Текст книги "Теперь с тобою вместе я (СИ)"

Автор книги: Овсей Фрейдзон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

– Правда Коля, только пирожки печь сегодня не буду, если Верка уходит, то к чему мне зря хлопотать на кухне.

Наряжаясь в своей комнате, Вера корила себя за ложь, за это глупое свидание, за эту поездку в Беларусь, а главное за то, что не смогла толком объяснить Галю, в чём её претензии к нему.

Разыграла из себя обиженную малым вниманием кокотку и разрушила хрупкий хрустальный замок, не успев ещё, как следует в нём поселиться.

Брюки красиво облегали её стройные ноги, нежно розовая кофточка подчёркивала пышность груди, накинутый сверху кардиган придавал осанке некую величественность.

Вот и новые ботиночки пригодились, только старая кожаная куртка не украшала её наряд, но делать было нечего, на улице холодно и по-прежнему накрапывает дождь.

К назначенному месту подходила практически вовремя, две минуты не в счёт.

Она сразу же заметила припаркованную напротив кафе иномарку и рядом стоящего под зонтом Виктора и поняла, никуда она с ним не поедет, в лучшем случае, посидит в этом знакомом с детства кафе «Орбита».

При виде девушки, парень распахнул переднюю пассажирскую дверцу, достал большой красивый букет и с лёгким поклоном протянул Вере:

– Эти скромные цветы в знак нашего знакомства, прошу садиться.

– Нет, Виктор, никуда я с тобой не поеду, ведь мы едва знакомы, а ты предлагаешь мне сесть в машину и поехать наедине с чужим человеком на ночь глядя.

– Вера, ты меня удивляешь, встретил девушку с замашками западной барышни и вдруг забитость на уровне нашей белорусской колхозницы.

– А ты представь себя на моём месте, как бы ты поступил, если бы не был девушкой лёгкого поведения?

Виктор от души рассмеялся.

– Твоя взяла, думал с тобой закатить в шикарный ресторан, но готов снизойти и до этого невзрачного кафе, зазывно манящего укрыться нам в уютном тепле.

Вера взяла парня под руку, и они зашли в кафе, знакомое ей ещё с ранней юности, когда они заглядывали сюда с девчонками из класса попить кофе и съесть мороженное.

Прежнее заведение стало не узнать, оно было полностью переоборудовано – мягкие угловые диванчики вокруг изящных столиков на четыре, шесть и восемь персон, в зале царил полумрак, оттеняя фиолетовый фон драпировки, играла лёгкая музыка.

Вера обратила внимание, что подбежавший к ним администратор, узнал её попутчика и подобострастно забегал вокруг него.

Их усадили в уютном уголке, подали меню в кожаном обрамлении и предложили за счёт заведения аперитив.

– Знаешь Виктор, у нас в Израиле таких кафе и такого обслуживания я ещё не встречала, наверное, где-нибудь в центре и есть, но не про нашу честь.

– А я думал, что ты из Германии…

– Что расстроился, разочаровала?

– Да, пожалуй, нет, просто удивлён.

Каким образом ты оказалась в той стране, в твоём лице еврейского что-то совершенно не угадываю?

– У меня мама еврейка, а я похожа на папу, а больше на его маму, на свою покойную бабушку.

А чем тебе Израиль не угодил и, почему евреи не нравятся?

Тут мне один мой знакомый милиционер сказал, что не любит он этих шахматистов-пианистов, а ты?

– Верочка, не спеши вешать ярлыки, я хорошо отношусь к Израилю и евреям, а сказал, всего лишь то, что ты не похожа на еврейку, а это не говорит о моей любви или не любви к той стране и к тому народу.

Нам подали аперитив – предлагаю выпить за знакомство, чтобы мы настолько узнали друг друга, чтобы не чувствовать недоверия и не спешить с выводами. Принимается?

– Принимается, только скажи, почему работники кафе и другие посетители не сводят с нас глаз?

– Верочка, не заостряй на этом внимания, я уже привык не обращать, твоё здоровье…

Вера чувствовала себя почему-то скованно, хотя парень до сих пор не проявлял по отношению к ней никаких хамских выходок и откровенных приставаний.

– Витя, я тебя очень прошу, не усердствовать в выборе и обилии закусок для меня, потому что это будут напрасно выкинутые на ветер деньги.

– Сударыня, за кого ты меня принимаешь, стоит ли мелочиться, подумаешь останутся закуски, это же лучше, чем их не хватает.

– Витя, давай, не будем рассыпаться в комплиментах и сыпать банальными фразами, лучше побольше поговорим по душам о происходящем на моей бывшей Родине, о её перспективах и просто о жизни.

В глазах у парня при этих её словах, Вере показалось, мелькнул не добрый огонёк.

Глава 21

Под сводами кафе по-прежнему плыла лёгкая музыка, позвякивали вилки и ножи о тарелки, мелодично звенели при соприкосновении бокалы – люди красиво и культурно проводили время.

За свои девятнадцать лет у Веры хватило бы пальцев одной руки, чтобы сосчитать, сколько раз она бывала в заведениях подобного уровня.

Память услужливо подставила знаменательную дату, тот замечательный вечер, когда в Эйлате праздновали её День рождения, с момента, когда по-настоящему начались их любовные, а точней, интимные отношения с Галем.

– Витя, не сочти меня за придиру, но почему, не успела я ещё сойти с трапа самолёта, как услышала от людей жалобы на нынешнюю жизнь, на жуткую нехватку средств к существованию, на безработицу, мизерную оплату труда?

– Верочка, так это и так видно не вооружённым глазом.

– Витя не перебивай меня, пожалуйста, я ещё не спросила, что хотела у тебя выяснить.

Так вот, многое мне самой открылось в первый же день и для этого не надо было куда-то ходить – я увидела, как нынче живут мои родители.

За эти три дня, что я нахожусь в Беларуси, мне удалось кое-что рассмотреть и даже кое с кем поговорить, включая тебя.

Вот, мои первые выводы, как ты говоришь, всё видно невооружённым глазом – запустение и не ухоженность города, страшная коррупция, жертвой которой я уже сама была дважды.

Про бедность большинства населения мы уже говорили, про безработицу тоже, касались скудности ассортимента товаров и продуктов в магазинах… а теперь суть моего вопроса – кто находится здесь в этом кафе, а ведь ты хотел отвезти меня в шикарный ресторан?

Парень ухмыльнулся и, как бы невзначай, попытался взять за руку девушку, но Вера вырвала ладонь.

– Витя, давай без фамильярности, а иначе, мне здесь до дому недалеко.

– Верочка, ты меня неправильно поняла, просто в моём жесте был шаг к доверительности.

Предлагаю выпить ещё по капельке вина и продолжить разговор на эту и другие животрепещущие темы.

– А ты разве не за рулём, что так разошёлся с выпивкой?

– За рулём, за рулём, но, что мне будет от этого винчика, а тем более, ты сама уже убедилась насколько коррумпирована наша страна.

Вера лишь пригубила из своего бокала вино, она была насторожена, парень уже не казался воплощением добродетели, его, похоже, обуревали те же страсти, что и других мужчин при виде симпатичной девушки.

– Верочка, ты по-прежнему ждёшь от меня ответа, и я попытаюсь кое-что разъяснить – ещё днём я тебе заметил, что выпали из обоймы люди старшего поколения, а хваткая молодёжь быстро адаптировалась к новой жизни…

Вера перебила:

– Начала воровать, брать взятки и доить последнее из бедных родителей?

– И, такое есть, но, главное, начали торговать, играть с валютой и открывать свой бизнес.

Появились маклеры, брокеры, дилеры, молодёжь мотается в соседние нынче суверенные страны, где скупают ходовой товар и туда ездят непустыми.

Короче, девочка моя, играют на разнице в ценах, зарождаются новые капиталистические отношения.

– Витя, весь этот капитализм похож на большой базар, где правит беззаконие.

Парень шутовски зааплодировал.

– Браво, лучшей характеристики происходящему не дашь, но без этого на данном этапе не обойтись, вспомни Польшу конца восьмидесятых…

– Как я могу её помнить, а точнее, воспринимать тот период, ведь была ещё тогда несмышлёным подростком, да, и ты ведь ненамного старше меня…

– Верочка, совершенно правильно заметила, но вспомни лапочка, мы ведь уже мечтали об американских джинсах, фирменных футболках, нам снились спортивные костюмы от «Adidas» или «Puma», под стать им кроссовки… что я буду тебе всё перечислять, вспомни хотя бы упаковочки со жвачками, пластиковые бутылки с импортным питьём, да, вы же девчонки, помирали даже по дешёвой польской косметике и по их примитивным душкам «Быть может»…

– Витя, я никак не пойму, что ты хочешь мне втолковать?

– Самое элементарное, что нынешний период в нашей стране переходной, а затем, наступит совершенно другая жизнь – люди начнут зарабатывать приличные деньги, получат возможность приобретать те вещи, о которых я тебе только что говорил и многое другое от шикарных шмоток до крутых автомобилей…

– Витя, я успела заметить, что крутой автомобиль ты уже имеешь, одет тоже соответственно, а в массовое благополучие что-то мне слабо верится, с чего оно возьмётся, когда воры, коррупционеры и ловкачи всё подгребут под себя, а наёмным работникам, как платили гроши, так и будут.

Девушка читала во взгляде парня удивление, восхищение и ещё какие-то эмоции, от которых ей становилось неуютно.

Его глаза давно блуждали, опускаясь от лица и до пышной груди, надолго задерживаясь похотливым взглядом на ней, как бы стараясь проникнуть под блузку, при этом он облизывал пересыхающие губы, смачивая их языком и обильно запивая вином.

Кавалер заказал уже третью бутылку, а Вера цедила ещё первый бокал.

– Лапочка, откуда ты такая умная взялась?!

– Я же говорила, что из Израиля, а туда таких молодцов, вроде, описанных тобой, новых белорусов, порядком понаехало и, где они?

– Ну, и, где?

– Я не очень владею этим вопросом, но многое почерпнула от своей сестры, которая уже скоро три года, как приехала в ту страну.

Так, вот, она говорит, в лучшем случае, на, что они сподобились, так, это открыть маленькие деликатесные магазинчики и рестораны с русским и не кашерным товаром и кушаньями, типа холодца и селёдки под шубой, пользуясь всеобщей гипертрофирующей ностальгией.

Не кашерные продукты, чтобы тебе было понятно, это свинина.

– Лапуня, вот удивила, всегда надо с чего-то начинать и уметь пользоваться человеческими слабостями.

Ты лучше сама ответь на свои вопросы, а в Америке или в Германии, как будто не так, там, что полное распределение средств по нуждам граждан?

Что, там нет социального расслоения, нет миллиардеров и нищих?

Может, скажешь, что в Израиле иначе, или, что у вас по улицам ходят богатые люди и раздают нуждающимся на право и на лево деньги, продукты и путёвочки в санатории?

Лапунечка, я уже побывал в Польше, в Германии, а про наших соседей прибалтов, живущих ныне по законам развитого капитализма, и говорить не стоит, там я бываю регулярно.

Так, вот, лапуся…

Виктор опять хотел взять Веру за руку, но она убрала её под стол.

Парень осклабился и сделал большой глоток вина.

– Везде, лапуся, хорошо, где нас нет, а ещё лучше, там, где, у тебя бабки в кармане и есть, что предложить компаньону, когда ты можешь продать и купить подходящий товар и желаемую женщину…

– Виктор Александрович, я правильно вас назвала?

Девушка поднялась на ноги.

– Я вам никакая не лапочка и производные от этого слова.

За ваши бабки вы, конечно, многое можете купить и, возможно, многих, пользуясь всеобщей бедностью, царящей в Беларуси, но я не продамся и не стану вашим компаньоном по интимным приключениям.

Надеюсь, этих двадцати долларов хватит за мой ужин?

Вера небрежно кинула на стол перед ним банкноту.

– Будьте здоровы и прощайте.

И, не давая парню очухаться, устремилась к гардеробу и выходной двери, но Виктор проявил прыть и в четыре шага нагнал её и схватил больно за руку, даже стащив с плеча кардиган.

– Ты, что возомнила из себя дешёвая шлюха?

Продинамить Витю Лукашевича ещё никому не удавалось.

Что, поумничала со мной, потрясла перед моими глазами своими шикарными сиськами и в кусты?

Нет, моя лапочка, лапусенька, может быть для носатых черножопых израильтян ты королева красоты и кладезь ума, а для меня ты обыкновенная Верка, которую, если не купишь за двадцать баксов, то ста будет за глаза…

– Отпусти руку, козёл, а иначе…

– А, что будет иначе?

Парень шипел в лицо Вере, брызгая слюной.

– Ты, наверное, не поняла, кто я такой?

– А мне плевать, хоть сын министра, а если не отпустишь, вцеплюсь ногтями в морду и выцарапаю твои бесстыжие глаза.

– Ты, больно смелая, а на самом деле, обыкновенная подстилка для какого-нибудь богатенького израильтянина, купившего тебе билетик на самолёт погостить на Родине, которая для тебя показалась уродиной…

– Я тебе сказала, отпусти руку, Родина, как Родина, а вот ты, точно, полная уродина.

Вера попыталась вырвать руку и почувствовала, как затрещала ткань на кофточке под кардиганом, парень держал её плотно, тогда она закричала.

– Если сейчас мне не окажут помощь и не освободят от приставаний этого субъекта, обещаю вам международный скандал!

Незамедлительно к ним подбежал с угодливой улыбкой моложавый мужчина в элегантном костюме при галстуке.

– Виктор Александрович, давайте не будем устраивать здесь публичных сцен, вам разве нужна огласка?

Вы можете выйти с девушкой наружу и выяснить ваши отношения.

За отплату столика я не волнуюсь, зная вашу порядочность.

Пока, по всей видимости, хозяин кафе, втолковывал елейным голоском парню прописные истины о культуре поведения в общественном месте, Вера, воспользовавшись ослабшей хваткой, вырвала рукав кофты из руки Виктора и поспешила в гардероб.

Она уже была на улице, когда услышала за спиной звук громко хлопнувшей двери и звон разбитого стекла и её опять догнал, раннее, бывший таким вежливым, ухажёр.

– Нет, сучка, так легко не сбежишь!

И он двумя руками ухватил её за плечи и развернул лицом в свою сторону.

– Или ты сейчас садишься в мою машину добровольно, или я это сделаю насильно и, тогда за твою физиономию, другие части тела и шмоточки не отвечаю, волоком затащу сука, поняла?

Вокруг не было ни одной души, мимо по дороге пролетали автомобили и никому не было дела до разыгрывающейся здесь драмы.

Вера презрительно смерила взглядом парня, страх отпустил, появилось сумасшедшее желание бить, рвать, кусать, царапать это мерзкое для неё сейчас создание из плоти и крови.

– Даю тебе пять секунд на обдумывание, если не отпустишь, сама пострадаю, но тебя искалечу на всю жизнь, я твои причиндалы в любом случае раньше или позже, превращу в жалкое подобие бывшего действующего оружия.

Ты, слышишь меня хорошо, мерзавец, счёт пошёл.

В глазах у парня бешенство сменялось растерянностью, и не известно, как бы он выкручивался из создавшегося положения, но они услышали, как на находящейся рядом с ними дороге затормозила машина и хлопнула открываемая и быстро закрываемая дверца.

Виктор, не выпуская плеч девушки, оглянулся.

Вера, в свою очередь, кинула взгляд в ту сторону и во все глаза уставилась на подходящего к ним милиционера.

– Граждане, что здесь происходит?

Ух, ты, знакомые всё лица – Виктор Александрович, какие у вас могли возникнуть проблемы с хорошо знакомой мне с детства девушкой?

В эту же секунду, как заговорил Петя, а это был именно он, Вера почувствовала свои плечи свободными.

Девушка подумала, какое счастье, что её знакомый, проезжавший мимо на дежурной по городу милицейской машине, заметил, возникшую на улице скандальную сцену.

Инцидент ещё не был до конца исчерпан, руки разъярённого Виктора отчаянно зажестикулировали, объясняя стражу порядка происходящее.

– Товарищ сержант, всё в порядке, можете следовать дальше по своему маршруту, просто мы с Верой на высоких тонах выясняли, куда нам следует дальше двинуть.

Она хочет поехать в другой ресторан, а я бы остался ещё в этом кафе, а ей видишь ли, потанцевать захотелось, Вера ведь гостья в нашей стране, давно уже не отрывалась на танцплощадке.

Петя оглянулся на девушку, но Виктор не унимался.

– Чтобы не привлекать больше ни чьё внимание, я, пожалуй, соглашусь с ней и поеду, куда она хочет, желает танцевать, так будем танцевать.

Милиционер выслушал спокойно объяснения нервничающего молодого человека, глядя на расстроенную Веру.

– Петенька, будь добр, век не забуду, проводи меня, пожалуйста, до дому.

И умоляющим взглядом подтвердила свою просьбу.

– Товарищ милиционер, не слушайте её, девушка слегка выпила и поддалась какому-то импульсу, мы сейчас посидим с ней в машине, поболтаем под музычку и разберёмся, в каком направлении будет развиваться дальше наш вечер…

– Петя, не слушай его, я с ним никуда не пойду, а тем более не сяду в его машину…

Упрашивающие слова чуть не застряли в Верином горле, она увидела, как рука Виктора засунула в карман милицейской тужурки какие-то банкноты.

– Виктор Александрович, я всегда к вашим услугам – младший сержант постовой службы, дежурный по городу Пётр Иванович Варивончик.

Прошу прощения, но по просьбе гражданки Петровой, всё же препровожу её до дому, не столько в службу, сколько в дружбу.

Злые глаза Виктора буквально расстреляли Петю, а следом Веру.

– Не смею больше настаивать, дружба великое дело, хотя, должен вам заметить, служба должна быть на первом месте.

До свидания, Вера, захочешь, всегда сможешь меня разыскать, Виктора Александровича Лукашевича хорошо знают в городе и даже в стране.

Девушка, даже не повернувшись в сторону опротивевшего ей парня, пошла вслед за Петей к милицейской машине.

Когда она уселась на заднее сиденье, обнаружила в машине ещё двух человек – один сидел за рулём, рядом с ним разместился Петя, а второй оказался рядом с ней, он был с офицерскими погонами и тут же, как закрылась за ней дверь произнёс:

– Петя, а ты удалец, у самого Лукашевича младшего увёл кралю и какую.

Ребята неужто мы сегодня славно развлечёмся, едем в отделение или есть вариант с хатой?

Вера почувствовала на этот раз настоящий страх и рванула к дверце, стараясь отыскать на ней ручку.

– Не трудись красавица, дверь блокирована, лучше не сопротивляйся, тогда не нарушим твою красоту, велика беда потешатся по парочке разиков симпатичные молодые люди, не будешь рыпаться никаких синяков не поставим, а на твоей сладкой штучке зарубок не остаётся.

Обещаю, через два часика доставим домой в целости и сохранности.

– Товарищ старший лейтенант, это моя подружка ещё с детства…

– Ну, и что, у неё что-нибудь расположено иначе?

По спине Веры бежали путики холодного пота, она понимала, что от одной скверной истории, попала ещё в худшую и суматошно искала в голове вариант, как выпутаться с этого жуткого положения.

В любом случае, живой она им не дастся.

Но, ведь могут изуродовать или избить до потери сознания, а уже потом изнасиловать…

Дура, дурища, зачем пошла на это дурацкое свидание, к чему мне разбираться в проблемах бывшей Родины, мне, что их мало в нынешней жизни в Израиле?!

Разве я хотела изменить Галю… ни в коем случае.

Вот влипла, так влипла и Петенька хорош, куда её втравил… ничего, она со всеми поквитается….

Ах, какая глупость, надо думать лучше, как тут выпутаться, так не хочется быть обесчещенной и поруганной, как после этого жить…

– Товарищ старший лейтенант, она иностранка, гражданка Израиля, у нас могут быть осложнения и даже неприятности, помните, как мы задержали того Наума…

– Девушка, я пошутил, захотелось посмеяться, я только открыл рот, чтобы развеять твои опасения, но младший сержант меня опередил.

Пётр направляй машину к её дому и проводи до подъезда.

Они находились совсем не далеко и через две минуты Вера с облегчением выдохнула страх, выскочив из милицейского автомобиля и устремившись к своему подъезду, возле которого её нагнал Петя.

– Верка, да, подожди бежать, задержись на минуточку.

Послушай, что я тебе скажу – ты при нашей встрече корчила из себя не весть, какую умницу, а на самом деле, ты последняя дура.

Не зная нашей сегодняшней жизни в Беларуси, лезешь к чёрту в пасть.

Начнём с того, какого хрена связалась с младшим Лукашевичем?

– А, кто он такой?

– Нет, определённо дура… ты, что не знаешь, кто такой Александр Григорьевич Лукашевич?

Вера чуть не села на ступеньки, ведущие к подъезду.

– Петенька, я взаправду дура!

– А, если дура, то сиди в своей жидовии и не рыпайся, приедешь в гости, когда у нас наведут настоящий порядок.

– Петя, а будет ли он когда-нибудь?

– Наступит, наступит, обязательно наступит…

И понизив голос:

– Вера, ты не думай, не все вокруг такие мерзавцы, как этот Виктор или мой старший лейтенант.

Я бы никогда, слышишь, никогда, не стал бы тебя насиловать, как и другую девушку, пусть бы потерял погоны, но и при себе другим этого бы не дозволил.

Я ведь только первую неделю, как выехал на дежурной машине, попрошусь к другому командиру, с этим гадом точно не сработаюсь.

Вера порывисто обняла парня и поцеловала в щёку.

– Спасибо Петенька, я тебе верю и хорошо, что есть такие ребята, а иначе бы до конца жизни возненавидела Беларусь.

Парень ничего не успел ответить, за Верой захлопнулась дверь подъезда.

Глава 22

Поднимаясь по лестнице на свой пятый этаж, Вера только сейчас до конца осознала, в какие две подряд нелепые и страшные истории, угодила и, слава ещё господи, что вышла из них без физических травм, не считая морального ущерба.

Нет, надо, определённо, отсюда делать ноги или не выбираться на улицу, по крайней мере, одной в вечерние часы.

Лампочки в подъезде горели не на каждом этаже, и Вера вся съёжилась от страха, особенно, когда услышала, как в чьей-то квартире хлопнула входная дверь.

Девушка инстинктивно вся напряглась, нашарила в кармане шариковую ручку и на всякий случай, стиснула её в ладони.

– Вера?

Это был родной голос папы, и девушка облегчённо с шумом выдохнула воздух.

– Папочка, да, это я, уже поднимаюсь.

Вера буквально взлетела по выщербленным ступенькам на пятый этаж.

На лестничной площадке в своих растоптанных тапочках и в синем спортивном костюме, с белой надписью на груди «Динамо», стоял отец и внимательно смотрел на явно испуганную дочь.

– Верунечка, что-нибудь случилось, на тебе лица нет и вином пахнет?

– Папочка, я зашла в подъезд и так напугалась, на втором и третьем этаже вообще лампочки не горят…

– Верунь, не надо тебе больше вечерами никуда ходить, не спокойно у нас, много всякого лихого люда появилось, молодёжь пьёт без меры и к наркотикам начинает приобщаться…

Девушка подумала – папа, папочка, со мной беда чуть не случилась, и угроза исходила не от пьяниц и наркоманов, а от очень даже на вид приличных людей, находящихся при власти или приближённые к ней.

– Верунь, я уже с девяти вечера тебя караулю, мама всю плешь мне проела – иди в то кафе, да, иди.

А, кто меня туда пустит?! Я подошёл, покрутился и отправился домой восвояси, там же крутая молодёжь тусуется.

Так вроде бы сейчас выражаются?

– Папуля, а почему ты меня держишь на площадке, может в дом зайдём?

– Зайдём, зайдём, но хочу тебя предупредить, что мама рвёт и мечет, будь, пожалуйста, с ней сдержана.

– Хорошо папа, мне кажется, что я начинаю к ней приноравливаться.

Разуваясь в прихожей, Вера почувствовала какой-то дискомфорт и заглянула под кардиган – её кофточка, любимая нежно розовая кофточка, купленная за двести пятьдесят шекелей, была разорвана от плеча до груди, настолько, что виден был бюстгальтер.

Вот скотина, как можно по внешнему виду человека так ошибиться, а какой оказался дрянью! Тогда в пылу не заметила, а сейчас чувствовала на руке около плеча боль, наверное, и синяк там остался не хилый.

Мама восседала в кресле с маской агрессии на лице.

– Верка, ты наглая врунья, я знала, что от тебя только жди неприятностей и не ошиблась.

Ни с какой подругой ты не ходила в кафе, а была там с каким-то важным пижоном.

Кстати, где твои шикарные цветы, которые он тебе вручил возле своей крутой иномарки?

Что хлопаешь ресницами?

Вас видела наша соседка Никитична, помнишь такую?

– Помню, помню, она всегда всё видит и всё обо всех знает.

Мама, можно я переоденусь, а после всё тебе честно расскажу.

Мне кажется, что я поменяю билет и уеду раньше от вас.

– Ладно, не будем принимать решения сгоряча, переоденься, я жду тебя, нам надо серьёзно поговорить.

Похоже, заявление дочери остудило гнев матери.

В своей комнате Вера посмотрелась в зеркало – ну, и пугало, лицо бледное, белки глаз покрасневшие, не то, от выпитого вина, не то, от пережитого страха, а может быть, от того и другого.

Волосы растрёпанные, губы побелели и дрожат.

Так, нужно срочно взять себя в руки, если до сих пор родители ещё не догадались о произошедшем с ней, то смогут это сделать через несколько минут.

Повесила кардиган в шкаф и сорвала с себя рваную кофточку, скомкав бросила на стул, надо выбросить, ремонту не подлежит. На руке пестрел огромный синяк в виде двух пальцев… и опять злость закипела в груди – каков всё же подонок, а, как красиво говорит и не дурак, нет, далеко не дурак, хоть и сыночек этого косноязычного дядьки, рвущегося к власти или уже при ней, надо проверить, хотя, какая ей разница.

Ладно, хватит тут себя разглядывать, надо идти на ковёр к маме и во всём перед ней повиниться… может тогда и самой на душе станет легче и не потребуется что-либо скрывать, а то буду жить рядом с близкими людьми и таиться, как девятиклассница, а она, как не хочешь, а уже студентка первого курса университета имени Бен-Гуриона.

Вера в своём из прежних времён байковом тёплом домашнем костюме, уселась в кресло напротив матери и постаралась без особых эмоций описать весь дикий по накалу и произошедшим событиям вечер.

Мама, то снимала, то обратно надевала очки, открывала рот, но сдерживала себя и ничего не говорила, вся подавшись в своём кресле навстречу дочери.

Папа вовсе не находил себе места, непрестанно, шагая взад и вперёд по комнате, заложив руки за спину, опустив голову вниз, будто стараясь отыскать на полу соринки.

Завершив свой тяжёлый рассказ, Вера почувствовала себя намного лучше оттого, что поделилась этим с родителями и вновь обрела душевное равновесие.

Только сейчас, когда она открыла близким свои пережитые страхи, Вера осознала в полной мере, насколько ей повезло, что гадкая история закончилось без особых последствий, не считая сильного стресса.

Вдруг Вера увидела, как лицо матери налилось не здоровой краской, и она сжала руками виски.

– Боже мой, боже мой, чем это всё могло закончиться!

– Беллочка, милая, не надо так брать всё к сердцу, у тебя же давление, ведь ничего страшного не произошло, правда, катастрофы не случилось может для нашей девочки это послужит наукой. Успокойся Беллочка, я тебе сейчас таблеточку дам и водички, может сердечных капелек накапать…

– Коля, что ты кудахчешь надо мной, как наседка, неси свою таблетку и воду.

Ладно, накапай и капли, не переборщи только, сорок хватит.

Мама принимала лекарства и было видно, что она обдумывает во время этого свою речь для дочери.

– Вера, я не буду тебе ничего выговаривать, потому что, ты сама всё поняла и только что пережила такое, что просто мне в голову не укладывается.

Ты должна, как можно быстрей забыть эти страшные события, лучше думай о своём израильском парне и о будущей учёбе.

Мне трудно теперь однозначно ответить, где моим дочерям лучше жить, там, где автобусы с мирными людьми подрывают или здесь, где подонки в форме или папенькины сынки чуть ли не в центре города готовы совершить насилие над молоденькой девушкой.

– Мама, о каких автобусах ты говоришь?

– Звонила Любочка, у вас в Тель-Авиве произошёл страшный теракт, в центре города.

Террорист-смертник подорвал себя в автобусе, есть убитые и много раненных.

– Мне говорил Галь, что существует большая угроза подобного и вот, случилось.

Вера выпрямилась в кресле.

– Мама, и всё равно, там лучше, там спокойней, там есть будущее у молодых и настоящее у стариков и детей…

– Как ты там назвала имя своего воздыхателя, Галь кажется, так вот, Люба сказала, что он ей звонил и просил передать, чтобы ты на него не злилась и не обижалась, что он многое осознал и ждёт, не дождётся вашей встречи.

Он велел передать тебе, что его сейчас куда-то отправляют на долгий срок чтобы ты не волновалась, обычное задание.

Напоследок заявил Любе, чтобы обязательно довела до твоего сведенья, что его квартира всегда в твоём распоряжении и надеется, что ты его встретишь в ней, когда он появится дома.

Радостная улыбка осветила лицо девушки.

– Мама! Я дура, я влюблённая дура!

Мама, я, дура-а-а!

Вера выпрыгнула из кресла и закружилась по залу.

– Боже мой, какая я дура!

Поцеловав на ночь расстроенных и шокированных таким её поведением родителей, понимая, что все успокоительные и утешительные слова напрасны, Вера ушла в свою спальню, расстелила постель, но спать не хотелось.

Столько стрессов на неё сегодня свалилось, что хватило бы не для одного вечера, а лучше бы вообще их не было.

К чёрту Виктора, к чёрту того мента поганого! Главное, что её любимый мент позвонил Любе и больше не злится на неё.

Вера усмехнулась – наверное, он всё же её любит, а может быть, и не меньше, чем она его.

Если бы не предупреждение сестры, что её милый на месяц уехал на какое-то важное задание, то, скорей всего, она всё же поменяла бы билет на более близкий срок, а так… надо подумать и поговорить с родителями на эту тему.

Увидела на подоконнике свою заветную общую тетрадь и машинально открыла её на чистой странице.

Упершись лбом о холодное стекло окна, глубоко задумалась и вскоре строки сами собой стали формироваться в стихи, а память усердно подыскивала рифмы.

Она не заметила убежавшего времени, но уже в два часа ночи читала чистовой вариант нового своего стихотворения:

  Я попрошу у ветра позволенья:

  Слегка взъерошить волосы игриво,

  Лицо погладить нежным дуновеньем,

  Застать врасплох восторженным порывом…

  Я попрошу у солнца позволенья:

  Прижаться к телу тёплыми лучами,

  Согреть до сладострастного томленья,

  Птиц белых вожделенно приручая…

  Я попрошу у неба позволенья:

  На время стать частичкой невесомой,

  Ночь растревожить соловьиным пеньем,

  И душу напоить любви истомой…

  Я попрошу…

Вера многое хотела попросить, только не знала у кого хотя свято верила, что какая-то высшая сила существует.

Молиться, как и большинство советских школьников, не была приучена с детства.

Да, и какому богу молиться?!

Хотя в её понятии бог един для всех, но было ещё сомнение, а существует ли он вообще.

На завтра Вера проснулась поздно.

Это она поняла почти сразу, потому что на её лицо упали лучи солнца.

Последних два дня были пасмурными и появившееся с утра светило обрадовало девушку.

То ли от, разбудившего её солнца, то ли оттого, что вчера до неё дошла радостная весть от любимого человека, настроение у Веры было на мажорной ноте, хотелось петь и танцевать.

Мрачной тенью вдруг всплыли в мыслях события прошлого вечера.

Вера мотнула головой, разбросав по плечам, спутанные за ночь пушистые локоны – к чёрту, а то от этого негатива можно впасть в депрессию, а ей это не к чему.

Девушка улыбнулась, по-настоящему она ведь и не знает, что такое депрессия, просто про это стало модно говорить и разыгрывать из себя жертву этого состояния.