Текст книги "Чингиз Айтматов"

Автор книги: Осмонакун Ибраимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

БИБИСАРА И ЧИНГИЗ:
Слияние двух звёзд

Как отмечено в предыдущей главе, история любви Чингиза Айтматова к Бибисаре Бейшеналиевой – история удивительная и трагичная. Кое-кому может показаться, что не стоило вторгаться в столь чувствительную сферу отношений двух выдающихся личностей. Мы бы с этим категорически не согласились хотя бы потому, что с данной историей связана существенная часть биографии обоих, особенно – Чингиза Торекуловича. Кроме того, любовь – это благословение Бога, в ней, как говорил Эрих Фромм, ответ на главные проблемы человеческой жизни.

Начнём с того, какой была в жизни Бибисара, эта удивительная женщина, балерина, ставшая одной из знаковых женщин Киргизстана XX века. Можно вспомнить её яркую биографию, но ограничимся лишь тем, какой она была в жизни и какие личные драмы ей довелось пережить.

Она была, безусловно, очень красивой женщиной. Но в её красоте присутствовал какой-то необычный шарм – воздушность и некое величие простоты. Люди обожали смотреть, как она танцует, хотя ради справедливости следовало бы заметить, что её фуэте и па были всё-таки далеки от балетного искусства Галины Улановой или Маргот Фонтейн. Но её лично и её танец любили все за особую женственность линий, отточенность рисунка, а также внутреннюю грацию, магнетизм движений.

«Рисунок танца блещет новизной,

Воздушный лёгкий след неуловим», – писал о ней великий киргизский поэт Суйунбай Эралиев.

Об удивительной и в то же время трагической истории любви Чингиза Айтматова к Бибисаре Бейшеналиевой, скончавшейся от неизлечимой болезни в 1973 году, о том, какую незаживающую рану в душе оставила эта история, писатель сам подробно рассказал в книге диалогов с Мухтаром Шахановым «Плач охотника над пропастью».

«Каждому отпущена своя судьба – бесконечная, сложная тайна, – размышлял писатель. – На своём жизненном пути каждый встречается с женщинами или мужчинами, предназначенными ему судьбой. Встретившись, они начинают совместный путь в поисках счастья... И я в этом не исключение... Но была в моей жизни и счастливая незабываемая встреча с Любовью, захватившей меня всего! Мы не искали друг друга. Всё произошло как бы само собой. И эта нежданная встреча стала для меня самым дорогим даром судьбы. Женщина, осветившая мою жизнь, – звезда киргизского искусства, знаменитая балерина Бибисара Бейшеналиева. Этот дорогой образ до сих пор витает в моих сновидениях, тревожит и возвышает душу, возвращает в прошлое...

Конец 50-х годов. Я закончил Литинститут в Москве, произведения мои стали публиковаться в центральной печати, обо мне заговорили. В это время была сформирована делегация для оказания шефской помощи киргизским ребятам, служившим на Балтийском флоте. Меня пригласил бывший тогда первым секретарём Фрунзенского горкома партии Турдакун Усубалиев и предложил полететь с делегацией в Ленинград. Труппа Киргизского Театра оперы и балета пребывала в те дни в Ленинграде, где на студии “Ленфильм” шли съёмки балетного фильма “Чолпон”. Там я и встретился с исполнительницей главной партии Бюбюсарой Бейшеналиевой. Потом я понял – то было предопределено судьбой.

Когда я на катере в сопровождении двух-трёх матросов подплыл к крейсеру “Аврора”, на палубе стояла наша делегация. Среди её членов была и светлоликая, с радостно сияющими глазами Бибисара. Её стройный стан и тёмные волосы нежно ласкал лёгкий морской бриз. Она с улыбкой помахала нам рукой. Раньше мы слышали друг о друге, но лично знакомы не были. Как-то легко и быстро мы сблизились, почувствовали удивительную взаимную симпатию. Это невозможно передать словами. Наверное, ты не поверишь, если я скажу, что чувства наши вспыхнули мгновенно и запылали, как огонь. Мы были поражены тем, что не встретились раньше. Люди вокруг, пение птиц, шелест листвы, шорох морских волн – всё воспринималось вокруг совершенно по-иному. Мир вокруг меня стал неузнаваем – ярче и краше...

Какие счастливые часы мы провели в бесконечных беседах, мгновения или, может быть, века, без устали гуляя вдоль берегов Невы в ленинградские белые ночи! Вся прежняя жизнь словно отошла на второй план. В мире были только я и она. Она и я... Промелькнуло несколько дней, делегация уехала в Киргизстан. Я страдал, не находя ни сил, ни желания оставлять половину своего сердца на берегах Невы. В конце концов, сославшись на то, что по делам мне нужно заехать в Москву, я остался в Ленинграде. Через 2-3 дня направился в столицу. Следом за мной примчалась и Бибисара. Лишь один день и одну ночь мы провели вдвоём в гостинице “Москва”. Но это были незабываемые часы духовного общения. Мы прощались вновь и вновь и не могли расстаться. Наконец я проводил Бюбюсару на электричке до самого Ленинграда. Она упорно порывалась проводить меня обратно до Москвы, но я насилу отговорил её.

С этого времени и до самой смерти Бибисары, на протяжении четырнадцати лет, огонь в моём сердце ни на минуту не угасал. Конечно, не утихали все эти годы пересуды и сплетни, доставляя нам много неприятностей...

Бибисара получила образование в Ленинграде, хорошо разбиралась в театре, кино, литературе. Её суждения и оценки искусства были оригинальны и глубоки. Трудно передать словами то влияние, которое оказала эта неповторимо талантливая и изумительно красивая женщина на всю мою жизнь и творчество.

У кого-то может возникнуть вопрос, почему же эти двое, любившие друг друга, как в сказках “Тысяча и одна ночь”, не соединили свои судьбы? Когда я заводил речь об этом, Бибисара переводила разговор на другую тему или просила не торопиться. Позднее мы получили новые квартиры в соседних подъездах дома на Дзержинском бульваре. Вскоре, когда мы были одни, Бибисара произнесла с печальной улыбкой:

– Ачинов (она придумала это обращение из начальных букв моей фамилии и имени), я понимаю, что ты хочешь сказать. Говорят, по-настоящему любящие друг друга люди не соединяются. – Она немного помолчала. – Может, так и должно быть. Обыденность семейных будней убьёт любое великое чувство. Зачем нам свою любовь связывать путами брака?

Позднее я понял, что отказ Бибисары был её попыткой уберечь меня (о себе она и не думала) от жестокой расправы партийных “товарищей”, от травли коллег по литературе»[42]42
  Айтматов Ч., Шаханов М. Плач охотника над пропастью (исповедь на исходе века). Алматы; Руан, 1996. С. 334-336.


[Закрыть].

К сказанному можно добавить, что Чингиз Торекулович и после тридцати в любви был настоящим пылким юношей, тем юным Султанмуратом из «Ранних журавлей», сжимающим у сердца платочек с вышивкой от Мырзагюль-бийкеч и сгорающим от настоящей бури чувств. Это чувство к Бибисаре возвышало до небес, одновременно сжигая изнутри, причиняя только ему ведомое страдание, потому что художнику всё было мало, он желал всё большего и большего, его натура жаждала полного и безусловного слияния и единения. Любовь расширяла его творческий мир, как вселенная расширялась со скоростью света после «большого взрыва». Можно понять, почему Сейит в той же «Джамиле» начал рисовать, бредить по каким-то неведомым чувствам и желаниям из-за обуявшей его любви.

В этой истории отношений Чингиза и Бибисары существует и некая боковая линия. Ещё до Айтматова великая артистка пережила другую, не менее легендарную историю, которая хорошо известна в стране и проливает неожиданный свет на личность этой выдающейся женщины.

«L’amour a ses plaisirs aussi bien que ses peines» – у любви, как говорят французы, большие знатоки этого вопроса, есть свои удовольствия, но и свои напасти. Поистине драматическая любовь этой удивительной женщины и прекрасного врача, совершенно неординарного человека, своего рода киргизского Меджнуна – Муртазы Асанова, о чём целую книгу написал его коллега и друг Тазабек Касымбеков, вполне подтверждает правоту этой галльской народной мудрости.

Рядовой студент Киргизского госмединститута конца 1950-х, Муртаза влюбился в балерину тривиально – оказался на балете, в котором она танцевала, – и в первый же миг, что называется, потерял разум. На что он мог рассчитывать? Ведь таких, как он, были десятки, сотни, тысячи. И всё-таки Муртаза оказался тем редким исключением, которое и позволяет нам назвать его Меджнуном страсти, человеком, безоглядно бросавшим себя в полыхающий огонь рокового для него чувства, сжигавшим себя, глубоко при этом страдая и одновременно наслаждаясь этим горением, не думая о последствиях. Отныне он не пропускал ни одного представления с участием Бибисары, жадно впитывая каждое её движение, всматриваясь в каждую черту её лица, тела, восхищаясь мельчайшими нюансами её артистического мастерства. Тогда-то он с трепетом в душе понял, что по-настоящему болен, болен неизлечимой болезнью – любовью.

Мы сказали, что Муртаза был обычным, ничем особо не выделявшимся на общем фоне студентом. Всё же это не совсем так, скорее наоборот. У него, настоящего киргизского красавца, были свои тайные воздыхательницы – и в институте, и за его стенами. Вообще он был рождён, как отмечает автор книги, покорителем сердец, Дон-Жуаном, а со специальностью врача карьеру он сделал бы, не прилагая к тому особых усилий. Учился хорошо, был абсолютно самостоятельным молодым человеком, имел прекрасное чувство юмора, занимался спортом, но любовь к Бибисаре круто переломила его жизнь. Как говорят те же французы, «Полюбишь женщину – полюбишь и её собаку».

Это и произошло с Муртазой – он вдруг решил стать артистом балета. И, недолго думая, поступил в балетную студию при оперном театре, бросив любимый мединститут. И стал, о сила любви, достаточно успешным танцовщиком, каждый день до седьмого пота трудясь в репетиционном зале. Конечно, у него не было тех знаний и той профессиональной выучки, той школы, что была у великого Урана Сарбагышева или замечательного Роберта Уразгильдеева – звёзд киргизского балета, но на него всё равно не могли не обратить внимания. Приметила его, наконец, и Бейшеналиева, в то время бесспорная примадонна киргизского балета.

Тогда они и познакомились. И, наконец, наступил тот вожделенный для Муртазы день, когда он смог открыто признаться в любви к балерине. Как сообщает автор книги, особого впечатления это на Бибисару не произвело. В то время она уже успела пережить первую свою семейную драму – расставание с талантливым композитором Акматом Аманбаевым, за которого студентка Ленинградского хореографического училища им. Вагановой вышла в восемнадцатилетнем возрасте.

Обжёгшись однажды, Бибисара опасалась завязывать сколько-нибудь серьёзные отношения, тем более что к этому времени она уже сделалась звездой киргизской сцены, гордостью страны, депутатом, лауреатом. Жизнь её теперь протекала на виду, она уже не принадлежала себе, и в этом заключалось главное препятствие. Словом, она сразу отказала Муртазе. К тому же по-настоящему сильной привязанности не возникло – мешали традиции, опасения, возможные кривотолки, а они не могли не возникнуть вокруг имени примадонны, с которой почитал за честь станцевать сам Никита Хрущев в Кремле, за которой ухаживал Исхак Раззаков, затем – Турдакун Усубалиев, долго добивался её согласия выйти замуж Салмоорбек Табышалиев, ректор единственного тогда университета республики. Среди поклонников балерины был Салмоорбек Акиев, известный партийный и советский деятель, дипломат, а другой высокопоставленный воздыхатель как-то попросил балерину снять башмачок, и, наполнив его коньяком, залпом выпил.

В конце концов Бибисара, устав от сплетен и одинокой жизни, вышла замуж за давнего поклонника, тоже, как и Муртаза, врача, преподавателя мединститута. Новый супруг был старше её по возрасту, имел научную степень доктора медицины, словом, брак обещал стать удачным. Но, к сожалению, выяснилось, что избранник сильно пьёт, и это привело к очередному разводу. Примерно тогда Бибисара и познакомилась с Чингизом.

И тогда же, осознав с горечью тщету своих притязаний, оставив с болью в душе театр, вернулся в институт, как давно уговаривала его сделать Бибисара, и вскоре женился Муртаза Асанов.

Прошло время. К несчастью, когда слава Бейшеналиевой была в самом зените, она серьёзно заболела – у неё нашли туберкулёзную палочку. Анализы показали, что необходима операция – резекция верхней части правого лёгкого. Лечиться балерина поехала в Москву. И тут злая (а, может, милостивая?) судьба вновь столкнула её с Муртазой, который как раз в это время стажировался во Всесоюзном научно-исследовательском институте туберкулёза, куда и положили Бибисару.

Нет нужды говорить, что он неотлучно сидел у кровати давней своей возлюбленной, принимал непосредственное участие в подготовке, а потом и в самой операции, отдавал как донор свою кровь, и она проникала в самое сердце его несбывшейся мечты.

Именно тогда Муртаза узнал о начавшемся романе Бибисары с Чингизом Айтматовым. Ревнивое чувство он, наверное, испытал, но, скорее всего, отнёсся к этому новому зигзагу судьбы с пониманием – наконец Бибисаре улыбнулось счастье. Это была действительно звёздная пара.

А Муртазе судьба однажды захотела «блеснуть улыбкою прощальной».

Дело опять происходило Москве, в гостинице «Украина». Муртаза ужинал со своими товарищами, и вдруг в ресторане появилась небольшая группа киргизских депутатов. Среди них оказались и Бибисара Бейшеналиева с Чингизом Айтматовым. Бибисара сразу заметила Муртазу, и они очень тепло, как старые друзья, в обнимку поздоровались. От Чингиза это, естественно, не укрылось, остальные же не обратили внимания – никто из них не знал ни Муртазы, ни, тем более, истории его отношений со знаменитой балериной. В какой-то момент Муртаза и его друзья передали через официанта бутылку шампанского к столу депутатов. И вдруг зазвучала классическая музыка. То был вальс из «Лебединого озера», исполнение которого, как потом выяснилось, было тайно заказано Муртазой, – как ностальгическое приветствие Бибисаре. Оставалось только набраться смелости и пригласить балерину на танец. Что и произошло.

Это было незабываемое зрелище – и свидание с прошлым, и прощальный танец.

У этой истории есть свой грустный финал. Бибисара вновь неожиданно заболела, на сей раз неизлечимо. И теперь рядом с ней, в знаменитой Кремлёвке, была её подлинная любовь – Чингиз Айтматов. Он вспоминал: «С каких-то гастролей она вернулась больной. С диагнозом – злокачественная опухоль груди. Бибисару поместили в Кунцевскую больницу. Она страдала полтора года. Трудно обо всём этом говорить. На территорию больницы можно было попасть только по специальному пропуску. В одной палате с Бибисарой лежала с таким же диагнозом народная артистка Советского Союза Ольга Николаевна Андровская. В то же время в Кунцеве лечился от этой страшной болезни Александр Трифонович Твардовский. Это он одним из первых благословил меня на писательской стезе, опубликовав мои ранние повести в своём журнале “Новый мир”. Всякий раз, бывая в больнице, я навещал и его. Несмотря на все старания врачей, он быстро угасал. Вскоре Твардовского не стало.

Бибисара тоже с каждым днём таяла. У неё уже не хватало сил самостоятельно подниматься с постели. Она сильно изменилась, свет её ласковых глаз становился всё глуше, слабее. Только тогда я впервые осознал, что её болезнь действительно неизлечима, и земля ушла из-под ног... И вот, когда даже малейшее движение стало приносить Бибисаре мучения, её перевезли во Фрунзе. Я не мог усидеть на работе, вновь и вновь кружил вокруг больницы, одинокий и неприкаянный. Уже смирившаяся с тем, что ей остались считанные дни, Бибисара при моём появлении слабо улыбалась, пытаясь как-то подбодрить меня. Она и в эти последние минуты оставалась моим ангелом-хранителем.

10 мая 1973 года Бибисары не стало»[43]43
  Айтматов Ч., Шаханов М. Плач охотника над пропастью (исповедь на исходе века). Алматы; Руан, 1996. С. 337-338.


[Закрыть].

Об этой великой любви написано и сказано очень много, но ей она принесла только боль и горечь – горечь несбывшейся судьбы и необретённого счастья. Да и об Айтматове можно сказать то же самое. И я прекрасно понимаю, почему с такой потрясающей силой он изобразил в своих культовых произведениях несчастную любовь между Танабаем и Бибижан, Едигеем и Зарипой, Дюйшеном и Алтынай. И почему рыдал, как мальчик, у всех на виду, когда люди провожали великую балерину в последний путь во Фрунзенском театре оперы и балета 11 мая 1973 года.

Для Айтматова это была настоящая трагедия. Он находился на грани психического срыва, буквально заболел от одиночества и отчаяния. Может быть, то состояние души отразилось на страницах романа «И дольше века длится день», где Едигей Буранлы оплакивает уход любимой женщины: «Без шапки, без шубы, с пылающей кожей на лице и руках, брёл он в темноте, волоча бич, и вдруг почувствовал полное опустошение, бессилие. Он упал на колени в снег и, согнувшись в три погибели, крепко обнимая голову, зарыдал глухо и надсадно. В полном одиночестве, посреди сарозеков, он услышал, как движется ветер в степи, посвистывая, взвихриваясь, взметая позёмку, и услышал, как падает сверху снег. Каждая снежинка и миллионы снежинок, неслышно шурша, шелестя в трении по воздуху, казалось ему, говорили все о том, что не снести ему бремя разлуки, что нет смысла жить без любимой женщины и без тех ребятишек, к которым он привязался, как не всякий отец. И ему захотелось умереть здесь, чтобы замело его тут же снегом.

– Нет бога! Даже он ни хрена не смыслит в жизни! Так что же ждать от других? Нет бога, нет его!– сказал он себе отрешённо в том горьком одиночестве, среди ночных пустынных сарозеков...»

А теперь послушаем самого Чингиза Торекуловича, вспоминавшего на склоне жизни о своей великой любви.

«– Меня потрясла, – говорил собеседник писателя, – история вашей любви с Бибисарой Бейшеналиевой, описанная вами в книге “Плач охотника над пропастью”. Как вы думаете, почему безоглядно, с полной самоотдачей мы, как правило, влюбляемся только один раз в жизни?

– Видимо, наступает такой момент духовного созревания, созревания чувств. Это вершина духа, вершина самопонимания. Понимания того, что даётся жизнью. Да, это великая история любви в моей жизни. Незабываемая. И это было вершиной... Но что было, то было...»

Но интервьюер настаивал:

«– Случалось ли, что любовь вызывала какой-то резкий поворот в вашей судьбе?

– Не могу такого сказать. Ведь учтите, что та обстановка (советская – примеч. автора статьи) проявлениям любви не способствовала, тот режим такие душевные всплески не приветствовал. Всё укладывалось в жёсткие рамки, определённые партией. Ведь моя юность и молодость прошли в сталинские и послесталинские времена.

– Была ли у вас несчастная любовь? Боялись ли вы после неё влюбляться?

– Наверное, я это уже пережил.

– Кстати, как вы думаете, почему несчастная любовь так долго помнится?

– Это же трагедия, личная трагедия.

– А почему воспоминания о ней всплывают в памяти со сладкой болью?

– Потому что то, что грезилось, то, что приближалось, то, что уже имело своё место в сердце, вдруг разрушилось. И это оставляет особый след в сознании. Несбывшаяся мечта...»

Хотелось бы добавить, что неразделённая или несчастная любовь способна неожиданно пробудить в человеке неодолимую тягу к художественному творчеству, как у Данте, Ван Гога, Тургенева. Да и о нашем великом соотечественнике Айтматове то же можно сказать.. Но любовь способна и сломать человека, отнять у него волю к жизни, разрушить личность. Рано ушёл из жизни талантливый Ахмат Аманбаев, первый муж балерины, ушёл и второй её муж, чьё имя не хотелось бы здесь называть, ушёл безвременно и Муртаза Асанов – Меджнун, неисправимый романтик, раб любви, заложник страсти, человек в истинном смысле слова. Безвременно ушла и Бибисара.

Любовь беспощадно обожгла их души, а её несбыточность или неразделённость невероятно сузила, опустошила само жизненное, духовное пространство, жестоко сократив дарованные небесами сроки пребывания на земле...

ГОРБАЧЁВ И «ИССЫК-КУЛЬСКИЙ ФОРУМ»

Писатель по призванию и профессии, Чингиз Торекулович Айтматов всегда пребывал в то же время в гуще общественно-политической жизни Советского Союза. Пик его активности пришёлся на перестроечный период 1980-х годов. К этому времени он стал одним из видных представителей советской либеральной интеллигенции, проповедующим так называемое «новое мышление», в становлении и утверждении которого и сам сыграл весьма видную роль. Оно касалось не только сферы политики и международной безопасности в ядерно-космический век, но и широкого круга культурно-интеллектуальной и гуманитарной деятельности людей.

Это было время, когда суровые реалии холодной войны нависли, как дамоклов меч, над миром, а литература и искусство так или иначе были ангажированы политикой, скованы всевозможными идеологическими доктринами, зависимы от глобального противостояния двух политических систем. В одной из своих речей творец политики перестройки и гласности Михаил Горбачёв, первый и последний Президент СССР, говорил, что «...нужно новое мышление, нужно преодолеть образ мысли, стереотипы и догмы, унаследованные от безвозвратно ушедшего прошлого... Можно сказать, мы выстрадали новое мышление, которое призвано ликвидировать разрыв между политической практикой и общечеловеческими морально-этическими нормами»[44]44
  Цит. по кн.: Бурлацкий Ф. Новое мышление. М., 1989. С. 5.


[Закрыть].

Словом, «новое мышление» означало, прежде всего, раскрепощение живой мысли, освобождение её от устаревших идеологических догм по обе стороны «железного занавеса», прорыв в сторону общечеловеческих ценностей.

Важным событием в утверждении новой политики стало проведение международного «Иссык-Кульского форума» по инициативе Айтматова в 1986 году в городе Чолпон-Ата.

Это был один из самых впечатляющих проектов Айтматова – общественного и культурного деятеля мирового масштаба. «Новое мышление» было для него понятием далеко не умозрительным. Собственно, как писатель и гуманист, он шёл к нему всю свою сознательную творческую жизнь. Ещё легенда о манкурте прозвучала как колокольный набат, как сигнал общей беды. Ведь манкуртизм – понятие вовсе не локальное, оно относится ко всем режимам, пытающимся манипулировать человеческим сознанием.

Чингиз Айтматов пригласил на берега благословенного Иссык-Куля самых известных деятелей культуры, науки, литературы. Среди них были: Александр Кинг, в ту пору президент Римского клуба, американский футуролог Элвин Тоффлер, Артур Миллер и Питер Устинов – крупнейшие фигуры мирового театра и кинематографа, кубинский писатель, один из зачинателей латино-американской документально-художественной прозы Лисандро Отеро, турецкий прозаик Яшар Кемаль, будущий генеральный директор ЮНЕСКО Федерико Майор, итальянский физик Аугусто Форти, один из создателей так называемого «нового романа» и нобелевский лауреат Клод Симон, эфиопский художник Афеворк Текле, индийский музыкант Нараяна Менон и некоторые другие. Чингиз Айтматов предложил назвать эту встречу по-киргизски «шерне» – «осенние беседы» с традиционным угощением и чаепитием.

Встреча на Иссык-Куле, получившая понимание и поддержку со стороны руководства СССР, превратилась в символическое событие. Она доказала, что между западным миром и странами Восточного блока диалог возможен, что людей планеты волнуют одни и те же проблемы, что в сути своей мир един, и разделяют его лишь искусственные барьеры, прежде всего опущенный Советами «железный занавес».

Как сказал, открывая «шерне» – форум мировых интеллектуалов – его инициатор, нужно «обменяться мнениями и положить начало подобным неформальным контактам творцов слова, деятелей науки и культуры», чтобы попытаться понять направление развития планеты, утвердить право всех народов, всех нынешних и будущих поколений на достойную жизнь. «Нет второго земного шара, куда могла бы переселиться от конфликтов и притеснений часть населения земли. Такого не дано. Научиться жить на небольшой планете – вот единственная альтернатива человечества на сегодняшний день и на все грядущие времена»[45]45
  Иссык-Кульский форум. Фрунзе: Киргизстан, 1987. С. 36.


[Закрыть], – говорил Айтматов.

Поскольку в 1980-е годы ветра холодной войны дули с особенной силой, и это угрожало реальным вооружённым противостоянием двух миров, то долгом интеллектуалов было не сосредоточение на том, что их разделяло, но поиск общих точек соприкосновения, предложение людям неких общеприемлемых формул и консолидирующих идей. Такого рода предложением и стала идея Айтматова «Выживание через творчество», базировавшаяся на выстраданном убеждении, что только созидательный разум, только интеллект, сотворивший современную культуру и научно-техническую цивилизацию, способен спасти мир от сползания к новому мировому конфликту, бессмысленному идеологическому противостоянию, отвлекающему силы и средства на всё новые и новые виды вооружения и чреватому большим кровопролитием.

«Наш девиз – “Выживание через творчество” вбирает в себя многое, – отмечал тогда писатель. – Всё то, что может способствовать тому, чтобы люди смогли осмыслить, осознать себя и как личности XX века, и как люди, ответственные за всеобщее состояние мира. Я думаю, что “Иссык-Кульский форум” в определённой степени причастен к формированию такой системы мышления, к диалогу между людьми, обмену мнениями по самым актуальным вопросам современности, задевающим нашу общечеловеческую культуру, наш духовный потенциал».

По мнению Кинга, Иссык-Кульский форум – не только важное событие в общественной жизни, но и «вдохновляющая встреча» людей самых разных взглядов и мировоззрений. «Большинство участников, – отмечал он, – не только не искали, но, наоборот, старались проходить мимо того, что нас разделяет. Постоянно думали о том, что нас объединяет. А объединяет многое. И в первую очередь проблемы, стоящие перед человечеством, очень трудные и остающиеся такими, даже если будут решены вопросы ядерного разоружения. Нас объединяло общее беспокойство за судьбы человечества и готовность сделать всё от нас зависящее, чтобы обеспечить мирное будущее нынешних и будущих поколений. Один из главных выводов, к которому мы пришли, – это необходимость перестройки мышления в наш ядерный век. Как никогда ранее, сегодняшний день диктует настоятельную потребность нового, “нестандартного мышления”. Мышление, которое не тащилось бы позади, а опережало технологические новинки, какими бы фантастическими они ни казались»[46]46
  Там же. С. 50.


[Закрыть].

Встреча получилась действительно знаковой, своевременной, прорывной, сразу получившей мировой резонанс. Её значение признали многие мировые лидеры, в том числе Горбачёв, в то время генеральный секретарь ЦК КПСС, лидер советской державы.

Итогом «Иссык-Кульского форума» как раз и стала встреча её участников с архитектором политики перестройки и гласности в Кремле. Горбачёв назвал форум «огромным аргументом в пользу того, что даёт новое мышление».

Впоследствии он вспоминал: «В октябре 1986 года произошло событие, которому суждено было сыграть заметную роль в годы перестройки. Это – Иссык-Кульская встреча, собравшая выдающихся деятелей культуры: Артура Миллера, Александра Кинга, Элвина Тоффлера, Питера Устинова, Омера Ливанелли, Федерико Майора, Афеворка Текле. Её инициатором и вдохновителем явился наш Айтматов. Речь шла о ядерной угрозе, экологических бедах, о дефиците нравственности, особенно в политике.

Моя встреча с участниками форума состоялась 20 октября, спустя неделю после Рейкьявика. Мы почувствовали взаимное расположение и в непринуждённой беседе за столом провели несколько часов. Я, в частности, напомнил собеседникам ленинскую мысль о “приоритетности интересов общественного развития над интересами классов”. В ракетно-ядерный век её значимость ощущается особенно остро. Мы присягаем этому принципу и хотели бы, чтобы он был понят и признан повсюду в мире»[47]47
  Горбачёв М. С. Жизнь и реформы. М., 1995. Кн. 1. С. 321.


[Закрыть].

Эта беседа, а в особенности тезис об общечеловеческих ценностях вызвали живой отклик и у нас, и за рубежом, отчасти, быть может, потому, что упомянутая встреча Горбачёва с президентом США Рональдом Рейганом в Рейкьявике, где предполагалось найти выход из многолетней холодной войны, завершилась едва ли не провалом – как раз, как признавался сам Горбачёв, из-за дефицита «нового мышления».

А вот личная инициатива Айтматова, пригласившего деятелей культуры на мировое «шерне», стала своего рода сигналом к завершению холодной войны, прологом к масштабному сотрудничеству между Западам и Востоком, предвестием падения Берлинской стены.

Как говорилось, форум стал вершиной общественной деятельности киргизского писателя, живым воплощением духовных и гуманистических устремлений, а если говорить на современном языке, блестящей мировой рекламой горного Киргизстана, этой, как писали журналисты, «забытой республики», куда в те времена редко кто заглядывал.

Только теперь, спустя много лет, становится понятным историческое значение Иссык-Кульского форума, ключевым моментом которого стало программное выступление его инициатора. Рассказанная им притча ярко выявила те гуманитарные, философские, культурные мотивы, которыми руководствовались участники встречи.

«Две птицы разделены непроходимым снежным перевалом. Но обе поют о том, что они жаждут весны. О том, что они любят жизнь, свободу и всё то, что присуще стихии птицы. Они слышат друг друга через перевал. Но погода ухудшается и слышимость тоже ухудшается. И тогда одна из птиц отваживается на перелёт. Через бури и вьюги летит она и достигает другой стороны. И снова они вместе поют, и голоса их слажены и гармоничны. И такая необходимость была между нами, многие годы знающими друг друга писателями, художниками, философами, общественными деятелями – теми, кто в своём творчестве и реакциях находили много общего. И мы сумели собраться вместе. И эта встреча на берегах Иссык-Куля ещё больше нас сблизила и объединила. Идея нашей встречи и свелась к девизу – “Выживание через творчество”»[48]48
  Иссык-Кульский форум. Фрунзе: Киргизстан, 1987. С. 48.


[Закрыть].

Нельзя было сказать, что на форуме царила полная идиллия. С самого начала стало ясно, что, к примеру, французский писатель Клод Симон не разделяет представления о мире и литературные воззрения своего киргизского собрата. Он оказался убеждённым антикоммунистом, хотя о встрече на берегу Иссык-Куля отозвался весьма благожелательно: «Я не оратор. Свои мысли мне привычнее выражать на бумаге. Однако встречи интеллектуалов из разных стран, представителей различных видов искусств, безусловно, нужны и полезны. И я хочу выразить благодарность Чингизу Айтматову, стране, которую он представляет, за гостеприимство, за возможность встретиться и обменяться мнениями на таком уникальном форуме, как Иссык-Кульский. На подобных форумах устроители всегда хотят чего-то от гостей и, бывает, оказывают на них давление. Нас не только хорошо приняли, но исключили даже намёк на давление»[49]49
  Там же. С. 55-56.


[Закрыть].

К сожалению, «Иссык-Кульскому форуму» не суждена была долгая жизнь. Тому есть свои объективные причины. Прежде всего, после форума начался стремительно углублявшийся социально-экономический кризис всего советского общества, который в конце концов привёл к падению Берлинской стены, объединению двух Германий, утрате советского военно-политического контроля над странами Восточной Европы и роспуску Варшавского договора. Так завершилась холодная война. А следом, в 1991 году, перестал существовать СССР, на месте которого возникли 15 суверенных республик. В том числе и Киргизстан. Страна с самого начала избрала курс на демократизацию и переход к рыночной экономике.