Текст книги "Спецслужбы и войска особого назначения"

Автор книги: П. Кочеткова

Соавторы: Татьяна Линник
сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 36 страниц)

В ПОСТЕЛИ С ЭДГАРОМ ГУВЕРОМ

Джон Эдгар Гувер, директор ФБР с 1924 года и до самой своей смерти в 1972 году, первый человек в США после президента – был геем. За время его работы менялись президенты, правительства, а Федеральная полиция выросла в целый институт, полностью ему подчиненный. Он знал все обо всех и соответствующим образом это использовал. Политики и бизнесмены вздрагивали только от звука его имени.

Всю жизнь Гувер наблюдался у доктора Кларка в клинике в Вашингтоне. Это он, видя определенные симптомы у пациента, направил его к выдающемуся психиатру доктору Маршаллу Г Раффину. И оказалось, что Гувер – гей, или, как минимум, проявляет гомосексуальные наклонности. Этот факт был ошеломляющим не только для самого Гувера – символа силы и мужественности, но прежде всего для врачей, посвященных в тайну.

Когда Джон и Роберт Кеннеди вознамерились объявить войну организованной преступности, неожиданно на их пути встал Гувер. Почему? Потому что организованная преступность была прекрасно осведомлена о наклонностях директора ФБР. Сеймур Поллок, один из американских гангстеров, вспоминал в 1990 году, что неоднократно видел, как на скачках Гувер держал за руку своего приятеля Клайда Талсона. «Крестные отцы» знали о гомосексуальности Гувера еще с 20-х годов, когда он был арестован по обвинению в «педерастических забавах». Они не упустить такую уникальную возможность и начали собирать материал об Эдгаре. Это было нетрудно, поскольку Гувер, несмотря на боязнь быть раскрытым, достаточно открыто демонстрировал свои чувства к Клайду, который был не только любовником шефа Федеральной полиции, но и его ближайшим сотрудником. Мейер Лански, босс нью-йоркских гангстеров, заполучил фото обоих мужчин в момент любовной сцены – и теперь Лански мог быть спокоен за свое будущее.

Гувер любил также участвовать в оргиях, организованных в отеле «Плаза» американским миллионером Розентейлом, первая жена которого Сьюзан вспоминает, что неоднократно участвовала в секс-вечеринках с участием шефа ФБР. Гувер любил во время этих развлечений переодеваться в женское белье, даже надевал парик и красил губы. Что касается секса, бывало по-разному. Как-то, вспоминает Сьюзан, он занимался любовью с двумя восемнадцатилетними блондинами, а в другой раз молодые парни, одетые в черную кожу, развлекали его, читая вслух Библию.

Последние дни Гувера не были слишком приятными. «Вашингтон Пост» обнародовал факт проведения ФБР секретных акций, касающихся частной жизни политиков, бизнесменов, журналистов, людей из шоу-бизнеса. Действия ФБР и его шефа подверглись критике, прямо говорилось о его связях с гангстерами и о гомосексуализме. Президент Никсон неоднократно предлагал ему уйти на пенсию. В последний день жизни Гувер удалился в апартаменты своего приятеля. Они поужинали и выпили по бокалу бурбона. После 22.00 позвонил Никсон и в очередной раз предложил ему выйти на пенсию. Утром следующего дня Эдгара Гувера нашли мертвым. Сейчас уже трудно сказать, что правда, а что ложь в воспоминаниях людей, которых Гувер держал в своем кулаке. Ответы на эти вопросы покрыты кладбищенской пылью.

Одно ясно: Гувер был геем, и это оказало значительное влияние на историю США. При жизни его ненавидели и боялись. После смерти объявили национальным героем, а его имя выгравировано золотыми буквами на стенах штаб-квартиры ФБР в Вашингтоне. Рональд Рейган сказал как-то: «В XX веке не было человека, который значил бы больше для Соединенных Штатов, чем значил Гувер».

(Т. Зуева //Встреча. – 1993. – № 8–9.)

ГРУППА КЕФОВЕРА

В 1950 году сенатор Эстес Кефовер, молодой человек из Теннесси, сумел уговорить своих коллег вплотную заняться расследованием роли преступных организаций в торговле между штатами. Кефовер обладал некоторым опытом борьбы с преступностью и коррупцией: сенатором он стал после того, как ликвидировал организацию «Босса Крампа» в своем родном штате. Собрав группу образованных молодых людей, Кефовер убедил их, что обстоятельства открывают перед ними блестящие перспективы. Если большую часть проводившихся сенатом расследований можно было сравнить с боронованием уже вспаханной почвы, то команда Кефовера взялась за обработку целины. Его соратники, в частности Джозеф Л. Неллис, возглавлявший расследование деятельности Кливлендского синдиката, за очень короткий срок собрали громадное количество новых материалов.

Слушание дела стало телевизионной сенсацией – настолько громкой, что кое-кем из гангстеров, появившихся в качестве «звезд» на экранах, вероятно, овладели смешанные чувства. Такие люди, как Лански и Костелло, охотно вкладывали средства в новые виды индустрии, в том числе в телевидение. Однако инстинкт самосохранения заставлял некоторых пренебречь уже сделанными капиталовложениями, и они отказывались говорить перед телевизионной камерой.

Группа Кефовера, изучив события прошлого, включая эпоху сухого закона, убедилась в существовании альянса преступности, политики и большого бизнеса, начало которому положил «черный вторник» 1929 года. Подобного рода «деловые связи» обнаруживались в одном городе за другим. Подтвердилась роль Мафии – не как огромной контролирующей организации, а как «цементирующего начала», объединяющего самые разные интересы. На свет божий были извлечены – по крайней мере, частично – материалы операции «Дно» и выявлены связи администрации района Ньюпорта – Ковингтона с преступным миром. Открылась грязная подоплека деятельности Синдиката на громадной территории – от Лас-Вегаса, где комиссия расследовала убийство Сигела, до Майами-Бич, где ее внимание сосредотачивалось на попытках Чикагского синдиката силой разделаться с местной фракцией, известной под названием «Эс и Джи Синдиката». Но кто прислушался к выводам комиссии?

Американцы наблюдали за развитием драмы так, словно это был очередной душещипательный телесериал. Поколению, которому внушили, что ФБР давно расправилось с гангстерами и что политики, произносящие высокие слова о Знамении и Отечестве, не могут совершать неблаговерные поступки, трудно было поверить в реальность того, о чем ему рассказали. Правда, рядовые граждане стали организовывать комиссии по борьбе с преступностью, а репортеры некоторых газет даже получили звание «специалистов по преступлениям», но в целом интерес общества к этой стороне дела жизни иссяк столь же быстро, сколь пробудился.

Сенатор Джозеф Маккарти, с 1948 года накапливающий эффективную, хотя и не всегда достоверную информацию, постепенно вытеснил со страниц газет Кефовера, и многие с облегчением вздохнули. Куда патриотичнее было бороться с красной опасностью, чем разоблачать американских парней, которые всего-то-навсего хотели иметь немножко больше свободы в своей предпринимательской деятельности. В шумихе, поднявшейся в период маккартизма, об открытиях комиссии Кефовера почти забыли.

Однако кое-какие ощутимые результаты работа комиссии все же принесла. Фрэнк Костелло, представленный обществу именно как «премьер-министр преступного мира», оказался ненужным Синдикату. Лански вынужден был закрыть свое нелегальные казино на Золотом берегу во Флориде. И прошлое Джо Адониса в конце концов сыграло Против него. Джо долгое время обманывал блюстителей порядка, утверждая, что родился в США, тогда как в действительности его привезли из Италии в Нью-Йорк семилетним ребенком. В 1956 году, опасаясь привлечения к ответственности за ложные сведения и понимая, что тайна его рождения разоблачена, Адонис дал согласие на депортацию и уехал в Италию.

Хотя Синдикат не свернул своей деятельности в Ньюпорте, Хот-Спрингс, Гретне (Новый Орлеан), Янгстауне, Сисеро, Билокси, Бомонте и т. д., а Лас-Вегас продолжал разрастаться с феерической быстротой, потеря Флориды нанесла преступному миру ощутимый удар. Возникла необходимость в организации нового игорного центра в этом регионе. Лански, заглядывая вперед, просчитал, что нелегальный игорный бизнес на территории любого штата – предприятие чересчур рискованное и недостаточно застрахованное от обвинений в безнравственности. Со временем, рассуждал он, возможно, и удастся создать новые центры законным путем, но пока лучше убраться подальше. В период действия Сухого закона основным средством передвижения для гангстеров служил автомобиль, позволяя совершать деловые операции между штатами. Теперь самолет, который уже перенес тысячи любителей острых ощущений в Лас-Вегас, мог переправлять их в другие экзотические местности, например, на Кубу. Синдикату гостеприимный остров был хорошо знаком, только обстановка там была недостаточно стабильной. В 1944 году Батисте пришлось разрешить свободные выборы, на которых он потерпел поражение и уехал во Флориду, не теряя, впрочем надежды заново обрести и власть. Лански решил поставить на бывшего кубинского диктатора. Меньше чем через год после роспуска комиссии Кефовера Батиста действительно вернулся на Кубу, а Лански приступил к созданию новой империи еще большего масштаба.

Гавана стала Лас-Вегасом Карибских островов. Синдикат вложил миллионы в строительство небоскребов, совершенно изменивших облик кубинской столицы; в городе быстро расплодились всевозможные виды рэкета. Лански по своему обыкновению позволял другим наживаться, осуществляя общее руководство, чему способствовала его личная дружба с диктатором. Но, естественно, далеко не всем в Мафии это пришлось по вкусу – многие, как, например, Альберт Анастасиа, хотели большей свободы. Получив решительный отпор, Анастасиа взбаламутил весь Синдикат, настроив часть гангстеров против Лански. Мобилизовав свои силы в разных концах страны, тот без труда усмирил бунтарей, когда же Анастасиа, не желая сдаваться, созвал на совещание недовольных членов Мафии, Лански приказал его убрать. Анастасиа был убит 25 октября 1957 года в парикмахерской той же самой гостиницы, где двадцать лет назад было совершено нападение на Арнольда Ротштайна. Репортеры, придававшие большое значение подобным совпадениям, не знали, что в 20-е годы Ротштайн был компаньоном Чарльза А. Стоунхэма, владевшего рядом игорных домов и ипподромов в Гаване. Но даже если б и знали, вряд ли стали бы об этом говорить. Стоунхэма помнили прежде всего как спортсмена и владельца нью-йоркской бейсбольной команды «Джайнтс».

Убийство Анастасиа напугало кое-кого из членов Мафии, и они на конференцию не явились, однако множество гангстеров в назначенное время прибыли в дом Джозефа Барбары в небольшой деревушке Апалачи штата Нью-Йорк. Местная полиция устроила облаву, делегаты попрятались в кустах… Охота на Мафию приобрела невиданный доселе размах.

Министерство юстиции создало «специальную группу» для борьбы с организованной преступностью. Благодаря ее усилиям перед судом в Италии предстал Никола Джентиле; не забывшего давние обиды стареющего экс-уполномоченного по вопросам улаживания конфликтов обманом вынудили подробно рассказать о его прошлом. «Специальная группа» считала необходимым продолжить кампанию против Синдиката, но администрация Эйзенхауэра проигнорировала ее рекомендации. Когда шум по поводу апалачинского сборища утих, «специальная группа» была распущена. По иронии судьбы, после того как в 1961 году президентом стал Джон Ф. Кеннеди, основные ее разработки были использованы на новом этапе войны с преступностью.

Между тем бородатый кубинец по имени Фидель Кастро оказался более опасным для гаванской империи Мейера Лански, чем Анастасия и Мафия. В Штатах все, включая администрацию Эйзенхауэра, умудрялись много месяцев не замечать стараний Кастро поднять на Кубе мятеж, зато бесправный и беззастенчиво эксплуатируемый кубинский народ видел в нем национального героя. К концу 1958 года недовольство Батистой и его союзниками-ганстерами резко усилилось. Кубинская армия отказалась защищать своего президента, и ранним утром 1 января 1959 года Батиста во второй раз отправился в изгнание. Лански последовал за ним. Кубинцы в ожидании нового диктатора, которому отныне предстояло заботиться об их благе, первым делом уничтожили счетчики для оплаты стоянки автомобилей, а затем разбили и сами машины.

Летя над сине-зелеными водами в своей дом, расположенный позади Гольфстрим-парка к северу от Майами, Лански строил планы создания империи на Багамских островах. Реактивные самолеты открывали доступ сколь угодно далеко – в Лондон, Париж, в Португалию и любые другие уголки земного шара, привлекательные для богатых бездельников.

(X. Мессик, Б. Голблат. Бандитизм и мафия. История организованной преступности в Америке //Иностранная литература. – 1992. – № 11–12.)

РОБЕРТ КЕННЕДИ – МИНИСТР ЮСТИЦИИ США

Восьмого ноября 1960 года в 6 часов 25 минут пополудни в штаб, расположенный в коттедже Роберта Ф. Кеннеди в поместье семьи Кеннеди в Хайаниспорте, поступили первые неутешительные известия о результатах выборов.

Известия пришли из округа Кэмпбелл: штат Кентуки, главный город – Ньюпорт, основная индустрия – нелегальный игорный бизнес и иные формы порока.

Несколькими месяцами ранее усталый Роберт Кеннеди стоял у окна в номере гостиницы в Цинциннати и смотрел на противоположный берег реки Огайо, обещая себе объявить войну преступности, если его брат будет избран президентом.

Выборы в округе Кэмпбелл интересовали штаб кандидата в президенты не случайно: жители округа на протяжении ста с лишним лет ухитрялись угадывать победителей. Поначалу сообщения звучали оптимистически – в подсчитанных бюллетенях, составляющих половину от общего числа, голоса были отданы Джону Кеннеди, а не Ричарду Никсону.

Четыре года назад республиканцы легко выиграли в Кэмпбелле, получив 64 % голосов избирателей. Можно ли было считать, что новая тенденция означала переворот в национальном сознании?

С каждым часом надежды на победу Кеннеди уменьшались: именно в округе Кэмпбелл он утратил первоначальное преимущество, Никсон получил там 54,2 % голосов. В масштабе всей страны, однако, Кеннеди – с очёнь небольшим, правда, перевесом – вышел победителем.

Промашку избирателей округа Кэмпбелл – в том числе и ньюпортцев – следовало посчитать дурным предзнаменованием. Через несколько месяцев Роберт Кеннеди, став министром юстиции Соединенных Штатов, избрал Ньюпорт главной мишенью в объявленной им «координированной борьбе с преступностью».

Если Роберту Кеннеди и удалось в войне с организованной преступностью сделать больше, чем любому другому министру юстиции, то своими успехами он был обязан по меньшей мере двум особым обстоятельствам. Во-первых, за время сотрудничества с постоянным сенатским подкомитетом по расследованию Кеннеди сумел досконально изучить проблему; во-вторых, как брат президента США, он пользовался большим политическим влиянием.

Работая юрисконсультом в подкомитете, более известном как «Комиссия Макклеллана», Кеннеди занимался профсоюзом водителей грузовиков и двумя его коррумпированными лидерами: Дейвом Бекком и Джеймсом Р. Хоффой. Бекк был посажен в тюрьму, с Хоффой же справиться оказалось непросто. В результате длительного расследования все же удалось установить, что пенсионный фонд профсоюза служил главным источником финансирования Синдиката. На деньги водителей грузовиков были построены отели-казино в Лас-Вегасе, ночные клубы в Майами-Бич и множество иных заведений в окрестностях. Хоффа состоял в приятельских отношениях с такими людьми, как Далиц, а тщательно подобранные им профсоюзные деятели во всей стране тесно сотрудничали с преступными организациями.

Став министром юстиции, Роберт Кеннеди создал в рамках министерства юстиции два специальных подразделения: «Бригаду по делу Хоффы» и «Отдел по борьбе с организованной преступностью и рэкетом». Атмосфера в обоих подразделениях во многом напоминала ту, что царила десять лет назад в Комиссии Кефовера: юношеский идеализм сотрудников сочетался с ощущением реальной силы, обусловленной положением шефа.

Новый дух просочился даже в засекреченные коридоры ФБР. Профессиональный бюрократ Дж. Эдгар Гувер понял, что впервые с 1933 года ему грозят серьезные личные неприятности, и во избежание этого решил изменить тактику.

Раскрыв перед Гувером карты, Кеннеди рассчитывал на быструю победу, которая позволила бы ему доказать свою правоту циникам и приступить к осуществлению собственной программы. Пока он выбирал тактику, события подсказали, что начинать следует с Ньюпорта, штат Кентуки.

Недовольство жителей Ньюпорта назревало уже с 1957 года. Фитиль к пороховой бочке поднес некий Монро Фрай, опубликовав в «Эсквайре» статью, где назвал Ньюпорт «греховным городом». Этот ярлык – еще сравнительно сдержанный – и некоторые пикантные подробности шокировали немногих добропорядочных обитателей города на берегу Огайо. И все же мобилизовать общественное мнение на борьбу с преступностью было нелегко: большинство честных, работящих, набожных нью-портовцев отказывались верить, что их родной город заражен коррупцией. Они редко заглядывали в центр, где не было ни магазинов, ни гостиниц, ни культурных учреждений, способных конкурировать с подобными заведениями Цинциннати, отделенными всего лишь рекой. Двери казино и дешевых притонов были открыты для всех, однако мало кто из богобоязненных прихожан хоть раз переступал их порог. Когда в местной газете промелькнуло случайное упоминание об игорных домах и проституции, городские власти поспешили выступить с опровержением, назвав заметку «газетной уткой». Поверить, что чиновники лгут, выгораживая гангстеров, от которых получают взятки, оказалось не под силу почтенным обывателям. Гораздо проще было согласиться с тем, что газетчики руководствуются корыстными соображениями.

Другое дело – статья Фрая в солидном журнале. Так, по крайней мере, считал Кристиан Зайфрид, ньюпортский почтальон средних лет. Посоветовавшись со своим духовным отцом, он заручился его поддержкой и организовал «Комитет общественных действий». С благословения пасторов других протестантских приходов небольшая группа «мирян» и молодых священнослужителей занялись изучением обстановки в Ньюпорте. Члены комитета посетили легальные казино, дешевые притоны и даже проникли в бордели, соседствующие с полицейскими участками. Убедившись, что дела действительно обстоят неважно, но с прежней наивностью неправильно оценивая причины неблагополучия, они отправились к властям Ньюпорта и округа Кэмбпелл с весомыми доказательствами нарушения закона. Вначале от них пытались отделаться туманными обещаниями, потом выгнали. Однако священники неторопливо и педантично продолжали расследование и через год обратились в большое жюри Кэмпбэлла. Их ждало новое разочарование. Большое жюри полностью подчинялось прокурору штата Уильяму Дж. Уайзу, повторно занявшему этот пост после того, как весь район перешел под контроль Кливлендского синдиката. Опять неудача.

Но Зайфрид и его небольшая команда не сдавалась. И когда осенью 1958 года центральная газета штата «Курьер-джорнэл» направила репортера из Луисвилла за сто миль в Ньюпорт, Крис искренне поверил, что Бог внял его молитвам. Появившаяся в луисвиллской газете ядовитая заметка не только взбудоражила общественное мнение, но и заставила не желавшие отставать от конкурентов цинциннатские газеты включиться в эту кампанию. На протяжении 1959 и 1960 годов возмущение жителей Ньюпорта неуклонно нарастало. Преступные дельцы и коррумпированные власти недооценили степень недовольства и своими ответными действиями только долили масла в огонь. На беду, боссы Кливлендского синдиката в то время были заняты своими делами в Лас-Вегасе, и Ньюпорт оставался в руках их заместителей.

Весной 1961 года мятежные настроения заразили горстку местных дельцов, понимавших, что подпольный игорный бизнес и прочие формы наживы на пороке тормозят развитие города. Население Ньюпорта по статистическим данным 1960 года за последние пятьдесят лет несколько уменьшилось. Пока еще Ньюпорт оставался самым большим городом округа, однако за его пределами численность населения возросла в два с лишним раза. Наиболее практичные из местных бизнесменов, убедившись в связи политиков с гангстерами, решили, что изменить ситуацию можно только одним способом: избрав на ключевые административные должности честных людей. Как раз приближались выборы шерифа: на этот пост уговорили баллотироваться Джорджа Рэттермана, адвоката и биржевого маклера, в прошлом звезду профессионального футбола. И вновь воротилы игорного бизнеса и их политические союзники перестарались. Они накачали Рэттермана наркотиками, отвезли в ньюпортский Тропикана-клуб и сунули в постель к стриптизерке. Купленные полицейские по телефонному звонку нагрянули в Тропикана-клуб. Застукав ничего не соображающего Рэттермана без штанов, они завернули его в простыню и доставили в участок. Однако сфабрикованные дела для жителей Ньюпорта к тому времени уже не были новинкой, и в эту историю никто не поверил. Больше того: у команды Кеннеди появилась долгожданная возможность вмешаться – ведь были попраны гражданские права Рэттермана.

Началась долгая драматическая борьба, закончившаяся победой добропорядочных ньюпортцев: в ноябре Рэттерман был избран шерифом. Кеннеди в своем ежегодном отчете, президенту смог с полным основанием заявить: «Игорному бизнесу в самом крупном его центре – Ньюпорте, штат Кентуки, практически положен конец».

ФБР, в чьи полномочия входило расследование случаев нарушения гражданских прав, в ньюпортской истории заняло верную позицию и тем самым доказало, что знаменитое агентство может внести свой вклад в борьбу с преступностью, если Гувер включится в нее с полной отдачей. Руководителю ФБР связывало руки сделанное некогда заявление о том, что никакой организованной преступности не существует. Если б теперь ему удалось обнаружить новую организацию и получить за это кредит доверия, он бы вздохнул свободно.

Еще при предыдущей администрации «специальная группа» хитростью заставила Николу Джентиле выложить все, что тот знал. Его рассказ о первых шагах Почетного общества занял толстый том, однако «специальная группа» была распущена прежде, чем успела пустить в дело полученную информацию. Теперь Гувер сумел бы извлечь пользу из исповеди Джентиле, если б слова последнего были подтверждены живым свидетелем. Такой свидетель найден: им стал Джозеф Валачи, заурядный гангстер из нью-йоркской Мафии, в 30-е годы замешанный в борьбу между Маранцано и Массериа. Валачи идеально, подходил на роль «перебежчика» – он убил в тюрьме человека и готов был пойти на сделку. Кроме того, ему представлялся случай свести счеты с человеком, которого он ненавидел со всей страстью сицилийца. Человеком этим был Вито Дженовезе, глава одной из пяти нью-йоркских «семей».

Оставался пустяк: подыскать название для новой грозной организации. Термин «мафия», после того как Гувер публично заявил, что такого зверя не было и нет, естественно, не годился. Название всплыло из бесед, записывавшихся ФБР при помощи запрещенных законом электронных «жучков». Члены Мафии между собой называли свою организацию «Коза ностра», что буквально означало всего лишь «Наше дело». Убедить общественное мнение в существовании новой опасности невозможно было без активной поддержки прессы, а скромное «Наше дело» не подходило для броских газетных заголовков. Тогда к названию решили добавить еще одно слово. «Ла коза ностра», – по сути, означало то же самое – определенной артикль «ла» ничего не менял, – однако у аббревиатуры ЛКН были шансы стать не менее популярной, чем ФБР. Уловка сработала, но со временем циничные газетчики вернулись к доброй старой Мафии, и ЛКН сохранилась только в официальных отчетах ФБР

Валачи был передан ФБР, а записи Джентиле – Валачи. Что из этого вышло, могли увидеть зрители телевизионных репортажей со слушаний в комиссии Макклеллана, вызвавших настоящую сенсацию. ФБР добилось своего: «Ла коза ностра» стала темой номер один. Все, что ставило под сомнение ее существование, либо извращалось, либо попросту игнорировалось. Помощники Кеннеди сардонически усмехались. «Гувер готов назвать Мафию хоть ХСЖМ (Христианский союз женской молодежи), – говорили они, только бы ФБР приобрело ореол борца с организованной преступностью». Те же помощники нисколько не переоценивали роли Мафии, или ЛКН, в руководстве всей организованной преступностью. Они видели Почетное общество таким, каким оно было в действительности, – небольшой сплоченный романтической организацией с непременной атрибутикой в форме скрепленных кровью клятв, омерт (обет молчания и круговой поруки) и вендетт. Но Национальный преступный синдикат был слишком велик, слишком разбросан и слишком прочно укоренен в политической и экономической жизни страны, чтобы это могло уложиться в уме среднего обывателя. Как и в Ньюпорте до 1957 года, защитой организованной преступности служила сама ее фантастичность. Верить легче в простые вещи, а «Ла коза ностра» как раз этому требованию отвечала. Соратники Кеннеди не смогли доказать: ФБР уверовало в созданный им самим миф и сосредоточило внимание на людях с итальянскими фамилиями. Это было нетрудно: все знали, что ЛКН – враг, а членом ЛКН может быть только американец итальянского происхождения. Правда, по мере накопления информации об организованной преступности понадобилось объяснить роль таких людей, как Лански, Далиц и «Соня Луи» Левинсон, и тогда ФБР изобрело новый термин – «ассоциированный член».

Если б Джон Кеннеди не был убит, бурную деятельность ФБР можно было бы контролировать. Однако Роберт Кеннеди после смерти брата в 1963 году стал, по определению Джеймса Хоффы, «всего-навсего обыкновенным прокурором» и потерял контроль над Гувером. Члены Синдиката облегченно вздохнули: широкомасштабная координированная борьба с преступностью выродилась и превратилась в преследование ФБР гангстеров с итальянскими фамилиями. Пока общественные страсти бушевали вокруг «Коза ностры», Лански преспокойно создал новую империю азартных игр на Багамах. К Золотому берегу она даже ближе, чем гаванские казино.

(X. Мессик, Б. Голдблат. Бандитизм и мафия. История организованной преступности в Америке //Иностранная литература. – 1992. – № 11–12.)