возложены агитация, пропаганда и связь с Москвой. Радек играл роль эмиссара Коминтерна и немецкой компартии, на него была возложена задача придать акции в целом политически респектабельный вид. Уншлихт – в соответствии со своим положением в ОГПУ – должен был выполнить грязную работу: организовать множество так называемых «красных сотен», которые будут непосредственно осуществлять «революционное насилие», а затем, после победы, станут костяком германского отдела ОГПУ, необходимого для окончательного искоренения буржуазии и других, врагов большевизма. В задачи Шмидта – специалиста по рабочему движению – входило создание коммунистических ячеек на предприятиях и подготовка создания рабочих советов, которые должны будут стать «зародышем новой государственной власти».

Вскоре в помощь этой четверке был призван тогдашний посол СССР в Берлине Крестинский. На него были возложены чисто технические функции – получение из Москвы и распределение огромных денежных средств, которые требуются для проведения подготовительной кампании, в частности агитационной (агитаторы, кстати, тоже засылались из Москвы). Руководителям германской компартии, в частности Брандлеру, была отведена только совещательная роль, местные коммунистические организации остались за бортом. Вместо них в качестве командных рычагов планировались советские дипломатические, консульские и торговые службы. «Революционные» агитаторы – немцы и другие лица, говорящие по-немецки, – были переброшены в Германию в составе «торговых делегаций». Оружие и поджигательские листовки поступали по дипломатическим каналам. Финансирование переворота шло из сумм, предназначенных для оплаты обычных торговых операций.

В конце сентября в Москве было получено сообщение Пятакова, что все будет готово в самое ближайшее время, и секретное заседание Политбюро, куда не были приглашены даже члены ЦИК, назначило окончательную дату начала операции. Бажанов, как секретарь Политбюро, заверил это решение своей подписью и запер его в сейф. Решающее выступление была намечено на 7 ноября 1923 года. Появление на улицах толпы народа в день празднования шестой годовщины Октября будет выглядеть вполне естественно. «Красные сотни» должны будут спровоцировать столкновение с полицией, после чего произойдет «стихийное» выступление масс с оружием в руках, которое завершится захватом государственных учреждений и провозглашением советской власти.

Что произошло дальше, остается по сей день загадкой истории. «Великая революция» провалилась, похоже, главным образом из-за того, что в последний момент не все центры восстания успели получить депеши из Москвы об отсрочке выступления. Так, например, курьер, направленный с такой депешей в Гамбург, заведомо опоздал: «красные сотни» уже завязали на улицах кровавые бои, которые продолжались три дня. Это вызвало замешательство в других центрах намеченного восстания, не знавших, что им предпринять: то ли воздержаться от участия в путче, то ли поддержать гамбургских товарищей. Несколько беспорядочных и недостаточно подготовленных выступлений в разных частях Германии без труда были подавлены немецкими воинскими частями и полицией.

Из доклада Бажанова следует, что, хотя в немецкой компартии было достаточно тупиц, однако в провале путча большевикам приходилось винить только себя. Политика, проводимая ими в компартии Германии, была типично сталинской – ставить на ключевые партийные посты исключительно рабочих и крестьян, независимо от уровня их образования и способностей. Причем Бажанов особо подчеркивал, что эта политика была не проявлением самодеятельности немцев как добросовестных учеников, а прямо диктовалась из Москвы.

Кто бы ни был ответственен за провал, бажановские разоблачения потрясли французское и английское руководство масштабами советской подрывной деятельности, ведь она велась в самом сердце европейского континента. Из обширного досье следовало, что Борис Бажанов являлся уникальным и незаменимым специалистом, раскрывшим ряд неразрешимых до того загадок, связанных с политикой СССР.

(Брук-Шеперд Гордон. Судьба советских перебежчиков //Иностранная литература. – 1990. – № 6.)

СТАТЬЯ, КОТОРУЮ НЕ НАПЕЧАТАЛИ В «ЛАЙФ»

Незадолго до гибели Троцкий написал для «Лайфа» статью «Отравил ли Сталин Ленина?». О богатейшей коллекции ядов, которой обладала советская полиция, о словах Бухарина, что «Сталин способен на все», наконец, об очень странном сообщении, которое в присутствии Троцкого, Зиновьева и Каменева Сталин сделал на заседании Политбюро: будто в конце февраля 1923 года Ленин просил у него яду на случай, если почувствует приближение нового удара. Просьба невероятная, учитывая, что к этому времени Ленин в прах рассорился со Сталиным из-за грубого и оскорбительного разговора того с Крупской, а 4 января продиктовал приписку с своему политическому завещанию о необходимости сместить властолюбца с поста Генсека. Ленин не мог ничего просить у Сталина не только потому, что он ему не доверял, но и потому, что больше с ним не общался. К тому же самоубийство с помощью яда – это больше восточный, понятный грузину вариант. Решись Ленин в самом деле на самоубийство, он бы использовал скорее один из европейских способов. Только не похож он на самоубийцу, а тем более – на такого, который загодя обсуждает намерение уйти из жизни с кем бы то ни было, а особенно с лютым своим врагом Сталиным. Сообщение Сталина на Политбюро – чистая выдумка. С его точки зрения, оно должно было послужить для отвода от него – в случае смерти Ленина – подозрений, хотя в действительности само по себе было в высшей степени подозрительно. А еще более подозрительно то, что Сталин телеграфировал Троцкому на Кавказ невероятную дату похорон Ленина. Когда Троцкий приехал, тело вождя было уже забальзамировано, а внутренности кремированы. И не затем ли выстроил Сталин Мавзолей и уложил ленинские останки в стеклянный гроб – в вопиющем противоречии с материализмом марксизма – чтобы с помощью восточного ритуала предотвратить попытки как современников, так и потомков произвести эксгумацию?

Журнал «Лайф» отказался печатать статью Троцкого, и за десять дней до его убийства сталинским агентом она была опубликована в херсонском издании «Либерти». Главный аргумент критиков гипотезы об отравлении Ленина: почему Троцкий хранил свою тайну до 1939 года? На самом деле он ее не хранил – просто не знал. В том была сила Сталина, что никто из его коллег, включая Ленина и Троцкого, даже не предполагал в начале 20-х годов, на что он способен. Сообщение о просьбе Ленина дать яд не казалось Троцкому в 1923 году подозрительным, но он иначе оценил его и связал с другими событиями после процессов над вождями революции в конце тридцатых годов и сопутствовавшего им Большого Террора. Троцкий, с интеллигентской слепотой по отношению к Сталину, принял его только под конец своей жизни и тогда по-новому взглянул на смерть Ленина. Во всех отношениях запоздалое прозрение!..

(Соловьев В., Клепикова Е. Заговорщики в Кремле. – М., 1991.)

СМЕРШ

В соответствии с принципом – морально все, что способствует делу коммунизма, преемник ЧК – ОГПУ еще в середине 20-х годов ввело в практику похищение и убийство «предателей» и «врагов народа», нашедших прибежище в зарубежных странах. В 1936 году для этой цели в НКВД было создано «управление специальных заданий», которое сами чекисты окрестили «управлением мокрых дел». На его счету – ликвидация многих видных «троцкистов» и, наконец, самого Л. Д. Троцкого в 1940 г., а также других «врагов народа».

Длинная рука этого органа государственного терроризма добиралась и до тех сотрудников НКВД, которые, не желая попадать в сталинские застенки, оставались на Западе. В марте 1938 года был похищен резидент советской разведки в Турции Агабеков, который скрывался в Бельгии. В феврале 1941 года в номере вашингтонского отеля при таинственных обстоятельствах умер бывший главный  резидент советской военной разведки в Западной Европе Кривицкий.

В начале войны в 1941 году этот зловещий орган был преобразован в 4-е, или. «партизанское», управление НКГБ с задачей организации разведки, диверсий и партизанских операций в немецком тылу. В это же время появился и СМЕРШ.

Годы спустя английский писатель Ян Флеминг, автор многочисленных романов о сверхшпионе Джеймсе Бонде, изобразил эту организацию как «официальную организацию советского правительства по убийствам», привнеся в ее деятельность столько колорита и воображения, что многие читатели полагали, что СМЕРШ – это художественный вымысел автора. На самом деле это была подлинная организация, созданная Сталиным по решению Государственного комитета обороны в начале 1943 года. Дело в том, что, учитывая пожелания командиров, в октябре 1942 года Сталин пошел на упразднение института военных комиссаров и введение в армии единоначалия. Но разве мог он с Берией оставлять армию вне контроля НКВД? Вот для этого был создан СМЕРШ (сокращение от слов «смерть шпионам»), в функции которого входили контрразведка, обезвреживание шпионов и контрпропаганда. Сотрудники СМЕРШа были во всех частях и соединениях.

Согласно германским документам, именно СМЕРШ организовал убийство гауляйтера В. Кубе в Минске и губернатора О. Бауэра во Львове.

Руководитель разведки при верховном командовании германской армии Р Гелен должен образом оценил эффективность новой организации: его документы 1943 и 1944 гг. полны предупреждений о «террористических динамитчиках и убийцах» СМЕРШа. В июле 1943 года агенты Гелена сумели добыть секретное учебное пособие для сотрудников СМЕРШа, которое, по свидетельству очевидцев, специально для Гитлера было переведено на немецкий и которое фюрер с большим интересом прочитал от корки до корки.

После войны в 1946 г. СМЕРШ был упразднен и в НКВД было создано специальное бюро (спецбюро) № 1, в функции которого входила организация диверсий и убийств на территории других государств. Сталинско-бериевский государственный терроризм продолжался. Его объектами были руководители антисоветских и антикоммунистических организаций, особенно на территории Германии и Двстрии.

Одной из таких организаций была Лига свободных юристов, образованная в 1949 году рядом немецких адвокатов. Первоначально лига занималась оказанием помощи немецким военнопленным, возвращающимся из СССР, и политическим заключенным в тюрьмах советской зоны оккупации Германии. Затем она стала издавать разоблачительные материалы о нарушениях прав человека в советской зоне и распространять их на территории ГДР, что особенно раздражало советские власти.

Было принято решение об организации похищения трех руководителей лиги – Фридландера, Линзе и Бернда. Для этой цели руководство МГБ в ГДР организовало «боевую группу» из немецких уголовников, которая приступила к действиям в июле 1952 года. Правда, с Фридландером вышла осечка – соблюдая осторожность, он часто менял места ночевок. Но с Линзе все прошло хорошо: он был схвачен у своего дома в Западном Берлине, затолкнут в машину и привезен в Восточный Берлин. Вскоре стало известно, что он сжидит в тюрьме во Владимире, приговоренный к 25 годам.

Особым вниманием МГБ (с 1954 г. – КГБ) пользовалась организация русских эмигрантов – Народный трудовой союз (НТС). Эта организация была основана в конце 20-х годов в Белграде находившимися в эмиграции эсерами и меньшевиками. Вначале НТС придерживался левоцентристской линии. Но постепенно в него стали принимать и правых деятелей, он приобрел крайнюю антисталинскую и антикоммунистическую направленность.

Из Белграда НТС переехал в Париж, затем во Франкфурт-на-Майне. В годы войны его руководители сотрудничали с немцами, но к 1943 году многие члены НТС, возмущенные зверствами немцев на территории СССР, были арестованы гестапо, и десятки брошены в нацистские лагеря. В 1945 г. лидер НТС В. Поремский и несколько других были освобождены американцами из лагерей и стали сотрудничать с ними.

Действуя в основном на территории западных зон оккупации Германии и Австрии, члены НТС вели работу среди освобожденных советских военнопленных и перемещенных лиц, издавали резко антисоветские газеты, листовки, брошюры, пытались создать свою агентуру и внутри СССР НТС получил помощь от ЦРУ США, ведя передачи по радио «Освобождение» (ныне «Свобода»).

В сентябре 1947 года исчез один из активных деятелей НТС Г Трегубов. Как было установлено позднее, его завлекла в Восточный Берлин агент МГБ Е. Ключевская. В 1954 году в Австрии был похищен еще один деятель этого союза – В. Треммель. В том же году такая же успешная операция была произведена в Западном Берлине в отношении А. Трушновича.

В газете «Комсомольская правда» от 20 июня 1990 года опубликована беседа бывшего генерал-майора КГБ О. Д. Калугина с сотрудниками газеты. Отвечая на вопрос, существует ли в КГБ практика политических убийств, генерал сказал: «Не знаю, как сейчас, но некоторое время тому назад еще существовала». То есть уверенности, что такие убийства сейчас не совершаются, нет.

Нужно отметить, что КГБ не является уникальной организацией в этом отношении. Американское ЦРУ ему в этом деле не уступает. В начале 70-х годов в США появились разоблачительные материалы об этой организации, в частности, о прямой причастности ЦРУ к убийству премьер-министра Конго П. Лумумбы (в 1961 г.) и диктатора Доминиканской, Республики Р. Трухильо (в этом же году), а также об организации попыток с целью убийства руководителя Кубы Ф. Кастро. При этом во всех этих «мокрых делах» ЦРУ прибегало к услугам организованных преступников. И американский конгресс принял меры: в 1975 году создан специальный комитет конгресса по расследованию разведывательной деятельности, который провел слушания (открытие или закрытие), и на них руководители ЦРУ чувствовали себя далеко не уютно. Конгресс выработал решения, которые навели какой-то порядок в этом разведывательном ведомстве. Во всяком случае после 1975 года не было каких-либо авторитетных сообщений об организации ЦРУ политических убийств.

(А. Тихонов. Мокруха по-чекистски //Детектив. – 1990. – № 11.)

МЕРТВЫЕ ГОВОРЯТ ЖИВЫМ

В годы второй мировой войны в Главном Политическом Управлении. РККА был создан отдел (позднее – Управление), который был призван вести пропагандистскую работу среди войск и населения противника, а также среди военнопленных. Помимо политработников были привлечены специалисты-страноведы: историки, экономисты и литературоведы, художники и инженеры, а также журналисты и литераторы, хорошо знавшие немецкий язык и Германию.

Сразу после начала военных действий в отдел начали прибывать захваченные советскими войсками трофеи и среди них – множество немецких газет, документов командования вермахта, личные документы солдат и офицеров. Все это надо было изучить, осмыслить, использовать для пропаганды, чтобы построить ее на конкретном материале и придать, таким образом, советским листовкам и звукопередачам большую убедительность и оперативность.

И тут существенную помощь оказали немецкие писатели-антифашисты, которые после захвата власти нацистами вынуждены были покинуть родину и жили в Советском Союзе в качестве политических эмигрантов.

Из воспоминаний К. Селезнева, работавшего в ГПУ РККА:

«Я могу назвать имена немецких писателей и поэтов, с которыми мне довелось работать лично – Эриха Вайнерта, Иоганнеса Бехера, Фридриха Вольфа, Альфреда Куреллы, Вилли Бределя и других».

Еще до войны предполагалось, что в случае нападения на Советский Союз Политуправления фронтов будут выпускать газеты на языке противника, которые с помощью авиации и наземных средств будут забрасываться в расположение вражеских войск. И вот уже на третий день войны такие газеты стали выходить. На Волховском фронте выпускалась газета «Soldatenfrontzeitung» («Солдатская фронтовая газета»), на Западном – «Wahrheit» («Правда»), на Брянском фронте – «Soldatenstimme» («Голос солдата»), на Юго-Западном – «Soldatenwahrheit» («Солдатская правда») и на Южном фронте – «Soldatenzeitung» («Солдатская газета»).  Кадров журналистов, владевших немецким языком в совершенстве, было очень мало, и газеты выходили с погрешностями… И первое поручение, которое получили прибывшие немецкие писатели и поэты, было такое: оказать помощь редакциям фронтовых газет. Поступавшие от них рукописи посылались редакциям. Некоторым писателям случалось выезжать на фронт, а один из них, Иоганнес Бехер, был даже назначен штатным литературным сотрудником редакции газеты Западного фронта «Wahrheit» («Правда»).

Когда линия фронта приблизилась к Москве, то вся группа писателей, находившихся в распоряжении Управления, приняла непосредственное участие в работе по заявкам политорганов Западного фронта. На страницах газет стали появляться стихи, фельетоны, короткие рассказы, очерки.

Надо было на ходу перестраиваться, отыскивать новые слова и аргументы, чтобы обращения и призывы были более убедительными и доходчивыми. Не сразу произошла эта перестройка, не скоро был найден нужный тон и наиболее действенные пропагандистские аргументы, ибо трагические перемены в облике немецкого народа лишь угадывались, а надо было их понять и осмыслить.

Немецкая антифашистская эмиграция верила, что народ Германии не подчинится приказам Гитлера. Старая немецкая коммунистка Фрида Рубинер, пришедшая на работу в отдел, начала свою первую листовку, обращенную к немецким солдатам, такими словами: «Стой! Здесь страна рабочих и крестьян!» Эта листовка показалась очень убедительной и ее немедленно распространили на фронте. Однако опрос военнопленных показал, что солдаты вермахта остались к ней равнодушны…

То же произошло с изданной иллюстрированной открыткой «Heil Beil!» («Да здравствует топор палача!»). На ней был изображен Гитлер, с упоением рубящий головы немцам – борцам против фашизма. И снова опрос военнопленных показал, что пропаганда отскакивала от их сознания как от стенки горох. Солдаты вермахта, оказывается, ничего не слышали о борцах-антифашистах. Гитлер же для них представал в ореоле спасителя и вождя нации.

Понадобилось время, и немалое, чтобы немецкие писатели и поэты научились нащупывать самые «узкие» места в «моральной броне» солдат. Они постепенно овладевали искусством выбирать для своих выступлений наиболее точные, «разящие» темы, разрабатывать аргументы, способные дойти до сознания, оболваненных и отвыкших самостоятельно мыслить гитлеровских солдат. Вместе с тем возросло и пропагандистское мастерство немецких поэтов и писателей. Их стихи и рассказы, фельетоны и очерки, написанные на живом и конкретном материале, становились все более безупречными по мысли, совершенными по стилю. Авторы обращались к адресату, которого знали гораздо лучше, чем прежде. Выступления немецких писателей и поэтов стали заметно эффективнее, приносили все более ощутимый результат.

Видоизменялись и формы работы. Довольно скоро выяснилось, что, например, газеты, созданные в первые дни войны, в сложившихся конкретных условиях оказались неоперативной и непрактичной формой печатной пропаганды, не позволявшей быстро, без задержек реагировать на изменения военной обстановки. Газеты почти не имели, разумеется, «корреспонденций» от своих читателей, находившихся по ту сторону линии фронта. Да и фронт практически не позволял разбрасывать их с воздуха. Их трудно было читать в окопе, не попавшись на глаза унтер-офицеру или фельдфебелю, не было у них читателей и в прифронтовом тылу.

Наиболее подходящей формой печатной пропаганды среди солдат  противника оказалась листовка. Правда, это был и наиболее трудный жанр; написать короткую листовку не легче, а сложнее, чем статью, очерк или фельетон для газеты – при предельной лаконичности здесь требуется предельная целеустремленность, четкость структуры, «однотемность», отточенное литературное мастерство.

В октябре 1942 г. издание газет на немецком языке было прекращено.

Политорганы перешли повсеместно к изданию листовок. Выпускались также «информационные листки» в виде миниатюрных тематических газет: целыми сериями выходили «Известия с фронта», «Международная информация», «Что происходит на родине?», «Правда об СССР» и «Как живут военнопленные в Советском Союзе». Однако главной стала тематическая листовка. Важнейшие из таких листовок были посвящены крупным военно-политическим темам и распространялись на всем протяжении советско-германского фронта, от Белого моря до Черного, а также на морских базах противника. Кроме того, издавались и так называемые «оперативные» листовки, посвященные положению на том или ином участке фронта или даже в определенном соединении и части и обращенные к солдатам этого соединения, части и даже подразделения.

Нередко литературный текст сопровождался рисунком, фотографией, остроумной карикатурой. Такие листовки бросались в глаза, они действовали не только на разум солдата, но и на его чувства.

Особенно действенной, получившей широкую известность среди солдат противника оказалась листовка «Мертвые говорят живым». Она была написана в апреле 1943 г. и посвящалась урокам Сталинградской битвы.

Воздействуя на сентиментальные настроения солдат вермахта, на такие чувства, как боязнь смерти, тоска по дому, беспокойство за судьбу родных в тылу, ревность пропаганда также подтачивала тем самым их боевой дух. Фашистский солдат не в силах был устоять перед тяжкими испытаниями, каким война его подвергала, перед мощью огня, перед страхом смерти.

Одна из главных задач состояла в том, чтобы побудить солдат противника к добровольной сдаче в плен. Листовки рассказывали о том, как живут немецкие офицеры и солдаты в плену, и с помощью фактов, доводов и фотографий ослабляли чувство страха перед участью в плену, какое настойчиво внушала солдатам гитлеровская пропаганда. Немецкие писатели принимали участие в разработке аргументации и текстов листовок, прежде всего нацеленных на разоблачение фашистского строя, в «сентиментальной» пропаганде, в сатирических выступлениях и в создании листовок, рассчитанных на преодоление страха перед советским пленом.

В моменты затишья между боями они выезжали на передний край и, чаще всего на рассвете, выступали перед микрофонами «МГУ» и «ОГУ» звуковещательных станций (мощных окопных громкоговорящих установок), а то и с помощью мегафонов и обычных рупоров, расположившись как можно ближе к немецким окопам.

Они писали также тексты программ для звуковещания, которые затем размножались и рассылались для дикторов на все участки фронта.

Особенно часто выступали на передовых позициях, лежа с микрофоном в руках, Эрих Вайнерт и Вилли Бредель.

Большой вклад внесли немецкие писатели и поэты в печатную пропаганду на фронте. Особенно существенной оказалась в нем доля Эриха Вайнерта.

За два первых года войны Эрих Вайнерт написал так много стихов, столько рассказов, воззваний и обращений, что их анализу стоило бы посвятить специальное исследование. У солдат вермахта собиралась целая коллекция его стихотворений, которую они порой хранили, многим при этом рискуя. Наиболее известными стали стихотворения Эриха Вайнерта «Родина зовет», «Присяга», «Ни одного выстрела более, солдат!», «Ворота в жизнь открыты», «За какую Германию?».

Поэт создал цикл маленьких листовок, «сентиментальных» по тону и глубоких по смыслу, прекрасно учитывающих психологию солдата в окопах. Одна из таких листовок называлась «Подумай о своем ребенке!».

«Сражался наш отец за подлецов

И кровью должен был своей

за это поплатиться…

На обратной стороне листовки напечатан фотомонтаж: над телами погибших солдат плачет ребенок, восклицая: «Отец мой убит!» Под монтажом подпись: «В этом повинен Гитлер! Он сделал это!»

Солдаты, несомненно, задумывались над такими стихами. Об этом говорит тот факт, что в карманах убитых, среди их бумаг и писем находились и эти листовки.

В качестве еще одного примера мастерства Эриха Вайнерта как автора политических памфлетов, мне хотелось бы привести листовку, в которой поэт обличает Адольфа Гитлера, развенчивает его и обвиняет в гибели миллионов людей, сложивших головы на чужих землях, вдали от родины. Стихотворение так и называется «Я обвиняю!» В нем слышится голос одного из павших в бою, солдата, выступившего от имени тех, кто уже не вернется домой:

Во имя всех немцев —

УБЕЙТЕ ЕГО!

На обороте листовки был помещен рисунок – немецкий солдат на поле боя кричит исступленно: «Я обвиняю Гитлера!» Полной уверенности в том, что такой лобовой удар по Гитлеру повлияет на солдат вермахта, разумеется, не было. Имелась, однако, надежда, что в умах думающих и колеблющихся он может посеять сомнение, дать пищу для размышлений, заставить потускнеть ореол, который окружал имя фюрера. Капля, как говорится, камень точит. А перед нами был отнюдь не камень.

Наступало Рождество 1942 года – особенно чтимый у немцев праздник. По этому поводу Эрих Вайнерт написал в стихах «письмо жены», якобы отправленное солдату на фронт полевой почтой. Оно напоминало мужу о приближении праздника и обвиняло его в малодушии, в боязни предстать перед полевым судом, намекая на возможность спасти свою жизнь дезертирством и сдачей в плен русским. Стихотворение называлось «Обвинение» и в трогательных, берущих за душу словах напоминало солдатам о традиционном празднике, когда вся семья собирается у нарядной елки, радуясь подаркам, преподнесенным друг другу.

Листовка с этими стихами была издана большим тиражом. На обороте ее был помещен рисунок, изображавший одиноко грустящую женщину, замерзающего в снегу солдата и. еловую ветку с горящей свечой.

А к Новому 1943 году были выпущены свежие листовки со стихами Эриха Вайнерта: в одной из них говорилось о судьбе солдата, вернувшегося домой калекой, в другой – тяжело раненный солдат пишет предсмертное письмо жене, в третьей рассказывается о солдате, решившем сдаться в плен и уверенном, что вернется к семье живым и невредимым, о солдате, уходившем на фронт здоровым и веселым, а вернувшемся к родному пепелищу на костылях.

Был проведен своеобразный «конкурс» среди литераторов на лучший вариант листовки, в который включились и немецкие пропагандисты. Победителем оказался Альфред Курелла, его вариант листовки был всеми признан наилучшим. Листовка называлась «Мертвые говорят живым». К солдатам вермахта обращались «тени Сталинграда», те, кто остался навеки лежать в снегах, на подступах к городу, кто был погребен под его развалинами. Вот полный текст этой листовки в русском переводе:

МЕРТВЫЕ ГОВОРЯТ ЖИВЫМ

«Где бы вы ни были, сотоварищи, в доте или блиндаже, на отдыхе или на посту, днем или ночью мы —

ТЕНИ СТАЛИНГРАДА —

следуем за вами по пятам.

Нас было 240 тысяч! 240 тысяч таких же солдат, как и вы.

Теперь мы в могиле. Но и здесь нет нам покоя. Бессмысленна была наша смерть. Придайте же ей последний смысл – выслушайте наше предостережение и запомните его:

НЕ ВЕРЬТЕ ТОМУ, ЧЕМУ ВЕРИЛИ МЫ!

Мы верили, переходя летом 1942 года в наступление: русские настолько ослаблены предыдущими боями, что нас наверняка ждет победа. Но Красная Армия развернула огромные резервы, о существовании которых мы и не предполагали. Каждый километр нашего продвижения был густо полит немецкой кровью. А потом погнали назад, и мы понесли еще большие потери.

Не верьте же, если вам говорят теперь, что зимнее наступление русских истощило их силы. Летом 1943 года вам предстоит пережить еще более ужасные неожиданности, чем те, которые пережили мы прошлым летом.

Мы верили, пробиваясь летом 1942 года через донские степи, что если мы, не считаясь ни с чем, напряжем силы, то борьба будет короткой. Но наши усилия затянули войну до ужасной зимы.