Текст книги "Фрося. Часть 3 (СИ)"
Автор книги: Овсей Фрейдзон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)
глава 38
Фрося закусила нижнюю губу и невидящим взглядом уставилась в окно.
Аня уткнувшись головой в колени, горько плакала, никогда ещё мать так не разговаривала с ней – сердито и с жестокой откровенностью.
То, что открылось для неё сегодня, разрывало душу на части.
Хотя, разве она не догадывалась о многом из сказанного матерью, разве она не ценила всё то, что она делала для неё, но никогда ей и в голову не приходило, насколько та несчастная в своём одиночестве, и, как ей тоже бывает необходимо опереться на крепкое мужское плечо.
Из этого неприятного разговора Аня вынесла многое, о чём раньше только могла догадываться, оглянувшись мысленно назад, она вдруг ясно увидела, что у матери с ранней юности никогда не было опоры в лице близкого человека, такой, какой она была для неё.
В своём эгоизме ребёнка, она никогда не задумывалась о том, что мать тоже нуждается в ласке, в опоре и в элементарной плотской любви мужчины.
Ведь за все свои сознательные годы, Аня никогда не наблюдала рядом с матерью человека, который мог бы скрасить ей одинокие ночи и выпавшие на её долю трудности жизни.
У них, у детей, создалось твёрдое убеждение, что их мать вполне самадостаточная, сильная и волевая женщина, для которой, казалось бы, не существует никаких преград.
Конечно, Аня не наивная девочка, сама уже несколько лет, как замужняя женщина, но мужчины прошедшие и оставившие след в судьбе матери как-то не воспринимались всерьёз.
Семён и Виктор остались на невидимом заднем плане.
До встречи на свадьбе у Стасика, она только слышала об Алесе и Степане, с детства их образы не запечатлелись в её памяти.
Для неё мать была олицетворением мужественности, трудолюбия и самоотдачи.
В своей слепой любви к детям всегда готовая на самопожертвование.
Она привыкла видеть в матери несгибаемую женщину, преодолевающую любые трудности и невзгоды, готовой ради детей сорваться в любой момент с места, и приходить на выручку деньгами, советами и просто, своим присутствием.
Какая она всё же дура, так обидеть дорогого ей человека, как смотреть после этого матери в глаза и принимать помощь, в которой она сейчас так нуждается.
Фрося положила руку на вздрагивающие от плача плечи дочери:
– Всё, Анюточка, хватит лить слёзы, не будем просить друг у друга прощения, ты, не виновата, что стала взрослой, и я не виновата, что до сих пор осталась женщиной со своими слабостями и неостывшими желаниями.
За последнее время мы так с тобой отдалились друг от друга, что появились моменты не понимания и не приятия каких-то аспектов поведения и восприятия наших поступков, и появилось разное отношения к другим людям, и к другому взгляду на жизнь.
Но, ничего не поделаешь, моя дорогая доченька, это жизнь, и не будем пенять на неё, какая бы она не была, а ведь продолжается.
Вытри слёзы и подойди ко мне, то, что я тебе сейчас расскажу и покажу, возможно, очень важно для нас всех, я имею в виду меня, моих детей и внуков.
Фрося отошла от дочери и села в кресло Вальдемара.
Аня вытерла тыльной стороной руки слёзы, и с зарёванным лицом подошла к матери:
– Иди, иди, умойся, а то не разглядишь то, что я тебе хочу сейчас показать...
Мать неожиданно улыбнулась дочери, и у той отлегло от сердца, мир и дружба между ними восстановлены.
Со свежим умытым лицом Аня вновь подошла к матери и вопрошающе взглянула на неё.
Фрося нащупала что-то на боковой стенке подлокотника кресла и верхняя панель плавно съехала вперёд, и взору Ани предстал тайник, из которого на неё смотрели пухлые пачки денег.
Мать быстрыми движениями переложила эти пачки к себе на колени, на дне выемки, Аня увидела дорогие золотые украшения и четыре царские золотые монеты, она хорошо помнила, что одну подобную они когда-то посылали в Сибирь Алесю.
Фрося подняла на дочь глаза:
– Анюточка, разговор с тобой навёл меня на мрачные мысли о своём возможном будущем.
Ты, совершенно права, моя нынешняя деятельность, связана с огромным риском, но я уже встала на этот путь, и сворачивать не собираюсь, причины я тебе уже объяснила.
Не хочется думать о плохом, но подстраховаться не мешает.
Про украшения, полученные когда-то от Ривы, я тебе уже рассказала, но их ты имела возможность рассмотреть и в детстве, перед тем, как мы с тобой ездили в Вильнюс на твою бат-мицву...
Фрося лукаво подмигнула дочери:
– Стасик обвинил меня в том, что я из тебя сделала еврейку, можно подумать ей было бы плохо жить беларусской, так он заявил мне.
А, ты, как думаешь с высоты своего возраста и понимания сложившихся вокруг тебя реалий?
– Мамуля, ты же понимаешь, что твой вопрос риторический, только я никак не могу представить Стасика с такой обличительной речью.
– И не надо, а иначе кроме омерзения, у тебя в душе ничего по отношению к нему не останется.
Ладно, слушай дальше...
Что касается остальных дорогих вещей и денег, пообещай мне, что не бросишь Сёмочку на произвол судьбы, как бросила когда-то его отца, малолетним ребёнком сестра мамы Клары, известная тебе Роза Израилевна.
Анюточка, даже если ты будешь в тот момент в Израиле, ты должна найти возможность, приехать, и забрать его с собой, он ведь еврей по отцу, и это отражено в документах.
– Мама, мамочка, что ты мне сейчас наговорила, у меня от страха сердце может лопнуть.
– Анютка, это же на всякий случай, надеюсь, до этого не дойдёт, а будет обидно и смешно, если никто кроме меня не будет знать об этом тайне, и кресло благополучно выкинут на свалку.
Фрося сложила обратно в тайник пачки денег и потребовала от дочери попробовать несколько раз открыть и закрыть его своей рукой.
После этого, она опять взглянула проницательно в глаза дочери:
– Анютка, я жду ответа, ты можешь отказаться, я тебя не неволю, просто, тогда я вверю судьбу Сёмки в руки Андрея, на Стаса надежды у меня уже нет.
– Мамуль, ты зря на меня так смотришь, но если хочешь, то могу поклясться всем самым дорогим, что есть у меня в жизни...
– Нет, не надо клясться, одного твоего слова уже достаточно.
А, теперь чаёвничаем и на боковую, завтра у нас с тобой очень суматошный день.
глава 39
После тяжёлого разговора и чаепития мать с дочерью молча разошлись по спальням.
Наступила душная июньская ночь.
То ли от этой духоты, то ли после тяжёлого разговора, но Фросе долго не удавалось уснуть.
Мысли, словно снежинки в пургу метались и крутились, то срывались и неслись далеко в прошлое, то порывисто летели в будущее, то кружились на месте...
Хорошо, что наступило лето и дети большую часть времени будут проводить на даче, впрочем, как и они с Аней, но к осени надо для дочери с девочками обустроить спальню, и Сёмка, однозначно, переберётся в зал.
Надо как-то устроить Риту в школу, Маю в садик и Ане негоже дома сидеть без дела, подыщем и ей работу.
Дочь, назвала её спекулянткой...
Обидное слово и пока преждевременное, но она же к этому стремится, и, поэтому, очень скоро её закружит водоворот негативной со стороны людей и властей деятельности.
Конечно, можно ещё и сейчас от этого отмежеваться, да пойти работать на обыкновенную работу, но ведь сама власть к этому подталкивает.
Большинство народа и не помышляет о такой деятельности, и, более того, люди осуждают и ненавидят этих спекулянтов, но обойтись то не могут, и поэтому, такие как Марк, находятся в почёте у людей с достатком, а сами могут себе позволить жить на широкую ногу, ни в чём себе, практически, не отказывая.
Ну, не будет спекулянтов, так, что, народ будет лучше жить, не будет дефицита и не станет престижных должностей и профессий?!
Она с мамой Кларой достаточно покрутилась возле людей, которые уже много раз побывали за границей, так, по их рассказам, там, само государство является спекулянтом, а люди узаконено зарабатывают друг на друге деньги, только не держат их в тайниках, а хранят в банке, и открыто пользуются всеми благами жизни.
Во, куда меня понесло, я буду не спекулянткой, а предпринимателем, только, к сожалению, подпольным.
В таких неожиданных для неё размышлениях Фрося заснула.
Утром звонок по телефону Марка застал мать с дочерью за чаепитием.
Им на сборы дали четверть часа и велели к этому времени, как он подъедет, уже быть на улице.
Аня пошутила на этот счёт:
– Мамуль, а у вас дисциплина я смотрю военная.
На, что Фрося тут же отреагировала в том же ключе:
– А, как же, время – деньги, под лежачий камень вода не течёт.
Марк, высадил Аню на нужной ей улице.
Предварительно Фрося вручила дочери ключ от квартиры, чтобы не было зависимости друг от друга и пожелав удачи, они укатили с Марком по своим делам.
Оставшись вдвоём в машине, Марк прервал своё молчание:
– Какая кошка между вами пробежала, у обеих какие-то виноватые глаза, словно у провинившихся школьников...
– Ох, Марик, нелёгкое дело учить уму-разуму взрослых детей, а когда они это начинают делать по отношению к матери, то вовсе мрак...
– Что, высоконравственная дочь учила мать уму-разуму?
– Да, пыталась...
– Ясно, не будем больше об этом.
Сейчас заедем в твою больницу, возьмёшь расчёт и подпишешь необходимые бумаги, потом заскочим к нотариусу, выправим на тебя дачу, я по телефону с ним уже договорился, и ко мне в магазин, надо же, в конце концов, потолковать нам, о наших гешефтах.
– Хорошо, уже на завтра я оставлю тогда поход в домоуправление и по магазинам, надо же многое купить на дачу...
– Прости, я разорваться не могу, как ни крутись, а я заведующий магазином и моё присутствие там бывает необходимо.
Марк усмехнулся и вдруг, неожиданно для себя и Фроси заявил:
– А, не пора ли тебе машину приобрести, сколько бы мы тогда времени сэкономили.
Фрося вначале опешила, а потом разразилась заливистым смехом:
– Вот, насмешил, так насмешил, бабка за рулём.
И она вновь залилась смехом.
– Бабка говоришь...
Ну-ну, посмотрим через пол годика...
Фрося даже не заметила, как и когда, она спокойно подстроилась под манеру разговора Марка, её больше не раздражали его лаконичные вопросы и ответы, его удивительное умение предугадывать события и мысли партнёра, некоторая прямолинейность и грубоватость в общении.
Незаметно, она и сама стала разговаривать с ним в этой же его манере.
Тем временем машина подкатила к небольшому магазину с простым названием "Промтовары".
Марк услужливо открыл перед Фросей дверь и вслед за ней вошёл в помещение торгового зала.
В эти утренние часы было очень мало покупателей, в магазине царила какая-то сонная атмосфера.
При виде вошедшего заведующего, продавцы и кассир заметно встрепенулись, и стали оказывать покупателям повышенное внимание.
Марк негромко поздоровался со всеми сразу и обратился к Фросе:
– Я, тут немножко покомандую, затем переговорю с бухгалтером, а ты прогуляйся по отделам, чуть позже позову тебя к себе в кабинет.
Фрося кивнула в ответ и стала не спеша разглядывать обыкновенный товар рядового магазина.
Иногда до неё доходил голос Марка, который, останавливаясь около каждого продавца, отдавал какие-то распоряжения или замечания.
Она оглядела магазин – помещение было небольшим, отдел верхней мужской и женской одежды её ничем не привлёк: костюмы, платья, брюки, юбки, рубашки и кофточки не отличались красотой фасонов и раскрасок.
Почти та же картина наблюдалась и в обувном, гораздо больше её заинтересовал отдел парфюмерии и сумок, а задержалась надолго в отделе нижнего белья, где прикупила себе бюстгальтер и несколько пар трусов.
Когда она уже рассчитывалась в кассе, из подсобки высунулся Марк и позвал её, пройти за ним в кабинет.
Он устроился в своём удобном кресле заведующего за массивным столом и предложил женщине присесть на стул напротив.
Глядя на покупки в её руках, он усмехнулся в привычной для себя манере:
– Что, решила дать план моему магазину?
Фрося смутилась:
– Так, пообносилась слегка, воспользовалась моментом...
Марк оценивающе оглядел фигуру женщины и ключом открыл выдвижную полку своего стола.
Перед Фросей появились в шуршащих прозрачных обёртках два бюстгальтера, три пары колготок, одни из них ажурные, и покопавшись, приобщил голубую кофточку, совершенно, невесомую в руках:
– Спрячь в сумку, дома померишь, но думаю, что будет в пору.
Фрося преодолела смущение:
– Сколько с меня?
– Высчитаю из твоих комиссионных.
Фрося поняла, для неё начинается совершенно другая качественно жизнь и она совсем не хотела ей противиться:
– Послушай Марк, мне пришла в голову одна идея, я тебе на неё уже намекала, а сейчас хочу озвучить, можно...
– Валяй.
– Ты, видел на поминках по маме Кларе полную такую женщину?
Это моя подруга, которая живёт в Сибири, в посёлке, где и я когда-то прожила около года.
Она работает там, в магазине единственным продавцом.
Но, не в этом суть.
У неё в тех краях, тесные деловые связи со многими людьми, все её хорошо знают и она, в свою очередь, знает обо всех...
Марк не сводил взгляда с лица Фроси и не перебивал её сбивчивый рассказ.
– Так, вот, там великолепные охотничьи и рыбацкие угодья, а также собирают кедровые орехи, может и ещё что-то есть, я не вникала раньше, но может быть тебя что-то из этого заинтересует...
– Заманчиво, заманчиво...рыба и орехи это очень хорошо, но требуется наладить сложную транспортировку, а вот меха, это уже реально.
Ты, хочешь поехать к подруге?
– Да, она меня ждёт в гости с моим младшим сыном.
– Так, так...
Пожалуй, в этом что-то есть.
Летишь туда самолётом, чего зря тратить время, а вот оттуда выберешься уже поездом, сама понимаешь, безопасней ценные шкуры вывозить.
Шкуры должны быть хорошо выделанные, а кому пошить и продать здесь, это уже не ваша с подругой забота.
Напролом не лезь, с подругой осторожненько обговори все мельчайшие детали.
Твоё дело только транспортировка, сама ни с кем там не связывайся, ты гостья.
Да, подругу заинтересуй, как следует, найди рычаги и на посулы не стесняйся...
– Марк, у неё в Москве дочь замужняя живёт и не в роскоши.
– А, это нам на руку... Когда собираешься выезжать, работа твоя здесь пока потерпит...
– Так, через недельку, другую могу и отправляться, только надо с квартирой уладить, с дочерью определиться, и можно вылетать...
– Да, с дочерью твоей хлопот хватает и на меня она почему-то смотрит, как на врага народа.
– Марик, если честно, именно ты явился причиной нашей размолвки, а ведь раньше мы с ней никогда не выясняли отношения, такую понимающую мать и дочь надо было ещё поискать...
– Фрося, ты сама сможешь разобраться со своей дочерью, раз ты здесь, значит от меня не отступилась...
Мужчина блеснул глазами, но Фрося не отреагировала.
– До моего приезда из Сибири, пусть посидит на даче, а потом надо определить Риту в школу, Майю в детский сад, и хочу Аню куда-то устроить на работу, а то она свихнётся дома сидевши.
– Всё правильно и я подсоблю тебе в этом.
Двое недавно ещё почти незнакомых людей вели непринуждённо разговор, касающийся очень важных жизненных проблем и вопросов, где были необходимы взаимное доверие и поддержка друг друга.
глава 40
Далеко за полдень Фрося вернулась домой.
Ани ещё не было, а ей не терпелось померить вещи, так заманчиво выглядывающих из красивых целлофановых импортных упаковок.
Удивительней всего, что Марк даже не поинтересовался её размерами, а так на глаз выдал ей такие пикантные вещи.
Первым делом она померила бюстгальтеры, один был чехословацкий, другой французский.
Грудь Фроси уютно улеглась в изящные чашечки приятного для тела материала, вокруг сильно открытого декольте струились нежные кружева.
Глянув на советские бюстгальтеры, что она сама купила в отделе нижнего белья в магазине у Марка, она их сразу же положила, не меревши в полку, на каждый день пойдёт.
Через прозрачную упаковку она с вожделением смотрела на колготки – одни телесного цвета, другие потемней, но их она открывать не будет, ещё затяжки сделает своими грубыми руками после работы на даче.
Посмотрела на свои ногти... Какая срамота, одним словом, деревня, надо будет перед полётом к Аглае сделать маникюр, пора уже полностью соответствовать статусу москвички.
И, всё же не выдержала, и распечатала ажурные колготки, натянула их на свои длинные стройные ноги...
Вот, это да, какая красотища...
Она иногда видела такие в театре у жён высокопоставленных лиц, даже мысли не было приобрести где-то, а на тебе, они уже на ней.
И, вот, в её руках голубая кофточка с перламутровыми маленькими пуговками.
Фрося продела в рукава тончайшего шёлка руки и вдруг в зеркале заметила, стоящую в дверях спальни дочь, которая с широко раскрытыми глазами смотрела на наряжавшуюся мать:
– Ой, Анютка, я и не слышала, как ты вошла...
– Ничего удивительного, такие шмотки на тебе, не грешно, что голову потеряла.
Аня восхищённо пощупала кружева бюстгальтера и материал кофточки.
– Полный отпад, мамуль, можно в высший свет выходить, равных тебе не будет.
Застегни пуговки, дай на тебя посмотреть, надо только юбку какую-то подходящую надеть, а то с этими колготками смотрится вульгарно.
Фрося шутя, хлопнула смеющуюся над ней дочь ниже пояса:
– Всё, хватит смеяться над старой матерью, лучше расскажи, что у тебя нового, настроение, похоже, стало гораздо веселей...
Они прошли на кухню и принялись разогревать на плите вчерашнюю еду к обеду.
Пока они кушали, Аня выкладывала новости:
– Мамуль, меня там встретили очень хорошо.
Правда, вначале чувствовалось какое-то недоверие, а, как иначе, вдруг подосланная, они мне так потом сказали.
После того, как я им отдала письмо от доверенного человека из Вильнюса и рассказала свою историю, они просто обласкали меня словами.
Заверили, что в ближайшее время будет послабление отказникам, что даже людей замешанных в Ленинградском процессе и то, стали выпускать в Израиль.
Ты, наверно не знаешь, о чём идёт речь?!
Так, коротко, год назад группа евреев и не только, хотели угнать самолёт в Финляндию, а, точней, они делали вид, что угоняют.
Естественно их задержали, как и многих, кто входил в их сионистскую организацию, был громкий процесс в декабре, а теперь под нажимом Штатов и инициативы Израиля, стали потихоньку этих активистов выпускать.
Правда, им дают короткий срок на сборы, чемодан в руки и вперёд на историческую Родину.
– Спасибо доченька, что просветила, а ты сюда с какого бока...
– Мама, как ты не понимаешь, эти люди борются не только за себя, а за всех отказников в Советском Союзе, наши имена уже известны на западе, а Миша является политическим заключённым, и его участь далеко не безразлична крупным политическим деятелям во многих странах мира...
– Ах, доченька, как я далека от этого и приближаться не хочу, меня только волнует твоя судьба, и если бы ты от всего этого отказалась, могла бы восстановиться в своей профессии на работе, и осталась со мной, то не было бы счастливей человека на земле.
Но, я понимаю, что это невозможно, поэтому, уезжай быстрей к маме Риве, а я, как она раньше, буду ждать от тебя с нетерпением писем.
– Мамуль, я с тебя сионистку и не пытаюсь сделать, просто делюсь сокровенным, и очень надеюсь, что в будущем мы сможем ездить друг к другу в гости, ведь в последние годы, мы тоже не так часто виделись, и от этого не стали любить друг друга меньше.
– Анютка, завтра возвращайся на дачу, сама понимаешь, что Розе Израилевне тяжело с этой бандой управиться в одиночку, а я задержусь на парочку дней, мне надо ещё много проблем решить.
Утром прикупим краску, продукты и я посажу тебя на электричку.
И, самое главное, я недолго потом побуду с вами на даче, мы с Сёмкой улетаем к Аглае. Сколько там пробуду, пока не могу точно сказать.
– Мам, а вдруг в это время завертятся дела вокруг моего вопроса, как я без тебя...
Фрося рассмеялась:
– Маечку как-то без меня соорудила.
Аня покрылась краской:
– Мамуль, тебе не идёт быть пошлой.
– Анюточка, прости, вырвалось, но пора уже тебе тоже становиться по-настоящему взрослой, то за моей спиной сидела, то Миша за тебя всё решал, а ты ведь и сама далеко не простушка, пора уже в твоём положении зубами за жизнь цепляться и не ждать, когда кто-то решение преподнесёт тебе на тарелочке с голубой каёмочкой...
– Мама, ты серьёзно так думаешь или хочешь показать свою значительность?
– Ах, оставь ты эти обиды и подозрительность, конечно, серьёзно, но думаю, что ты пока ещё не готова самостоятельно вершить большие дела, но, похоже, скоро научишься.
глава 41
Утром позвонил по телефону вездесущий Марк и сообщил Фросе, что он скоро подъедет к ним, и поможет сделать покупки для дачи.
Дело в том, что он тоже получил строгое задание от Сони, завести туда для матери и дочек продукты и сменную одежду.
Фрося передала эту новость Ане, не скрывая радости:
– Анютка, мы сможем сэкономить уйму времени и сил...
Дочь, не преминула съязвить:
– Мамуль, мне кажется, тут время и силы не при чём, ты рада, что снова скоро увидишь предмет своего обожания...
– Послушай дочь, мои отношения с мужчинами, тебя совершенно не касаются, а, особенно, эти гнусные намёки в сторону Марка.
Все твои измышления беспочвенны, но если даже в них была бы заложена правда, то и тогда, это моё личное дело, я сама себе судья и адвокат.
– Мама, а чего ты злишься на мои шутки, я, что бегаю и кричу на всю округу, просто предостерегаю, у тебя уже сто лет так не горели глаза.
Фрося вдруг как-то вся обмякла:
– Доченька, мне надо самой в себе разобраться.
Думаешь, я не понимаю, что у нас нет с Марком будущего, но, поверь, нет и настоящего, он ещё не пол словечком не обмолвился на эту тему, ни одним движением не выказал своего желания закрутить со мной роман, а ты, лезешь и лезешь с этим в душу, поэтому и злюсь.
Я тебе уже говорила, у нас завязались деловые отношения, нравится тебе или нет, это уже совсем другое дело, но и это мы уже обсуждали...
– Мамуль, хоть ты и злишься, а я всё же выскажусь до конца, мы же с тобой подруги.
Поверь, у меня нет никакой дочерней ревности или бабьей зависти, в своё время я радовалась, когда у тебя на горизонте появился Виктор, я была совсем не против, если и с дядей Алесем у вас снова что-нибудь похожее на любовь получилось.
Я бы была самая счастливая дочь, если бы какой-то вдовец или разведённый обратил бы на тебя внимание и у тебя бы, так же горели глаза, как сейчас, но это ведь другой случай...
– Ну, не выдумывай...
– Мамуль, это видно невооружённым глазом и хорошо, если это вижу только я.
Но, и это ещё не всё, я же наблюдаю, какими глазами он смотрит на тебя, и это не выдумки, я же взрослая женщина, и такие вещи трудно не заметить.
– Анютка, я тебе уже сказала, мне надо самой во всём разобраться, я уже тебе сообщала, что очень скоро мы с Сёмкой уезжаем к Аглае, и это мне даст возможность на расстоянии всё перечувствовать, и, возможно, успокоиться...
– Мам, ты всё же меня бросаешь одну...
Фрося со смехом обняла тридцатилетнюю дочь:
– Как осуждать мать и встревать в её сердечные дела, так, ты очень даже взрослая, а тут затосковала, словно сиську от младенца отнимаю, как только без меня Маечку соорудили.
– Мама, ты повторяешься, с этой своей пошлостью, я от тебя такого раньше никогда не слышала.
– Ну, не злись, не злись, хотела, чтобы ты улыбнулась, а то ты у меня чересчур серьёзная и правильная.
– Мамуль, ты же понимаешь в каком я сейчас состоянии и, что в любой момент могут возникнуть чрезвычайные обстоятельства, а я одна, совершенно, остаюсь одна...
Улыбка слетела с лица Фроси:
– Дочушка, я уезжаю ненадолго, максимум на две недели, а если возникнут какие-то трудности или вопросы, с которыми тебе будет сложно самой справиться, повторяю, обращайся смело к Марку, я его об этом попрошу, но он и так тебе не откажет.
– Ах, мама, если бы у меня был такой сильный характер, как у тебя, а мне всё время нужна опора.
Вот, Миша не находится сейчас рядом со мной и я вся в растерянности, а тут ещё ты, хочешь от меня уехать...
– Я тебе уже сказала, отдыхай пока на даче, вернусь, и мы постараемся устроить твою жизнь в Москве, надо подумать о школе для Риты, про садик для Маечки, и тебя ведь тоже надо трудоустроить, не будешь же сидеть на мамином горбу.
Аня натянулась, как тетива лука, но, увидев озорные огоньки в глазах матери, улыбнулась в ответ:
– Мамуль, я ведь могу и санитаркой вместо тебя, всё поближе к медицине.
– Ну, и отлично, мысль, кстати, неплохая.
– Ой, мама, мы с тобой совсем заболтались, Марк Григорьевич сигналит, слышишь.
