Текст книги "Теперь с тобою вместе я (СИ)"
Автор книги: Овсей Фрейдзон
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)
Парень, продолжая держать выпрямившуюся Веру за обе груди, нежно целовал её в затылок и за ушком.
Он, как и девушка, прерывисто дышал.
– Веруш, кто бы мог подумать, что ещё полтора месяца назад ты была девственница, а теперь в тебе проснулся такой вулкан страсти, что меня буквально засасывает в эту пылающую воронку.
– Галюш, мой хороший, мой любимый, я хоть и была до тебя девственницей, но совершенно не была фригидной, особенно, я это почувствовала, когда повстречала тебя.
Ты даже представить не можешь, как я, после того, как мы побывали на берегу моря в Ашкелоне, фантазировала нашу любовь с тобой.
– Веруш, я не оправдал твои фантазии?
– Ты их намного превзошёл, такое, что ты сейчас вытворил со мной, я бы никогда не смогла придумать, потому что даже не представляла, что так можно и, что это может быть так приятно.
Но хватит болтать и выпусти, пожалуйста, меня из своих нежных объятий, а иначе я скоро запрошу ещё, и твой друг останется голодным.
Для него это будет катастрофа, а для меня позор хозяйке, не оправдавшей чаянья гостей.
Через неделю в последний день августа, Вера успешно завершила обучение на подготовительных курсах и была принята в университет имени Бен-Гуриона в Беер-Шеве на специализацию инженер-электронщик.
Занятия начинались только в конце октября, и она приняла неожиданное даже для себя решение съездить на две-три недели в Беларусь проведать родителей, да, и просто, немного проветриться после напряжения последних месяцев, в которых тяжёлая учёба переплелась с бурными любовными отношениями с Галем.
Вера боялась себе признаться, но подсознательно она хотела проверить свои чувства к парню, а заодно и его к себе, потому что последние их встречи свелись к банальному сексу, а ей ужасно хотелось выходить на люди, посещать культурные заведения, поездить по стране и познакомиться с памятниками старины, истории и заповедными местами.
Смущал девушку и тот факт, что Галь не знакомил её со своими родными, а это наводило на всякие мрачные мысли и подозрения.
Подсознательно она понимала, что прошло очень мало времени со дня их знакомства и развития любовных отношений, но мнимая гордость заставляла совершить то, о чём она, возможно, в будущем ещё ни раз пожалеет.
Любимый принял её идею поехать на Родину не просто холодно, он был крайне удивлён, обескуражен и раздосадован.
– Веруш, что тебе там делать, ведь ты мне говорила, что твои родители вот-вот должны сами приехать в нашу страну на постоянное жительство?
– Галь, всё правильно, очень надеюсь, что так оно и будет, но я там им на месте смогу дать полную картину жизни в Израиле и массу полезных практических советов.
Ты, даже не представляешь, как я соскучилась по папе и с подругами хочется встретиться.
В конце концов, что такое три недели.
– Но, Веруш, ведь ты хочешь уехать накануне праздников, а я уверен, что в какие-нибудь дни, на Рош ха-Шана (еврейский Новый Год) или Суккот, вырвался бы в отпуск и мы могли бы поехать опять в Эйлат или на север пожить парочку дней в цимере (гостевой домик).
Представляешь, сколько было бы у нас там с тобой любви…
Голос Веры вдруг зазвенел натянутой струной:
– Галь, у нас с тобой любовь вся свелась к сексуальным утехам.
– А, чтобы ты хотела другого, разве это плохо, что-то я тебя не пойму, разве ты против этого?
– Гальчик, я сама себя не могу толком понять, но ведь любовь и дружеские отношения, не сводятся только к тому, чтобы сидеть целыми днями в доме и ждать тебя, а дождавшись тут же прыгать с тобой в постель.
– Веруш, я не могу понять твоей злости, но мне всегда казалось, что мы оба этого хотим?
Но, если ты чем-то недовольна и хочешь других отношений и развлечений, то скажи, а не решай самостоятельно, как распорядиться своим свободным временем, ведь мы должны быть с тобой одним целым.
Расстроенная девушка нервно заходила по квартире, поднимая и ставя на место предметы, непроизвольно откидывая чёлку со лба и вытирая выступающие слёзы бессилия.
– Хотим, хотим, но я хочу ещё чего-нибудь другого, что мы с тобой растеряли за последнее время.
– Веруш, но я ведь покупаю тебе подарки, мы иногда выходим поужинать в кафе, а на другое у меня сейчас просто нет времени, подожди, вот наступят праздники, и, как я тебе говорил, мы несколько дней побудем вместе…
Вера вдруг отвернулась, закрыла лицо руками и расплакалась уже в голос.
Это была первая их размолвка, которую ссорой никак нельзя было назвать, но трещина пролегла основательная.
Вера ощущала потребность с кем-то отвести душу в разговоре, но единственный человек, с кем бы она могла это сделать, её подруга Наташа, в эти выходные закрывала шабат, то есть, оставалась дежурной на военной базе.
В эту ночь они впервые, с того момента как Вера стала приезжать на выходные в Ришон-ле-Цион к Галю, не занимались сексом и даже не пытались приласкать друг друга, каждый считал себя правым и обиженным на другую сторону.
Утром парень, не сказав Вере ни слова, быстро собрался и ушёл на работу, а девушка, покидав в свою походную сумку вещи, укатила в Ашдод.
Люба очень обрадовалась приезду Веры, ведь она впервые появилась у старшей сестры после отъезда на учёбу, а прошло с тех пор уже три месяца.
Вера навезла всем хорошие подарки, особенно засыпала ими Русланчика, который буквально не отходил от своей щедрой тёти.
За эти месяцы они не часто беседовали по телефону, но из этих редких разговоров между сёстрами, Люба всё же была несколько в курсе жизни Веры, но без особых подробностей.
Как ни странно, успехи сестры на этот раз произвели на Любу благоприятное впечатление.
Она даже не пыталась скрывать, что для неё это было весьма престижно.
– Верка, я тобой горжусь, всем бабам на работе расскажу, что моя сестра уже через год пребывания в стране поступила в университет, на крутой факультет и будет по окончании инженером-электронщиком.
– Люба, пока у меня ещё нет ничего выдающегося, вот, когда начну сдавать сессии, тогда и посмотрим, на что я годная.
Люба отмахнулась, принимая слова сестры за кокетство.
– Вер, ты приехала пожить у меня до начала учёбы?
Ты, наверное, хочешь пока поработать официанткой в том кафе, где работала до отъезда?
Хотя, чего я спрашиваю и так понятно, чего сидеть без дела, деньги никогда не бывают лишними, в принципе, я не против.
– Люба, ничего тебе не ясно я завтра покупаю билеты на самолёт до Минска и лечу погостить к родителям на три недели.
– Верка, откуда у тебя такие деньги, чтобы, когда вздумалось, лететь в задрипанную Беларусь, неужели твой кавалер, так щедро платит за твои постельные услуги?
Хотя и спрашивать не надо, на твоей мордашке и по-твоему прикиду всё написано, любому и так станет понятно, что за такой товар местные богачи должны щедро платить.
– Да, ничего тебе не понятно, ты вечно судишь по мере своего воспалённого воображения, а оно у тебя всегда было гипертрофическим.
Люба не стала реагировать на выпад сестры, а продолжала гнуть свою линию.
– Так откуда у тебя бабки, ты ведь не работала всё это время, не святым же духом питалась и по всей стране разъезжала – смотри на неё, в крутой гостинице в Элате отдыхала, золотом вся обвешалась и шмотки сплошь фирменные.
Ты, как мне про свой отдых на Красном море рассказала, сразу подумала, что ты стала мягкой подстилкой тому прохвосту, который тебя совратил. Думаешь, я не заметила, какая ты однажды приехала ночью, просто уже не стала выговаривать, потому что было поздно, всё понятно, сестричка моя пошла в разнос!
– Люба, а какая тебе разница, неужели тебя так волнует мой моральный облик?
Молчишь, а если я тебе скажу, что выиграла крупную сумму в казино, поверишь?
– Нет, не поверю, потому что уверена, что бабло тебе дал твой ненаглядный любовничек.
Думаешь, я наивная дурочка, такую лапшу можешь кому хочешь на уши вешать, а особенно нашему папочке, меня такими сказками не проймёшь, наши бабы часто рассказывают истории о том, что местные парни берут себе на содержание наших симпатичных простушек, за их постельные услуги, щедро оплачивая им некоторые прихоти.
– Любочка, оставайся при своём мнении, мне не в чем перед тобой оправдываться и, как ты хорошо знаешь, я уже год, как совершеннолетняя.
К большой радости Веры ближайший рейс до Минска был во вторник, то есть послезавтра и на её счастье в кассе аэропорта оказался один ещё не проданный билет.
В понедельник с самого утра съездила в Тель-Авив, в посольстве республики Беларусь оформила въездную визу и начала основательно готовиться к завтрашнему полёту.
Вечером накануне отъезда она посетила супермаркет, надо было привезти родителям всяких вкусностей, ведь, по их словам, сейчас в Беларуси было шаром покати, только на базаре можно было купить втридорога завезённую из Польши всякую дрянь.
Кроме экзотичных продуктов – манго, киви и авокадо, Вера наполнила коляску: двумя килограммами гречки, пятилитровой канистрой растительного масла, купила и оливкового литр для папиного больного желудка, а ещё консервы с тунцом, банки с растворимым кофе и шоко (какао), шоколадные вафли, коробки с печеньем, «нутеллу», хумус и даже упаковку ванилина для маминой выпечки.
Грустно оглядела содержимое коляски, интересно, вложится она или нет в разрешённый вес, но махнула рукой и прикупила ещё сухофрукты и разных видов орехи.
Люба даже не удосужилась помочь донести до такси, разбухшую походную сумку и другую с ручной кладью, которая мало уступала по весу основной, только сунула Вере конверт с письмом для мамы и ехидно заметила:
– Может быть там и останешься, похоже, твой милёночек тебя уже прокинул, даже не позвонил, чтобы попрощаться…
– До свиданья, Люба, счастливо оставаться, мне с тобой всегда приятно общаться и на этот раз ты меня не разочаровала, своим бабам на работе передавай горячий привет от твоей сестры шлюхи.
– Можешь не выпендриваться передо мной, я на твои колкости не куплюсь, сама знаю, кому и что сказать.
Папочке своему любимому расскажи, что его тут ожидает, пусть готовится метлу в руки взять, я ему составлю протекцию, а маме я сама написала всё, что их тут ожидает, пусть сидят в Беларуси и не рыпаются.
Уже находясь, в салоне самолёта, Вера, наконец, расслабилась, но вместо того, чтобы думать о предстоящей встрече с Родиной, родителями и друзьями, она с печалью погрузилась в недавнее прошлое.
Да, Галь так и не позвонил, а она ведь ожидала, что он осознает свою неправоту или хотя бы попытается понять то, что она так и не смогла до него довести.
В памяти с трепетом воскресила все встречи из трёх с половиной месяцев, с того дня, как они познакомились.
Боже мой, как было всё поначалу романтично и красиво, а затем, всё свелось к одному – к сумасшедшему сексу.
Нет, она не будет зря наговаривать, Галь по-прежнему был внимателен, ласков и нежен, и она сама, от близости получала высшее наслаждение, потому что любимый парень умел разбудить в ней все потаённые струнки в её благосклонном к его ласкам теле.
Её Галюш был внимательным и нежным ухажёром, но почему-то романтика, с которой начиналось ухаживание, вдруг сошла на нет, превратившись в банальное одаривание хаверы подарками.
У неё в тумбочке уже находилась целая выставка дорогих золотых украшений, но ей почему-то были дороги только первые подарки, браслет и цепочка с хамсой – кулоном в виде руки, только их она забрала с собой из квартиры хавера.
Эти дорогие, как память о любимом человеке украшения и сейчас находились на ней.
Нет, она до конца не была уверена в своей правоте и даже подумывала, что большая часть претензий к парню были напрасными.
Жаль, что нет сейчас рядом с ней Наташки, она бы в свойственной для неё открытой форме, расставила бы всё по местам, а так, сомнения, сомнения, сомнения…
Хотя малая частица в ней вопила, ты правильно сделала, что высказала в лицо парню наболевшее, не стала таиться и изводить себя недосказанностью, а от этого донимать Галя своим плохим настроением.
Кто знает, как будут дальше развиваться у них отношения, но может случиться такое, что парень насытится ею, остынет его сексуальный голод и, что потом…
Неужто ей ждать, что будет потом?!
Нет, замуж она пока не хотела, не потому, что не стремилась к семье, просто ещё очень рано об этом думать, тем более, надо получить образование, определиться с местом работы, а уже потом создавать семейный очаг.
И вдруг улыбнулась своим мыслям – может ещё и сделать блестящую карьеру…
Нет, и опять, нет, она себе честно признавалась, что уже в свои девятнадцать лет хотела семью, детей… и Галя.
Вот, вернётся в Израиль, встретится со своим любимым и постарается до него донести то, что не сумела сделать три дня назад.
Вера очнулась от своих запутанных мыслей, по самолёту стюардессы разносили обед.
Вдруг Вера почувствовала, что ей стало жарко и чего тут странного – на ней была та же кожаная куртка, свитерок, джинсы и кроссовки, в которых она почти год назад летела в Израиль, в них девушка переоделась уже в аэропорту.
Нет, она не прибеднялась, просто других тёплых вещей у неё не было, она ведь в Израиле пережила только одну зиму, длившуюся где-то два с половиной месяца.
С улыбкой подумала, что едет в Беларусь в разгар осени, а выезжает из лета и вернётся опять в лето.
Поковырявшись в обеде, предоставленном авиакомпанией, вновь погрузилась в свои не лёгкие размышления. Любка наговорила ей кучу гадостей, но в кое в чём она всё же права, со стороны она, действительно, выглядит самой натуральной содержанкой.
За три месяца проживания в общежитии, Вера особенно не растратилась, ей вполне хватило денег, заработанных ею до отъезда в Беер-Шеву, выданных ей сестрой, Наташей и собранных работниками кафе.
Они с девочками из общежития очень скромно питались, в основном кашами, макаронами, сосисками и купленными по мивце, то есть со скидкой, полуфабрикатами.
Все выходные она проводила у Галя, а там расходы были сведены к нулю.
Пусть так, но девушка не чувствовала себя содержанкой, иногда даже пыталась что-то покупать в дом, но любимый слёту это пресёк, со смехом возвращая ею потраченное.
Ладно, сколько можно копаться в себе, никому ничего плохого она не сделала, старалась быть покладистой и справедливой, никого не обманула, никому не подложила свинью, а вот с Галем вышло всё не очень хорошо, надо было всё же закончить их разговор и расставить всё по своим местам – кто он для неё и, кто она ему, а потом уже делать выводы – резать по живому или смириться, а так, ни то, ни сё и улетает из Израиля в Беларусь не с радостью, а с тяжёлым сердцем.
Стюардессы скомандовали пристегнуть ремни, идём на посадку, и Вера вспомнила ещё одну песню своего любимого барда Олега Фрейдмана:
Душой и песней я с тобой сольюсь
Край издавна воспетый синеоким.
Издалека прими поклон и строки:
Привет, моя родная Беларусь…
Плыву к тебе на север в облаках.
Снежинкой упаду на лапку ели.
Закружат в танце вьюги и метели,
Весной капель на звонких каблуках…
Из родника с журчанием прольюсь,
И ручейком сбегу к озёрной глади.
В ней солнце отраженье неба гладит —
Воспета синеокой Беларусь…
Глава 18
Самолёт приземлился в назначенное время и Вера вместе с другими пассажирами, по длинной соединяющей со зданием аэропорта трубе, вышла в знакомое помещение.
Всё здесь по-прежнему было серым – стены, потолок, полы, кабинки чиновников и их хмурые лица.
С первых минут пребывания на Родине, начались не предвиденные трудности.
Вначале потребовали какую-то декларацию, с заполнением оной с помощью доброжелательного пассажира девушка всё же справилась.
Затем понадобилось оплатить медицинскую страховку.
Вера не стала ничего доказывать, как это делали другие, убеждая местных чиновников, что подобную они уже оплатили в Израиле, а спокойно выдала за эту бумажку шесть долларов.
На паспортном контроле молодой человек с неподобающем для его возраста серьёзным лицом, тщательно изучал её даркон – международный паспорт, который она заранее себе выправила по настоянию Наташи, утверждающей, что они в ближайшее время обязаны вместе посетить загнивающую Европу.
С непонятной брезгливостью на лице, пограничник предупредил Веру, что она должна в течение первых трёх дней временно приписаться в ближайшем от места её жительства отделении милиции.
Казалось бы, все препоны уже позади, получи обратно документы, ухвати в руку тяжелейшую ручную кладь и двигай в багажное отделение за дорожной сумкой, но не тут-то было.
– Гражданка Петрова, приношу свои извинения, но, хочу поинтересоваться, что это такое?
Молодой человек с изумлением на лице перебирал в руках, лежащие сверху в ручной клади плоды манго.
– Вы, что не осведомлены, что ввозить в нашу страну продукты без сертификата ни в коем случае нельзя.
Мне придётся составить акт и изъять незаконно доставленные в Беларусь продукты.
У Веры заныло сердце – вслед за манго изымут и киви, и авокадо и мало ли к чему ещё прицепится этот верный своей Родине служака.
Девушка мило улыбнулась.
– А ты, угощайся, это очень вкусно, вот, держи этот плод с красненьким бочком, он уже поспел, его хоть сейчас употребляй.
Вера всё это говорила скороговоркой, а сама, как её учила соседка по самолёту, затолкала в ладонь парню двадцатидолларовую купюру.
Зелёная бумажка, как и крупный плод манго мгновенно исчезли от посторонних глаз.
– Гражданка Петрова, всё в порядке, закрывайте плотно свою сумку и проходите, мы с вами создаём очередь.
Успокоившись, мысленно похвалив себя за смекалку, за пройденный пограничный досмотр, оказавшись в неуютном большом помещении, стала машинально искать глазами коляску, чтобы взгромоздить на неё неподъёмную ручную кладь и поехать забирать из багажного отделения свою походную сумку.
Никаких колясок в поле зрения не попало, и она следом за другими пассажирами двинулась, волоча сумку, то и дело, меняя руку и останавливаясь передохнуть.
Ну, наконец, и багажное отделение.
Боже мой, что там творилось!
В узкую решётчатую дверь протискивались люди и вступали в бой с другими пассажирами, которые растерянно лазили по огромной куче сумок и чемоданов, сваленных, как попало.
Вера оглянулась, недалеко от неё стояла растерянная пожилая женщина и хваталась, то за сердце, то за голову.
Девушка подошла к ней.
– Простите, давайте поможем друг другу – вы покараулите мою сумку, а я добуду для нас коляски и постараюсь проникнуть в этот бедлам и отыскать наш багаж.
– Девочка, разве я могу быть против, мне сам бог тебя послал, иди, иди, моя миленькая, я покараулю твою сумочку и дождусь тебя, куда мне деться.
Я одинокая старая женщина, меня должна встречать Бася, моя старшая сестра, мы с ней не виделись уже два года…
– Простите, вы мне потом дорасскажете вашу интересную историю, а то если не подсуечусь, нам придётся здесь торчать до ночи, с вашего позволения, я побегу за колясками, только скажите вашу фамилию и, как выглядит ваш багаж.
К большому удивлению девушки, ей пришлось заплатить по доллару за каждую коляску.
Не велики деньги, но если её будут так и дальше доить, то той тысячи долларов, что она взяла с собой явно не хватит на всё время пребывания в Минске.
Полазив вместе с другими чертыхающимися и матерящимися пассажирами по горе разнокалиберного багажа, Вера, тоже вспомнила фольклор, бормоча под нос ругательства, и, в конце концов, отыскала чемодан Блюмы Розенталь и сумку Веры Петровой.
Выйдя из аэропорта в холодный сентябрьский вечер, вздохнула полной грудью чистый и родной воздух, вот она и дома.
Огляделась, возле остановки маршрутного такси собиралась толпа.
Подошла и поинтересовалась ценой, перевела белорусские рубли на доллары, удивилась, всего пять баксов.
Продвинулась к веренице такси, тут ломили, не задумываясь, пятьдесят.
Застряла посередине, не зная на что решиться, если бы не тяжёлый багаж, не задумываясь поехала на маршрутке, а так…
– Девушка, за двадцать поедешь?
Над ней склонился мужчина среднего возраста, впрочем, у него было всё среднее – рост, комплекция и невыразительное лицо.
– Частник?
– Да. А чем не устраиваю?
– Говорят опасно одной девушке ездить на частном извозе, мало ли, кто попадётся, хотя я могу за себя постоять.
Мужчина рассмеялся.
– Идём, давай поднесу твои сумки. У вас все в Израиле становятся такими героями?
Вера улыбнулась.
– Все, нам по-другому нельзя.
– Ты, чего туда, в свои сумки наложила? Приехала, что ли, подкармливать голодную белорусскую родню?
– А, что, голодно?
Мужчина определяя сумки в багажник старенького жигуля, прокряхтел:
– Нет, не голодно, но очень бедненько.
С голоду, конечно, не пухнем, разносолами себя не балуем, но сносно покушать ещё можем.
Донашиваем одежду, приобретённую в годы Советской власти, как и пользуемся вещами того же периода.
Мало кому доступны, появившиеся на базарах импортные товары и деликатесы.
Живём в основном с огорода и левых приработков, но ведь не у всех есть то и другое.
Машина легко покрывала сорокакилометровое расстояние между аэропортом и городом, Вера с интересом слушала словоохотливого и приятного собеседника.
– Вот, посмотри в окно, какая красотища, у нас ведь наступило бабе лето, днём иногда до двадцати двух градусов тепла доходит.
Вера, действительно, видела мелькающие за окном автомобиля»… В багрец и в золото одетые леса…».
– Да, красиво, я, правда, не люблю осень в Беларуси, но этот период не может не радовать взгляд и душу.
– А, вот, нам теперь не до этой красоты, ходим в леса по грибы не в радость, а будто бы на работу, обеспечивая себя на зиму, которую ждём со страхом.
Те, кто ещё работает, получает кое-какую зарплату, но часто закаточными крышками, банками с кофе, тарелками, кружками, говорят, что на одном предприятии выдали зарплату кирзовыми сапогами и галошами…
Может быть придумали, но представляешь, несёшь домой вместо хрустящих зверьков мешки с этой никому не нужной сегодня обувью.
Вера сдержала улыбку, понимая, что людям в этой стране сейчас не до смеха, а ведь тут живут её родители, подруги, да, и другие… которым она совершенно не желала никакого зла, а более того, очень даже их уважала, а сейчас, слушая симпатичного водителя, до боли в душе сожалела.
– К кому красавица, прибыла в гости или обратно решила?
– Нет, я уже не вернусь, приехала навестить родителей, пока не начался учебный год в университете.
Вера и сама не поняла, почему ей захотелось похвастаться перед этим человеком своим поступлением в высшее учебное заведение в Израиле.
– Молодчинка, знай наших, а родителей, как можно быстрей забирай отсюда, если есть такая возможность.
– К сожалению, возможность скоро представится.
Моя бабушка является для них тормозом.
Она очень болеет и её никуда нельзя перевозить, даже не знаю, застану её живой или нет.
Но, поймите правильно, ещё не понятно до конца, стоит ли им срываться с места, жизнь в Израиле для людей возраста моих папы с мамой очень непростая…
– Что надо пахать?
– В том то и дело, что работы по специальности нет, а только неквалифицированная – на стройке, убирать улицы, мыть подъезды и дома у богатых людей, ну, если повезёт, то можно ещё устроиться на конвейер перебирать овощи и фрукты, а в лучшем случае, вот это скорее подходит для мамы, присматривать за стариками.
– Девушка, вам там на месте понятней, что к чему, но мы тоже не с луны упали, уже информированы и про вашу жизнь в Израиле, и в Германии, и со Штатов знакомые получают письма.
Везде нашему брату поначалу не легко, но со временем все как-то устраиваются, приживаются и вполне достойно живут среди тех людей, которые для нас годами были врагами, по крайней мере, нам это понятие навязывали прежние коммунистические власти.
Что ты думаешь, славная девушка, я левачу с юности?!
Довожу до твоего сведенья, покорный слуга является деканом института народного хозяйства, преподаю экономику… ну, скажи не гримаса судьбы?
Так, вот и приехали, твоя Притыцкого.
Сейчас выгружу твои тяжёлые сумки и даже помогу допереть их до подъезда.
Если бы ко мне на факультет поступила такая чудесная студентка, был бы очень рад!
Несмотря на все трудности с адаптацией в чужой стране, не кидай родителей здесь, порядок у нас не скоро наступит.
Видишь, какая темень вокруг… и, так почти на каждой улице, а во внутренних дворах вообще катастрофа, ни фонарей, ни асфальта.
Девушка чувствовала к новому знакомому невероятную симпатию и вместо двадцати долларов, вручила три десятки.
– Нет, так не пойдёт, договор дороже денег, возьми десятку обратно, а вот, если сподобишься и позвонишь мне, чтобы доставил тебя в аэропорт на обратном пути, буду премного благодарен.
Вера всунула в карман, врученную мужчиной бумажку с его телефоном и неожиданно прижалась к нему и поцеловала в щёку.
– Спасибо вам, за всё. Вы на многое мне раскрыли глаза, обязательно воспользуюсь вашими советами, главное я уяснила твёрдо, родителей надо отсюда увозить, до свиданья!
Откуда только взялись силы, Вера с двумя тяжелейшими сумками чуть ли не взлетела на свой пятый этаж и не отдышавшись, нажала кнопку звонка.
До её слуха дошли шаркающие шаги папиных вечно растоптанных тапочек, а за ними раздался до слёз родной и любимый голос отца:
– Кто, к нам на ночь глядя, и глазочек не закрывайте, иначе не отворю.
– Папочка, это я…
И в ту же секунду дверь распахнулась, и Вера повисла на шее отца, крепко прижавшего её к своей груди и без конца, повторяющего:
– Доченька моя, доченька моя, доченька моя…
– Коля, закрой дверь, сквозит, ты же знаешь, как я остро реагирую на сквозняки.
Вера оторвалась от отца, перешагнула свои сумки и вбежала в зал, где в кресле напротив телевизора сидела её мать, укутанная в толстый махровый халат и с шарфом, закрывающим плечи и затылок.
– Мама, это я приехала…
Женщина оторвала взгляд от экрана телевизора и, сняв очки, уставилась на дочь.
– Вера, с какого перепуга ты вдруг пожаловала, неужто решила вернуться в Беларусь, так сразу скажу, очень зря…
Девушка нагнулась над матерью и поцеловала её в подставленную одутловатую щёку.
– Нет, мама, я приехала к вам в гости, очень соскучилась, у меня до начала занятий в университете ещё есть полтора месяца, и я решила навестить вас, какую-то часть из этого времени побыть в Минске.
– Правильно мне пишет Любочка, что ты «без царя в голове», что вздумаешь, то и делаешь, никогда не прислушиваешься к советам старших и опытных людей, не умеешь экономить копеечку, живёшь будто бы завтра потоп…
Ворчливую жену прервал папа:
– Верунечка, правильно сделала, что приехала в это время, у нас сейчас днём на улице тёпленько, съездим с тобой по грибочки, мой запорожец пока на ходу, отведём с тобой души в разговорах на сердцещипательные темы.
Тебе тоже надо, как следует отдохнуть.
Ведь этот год для моей дочурки был совсем не простым – переезд на новое место жительства, существование под опекой со стороны моей всезнающей старшей дочери, тяжёлые физические работы, изучение чужого языка и, наконец, блестящее поступление в университет.
Вера снова приникла к отцу.
– Папочка, какое там блестящее поступление, просто так распорядилась судьба, я в добрый час, оказалась рядом с нужным человеком, давшим мне толковый совет.
К моей заслуге можно только отнести то, что прислушалась и совершила нужные действия.
– Я и не сомневаюсь, что это была моя Любочка, только она знает, что и как делать в этой жизни?
За такое короткое время моя умница сумела обзавестись шикарной квартирой, обустроить её, купила машину и живёт полноценной жизнью обеспеченного человека…
Вера перебила:
– Нет, мама, по Любочке до сегодняшнего дня я бы убирала виллу одной местной богатейки, приглядывала за её Русланчиком и оплакивала бы свою горькую судьбу.
– Да, Люба была определённо права, ты стала не сносная, тебе слово, ты десять.
– Мама, посмотри, сколько я вам всего вкусненького навезла.
Вера, зная ворчливый характер матери и её преклонение перед авторитетом Любы, решила спустить на тормозах, потому что, видела, как начавшуюся перепалку между дочерью и матерью переживает отец.
Девушка распахнула свою походную сумку и стала на свет вытаскивать привезённые продукты.
– Мама, вот твоя любимая гречка, этого растительного масла, надеюсь, тебе хватит на долго, здесь пять литров.
Папочка, твоё любимое кофе и куча сладостей, я уверена они тебе понравятся.
Отец принимал в руки в ярких упаковках сладости и без конца повторял.
– Доченька, моя ты доченька, моя ты доченька…
При появлении не виданных до сих пор, привезённых дочерью продуктов и угощений, мать мгновенно растаяла.
Она неожиданно для мужа и младшей дочери заворковала, раскудахталась, водворяя по местам коробки и баночки.
– Ах, какая красота, какие упаковки! Ах, как это всё кстати, как это всё пригодится зимой! Верунь, а что нам из этого передала моя Любаша?
– Мама, она передала тебе письмо, сейчас отдам.
– Такого не может, просто, быть такого не может быть, чтобы моя Любочка и забыла свою маму…
– Нет, она не забыла, я же сказала, что передала тебе письмо.
Ладно, вы тут раскидывайте всё по местам, твёрдые фрукты не кладите в холодильник, им ещё надо дойти, а мягкие срочно кушайте, они после холодильника уже не такие вкусные, а я пойду поцелую бабулю…
Наступила тишина, даже стало слышно, как на кухне капает вода из крана.
– Веруня, бабушка умерла уже почти месяц назад, мы ведь сообщали Любе.
Разве она тебе не передала эту печальную новость?
Вера присела на диван и закрыла лицо руками – уже месяц назад умерла её бабушка, которая, можно смело сказать, вырастила её с пелёнок.
В памяти всплыло, как та водила любимую внучечку в детский садик и забирала оттуда.
Как они гуляли бабьим летом по городским скверикам, собирая осенние листочки в гербарий.
Когда Вера подросла, они ходили с ней в кино, на детские спектакли и концерты.
Бабушка прививала девочке любовь к искусству и спорту.
Вера по инициативе бабули посещала различные спортивные кружки, поэтому она хорошо каталась на лыжах, коньках, играла в баскетбол и гандбол и даже какое-то время занималась акробатикой и на батуте.
Учиться играть на пианино девочке не понравилось и бабушка наперекор маме, забрала её из музыкальной школы и определила на танцы.
До подросткового возраста Веры, пока бабушка была в своём уме, она была для девочки верным другом и добрым ангелом.
– Папа, мы завтра съездим с тобой на кладбище, я хоть цветочки положу на могилку.
Бабуля перед смертью не приходила в себя, может меня вспоминала?
– Нет, моя доченька, за три месяца до смерти, она вовсе впала в кому, так из неё и не вышла.
Маме твоей хватило, сама понимаешь, надо было ухаживать за лежачим человеком, я, конечно, помогал, короче, хватило нам обоим.
– Папа, так вы уже собираетесь в Израиль?