Текст книги "Спецслужбы и войска особого назначения"

Автор книги: П. Кочеткова

Соавторы: Татьяна Линник
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 36 страниц)

УЧРЕЖДЕНИЕ СЕКРЕТНОЙ СЛУЖБЫ В СОЕДИНЕННЫХ ШТАТАХ

Провал балтиморского заговора интересен и важен не только тем, что удалось сохранить жизнь Линкольну, которому суждено было спасти Американский Союз, но и тем, что он продемонстрировал отличную координацию действий секретной службы и койтршпионажа. Пинкертон и его сотрудники вернулись в Чикаго; но их совместные операции в критические недели, предшествовавшие 4 марта 1861 года, так зарекомендовали агентство Пинкертона в кругах нового республиканского правительства, что глава агентства и Тимоти Уэбстер были снова вызваны в Вашингтон.

Перед страной встала угроза неизбежной войны. Организованный мятеж охватил девять южных штатов, а у федерального правительства имелась лишь плохо организованная и морально неустойчивая армия. Каждый сколько-нибудь значительный штаб Севера кишел шпионами; секретной службы для борьбы с этими шпионами у федерального правительства не было и в помине.

В понедельник 15 апреля, после того как мятежные артиллеристы Чарстона, в Южной Каролине, прекратили стрельбу по форту Самнер, президент Линкольн объявил первый призыв 7 5 000 волонтеров. 19 апреля 6-й Массачусетский пехотный полк высадился в Балтиморе, чтобы, промаршировав по городу, следовать в Вашингтон. И тогда оправдались самые худшие предсказания сыщиков. Начались беспорядки. Агитация Фернандины и его последователей, нескрываемая враждебность местных чиновников, вроде полицейского маршала Кейна, наконец-то нашли себе цель, и пехотинцам-«янки», осажденным огромной толпой, подстрекаемой к зверским насилиям, пришлось отстаивать свою жизнь штыками и боевыми патронами.

За этим кровавым бунтом последовала вторая демонстрация, о возможности которой еще за две месяца предупреждали пинкертоновские агенты. На заре 20 апреля были сожжены мосты у Молвейла, Рили-хауза и Кокисвилла, на Гаррисббургской дороге, а также через реки Буш, Ганпаудер и Гаррис-Крик. Сообщение между столицей, и Севером было прервано, телеграфные провода перерезаны.

Правительство оказалось запертым в Вашингтоне, где находилось несколько батальонов солдат и двойное количество хотя и недисциплинированных, но все же деятельных сторонников раскола.

Одним из первых эмиссаров Севера, посланных для обследования этого края, был Тимоти Уэбстер. В подкладку его жилета и в воротник пальто миссис Кет Уорн вшила дюжину мелко исписанных посланий от друзей президента. Этот пинкертоновский агент не только весьма быстро доставил их секретарю Линкольна, но и привез с собой устные сообщения, в результате которых был арестован один из видных заговорщиков.

Арест этой крупной дичи являлся обнадеживающим началом, Линкольн послал за Уэбстером, желая лично поздравить его. За каких-нибудь три месяца Тимоти Уэбстер превратился из частного сыщика в секретного агента и шпиона-профессионала, в шпиона-двойника, в поездного наблюдателя, в правительственного курьера и, наконец, в контрразведчика – все это без предварительной подготовки, но с неизменным успехом. Так он исполнил все основные роли в системе секретной службы. Конечно, часть его успехов обуславливалась дезорганизацией, царившей в лагере южан.

Одно из писем Линкольна, спрятанное в выдолбленной трости Уэбстера, было адресовано его начальнику Пинкертону Президент приглашал Аллана Пинкертона прибыть в столицу и обсудить с ним и членами кабинета вопрос об учреждении «отдела секретной службы» в Вашингтоне.

Пинкертон согласился. Тучи агентов Юга без устали следили за приготовлениями Севера к войне Никто не угрожал им, никто не призывал их к порядку Если бы существовали контршпионы, которые мешали бы им посылать донесения о приготовлениях Севера, южане мобилизовались бы не с таким явным ликованием.

Главным руководителем вновь организованной и утвержденной свыше федеральной секретной службы США был назначен Пинкертон, прирожденный контрразведчик, осмотрительный, вдумчив вый и осторожный. До этого своего назначения ой не сидел сложа руки, а практиковался в искусстве военной разведки в качестве «майора Аллена», офицера при штабе генерала Джорджа Мак-Клеллана.

Федеральная секретная служба под руководством Пинкертона сняла для своего штаба дом на 1-й улице. После разгрома у Манассаса стало ясно, что перед правительством стоит серьезная проблема подавления шпионов Юга. Но генералу Мак-Клеллану хотелось, чтобы Аллан Пинкертон сопровождал его в качестве штабного офицера новой секретной службы. Вероятно, и штаб Мак-Клеллана притягивал к себе шпионов, как магнит. Однако Вашингтон оставался более опасной зоной, где обнаружить шпионов было еще труднее и где они могли принести наибольший вред; если не сам Пинкертон, то его главнокомандующий должен был понимать это.

Вскоре новая федеральная секретная служба показала все свои возможности в отношении одного весьма опасного агента Конфедерации (объединения рабовладельческих штатов). Тогдашний помощник военного министра Скотт посетил Пинкертона, чтобы указать ему на зловредную деятельность миссис Розы Гринхау, проживающей в столице на углу 13-й и 1-й улиц. Эта вдова, слывшая богатой женщиной, была агентом мятежников, причем даже не пыталась прикрыть свое сочувствие Югу хотя бы показным нейтралитетом.

В одном из многочисленных докладов генералу Мак-Клеллану Пинкертон говорил о подозрительных лицах, имеющих «доступ в золоченый салон аристократических предателей». Эта столь презрительно сформулированная привилегия принадлежала миссис Гринхау по естественному праву и базировалась на ее получившей широкую известность фразе, что она «не любит и не почитает старого звездно-полосатого флага», а видит в нем лишь символ «аболиционизма» – убийств, грабежа, угнетения и позора».

Свою шпионскую деятельность она начала в апреле 1861 года, а в ноябре того же года военное министерство и Аллан Пинкертон были сильно обеспокоены ее непрерывным пребыванием в столице. Помощник министра Скотт утверждал, что Роза Гринхау опаснейшая шпионка, легкомысленно пренебрегающая маскировкой своих откровенных высказываний. И как только Аллан Пинкертон и некоторые его агенты начали вести наблюдение за этой дамой, они обнаружили не только правильность этого утверждения, но и неопровержимые доказательства измены одного федерального чиновника, которого она открыто старалась завербовать.

Окна квартиры Гринхау были расположены слишком высоко, поэтому, чтобы что-нибудь увидеть с тротуара, сыщики Пинкертона обычно снимали обувь и становились на плечи друг другу. Слежка, проводимая по такому «гимнастическому» методу», принесла обильные плоды, и в скором времени миссис Гринхау была заключена в тюрьму Олд-Кэпитал.

Аллан Пинкертон попытался использовать фешенебельную квартиру миссис Гринхау как ловушку. К его большому удивлению, в день ареста миссис Гринхау на ее квартиру не пришел ни один человек, хотя бы сколько-нибудь замешанный в сотрудничестве с Югом. Агенты секретной службы, находясь в засаде, тщетно дожидались их появления, ибо восьмилетняя дочь миссис Гринхау залезла на дерево и оттуда кричала всем знакомым ей лицам: «Маму арестовали!.. Мама арестована!»

Благодаря давлению, оказанному ее многочисленными друзьям, Розе Гринхау не пришлось подвергнуться военному суду или даже длительному заточению. Наоборот, вскоре ей разрешили проехать в Ричмонд на пароходе, защищенном флагом, перемирия.

(Р. Роуан. Очерки секретной службы. – М., 1946.)

АЛЛАН ПИНКЕРТОН

Никто не предсказывал родившемуся в 1819 году в Глазго сыну бедного ирландского полицейского Пинкертона такое необыкновенное будущее. Прибыв в Новый Свет, он работал бондарем. Бондарем работал он и в Данди (штат Висконсин) до тех пор, пока случай в 1850 году не вывел его на стезю криминалиста. Дотлевающие угли костра на соседнем острове навели его на след шайки мошенников, Он моментально приобрел репутацию великого детектива в государстве, где самое сильное управление полиции (в Чикаго) насчитывало одиннадцать весьма сомнительного вида полицейских. Аллан Пинкертон использовал свой шанс и тут же основал Национальное детективное агентство Пинкертона. Эмблемой агентство избрало открытый глаз, а девизом: «Мы никогда не спим…»

Пинкертон и поначалу всего девять его сотруд^ ников вскоре доказали правдивость избранного ими девиза. Они были блестящими деловыми людьми, неподкупными и неутомимыми детективами. Беглых преступников они преследовали верхом на лошадях с такой же легкостью, как и на крышах поездов, кативших на Дикий Запад. Они были отличными психологами, прекрасными наблюдателями, асами маскировки, перевоплощения, отчаянными смельчаками и мастерами стрельбы из револьверов. За несколько лет «пинкертоны» превратились в наиболее успешно работающих криминалистов Северной Америки.

Славе Аллана Пинкертона способствовал один случай. Переодетый биржевым маклером Аллан, идя по следу одной шайки фальшивомонетчиков, раскрыл в 1861 году заговор против американского президента Линкольна. Но это был всего лишь эпизод на его полном приключений пути. То же самое относится к роли его агентства в период Гражданской войны в Америке, когда оно выступало как разведывательная организация Северных штатов. Однако полем деятельности самого Пинкертона была и осталась криминалистика.

После Гражданской войны огромную популярность приобрели Западные штаты. Переселенцы тянулись туда в поисках золота и серебра, пастбищ и плодородных земель, и этот Запад стал поистине Диким Западом. Переселенцы попадали в страну, в которой десятилетиям господствовал один закон – закон сильного и того, кто стрелял первым. Повседневным явлением стали уличные ограбления, нападения на почтовые кареты и железнодорожные поезда, конокрадство, ограбления банков, наемные убийства. Были шерифы, занимавшие эти должности только потому, что убийства под прикрытием закона было более безопасным делом.

В этом мире «пинкертоны» вовсю пожинали свои лавры. Для железнодорожных компаний, постоянно находившихся под угрозой ограбления, они были единственной полицейской силой, на которую можно было положиться. Методы работы «пинкертонов» были методами своего времени. Правда, услуги доносчиков из преступного мира были у них не в чести. Зато они в сотнях обличий проникали в самое логово крупных шаек, властвовавших в городах Дикого Запада.

В центре Сеймура, в цитадели банды Рино, совершившей 6 октября 1866 года первое нападение на поезд, поселился под видом бармена агент Пинкетрона Дик Уинскотт. Через несколько недель он подружился с членами шайки Рино. Его же самого Уинскотт заманил на железнодорожную станцию Сеймура как раз в тот момент, когда туда небольшим специальным поездом прибыл Аллан Пинкертон с шестью помощниками. Джона Рино схватили, и поезд с арестованным отбыл прежде, чем остальные бандиты сообразили, что произошло.

В 1878 году «пинкертоны» ликвидировали одно из опаснейших кровавых тайных обществ Пенсильвании – ирландское общество под названием «Молли Магвайрс». Это общество использовало социальные столкновения в угольном районе Пенсильвании для установления кровавого господства главарей банд. Один из лучших агентов Пинкертона, Мак Палэнд, стал членом общества и оставался им (постоянно находясь под угрозой смерти, так как за предательство была неминуема смерть) на протяжении трех лет, до тех пор, пока не смог выступить свидетелем против главарей «Молли Магвайрс». Многие сотрудники Пинкертона поплатились за свою деятельность жизнью: Джеймс Уичер проник в кровавую банду Джесси Джеймса, по следу которой «пинкертоны» шли тысячи миль, но был распознан и убит. Сам Джесси Джеймс месяцами разыскивал в Чикаго своего врага номер 1 – Аллана Пинкертона, чтобы всадить в него пулю.

«Пинкертоны»'чувствовали себя как дома не только на Диком Западе, но и в городах восточного побережья страны. Вероятнее всего, они были первыми в Америке, кто использовал фотографии в деле расследования преступлений. Когда в 1866 году Дик Уинскотт получал задание уничтожить банду Рино, он взял с собой фотоаппарат. Во время одной попойки он убедил Фреда и Джона Рино сфотографироваться. Копии снимков он тут же тайно послал Аллану Пинкертону. Это были первые фотографии Рино, и вскоре они появились в объявлениях о розыске, рассылавшихся Пинкертоном. Аллан Пинкертон создал первый в Америке альбом преступников. В другом альбоме содержались снимки и описания тысяч скаковых лошадей, для того чтобы иметь возможность во время скачек отличить их от подставных. Пинкертон и его сыновья заложили основу самой большой в мире специальной картотеки воров, занимавшихся кражами ювелирных изделий, и их укрывателей.

Когда в 1884 году Аллан Пинкертон умер, его агентство продолжало возвышаться над хаосом, царившим в американской полиции, как непоколебимая скала.

(Ю. Торвальд. Век криминалистики. – М., 1984.)

ТИМОТИ УЭБСТЕР

Тем временем Тимоти Уэбстер состязался с Алланом Пинкертоном в подвигах контршпионажа: он еще глубже проник в ряды сторонников Юга в Мэриленде, которые чувствовали себя «отрезанными» от своего сецессионистского отечества. Разыгрывая из себя заядлого мятежника, Уэбстер изображал каждую из своих дерзких поездок в Виргинию как подвиг, совершенный в пользу Юга и его приверженцев. Когда рьяный федеральный сыщик Мак-Фейл добился ареста Уэбстера в Балтиморе, Пинкертон посетил и допросил этого «подозрительного субъекта». Во время этой встречи было условлено, что Уэбстера, как мятежника, препроводят в форт Мак-Генри, там ему дадут возможность бежать из-под стражи, а охраняющие его солдаты получат приказ стрелять в воздух. Так и произошло. Уэбстер вернулся в Балтимору глухой ночью, был встречен там ликованиями, оставался среди мятежников трое суток, а затем снова улизнул для доклада Аллану Пинкертону.

В начале второго года гражданской войны Тимоти Уэбстер достиг уже полного расцвета карьеры. Когда молодой человек по фамилии Камил ер, известный сторонник Юга в округе Леонардстаун, рискнул пересечь Потомак, он тотчас же был арестован по подозрению в шпионаже. Одного слова Уэбстера, сказанного начальнику тюрьмы, куда посадили Камилера, было вполне достаточно для его освобождения.

Здоровье Уэбстера к тому времени пошатнулось; одно время он болел ревматизмом, приступы которого долго мучили его.

Вскоре должен был начаться поход Мак-Клеллана на полуостров. Секретная служба бросила все свои силы для выяснения численности гарнизона и системы обороны Ричмонда. Уэбстер внезапно замолчал – от него не поступало никаких сведений, хотя срок получения очередного донесения уже давно миновал. И Аллан Пинкертон решил встать на путь, который привел к гибели Уэбстера. Два федеральных агента, Прайс Льюис и Джон Скалли, вызвались проникнуть в Ричмонд и попытаться наладить связь с Уэбстером.

В это время тяжело больной Уэбстер находился в Ричмонде, он страдал острым суставным ревматизмом и не мог даже встать с постели. Скалли и Льюис увиделись с ним в гостинице, где за ним нежно ухаживала миссис Лоутон и заботилось местное население. Новоприбывшие, как этого опасался и сам Уэбстер, были немедленно взяты под наблюдение сыщиками. Обоих агентов Аллана Пинкертона заподозрили в шпионаже, внезапно заключили под стражу и пригрозили им виселицей.

Под влиянием сильнейшего давления, а также необходимостью сделать выбор между повешением и полным признанием Скалли сдал. После этого и Льюис решил быть откровенным с начальником полиции. Оба они явились главными свидетелями на процессе Уэбстера. Накидывая своими показаниями петлю на шею Уэбстера, они спасали себя от смертной казни. В итоге к повешению был приговорен только Уэбстер.

Генерал Мак-Клеллан сильно взволновался, когда было получено известие о судьбе, постигшей Уэбстера. По предложению Мак-Клеллана Аллан Пинкертон спешно выехал в Вашингтон, чтобы любым видом официального вмешательства побудить Ричмонд отсрочить казнь Уэбстера. Президент Линкольн согласился созвать заседание кабинета министров и попытаться что-нибудь сделать для человека, которому правительство было столь многим обязано. Военный министр Стэнтон заявил, что он использует все имеющиеся в его распоряжении средства для спасения Уэбстера; что касается Скалли и Льюиса, предавших Уэбстера ради спасения собственной шкуры, то они не заслуживают официального заступничества.

Решено было отправить по телефону и на специальном судне руководителям южан сообщение, в котором указывалось на снисходительное отношение федеральных властей к южанам и напоминалось, что многие из них, вроде миссис Розы Гринхау, после недолгого заключения были освобождены; что никто из обвинявшихся в шпионаже в пользу южан не был судим как за преступление, наказуемое смертной казнью, и не приговаривался к смерти. Южанам давалось понять, что если они казнят Уэбстера, то федеральное правительство отомстит за него.

В это время крепости и другие места заключения на Севере были переполнены сторонниками Юга; строгий военный режим в отношении мятежников дал бы президенту южан Дэвису Джефферсону представление о конкретных репрессивных мерах, которые правительство предпримет против мятежников, если Уэбстер, Скалли и Льюис будут повешены. Но сообщение военного министра было составлено в таких дипломатических выражениях, что политические руководители мятежников истолковали его как разрешение следовать по намеченному пути без особой опаски, в полном соответствии с тактикой их генералов. Так они и поступали до тех пор, пока смелые полководцы Грант и Шерман не возглавили борьбу против них.

Тем временем Мак-Клеллан медленно продвигался к Ричмонду и был всего в 4 милях от него, когда десант Гаррисона вынудил его отступить. Мак-Клеллан был американским наблюдателем в Крымской войне 1854–1855 годов. Эта война, по-видимому, и научила Клеллана осторожности в наступлении.

Решение Пинкертона отправить Скалли и Льюиса на поиски Тимоти Уэбстера стоило американцам жизни этого даровитейшего работника секретной службы. Но внезапная отставка Пинкертона с должности начальника секретной службы не имела никакого отношения к гибели Уэбстера. Дело в том, что после победы правительственных войск у Антитама командование армией было вверено Амброзу Бернсайду. И Пинкертон резко осудил президента Линкольна, демонстративно отказавшись руководить шпионажем и контршпионажем для нового командующего, сменившего обожаемого им генерала Мак-Клеллана.

(Р. Роуан. Очерки секретной службы. – М., 1946.)

СПЕЦИАЛЬНЫЕ МИССИИ БЕРТА ХОЛЛА

Имя американца Берта Холла навсегда связано с одним нововведением в области шпионажа в период Первой мировой войны.

Это нововведение – использование самолета для ночной переброски шпионов в тыл врага. Впервые к нему прибегли в балканских войнах 1912–1913 годов, затем тот же молодой американский искатель приключений появился на Западном фронте, где использование «воздушных шпионов» и «специальных миссий» шло рука об руку с усовершенствованием техники военной авиации.

Лейтенант Берт Холл начал свою карьеру военного летчика в 1912 году в рядах турецких войск, выступивших против Болгарии. Уроженец штата Кентукки, он провел детство в горах Озарка, сделался шофером гоночных автомобилей, а позднее – пионером летного спорта. На Балканах он летал на французском моноплане, турки наняли его для руководства их воздушной разведкой за 100 долларов золотом в день. Армии султана, которым противостояли сербы, греки и болгары, вынуждены были обороняться. Они потерпели поражения у Кирк-Килиссе и Люле Бургаса 24 и 29 октября 1912 года, главный город и крепость турецкой Фракии Адрианополь, издревле прикрывавший пути к Константинополю, был осажден сербо-болгарскими войсками.

Когда турки поняли, что проигрывают войну, их главной заботой стало благополучное отступление в Малую Азию. Холл хорошо и честно вел разведку, но занимался только разведкой и упорно игнорировал турецкие намеки на то, что он мог бы сбрасывать бомбы на их победоносных врагов. И когда ему перестали платить, он перелетел на своем моноплане вместе со своим энергичным механиком-французом на сторону болгар, пригласивших его работать на них за тот же суточный гонорар. Служа султану, он хорошо ознакомился с новыми оборонительными позициями перед Константинополем, ему предложили приземлиться за фронтом у Чаталджи и заняться шпионажем. Американец подчеркнул разницу между разведкой, которую он обязался вести, и шпионажем. За добавочное вознаграждение он согласился рискнуть и высадить болгарского секретного агента за турецкими линиями, это ему удалось, несмотря на примитивное состояние тогдашней авиации.

Когда же болгары спустя месяц задержали причитавшиеся ему платежи, летчик решил, что он сделал ошибку, перейдя к ним на службу, он уже собирался улететь, когда был арестован как неприятельский шпион. Арест поставил американского летчика в довольно затруднительное положение. Его лишили права обратиться к дипломатическому представителю Соединенных Штатов, и так как он не отрицал, что раньше работал по заданиям турецких генералов, то ему трудно было доказать, что он перестал работать на них.

Переданный военному суду, он открыто заговорил б деньгах, которые ему не заплатили, и его приговорили к расстрелу. К счастью, его механик француз Андре Пьерс никогда не питал особенной веры в болгарскую честность; оставшись на свободе, он отнес свою часть заработка в золоте некоему представителю власти. За несколько часов до назначенного на рассвете расстрела «шпиона» француз заплатил большую взятку кому следует, и американца выпустили на свободу.

В августе 1914 года Холл начал выплачивать свой долг находчивому французскому хладнокровию. На второй же день войны он записался в иностранный легион. После трех месяцев войны на его умение обращаться с самолетом обратили внимание, и он был переведен в летный корпус. Он стал членом эскадрильи Лафайетта и в конце мировой войны оказался одним из двух оставшихся в живых участников этой прославленной группы «воздушных чертей». Еще до сформирования этой эскадрильи Холлу, как бывалому военному летчику, собирались давать опасные специальные поручения. Это значило, что ему. пред стояло перебрасывать шпионов в германские военные зоны. Для этого требовалось, во-первых, умение летать ночью, ибо рассвет считался единственно подходящим временем суток для высадки шпиона, и, во-вторых, умение приземляться на незнакомых и неподготовленных площадках. Едва ли менее рискованным был и обратный полет. Этот подвиг надо было повторять каждые несколько дней, каждую неделю, каждые две недели, как только почтовый голубь приносил от шпиона записочку с сообщением, что он готов вернуться на французскую сторону.

Разрабатывая свое нововведение в шпионаже, Холлу приходилось импровизировать все новые и новые приемы. Благодаря своему хладнокровию и летному мастерству он высадил нескольких шпионов и каждого из них доставил затем домой без малейших инцидентов. Но в одном случае его, вероятно, выдали. От шпиона поступило требование на «транспорт», и Холл вылетел перед рассветом, чтобы подобрать своего пассажира на поле близ Рокруа.

Агенты германского контршпионажа знали в точности время и место его приземления. Его ждали пулеметы и стрелки, но, к счастью Холла, западня захлопнулась секундой раньше, чем следовало. От долгой настороженности, душевного напряжения его враги занервничали, и их первый пулеметный залп послужил американцу сигналом об опасности. Он стремительно стал набирать высоту и вышел из поля обстрела. Инстинктивно верным и смелым маневром он спас себя и машит ну, лишь крылья ее оказались простреленными, и сам он получил легкое ранение. Вскоре после этого его, как искусного летчика, наградили военной медалью.

(Р. Роуан. Очерки секретной службы. – М., 1946.)