Текст книги "Неизвестная война"

Автор книги: Отто Скорцени

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 38 страниц)

Подполковник Дарст спросил у него, случалось ли, что он «отнимал документы у немецких военнопленных и использовал их».

– Конечно! Пленный не должен иметь при себе документов. Если он их имеет, тем хуже для него.

И добавил:

– Как командир британского подразделения, я вынужден был основательно изучить специальные операции, выполненные полковником Скорцени и его подразделениями. Поэтому могу вас заверить, что полковник, а также его офицеры и солдаты в любой ситуации вели себя как джентльмены.

Я думал, что у Розенфельда случится приступ. К сожалению, я не мог пожать руку лояльному и благородному офицеру королевских ВВС. Он встал, а я шепнул несколько слов моим товарищам, – чтобы выразить наше уважение, мы стали по стойке смирно.

Подполковник Дарст информировал трибунал, что еще трое американских офицеров хотят выступить в качестве свидетелей защиты. Их показания после выступления Ео-Томаса оказались ненужными. Председатель предоставил мне слово. На стенной карте я объяснил судьям, как смог, ход операции «Гриф». Полковник Розенфельд задал мне еще несколько вопросов от имени прокуратуры, но уже более вежливым тоном. Однако это не помешало ему в обвинительной речи потребовать для нас смертной казни, несмотря на то, что наша вина не была доказана. Это удивило следящих за процессом представителей прессы и радио.

Защитительная речь Дарста была хорошо подтверждена документами и во всех разделах звучала отлично. Защитник выразил удивление, что после такого судебного разбирательства прокурор признал уместным требовать какого-либо наказания. В последнем предложении защиты подполковник Маклуре повернулся в нашу сторону и заявил:

– Господа, если бы я мог командовать такими людьми, я гордился бы этим. Мы предлагаем полное оправдание.

Во время процесса председатель явно содействовал обвинению. Оправдание не должно обсуждаться, тем не менее его объявили лишь 9 сентября 1947 года в переполненном и трещавшем по швам зале, после нескольких часов совещания. Журналисты, фоторепортеры и радиокомментаторы бросились к нам в огромной суматохе.

Я шел поблагодарить моих защитников, когда ко мне приблизился с вытянутой рукой полковник Розенфельд. Я по натуре человек не злопамятный и охотно пожал бы руку прокурору, преданному службе правосудия. Однако мне не верилось в его добрую волю. Он хорошо знал, что мы не истязали и не убивали американских пленных, как и каких-либо других, а также никогда не планировали нападения на ставку Эйзенхауэра и убийство какого-нибудь генерала. Несмотря на это, он пытался объединить действия 150-й танковой бригады с предполагаемой «спланированной бойней» в Мальмеди. Он добыл ложные показания об использовании моим спецподразделением «пуль с цианистым калием» во время битвы в Арденнах. Обвинение даже привело цитаты моих верных товарищей Радла и Хунке в качестве своих свидетелей! Подполковник Дарст напрасно протестовал, что прокуратура «намеревается доказать, что адъютанты главного обвиняемого не соглашались со своим командиром!»

Радл и Хунке появились перед трибуналом в качестве свидетелей под давлением. Радл отвечал на вопросы обвинителя односложно и часто не по теме, а наш «китаец» упорно молчал. Когда полковник Розенфельд засыпал его вопросами, он, казалось, был мыслями в Пекине или Тяньцзине.

Без настойчивых усилий наших защитников и благородного показания Ео-Томаса нас наверняка повесили бы, как фельдмаршала Кейтеля, генерал-полковника Йодля, фон Риббентропа, доктора Зейсс-Инкварта, доктора Кальтенбруннера, Розенберга, доктора Фрика и некоторых других. Их тела были сожжены, а пепел брошен в волны Изера.

«Побежденные генералы были убиты. Если бы началась следующая война, – сказал маршал Монтгомери 8 июля 1948 года в Париже, – она велась бы еще с большей жестокостью, так как никто не хотел бы оказаться побежденным, то есть повешенным!»

Нас оправдали, но тех, кто принадлежал к войскам СС, не освободили. Победители применили в отношении нас декрет, известный как «автоматический арест». Если я хорошо помню, 11 сентября 1947 года мировая пресса опубликовала заявление полковника Розенфельда: «Скорцени является самым опасным человеком в Европе».

На следующий день, 12 сентября, мне стало известно, что Дания и Чехословакия [280]280
  Весной 1948 года власти Чехословакии распорядились арестовать Скорцени, обвиняя его в совершении в 1945 году преступления в деревне Плостина. Они обратились к Комиссии Объединенных Наций по расследованию военных преступлений с просьбой выдать его. Считалось, что Скорцени организовал 19 апреля экспедицию из Оломовца с целью ликвидации партизанского отряда, действовавшего в тылу войск фельдмаршала Шернера.


[Закрыть]потребовали моей выдачи. Через две недели признали, что произошла «ошибка»; разоблачили еще пару ложных свидетелей. Тем временем меня отправили в Нюрнберг, а затем в лагерь в Дармштадте, чтобы меня там «денацифицировать».

Мне не разрешили даже пару минут побеседовать с подполковником Ео-Томасом, поэтому я поблагодарил его в письме. От него я получил известие следующего содержания: «Вы сделали много хорошей работы во время войны!.. Если вам необходимо укрытие, у меня есть квартира в Париже… Убегайте».

Именно такое намерение у меня и было. Я пришел к выводу, что трех лет тюрьмы для меня достаточно. Я предупредил американского полковника, управляющего лагерем, что решил убежать; он мне не поверил. Через два часа, 27 июля 1948 года, я разместился – с определенными трудностями – в багажнике его собственного автомобиля. Немецкий водитель, ехавший за покупками, ничего об этом не знал и провез меня через все преграды. Я тоже выбрал свободу.

Глава шестая
Самый опасный человек в Европе

^{Я организую заговоры, чтобы заработать на жизнь – Сто тридцать один вопрос! – Подвергнутый денацификации заочно – Встречи с генералом Пероном, полковником Насером, королем Иордании Хусейном, президентами Вервердом и Форстером – «Дейли Скетч» наказана за клевету – Абсурдный вымысел: «Паук» – Выдуманные похищения – Моя тайная армия в горах Тибести – Нападение на тюрьму в Шпандау! – Поезд из Глазго – Я являюсь генералом Даяном!}

Журналисты охотно приписывали «самому опасному человеку в Европе» самые невероятные приключения, отрицательно повлиявшие на мою репутацию.

Я якобы возглавлял международный заговор. На самом деле я занимался заговорами, чтобы выжить. Потеряв все, как и огромное большинство моих соотечественников, мне пришлось начинать с нуля.

Прежде чем я смог бы начать зарабатывать на жизнь, меня должны были подвергнуть «денацификации». Известно, что 3 300 000 немцев, представших перед «денацификационными трибуналами», попали в волну административных чисток.

В лагере в Дармштадте (20 000 заключенных) работали примерно двенадцать гражданских судей, руководили которыми «члены движения Сопротивления» или же те, кто выдавал себя за таковых. Один из «судей» трибунала, перед которым я должен был предстать, славился своей особенной строгостью; в этом не было ничего удивительного: ранее он выдавал своих земляков в руки гестапо Мюллера.

Эти меры навязали западные оккупационные власти. Предполагалось, что каждый немец является виноватым; гражданскому населению предписывалось заполнить документы в полиции и ответить на сто тридцать один вопрос.

Вопрос № 24 звучал так: «Сообщите перечень преступлений, за которые вы были осуждены, даты, места, где они были совершены, и виды преступлений». Действия подобного рода позже осудили многие американцы, британцы и французы. Признание априори большинства немцев преступниками и соответствующее отношение к ним являлось не только несправедливым, но и бессмысленным.

Победители разделили немцев на пять категорий «виновных». В первой оказались члены НСДАП или одной из подчиненных ей организаций: Трудового фронта, профсоюзной организации, мужской и женской молодежных организаций и так далее. Граждане, занимавшие какие-либо посты в этих организациях, причислялись к двум другим группам. Любой бывший офицер войск СС фактически принадлежал к «четвертому кругу нацистского ада». В пятую группу входили «главные виновники», такие как министр доктор Хальмар Шахт, несмотря на это оправданный в Нюрнберге.

Дело оформлялось благодаря адвокату и трем «надежным» свидетелям, подтверждавшим, что обвиняемый «достаточно сильно сопротивлялся».

Только на Западе в 1945–1950 годы 13 000 000 немцев подверглись допросам, иногда их задерживали и заключали в тюрьму во время «самой большой судебной операции всех времен», как заявил американский генерал Люциус Д. Клэй. В 1945 году более миллиона государственных чиновников оказались уволены: это явилось причиной неописуемого хаоса. Вскоре возникла нехватка «судей» – сорок членов денацификационных трибуналов в Баварии подали в отставку. Поэтому западные оккупационные власти назначили сто судей, в обязанности которых входило руководство специальными судами; девяносто три из них отказались. Действительно, рабочей силы не хватало.

Сегодня все признали, что денацификация явилась гигантским фарсом, предоставившим возможность легкой наживы не одному чиновнику. Не было и речи о том, чтобы мы, люди войск СС, участвовали в подобной комедии. К сожалению, без свидетельства денацификации можно было работать только простым рабочим, например, храбрый Хунке, чтобы прожить, оказался вынужден работать землекопом. В конце концов меня «денацифицировали» заочно в 1952 году и квалифицировали как «менее виновного».

После двух лет, проведенных в Германии, я нашел возможность работать по специальности в стране рыцарей Испании. Это оказалось нелегко, так как в моем в распоряжении не было, как утверждают некоторые хроникеры, «сокровищ СС». Благодаря нескольким верным друзьям, в частности, однокашнику по учебе (также инженеру, к счастью для себя никогда не вступавшему в ряды НСДАП), мне удалось собрать достаточно денег, чтобы открыть в Мадриде небольшое проектное бюро.

В 1953 году мне улыбнулось счастье: я получил крупный контракт на поставку промышленного оборудования и материалов для железной дороги; появилась возможность рассчитаться с долгами. Мне известен только один способ честной жизни человека: это труд. Я всегда так жил и живу по-прежнему. Конечно, сделали «открытие», что я представлял интересы немецких фирм и продавал немецкие изделия, – было бы странно, если бы я представлял советские фирмы.

Служебные поездки привели меня в Аргентину, где я был принят генералом Пероном. Мне довелось также побывать и в Каире. Президент Гамаль Абдель Насер сообщил мне, что очень хотел бы видеть Египет развитым государством в промышленном и экономическом отношении, – в этом плане он надеялся на помощь Запада, особенно Соединенных Штатов.

В 1951 году в Каире присутствовала немецкая военная миссия, которой руководил генерал Вильгельм Фармбахер, также после падения короля Фарука оставалась гражданская миссия, возглавляемая доктором Фоссом, бывшим директором предприятий «Шкода». И Фармбахер, и Фосс отличались осторожностью, они не хотели, чтобы в их группах оказались бывшие члены войск СС.

Во время моей второй поездки в Каир Насер дал мне прочитать толстую, состоящую из ста страниц машинописного текста тетрадь. Просмотрев несколько страниц, я сказал полковнику:

– Но ведь здесь речь идет о конфиденциальных вопросах, касающихся политики египетского правительства!

– Пожалуйста, прочтите до конца.

В тетради оказались напечатаны очень выгодные предложения русских, касающиеся строительства плотины в Асуане и большой военной помощи.

Когда я закончил читать этот документ, полковник Насер сказал примерно следующее: «Мы, арабы, не торопимся и умеем ждать. Я абсолютно не опасаюсь, что наш народ привлечет полностью противоречащий нашей религии марксизм-ленинизм. Лично я являюсь сторонником Запада, и только в случае отказа в помощи со стороны Запада меня вынудят принять помощь с Востока. Предложения, которые вы прочитали, я не приму ни через месяц, ни через полгода».

Тогда я спросил полковника Насера, подтвердит ли он нашу беседу в случае, если у меня возникнет необходимость сослаться на нее в общих чертах. Он согласился.

Мне отлично было известно, что в Каире американские и британские спецслужбы не спускали с меня глаз. Я не очень удивился, когда после возвращения в гостиницу «Семирамис» очаровательная гречанка по происхождению, но американка по духу вручила мне приглашение от американского военного атташе на прием, устраиваемый этим вечером. Я отправился туда. После часовой беседы полковник спросил меня, можем ли мы поговорить с глазу на глаз. Мы прошли в его кабинет.

– Прошу прощения за бесцеремонность, – сказал он, – но мы солдаты, и лучше говорить откровенно. Мне известно, что сегодня после полудня вы встречались с президентом Насером. Аудиенция продолжалась более двух часов! Конечно, мне не хотелось бы выглядеть бестактным, но могу ли я спросить, о чем вы беседовали?

– Ваше любопытство мне понятно, и я могу его удовлетворить. Мной там было сказано немного, я в основном читал и слушал.

Вышло так, что сказанное мной подтвердило информацию полковника, полученную ранее и отправленную уже в Вашингтон. Он попросил разрешения сослаться на мою фамилию в телеграмме, которая будет отправлена этим вечером в Вашингтон. Я не имел ничего против.

Однако политика Соединенных Штатов в отношении Насера абсолютно не изменилась – его считали коммунистом. Таким образом, Египет и арабский мир оказались впихнуты в советский блок. Через четырнадцать месяцев после нашей беседы полковник Насер подписал договор с СССР.

В 1969 году я также познакомился с Ибн Талал Хусейном, королем Иордании, властелином, вынужденным постоянно опасаться за свою жизнь, так как на него было уже совершено много неудачных покушений! В 1965 году мне довелось беседовать в Южной Африке с доктором Хендриком Вервером, убитым в резиденции парламента в сентябре 1966 года уборщиком залов, Димитром Цафендосом. Я также встретился во время той поездки с нынешним президентом, а тогда министром иностранных дел Бальтазаром Д. Форстером, интернированным во время последней войны в концентрационном лагере в Коффиефонтейн под номером 2 229 342, а позже посаженным под домашний арест, так как он принадлежал к числу наиболее активных сторонников независимости своей родины. Движение за независимость называлось «Брандвахт» и 80 процентов буров в возрасте 20–50 лет до конца войны находились в тюрьмах или под домашним арестом. Они получили независимость в результате референдума, проведенного 5 октября 1960 года, и Южная Африка вышла из Содружества. Буры, территорию которых включили в состав Британской короны в 1877 году, ожидали этот день более восьмидесяти лет.

Я был в служебных поездках в Португалии, Конго (но именно в Мадриде встретился с живущим в изгнании несчастным президентом Моизе Чомбе), Кении, Греции, Парагвае и Ирландии, где хотел разводить овец. Однако мне приписывали совсем не мирные цели.

Тридцать лет существует что-то вроде «мифа Скорцени». Мне не удалось бы привести даже сотую часть абсурдных публикаций, чаще всего недоброжелательных, на тему моих мнимых подвигов. Признаюсь, что до 1960 года я старался просматривать публикации подобного рода, у меня даже хранятся тысячи газетных вырезок, рассказывающих о моих небывалых приключениях. Дело даже не в том, что у борзописцев иссякла фантазия, просто все эти байки надоели мне.

Только что я снова просмотрел их. Посмотрим, чем я занимался после 1950 года.

До того как мне довелось побывать в Аргентине, оказывается, я уже командовал сухопутными войсками этой республики, а генерал Адольф Голланд, бывший генеральный инспектор истребительной авиации Люфтваффе, и полковник Рудель командовали ее военно-воздушными силами.

После моего двухнедельного пребывания в Каире на страницах «Дейли Скетч» в 1954 году меня обвинили в том, что я обучал египетские подразделения «искусству убийства британских офицеров и солдат».

В Лондоне есть настоящие суды и строгий закон о печати, поэтому я возбудил дело против «Дейли скетч», в результате которого редакция вынуждена была выплатить 10 000 фунтов стерлингов компенсации и покрыть расходы на процесс. 5000 я передал английскому Красному Кресту для британских военных инвалидов, а 5000 – немецкому Красному Кресту для немецких инвалидов.

После того, что мне сообщил отец Сикстус в Нюрнберге, я пришел к выводу, что существовало, по крайней мере, два Скорцени. Об этом также сообщалось в еженедельнике «Вохененд» в июне 1950 года. С 1944 года у меня был двойник, немного ниже меня ростом, по фамилии (настоящей или фальшивой, не знаю) Фовинкель. После операции, во время которой какой-то доктор воспроизвел мои шрамы у него на щеке, нас невозможно было отличить. Автор этой сенсации утверждал, что он искал фотографию, где я и Фовинкель стояли бы рядом. Кажется, ему не удалось ее найти. Проблема заключалась в том, что никто не знал, то ли Фовинкель, то ли Скорцени колесят по миру.

Мировая пресса в водовороте горячих и холодных войн не сомневалась в том, что именно я подготовил кое-где несколько революций и организовал «Нацистский интернационал» или «Паука» [281]281
  Авторы, занимающиеся расшифровкой деятельности «Паука», считали, что эта организация, в частности, помогла нелегально переправить скрывавшихся в Германии членов СС в Южную Америку и на Ближний Восток.


[Закрыть]– таинственную мафиозную организацию, занимающуюся различной преступной и подрывной деятельностью.

В конце 1950 года «Рейнольдс Ньюс» и «Мюнхенер Иллюстрите» опубликовали сообщение, что руководителями «Паука» оказались: Серано Сунер в Испании, герцог Джунио-Валерио Борджио в Италии, великий муфтий Иерусалима в Северной Африке, Отто Штрассер в Канаде, сэр Освальд Мосли в Великобритании, Рудель в Аргентине, генерал де Голль во Франции, а также я с Мартином Борманом, погибшим в Берлине в 1945 году. Только после длительного расследования министерство внутренних дел ФРГ определило, что никакого «Паука» не существует.

Я не только затопил, но и выловил «сокровища СС» из озер Тёплиц, Хинтер и Нойзидлер (кто как желает); многочисленные приключения, связанные с этим, описаны не только в прессе, но передавались по радио и телевидению. После того, как «дуче допустил меня к секрету», я также стал владельцем конфиденциальной корреспонденции Муссолини с британским премьером, Уинстоном Черчиллем. Жаль только, что мне не известно, по какому вопросу.

В августе 1953 года после свержения султана Марокко Мохаммеда V ибн Юсуфа, властелина правящей с XVII века династии Алюитов, французское правительство депортировало его с семьей на Корсику. Французские власти тотчас же признали, что там он подвержен опасности. Во многих французских и швейцарских газетах утверждалось, что я должен был похитить султана и его семью по поручению Арабской лиги. Из определенного источника стало известно, что за эту операцию мне намеревались заплатить 1 000 000 долларов. Поэтому монарха перевезли в Форт-Лэми, [282]282
  Сегодня Нджамена, столица Чада.


[Закрыть]а затем на Мадагаскар. Правительство Жозефа Ланье прилагало все усилия для его спасения.

В действительности не стоило так волноваться, так как я никогда не намеревался освобождать достопочтенного заключенного и его семью. Впрочем, мне даже не известно, смог бы я это сделать или нет, так как Мохаммед V с триумфом вернулся в Рабат в 1955 году, а через два года был провозглашен королем Марокко.

Мне также пришлось опровергать информацию, что я якобы хотел когда-то похитить алжирского руководителя Бен Белла и Фиделя Кастро на Кубе. Еще до того как руководитель революционного «Движения 27 июля» взял власть в свои руки в феврале 1959 года, некоторые американские репортеры сообщили, что я являлся его «советником» в партизанской войне против Батисты.

Вскоре стало очевидно, что если бы я захотел официально опровергать всю информацию, публиковавшуюся в мировой прессе, и преследовать в судебном порядке всех клеветников, то мне пришлось бы посвящать этому большую часть своего времени. У меня такой возможности не было. Впрочем, я имел случай убедиться, что единственной страной, где закон позволяет эффективно защищаться от обмана, наветов и постоянной клеветы, является Великобритания. Это также страна, где главные редакторы газет лучше всех знают закон о печати.

В пятидесятые годы «Санди График» не повторила ошибки «Дейли Скэтч». Она отправила за мной двух бывших (кажется) офицеров «Интеллидженс Сервис», майора Стэнли Мосса и капитана Майкла Льюка. Их целью было обнаружить меня, что, вопреки видимости, являлось нелегкой задачей, так как я «перемещался со скоростью молнии», а затем склонить к рассказу о своих приключениях.

Конечно, Мосс и Льюк имели в своем распоряжении самолет. Им везло до такой степени, что они обнаружили мой след в Баварии, Швеции, Франции, Италии, Египте, Багдаде и некоторых других местах. В результате неудачного стечения обстоятельств, как только они прибывали на место, где я должен был находиться, меня там уже не оказывалось пару часов. Это знаменитый «Паук» предупреждал меня.

С огромным интересом я следил за своими вымышленными приключениями, сидя за письменным столом в Мадриде (убежден, что Ян Флеминг также читал их). Оказывается, я останавливался исключительно в самых великолепных дворцах мира, был окружен восхитительными блондинками или таинственными брюнетками и использовал их красоту в своей опасной деятельности.

Мне также стало известно, что я командую тайной армией, находящейся «около Мурсука» в Ливийской пустыне, «в 4000 километров от цивилизации», на высоком, скалистом плоскогорье, «несколько вершин которого превышают отметку 3000 километров». Еженедельник «Замстаг» опубликовал 13 октября 1956 года рассказ о приключениях старого иезуитского миссионера, преподобного Жана-Батиста де ла Гревье. Отец, «знавший Сахару, как собственный карман», оказался во время одного из своих походов гостем таинственного «города» в пустыне в массиве Тибести. [283]283
  Горный массив в Сахаре, прежде всего в Чаде.


[Закрыть]Этот Белый город являлся столицей своего рода военного королевства, где владыкой был я.

«Преподобный де ла Гревье» признался, что с ним обходились очень хорошо. Я собрал под свое командование некоторые части Африканского корпуса Роммеля, примерно 10 000 человек, организовал их и оснастил. В моем распоряжении имеются бронированные транспортные средства и самолеты, которые «спускаются, как хищные птицы с голубого со стальным отливом неба, совершая посадку на небольшом участке плоской поверхности» этого испещренного трещинами края.

Моя столица защищена «полосой самого современного сигнального оборудования», в том числе экранами с инфракрасным излучением, контролирующими окрестности ночью и обнаруживающими любой приближающийся подозрительный объект. Организация экспедиций туда, отмечает «Замстаг», оказалась бы очень дорогостоящим мероприятием. И наверняка, не обошлось бы без сражения. Французское 2-е бюро Генерального штаба сухопутных сил (Отдел изучения разведанных) вынуждено было отказаться от этого плана… Впрочем, «если город-призрак до сих пор не обнаружен, то только благодаря тому, что он закрыт для женщин». Жалко.

От Жюль Верна, творчество которого объединено с романом Пьера Бенуа «Атлантида», мы переходим к совершенному в 1959 году хищению драгоценностей в Индии, которое совершил якобы я. В то время некоторые газеты отметили, что во время войны мною были похищены находившиеся в Лиссабоне герцог и герцогиня Виндзорские. Если бы эти газеты потрудились проверить эти факты, то установили бы, что летом 1940 года я в составе дивизии «Рейх» размышлял над захватом Британских островов. К сожалению, это вторжение также не произошло!

Также все указывает на то, что я нахожусь в постоянном контакте с Мартином Борманом. Мы с ним встречаемся или в лесу на чешско-баварской границе, или в верховьях Амазонки, или же… в Израиле, что, конечно же, наиболее оригинально.

Я живу на широкую ногу и имею множество замков, виллу на французском Лазурном побережье, яхту, а также скоростные автомобили. К сожалению, это песочные замки! Когда звонит телефон в моем мадридском бюро, собеседники заказывают, как обычно, свареные спиральные трубы, листовое железо, цемент, смету станка и тому подобное.

Зато в 1962 году для «Америкэн Уикли» было ясно, что я хочу взять штурмом тюрьму в Шпандау, чтобы освободить Рудольфа Гесса. На следующий год, 8 августа, произошло «нападение столетия». Поезд Глазго – Лондон остановили ложным красным фонарем вблизи какого-то моста и ограбили почтовый вагон. Добыча превышала два с половиной миллиона фунтов стерлингов! План был подробно разработан «гением» и отлично выполнен.

«Кто может быть этим гением, – спрашивал парижский еженедельник «Нуар э Блан», – если не Отто Скорцени?

Ведь это же очевидно!» Ради справедливости добавлю, что на этот раз в журнале опубликовали мое письмо с протестом, отправленное мною тотчас же после появления этой статьи.

В 1957–1970 годы я организовал одновременно армии в Индии и Конго, снабжал и помогал советами алжирскому фронту национального освобождения и французской тайной военной организации (ОАС), а благодаря моим ирландским овцам мог заинтересоваться деятельностью ИРА. Одновременно меня замечали в Стокгольме (с Муссолини!), Мюнхене, Сан-Франциско, Токио, Каире, Карачи, Лос-Анджелесе, Йоханнесбурге, Дублине, Сан-Паулу и так далее… Я пришел к выводу, что существует не два Скорцени, а, по меньшей мере, дюжина, и все они без устали перемещаются со «скоростью молнии».

Четыре или пять последних лет пресса по отношению ко мне стала более объективной. Би-би-си и французское телевидение вели себя честно, и я хотел бы выразить им свою признательность за беспристрастность.

Какая информация была самой нелепой? Ее опубликовали в 1967 году в польской газете «Глос Роботничы» и тотчас же перепечатали в «Дойче Вельвохе»: согласно мнению автора, израильский генерал Моше Даян и полковник Отто Скорцени являются одним и тем же человеком!

Воистину, человеческая глупость безгранична!

Большевистские пропагандисты стали мастерами в искусстве камуфляжа: преступления выдуманного «Паука» послужили делу сокрытия того, что в действительности происходило в Чехословакии, странах Балтии, Польше, Венгрии, Болгарии, Румынии и СССР.

Не коммунистическая пропаганда создала миф Скорцени, «самого опасного человека в Европе», но она его сразу же использовала, чтобы извлечь выгоду в своей прессе и в прессе «попутчиков».

Однако этим послушным «товарищам» следует быть более осторожными. Ведь они знают, что вожди Кремля, независимо от того, пользуются они их услугами или нет, не будут колебаться и грубо их ликвидируют, если возникнет необходимость. Все еще сохраняет актуальность определение Ленина: «Мы держим социал-демократов, как веревка висельника».