Текст книги "Чингиз Айтматов"

Автор книги: Осмонакун Ибраимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

В этих условиях айтматовский форум, имея, казалось бы, блестящие возможности и дальше действовать в качестве неправительственной международной организации, продолжения не нашёл. Слишком радикальные перемены произошли в жизни людей каждой из бывших советских республик. Теперь их больше занимало строительство нового общества, нежели проблемы «нового мышления», утратившего свою историческую актуальность.

Тем не менее «Иссык-Кульский форум» остался в памяти и твёрдо вошёл в историю. Как остроумно заметил знаменитый английский актёр, писатель и режиссёр Питер Устинов, «людям, которые только умеют говорить и не умеют слушать, нельзя доверять. Нам же всем можно доверять. Потому что мы говорили примерно одну тридцатую часть этой беседы. Остальное время мы слушали»[50]50
  Там же. С. 78.


[Закрыть].

«Иссык-Кульский форум» был бы немыслим, если бы не политика открытости Михаила Горбачёв, друга и единомышленника Чингиза Айтматова. Надо особо отметить и то, что лидера КПСС Чингиз Торекулович высоко ценил и уважительное отношение к нему сохранил.

А ведь знавал он и Никиту Хрущёва, и Леонида Брежнева, но именно Горбачёв для него был человеком особым, светлым, достойным быть руководителем такой мощной державы, как СССР.

АЙТМАТОВ И СССР:
Когда падают горы

Что значил для киргизского народа СССР? Вопрос непростой. При всех многочисленных оговорках – преображение. Культурно-образовательный ренессанс. После распада Союза было принято всячески его клеймить, но факт остаётся фактом: не только для Киргизстана, но и для многих народов Востока, особенно Средней Азии, СССР оказался лучшей судьбой. Была ли эта могучая страна империей? Да, но в лучшем, образно-метафорическом смысле. На самом деле Союз представлял собой некую конфедерацию народов, с делегированием основных вопросов безопасности, экономической жизни, планирования общему центру. Происходили разные процессы, в том числе и центробежные, но общую социальную политику, так называемую генеральную линию, в общем, принимали все слои населения. Очень многое делалось для подъёма экономики, культуры, образования национальных республик. Эпоха СССР для Киргизстана – это золотой век литературы и культуры, эпоха социально-экономического преображения киргизского народа, век Айтматова.

Иные историки советской литературы утверждают, что Айтматову каким-то чудом удалось перехитрить советскую власть, особенно КГБ, и выжить лично, даже получить все мыслимые премии и награды. Это, конечно, не так. Ему просто повезло. Повезло с послесталинской оттепелью, с перестроечными временами, когда стало можно говорить и писать о том, о чём раньше говорить было невозможно. К тому же, при всей сложности взаимоотношений со своей большой родиной – СССР, с советской политической системой, писатель был её сыном. Не случайно его называли имперским писателем, планетарным мыслителем. И действительно, он был личностью под стать этой огромной, великой стране.

В кругу крупных писателей XX столетия, чей жизненный путь отразил все трагические изгибы, айтматовская биография представляет собою пример самый, наверное, выразительный. Да, был Александр Солженицын, но он-то никогда не сочувствовал советской системе и отважно вступил в титаническую дуэль с огромной коммунистической державой; были Борис Пастернак и Анна Ахматова, но они тоже почти всегда стояли в стороне от советской политической системы.

Айтматов, его мироощущение, его дилемма – дело иное. Он прежде всего задумывался об этике, о спасении человека.

Здесь хотелось бы ещё раз повторить, что сила Айтматова как писателя, суть его гуманизма заключалась, кроме всего прочего, в том, что он был наделён исключительным талантом видеть в самом рядовом человеке огромную личность, сильную, даже титаническую натуру. У него был особый художнический дар в простом труженике распознать знаки времени, истории, увидеть драматизм и обнаружить удивительную душевную глубину.

Как писатель, как гражданин и личность, он целиком оказался связан с советской эпохой. В его творчестве, как в фокусе, запечатлелась великая история страны, её важнейшие вехи и, наконец, трагический, неожиданный её конец. Всё это было пережито не только им лично, но и его семьёй, пропущено через ум и сердце, описано в произведениях, ставших всемирно известными и вошедшими в золотой фонд не только киргизской, но и русской, и мировой литературы XX века.

Иными словами, автор романов «Плаха», «И дольше века длится день», «Тавро Кассандры» и «Когда падают горы» – очень советский писатель, который мог «правильно» говорить и выступать на различных съездах и высоких форумах, но в своих произведениях через систему философской символики, мифологических параллелей и аллегорий, метафорических шифров утверждал совершенно иные идеи и представления.

Отсюда его многолетнее танго с советской империей, его идейно-эстетическая амбивалентность. Отсюда же и его искушение политикой. Несмотря на горькие уроки и гибель отца, его, как Достоевского к карточной игре, всегда тянуло к политике, и это сильно мешало литературному творчеству.

Распад Союза 1991 года застал Айтматова врасплох, он долго не знал, как быть и что делать в новой ситуации.

И мудро решил держаться подальше от мест, где большая история месила своё, только ей ведомое тесто. Ему долго не писалось, он потерял фанатичных почитателей, аудиторию – садился голос, который раньше идеально соответствовал масштабу огромной империи, занимавшей одну шестую часть земной тверди. Перестали обращать внимание и критики, ранее кропотливо разбиравшие его тексты и способствовавшие умножению славы.

Айтматов, этнический киргиз, писавший на русском, живший в Москве, потом перебравшийся на посольские должности в Европу, несомненно, был одним из драгоценных алмазов в короне этой империи.

Его последним идейно-политическим пристанищем стала киргизская государственность. Так замкнулась впечатляющая дуга его уникальной биографии. Финал соединился с началом.

Да только финиш оказался ничуть не легче старта. Киргизстан, «малая» родина, оторвался от державы, которую Чингиз Айтматов считал своей, родной, и Россия вместе с другими бывшими советскими республиками с их миллионами преданных читателей стала для него «зарубежьем», пусть и «близким». Так что просто не оставалось иного выхода, кроме как примириться с произошедшим и пришвартоваться к родному причалу. Но для писателя имперского Киргизстан был слишком маленькой площадкой, аудитория – слишком узкой.

Есть и ещё одна сторона вопроса.

Смена эпох – культурных, цивилизационных, социально-экономических – неизбежно сопровождается болезненным конфликтом устоявшихся и нарождающихся стереотипов и привычек, их взаимотталкиванием и трудным сближением.

Киргизская культура XX века в этом смысле не исключение. В первое время она вошла в конфликт, а затем в зону диалога с культурой русской. В начале века русская культура выступала в качестве прогрессивной силы, опирающейся к тому же на власть и административные возможности. Это освежило атмосферу, привнесло динамику в общественное развитие, дало новые импульсы местной культуре, у людей появился выбор, возникла альтернатива.

В этой связи существует весьма примечательное высказывание Айтматова, которое уже цитировалось. Оно раскрывает суть того, что мы называем особенностью нынешней национальной культурно-цивилизационной идентичности киргизов: «Я убедился, что колониализм и империализм могут иметь и позитивные стороны, что, во всяком случае, русское влияние на Среднюю Азию было позитивным. Россия своими колониальными амбициями внесла большой вклад в развитие нашей территории. Только благодаря русскому колониализму нам в Средней Азии удалось приобщиться к общей цивилизации. Россия является и останется ядром евразийской оси. Мы – люди одной цивилизации. Поэтому было бы логичным создание евразийского экономического союза, включающего некоторые государства Средней Азии и Россию. Россия много принесла Средней Азии в плане цивилизаторского прогресса, кстати, ещё до появления Советского Союза. В ином случае у нас сегодня было бы, как в Афганистане»[51]51
  Айтматов Ч. У империализма могут быть и позитивные стороны. Оригинал публикации: «Der Imperialismus kann auch positive Seiten haben». Интервью газете «Франкфуртер альгемайне». 2005. 11 июля.


[Закрыть].

Другим важным фактором, сильно изменившим облик киргизской культуры, стала Вторая мировая война, на алтарь победы в которой были положены миллионы жизней. Никогда советский народ не был так един, как в эти роковые годы. Киргизам впервые открылись русские просторы, города, жизнь простых россиян. Они увидели в них своих братьев, единых в мечте, в чаяниях, в борьбе. С того времени киргизы действительно полюбили и язык этого народа. Постепенно эта любовь стала массовой, а знание русского стало почти национальной идеей. Скоро у нас появились писатели, свободно творившие на языке Пушкина и Толстого, Есенина и Маяковского. Этот процесс увенчался в конце концов явлением Чингиза Айтматова.

В общем, в XX веке киргизский народ пережил новую эпоху своей истории – мы бы назвали её эпохой национально-культурного возрождения, необязательно в европейском смысле этого понятия. Скорее, «киргизское национальное возрождение» – это фигура речи, с помощью которой её удобнее описать и оценить. Эта эпоха исторически завершилась к концу XX столетия, с распадом СССР и возникновением независимой киргизской государственности в 1991 году.

Многие задаются вопросом, хотел ли Айтматов развала СССР, ненавидел ли он эту страну или всё-таки любил? Однозначного ответа не найти, но критиком системы он был последовательным, понимая в глубине души, что в недрах её зреют достаточно опасные центробежные тенденции. Как представителя небольшого народа, его одолевали противоречивые чувства: он никогда не хотел разрушения того порядка вещей и той в высшей степени благоприятной среды, каким был для него Союз, но и не хотел, чтобы местные традиции исчезали, забывался язык, утрачивалась культурная идентичность. Возможность свободы от Союза, чего добивался целый ряд национальных республик, он, полагаю, считал очень далёкой перспективой для Киргизии.

Чингиз Торекулович искренне любил свою большую страну. И в то же время не мог не видеть её внутренней обречённости, изначальной слабости, внутренних коллизий. Художник честный и правдивый, Айтматов обнажил силу и слабость идей коммунизма, противоречивость его ценностей и уж, конечно, не принимал репрессивную, автократическую политику власти.

Сторонником распада СССР он не был, но критиковать его недостатки считал своим гражданским, писательским долгом. И в одном не сомневался никогда – в острой необходимости перемен. И думал, что эти перемены произведёт новый генсек КПСС Михаил Горбачёв.

Был один связанный с Горбачёвым и Айтматовым забавный случай. 12 декабря 1988 года на государственном уровне в киргизской столице отмечали 60-летие Чингиза Торекуловича. Было это во время горбачёвского «сухого» закона. На торжество собралось всё руководство республики во главе с Абсаматом Масалиевым, рядом с которым сидел юбиляр. Прозвучал первый тост, все подняли бокалы шампанского. Кроме него, из спиртного на ломящихся от закусок и фруктов с овощами столах ничего не было.

Едва осушили бокалы, как все сидящие за главным столом поднялись и направились к выходу. Другие гости ничего не поняли, ведь официальная часть вечера только начиналась. Прошло минут 15-20, и те же лица вновь заняли свои места, а заметно оживившийся глава республики произнёс речь. Из неё следовало, что звонил с поздравлениями Чингизу Торекуловичу сам Горбачёв. И спросил: «Ну что вы там делаете? Как отмечаете?» Да вот, ответили, решили позволить себе по бокалу шампанского. «Ну что вы, товарищи, в такой день и только шампанское – так не пойдёт. Надо что-нибудь покрепче, посерьёзнее!»

Услышав это послание, все заметно повеселели. Вскорости появились водка, коньяк и началось настоящее застолье.

Курьёз, конечно, но он лишний раз подтверждает, сколь тёплые отношения связывали Айтматова с Горбачёвым, ну и с республиканским руководством тоже.

Накануне юбилея к Айтматову приходили с поздравлениями местные писатели. В одной из групп оказался и я, молодой тогда критик и аспирант. Когда все пожали ему руку, вручили цветы и начали расходиться, юбиляр попросил меня задержаться. Я присел за стол, во главе которого сидел Айтматов. Едва он заговорил, как раздался телефонный звонок. Хозяин поднял трубку и принялся повторять: «спасибо», «спасибо», «и я вам желаю всяческих благ». «Это Вадим Андреевич Медведев звонил», пояснил он. Я понял, что речь идёт о секретаре ЦК КПСС. Очередной звонок, опять из Москвы – на сей раз поздравлял Эдуард Амвросиевич Шеварднадзе, в то время министр иностранных дел СССР.

С Михаилом Сергеевичем Айтматов сохранял добрые отношения до конца дней своих. Ни тогда, ни потом не упрекал он Горбачёва в распаде СССР, в тех катастрофических последствиях, к которым привела его перестроечная политика. По глубокому убеждению Айтматова, тут сказались фундаментальные законы мировой истории, когда всеобщая жажда необходимых перемен оборачивается гибелью великой страны. Сказались тут, как он считал, и личностный фактор, и естественное желание народов самим распоряжаться своей судьбой.

И никто, а провозвестники «нового мышления» в первую очередь, не мог предположить, что даже символическое ослабление туго затянутых репрессивных ремней чревато настоящей катастрофой. Коммунисты-фундаменталисты попытались было повернуть ход истории вспять, устроив путч, а амбициозный Ельцин и его команда радикальных западников в буквальном смысле слова пустили под откос огромную страну, заодно разрушив десятилетиями складывавшиеся экономические и культурные связи.

Горбачёв был человеком и политиком совершенно другого, сравнительно со своими предшественниками, поколения. При его власти начался глубокий системный кризис Союза, а с ним – и неизбежные центробежные процессы. Он всячески старался ускорить подписание нового союзного договора, текст был фактически готов и в целом согласован, но неугомонный Ельцин торопил события, чтобы сбросить с трона и удалить из большой политики своего соперника Горбачёва. И рухнул Союз. Но рухнул с миром, почти не подняв пыли.

Политика перестройки и гласности лишь вскрыла язвы советского общества, а как исцелить их, никто не знал. С другой стороны, оставить всё как есть и ничего не менять было уже невозможно. Отсталость и консерватизм советской системы экономики и политического управления стали очевидны.

Советские люди потеряли свою общую Родину, которой гордились и которой были многим обязаны. Но столь же быстро обрели новую, ту, что раньше называли «малой». Она стала теперь по-настоящему большой. Одной единственной. На их глазах уходила одна эпоха, наступала другая.

АЙТМАТОВ-ПРЕЗИДЕНТ?
Последнее искушение политикой

Когда начался так называемый парад суверенитетов, Чингиз Торекулович был советским послом в Люксембурге. Как и все люди планеты, он следил за этим почти фантасмагорическим процессом распада великой страны по телевизору и газетам. Удивительно, но наша маленькая республика оказалась в этом процессе впереди многих. Она провозгласила себя независимым государством раньше и Казахстана, и других республик Средней Азии.

Это было 31 августа 1991 года. Многие помнят, как киргизстанцы, проснувшись утром и узнав, что парламент принял Декларацию Независимости, оказались в состоянии психологического смятения. Жить отдельно, без СССР... Всё это трудно укладывалось в голове; очень многие опасались голода, разрухи, полного коллапса в экономике, социальной жизни, политике. Страна погрузилась в тот день в глубокое молчание. Никаких криков «ура», шапкозакидательства – у каждого была своя дума, а коммунисты открыто оплакивали исчезающий на глазах Союз, проклиная Горбачёва вместе с Ельциным.

Но ещё до провозглашения независимости произошло событие, которое стало последним искушением политикой для Айтматова. Его роль в духовной и общественной жизни Киргизии всегда была очень весомой. Все знали, что и в Москве Айтматов пользуется высоким авторитетом. Наконец, это был самый известный и уважаемый киргиз во всём мире. Бытовала даже легенда, что он, свежеиспечённый лауреат Ленинской премии, хотел сесть на место Турдакуна Усубалиева, подбросив на него Москве некий компромат и попытавшись устроить что-то вроде дворцового переворота. А что? В это время Айтматов уже был вхож в Кремль и мог повлиять на некоторых членов политбюро. Но, как гласит та же легенда, Усубалиев, пользуясь своим положением первого секретаря ЦК республики, успел опередить Айтматова буквально в приёмной Леонида Брежнева. Считается, что после этого случая Чингиз Торекулович никогда больше не ставил своей целью взобраться на республиканский Олимп, довольствуясь положением самого известного человека Киргизии.

Но когда уходил один из последних партийных руководителей Киргизии, Абсамат Масалиев, и встал вопрос об избрании первого президента обретшей независимость страны, естественно всплыло имя Чингиза Айтматова. Есть целая история о том, как группа писателей и политиков уговаривала его дать согласие быть главой республики и как он решительно отклонил это предложение. Известно также, что именно он рекомендовал избрать на высший государственный пост Аскара Акаева, тогдашнего президента Академии наук Киргизии.

Айтматов был крупным писателем, но не в меньшей степени и политиком, что подтверждается вовсе не его многолетним статусом депутата как в республиканском, так и в союзном парламенте. Он по природе своей был человеком масштабно мыслящим, мудрым, но главное – в высшей степени ответственным. Это видно по его публицистике, многочисленным интервью, беседам, в том числе со всемирно известным японским философом и гуманистом Дайсаку Икеда, а также с казахским поэтом и общественным деятелем Мухтаром Шахановым.

Ядерная проблематика, вопросы экологии, воспитание молодёжи, даже сельское хозяйство находились в центре его внимания. Он, к примеру, считал, что значительное изменение экономической, геополитической картины мира после распада СССР привело к тому, что существенно изменилось равновесие сил как на глобальном, так и региональном уровнях. Как результат этих процессов, возникла реальная опасность нарушения того хрупкого стратегического равновесия, которое возникло после падения Берлинской стены. По его мнению, самый важный из новых вызовов – сохранение международной стабильности, предотвращение нового глобального противостояния, поддержка и укрепление разумного мирового порядка и международной законности с учётом прав народов на самостоятельное государственное, культурно-духовное развитие.

Хорошо, что Чингиз Айтматов не поддался соблазну высокой власти. Не он повёл страну по пути рыночных преобразований, иначе, будь первый учитель Дюйшен или коммунист-чабан Танабай реальными людьми, мечтавшими о мировой революции, они, наверное, в гробу бы перевернулись.

Из этого, конечно, не следует, что Чингиз Торекулович не принял или внутренне отверг независимость Киргизстана. Прошло какое-то время, и он примирился с новой действительностью, а после и вовсе превратился в патриота своей суверенной страны, что, разумеется, было очень важно для молодой государственности, придало людям надежду и даже уверенность в первые годы. Он успешно и очень достойно представлял нашу республику в Европе, своей личностью и знаковым именем символизировал Киргизстан, сопереживал неудачам и радовался достижениям. Он выучил текст нашего национального гимна, и я своими глазами много раз видел, как он его с гордостью исполнял вместе со всеми.

Помнится, в 2007 году Айтматов давал интервью «Голосу Америки» в прямом эфире. Его вели журналисты из Вашингтона. Это было 30 августа, накануне праздника независимости.

Вопрос: «Чингиз Торекулович, вы знали очень многих известных людей, политиков, некоторых из них давно уже нет в живых. Если бы была такая возможность, вы кому из них отправили бы послание или написали?» После короткой паузы Айтматов ответил: «Пожалуй, я бы написал Александру Трифоновичу Твардовскому. Это был великий поэт и выдающийся редактор. Было бы о чём написать ему...»

«– А всё же, – настаивал журналист, – кому из политиков Вы бы отправили послание?

– Конечно, Александру Николаевичу Яковлеву, главному идеологу перестройки и гласности. Мы очень хорошо знали друг друга, долго дружили. Его мнение о некоторых вещах, происходящих сейчас, было бы очень важно для меня...»

И тут журналист подошёл к главному своему вопросу: «Вот Киргизстан уже шестнадцать лет живёт как независимая страна, как самостоятельное государство. Как вы думаете, есть ли у него перспективы, что может ждать вашу страну в обозримом будущем? Как она развивается?»

Ответ: «Конечно, есть трудности, проблемы. Мы учимся, на ошибках в том числе. Не всё просто, ничего не даётся легко, но, тем не менее, страна развивается... Я верю, – продолжал Айтматов, – что мы сможем постепенно наладить жизнь, поставить на нормальные рельсы экономику. Верю, что всё будет нормально. Верю, хотя, повторю, не всё просто...» Айтматов трижды употребил слово «верю», и это глубоко знаменательно, тем более что как раз тогда он закончил свою прощальную книгу «Когда падают горы (Вечная невеста)» – книгу неутешительных итогов и суровых философских заключений. Это роман-метафора о гибели большой страны, поиске утраченного времени, где в жизни основного героя, Арсена Саманчина, отражающей линию жизни самого Айтматова, угадывается трагическое предощущение близкого конца. Получилось так, что писатель оплакал гибель самого себя, а спустя полгода уже мы прощались с ним.